Текст книги "Чужие камни Ноккельбора"

– Стой, это мое! – завизжал кабан и ринулся за ними. – Куда потащил?

Векша свисал с тощего и пахнущего паленым плеча волка и никак не мог прийти в себя. «Ну, и жизнь у меня проклятущая» – подумал он, уперевшись руками в жесткую спину Волчьей Кости и глядя, как проносится под ним земля.

Варах и не думал отставать. Он с диким ревом, оглашающим испуганно затихший лес, несся за Волчьей Костью. Хрустели и падали деревья, словно под ударами урагана, оставляя за собой впечатляющую просеку. Варах был настолько велик, что даже старые, могучие дубы и ясени расступались перед ним, сгибаясь от удара его плеч и боков. Векшу трясло, но в душе его царило странное спокойствие. Лапа больно прижимала его к плечу волка, пролетающие ветки деревьев царапали и рвали на нему гномий кафтан, но Векша смирился. Убежать от кабана даже ловкому оборотню было невозможно. Вепрь угрожающе выставил вперед свои громадные клыки и постепенно сокращал расстояние. Солнечные лучи его, похоже, не волновали, тогда как Волчья Кость явно страдал. Запах паленого становился все заметнее. Векша заметил, как обугливается шерсть на спине волка. «Ему недолго осталось» – медленно проплыло в сознании подростка. – «Сейчас хряк нас догонит и все закончится».

Похоже, это чувствовал и векшин защитник. Внезапно Волчья Кость резко сменил направление. Прыгнув вбок шагов на десять, лихо вломился в кусты, промчался сквозь густые заросли и, спустя считанные мгновения, выскочил на берег реки. Перед ними расстилалась утренняя Плескава. Векша, по-прежнему не шевелясь, свисал с его плеча. Живот его свело, а затекших ног он и вовсе не чувствовал. Сзади крушил лес Варах, визжа и ругаясь.

Волчья Кость снял Векшу с плеча и поставил на землю. Подросток упал на колени, но оборотень тут же поднял его на ноги, взяв за подмышки. Монстр дымился. Волчий череп стремительно чернел, а пегая шерсть на плечах и длинных лапах слезала, открывая мертвенно бледную плоть.

Секунды стремительно капали. Шум от разбушевавшегося кабана становился все ближе. Векша растерянно огляделся и вопросительно посмотрел на Волчью Кость. Оборотень поднял одну из дымящихся лап и вытянул палец с длинным кривым когтем. Он указывал на реку.

– Туда, – еле слышно, словно ветер травой шелестел, прошептал кто-то прямо в его голове. Векша подозрительно посмотрел на Волчью Кость. Пасть звериного черепа была наглухо сомкнута. Перст с желтым когтем по-прежнему указывал на воду.

– Туда, так туда, – пожав плечами, произнес Векша и пошел, покачиваясь и держась за чудом сохранившуюся суму, к воде. Песчаная коса на той стороне реки едва виднелась сквозь утреннюю дымку. Нестерпимо пахло паленой шерстью. «Далеко. Не доплыву ведь», – подумал подросток, входя в воду. – «Зачем это все?»

– Доплывешь, – так же тихо прошелестел Волчья Кость. За спиной Векши раздался оглушающий рев выбравшегося на берег вепря. Мальчик, напрягая волю и последние силы, с разбега прыгнул в воду. Вынырнул, ничего не видя и не слыша, оглушенный утренним холодом Плескавы, а затем резво поплыл, загребая воду руками.

Проплыв с полминуты, Векша позволил себе развернуться и посмотреть, что происходит на берегу. От Волчьей Кости ничего не осталось, кроме дымящегося нечто, которое втаптывали в грязь острые копыта Вараха. Вепрь уничтожал останки оборотня, вертясь на месте и яростно хрюкая. Затем он поднял клыкастую морду и посмотрел на Векшу. Глаза их встретились, и мальчик понял, что кабан не полезет в воду. Тогда Варах заговорил, и злой визг огромного вепря пронесся над речной гладью:

– Я дал тебе имя, человечишко. Отныне я будут звать тебя Журой. Когда-нибудь я съем тебя. Ничего не оставлю. Даже кости и волосы проглочу. Я найду тебя.

