Текст книги "Отстойник"

– Нет, в основном я. Если с дозировкой не угадать, ты становишься чрезвычайно комичным персонажем.

И на том спасибо. Никогда не отказывался быть комичным. Пусть лучше надо мной смеются, чем плачут.

Глаза слипались уже нешуточно, словно с давешним припадком подчистую потратились остатки энергии. Забрел по пути в комнату с аквариумом, подобрал шотган и, по пути привязывая к нему импровизированный ремень, потащился наверх. Будем надеяться, что никаких суровых испытаний в ближайшие восемь – двенадцать часов (а лучше лет) нам не грозит, потому что я в них участвовать отказываюсь, а остальная сборная в неполном составе, скорее, друг друга перекалечит, нежели добьется позитивных результатов. Так проснешься и узнаешь, что тебя уже продали на мясо местным прожрушным популяциям.

В первой же спальной комнатке, пока ноги не подкосились, я аккуратно примостил винчестер рядом с тюфяком, стволом к ногам, спуском ориентировочно под руку. «Вилсон» вытряхнул из кобуры и, за неимением подушки, затолкал под самый тюфяк в районе головы. Вот теперь можно прилечь уже капитально… хорошо так прилечь. Выдохнуть, как тот бобер, смежить веки и попытаться представить себе, как будет выглядеть экранизация наших приключений, если ее удастся поручить не дяде Иззе, а какому-нибудь голливудскому мужичку посерьезнее. Безусловно, мысли мои придется выкромсать как неуместные и никому не интересные. Добавить по пути всяких драчек, включая затаптывание Большого Рогача, и надрывной музыки в стиле Эннио Морриконе. Чарли будет играть, безусловно, Уэсли Снайпс; Дензел, конечно, по типажу ближе, но Барнет всегда благоговел перед дядьками каратического типа, упрется рогом. Фона соберем при помощи компьютера из Джеки Чана и Билла Голдберга. На роль Айрин возьмем Кэти Фей – ну и что, что разрез глаз и бицепсы не те, не в них счастье… а что актриса она жанра сугубо определенного – так это мы в сценарии приведем к нужному знаменателю, это даже к лучшему, ведь иначе непонятно, зачем тут вообще эта Айрин и чего мы с ней так носимся. Ну а на мою роль надо пригласить Дольфа Лундгрена, чего он совсем закис в последнее время. Он, конечно, длиннее меня на полмили и блондин, зато тоже никому не нравится – это у нас будет художественная достоверность на грани фантастики. Роль Эла как влитая садится на Николая Валуева, его даже гримировать особо не придется, разве что подучить делать несчастное лицо – возможно, не обойдется без надфиля, но искусство требует жертв. Рассказки Эла тоже вырезать, мы же не хотим кого-нибудь травмировать правдой или хотя бы поводом задуматься. Чертей сделать погрознее, чтоб зрители не начали гадливо морщиться на наш счет, климат – посуше, краски – поярче. Йорген не только вовремя вылупится, но и научится петь голосом Джорджа Майкла, а в финальном бою мы, понятное дело, отыщем БФГ-9000 «Кладенец», которая и разровняет все возможные неловкости и недопонятости. Кстати, и место действия можно ненавязчиво перенести в какую-нибудь исторически более достоверную балканскую республику, местное колдунство заменить на бойких абреков с АК, если где какая нестыковка – добавить туда чемодан с наркотой или месть за старого друга, и вот оно, великое чудо синематографа – прокатные сборы.

Спокойной ночи, страна, и очень надеюсь, что разбудит меня уже дружелюбный Хранитель или на крайняк суккуба, а не очередной пинок фон Хендмана.

Глава 4

 
Это мы на своих на двоих
Не попали в ту страшную сказку.
Время тешит героев своих
Сахарком в инвалидных колясках.
Но не надо трубить в рупора
И посмертно слагать серенады,
Наплевать на Устав и Коран
И на благословенное «надо»…
 

Михаил Кочетков

Ну справедливости ради, это действительно был не пинок. Это была, как я и опасался, очередная вспышка паники, от которой меня подбросило на тюфяке, словно пружиной. Да какой хорошей пружиной – даже ноги успел под себя подвернуть, прежде чем приземлился обратно. Ружье машинально сгреб с пола, краем мозга отметив, что никто его не спер и даже не пытался. Да-да, я все помню… Отстойник, Цитадель, даже Йорген. Что у нас новенького?

