Текст книги "Яма. Грустные истории"

– Вообще-то ты полный шизик. И в некоторых вещах тебе явно нужно над собой поработать. Но ты мне нравишься. Прикольный, неглупый. Необычный.

Она помолчала, словно бы ожидала ответной реакции Антона, но он просто ел.

– Чем вечером займёмся? – спросила Вика. – Может, сходим куда? Я, правда, совсем не в курсе, что здесь есть поблизости.

– Нет, – сказал Антон. – Не надо. Там люди.

– Тогда я к тебе зайду, ладно? Минут через двадцать.

– Хорошо.

Они направились обратно в номера. Антон почувствовал, как Вика ухватила его под локоть, но не возражал. Наверно, ей было так удобнее.

Он зашёл к себе, снова достал ноутбук. Полистал набранный текст, порадовался некоторым удачным фрагментам. Возникли кое-какие идеи насчёт продолжения.

В дверь постучали. Вошла Вика. Это точно была она, но какая-то совсем другая, незнакомая. Неестественно яркие губы, бледноватое лицо, вокруг глаз – сине-зелёные разводы. На ней было чёрно-белое короткое платье с расширяющейся книзу юбкой, из-под которой высовывалась другая, тонкая прозрачная ткань. Ноги Вики сменили цвет на тёмно-коричневый и странно блестели. Ростом она стала заметно выше благодаря чёрным туфлям на высоких каблуках. Волосы стали жёстче и странно переливались в свете лампы.

– Можно? – сказала она.

– Да, – ответил после некоторой паузы Антон, хотя Вика, собственно, уже вошла и села рядом с ним на кровать. Её платье пугающе зашуршало. В нос Антону бросился запах чего-то вроде травы или цветов. Он сразу вспомнил свою старшую сестру, которая иногда пахла очень похоже.

– Чем занимаешься? – спросила Вика.

– Читаю, – ответил Антон.

– А можешь прочитать мне кусок? – поинтересовалась Вика, и её голос Антону не понравился.

– Нет, извини, – выдавил он из себя. – Я по опыту знаю… Если кому-то прочитать, пока не готово, потом писать уже не хочется. Тяжело.

Он сложил ноутбук и положил на тумбочку.

– Ладно, – сказала Вика. Немного подумала и спросила: – А в этой твоей концепции люди чем-то отличаются от остальных предметов и животных?

– Ну да, конечно, – ответил Антон. – Предметы вообще как бы всё время спят. А животные чувствуют и всё воспринимают помимо своей воли и, видимо, проще, чем мы. Человек думает, принимает решения, и он может управлять содержимым своего сознания, а, следовательно, и мира… До некоторых пределов…

Вика подвинулась к нему вплотную, и её нога, обтянутая тёмно-коричневыми колготками, прижалась к его колену. Её дыхание тоже изменилось, стало неровным. Красные губы зашевелились снова:

– А мужчины, по-твоему, в смысле воздействия на мир, отличаются чем-то от женщин?

– Не знаю, – пробормотал Антон. – Никогда об этом не думал…

Её лицо было очень близко, в нескольких сантиметрах, и Антон явно почуял исходящую от неё угрозу. Ещё пару секунд он не понимал, что происходит, но потом снизошло озарение.

Он резко покраснел, да так сильно, что почувствовал, как горят кончики его ушей. Вся комната в его глазах расплылась, а сидящее рядом существо представилось чудовищем, у которого внизу живота открывалась глубокая пылающая бездна, которая норовила его засосать.

Антон подумал, что всё было спланировано. И попытки познакомиться с ним в ресторане, и разговоры о философии, и попытки решить его проблемы – всё было ради этого.

– И уши, – пробормотал он, – в сухарях…

– Что? – переспросила Вика.

Бездна надвигалась, и он не мог придумать, чем обороняться. Поблизости не было ни палки, ни чего-нибудь тяжёлого. Разве что ноутбук… Но тут он услышал, как из его рта сами вылетают спасительные слова:

– Вика, извини… Я хотел бы немного поработать… Ладно?

В воздухе зависла пауза.

– Да, конечно, – услышал Антон. – Хорошо.

Платье снова зашуршало, хлопнула дверь.