Векша ничего не ответил. Лишь отвел глаза, повернулся к гиганту спиной и, стараясь беречь силы, не спеша поплыл к другому берегу, чувствуя, как жадно всматривается в него зверь. Он ни о чем не думал. Пожалуй, лишь о том, что чудом умудрился сохранить свою дорожную суму и что гномьи монеты, побрякивающие в ней, тянут его ко дну. Но он справится.

Сказка о ловце Кологосте

– Разные ловцы бывают, – сказал дед Возгарь. Векша и Миланицы сидели по обе стороны от дедушки и наблюдали, как входят через ворота усталые охотники. – Вот вы, мелюзга, привыкли, небось, что охотятся за зверями да птицами. А вот и нет. Бывали в девяти княжествах и такие, что за добычей не в леса и степи ходили, а в города и деревни.

– Это как, дедушка? – спросил Векша. – Чего там, в деревне поймать можно. Корову или козу? Дык чего их ловить-то? Вон они сами ходят и человека не боятся совсем.

– Помолчи, дурак – шикнула на него Миланица. Она дулась на брата с самого утра. Нашкодил Векша: взял да в девичью постель дохлого мыша подкинул. – Деда, ты ведь про Волчью Кость рассказываешь?

Возгарь кивнул, а Векша удивился и даже дедушку за руку ухватил. Ему уже десятый год пошел, а потому отличался он досадливой назойливостью и любопытством.

– А что за Волчья Кость такая? – широко распахнув глаза, спросил ребенок. – Расскажи, деда, расскажи.

Шутливо нахмурился Возгарь, пробормотал «Опять всю ночь бояться будешь, постреленыш», но, все же, начал сказывать:

– Вот я и говорю, что не только за зверями в стародавние времена охотились, но и за двуногой добычей. Сотворит какой человек, сверг или урук злодейство в девяти княжествах: украдет чего драгоценного или того хуже – убьет или похитит кого, так сразу таких вот охотников звали, особых.

В те времена ведь все сложно было: у одного князя – одни законы, у другого – иные, а в сверговых да уруковых землях – и вовсе свои, на наши непохожие. Вот всякие лиходеи этим частенько пользовались. Обидит какой разбойник-злодей в княжестве Вешене купца, а товар его себе заберет. И пока его стража княжеская не поймала, той же ночью из Вешена убежит да в соседний Деренов переберется, где законы вешенского князя не соблюдаются, ибо свой князь имеется. И что делать?

Появились тогда охочие люди, что за деньги таких лиходеев возвращали туда, где ждало их разбирательство за преступления. А бывало, что и на месте суд и расправу чинили. Много денег такие охотники за свою опасную да тяжелую работу брали. Прозвали их Ловчими, ибо были они славными вояками и двуногую дичь со всего Удела к судье да на плаху доставить могли.

Жил да был в те времена в княжестве Брегов, что у самого Хладного моря, князь Дорбужа. А у князя того сын имелся. Звали княжича Дождятой. Храбрый да могучий был княжич; а местные уж так его любили, что дождаться не могли, когда отца на столе Брегова сменит. И вот как-то утром нашли слуги Дождяту мертвым в собственных покоях. Да не просто мертвым, а умученным зло и жестоко. Лиходей сначала Дождяту зарезал во сне, а потом с него кожу содрал да с собой унес. Стон и плач встали над Бреговым. Старый князь от печали согнулся до земли, а княгиня его ослепла от горючих слез.

