Текст книги "Комментарии к материалистическому пониманию истории"

§ 5. Структура производственных отношений

Структура производственных отношений: производственно-технические отношения и отношения собственности.

Эта проблема столь важна и принципиальна для понимания процесса эволюции производственных отношений, смены способов производства, проблемы социальной революции и перспектив коммунистического «проекта», что мы решили пренебречь логикой изложения и отнести её рассмотрение в раздел социальной динамики.

§ 6. Базис и надстройка

1.) Понятия «базис» и «надстройка» – одни из ключевых в марксизме. Это парадигмальные термины. В некотором роде они есть визитная карточка марксизма. Но, к сожалению, эти понятия излишне догматизированы.

Парадигмальность понятий базиса и надстройки выражается в том, что через них основоположники марксизма пытались выразить основную линию социальной детерминации. Выше мы уже говорили, что «линейные» детерминации являются сильной стороной марксизма. Они структурируют научный анализ, задавая ему определенную последовательность мыслительных ходов. Соответственно, после длительного размышления и обсуждения мы пришли к выводу, что эти понятия не только можно, но и необходимо сохранить в реформированном марксизме.

Опираясь на теорию К. Х. Момджана о четырех видах общественного производства и, соответственно, о четырех сферах общественной жизни, можно говорить, что сфера материального производства вкупе с социальной сферой составляют базис общества, а регулятивная и символическая сферы составляют надстройку. Таким образом, общество пронизано определенной линией социальной детерминации. Характер материального производства определяет характер социальной сферы. Вместе же они порождают определенный тип «политической» структуры. В итоге же, сложившиеся формы социальной жизни находят своё выражение в сфере символического. Именно так обстоит дело в рамках макросоциологической теории марксизма. Но ограничиться только этим уровнем анализа – значит впасть в догматизм. Выше обозначенная закономерность четко просматривается на больших исторических дистанциях. На практике же, мы обнаруживаем ситуации, когда регулятивная (политическая) и символическая сферы часто приобретают значимость «базисных» факторов. Иногда подобные флуктуации укладываются в рамки основной детерминанты базис – надстройка, иной же раз становятся обстоятельствами, влияющими на характер базиса. Так, как это было в случае с исламским Востоком, либо же с ролью протестантизма в формировании европейского капитализма. Можно вспомнить и ацтеков, характер религиозных представлений которых радикально влиял на специфику их общества.

В этом отношении, разумно признавать действенность детерминанты базис – надстройка и в то же время разумно использовать эту схему как некоторое методологическое требование, не исключающее возможности видеть иные ситуации.

2.) Здесь же необходимо рассмотреть некоторое противоречие и двусмысленность в теории Маркса, которое, впрочем, привело в последующем к пагубным разночтениям в марксистской литературе. В самом деле, с подачи самого Маркса в марксистской литературе базис традиционно отождествляется со способом производства. Соответственно, выделение той или иной общественно-экономической формации осуществляется, прежде всего, по характеру наличного способа производства. При этом речь идет именно о способе материального производства.

Но вместе с тем, сам Маркс неоднократно отмечает, что общество в целом есть производство. Налицо нарушение логического закона тождества. Если общество есть система производства, то тогда марксисты должны говорить о способе производства обществом самого себя. Но при этом, они, да и сам Маркс, почему-то используют понятие «способ производства» в значительно более узком значении и смысле, говоря о способе производства материальной составляющей общества.

Сами марксисты интуитивно чувствуют, что здесь что-то не так, и в итоге в большинстве марксистских текстов тезис об обществе как системе производства оказывается фоновым, декоративным принципом, не порождающим никаких теоретических следствий. Либо же, иные, которые не забывают о тезисе Маркса, что общество есть производство впадают в сильнейший соблазн вообще отбросить понятия «базис» и «надстройка», как противоречащие исходному тезису марксизма. Но отбросив эти понятия, они тотчас попадают в затруднение, не находя соответствующих терминов для описания основных детерминаций социума. И в итоге они вновь «контрабандой» возвращают в свою теорию только что отброшенные понятия.

