Текст книги "К возобновлению истины"

Homo Ludens – не напёрсточник и не карточный шулер. Он профессионально играет в институты, с институтами и посредством институтов. Играет всерьёз и надолго, на целую эпоху. Шаг за шагом каждый из них он «опредмечивает»: превращает из неконтролируемого источника трансакционных норм, директив и правил в предмет рационального освоения и технологизации.

* * *

Институты не сидят на месте, пассивно ожидая инженерных действий от Homo Ludens. Их социоприродная плоть претерпевает имманентную эволюцию, живёт своей жизнью, о которой стражи (продолжая платоновскую метафору) узнают из жалоб и просьб ремесленников, погружённых в проблемную материю производства. Их идеология тем временем испытывает трансцендентное становление, о чём стражам повествуют мудрецы, вдохновенно созерцающие социальные эйдосы. Можно также сказать – перетолковывая забытого Платона на модного Талеба – что стражей попеременно атакуют то чёрные, то белые лебеди. Отвлекая их от уставной рутины институциональной службы, первые вынуждают заняться авральным ремонтом институтов, вторые порождают инновации, побуждают к безотлагательному обновлению.

Однако в странах российского типа институты предоставлены самим себе; стражи не просто не занимаются своим делом – даже не подозревают, в чём оно состоит. Вместо этого они попеременно то служат ремесленникам, то грабят их, а чёрно-белые лебеди незримо мечутся, обдавая помётом безработных мудрецов с их никчёмными эйдосами.

Институциональные кризисы накапливаются и громоздятся друг на друга, как торосы, покуда напряжение не разряжается в социальной катастрофе. Напомним слова Бердяева: если социальное благо, которому давно пришла пора воплотиться, не находит в обществе социальных инженеров, готовых и способных вовремя принять ответственность за родовспоможение, тогда за бездеятельное дело берутся силы зла, тогда «на небесах постановляется неизбежность революции».

* * *

Маркс неоднократно растолковывал российским «марксистам», что в его «Капитале» содержится лишь исходная абстракция, условно приложимая разве что к сильно идеализированной экономике типа английской середины XIX века. Тем более трудно представить себе образцовый социум, где в границах одной страны была бы полностью представлена вся многослойная система институтов, в правильном порядке выросших на её почве, увенчанная капиталом. Но это и был бы утопический идеал полной суверенности, недостижимый нигде и никогда.

XX век даёт изобильный материал для осмысления того, как происходит эволюция и осуществляется развитие институтов. Гегелевский «мировой дух» в сожительстве с тем или иным социумом, преуспев в конструировании нового института, как правило, вскорости вынужден расторгать брак. Его временный попутчик испытывает «головокружение от успехов», отъевшись и пригревшись, он не торопится нырять в омут очередных реформ. Но здание нового института с новой пропиской нуждается в фундаменте предшествующего. Тогда вечный скиталец-дух пускается на хитрости, чтобы передать часть совместно нажитого социального материала новому избраннику. К примеру, варварский этнос, исторгаясь из гор и пустынь, прокатывается по землям цветущей страны-донора, в нагрузку к награбленному богатству подцепляя вирусную заразу и рассаду её институтов. Или просвещённая иноязычная элита, наоборот, сознательно пытается переносить привычные институты на завоёванные земли, как это было с реформами в птолемеевском Египте. Или тот или иной вариант «офсетной сделки», когда принимающая сторона идёт на трансплантацию в надежде локализовать недостающую технологию, а передающая ведёт рискованную игру, рассчитывая внедрить или вырастить вокруг техно-оазиса пятую колонну… Имя демонам легион.

* * *

Институциональной структуре любого современного общества закономерно свойственна чересполосица: перекрёстная зависимость, неполнота, посткризисная компенсаторика, многослойность и многоукладность.

Продолжим метафору Платона. Классические «войны ремесленников» ставили целью либо захват и присвоение территориальных, природных и иных производительных сил и ресурсов противника, либо их разрушение с целью ослабить супостата. Новейшие «войны стражей» имеют целью перехват контроля над институтами соперника, перевод под внешнее управление – либо блокировку или подрыв их функционирования. Но для того, чтобы подорвать или взять под контроль чей-то суверенитет, вовсе не обязательно нарушать границу.