5

Вика проснулась от того, что в окно било яркое солнце. Она оттолкнула в сторону одеяло, которое почему-то обхватывала во сне ногами и руками, и поднялась. В зеркале отражалось нечто страшное. По лицу размазалась плохо смытая вчера тушь, а покрытые лаком волосы слиплись в корку, напоминающую по форме гриб от подземного ядерного взрыва.

Вика завернулась в парео и подошла к окну. Солнце жарило нещадно. Волн на море вроде бы не было.

– Сколько же сейчас времени? – пробормотала она.

Нашла мобильник под стулом, убедилась, что до конца завтрака ещё полчаса, и отправилась в душ. Просушив волосы, одевшись в джинсы, майку и кроссовки, вышла из комнаты.

Она постучала в дверь номера Антона, но никто не отозвался. Должно быть, он не смог её разбудить и ушёл на завтрак один. Или, возможно, как-то по-своему реагировал на вчерашнее и прятался.

Вика, ещё не вполне проснувшаяся, шла к ресторану и замечала, что вокруг прибавилось людей. В ресторане тоже произошли некоторые изменения. Лотков стало больше, а над ними появились таблички с названиями. Вика приблизилась к своим любимым «ушкам» и прочитала надпись, из которой следовало, что это соевое мясо.

Она поела без особого аппетита и направилась в номер, намереваясь поскорее переодеться и пойти на пляж, пока погода это позволяла. Проходя мимо двери Антона, вдруг сообразила, что в ресторане его не встретила, и ощутила смутное беспокойство. Постучала, но снова ответом была тишина.

Немного поколебавшись, она развернулась и пошла в сторону ресепшна. Седой портье стоял за стойкой и перекладывал скрытые от её глаз бумажки.

– Извините, – сказала Вика. – А вы не знаете случайно, молодой человек из соседнего номера, семьсот шестьдесят один… С ним ничего не случилось?

– Он уехал, – ответил портье. – Вчера вечером.

– Уехал? – удивилась Вика. – Так быстро? Вроде бы он собирался ещё долго здесь быть…

– Да, – сказал портье. – И честно говорить, всё было чуть странно. Он пришёл, попросил телефон и стал звонить своему агенту. Просил уехать раньше. Потом сказал: «Спасибо», ушёл и вернулся с чемоданом. Потом долго стоял около выхода и небо смотрел. Я хотел его остановить, поговорить, но проверил, что он ничего не должен, ничем не пользовался, и не стал. Он был плохой настроение.

– Значит, уехал? – переспросила Вика.

– Я думаю, да, – ответил портье. – Я не следил. Кажется, кто-то подъезжало.

Вика вздохнула.

– Ну вот, – прошептала она. – Не дала человеку отдохнуть спокойно.

Она хотела уже отойти от стойки, но услышала чей-то бодрый голос:

– Здравствуйте!

Относилось это не к ней, а к портье, но она тоже обратила внимание на говорившего. Это был высокий крепкий парень в чёрной майке и жёлтых шортах с нарисованными пальмами. Он держал за ручку огромный чемодан на колёсиках, а на плече висела спортивная сумка. Несмотря на то, что он явно только приехал, кожа его была слегка загорелой. Длинные густые чёрные волосы были зачёсаны назад, смазаны гелем и благоухали.

Заметив, что Вика смотрит на него, парень широко улыбнулся и произнёс:

– И вам здравствуйте. Вы тоже из России?

– Да, – ответила Вика, слегка засмущавшись.

– Как вас зовут? Меня Кирилл. Да, пожалуйста, – последнее относилось к портье, который забрал у Кирилла паспорт и ваучер.

– Виктория, – ответила Вика.

– Вам ещё долго здесь? – уточнил Кирилл. – Потому что я бы не отказался от компании.

– Я бы тоже, – обрадовалась Вика. – Мне ещё десять дней.

– Отлично, – сказал Кирилл, принимая от портье ключ. – Давайте я заселюсь, зайду к вам, и мы решим, куда после обеда пойти. У вас какой номер?

– Семьсот шестьдесят. Только тут, мне кажется, мало куда можно пойти, – засомневалась Вика. – Мёртвый сезон.

– Да вы что! – возмутился Кирилл. – Это же вам не Турция какая-нибудь. Здесь классно круглый год. Я вам покажу такие места! Я тут каждый год минимум по разу бываю. Ну, увидимся…

И он поспешил за коридорным, который уже катил куда-то его чемодан.