Новенький у нас вот этот гул, хотя какой же он новенький? Гул вполне знакомый. Это тот самый вертолет приближается, в существовании которого Эл так трогательно сомневался. Ну хоть раз приступ пришелся в кассу, не дал проспать что-то интересное. И как же мы будем его, вертолет, рассматривать? Окон тут не делают, а если выскочить на открытое место – то и меня, чего доброго, рассмотрят, а там и поприветствуют так, что придется соскребать с окрестных фронтонов и складывать в пакетик. Погодим. Может, они мимо летят, в местный паб, пропустить по стаканчику?

Вытащил из-под тюфяка пистолет, утянул его под безразмерную плащ-палатку, где заткнул за пояс. На выходе из комнаты (успел забуксовать, прежде чем сигануть в дверной проем со всей дури. Мембрана разочарованно тренькнула прозрачной гладью) я придержался, решая, куда направиться. Можно вниз, там над входом в Цитадель нависает небольшой козырек, из-под него можно осторожно высунуться и поглядеть, что там такое летает. А можно вверх. Через чердачные окошки вверх смотреть неудобно, но на крышу выводит небольшая будка, из которой видно будет, пожалуй, лучше всего. Туда, пожалуй, и направимся – бегом, шлепая босыми пятками. Никого из моей компании не видать – оно и к лучшему, не хватало еще размениваться на объяснения, что шуметь пока не надо, вполне возможно, что это не «скорая помощь» к нам прилетела.

Чердак наш немалый я пересек кавалерийской бодрой рысью, с неудовольствием осознавая, что гул становится все мощнее и ближе. Может, забыли что-нибудь в прошлый заход? «Тромбон», например, или запасы жратвы, почему-то оставшиеся неразграбленными. Я бы тоже вернулся – за жратвой, не за «тромбоном». Правда, я бы и в первый раз не ушел, не понадкусав каждый брикетик. Если они не собираются нас миновать, не переходя к близкому знакомству, я оказываюсь в сложной ситуации. То ли мне их принять за врагов и начать толковище с прицельных выражений, то ли задуматься, велико ли счастье, которое может составить нам Эл со своей фракцией, и попробовать договориться по-хорошему. Может быть, они вообще спасатели из VBSS. А может, все как один маньяки-убийцы, действующие в преступном сговоре с… да много их тут, как я погляжу, и каждый норовит научить плохому.

Добрался до будки, приоткрыл дверцу, получив в лицо тугой ударной волной. Это он, стало быть, где-то совсем по соседству, раз будочка оказалась в ометаемых винтом пределах. О да, совсем по соседству – вот он, зараза, до боли знакомый «блэк хок», навис прямо над крышей и, похоже, целится на нее приземлиться. А вот торчит характерный ствол многоствольного пулемета – GAU-19 системы Гатлинга, несомненно причастный к повреждению фронтона. Нужны ли нам такие гости? Как назло, и спросить-то некого. Не в смысле все разбрелись. Этих, которые под рукой, спрашивай не спрашивай – ничего, кроме многодневного соплежевания под маской демократии, не добьешься. Эла бы я спросил – у него внутрях барометр, он на ровном месте скажет, кому в глаз… да сам же и даст, чтоб объяснять поменьше. Впрочем, кто тут и почему враг Элу – это вопрос не на мою зарплату. Мне бы выяснить, можно ли с этими ребятами общаться незлобиво и вежливо, либо же сперва по-любому придется прояснить, кто тут с «какова раёна». Учитывая, что наличные наши силы не подразумевают содержание целых толп прожорливых военнопленных, действовать при таком раскладе надо будет резво и жестко, оставить себе на пристальное рассмотрение парнишку поумнее (лучше всего того, который умеет эту птичку пилотировать), а остальных…

