Текст книги "Чужие камни Ноккельбора"

***

Векша осторожно выглянул из-за дерева и тут же заслонил глаза от палящего солнца. От увиденного он затаил дыхание.

На сколько глаза хватало, простиралась Великая Западная равнина. Огромное зеленое поле колыхалось от резких порывов ветра, шумя, будто сказочное море-океан. Никогда доселе не видел Векша такого огромного открытого пространства. Только ослепительное голубое небо и степь с редкими рощицами в низинах да холмами. «Вот дивные дела» – думал подросток, во все глаза вперившись в грандиозную ширь. – «Словно небо под небом. Зеленое да синее».

Слева, в полуверсте от него, несла свои воды Плескава, прорезая границу леса и степи решительно и уверенно. Вдали, между холмов виднелись запруды и даже маленькие озерца, что исторгнула из себя гордая река. Даже здесь, на границе Великой Равнины, где протоки ее сужались, вела она себя величаво и независимо, чтобы затем, в сердце здешних просторов, разрастись и стать широкой, словно небо. И, верно, не среди травяного моря заканчивала она свой путь. Рождаясь на вершинах далекого Большого Хребта, пронизывала Плескава Черный Лес, чтобы затем, пройдя Равнину, впасть в Студеное море на севере. Векша завистливо вздохнул: течет себе, бед да горестей не ведает. Ему бы так…

А вот за рекой разглядел он то, чему несказанно обрадовался. В некотором отдалении от левого берега ждал его среди трав разросшийся Трехпутный тракт. Векша облегченно улыбнулся. Дорога свергов тоже шла вдоль Плескавы, никуда от нее не сворачивая. Значит, он не потерялся, и путь к Ключеню был вновь перед ним открыт.

Векша нахмурился. Опять ему придется перебираться через реку вплавь. В этих местах Плескава сужалась и превращалась в небольшую речушку, однако сама мысль о том, что придется лезть в холодную воду, портила мальчику настроение. Но делать было нечего. Векша поправил суму и пустился в сторону неспешной реки. «Вот бы еще кабана не встретить».

Спустя пару часов голый, дрожащий от холода Векша грелся у костра, что развел он прямо на обочине Тракта, а его мокрые портки и кафтан сохли, свисая с ветки нависшего над дорогой молодого деревца. Непослушными, озябшими руками толстяк достал из сумы фляжку, отпил воды и придвинулся поближе к огню. Затем извлек оттуда же охапку щавеля и жадно принялся жевать кислую массу. Рот быстро наполнился слюной, зубы радостно перемалывали пищу, однако Векша был в дурном расположении духа. Кроме диких яблок, что набрал он пару дней назад, набив суму до отказа, еды больше не было. Что-то ему подсказывало, что в степи съестного он и подавно не добудет.

– До Ключеня бы дойти поскорее, а там что-нибудь придумаю. Деньги у меня есть, – сказал он сам себе. Векша уже не мерз – согрелся, а вот от одежды все еще шел пар. «Скоро она высохнет, – подумал мальчик. – И пора будет из лесу выходить». Степь ждала его, поглядывая на толстяка сквозь просветы между деревьями. Первый шаг из Леса пугал Векшу.

Наконец, подросток оделся, тяжело вздохнув. «Ну, что? Двинули?» – нерешительно подумал мальчик. Не отрывая глаз от диких степных просторов, вновь достал фляжку и приник к горлышку. Затем нервно засунул ее в суму, поправил на поясе сверговый кинжал и шмыгнул носом. Призвал Мору в помощь и, пройдя по обочине вдоль Тракта с десяток шагов, перешагнул границу, что разделяла Черный Лес и Великую Западную равнину.

Степь гостеприимно приняла Векшу, а солнце ласково коснулось еще влажной одежды своими жаркими пальцами. Мальчик приободрился, расправил плечи, поднял кверху веснушчатый подбородок и заткнул ладони за пояс. Если уж идти к врагам, то делать это надо так, словно ты не боишься.