Слегка ошарашенная Вика зашагала к номеру. Зашла внутрь. Вспомнила, что хотела что-то посмотреть в Интернете. Зайти на какой-то сайт.

Достала планшет, подключилась к сети. Не смогла вспомнить. Полезла в историю браузера, но та оказалась отчего-то совершенно чиста.

– Ладно, – пробормотала Вика. – Скорее всего, ерунда какая-нибудь. Вспомню потом.

Она вышла на балкон. Весёлое солнышко освещало склоны гор и рассыпало искры по поверхности воды. Пляж был забит людьми. Они загорали, флиртовали, купались и играли в мяч. Море было спокойным, умиротворяющим и удовлетворённым.

Вика не могла видеть этого с балкона, но вдали, у серых камней, спускающихся к самой воде, валялся небольшой потёртый чемоданчик с отпечатком чьего-то ботинка на крышке.

Июнь – октябрь 2014,

Мытищи-Москва-Лимассол

Полёт фантазии

Виски давило всё сильнее. Павел оторвал взгляд от монитора, покрутил головой, ощущая сильный хруст в шее, резко отодвинул кресло от стола. Колёсико зацепилось за ремень сумки, брошенной на пол давно, с утра, и застряло. Павел чертыхнулся, выдрал с усилием ремень, задвинул сумку глубже под стол.

– Марина! – крикнул он через комнату. – Подойди.

Он сел, вновь сосредоточил внимание на мониторе, облепленном разноцветными записками. Марина встала напротив, расплывчатая, пахнущая цветами и искусственным шёлком.

– Я посмотрел твой материал, – сказал Павел. – Не годится. Вот тут, например.

Он ткнул пальцем в монитор, потом понял, что Марина с той стороны не видит, забеспокоился, стал двигать. Она зашла сбоку, нагнулась, закачала локонами возле его носа.

– Вот эта фраза, – продолжил Павел. – «Нет картины более жалкой, чем женщина, которая отращивает волосы».

– Ну да, – сказала Марина. – И что?

– Нет более жалкой? – спросил Павел. – А ты когда-нибудь видела, как котёнка бульдозером давит?

Марина отшатнулась, захлопав ресницами.

– Бросаешься словами, – сказал Павел. – И там много такого. Вот тут ещё. «Средства по уходу должны вселять уверенность в завтрашнем дне». Почему «должны»? Что за словесный мусор?

– Заказчик одобрил, – буркнула Марина обиженно.

– Ну и плохо, – сказал Павел. – Нам нужно свою марку держать. Не использовать штампы. Нужно заказчика лучше делать, вверх тянуть, а не он нас вниз. Переделай.

– Так послезавтра в печать, – возразила Марина.

– Ну, хотя бы самые банальные фразы убери, – сказал Павел. – Прояви фантазию. Успеешь. Хорошо?

Он попытался заглянуть Марине в глаза, но она уже отворачивалась.

– Хорошо, – недовольно ответила она, и добавила что-то тихо, почти про себя, уже удаляясь.

Павел примерил на себя обидное слово, которое ему послышалось, поморщился, но промолчал. Попытался поправить повёрнутый монитор. Уронил со стола клавиатуру, которая повисла, закачавшись на проводе, слева от колен. Резко заголосил телефон, где-то под бумагами. Павел сдвинул пачку, извлёк трубку, ответил.

– Алло.

На том конце дышали сердито.

– Павел Закатаев, «Хороший год», – представился он.

– Херовый год! – внезапно заорал хрипловатый мужской голос в трубке. – Что у вас за мудачьё работает?

– Здравствуйте, Юрий Айратович, – ответил Павел, водружая клавиатуру на стол. – Что случилось?

– Обосрались вы, вот что! – проорал Хидиятуллин. После секундной паузы его голос зазвучал чуть спокойнее. – Вы наш макет в последнем номере видели?

Павел встал, подошёл к соседнему столу, где была свалена куча бумаг, нашарил среди них блестящий экземпляр свёрстанного на днях выпуска.

– Видел, – ответил он, стараясь придать голосу уверенность, а тем временем лихорадочно листал страницы.

– Так ещё раз посмотрите! – возмутился Хидиятуллин.