Искали убийцу недолго. Разузнали, что незадолго до убийства в одном трактире похвалялся спьяну некий альв, что княжича лично прирежет, а шкуру его с собой в Альвион увезет. «Нечего, мол, княжичу Дождяте язык про бессмертных альвов распускать. Будет другим людишкам наука». И того злодея имя быстро прознали – Стремящийся, из посольского двора каменноликих

Стали думать, что с ним делать, ибо дружинников послать за ним, дабы на суд привели, нельзя. Война случится. Вызвали тогда местного голову Ловчих. А тот и говорит, что есть у него один парень искусный по имени Кологост, а по прозванию – Волчья Кость. И, мол, тот Кологост альва проклятого прищучить сможет. Да так, что сами каменноликие будут думать, что сгинул где-то Стремящийся, и войну с Дорбужей затевать не станут.

Привели к князю Дорбуже ловчего Кологоста. Глянул на него старый князь да закручинился еще больше. Охотник тот на сына его уж больно был похож – юн, статен, румян да в руках сила непомерная. Пригорюнился князь, слезы сдержать не может. Поклонился ему Волчья Кость и пообещал, что каменноликого злодея накажет, а кожу княжича Дождяты отцу вернет, дабы был сын его похоронен честь-по-чести.

И тогда спросил его князь Дорбужа: «А что же ты хочешь, молодец, за голову злодея? Проси, что душе вздумается – золота ли, каменьев али чего другого!». Подумал Волчья Кость да ответил князю: «Богатства да золота не надобно мне. Позволь лишь сыну моему, когда в возраст войдет, в твою дружину податься». Обрадовался Дорбужа такой просьбе и пообещал, что так оно все и будет.

Закашлялся дед Возгарь – во рту пересохло. Отослал Миланицу за водой в избу, а сам продолжил. Векша аж струной вытянулся. Так ему интересно стало.

– После Волчья Кость на посольский двор каменноликих пошел и у альвов тамошних про Стремящегося выпрашивать начал. А те в ответ – нет, говорят, его в городе. Уехал он давно в Альвион. Делать нечего, – решил Волчья Кость и вдогонку за лиходеем направился. Три дня и три ночи по тракту скакал во весь опор на своем верном коне; на каждом постоялом дворе про Стремящегося спрашивал. И почти догнал его у самой границы Девяти княжеств. Да не успел. Пересек преступный тот альв границу.

А граница меж земель человеческих и каменноликих – вещь особая, ни на что не похожая. Ни стен, ни ям – ничего. Лишь лес шумит да деревянный указатель на всех языках Удела – мол, Альвион, проход запрещен. И вроде едь себе дальше и едь… а нельзя! Чует любой человек, сверг или урук, что без позволения заступать нельзя за дощечку. Заступил… и помер. А смерть – одна другой жутче. То глаза у нарушителя вытекут, то сердце разорвется. Магия черная альвийская в тех местах верховодила, и никому, кроме каменноликих, прохода не давала.

Остановился молодец наш у той границы и в раздумья ударился – что дальше-то делать? Думал он захомутать Стремящегося да не успел. К слову, молод был Волчья Кость да упрям. И ловчим был таким, что слава о нем по всем княжествам гремела. Ни мечом, ни копьем, ни луком потягаться с ним никто не мог. И такой хитрый да умелый, хоть и крестьянский сын – словами не описать!

Дед отпил воды из черпачка, что внучка принесла. Аж разгорячился весь, пока удальца описывал. Любил старый Возгарь про древних героев рассказывать. Да как рассказывал – дух захватывало! Дед допил воду, шумно высморкался в траву и давай дальше:

– Думал Волчья Кость, как ему до Стремящегося добраться, и самому из Альвиона живым выбраться. Решился у богов совета попросить. Вытесал из полена бабу и перед ней козла заколол. Стал ждать. Глядит, из леса старуха идет. Маленькая да сухенькая, а голос молодой и веселый. Так и так, говорит, если хочешь супостата остроухого извести, надо тебе за ним в Альвион проследовать. А парень ей – как же я за ним, бабушка, проберусь, коли за чертой помру сразу? Бабка ему и отвечает

– Дам я тебе отвар из корней лесных и шкуру волчью. В полночь ты зелье это выпей, шкуру нацепи, нож в землю воткни да через него перепрыгни. В зверя превратишься и через границу сможешь перебраться. Но помни – у тебя в запасе лишь ночь. Утром должен ты будешь через нож этот заново перепрыгнуть. Лишь тогда человеком вновь станешь.