Вдали, рядом с удаляющейся к горизонту линией Тракта, заприметил наш герой строение, еле различимое в пыльной дымке. «Нешто живет здесь кто, прям у Чернолесья?» – подивился Векше и решил. – «Туда и пойду». Дорога на всем протяжении была пуста. А вокруг свистел ветер да море травы шелестело.

Перешел Векша с обочины на Тракт и запылил в сторону, уводящую от леса. С каждым шагом наваливалась на него боязнь. Неловко было ему и жутковато на открытом пространстве. На версты кругом была видна степная чаша, заленеющая травой и покрытая то там, то сям белыми и оранжевыми точками цветов. И тут вдруг почувствовал он ночное чутье, а вслед за тем ощутил взгляд, что сверлил его из удаляющегося за спиной леса.

Векша поежился, остановился и медленно обернулся. В зарослях, окаймлявших край Чернолесья, что-то темнело. Большое, непонятной формы. «Чего это оно днем вылезло?» – подумал подросток. Векша не мог разглядеть очертания твари. «Боится из тени на свет выйти». А потому мальчик лишь сплюнул, рукой махнул на прощание пятну в кустах и повернулся к Ночному Страху спиной.

Поудобнее пристроив на спине суму, Векша для храбрости выпятил челюсть и прибавил шаг, чтобы побыстрее скрылась вдали стена леса. А тот шумел ему вслед, словно хотел напомнить, что место последнего человека в нем, среди чащ и болот. Словно смеялся над попыткой Векши уйти к свергам. Да еще любопытная нечисть все глядела и глядела ему вслед. Все это чувствовал мальчик, но упрямо топал по пыльному тракту, на котором по-прежнему не было следов от телег и лошадей. Он чувствовал себя, словно в странном сне.

Степь завораживала своим простором. Где-то чирикали мелкие птахи, жужжали пчелы, оглушительно стрекотали кузнецы. Здесь была своя жизнь, отличавшаяся от лесной. Векша шел и размышлял, стараясь отвлечь себя от палящего солнца: отчего лес вытянулся вдоль степи, словно по нитке, и дальше не пророс? Словно кто-то очертил линию, за которой не росли деревья и кустарник, а царствовала степная ковыль. Это было странно, но, как ни гадал мальчик, так ни к чему и не пришел.

Векша все шел и шел, время от времени вытирая слезящиеся от дорожной пыли глаза и убирая с лица мокрые от пота волосы. В лесу такого не было. Даже чихнул пару раз, высморкавшись на обочину. А сам все гадал – где брать пищу в степи? Далеко ли до Ключеня? И правильно ли он идет? Из рассказов старших Векша помнил, что из леса все дороги вели сначала к Ключеню, а уж оттуда сетью расходились во все направления – по всему Уделу. И в те земли, о которых лишь слухи да сказанья доходили. Но, хоть убей, не помнил Векша, сколько дней пути до ближнего поселка свергов. Пять? Шесть? И то, поди, верхом…

Глава XIII

Башня с остроконечной крышей и бойницами выросла перед ним, словно старый степной сторож. Ни ворот, ни дверей – лишь широкий пустой проем в каменной стене вместо входа. Векша, задыхаясь от нетерпения, весь в пыли и поту, ни о чем другом не помышляя, как о тени, забежал в сумрак. Опасливо обошел невесть кем брошенную старую телегу-развалюху, сбросил наземь походную суму и уселся прямо на ровную кладку пола, прижавшись спиной к прохладной стене.

Некоторое время подросток сидел, закрыв глаза и блаженствуя. «Здесь пусто. Не живет никто. А вдруг так и дальше будет?» – вновь спросил себе Векша. Как ни отгонял он от себя назойливую эту мысль, она по-прежнему тревожно билась в его голове. Что, если никого больше не осталось? Может, и нет нелюдей в Уделе? Кто знает, что произошло за те годы, пока его не было. Больше месяца по лесу шел – и ни одной живой души. Только, звери, птицы, мертвецы да сказочная нечисть. А впереди его ждут сотни и сотни верст с пустыми разоренными деревнями, поселками, торжищами да городами. И только мертвые полусъеденные тела и пустота. Иногда Векша казалось, что он был бы не против такого исхода своего пути. Сам он собирался прожить дареную жизнь до конца, пусть даже никого разумнее кошки ему не встретить.