Взгляд Павла уставился на страницу с рекламой натяжных потолков. На тёмно-коричневой фотографии располагался чёрный, еле различимый, текст с рекламным слоганом и телефонами.

– Вы же сами подписали, – заметил Павел, пропустив накинувшую плащ Марину, которая цокала каблучками к выходу.

– Я не это подписывал! – закричал голос в трубке. – Фотография совсем другая, шрифт другой, и обводка пропала! Вы там можете номер разобрать? Мне говорят – один человек только дозвонился, и сразу спросил, почему у нас номер неправильный. Там невозможно семёрку прочитать, все думают, что это единица!

– Да, я вижу, Юрий Айратович, – Павел поднял глаза в окно и старался отвечать ровным голосом. – Мы разберёмся. Думаю, мы сможем сделать вам скидку…

– Скидку?! – Хидиятулин зашипел ноздрями. – Я за это дерьмо платить не буду! Или вы в следующем номере повторяете макет уже в нормальном виде и бесплатно, или я подаю в суд. И не думайте, что сможете выиграть!

– Юрий Айратович, мы посмотрим, что можно сделать, – начал Павел, но услышал в трубке гудки.

Он стоял пару минут над раскрытым журналом. Каждое утро в редакции проходила летучка. Он живо представил себе завтрашнюю. Главный редактор, Ирина Николаевна, была человеком жёстким и непредсказуемым. Она карала виновных и невиновных с максимальной строгостью. Кто был виновен в ошибке с макетом? Возможно, верстальщик, вставивший старую версию. Может быть, новичок-дизайнер, который в последний момент решил что-то изменить, да не проверил, как всё выглядит на печати. Или менеджер по работе с клиентом, перепутавший подписанный макет с другим. Но Павел оставался виноватым в любом случае, поскольку отвечал за рекламную часть журнала целиком и должен был заметить ошибку. И ясно было, что главред не согласится размещать макет в следующем номере бесплатно. Либо она заставит Павла договариваться с рассерженным клиентом, либо прикажет компенсировать затраты.

Он стоял, скрипел зубами, проклиная себя за недосмотр. Он помнил суету, которая происходила в редакции за полночь при окончательной вёрстке номера. Одни приносили подписанные в последний момент материалы, другие находили всё новые ошибки, третьи жалобно просили впихнуть то, что уже не влезло. В какой-то момент механизм дал сбой.

Павел оторвал от стопки один жёлтый липкий листочек для заметок, нацарапал на нём «Хидиятуллин. Разобраться, кто виноват» и подошёл к столу, чтобы повесить листочек на монитор. Весь периметр экрана был покрыт жёлтыми, розовыми, голубыми записочками, на которых вкривь и вкось пестрели надписи корявым почерком. Восклицательные знаки по нескольку штук, «не забыть», «срочно», «важно». Новая записка нашла своё место в углу.

В комнате уже никого не осталось. Павел снял с рогатой вешалки своё чёрное пальто, шарф и шляпу. Когда-то, когда он ещё мечтал стать писателем, ему казалось, что эта одежда делает его похожим на поэта серебряного века. Это давно уже не грело. «На кого я похож теперь?» – подумал он, вешая сумку на плечо.

Павел взглянул в зеркало. Пальто обтянуло раздобревшее тело, словно кишка колбасу. Растрёпанный грязноватый шарф напоминал верёвку. А вот шляпа выглядела неплохо. Во всяком случае, лысину прикрывала.

Павел вышел из кабинета, запер дверь, спустился на крыльцо. Стояла влажная, зябкая, тусклая осень. Павел затянул шарф потуже и не спеша двинулся по тротуару.

Воздух был пропитан водой. Машины проносились мимо, в полумраке похожие на призраков с горящими глазами. Павел мог поехать на метро, но это означало сразу переключиться с одних проблем на другие, домашние. Прогулка была передышкой, возможностью набраться сил, надышаться воздухом.

Виски, обдуваемые влажным ветерком, отпустило. К Павлу начала возвращаться способность мыслить чётко. Он устал, это понятно. Работа уже не вызывала того восторга, что много лет назад. Когда-то слово «редакция» казалось волшебным. Должно быть, потому что он питал неоправданные надежды. Всё думал, что его любительские рассказики рано или поздно пригодятся. Но когда наудачу сунулся в журнал, оказалось, что нужен только автор заказных рекламных текстов. Сделанный на пробу репортаж с молочного заводика пошёл на ура. Вот и завертелось. Постепенно Павел погряз в менеджерской работе, переговорах с клиентами, авторами, дизайнерами. Он по-прежнему хотел здесь работать. Просто чего-то стало не хватать. Должно быть, и правда устал.