Обрадовался Волчья Кость, пал перед бабкой на колени и давай ее благодарить. А старуха на него смотрит грустно и говорит:

– При одном условии тебе отвар сделаю и шкуру волшебную дам. Сына своего князю Добруже в дружину не отдавай, а оставь его в деревне. Гордыню смири: пусть отрок землю пашет и за скотом приглядывает.

Крепко задумался над старухиной волей Кологост. Но, вспомнив, что князю поклялся Стремящегося извести, согласился. А бабка только кивнула да исчезла, оставив ловчему волчью шкуру да плошку с отваром.

Сделал той же ночью Волчья Кость то, что старуха ему наказала. Горького отвара выпил, в шкуру нарядился и через нож сиганул. Глядь – а вместо рук лапы выросли, лицо в морду волчью перекинулось, а сзади хвост облезлый возник. Стал Кологост настоящим волком – огромным и сильным. Взрыкнул, на луну завыл и прямо через границу магическую перемахнул.

Скачет волк Кологост по холмам да оврагам, лишь деревья вокруг мелькают, и чудеса страшные, дивные наблюдает. И небо-то в краю каменноликих не такое, какое у нас, и звери все жуткие да странные. Страшно стало витязю, но взял он волю свою в кулак и еще быстрее за врагом понесся. Чует – близко Стремящийся. И вот уже вскоре увидел, как по полю во весь опор всадник скачет. Принюхался Волчья Кость. Так и есть – Стремящийся. Не долго думая, нагнал его волк и прыгнул прямо на спину. В мгновение ока загрыз он каменноликого. Суму его, где кожа княжича свернутой лежала, в зубы схватил и обратно в земли людские понесся.

До восхода еле-еле успел вернуться. Уже когда солнце над лесом подниматься стало, через нож заново перепрыгнул и вновь человеком заделался.

И вот вернулся Кологост Волчья Кость в Брегов. Предстал перед светлыми очами князя Дорбужи и кожу сына ему вернул. А Кологоста вся дружина княжеская чествовала и пир в его честь закатила.

Рад был князь Добружа, что справедливый суд над альвом свершился. Славил он героя Кологоста: «Присылай теперь сына своего в мой дом. Будет жить, как княжич, в тереме, вместе с боярскими детьми учиться, а когда подрастет, дочь свою за него отдам. Породнимся с тобой, Кологост, ибо великое дело ты совершил и отомстил за меня».

Всплыли в голове Кологоста тогда слова старой ведьмы, да не смог он себя сдержать и отроку своему от такой знатной доли отказать. Схитрил Волчья Кость: «Дай-ка я отдам сына в княжеский дом, а потом заберу его обратно. Науке воинской обучаться полгода будет, а на другие полгода домой буду забирать, чтобы в поле трудился. И богов не обману, и себя порадую, и сына своего Черника в благордное достоинство возведу». Сказано – сделано. Вернулся Волчья Кость домой; сына к князю отправил, а сам с женой да дочерьми дальше зажил.

И вот проходит год за годом. Все хорошо у Кологоста. Сын Черник растет да силушки набирается; дом – полная чаша; дочери красавицы, и сватаются к ним боярские дети. Золота и камней за поимку лиходеев немало Кологост получил в награду. Но радости ему от этого было мало. Ходит он, кручинится. Сон совсем потерял. Жена давай его допытывать: «Что с тобой, муженек, сделалось? Отчего тоскуешь? Или встретил кого в землях чужедальних?» Ничего не отвечал ей Волчья Кость, ибо тоска его была такой, что понять ее было некому.