Мы полагаем, что это устрашающее противоречие может быть разрешено посредством уточнения понятия «способ производства».

Поскольку общество есть система производства, постольку мы обязаны говорить о способе этого производства. Его можно обозначить как «способ производства общества в целом». В этом смысле, ни о каком «базисе» и не о какой «надстройке» здесь речи быть не может. Более того, общественно-экономическая формация как определенный тип общества может быть фактически отождествлена с тем или иным способом производства общества в целом.

Но поскольку для социального теоретика оказывается очень важным понимание того, как этот механизм работает «изнутри», постольку он с неизбежностью должен перейти на иной уровень структурно-функционального анализа. Здесь он вспоминает, что производство общества, как целого, предполагает производство основных его элементов: материальных, социальных, регулятивных, символических. Соответственно, можно и необходимо говорить о четырех сферах общественного производства и о способах производства этих сфер. Таким образом, можно говорить о материальном способе производства, о социальном способе производства, и способах производства общественных связей и символов. И вот здесь вопрос о функциональной субординации этих способов производства оказывается уместным и необходимым. Именно определенный характер этой субординации и выражается в понятиях «базис» и «надстройка».

Но при этом мы должны отметить, что речь идет не просто о реформе понятий. Если речь идет о субординации различных сфер общественного производства, то мы уже не можем произвольно занижать важность той или иной сферы. Безусловно, в тенденции социально-экономические факторы детерминируют политико-идеологические. Но в ряде ситуаций та или иная «надстроечная» сфера общественного производства может приобретать базисный характер. Так, например, при значительной схожести материального способа производства России и Европы XVI в. мы обнаруживаем значительные различия в способах производства общества в целом, или, иначе говоря, две различные формации. Это обусловлено тем, что в России политический способ производства приобрел первостепенное для общества значение и определил характер всех остальных способов производства.

Таким образом, сохраняя как эвристически ценный закон «базиса и надстройки», мы склонны рассматривать его скорее как некий регулятивный объяснительный принцип, а не как жесткий закон общественной жизни.

§ 7. Еще раз о понятии «социальная материя»

Здесь, говоря о базисе и надстройке, мы с величайшим неудовольствием принуждены втянуться в обсуждение крайне схоластической проблемы. Речь вновь идет о понятии «социальная материя». Выше, в разделе, посвященном философским основаниям марксизма, мы уже пытались продемонстрировать некорректность использования этого термина в рамках социальной теории. Но делали мы это на основании общефилософских соображений и соображений, исходящих из логики классификации наук. Теперь же, мы попробуем продемонстрировать некорректность использования понятия «социальная материя» исходя из собственно теоретических обстоятельств.

Традиционно признано, что социальная теория марксизма называется материалистическим пониманием истории вследствие непременного требования видеть зависимость общественного сознания от общественного (материального) бытия. В другом аспекте эта зависимость предстает как зависимость надстройки от базиса. Причем многие весьма ретивые, но совершенно последовательные марксисты справедливо называют базис «социальной материей». Термин «социальная материя» фактически отсутствует у К. Маркса,⁴⁴ но весь дух и вся буква его теории говорят об уместности использования этого термина. При этом в качестве признаков социальной материи марксисты указывают на существование «вне и независимо от сознания». То есть, социальная материя это то общественное бытие, которое существует вне и независимо от сознания (от отдельного сознания и от общественного сознания в целом), и более того, определяет это сознание. Еще раз напоминаем, что речь идет о социально-экономической области.

Эти положения мы должны квалифицировать как взгляды, возникшие вследствие очень давней путаницы. Мы не единственные, кто указывает на это, но большинство марксистов игнорировали и игнорируют эти указания, движимые пламенной верой в привычные каноны, консерватизмом мысли или слабостью философской рефлексии.