Павел вдруг понял, что идёт слишком медленно. Ему хотелось растянуть прогулку. На улице было хорошо. Но дом приближался неумолимо, и Павел стал придумывать, как чуть продлить приятные минуты. Можно было заскочить в магазин, но денег было жалко, да и необходимости вроде бы не было… Что это?

Павел остановился. Он и сам не мог понять, почему. Что-то было не так. Может быть, кто-то обратился к нему по имени? Но прохожих рядом не было. Может, неожиданная мысль всплыла в голове и тут же ускользнула? Или чей-то взгляд он почувствовал?

Павел повертел головой. Вроде бы ничего особенного. Хотя вон в том старом домике справа, на балконе с гнутой решёткой, только что кто-то стоял. Тёмный силуэт. Теперь там только колыхалась узорная тюль за стеклом закрытой двери. Должно быть, заметил боковым зрением, и это навеяло некое воспоминание… Да нет, глупости. Уже давно пора было домой. Он двинулся в подземный переход, ускорив шаг. И уже минут через пять входил в подъезд, вновь озадаченный вопросом, почему его не тянет в квартиру, в тепло.

Выйдя из лифта, он двигался по коридору, держа наготове ключи. Датчик движения нехотя включил одну тусклую лампочку. Но дверь квартиры внезапно распахнулась сама, выпуская в коридор яркое пятно света. Выглянула слегка растрёпанная Аня в тёмно-синем халате.

– Привет, – сказала она. – Ты что-то долго.

Павел неуклюже чмокнул её в лоб.

– Извини. Заказчики, – сказал он, мысленно краснея от того, что говорит полуправду.

– Папа, привет! – прокричал, пробегая мимо, Вовка.

– Привет, – сказал Павел, сбросил ботинки, хотел повесить на вешалку куртку, но Аня перехватила руку и повесила сама.

– Проходи на кухню, – сказала она. – Вовка, пошли есть!

– Я потом, – донеслось из комнаты. Судя по звукам весёлой музыки и клацанью оружия, Вовка опять запустил на компьютере ролик прохождения какой-то игры.

– Никаких «потом»! – повысила голос Аня. – Если все садятся есть, то и ты садишься.

Она отправилась за ребёнком, не надеясь на силу своих слов. Павел тем временем зашёл в ванную, помыл руки огрызком мыла, вытер. Проследовал на кухню, опустился на табурет.

Вовка забежал за ним, вскарабкался на своё место, схватил ложку.

– Папа, – заговорил он, засунув в рот несколько макаронин. – А фы посему присол?

– Почему я пришёл? – не понял Павел. – А почему ты спрашиваешь? Я всегда прихожу.

– Вчера ты не пришёл, – сказал Вовка.

– Как же? – удивился Павел. – А, ну да. Я просто поздно пришёл. Ты спал уже.

Вовка соскочил с табуретки и понёсся куда-то, бросив на ходу громкое «Мама, я наелся». На кухню вошла Аня. Пододвинула Павлу тарелку, села сбоку от стола.

– Что не ешь? Остынет. Извини, я поела уже.

– А, это мне, – сообразил Павел и взял в руки вилку.

– Как дела на работе? – спросила Аня.

– Да сам не знаю, – начал Павел. Но тут из комнаты донеслось вовкино «Мама!»

Аня встала и вышла с кухни.

– Я имею в виду, – продолжил Павел в пустоту, – не знаю, что дальше делать. Может, уволиться?

Он задумался. На самом-то деле, скорее, отключился, потому что, если бы кто-то спросил, о чём он сейчас думает, он долго бы пытался понять вопрос, а потом так и не смог бы внятно ответить.

Он доскрёб последние крошки с тарелки и отложил вилку. Поискал глазами кружку.

– Ну как, вкусно было? – спросила Аня, снова возвращаясь на табуретку рядом. – Целый день возилась.

– Да, очень вкусно, – сказал Павел, про себя пытаясь вспомнить, что он только что доел.

Он нашёл кружку.