«А что? Обживу дом пустой, семена посажу, коров и овец отыщу. Где-то живность должна быть? Буду себе жить легонько, авось и проживу сам». Прижавшись затылком к холодному камню стены, размышлял он об этом, слушая свист ветер, прорывавшегося в степную башню.

Отдохнув, Векша решился осмотреть башню. Он прошел по ступеням узкой винтовой лестницы, что вела на верхние этажи. Поднимался осторожно, стараясь сильно не шуметь. Векша отметил про себя, что теперь он только так и ходит: тихо, ступая все подошвой, дабы слышать, что в округе творится. Он не заметил, как стал вести себя, подобно лесным зверям – осторожно и незаметно. «Проклятый кабан – это из-за него» – подумал мальчик. Несколько ночей после встречи с вепрем-гигантом Векша не мог спать спокойно. Все просыпался и, дрожа, вслушивался в ночь. Боялся услышать скрежет падающих деревьев и хрюканье. Страхолють была частью его леса, а Варах – нет. Хорошо еще, что обычные хищники – дикие коты, волки да медведи – ему не встретились.

Ветер шумел на нижнем этаже башни сурово и надменно. Винтовая лестница привела его на площадку, что располагалсь под остроконечной крышей. Здесь было светло и так же пусто. Бойницы по кругу, холодный каменный пол. Лишь деревянный табурет да полая и гнилая бадья стояли у одной из прорезей в толстой стене. Солнечный свет перекрещивался, пронзая округлые бойницы, образуя в центре площадки лужу света. Это было красиво. А когда Векша встал посреди солнечного круга, то почувствовал сквозь подошву лаптей, как нагрелся пол. Мальчик разулся и некоторое время блаженно улыбался, чувствуя как греют горячие плиты его босые пятки. А когда ему надоело, он вновь обулся и подошел к оконцу. Векша прикрыл глаза от солнца и заглянул в бойницу.

Куда взгляда хватало, простиралась степь. Даже из леса Равнина не казалась настолько огромной. Словно океан, шевелилось гигантское поле, поглощая землю до горизонта и далее. Ничего, кроме травы и неба. Векша снова почувствовал, как зеленая даль затягивает его в себя. Он тряхнул головой, чтобы прийти в чувство. Где-то неподалеку должен быть Ключень. Трехпутный Тракт вел прямо к нему. Тогда, где город?

Начиная нервничать, мальчик стал заглядывать в каждую бойницу по очереди.

Север – пусто. Лишь Плескава несла сквозь низину свои воды.

Восток – Черный Лес, такой близкий и манящий.

Юг – снова степь и тянущаяся вдоль нее лесная каемка.

И только в последней бойнице, что выходила за Запад и перекресток пыльных желтых дорог, углядел мальчик нечто весьма любопытное.

В саженях ста от башни, прямо посреди перепутья валялось тело. Приглядевшись, различил Векша косматую черную бороду, буйную шевелюру и здоровенные сапожища. Сверг. «Я когда-нибудь живого сверга увижу, или одни мертвяки на моей дороге будут лежать?» – сварливо спросил себе Векша. – «Ладно, чего уж. Пойду, покопаюсь в карманах. Может, найду что полезное. И сапоги его себе заберу».

Спускаясь по лестнице и чувствуя прохладу, идущую от каменных стен, мальчик гадал: что же забыл этот сверг на пустой дороге? Во Флузарме он порядком насмотрелся на недоеденных нечистью нелюдей, однако этот выглядел вполне целым. В походной суме рядовича звенели монеты, однако от возможности добавить новые к уже имеющимся Векша отказываться не думал. На всякий случай, поправил на поясе сверговый кинжал.