Распространённые образчики подобного сорта многослойных и многоходовых операций именуются нынче «гибридной войной» и трактуются как нарушение священных правил, некий беспредел. На деле это зарождение потенциально огромного спектра форм нового вида межсубъектного взаимодействия в «эпоху стражей», не подлежащего в этом качестве однозначной оценке на шкале добра и зла. Грядёт институциональная «новая нормальность». Ценителей рыцарских турниров, дуэльных кодексов и сухаревских конвенций утешить нечем.

Когда традиционные общества впервые столкнулись с ростовщичеством, оно было объявлено греховным. Позже из сомнительного зародыша вылупился и вырос с виду вполне респектабельный институт рынка. И теперь, по прошествии столетий, когда манипуляции его невидимых рук попали под наблюдение и были рассмотрены во всех подробностях, выясняется: не только в рынке, но и в любом социальном институте сосуществуют и уживаются «саранча и пчела»[26]26
  https://vk.com/wall-68638203_3453


[Закрыть]. В этом простой житейский смысл категории «самоотчуждение», элементарными частицами которого служат открытые Коммонсом «трансакции».

 
Она прекрасна, эта мгла.
Она похожа на сиянье.
Добра и зла, добра и зла
В ней неразрывное слиянье.
Добра и зла, добра и зла
Смысл, раскаленный добела.
 

* * *

Предположим, один из институтов (либо его существенных блоков) находился в значимой зависимости от внешних ресурсов либо факторов. И предположим, в кризисной ситуации эта зависимость так или иначе повлекла нарушение его жизнедеятельности – надолго, если не навсегда.

Как и чем вылечить, скомпенсировать, протезировать, заменить засбоивший орган социальной интеграции?

Абстрактные вопросы легче рассматривать, отталкиваясь от конкретных примеров.

Положим, у нас в подъезде погас свет. Сосед, электромонтёр по профессии, проверил лампочки и выключатели – не коротнуло ли? – спустился в подвал к блоку предохранителей. Всё исправно.

В этот момент большинство жильцов впервые узнаёт о существовании некоей «управляющей компании», поступление электричества от которой прекратилось.

На собрании жильцов при свечах выдвигаются три альтернативных идеи:

• разобраться с управляющей компанией и принудить её к возобновлению оказания услуг;

• найти другую управляющую компанию и переключится на её электричество;

• перевести подъезд на автономную генерацию.

Все три идеи, увы, крайне уязвимы.

• Управляющая компания может не захотеть договариваться, а попытка взять её офис штурмом либо провалится, либо – в случае успеха – приведёт к тотальному отключению света во всём квартале.

• Поиски альтернативного поставщика, даже если он найдётся, перезаключение договора, прокладка новых сетей и монтаж будут длительными и дорогостоящими. А ну как проблема глубже – с ЛЭП или электростанцией?

• Никто из жильцов, включая электромонтёра, к сожалению, не имеет представления, что такое «генерация» и с чем её едят.

Здесь наш пример слегка расходится с основным предметом. В условном примере может оказаться, что кто-то из эрудированных жильцов хотя бы читал или слышал про дизель-генераторы, автономные источники питания, солнечные батареи и смартгрид. Впрочем, где всё это взять, как смонтировать, как вписать в существующую энергосистему – они всё равно не в курсе.

В реальной жизни с пониманием финансовой автономии дела обстоят куда хуже. Создание международного финансового центра в РФ было предусмотрено ещё в 2008 году Концепцией долгосрочного социально-экономического развития России до 2020 года; рабочая группа по созданию МФЦ в Российской Федерации сформирована в 2010 г. Советом при Президенте России по развитию финансового рынка Российской Федерации. Практическая результативность этой деятельности очевидна.

По слухам, грядут благотворные перемены – страна вдруг переполнилась специалистами по разработке финансовых платформ.

Увидим.

* * *

Так в чём выход из ситуации с кризисным выпадением того или иного института вследствие его внешней зависимости?

Вырастить взамен свой, органичный и полностью автономный? Но подобные процессы институциональной самоорганизации, судя по европейской истории, занимали столетия. Ни призывами, ни принятием правильных законов тут ничего не добиться.

Не избавляясь от самой зависимости, поменять её источник? Иными словами, от торговли в долларах перейти к юаням? Если даже абстрагироваться от фундаментальных различий между двумя «валютами», от полосы политических препятствий, всё равно решение комплекса взаимосвязанных институциональных проблем потребовало бы даже не лет, а десятилетий.