– Извини, – сказала Аня. – Твой чай кончился. Можно чёрный распаковать, старый. Я завтра куплю.

– Да ладно, – сказал Павел. – Я лучше кофе выпью. Голова болит.

Снова послышалось «мама». Аня вздохнула и скрылась в коридоре.

Павел попил кофе, встал, кое-как помыл посуду и направился в спальню, где было темно и пусто. Разделся, залез под одеяло. Глаза уже слипались, но он никак не мог улечься. Шея не укладывалась на подушку, будто что-то мешало. Он ворочался несколько минут, пока снова не начала болеть голова. Тогда он лёг на спину, глядя в потолок. Так лежать было удобно, но совершенно невозможно заснуть. Наконец Павел нашёл относительно комфортное положение на боку, скатав подушку валиком и подложив под шею. Потихоньку сон подползал к нему, и он готов был уже в него провалиться.

В комнату прокралась Аня. Зашуршала чем-то, потом аккуратно перебралась через Павла на своё место у стены.

– Уснул, – прошептала она.

– Хорошо, – ответил Павел.

Аня укуталась одеялом и отвернулась к стене. Павел лежал, ровно дыша, и старался заснуть. От Ани пахло приятно, легко. Вспоминались розы, древесная кора, яблоки. Павел пошевелился, положил руку её на плечо. Кожа Ани оказалась гладкой, тёплой. Он погладил, пододвинулся поближе.

– Паша, я что-то устала очень, – прошептала Аня. – Давай спать.

– Хорошо, – сказал Павел.

Перевернулся на другой бок. В шее хрустнуло. Виски резануло болью. Он снова занялся поиском удобной позы, слыша, как громко щёлкают на стеллаже часы.

Мысли потекли одна за другой. Он то думал, не забыл ли завести будильник, то представлял, как будет оправдываться на завтрашней летучке, то фантазировал, как ищет другую работу… Из полусна его вырвал писк будильника в телефоне. Нужно было вставать. Даже не вставать, а вскакивать, отключать противный звук, который мог разбудить Аню и Вовку.

Через несколько часов, однако, всё уже было позади. За огромным столом в кабинете редактора остались только Павел и Ирина Николаевна, которая подняла на него пронзительный взгляд, отрываясь от распечатки материала, принесённого авторами.

– А ты что сидишь? – не поняла она.

– Так это… – пробормотал Павел. – Что с Хидиятуллиным-то?

– Ну, я же сказала, – Ирина Николаевна поднялась, прошла к окну, словно специально хотела продемонстрировать своё стройное, молодое тело, обтянутое узкими голубыми джинсами. – Идиоты вы невнимательные. Чтобы больше такого не было. Если верстальщик ещё раз макеты перепутает, премии его лишим.

Её лицо вдруг повеселело.

– Ты что, крупной взбучки ждал? – Ирина Николаевна приблизилась, прислонилась бедром к столу. – Я в курсе, что у меня тут репутация стервы злобной. Но знаешь, если я буду по поводу каждого вашего косяка переживать, у меня все нервы за полдня закончатся. Кроме работы, в этой жизни много всего интересного.

– Так, а Хидиятуллин-то? – не понял Павел, про себя пытаясь осознать, что же интересного в его жизни.

– Да успокойся, – сказала Ирина Николаевна. – Он крупный делец, на самом деле. У него кроме этих потолков ещё много разного бизнеса. Мне с ним ссориться не хочется, скорее наоборот. Съезжу к нему, выпьем, поболтаем. Если сильно станет разбухать, повторим макет, в конце концов, с условием, что он рекламную площадь на будущее ещё купит. Разберёмся.

– Ладно, – сказал Павел, кивая.

Ирина Николаевна внезапно протянула к нему руку, и Павел отшатнулся.

– Да ты что? – удивилась она. – Я просто тебя по голове потрепать хотела, балбеса. А ты дёргаешься. Нервы? Может, тебе отпуск взять? Ты когда отдыхал в последний раз?

– Не помню, – признался Павел. – Года два назад.

Ирина Николаевна нахмурилась.

– Это как ты умудрился? По закону должен был отпуск брать.

– Ну, я же брал, только не уходил. С кадровиками договаривался, – ответил Павел. – Некогда же всё. Запарка.