Мертвяк лежал в пыли тракта, широко раскинув руки и ноги, словно дохлая жаба. Тучное и грязное лицо его, помимо лопатообразной черной бороды, покрывали искусные наколки. Глаза были закрыты, а выражение лица – спокойным и подозрительно мирным. Мальчик окинул взглядом дохляка: «Чего это он не воняет?». Одет гном был в крепкий коричневый кафтан, обтягивающий объемистое брюхо и весь перетянутый потертыми кожаными ремнями. Холщовые светлые штаны в полоску были заправлены в огромные сапожища с медными пряжками. Наглядевшись, Векша подошел к телу, присел на корточки и стал шустро рыскать по карманам в поисках чего-либо пригодного. Однако в карманах сверга было шаром покати. И оружия не нашел. Лишь пустые ножны на боку.

– Вот повезло мне с тобой! Экий ты нищеброд! – воскликнул раздосадованный Векша и, злясь на зря потраченное время, пнул распростертого перед ним мертвеца.

Мертвяк раскрыл рот и оглушительно, басовито всхрапнул. Векша завопил и отскочил назад. Впрочем, тут же опомнился и, не помня себя от испуга, вытащил из-за пояса кинжал, направив его в сторону ожившего мертвеца.

Гном пробуждался. Он по-прежнему лежал и, уже не сдерживаясь, раскатисто храпел. Мальчик невольно отметил дюжие легкие гномы, способные на такие могучие звуки. Все еще лежа с закрытыми глазами, сверг начал шумно и довольно-таки противно причмокивать; затем с явным удовольствием испортил воздух, почесал подмышкой, вздохнул и открыл глаза. Векша стоял перед ним, выставив нож. Сверг сонно поводил чернющими зрачками в разные стороны, а затем сфокусировал их на толстяке. Нож в руках робкого Векши задрожал. «Вот он здоровяк! Возьмет и отнимет нож, а потом меня прирежет» – подумалось ему. Гном, тем временем, разглядел Векшу получше, издал ртом очередной непонятный звук, явно удивленный, и приподнялся на одном локте, прикрыв ладонью глаза от слепящего солнца.

– Троллдрит, вод грудам одд венедайм! Хуман аре ду? – сказал он. Векша постарался придать своему круглому лицу побольше отваги и отступил на шаг, по прежнему держа перед собой кинжал. Сверг изумленно глазел на мальчика. Так продолжалось несколько мгновений. Векша все размышлял: сигануть в траву и в сторону леса побежать или подождать, что будет? Может, что полезного из этой встречи выйдет?

Сверг, тем временем, встал на ноги, и, по-прежнему не отрывая глаз от Векши, с хрустом в костях потянулся. Он был необычайно широк в плечах – люди такими не бывают. Ручища крепкие, а ноги – короткие и мощные, словно столбы. Посреди растатуированного лица выделялся здоровенный мясистый нос, под которым сразу же начиналась угольного цвета бородища почти до пояса, закрученная на конце в узенькую косичку, на которой болтался какой-то оберег. Чернющие патлы сверга были выстрижены, оголяя лоб. Видать, для того, чтобы каждый встречный-поперечный мог без труда разглядеть наколотый узор в виде жуткого змея, что протянул длинное и гибкое чещуйчатое тело свое от левого виска к правому. На гладко выбритых толстых щеках красовались диковинные руны. «Зачем они себе морду разрисовывают?» – промелькнуло в голове у мальчика. – «Напугать кого хотят?»

Сверг справился с первым приступом изумления, что испытал при виде человека, и явно раздумывал, что делать дальше. Векша тоже успокоился, но ножа не опустил и глаз со сверга не спускал. Наконец, гном крякнул, раскатисто прочистил горло, харкнул на дорогу, а потом произнес по-человечьи:

– Не дури, троллдрит! Опусти нож, – голос у него был раскатистым и низким. Странный говор. Он делал твердое ударение на «р», как будто рычал.

– Ты говоришь по-нашему? – удивился Векша.

– Меня научили, когда торговал, – человеческие слова явно давались свергу с трудом. Видно было, что давно не общался он на чужом наречии.