Передать выпадающие функции кризисным органам для управления в ручном режиме? Опыт страны наглядно показывает: даже высокоэффективный государственный аппарат своей плановой регламентацией не заменит систему рыночных сделок, это абсолютно не свойственная ему задача. Теоретическое обоснование этой невозможности есть уже в одном из докладов С. Платонова за 1985 год[27]27
  http://www.ckp.ru/biblio/p/platonov/ac/aftercomm3–1.htm#1


[Закрыть].

По сути, имеет смысл обсуждать только один выход из тупика выпадающей институциональной функции – путь-Дао её технологизации.

Тем более этот путь уже наречён, имя произнесено. Из первых уст прозвучал неологизм – техноэкономика.

* * *

Русский язык – консервативный, к лингвистическим новациям относится настороженно, если не враждебно. Получить прописку в его словаре без санкции сверху непросто. В сущности, полномочием на введение серьёзных новшеств в обиход наделено свыше только первое лицо, да и то в особых случаях. К примеру, лично Генеральный секретарь ЦК, и с трибуны как минимум пленума, а лучше съезда.

Но даже после столь парадного выхода в свет, на подмостки устоявшегося дискурса, новичок обречён на холодный приём. Предстоит «мильон терзаний»: вульгаризация, интерпретация, популяризация, оскопление пропагандой, предательство редукционизма.

Не минует чаша сия и новонаречённую техноэкономику. Покуда этот термин обрастёт тканью и плотью строгой системы понятий, ему предстоят долгие испытания.

Некоторые сюжеты вполне предсказуемы.

Политический язык нуждается в терминах-вывесках, словах-лозунгах, и регулярно занимается их развешиванием, поновлением и заменой. Коллективизация. Индустриализация. Новый курс. Научно-технический прогресс. Для широких масс трудового чиновничества и лоббируемых ими бизнес-структур практически неизбежно подозрение, что на месте «цифровой экономики», некогда сменившей «электронную Россию», в свою очередь вскорости может водрузиться что-то типа реинжиниринга институтов или техноэкономики. А в ситуации, когда вокзал отходит, надлежит хватать мешки.

Второй по очевидности протез здравого смысла – разуметь под этим такую экономику, где главная фишка состоит в торговле техникой. Всякой – от утюгов и до инновационных гаджетов. Такая, в общем, М-видимость экономической Техносилы. Бизнес-ангелы всех стран, объединяйтесь! Добро пожаловать в технорай техноритэйла.

И наконец – плюс блокчейнизация всей страны. Техноэкономика, короче, это такая новомодная экономика, в которую повсеместно втыкаются и внедряют платформы. Каждая платформа-самобранка приносит её разработчикам, собственникам и пользователям (в порядке убывания) обвальный рост продаж, прибылей и прочих благ. Остаётся скорейшим образом распределить все бюджеты страны между IT-фирмами и обождать всходов на поле чудес.

К сожалению, это не шутки. Шутками здесь не обойдётся.

* * *

На деле специалистам по IT вообще нет места в разработке платформ техноэкономики. Это жестокая реальность, с которой вскоре предстоит столкнуться.

Конструкторы процессоров, системных шин, мониторов и прочего «харда» не нужны в процессе разработки «софта». Максимум, что от них может потребоваться – учесть запросы архитекторов новой операционной системы при создании нового поколения электронных устройств.

В свою очередь, с позиции техноэкономики задача конструкторов IT – создать и реализовать новый стандарт, новый класс информационных технологий типа «распределённых реестров», которые выполняли бы функции стандартного носителя для технологий третьего уровня (экономических, стоимостных, «Intangible»).

К сожалению, в равной – если не в большей – степени при разработке техноэкономических платформ будут бесполезны и классические «экономисты». Это утверждение ни в малой степени не умаляет их профессиональных и иных достоинств. Судите сами: чем может быть полезен ломовой извозчик, ковбой или даже жокей в роли главного инженера на автомобильном заводе?

В ближайшее время (которое почти упущено) будет остро востребована новая отрасль инженерной деятельности, новая профессия. Если угадывать её возможное название, то – по аналогии с энергетикой и информатикой – выйдет что-то типа «стоиматики». Это новый, третий, замыкающий полноту слой главной профессии, основной компетенции создателей и тружеников всей грядущей эпохи, которую уместно называть институциональной инженерией.