Это еще кто кого оставит. Как-то я привык оперировать своими квалификационными категориями, до которых не всяк дорастет. И за неактуальностью почти перестал принимать в расчет, что есть на свете немало ребят уровнем ничуть не ниже. Очень живо вспоминаю, как в бурную юность бегал по сельве от «Дельты», выброшенной разобраться с тамошними крутыми наркодядьками. Было не очень приятно, но вполне познавательно наблюдать, как эти бравые хлопцы без малейших проблем, действуя четко и аккуратно, разбирались со вполне крепкими и неплохо вооруженными эскадронами смерти. По счастью, профессионалами они были во всем, ибо вполне могли бы и меня загнать, но логично посчитали, что на выполнении их задачи это не скажется, а потери будут, и несравнимые с пользой для дела, так что после двух суток лесных упражнений раскланялись во взаимном уважении и расползлись по углам зализывать раны. На носу себе я этот опыт зарубил и с тех пор, получая очередное деловое предложение, всегда во главу угла ставил подбор таких кадров, квалификация которых резко превосходит ожидаемое сопротивление. Не чтобы конфеты у детей отбирать кульками, а чтобы не преследовала слава горе-командира, который после каждой операции закапывает своих бойцов пачками. Кого-то принесло в этот раз? Если уж они ухитрились Хранителей повыбить, Чарли им на ползуба, а Айрин с ее замашками Синтии Ротрок и того дешевле обойдется.

Вертолет тем временем аккуратно спускался на крышу. Бортовые двери были настежь раздвинуты, так что удалось бросить взгляд на прибывающих. Единства в их экипировке не было никакого. Первым бросился в глаза камрад в армейском акупате, не самом успешном камуфляже по здешним меркам. Выглядел дядька словно прямиком из Персидского залива выдернутый, даже пулемет М249, который он держал наперевес, при длинном стволе стандартной модели имел выдвижной приклад параверсии, если не ошибаюсь, такие именно для Ирака и делали. Жилет «интерсептор», кевларовая каска, разгрузочные ремни с сумками под ленты – суровый мен пришел, главные успехи таких ребят проходят под заголовком «дружественный огонь». Рядом с ним примостился другой товарищ, в зеленом камуфляже, с банданой на голове и карабином Г36. От остальных видны были только головы, украшенные пестрым набором головных уборов, да несколько стволов, в том числе характерная акаэшная мушка. У пилота на голове сидели мощные наушники с радиогарнитурой, а отличать его от остальных в случае каши мы будем по пышным черным, с проседью, усам. Интересно, как далеко заведет фона злонравие, если я на бегу потребую не убивать мужчину с усами. Он не верит в сложные логические конструкции, зато легко способен представить, что сей индивидуум должен мне деньги, или я собираюсь его опросить на тему «привлекают ли усы женщин». В общем, по головам я насчитал восемь посетителей – не сказать, что мало, особенно учитывая превосходство в огневой мощи, но отчего бы не побарахтаться. Кабы в руках был не пятизарядный дробовик, заряженный картечью, а гранатомет или хотя бы такой же пулемет, как у этого парня, можно было бы попробовать прямо к ним туда и выйти, поздороваться, и по обстоятельствам. Но в текущей комплектации – дохлый номер, картечь такой жилет, как у этого первого, поймает всю и погасит, в лучшем случае синяков наставив; я это знаю и он, если только не из страйкбола сбежал, тоже знает прекрасно. Нет, прежде чем пальцы растопыривать, надо убедиться, что они произведут впечатление.

Непохоже, что посетители готовились к новому штурму, по крайней мере, вели себя вяло, расслабленно. Пулеметчик и его сосед спрыгнули на крышу первыми, следом за ними появились новые персонажи. Двое по бокам – еще куда ни шло, нормальные грубые особи вполне человеческого облика, но вот тот, что по центру, не понравился совершенно. Кожа у него была серовато-зеленая, горбоносое скуластое лицо обрамляли белоснежные пейсы, а глаза нетривиального разреза отливали жидким серебром. Одет он был в элегантную темную мантию, не похоже, что имеющую какие-то защитные свойства, а оружия не носил вовсе, по крайней мере, на виду. Уши, как у ослика, бодро торчали выше макушки. Эльф? Какой-то слишком зловещий для доброго народца. Больной, может быть? Может, пристрелить его, чтоб не мучился? А то непонятно, чего от него ждать. С остальными-то ясно: вот как распахну я эту дверь, тут-то в меня и прилетит.