Векша мгновение поразмыслил и убрал кинжал за пояс. Гном был невооружен, что уже казалось ему странным. Об их подозрительности и настороженности ходили легенды. Сверг удовлетворенно хмыкнул, враскоряку подошел к мальчику и протянул ему ладонь размером с небольшую лопату.

– Мастер Рорри Крикфарг, – представился гном. – А как твое имя?

– Векша. Из Лукичей, – настороженно ответил наш герой. Он пожал крепкую, как дерево, руку гнома. А про себя выругался. Нельзя первому встречному свое настоящее имя выдавать – так учили старики. Когда-то это был закон, и семья соблюдала его. Подумал и грустно усмехнулся про себя: те светлые времена прошли, и ему теперь нечего опасаться злого наговора. Хуже, чем то, что с ним произошло, представить было сложно. Да и правила Рода ушли к Смертным Воротам вместе с его родными. Он – один.

Тут только Векша обнаружил, что гном не смотрит на него, а за его спину. Солнце вовсю палило и жарило, и по лбу и щекам неподвижно замершего гнома стекали крупные капли пота. В степи яростно стрекотала саранча. Рорри изумленно огляделся, а потом нечленораздельно заорал и, потрясая кулаками в воздухе, бухнулся задницей прямо на пыльную дорогу. Векша испуганно разглядывал сверга, который крепко схватился за свою голову, рыча что-то злобное. Судя по искривленному от злости лицу, с этим нелюдем что-то сотворили, и виновнику лучше было не попадаться. «Может, он на меня обиделся?» – подумал мальчик и испугался. – Я не полностью имя сказал, а у них, небось, так не принято».

– Троллдрит, был здесь еще кто-то? Телегу с другим свергом не видел? – спросил Рорри притихшего Векшу. «Это что за „троллдрит“ такой? Обзывается, что ли?» – удивился про себя Векша.

Гном был в ярости. Векша постарался придать своему голосу как можно больше вежливости:

– Нет, сударь гном, никого здесь, кроме тебя, не было. Ты тут один спал.

Сверг зарычал, вскочил и снова что-то проорал вдаль. Он был раздавлен и несчастен. Векше стало любопытно.

Вдруг Рорри поразила еще одна мысль, от которой он оживился и повернул бородатую физиономию к Векше.

– Где твои товарищи? Смогу ли я присоединиться к вашему обществу? – медленно вспоминая человечьи слова, спросил он.

Векша удивился. Видно, гном и подумать не мог, что кто-то будет путешествовать в одиночку по этим гиблым местам. Такое не скроешь.

– Я совсем один, направляюсь в Ключ… Ноккельбор, то есть. Никого со мной нет, – сказал мальчик.

Сверг остолбенел. Изумлению его не было границ.

– Один? – Рорри выпучил глаза. Да так, что, казалось, выпрыгнут они из глубоких сверговых глазниц. – Троллдрит, не ври мне.

Векша промолчал, но на всякий случай приготовился пуститься наутек. Разговор приобретал опасный поворот. Тем более, что вид у сверга был не просто злобный. Гном все больше и больше распалялся от ярости.

– Хюммельгран тебя задери, юнгер! Не ври мне, что ты один, троллдрит. Откуда ты такой явился? – спросил гном. Он не скрывал раздражения. Ноздри над его бородой начали яростно раздуваться.

Испуганный Векша промолчал, лишь рукой ткнул в сторону башни. Странно, но Рорри этот ответ успокоил.

– Хм, молчи, если хочешь, юнгер, – взяв в себя в руки, сказал сверг. А затем вновь спросил, – Понимаешь ли ты, что солнце сядет через пару часов?

Векша пожал плечами. Он понимал, что имеет в виду Рорри, однако признаваться, что ночные существа не способны причинить ему зло, не торопился. Векша считал себя хитрецом, а потому старался припрятать козыри до поры до времени

– Можно переночевать в башне, а утром в Ноккельбор податься, – сказал Векша. Ему надоело ночевать под открытым небом, а потому степное строение он уже присмотрел себе в качестве стоянки.

Сверг посмотрел на него, как на диво дивное. Он был в явном замешательстве.