– Всыплю им по первое число, – рассердилась Ирина Николаевна. – Возьми отпуск. Вон, хоть в ноябре. Тогда полегче должно быть. А пока ты мне вот для чего нужен.

Она поведала ему, что доверяет важное дело – следить за раскруткой в журнале кандидата на местных выборах, до которых оставалось меньше года. Павел слушал и грустнел. Он участвовал в подобном мероприятии несколько лет назад, и это ему совершенно не понравилось. Постоянное сидение по ночам, нервные переговоры с представителями кандидата, капризы и глупости. «Переделайте ему губы на фотографии, чтобы не были похожи на женские», «закрасьте здесь цветом средним между нежно-розовым и морской волны, но, чтобы выглядело солидно». Приходилось делать откровенные фальшивки. Изображение кандидата монтировали на фотографии мероприятий, где он не присутствовал, молодили его лет на двадцать, приставляли к телам чужие головы и руки. Но доверенное лицо никогда не оставалось довольно.

– Хорошо, Ирина Николаевна, – сказал Павел после очередной порции объяснений. – Будем стараться.

– Ну, тогда иди, работай, – сказала она. – И насчёт отпуска подумай. Не сейчас, конечно, попозже. Тебе надо расслабляться научиться. А то ходишь весь как оголённый нерв.

– Спасибо, – сказал почему-то Павел, встал, прихватив блокнот с новым списком заданий, пошёл к себе.

Занял место за компьютером, начал просматривать письма.

– Кто-нибудь «Валентой» занимается уже? – спросил он на всю комнату. – Почему они повторно заказ шлют?

– Вот сам не пойму, – ответил Воробьёв из-за соседнего стола, повернув к Павлу своё бледное лицо. – Я им отвечал в понедельник.

– Не получили, что ли? – не понял Павел. – Позвони им.

– Ой, да зачем… – пробормотал Воробьёв, отворачиваясь. – Сейчас я им ещё раз напишу…

– Да позвони, говорю, – настаивал Павел. – Сейчас не то время, чтобы клиентами разбрасываться.

– А вот, нашёл, – сказал Воробьёв. – Оно в исходящих почему-то. Не ушло.

– Мальчики! – донёсся голос Марины с противоположного конца помещения. – А никто не хочет на «Призрака оперы» сходить? У меня два билета есть.

– С тобой сходить? – встрепенулся Воробьёв.

– Да нет, – Марина поморщилась. – Я не пойду. Мой парень не может, у него нога. На тренировке по айкидо потянул.

– Айкидо – лажа, – сказал Воробьёв. – Я на карате начал ходить. Уже два занятия было.

– А я вообще не понимаю, зачем это всё нужно, – возразила Марина. – Время, что ли, лишнее? У меня и так всё по минутам расписано – массаж, солярий, парикмахер, ну, и культурная программа. В прошлую субботу ходили на какой-то супермодный спектакль, смесь Кафки, Ницше и ещё кого-то, не помню. Ни черта не поняла, но круто. Там ещё такой мужик полспектакля на сцене вещал, что люди жалкие. А я про себя думаю – ну да, ну да. Сижу тут вся в Живанши, Дольче и Габане, а какой-то хрыч старый в обносках мне говорит, что я жалкая.

– Ну, мне солярии не нужны с массажами, – обиделся Воробьёв. – Я уж лучше на карате.

– Мне скоро в отпуск ехать! – возмутилась Марина. – Если не солярий, я сгорю просто на Мальдивах. Да и на фитнес бы надо записаться, а то у меня в некоторых местах уже лишний жирок…

– Карате нужнее, – сказал Воробьёв. – Вот встретится тебе этот твой Кафка в обносках в какой-нибудь подворотне, и что ты будешь делать?

– Я по подворотням не хожу, – сказала Марина. – Меня мой парень возит. Правда, сейчас вот нога у него… Но он мне обещал свою машинку купить. Вот подбираю себе автошколу. Такую, чтобы без напряга учиться, полегче. И чтобы инструкторы не страшные.

Павел всё это время сидел за монитором и вчитывался в тексты, подготовленные к отправке на корректуру.

– Марина! – вдруг сказал он громко, прервав разговор. – Ну что это такое опять? Подойди.

Марина двигалась к нему с обиженным лицом. Казалось, что и морщинки на платье, туго обтягивающем бёдра, выражали своё неудовольствие.