Институциональные технологии нужны стране как воздух, как хлеб. И главное требование к ним – не быстродействие, не эффективность, не снижение издержек, нет. Главное требование – возобновление и поддержание целостности социального организма на всех этапах его системной технологизации, начиная с техноэкономики. Целостности как необходимого условия суверенитета.

Многослойный и полносвязный институциональный организм общества прежде всего целостен. Эта интеграция достигалась, поддерживалась и переустанавливалась на новом уровне веками, ценой кризисов, социальных катастроф и кровавых революций. Даже попытки трансплантации жизнеспособной ткани рынка или корпоративного управления из близкородственных обществ наталкиваются на силы рефлекторного социального отторжения.

Целостность природных организмов обеспечивается на генетическом уровне. Целостность системы идей – на уровне математики. Целостность человеческой деятельности, смыкающей в обществе материальный и идеальный миры, будет обеспечиваться на уровне генетического проектирования[28]28
  https://gtmarket.ru/library/articles/5839/5854


[Закрыть]. Минимально необходимое условие – целостная инженерная картина мира. Культурой она уже выработана. Осталось к ней причаститься. Нам, боюсь, предстоит культурная революция.

Но это – как говорил мой учитель Борис Раушенбах – отдельная трагедия.

* * *

В советском фильме «Укрощение огня» по мотивам биографии Сергея Королёва есть сильно упрощённая и мифологизированная история советской ракеты Р-7. Это техническое чудо с момента первого пуска в 1957 году и до новейших времён Илона Маска держит планку показателя «надёжность/экономичность» на уровне, недостижимом для всех прочих носителей, включая хвалёные спейс-шаттлы.

Историю с Р-7 обычно воспринимают поверхностно: новый российский левша с голодухи залудил уникальную инновацию, такую, что аглицкие блохи отдыхают.

Сначала советская программа разработки ракет-носителей, как и американская, двигалась в русле классической схемы многоступенчатой ракеты-башни. Вскоре коллективу Королёва стало ясно: если метить на Луну – эта схема неизбежно приведёт в тупик носителя чудовищных размеров и мощности. Собственно, таким триумфальным тупиком и стала гигантская ракет «Сатурн-5», в которой нацистский конструктор фон Браун педантично воплотил в жизнь патент Годдарда 1914 года за счёт астрономического бюджета, рождённого глобальными амбициями президента Кеннеди. Из этого многомиллиардного тупика программа «Аполлон» так и не вышла: последний астронавт побывал на Луне в 1972 году, полвека назад – где деньги, Зин?

Идею пакетной схемы в 1947 году выдвинул конструктор Тихонравов, опиравшийся при этом на позднюю работу Циолковского. Королёв внёс в её осуществление два ключевых вклада. Сперва он спас разогнанный авторский коллектив Тихонравова и долгие годы защищал его от нападок. Затем, поставив на карту весь свой авторитет и влияние, добился закрытия далеко зашедшей программы производства носителей классического типа по заказу Министерства обороны и её перезапуска с нуля на основе полуфантастической схемы «пакета», чреватой непредсказуемым пакетом проблем. Это могло стоить ему головы. Но в итоге принесло стране космическое первородство.

Фанаты отечественной конструкторской мысли обычно не отдают отчёта в следующем. Если взглянуть на схемы современных американских, китайских и европейских носителей, выясняется, что пакетная схема теперь доминирует во всём мире – из уникальной она превратилась в стандартную. И дело не в дизайнерском изяществе, не в эргономичности и т. п., хотя всё это присутствует. Пакетная схема во многом математически оптимальна. К примеру, первая ступень классического носителя «Сатурн-5» на всём протяжении работы тащит на себе вторую с её полными топливными баками. В пакетном носителе вторая ступень включается одновременно с первой, благодаря чему её вес в ходе разгона постоянно снижается, и интегральная нагрузка на первую ступень становится гораздо меньшей.

