Текст книги "Комментарии к материалистическому пониманию истории"

§ 1. Экономический детерминизм

Классический марксизм содержит в себе скрытое противоречие. Вначале Маркс говорит об обществе как системе производства. Но далее под производством понимает, прежде всего, материальное производство. Налицо определенная подмена тезиса. В силу этой подмены и возникает столь часто отмечаемый крен в сторону экономического детерминизма.

В принципе, в марксовом экономическом детерминизме нет ничего плохого. Мы разделяем убеждение Маркса, что производство вещей является ведущей формой общественного производства, поскольку именно оно создает «тело» общества, и в него вовлечено делом и помыслами большинство членов общества. И соответственно на уровне макросоциологической теории вполне уместно говорить об экономическом детерминизме. Но при анализе конкретных социально-исторических организмов должно констатировать значимость в тот или иной момент для специфики общества и других сфер общественного производства. Так, например, очень часто можно наблюдать как продвинутый характер военного дела или политического устройства оказывается решающим не только для доминирования того или иного социора со всеми вытекающими отсюда последствиями, но и возникновения нового социально-исторического организма (например, Рим и Римская империя).

Кроме того, если мы говорим об обществе как системе производства, то разумно различать два понятия: способ производства общества и способ материального производства. В первом случае мы фиксируем общую специфику способа, посредством которого общество воспроизводит самое себя. Во втором же случае мы лишь указываем на одну из подсистем единого, общественного способа производства.³⁴

§ 2. Географический фактор

В классическом марксизме существует некоторое теоретическое упущение. Маркс полагает, что для понимания специфики способа производства необходимо анализировать внутренние факторы социора. Но с самого начала он признал, что общество существует в контексте природной среды. В этом отношении необходимо признать, что характер способа производства очень часто зависит и от природной среды. Особенно наглядно мы можем это наблюдать на примере доиндустриальных обществ. Например, необходимость (или отсутствие таковой) в ирригации радикально меняет характер аграрного общества. В принципе Маркс не стал бы возражать против этого тезиса, но сам он предпочитал не акцентироваться на этом. Мы подозреваем, что происходило это в силу двух причин.

Во-первых, идеи, лежащие в основе концепции географического детерминизма, появились еще в восемнадцатом веке и во времена Маркса считались устаревшими, поскольку стало ясно, что они недостаточны для полного понимания общества. Кроме того, как это часто бывает в истории науки, когда две идеи в принципе не противоречащие друг другу оказываются в силу ситуации противостоящими, так это и сложилось в случае с марксизмом и географическим детерминизмом.

Во-вторых, признание географической составляющей серьезно затруднило бы для Маркса и марксистов рассуждение о внутренней необходимости истории. Как можно говорить о необходимости, когда тысячелетия человечество существовало в формах определяемых природной средой, достаточно разнообразной средой. Географический фактор привносит изрядный элемент случайности и плохо согласуется с тотальным детерминизмом. Все же Маркс, как убежденный гегельянец, тяготел к анализу исходящему из внутренних моментов объекта, и интуитивно понимал, что географический фактор испортит его «парад» формаций.

§ 3. Закон соответствия производительных сил производственным отношениям

Ценнейший закон соответствия производительных сил производственным отношениям следует понимать как связь не столь жесткого характера, как это представляется в традиционном марксизме. Вернее говорить о жесткости этого закона в рамках абстрактной макросоцио-логической теории, и о мягкости его действия в рамках теории описывающей конкретные социоры. Многочисленные исторические факты демонстрируют, что здесь речь может идти лишь о некоторой статистической закономерности.

Так, например, мы видим в ряде древневосточных обществ складывание политарного способа производства на базе неолитического развития производительных сил. Судя по всему, следует говорить об этом процессе как результате кумулятивного накопления цивилизационных эффектов. И совсем уж бесспорным случаем здесь могут выступить цивилизации доколумбовой Америки, которые в принципе не знали хозяйственного использования металла.

В качестве другого примера может быть приведен плантационно-рабовладельческий способ производства на Юге США в девятнадцатом веке. Здесь капиталистический уровень развития производительных сил оформлялся в силу исторической ситуации в рамках рабовладельческих отношений.

Еще один пример. Вполне возможно говорить об определенном равенстве в рамках аграрной цивилизации уровня развития производительных сил в Европе и Азии. Но при этом мы наблюдаем кардинальное различие европейского и азиатского способа производства, вызванного, прежде всего, географическим фактором.

Таким образом, мы видим, что довольно часто закон соответствия производственных отношений производительным силам подвергается корректировки исторической или географической ситуацией.

§ 4. Источник развития производительных сил

В марксистской литературе дебатировался и дебатируется вопрос об источнике развития производительных сил. Этот вопрос, по-своему, достаточно важен, поскольку хорошая теория предполагает полное указание на все детерминанты описываемого объекта. Кроме того, этот вопрос всегда был важен для марксистов, поскольку он связан с пресловутой «социальной материей».