Каждую ночь мечтал он снова стать тем волком – бегать по равнинам и долам, зубами щелкать да на луну выть. Терзало его да так, что не выдержал он и стал способ искать, как снова ему волком заделаться. И так, и сяк пытался. Каких-то только отваров не пил, сколько шкур на себя не надевал – ничего не удавалось. Совсем уж отчаялся, как вдруг явилась ему во сне старуха.

Ох, как ругала она его за то, что обманул ее Кологост и не выполнил своего обещания не отдавать сына в дружину. Пал во сне Волчья Кость перед ней на колени и стал молить секрет того волшебного отвара раскрыть. А в отместку обещал сына в Брегов не отпускать больше никогда. Усмехнулась старуха, ничего ему не ответила. И лишь проснулся Кологост, как увидел рядом с собой волшебную волчью шкуру, а в голове его состав отвара возник, что в волка превращал.

Следующей же ночью ушел Волчья Кость из дома в лес, сварил на костре отвар, в шкуру переоделся да через нож прыгнул. Вновь стал он тем волком – могучим и свободным. Настоящим диким зверем стал, и человечье в нем заснуло. Понесло его обратно в свой дом в волчьем облике. Влез он через окно да всех домашних своих разорвал и съел. Лишь Черник, сын его, уцелел, ибо жил он в ту пору в княжеском тереме.

Очнулся на утро Кологост вновь в человечьем состоянии. Да не в лесу пробудился, а у себя в избе среди обглоданных тел жены и дочек. Завыл от горя ловчий и бросился прочь, куда глаза глядят. Весь день бегал он по лесу, словно безумный, и рвал на себе волосы и одежду. А лишь стемнело, как вновь стал он волком и безо всякого отвара и шкуры. И так было больно Кологосту, и так ненавидел он себя, что волчьими своими зубами сам себя грызть начал. А когтями драл он свою морду так, что всю кожу с мясом содрал. Лишь голый волчий череп остался. Под утро в человека превратиться уж не смог, ибо волчья жажда и тоска в нем поглотила все человечье.

С тех пор в округе стали поговаривать о громадном волке с голым черепом, что воет и рычит по ночам, семью свою оплакивая.

Дед Возгарь остановился перевести дух. Векша сглотнул – так его зачаровала дедова сказка.

– А что дальше было, деда? – прошептал мальчик, зачарованно глядя на морщинистое лицо Возгаря.

– Что дальше? – дед усмехнулся. – А ничего больше не было. Волчья Кость так и остался по лесам бродить да себе мстить. Поговаривают, что той ведьмой, чей отвар ему пить довелось, была сама Могильная Хозяйка Мора. Разгневалась она на Кологоста и жестоко наказала. И еще сказывают, что освободится душа Волчьей Кости лишь тогда, когда он Море долг выплатит.

– А это как? – спросила Миланица.

– Хм, – прочистил горло Возгарь и, кряхтя, поднялся с завалинки. – Это только самой Могильной Хозяйке ведомо. Как она порешит, так и будет. А до той поры ходить Волчьей Кости по лесам да выть на луну. Вы же, детки, запомните, что обещания свои выполнять должны непременно. А то станете, как Волчья Кость.

Неожиданно дед скроил страшное лицо и зарычал точь-в-точь по-волчьи. Векша и Миланица со смехом, но юрко, разбежались в разные стороны. Дед захихикал, отряхнул колени и поплелся в дом. Жарко на улице сидеть.

Глава XII

Край леса просвечивало лучами полуденного солнца. Совсем недавно прошел шумный холодный ливень, и с желтеющих листьев клена падали ледяные капли прямо на векшину макушку. Векше было лень отодвинуться, а потому он лишь затылок тер, с трудом продираясь сквозь длиннющие лохмы. Мальчик сидел на поваленном стволе, плел лапти и внимательно всматривался в просвет между деревьями. Бархатные кафтан и штаны, добытые им из запасов Торжища, представляли собой унылое зрелище – все в дырах да лоскутах. Вид у Векши в этом наряде был куда как забавный, однако оценить это, кроме него да притаившегося неподалеку в кустах ежа, было некому.