Королёв и его конструкторы, подобно мудрецам Платона, подсмотрели на небесах эйдос «идеального носителя» и воплотили в жизнь. Они действительно задали стандарт для всей космонавтики. Но если бы его задали не они – стандарт, став американским или китайским, сам по себе в конечном счёте был бы тем же самым «пакетом». Наш стандарт стал всемирным не потому, что Королёв был самым крутым и оригинальным, а потому что он первым увидел объективный путь-Дао, проявил волю и смелость и сделал по нему первый шаг. Он был не просто изобретателем, а первооткрывателем.

Если, пытаясь изобрести схему «торговли за рубли», наши разработчики настрогают несколько частных платформ, а потом условно «ростеховская» будет долго бодаться с условно «сберовской» – это станет современным воспроизведением грызни КБ Глушко, Челомея и других после смерти Королёва, грызни, которая угробила нашу лунную программу.

Если мы первыми создадим универсальную техноэкономическую платформу для широкого спектра сделок группы разновалютных стран между собой – это будет шаг по выводу всей глобальной экономики из тупика. И одновременно – реальный шаг не только к нашему суверенитету, но и к лидерству на современном этапе технологической гонки, к альтернативе финансовой «однополярности».

Предпринимательское «изобретательство» 90-х увлекло страну на тропу «распилов» и «схем», поставив на грань катастрофы. Но путь волюнтаристов-импровизаторов – это броуновское движение, где частицы-олигархи, разбухая, всё равно обречены на хаотическую толчею в порочном круге.

Есть путь в силовом поле смысла, в русле объективности, в порыве к преодолению отчуждения – да, сотканный из проблем, открытий, событий. Истинный суверенитет не изобретается, а строится в опоре на подлинное, математическое, технологизируемое знание. Это действие-Дао, избрание судьбы первооткрывателей и первопроходцев.

Производительность

Производительность социальной системы – вопрос её жизни и смерти, залог будущего и фундамент настоящего. Проблемы производительности хозяйственного комплекса страны привлекают неослабное внимание российских лидеров на протяжении прошлого и нынешнего столетий.

В мировой борьбе, в соревновании народов почетное место могут занять только те из них, которые достигнут полного напряжения своей материальной и нравственной мощи.

Поэтому все силы и законодателя, и правительства должны быть обращены к тому, чтобы поднять производительные силы единственного источника нашего благосостояния – земли. Приложением к ней всех, всех решительно народных сил необходимо поднять нашу обнищавшую, нашу слабую, нашу истощенную землю, так как земля – это залог нашей силы в будущем, земля – это Россия.

П. А. Столыпин. Речь в Государственной думе 05.12.1908

Производительность труда, это, в последнем счете, самое важное, самое главное для победы нового общественного строя… Капитализм может быть окончательно побежден и будет окончательно побежден тем, что социализм создает новую, гораздо более высокую производительность труда.

В. И. Ленин. «Великий почин». 28.06.1919

В сфере экономической ключевая задача – кардинальное повышение производительности труда. Мы должны стремиться достичь в этом плане высшего мирового уровня. Сейчас, в условиях научно-технической революции, эта задача приобрела особое значение – как для нашего внутреннего строительства, так и в международном плане.

Ю. В. Андропов. Речь на Пленуме ЦК КПСС 15.06.1983

Да, у нас осталось ещё очень много нерешённых проблем в экономике, очень много, а самая главная из них – повышение производительности труда и на этой базе увеличение темпов экономического роста.

В. В. Путин. Большая пресс-конференция, 19.12.2019

Проблема производительности сегодня стоит остро как никогда. И как никогда она далека не только от разрешения, но от понятийной ясности в самой постановке. Не случайно в оценках, показателях, контрольных цифрах, которыми аналитики снабжают российское руководство, налицо путаница и произвол.

Недоразумения начинаются с инерционного толкования термина «производительность труда» в обывательском, буквальном смысле слова, хотя собственно «труд» играет в национальной производительности заведомо зависимую роль, к тому же заметно идущую на ущерб.

Далее, привычно используемый показатель ВВП сам по себе не годится для оценки динамики производительности. Оставим в стороне общие вопросы его адекватности современным условиям хозяйствования и разнобоя в методиках подсчёта. Здесь достаточно указать на то, что на протяжении столетия страна испытывала значительные изменения численности населения и территориальных границ, обусловленные в основном неэкономическими факторами. Из-за этого, в частности, разновременные оценки объёма российского ВВП несопоставимы, им требуется общий знаменатель.