В качестве источника развития производительных сил иногда указывали географический или демографический факторы. Чаще же всего, говорят о законе возрастания потребностей как главной причине развития производительных сил. Однако выдающийся марксист Ю. И. Семенов относится к этой позиции критически: «Иногда утверждают, что человеку от природы присуще стремление иметь всё больше и больше предметов. Он никогда не удовлетворяется тем, что обладает. И этот постоянно возобновляющийся разрыв между тем, что человек имеет, и тем, что он хочет иметь, побуждает его производить все больше и больше, а тем самым и развивать производительные силы. В действительности, когда такой разрыв существует, его корни вовсе не в природе человека, а в существующих экономических отношениях (курсив – наш). Он, например, возникает в обществе с рыночной экономикой. Рынок предлагает людям огромное количество разнообразных товаров. Но запас денежных знаков у каждого рядового потребителя всегда ограничен. Именно этот разрыв между рыночным предложением и кошельком покупателя и осознается как вечно присущий человеку разрыв между тем, что он имеет, и тем, что он хотел бы иметь».³⁵ И далее: «Возвращаясь к вопросу об источнике развития производительных сил, подчеркну, что таким источником являются социально-экономические отношения до тех пор, пока они отвечают уровню и характеру этих сил…Таким образом, источник развития общественного производства заключен в самом производстве. Общественное производство есть саморазвивающаяся система».³⁶

Весьма озадачивает в этой цитате оборот «.до тех пор, пока…». Возникает вопрос: если источником развития производительных сил являются «социально-экономические отношения до тех пор, пока они отвечают уровню и характеру этих сил», то, что же является источником после того, как они перестали отвечать? Тем более что выше, на той же странице, мы читаем у Семенова: «.старые производственные связи исчерпали свои прогрессивные возможности, а новые возникнуть в нем не могли. Для человечества в целом выход состоял в том, что экономические отношения более высокого типа начинали формироваться не в этом социоисторическом организме, а в совершенно иных социорах, к которым и переходила ведущая роль в мировой истории».

Похоже, что здесь мы имеем дело с новым «окказиционализмом», спровоцированным все тем же гегелевско-марксовым провиденциализмом. Учитывая, что человечество не являлось и в данный момент не является реальным субъектом, а есть лишь номинальная группа, остается предположить эйдетическое человечество, а ещё лучше – метафизический Разум Истории, который приходит на помощь человечеству всякий раз, когда «ведущий» социор заходит в тупик, и возникает необходимость организации новых, более высокого типа экономических отношений в новом географическом регионе.

Впрочем, ценностная мотивация в позиции Ю. И. Семенова по вопросу источника развития производительных сил понятна. Он столь старательно пытается дистанцироваться от всего, что могло бы реабилитировать капитализм или представить его как глубоко естественное для человека явление, что избегает и поддержки закона возрастании потребностей, как взгляда порожденного капиталистическим обществом потребления.

Но здесь мы должны возразить Ю. И. Семенову. Безусловно, закон возрастания потребностей действует наиболее ярко именно в капиталистическом обществе. Но это не значит, что он порожден именно этим обществом.

Безусловно, необходимо судить о сущности человека лишь в контексте той или иной исторической эпохи. Но это не значит, что нельзя говорить при этом о родовых константах человеческой природы. В конце концов, человек – плод миллионов лет эволюции. Социальное лишь надстраивается над этой основой. Необходимо помнить, что любой реально действующий общественный механизм не только порожден конкретной исторической ситуацией, но всегда при этом имеет в своей основе ту или иную родовую константу человеческой природы.

Хотя этот тезис и является для нас очевидным, но все же мы подкрепим его указанием на ряд реальных исторических казусов, которые работают как доказательство от «противного».

В течение двух тысяч лет христианство оказывало тотальное давление на человечество с целью воспитать его в духе альтруистической, антигедонистической морали. Долгое время это давление подкреплялось всей мощью политического и идеологического аппарата. При этом максимум, в чём оно преуспело – в создании череды поколений теоретиков, для которых альтруистическая и антигедонистическая мораль представляется глубоко естественной для человеческой природы.³⁷ Поскольку само же человечество не сильно изменилось при этом, постольку в итоге мы имеем чудовищный катастрофический разрыв между реальной жизнью и духовным осмыслением этой жизни, порождающий время от времени кровавые попытки подогнать реальную жизнь под умозрительные принципы.

Впрочем, марксист может нам возразить: Ссылка не убедительна. Речь идет об идеологическом и политическом, то есть надстроечном, воздействии на человека. Как известно, подлинно революционизирующую роль в изменении природы человека играют лишь базисные факторы.