Шасси вертолета коснулось крыши, и настала пора принимать решение. Если не свалить прямо сейчас, то уйти не удастся вовсе; еще несколько секунд, и они сунутся в мою башенку, тут уж убираться станет поздно. И, коль скоро они не закричат «ба, старина Мейсон, а мы-то тебя вспоминали и привезли тебе пива, и чипсов, и женщину с грустными глазами», может возникнуть суета, толкотня и неудобняк. Даже если предположить, что мои тщательно взрощенные навыки не осыпались при транспортировке в Ад, и первого же вторженца я без особых усилий заломаю на входе, положение все равно будет незавидное. У него ж даже пулемет, коварно взятый на трехточечный ремень с широкими подкладками, не выдернешь так запросто. Нет, не наш вариант. Наше правило – разделяй и властвуй. Вот по одному разбредутся, и можно будет идти досыпать, свалив индивидуальную воспитательную работу на фон Хендмана.

Последние мысли прокручивались уже на бегу – я оставил свой наблюдательный пост и припустился через чердак к спуску на жилой ярус, стараясь как можно меньше шлепать босыми пятками. А вот и мой друг Мик, как раз поднимается мне навстречу – в спортивных трусах и с глоком в руке. На роже любопытство, свободная рука фривольно скребет задницу, издавая звуки, как от граблей по шиферу.

– Э? – Надо полагать, это что-то вроде: «Доброе утро, как спалось? Мне вот хорошо, только кто-то нашумел и помешал. Кто пришел, зачем пришел, чего хочет? Какую позицию занимаем мы? Э?»

– Тсс.

– Эге.

– За мной. – Я потрусил вниз, на ходу, понизив голос, изложил диспозицию. – Одна вертушка на крыше, восемь рыл, семь наших в полевом эквипе, один непонятный. Что надо – не сообщили, сопротивления, по-моему, не ждут.

– Будем бить? – Фон предъявил левую, чесательную, руку. На ней красовался памятный кастет. Какой аккуратист, все свое с собой носит.

– Как вести себя будут. Группе глаза не мозоль, отбившихся от стада старайся тихонько взять на абордаж.

– Не стрелять?

– При крайней нужде. Пожилого с усами не убивать: он пилот, его и сотрясение не украсит.

Хлопнула дверь будки. Вошли, стало быть. А мы как раз добрались до второго яруса, итого между нами весь чердак.

– Айрин видел?

– Нет, и не искал.

– Топай вниз, отступай к арсеналу. Оттуда, если что, есть выход во двор, а там и в стене дырка. Не думаю, что погонятся.

– Ты и сам не увлекайся. – Мик наддал газу и быстро исчез в конце коридора. Где он бросил свои штаны, хотел бы я знать. Если в термах, то нормально – далеко, глубоко, делать там нечего, кроме как красть мыло, авось еще и не доберутся. А вот если развесил, скажем, на портале в заклинательной комнате, а эти ребята именно к ней интерес и имеют, может возникнуть неловкость. Так что по пути пришлось притормаживать, заглядывать в каждый проем. Вроде никаких следов присутствия мы на виду не оставили. Конечно, если соберутся придирчиво изучать местность, то найдут как пить дать, но к тому времени ситуация может и перебалансироваться.

Айрин попалась навстречу на выходе из одной из спальных комнат. Нравится мне, когда ей страшно становится, – даже как-то сдувается, что не может умилять, если бы еще в своей робе догадалась глубокое декольте прорезать – вообще бы растекся по полу подтаявшей карамелькой, слизывай не хочу. Она, похоже, тоже не хочет. Люди делятся на тех, кто от нервов есть не может, и фон Хендмана, который хочет есть всегда, а на глубокие переживания не способен в принципе.