– Вот, – палец Павла ткнул в монитор. – «Впитайте крем всем своим нутром, и вы почувствуете…» Почему нутром? Этот крем есть, что ли, нужно?

– Ты же сам говорил: «Прояви фантазию», – попыталась возразить Марина. – Вот я и хотела как-то украсить…

– Да не украшает эта корявость ничего! – возмутился Павел, но тут же остыл. – Ладно. Исправим на «кожей». Остальное вроде неплохо. Молодец.

Марина, поджав губу, зацокала на своё место. Павел продолжил читать материалы, пока в глазах не начало мутнеть. Он поднял руки, сцепил в замок, повертелся влево, вправо. Вроде полегчало. Заметил новое письмо. Это было от Ирины Николаевны.

«В продолжение нашего разговора. Пересылаю тебе материалы на кандидата. Они планируют начать кампанию заблаговременно. Хочу, чтобы ты посмотрел сегодня и набросал свои рекомендации по тому, как её проводить и освещать. По результатам поговорим. На всякий случай напоминаю, что всё строго конфиденциально».

Павел посмотрел в огромный список приложенных к письму документов. Фотографии, статьи, краткие справки. Открыл первую фотографию. Кандидат оказался маленьким плешивым человечком с невзрачным хмурым лицом и недобрым взглядом. Он стоял в окружении охранников в чёрных костюмах, доставая самому низкому из них до плеча. Прочитав документы, он также выяснил, что кандидат довольно косноязычен и не имеет опыта ни в чём, кроме комсомольской работы, а также руководящей, в основном по полицейской линии.

Голова начинала болеть. Павел обхватил её руками и долго сидел, размышляя. Потом создал новый документ и начал писать.

«Совершенно очевидно, что для успешного проведения кампании нужно коренным образом поменять имидж кандидата. Из самых очевидных вещей – я бы минимизировал непосредственное общение с людьми, а для прессы использовал бы только тщательно подготовленные материалы. При необходимости импровизированных ответов кандидат должен говорить кратко и по существу. Мы должны создать образ человека сильного, способного легко решать проблемы. Я бы порекомендовал организовать серию репортажей и фотосессий в различной обстановке, показывающих разносторонность кандидата и его жизненных навыков. При съёмке надо стараться подбирать угол и фигуры людей, рядом с которыми стоит кандидат, чтобы он казался зрительно выше. Я бы посоветовал уделить внимание улыбке. Улыбаться он должен искренне, доброжелательно, обнажая зубы, но не дёсны. Это производит наилучшее впечатление.

Также желательно сделать акцент на занятиях спортом, типично мужскими увлечениями вроде рыбалки и охоты. Принимая во внимание опыт кандидата на руководящих должностях в правоохранительных органах, желательно найти или придумать примеры того, как он смог навести порядок или добиться успеха в сложной ситуации. Учитывая, что до выборов ещё достаточно времени, я бы мог предложить выбрать некую серьёзную общественную проблему (или, возможно, создать её) и решить её силами кандидата с максимальным освещением в наших изданиях».

Павел писал и писал, преодолевая боль в висках, несколько часов подряд. Он стирал написанное, начинал заново. Его воротило от создаваемого им текста. Но всё же он наконец закончил и нажал кнопку «Отправить». Затем оторвался от монитора и понял, что остался в комнате один.

Он ткнул мышкой в кнопку завершения работы, заметив, что пальцы мелко трясутся. Встал. Голова закружилась, потемнело в глазах. Должно быть, Ирина Николаевна была права на счёт отпуска. Отдых бы точно не повредил.

Мокрая тёмная улица, усеянная разноцветными огнями, двигалась навстречу. Павел оступился, чуть не свалившись с тротуара на проезжую часть.

– Как-то странно, – пробормотал Павел. – Почему мы вообще этим занимаемся? Мы же не государственное издание. Да и я не специалист по пиару…

Его взгляд вдруг упёрся в балкончик второго этажа. Кажется, в этом самом месте вчера ему что-то почудилось. Теперь же на балконе возвышался силуэт женщины, подсвеченный сзади, из комнаты, желтоватым мягким светом. Павел почти не видел лица, но был уверен, что женщина смотрит на него. Ему вдруг стало неловко, и он отвёл взгляд в сторону. По телу пробежала неприятная дрожь.