Важнее другое. Оценка динамики требует не столько сравнения с собственным прошлым (в советской статистике в качестве базы отсчёта использовался уровень 1913 года), сколько прямого соотнесения с уровнем и динамикой производительности современного мира.

В последние годы становятся доступными материалы исторической статистики, публикуемые в рамках Проекта Мэддисона[29]29
  https://en.wikipedia.org/wiki/Maddison_Project


[Закрыть]. На приведённой схеме отражена динамика производительности на душу населения (GDPpc) экономики России/СССР/РФ по отношению к аналогичному показателю США, задающему текущий масштаб. Эти данные в наглядной форме приоткрывают реальное положение вещей.

С конца 1950-х до начала 1980-х гг. величина сопоставленной (относительной) производительности отечественной экономики испытывала колебания вокруг максимального значения за всю полуторавековую историю. В 80-е начался спад, приостановленный было во время реформ Андропова. А затем, после обвала 1990-х, эта величина так и не вернулась к достигнутому в 1970-х потолку, испытывая после 2007 г. флуктуации около значения в 70 % от советского уровня.

Однако нормирование относительно уровня производительности США, используемой у Мэдиссона, не даёт вполне ясной картины из-за собственной кризисной динамики, которую американская экономика, взятая им за точку отсчёта, претерпевает от начала XX века до настоящего времени.

В работе «Новая Антарктида»[30]30
  Новая Антарктида. Журнал «Эксперт».
  https://www.chernyshev.ru/publications/files/getch/Novaya_Antarktida.doc


[Закрыть] (2006) предложен подход, при котором национальная производительность соотносится с текущим уровнем усреднённой глобальной, то есть с величиной мирового ВВП, поделённого на численность всего населения планеты. Получающийся показатель можно назвать удельной производительностью населения УП(н).

Предварительные оценки показывают: современная Россия – страна-середнячок, её удельная производительность на душу населения соответствует среднемировому уровню, то есть колеблется около единицы. Сегодня она уступает уровню Швейцарии и Норвегии в семь раз, Соединённым Штатам – в пять с половиной, а в общем рейтинге стран занимает место у границы шестого и седьмого десятков, за компанию с Панамой, Хорватией, Чили, Румынией, Малайзией, Маврикием и Мексикой.

Ещё печальнее другое обстоятельство: выйдя на этот уровень в середине 2000-х, после периода восстановительного роста, удельная производительность российской экономики свыше полутора десятилетий переживает застой, стагнационные колебания около единичного, т. е. среднемирового уровня. Несмотря на все призывы и усилия руководства, Россия в экономическом пространстве никуда не идёт, никого не догоняет и не перегоняет. Она просто плывёт в общемировом потоке со средней скоростью периферийной зоны этого потока, то притормаживая, то нагоняя его в локальных завихрениях.

Усердные попытки «экономического блока» устремиться вперёд в российском зазеркалье ведут лишь к тому, что стране с трудом удаётся пока устоять на месте. Опыт последних полутора десятилетий убедительно показывает: сохранение текущего способа хозяйствования, привычного набора подходов и инструментов в лучшем случае обрекает страну на продолжение стагнации. Смена лозунгов на поверхности ничего не затрагивает в глубине. Так, пресловутая цифровизация – это не способ «ускориться», она является общемировой эволюционной тенденцией, и страна лишь движется вместе со всеми в её русле.

Гораздо хуже обстоят дела со второй составляющей национального богатства страны – производительностью её территории. Сегодня Россия располагает девятой частью всей земной суши. Это целый материк, который, будучи помещён в перечень континентов, разделил бы четвёртое-пятое места по размерам с Южной Америкой, далеко опередив Антарктиду и Австралию. Но удельная производительность территории УП(т) этого огромного материка составляет катастрофическую цифру в 0,15 от среднемировой. Пятнадцать процентов – но уже не от планки лидеров, а от уровня середняков-троечников.