– Тихо! – шикнул я тихонько, упреждая пронзительные вопросы, сгреб девицу за шиворот и направил в сторону спуска. – Забейся в дальний угол и прикинься ветошью. Мы с Миком разберемся. В чужих стрелять, здесь это можно.

– Ммейсон, мне это не нра…

– Тебе это с самого начала не нра, а сейчас поздно пить боржоми. – Не давая Айрин застопориться, я протолкал ее до первого этажа. – Беги к баням и сиди там тихо.

Ну хоть истерик не закатила, ушлепала в указанном направлении, а я задержался, чтобы подслушать, что собираются делать наши посетители.

Они себя ждать не заставили, неспешно протопали где-то до середины яруса и там остановились. Как раз в районе заклинательной комнаты. Доставили оператора портала? Надо бы этим воспользоваться.

– Пошли, покажу этого, которого завалил.

– Пошли. Если нету, с тебя три пива.

И мне, пожалуйста. Его ведь там заведомо нету, я проверял. Вот так мимоходом и разрешили мои сомнения, насколько сурово с этими ребятами обходиться. Будем обижать со всего размаху: надеяться на установление конструктивного диалога с бойцами, которые на спор показывают трупы, выглядит непростительно наивным предприятием. Пока успеешь свое предложение сформулировать, как оно будет перебито громогласным «йеху», а за ним прилетит и граната. Еще мой приснопамятный папа всегда повторял, что отморозкам в бою есть отличное место – на острие атаки, причем со стороны неприятеля. На этой позиции они кончаются быстро и, при везении, безболезненно.

– Лесли, поищи их продовольственный склад, хоть пайками заправимся.

И несколько пар ног двинулись в мою сторону. Двое спорщиков и Лесли – вот это наш расклад, надо только постараться не поднять шума. Я шустро двинулся в сторону комнаты, где мы устраивали свое заседание. Склад продуктов на дверь дальше, и рядом же отнорок в сторону бань, очень удобное развилочное место, чтобы встретить там фуражира. Направо пойдешь – люлей получишь, налево пойдешь – люлей получишь… решай быстрее, а то прямо тут люлей получишь, Лесли.

Он не заставил себя долго ждать – энергично протопотал следом, я еле успел нырнуть в банный коридор, скрываясь из основного хода. Ружье отставил, из ножен на поясе вытащил смэтчетт. В данной ситуации больше подошел бы боевой нож колющего типа, чтобы свалить с одного выпада, ну да кто же знал. Если бы объяснили, к чему готовиться, они бы вообще хрена с два смогли высадиться. Взять нож пером вверх, чтобы длинным взмахом на себя перехватить горло, высокий старт, приготовились… Стало жарковато, словно не в хламиду легкомысленную наряжен, а влез в хранительскую шкуру и сверху в три слоя плотного нейлона, но это хорошо, это адреналин пошел, он нам сейчас пригодится.

Лесли, конечно, меня увидел, едва оказался на пересечении коридоров. Это только в кино слеподырые горе-враги проскакивают мимо распластавшегося по стеночке героя. Был Лесли с виду крепок и статен, как трансформаторная будка, и столь же разумен, по первому ощущению; имел трогательные глазки навыкате, которые от открывшегося ему сюрприза из орбит полезли пуще обычного. На плече у него висел вожделенный автомат Калашникова… а вернее, какой-то невыразительный околокитайский клон, его круто выгнутые магазины неаккуратно торчали из поясных подсумков, явно не на этот фасон рассчитанных. Надо думать, так потратились при штурме, что пришлось спешно перевооружить часть бойцов трофейным оружием с трофейными же патронами. За оружие схватиться Лесли не подумал, а подумал он шарахнуться назад, и мне пришлось за ним резко дернуться, чтобы не упустить. Уйти ему уже не светило, а вот заорать он, паскуда, мог еще как, а этого бы нам совсем не надо было, тем более что по лестнице уже увесисто топали еще две пары ног.