– Я не знаю, из каких краев ты пришел, юнгер, но в наших землях есть одно правило, – сказал Рорри. – Когда наступает ночь, хватай голову, задницу и дагр, а потом ищи окруженное камнем и железом место. Ночью придут мунсдрагерс, а они жрут таких, как мы с тобой. А вот эта сраная башенка, троллдрит, для мунсдрагерс вроде коробки со сладким громми внутри. Только вместо громми – сверг и хуманс, который, троллдрит, неизвестно откуда, выплыл в наших краях.

Говорил он это таким жутким голосом, что Векша забылся и испугался. Однако быстро пришел в себя и спросил опечаленного Рорри:

– А далеко ли отсюда град Ноккельбор?

– День пути, юнгер. Засветло уже не успеть. Пешком не дойдем, троллдрит, – проворчал гном с сомнением рассматривая высившуюся в закатном солнце старую башню. И, зло усмехнувшись, добавил, – Если ты, троллдрит, ночью идти по степи не побоишься?

Векша промолчал. Было ему до смерти интересно, отчего этот гном забылся и заснул на дороге. Надобно разузнать.

– Делать нечего, юнгер, пошли в этот кусок троллдрит, который ты назвал «башней». Не торчать же на дороге, словно две старые кранди у трактира, – сказал Рорри и двинулся к башне. Векша поспешил за сопящим от злости гномом, гадая, кто такие «кранди» и чего они забыли у какого-то трактира.

Заприметив у входа в башню давешнюю брошенную телегу, Рорри повеселел.

– А вот этот проклятый дритт нам пригодится, – проворчал он и, не долго думая, мощными пинками начал разбивать телегу на доски. Векша, затаив дыхание, следил за тем, как рушится под могучими ногами низкорослого нелюдя старая повозка. Расколотив конструкцию, сверг разложил палки и оглобли перед входом.

– Нож дай, троллдрит – буркнул он и, не глядя, сунул под нос мальчику огромную свою ладонь. Секунду поколебавшись, Векша молча вложил в гномью пятерню свое единственное оружие. А что оставалось делать?

Один, второй, третий… – свежевыструганные колья возникали один за другим. Прошло каких-то полчаса, и единственный вход в башню ощетинился рядами колючих «ежей», крепко спаянных между собой обручами колес. Рорри делал работу споро, быстро, сопровождая все это глухим ворчанием и изредка повторяя таинственное «тролдритт». От Векши ничего не требовалось. Он сидел в сторонке, на ступеньках башни, наблюдал за работой гнома и жевал травинку. Закончив, Рорри, в очередной раз, произнес «троллдрит» и отступил на несколько шагов назад. Засмотрелся на свою работу, уперев руки в бока и покачивая бородой. Вход был заблокирован, и, чтобы выбраться из башни наружу, кому-то предстояло утром сломать защитное сооружение.

Мальчик и сверг молчали. Наконец, красный и запыхавшийся гном, утерев пот, обильно покрывавший лоб и щеки, произнес:

– Ну, от небольших мунсдрагерс сдюжит. Нурготт сатт халлаут, – добавил он по-свойски. – Юнгер, разводи костер и доставай все, что пожрать заготовил. С утра ни крошки во рту, троллдрит.

Векша поймал себя на мысли, что не очень-то вежливо требовать поделиться едой, но, вспомнив, что в дороге все запасы общие, не стал спорить. Оставались у него несколько кислых лесных яблок, россыпь каштанов да почти полная кожаная фляга с водой. Пока разводил огонь, он слышал, как за спиной чавкает яблоками, ворча что-то на своем, сверг и, фыркая, выплескивает воду в свою бездонную глотку. «Эдак на него никаких запасов не хватит, – подумал Векша. – Мне-то что останется? Ладно, завтра уже в Ключене буду. С моими деньжатами там не пропаду, да и гном отвяжется».

И тут только впервые Векша ощутил, как давно не видел он живую душу. Нелюдь был настоящим – жрал и сопел, словно свин. В душе мальчика вдруг потеплело. «А ведь и верно – вместе веселей идти будет» – подумал он, искоса поглядывая на гнома.