Апелляции по данному поводу к суровости природно-климатических условий и т. п. вызваны элементарным незнанием предмета[31]31
  Россия трёх девятых: государство в поисках страны
  https://www.chernyshev.ru/publications/files/getch/3_9.doc


[Закрыть]. Совокупность ресурсов и факторов, приходящихся на единицу российской территории, не ниже, а наоборот, интегрально гораздо выше среднемировой. Достаточно взглянуть на пример Норвегии. Треть страны расположена за полярным кругом, и лишь пятая часть – несколько южнее Санкт-Петербурга (но севернее Костромы); для земледелия подходит менее процента её территории, покрытой скалами, полярной тундрой, ледниками и болотами. В России пахотные земли занимают 10 %. Российский материк – мировой лидер по приходящимся на единицу площади объёмам чернозёмов, лесных угодий, пресной воды, морских шельфов, запасам углеводородов, железа, цветных и драгоценных металлов, нерудных и строительных материалов. Наши бескрайние земли сравнительно слабо подвержены действию торнадо, цунами, разрушительных землетрясений. Плотность населения невелика, но лишь в полтора раза меньше, чем в Норвегии. При этом удельная производительность норвежской территории в десять раз превышает нашу.

Для наглядности можно представить РФ как бы составленной из двух компонент: шестая часть – страна с площадью чуть больше Аргентины и с заурядной производительностью территории на уровне Латвии (около единицы), а оставшиеся пять шестых – изобильная и плодородная пустошь размером с антарктический континент, на которой ничего не производится вообще. Недополучаемый здесь общественный продукт по скромным оценкам составляет 10 % глобального ВВП.

Поддержание такого «заказника» на виду у мирового сообщества само по себе служит мощным провоцирующим фактором, создаёт едва ли не главную угрозу безопасности и суверенитету страны. В условиях роста мирового населения, углубляющихся природно-климатических проблем, обострения борьбы за доступ к природным ресурсам эта угроза с каждым годом нарастает.

Предстоит переломить тенденцию к спаду российской производительности, создав растущее ядро нового уклада, новой хозяйственной деятельности – открытый сектор институциональных технологий и платформ (сектор техноэкономики), способный обеспечивать быстрый, устойчивый долговременный подъём общественной производительности на длительную перспективу.

3.1

Институциональные технологии и платформы – совокупность современных методов и инструментов выполнения функций социохозяйственной интеграции.

Согласно современной картине мира, сформировавшейся в корпусе обществознания на протяжении XIX–XX вв., основным ресурсом роста производительности на всю предстоящую эпоху становится не поток производственных инноваций, а поступательное повышение уровня социальной связности, её системная технологизация. На первый план выходит принципиально новый класс технологий – трансакционные машины, инструменты институционального инжиниринга, платформы интеграции собственности.

На протяжении предшествующего развития связность социохозяйственного комплекса обеспечивалась как бы сама собой, вне поля общественного сознания, посредством отчуждённых «институтов собственности». Институты – исторически сложившиеся формы социальной самоорганизации, различные виды рыночных, государственных и общественных медиаторов типа «невидимой руки» (Смит), «левиафана» (Гоббс), «гражданского общества» (Гегель).

В основе роста производительности в секторе техноэкономики – поэтапная передача функции обеспечения обмена активами от институтов рынка к экономическим технологиям и платформам, способным осуществлять ту же функцию с большей производительностью и меньшими издержками, при минимизации участия людей в этой функции медиаторов вплоть до полного выхода оттуда. На рутинном уровне это означает систематический анализ и замещение трансакций обмена (в том виде, в каком они обусловлены существующими институтами рынка) модулями институциональных технологий и платформ.

В результате начинают высвобождаться колоссальные объёмы социальной энергии, прежде затрачиваемой хозяйствующими субъектами на принудительные социальные игры типа кредитования, биржевых спекуляций, обналички, рейдерских захватов, оптимизации налогов, партхозактивов, арбитражных судов, регистрации, стандартизации, охраны и разборок с крышеванием. Причём высвобождаются не только и не столько невольные «игроки», но и сами «игротехники».

По неполным данным Росстата, в роли таких игротехников только в составе институтов финансового рынка у нас подвизается армия агентов «невидимой руки» величиной свыше миллиона шестисот сорока тысяч человек. Это значительно больше, чем численность российского чиновного Левиафана, которым принято пугать детей; да и уровень невидимых доходов у агентов обмена куда весомее, чем у бойцов распределения. Причём объёмы и способы извлечения этих доходов они устанавливают сами, и не спешат обсуждать их ни с обществом, ни с государством. Содержание агентуры рынка закономерно обходится современному обществу (не только российскому) куда дороже, чем комиссионные пресловутого ночного сторожа, даже норовящего разрастись до Большого Брата.