Хотя, подлинным источником этой путаницы являются К. Маркс и Ф. Энгельс, но, думаем, их во многом можно реабилитировать, учитывая тот стиль философствования, который существовал в их век.

Существует три наиболее распространенных способа определения материи.

Первый. Мы определяем материю через указание (остенсивное определение), то есть мы говорим, что материя это то, что существует либо в виде вещества, либо в виде энергии.

Второй. Мы определяем материю как субстанцию, обладающую рядом атрибутов.

Третий. Определение материи через оппозицию сознанию. Например, «ленинское» определение материи.

Все эти способы недостаточны и не очень хороши. Но в рамках онтологии эта трудность неизбежна в силу предельной обобщенности её предмета. Особенно нехорош последний, третий способ определения материи. Выше мы уже аргументировали это. Фактически, все построения марксизма по поводу социальной материи базируются именно на этом способе.

1. «Ленинское» определение материи при всей его некорректности всё же может использоваться в дидактических целях для облегчения понимания позиции материализма для человека не способного свободно двигаться в пространстве категориального аппарата философии. Но, как только мы пытаемся использовать в научном анализе параметры, задаваемые им, случается путаница и изрядный конфуз. Особенно если мы используем не весь объем этих параметров. Когда говорят, что социальная материя это то, что существует «вне и независимо от сознания», по умолчанию отбрасывают третий признак – «данность в ощущениях». Отбрасывают весьма разумно, ибо с ним здесь выйдет полная нелепица. В итоге остаются признаки «вне» и «независимо». Это признаки объективности. Мы совершенно согласны, что объективность – это реальная характеристика социально-экономической области. Но с каких пор мы отождествляем область объективного с областью материального?! Так, например, философия Платона есть объективная данность для историка философии, но при этом ни один правоверный марксист не решится назвать её материальным.

2. Нам могут возразить: говоря о социальном бытие, речь идет о независимости от любого сознания, и поэтому в случае с философией Платона, следует говорить лишь о частичной объективности. В то время, как по отношению к социальной материи можно говорить о «абсолютной» объективности, о суперобъективности.

Это замечание, как нам кажется, не снимает наших аргументов. Ситуация с философией Платона ничем не отличается от ситуации с изобретением какого-либо орудия или средства труда.

Кроме того, вопрос о правомерности отождествления материального и объективного всё ещё стоит. И мы убеждены, что это отождествление не правомерно. Разумно говорить о «пересечении», но не об отождествлении.

Более того, социальная материя как феномен вне сознания – это нечто удивительное. Неоднократно было указано: то, что марксисты называют социальной материей насквозь пронизано сознанием – любой трудовой и социальный акт предполагают целеполагание, то есть акт сознания. Сам К. Маркс неоднократно указывал, что производительные силы с необходимостью включают в себя производственные знания людей. Соответственно, ни о какой находимости социальной материи вне сознания не может быть и речи.

3. Независимость социальной материи от сознания вещь также сомнительная. Если сознание полностью пронизывает социальную материю, и действует здесь в качестве пусть и не самостоятельного, но неизбежно опосредующего звена, то говорить о независимости социальной материи от сознания бессмысленно.

А) Бессмысленно говорить о независимости от отдельного сознания, просто роль его предельно мала. Солнце содержит в себе чудовищное количество атомов. И каждый из них участвует во взаимодействиях Солнечной системы. В большинстве случаев мы имеем право пренебречь этим фактом, но, строго говоря, мы не можем считать, что Солнечная система независима от этого атома. Подобная аналогия представляется нам здесь весьма уместной. Ученый вполне имеет право ради достижения конкретной цели на ряд «допустимых погрешностей». Но при этом он не имеет право конструировать из «погрешностей» целое понятие «социальной материи».