Мик возник из кают-компании прямо за спиной Лесли. Обе руки у него были заняты пистолетом и кастетом соответственно, но это же Мик – чтобы драться, ему, по-моему, ни руки не нужны, ни какие-либо еще органы. Сгибом одной руки он элегантно захватил Лесли под подбородок, надежно передавив ему гортань (вот как надо было Айрин обрабатывать), при помощи второй соорудил захватный треугольник, отжимая голову жертвы, и без спешки отступил обратно в комнату, отволакивая туда же обмякающее на глазах тело. Минус один. Я сдал назад, обратно в коридор к баням, чтобы не попасться на глаза парочке спорщиков. Топ, топ, топ… прошли… и осталось им пройти всего-то десяток шагов, чтобы вывалиться на балюстраду и убедиться, что тела Хранителя там больше нет. Вот тут-то им самое время всполошиться. Я бы, по крайней мере, заголосил так, что все окрестные фермеры за дробовики похватаются. И если они это сделают, остальные будут предупреждены, а иметь дело всегда лучше с людьми расслабленными и безучастными. Так что ружье я оставил на месте, а сам рванул за ними следом, очень надеясь, что Мик не будет увлекаться своими удушающими любезностями и поддержит. В своей способности вырубить сразу двоих беззвучно я очень не уверен. Но надо, так надо, по крайней мере, никто не скажет, что не попробовал.

Они так и остановились на выходе, глядя на то место, где ранее лежал труп. Один, что стоял вполоборота, откровенно скалился, а до второго – это оказался тот, что с Г36, – явно начало доходить, что что-то тут не то, он даже оправдываться не пытался, а взамен того начал нехорошо набычиваться и даже за винтовку схватился. Ко мне он был спиной, и этим удалось воспользоваться – я на максимальной скорости до него добрался и что было сил влупил основанием рукояти ножа, торчащей из кулака, ему под основание черепа. Под рукой сухо хрустнуло, бойца бросило вперед, открывая выход на второго, и этому второму я с разгону двинул ногой чуть повыше ремней разгрузки, примерно в солнечное сплетение. Не убьет, но, по крайней мере, орать помешает. Весельчака отбросило, сгибая, на подпирающие навес столбики, он машинально бросил руку на набедренную кобуру, и я с размаху рубанул его по открывшейся шее. Лезвие глубоко развалило мышцы, рассекло гортань и, провернувшись, увязло в позвоночном столбе. Я навалился на рукоять, вытягивая нож из ловушки, и попутно свалил тело под ноги, чтобы не дать ему перевалиться через перила – чего доброго, заметят с крыши, если кто-то остался у вертолета. Не очень удачно получилось: кровь хлынула под ноги, босиком по ней ходить хреновато, ибо скользить будешь. Этот уже не проблема – не встанет, голоса не подаст, да и жить ему остается считаные секунды, тут не реанимация, где и с того света выпишут. Тот, что в зеленом, конвульсивно дергался, но этим не обманул – с удара позвоночник сломать довольно трудно, так что может и очухаться. Я сгреб его за пояс и рывком оттащил подальше от растекающейся кровавой лужи. Рожа у истребителя Хранителей была перекошена от боли, и я бы даже проникся к нему некоторым избыточным сочувствием, но вспомнился мрачный Эл. «Он был хорошим Хранителем, и чего не заслужил – так это того, чтобы быть убитым»… Интересно, а «око за око» – это из наших природных устоев? Очень уж оно на душу садится. Так что нож я отбросил на пол, ухватил голову пострадавшего под мышку, крутанул в одну сторону, растягивая позвонки, а потом резко – в обратную. По телу прошла сильная судорога, ноги заскребли по полу. Страшен я все-таки в запале, хоть прячь от публики.

– Минус три, – отметил над ухом Мик. Одеваться он так и не спешил, глок заправил прямо в трусы сзади, а автомат Лесли держал под мышкой, словно джентльмен тросточку. – Вот теперь ты непременно подобреешь.

– Подобрею я, когда они отдадут мне мои три пива.

– У них есть пиво? Где записываться в очередь?

– Спросим главного. Я вперед, ты прикрывай.