Пять дней прошло с того, как выплыл Векша на правый берег Плескавы. Чуть не помер от холода. Он попытался развести костер, но не смог. И тогда провалился в сон, дрожа мокрым и продрогшим телом. А потом проснулся и пошел вдоль реки, никуда не сворачивая. Про тракт, что вел его из Флузарма прямиком в Ключень, он и не вспоминал более. Где-то там, в чаще бродил гигантский кабан Варах, ломая деревья и мечтая о векшином мясце. Так кратчайший путь из леса оказался для мальчика закрыт.

А еще у старой торговой дороги – там, где встретил он кабана-великана, так и остались стоять его сапоги. «Ну и ладно» – угрюмо подумал Векша. Авось, и в лаптях куда-нибудь дойдет. Туда, куда выведет его мать-река.

Вновь стали возвращаться тревожные мысли. В лесу было тяжело и голодно, однако здесь Векша чувствовал себе в безопасности. Страхолють по-прежнему обтекала его смертельным ночным хороводом, словно ручей холодный камень. В темноте стремительно двигались тени, и пока они правили лесом, Векше нечего было опасаться нелюдей. А вот за Чернолесьем его никто не ждет. И как только объяснить свергам, откуда такое чудо пришло и как оно сквозь наводненный страхолютью Черный Лес пробраться умудрилось? Что будет, когда он выйдет из чащи к поселениям нелюдей? Никому доверять нельзя. Никому он не нужен.

А еще каменноликие… Но о них Векша старался вспоминать пореже. Разве что о том неудачливом, который в брюхе у Бурдюка переваривался. Толстяк думал о нем частенько, зло и довольно ухмыляясь: «Как он там, интересно?»

В Черном Лесу пока лишь Варах угрожал непутевой векшиной жизни. А что кабан? Ну, кабан – только большой да болтливый. Великого вепря он почему-то не страшился и даже размеры твари не вызывали у него почтительного отношения. Скорее, наоборот. «Ничего-ничего» – мечтал про себя мальчик – «Посмотрим, кто еще кого съест! Вот бы заколоть свина, освежевать да засолить. На всю зиму сала хватит!».

Векша все пытался вспомнить, слышал ли он о Варахе раньше? О свиньях смешные сказки слагали, а вот о говорящих по-человечьи кабанах да еще с избу размером? Нет, такого он и представить не мог. Жаль, спросить не у кого. Был бы жив дед: он-то точно знать должен был. «Мора, может ты мне расскажешь?» – мысленно обращался он к Могильной Хозяйке, пробираясь через очередной ельник. Как бы не повстречать хряка снова? Вдруг он места неглубокие знает и может речку вброд перейти.

«Может, во Флузарм воротиться? – мелькала иногда соблазнительная мысль. Особенно часто думал он об этом под вечер, у костра, когда особенно хотелось есть и не было Волчьей Кости с его заячьими тушками. Вспоминалась роскошная мягкая кровать да огромная кухня с жаровнями, что в пристройке Торжища он обнаружил. «А, что? – думал толстяк. – Мертвяков приберу да сожгу. Буду рыбу ловить да к зиме готовиться. Семена поищу, огородик заведу. Дыру ту дурацкую под стеной бочками да мусором завалю, чтобы нечисть ночью по двору не ползала. Придумаю, как Бурдюка прогнать. Пусть в другом месте булькает! Проживу как-нибудь. Была бы только крыша над головой».

И когда Векша думал о еде, ему становилось грустно. Не сразу, но очень скоро он понял, что ему не хватает Волчьей Кости. И дело было не только в признаках голода, что ощутил толстяк спустя сутки после гибели оборотня. Но и в том, что привык Векша к этой страхолюти. Вспоминая волкодлака и то, как спасла ему жизнь тварь с костяной головой, мальчик искренне жалел, что так и не смог заставить Волчью Кость разговаривать. Да, грустные дела…

А потом Векша дошел до границы Черного Леса. Это было на пятое утро после встречи с Варахом.