Здесь мы позволим себе для некоторой наглядности небольшой фантастический пример, как некоторый предельный случай того, о чем мы говорим. Хорошо известно, что А. Гитлер, имей он большие запасы ядерного оружия, способного уничтожить Землю целиком, не задумываясь, использовал бы их при своём падении. И возможность подобной ситуации в будущем вовсе не исключена. Или можно представить, что в недалеком будущем будет создан космический флот достаточно маневренный и вооруженный оружием чудовищной мощности для бомбардировки космических тел угрожающих Земле. В этом случае гипотетически не исключена возможность, что отдельный маньяк или группа фанатиков направит это оружие против Земли, если окажутся у штурвала корабля. Это ли, пусть пока и фантастический, не пример зависимости социальной материи от отдельного сознания.

Б) Еще более бессмысленно говорить о независимости социальной материи от общественного сознания. Выше мы уже неоднократно приводили примеры влияния феноменов общественного сознания на базис. Можно привести и ещё один. Достаточно вспомнить хотя бы о негативном влиянии на процесс накопления капитала в средние века отрицательного отношения христианства к богатству.⁴⁵

4. Традиционные марксисты признают, что социально-экономические отношения на поверхности иллюзорно выступают как волевые отношения – отношения между сознательными субъектами. Но это вовсе не отменяет материальности этих отношений, то есть существования их вне и независимо от сознания. Поскольку, если мы сфокусируем внимание не на поверхности явления, а проникнем в сущность этих отношений, то мы обнаружим, что производственные отношения есть объективная, принудительная данность для экономических субъектов. И здесь находится корень отличия базисных структур от структур надстройки.

Всякий раз, читая или слыша подобные заявления, мы с удивлением обнаруживаем, что внутри нас в ответ на эти положения поднимается мощная волна воодушевления, настолько всё это кажется родным, очевидным, истинным, само собой разумеющимся для всякого способного правильно мыслить человека. И это неудивительно, – авторы воспитывались в Советской России – цитадели ортодоксального марксизма, и учили это, и другие марксистские положения, так, как учат катехизис в глубоко религиозной семье. Но если найти в себе силы и преодолеть привычную привязанность к тому, что знал с детства, преодолеть ради истины, то тотчас замечаешь несостыковки во всем этом.

В самом деле, если производственные отношения на поверхности выступают как волевые отношения, а в сущности, являются объективной, принудительной данностью и именно в этом выражается материальность этих отношений, то же самое мы можем сказать по большому счету и об отношениях в надстройке.

Поскольку один из главных тезисов марксизма гласит, что сущность отношений надстройки жестко детерминируется базисом, постольку неизбежен вывод, что на поверхности явления отношения надстройки выступают как волевые отношения, в своей же сущности есть объективная, принудительная данность. Так в чем же различие между «материальным» и «нематериальным» в обществе? Очевидно, что такого различия не существует.

Нам могут возразить. Принудительность производственных отношений такова, что они не могут быть произвольно изменены – здесь альтернатив нет. Надстроечные же отношения не детерминированы столь жестко – например, капитализм в одних случаях может быть «надстроен» демократией, в других же случаях – диктатурой.

Это возражение мы можем парировать по двум пунктам.

Во-первых, мы изначально говорим о сущности надстройки, сущность же всегда тяготеет к определенному варианту структуры.⁴⁶ Тот же капитализм может время от времени порождать диктатуры, но в своей сущности обычно тяготеет к демократии, поскольку любые политические формы административного доминирования рано или поздно приходят в непримиримое противоречие с механизмом рыночной конкуренции. В самом деле, административное доминирование даёт одной из групп буржуазии экономически неоправданные привилегии, и это вызывает бурное противодействие других групп буржуазии, которое находит поддержку у общества в целом; либо же экономика приходит в упадок, что и порождает успешную агрессию со стороны более здорового организма и возмущение внутри.⁴⁷

Во-вторых, пресловутая принудительность производственных отношений сильно преувеличена. История знает ряд случаев массированной интервенции надстроечных структур в область производственных отношений.