– Хочешь автомат?

– Кушай сам. – Я вытащил из-под полы «вилсон». Уж его-то заведомо не заклинит в нужный момент, а учитывая, сколько их осталось, девяти патронов мне хватит за глаза. – Главное, меня не подстрели.

– Тогда не совался бы ты вперед. Я обычно именно туда стреляю.

Идея недурна, но вряд ли эти красавцы согласятся выходить по одному с поднятыми руками. Так что лучше разберемся с ними в темпе, и можно будет предаться высоким материям.

– Может, отвлечь их? – предложил фон мне в спину.

– Валяй, отвлекай.

– Ну не я. От меня попрячутся. – Мик с удовольствием перекатил под шкурой свои ненормированные бугры. – Пусть Айрин спросит, как пройти в библиотеку, наивно лупая глазками, – в детстве у нее хорошо получалось.

– Голая?

– Заметьте, не я это предложил!

Теория прекрасна, но боюсь, что пока мы будем уговаривать Айрин на этот подвиг, утратим элемент внезапности. Фон, правда, как-то в эпоху безделья пробовал себя в амплуа эротического фотографа и даже в конце концов уговорил некую худосочную мегеру на что-то такое, все равно не воодушевившее. Но все остальное время практики ему приходилось тратить на запечатление особей, которых он в сердцах окрестил манерными пидорасами – кто бы знал, что их на свете такое количество. Подозреваю, что они, будучи все-таки в глубине своей сути мужчинами, попросту проявляли достаточно храбрости, чтобы в отличие от дев не прыснуть от такого искусника по кочкам и по кустикам. Конец карьере наступил внезапно, как все, что с Миком случается: в его камеру прилетел знак свыше – кирпичепад. Фон с облегчением объявил, что не больно-то и хотелось, с чувством пописал на пирамиду и начал изучать теорию хлебопечения. Но об этом в другой раз, потому что я как раз добрался до заклинательного чертога и, «бог не выдаст – свинья не съест», выдвинулся по дальней стеночке, держа зацеленным дверной проем.

Опять повстречался с пулеметчиком, праздно шатающимся по комнате, по ту сторону проема. Учитывая, что он был у меня уже на мушке, я бы вполне успел в него выстрелить и дважды, и больше… если бы что-то не придержало палец. Бывает такое, от чего так просто не отмахнуться. «Туда не ходи, снег башка попадет – совсем мертвый будешь…» – откуда бы это? Так и не выстрелил, ожидая, чем разрешится заминка… хотя краем рассудка уже понял – чем. Душа, конечно, в пятки ушла, когда он с округлившимися глазами вскинул и развернул в мою сторону ствол своего агрегата, но душа – это лирика, в бою она не применяется. Я даже сделал пару шажков навстречу, увидел за спиной пулеметчика эльфа, который таращился на меня не менее изумленно, а потом пулемет застрекотал, извергая поток пуль… Интересно, не испачкал ли я машинально хранительские штаны, а то внутри все сжалось со страшной силой.

Мембрана на миг стала вполне отчетливой, белесой, в тех местах, где пули в нее ударились, расцвела радужными пятнами, а затем вернулась к обычному прозрачному состоянию, и стало видно, как тщедушное эльфье тело паническим нырком отбрасывается в глубину комнаты, а незадачливый стрелок еще стоит, но по груди его, плечам и даже лицу уже пробарабанила смертоносная дробь рикошета. Чудовищная пробоина образовалась под левым глазом – пуля, очевидно, ударила боком, уже беспорядочно закрутившись, и без труда проломила череп. На краткий миг задержавшись, он начал заваливаться назад, а я вступил в комнату, обводя ее в три глаза, и обнаружил еще одного бойца у дальней стенки. У этого был еще один трофейный АК, и он немедленно дернул стволом в мою сторону, выпуская от пояса очередь – длинную и уже потому безнадежную. Калашников валит вправо и вверх – стало быть, я нырнул вправо и вниз, чтобы не пасть случайной жертвой этой выразительной истерики, повалился на пол вместе с пулеметчиком и выстрелил по всем канонам жанра – «в геометрический центр максимальной площади цели». Очередь захлебнулась, когда пуля ударила в середину груди. Сорок пятый калибр отбросил стрелка на стену, хотя едва ли проломил бронежилет, благо запасся дядька тяжелой шкуркой класса не ниже третьего. Но это мы поправим вторым выстрелом, благо теперь можно потратить полсекунды на точный прицел – прямо в переносицу. Готов, аж всю стену заляпал… знал бы – небось и каской бы разжился, какую не пробьешь. Минус пять, в активе трое. Осталось извернуться, подбираясь на ноги, и поймать в прицел злокозненного серокожего раввина, или под кого он тут косит. Вот таких ребят надо валить без промедления, пока не начали пуляться неопознанными фаерболами.