Хорошо. Тогда другой казус. В Советской России социально-экономические отношения были сконструированы так, чтобы максимально подавить частный интерес, индивидуализм, гедонистические наклонности, страсть к наживе. И что же?! В этом обществе частный интерес, как и всё остальное, «прорастал», где только можно. Там же где «прорости» он не мог, люди фактически саботировали выполнение обязанностей.

Любой реально действующий общественный механизм не только порожден конкретной исторической ситуацией, но всегда при этом имеет в своей основе ту или иную родовую константу человеческой природы. Если такой основы он не имеет, то это лишь фикция.

Подобный акцент именно на общественном характере детерминации сущности человека совершенно не случаен. Он жестко определяется политическими чаяниями марксизма. Идея материалистов и сенсуалистов XVIII века о том, что содержание разума проистекает из внешних впечатлений, очень скоро трансформировалась в вывод: меняем социальную среду – меняется и человек. Вывод верный, но до известных пределов. Предел же здесь – родовая природа человека. Впрочем, Маркс и марксисты сами охотно рассуждают о родовой природе человека. Но рассуждения эти – гуманистические, и имеют мало отношения к науке. Каким-то образом оказывается, что родовая природа человека состоит из одних лишь добродетелей,³⁸ и стоит лишь освободить ее, как эти добродетели засияют ослепительным блеском. Но, к сожалению, и социальный опыт и данные науки, прежде всего этологии, опровергают эту идиллическую картину, а реальность – общество – не желает работать по принципам, выдуманными марксистами для торжества якобы гуманистической природы человека.

Но, впрочем, вернемся к вопросу об источнике развития производительных сил. Эвристическая мотивация в позиции Ю. И. Семенова по этому вопросу понятна. Он совершенно справедливо берет во внимание весьма фундаментальное обстоятельство. Развитие производительных сил в докапиталистических обществах столь минимально, что на фоне капитализма представляется, чуть ли не нулевым. Возникает справедливый вопрос.

Допустим, рост потребностей при капитализме, помимо детерминированности его рыночной экономикой, обусловлен также родовым законом возрастания потребностей. Хорошо, убираем рыночную экономику, как это имеет место в докапиталистических обществах. В итоге мы получаем минимальный рост производительных сил. Если основной источник развития производительных сил – закон возрастания потребностей, то отчего он действует столь слабо в некапиталистических производственных отношениях?

Мы полагаем, что здесь работает фактор, пока ещё мало известный большинству социальных теоретиков. Причиной тому, как новизна этих данных, так и междисциплинарные барьеры в гуманитарном знании.

Речь идет о специфических информационных механизмах культур доиндустриальных и индустриальных обществ. Здесь мы опираемся на фундаментальный труд В. Н. Романова «Историческое развитие культуры. Психолого-типологический аспект», подытоживающий целый этап в развитии этнопсихологии.³⁹

Романов пишет: «В противоположность доминирующей в настоящее время тенденции трактовать культуру в качестве некоторой совокупности артефактов (прежде всего – текстов) и сводить проблемы её исторического развития к простой трансляции соответствующих норм и правил через их усвоение индивидом я всей своей работой стремился преодолеть ложную (с моей точки зрения) антиномию культура – индивид, и утвердить такой подход к культуре, когда и она, и её субъект рассматриваются системными составляющими социальной деятельности».⁴⁰

Анализируя социальную деятельность доклассовых и классовых обществ, Романов исследует характер информационных процессов культур в связи с этой деятельностью. В итоге он выделяет два типа культур – симпрактические и теоретические.

Симпрактическая культура характерна для доклассовых обществ, не обладающих письменностью. Для неё характерны слитность чувственно-практического, «наглядного» и информационного аспектов деятельности. Подобная синкретично сть порождает отсутствие какого-либо абстрагирования, неспособность субъекта симпрактической культуры произвольно высветить в отвлеченном тексте планы деятельности. Соответственно, произвольное планирование деятельности, а тем более произвольное реформирование деятельности здесь почти невозможно. Всякое изменение деятельностного комплекса осуществляется под давлением практической ситуации путем проб и ошибок. В некотором роде, здесь можно говорить об «эволюции» деятельности в своей естественной историчности сходной с эволюцией живых организмов.

Теоретическая культура характерна для обществ, обладающих развитой социальной и политической структурой, и феноменом письменности, обслуживающим эту структуру. Письменность позволяет закрепить расчленённость чувственно-практического и информационного планов деятельности. Более того, она оформляет в ряде случаев профессиональное оперирование с информацией, как институционно закрепленную отдельную деятельность. Иными словами, способность к решению абстрактных задач, произвольному планированию и реформированию деятельности, созданию отвлеченных текстов, описывающих деятельность, становится характеристикой не только практического деятеля, но и предметом профессиональных усилий целого класса теоретиков.

Такова общая схема В. Н. Романова.

Но мы должны обратить внимание, что столь четкое отграничение теоретической и симпрактической культуры возможно лишь в определенном аспекте, фиксирующем лишь наличие или отсутствие в культуре сферы теоретического. При более детальном рассмотрении мы видим, что можно говорить об этапах эволюции самой теоретической культуры. То есть, возникновение теоретической деятельности вовсе не означает, что все информационные процессы в обществе функционируют по теоретической «схеме». Наоборот, долгие тысячелетия с момента возникновения теоретической деятельности она осуществлялась лишь в отдельных участках социальной жизни, погруженных в океан симпрактичности. Более того, в силу ряда причин, о которых здесь упоминать излишне, даже эта теоретическая деятельность оказывалась глубоко ориентированной на область сакрального или метафизического, и, тем самым, исключалась из сферы практики. Таким образом, хотя теоретическая деятельность и существовала, её «революционный» потенциал оказывался невостребованным. Реформирование практической деятельности, или выражаясь более грубо, технический прогресс, оказывался уделом симпрактического субъекта. А как мы видим, вся аргументация В. Н. Романова демонстрирует крайнюю консервативность этого симпрактического субъекта деятельности. Это, во многом, объясняет ту почти полную неподвижность, которую мы наблюдаем в деле развития производительных сил в докапиталистическую эпоху. Закон возрастания потребностей действует на всем протяжении человеческой истории, но в докапиталистическую эпоху человек поставлен в весьма неблагоприятные условия для реализации этого закона.

По крайней мере, всякий раз, как намечалась тенденция по «расколдовыванию» мира и освобождению теоретической деятельности из под гнёта «сакрального», тотчас осуществлялась определенная ориентация теоретического на интересы практического, что приводило в большей или меньшей степени к техническому прогрессу в той или иной области.

Подобную ситуацию мы наблюдаем в эпоху античности. Другой пример – Китай эпохи «Весны и Осени».

Наиболее фундаментальное и подлинное освобождение теоретической деятельности из-под гнёта сакрального мы наблюдаем на заре капитализма в Новое время. Развитие капитализма и «внесакральное» развитие теоретической деятельности – непрерывно коррелирующие процессы. Внесакральная теоретическая деятельность придает мощный импульс развитию капитализма, капитализм же создает всё более благоприятные условия для «обмирщения» теоретической деятельности.

Таково, по нашему мнению, наиболее удачное объяснение минимальной реализации закона возрастания потребностей в развитии производительных сил в докапиталистическую эпоху и максимальной реализации в капиталистическую.⁴¹ Образно говоря, капитализм радикально освободил потенциал закона возрастания потребностей.⁴²

По крайней мере, аргументация Ю. И. Семенова представляется нам менее удачной. Он признает закон соответствия производственных отношений уровню развития производительных сил. В следующем шаге своего теоретического анализа, говоря об источнике развития производительных сил, в качестве такого источника он указывает производственные отношения. Налицо ошибка – круг в детерминации. Впрочем, мы осознаём неуязвимость позиции Ю. И. Семенова для наших аргументов. Он диалектик, а как уже давно замечено, одной ссылки на диалектику вполне достаточно, чтобы отменить любой закон классической логики.

Ю. В. Семенов пишет: «….источник развития общественного производства заключен в самом производстве. Общественное производство есть саморазвивающаяся система». Мы согласны с Ю. И. Семеновым, что общественное производство есть саморазвивающаяся система, но при этом не стоит делать из неё «аристотелевского» Бога – ни с чем не контактирует, не от чего не зависит, неподвижен и при этом является перводвигателем.⁴³ Складывается впечатление, что подобную конструкцию саморазвивающегося производства Семенов позаимствовал из классического тезиса марксизма о материи-Вселенной как саморазвивающейся субстанции. Но что было уместно, хотя и слабо доказуемо – тезисы в этой области вообще трудно доказуемы – в онтологии, совсем не уместно по отношению к такому реальному и достаточно хорошо обозреваемому объекту как социально-исторический организм. Биологи тоже имеют дело с проблемой источника развития живых организмов. Но им при этом не приходит в голову постулировать организм как автономную саморазвивающуюся систему. Они решают эту проблему в связке «организм – среда», вычленяя как внешние, так и внутренние импульсы к изменению. Соответственно, и нам разумно говорить о внутренних и внешних источниках развития, как общественного производства, так и общества в целом. В этом отношении, в различной степени уместны почти все факторы, на которые указывали в разное время те или иные марксисты. Общество как социально-исторический организм имеет как внутреннесистемные потребности и детерминанты, так и внешние факторы среды. Поддержание равновесия со средой или господство над средой, удовлетворение внутренних потребностей – всё это и является основным источником социальной динамики.