Эльф, однако, повел себя в высшей степени непредвиденно – как упал, так и разбросал конечности, символизируя отсутствие резких движений, руки вовсе задрал в воздух и затарабанил истерически:

– Стой! Друг! Не враг! Не надо!

Это кому тут ты не враг, скотина такая? Мне? Мне никто не враг, но мне это никогда не мешало пристрелить для пользы дела того или иного встречного. Но и в друзья ко мне так просто, на ровном месте, не попадают. Может, мы для них все на одно лицо, и он меня посчитал за внезапно спятившего своего?

Пока суть да дело, я задумался и стрелять не стал, хотя и ствола с эльфа не спустил. Он этим немедленно воспользовался, но по уму – вскакивать или делать пассы не стал, зато развил свою урывочную риторику:

– Не желаю вам зла! Пришел помочь! Верьте мне, я не обманываю!

Говорок у него тот еще, как у тех бриттов из Аегиса, с которыми мы как-то хаживали по африканским просторам. Да и слова подбирает словно со словарем. Но, надо отметить, впрямь не делает попыток как-то навредить. Наверное, момент ловит.

– Вертолет сдаешь?

– Вертолет? Сдаешь? Не понимаю.

– Мля. Громовая птица, чух-чух, на крыше.

– О! Винтокрылый транспорт? Конечно, я отдам. Но транспорт не нужен! Я могу открыть Врата куда захочешь.

Вот уж не знаешь, где найдешь. Впрочем, если я верно помню, как работают эти Врата, нам отсюда будет не видно, куда он нас выбросит. Так что я бы предпочел все-таки взять вертолет и, прояснив тутошнюю картографию, летать явными маршрутами.

В дверях возник Мик, держа автомат одной рукой, а второй подтягивая сползающие трусы. На перебитых глянул мельком, а эльф его явно заинтересовал. Тоже мне, Ливингстон, открыватель неизведанного.

– Здрассте вам, – изронил фон стеснительно. – Извините, что мы так резко. Мейсона иногда заносит.

– Ты часом не забыл, за кого ты?

– Никогда и не знал. Помню, как был за русских на чемпионате мира по футболу. Даже ты мне никогда не причинял подобного огорчения.

– Я друг! – не замедлил эльф воспользоваться замешательством.

– А ты вообще заткнись.

Эльф счастливо закивал и заткнулся. Вроде серьезный дядька, седовласый такой, лет, возможно, за полста, а то ли и за тысячу, зря ли Эл говорил, что они старение победили, а ведет себя как подлиза в детском саду. Я вот никогда до такого не опускаюсь. Когда в меня тычут стволом, я неконтролируемо мрачнею и совершаю чудеса предприимчивости. Правда, меня гуманитарием не назовешь, а его не назовешь никак иначе.

– Где-то там еще двое, – напомнил я Мику.

– У транспорта, – услужливо подсказал эльф. – Я прикажу им не нападать.

– И они послушаются? – Не знаю, как он, а лично я отродясь не видел, чтобы реальные бойцы подчинялись такому пораженцу. Тем более столь неформальное подразделение. В нем, поди, только кулаками авторитет и заработаешь.

– Не уверен. Но мы не враги! Я не имел в мыслях на вас нападать.

– Ты еще скажи, что Хранителей не вы повыбили.