Например, в эпоху Древнего царства Египта при 5–6 династии с целью изъятия большего прибавочного продукта государство осуществило радикальную реформу в области производственных отношений. Был осуществлен отказ от мелкого производства в пользу организации целых трудовых «армий», обрабатывающих огромные государственные латифундии. На первом этапе эта реформа дала внушительный прирост государственного дохода, что позволило осуществлять грандиозные проекты. Но постепенно эффективность такого хозяйства значительно снизилась, что привело в итоге к упадку царства и мощному социальному взрыву. Централизованное государство распалось, и осуществился возврат на двести лет к «номовой системе», существовавшей за шестьсот лет до этого, и о которой, казалось бы, все забыли. Причем границы новых номов полностью совпадали с границами старых.

Таким образом, мы видим, что определенная принудительность производственных отношений существует. Но эта принудительность должна рассматриваться как некоторая необходимость, задающая определенные границы для социальной деятельности. Эти границы могут быть в силу ряда обстоятельств нарушены, но «логика» характера развития производительных сил рано или поздно скажется, и в итоге катастрофы общество редуцирует к изначальным формам, чаще всего формам более примитивным, чем тем, с которых началась «революция».

Другой яркий пример – СССР. Здесь мы находим грандиозную перестройку силами надстройки всего базиса общества. Правда, результат был плачевным и почти тем же, что и в древнем Египте.

Итак, принудительность производственных отношений и принудительность отношений надстройки различаются, но не столь сильно, как это представляется традиционному марксизму. Убедительно выстроить на этом различии целое понятие «социальной материи» невозможно.

5. Та путаница и некорректность, что существуют в этом вопросе, возникли вследствие того, что конкретные проблемы социальной теории классики марксизма пытались разрешить философскими методами. Возможно, при том уровне науки, что характерен для XIX века, такой подход и был оправдан. Скудность фактуальной базы социальной науки во многом компенсировалась привлечением философского аппарата. Это создавало иллюзию фундаментальности обоснования. Не говоря уже о том, что тогда, как мы уже видели, грань между социальными науками и философией была весьма размытой.

Ныне же использование в рамках частнонаучной социальной теории категорий философии столь неуместно, что возможно лишь при сохранении массы натяжек и передержек.

В заключение же добавим, что определение социальной материи через противопоставление сознанию есть ярчайший пережиток идеализма, поскольку возможно лишь при восприятии сознания как самостоятельной субстанции.

В самом деле. Если бы правоверные марксисты хотя бы на секунду забыли о священной войне со смрадным чудовищем идеализма и взглянули на сознание так, как требует этого научный материализм, то они вспомнили бы, что сознание – это свойство высокоорганизованной материи, и в своей материальной основе онтологически не особенно отличается от феномена искусственного интеллекта – «компьютера». Хорош способ определения социальной материи через противопоставление фрагменту социальной материи. Здесь альтернатива одна. Либо же мы признаем, что сознание есть свойство высокоорганизованной материи и как феномен не может мыслиться вне этой основы, и тогда подобный способ определения недопустим. Либо же мы встаем на позицию классического идеализма и признаем сознание отдельной субстанцией, независимой от какой-либо материальной основы – душа, и получаем в результате онтологически полноценную «архимедову» точку опоры и корректно определяем через неё феномен материи. Думается, что нет нужды пояснять, какая позиция более соответствует марксистской парадигме.

Складывается впечатление, что из-за длительного конфликта с идеализмом марксисты сами не заметили, как в их формулировки просочилась классическая схема идеализма. Ведь эта схема весьма характерна для ряда идеалистических систем, признающих относительную субстанциональность материи – например, христианство или платонизм. И в такой системе вопрос: что первично? – весьма уместен. Отвечая на этот вопрос, такой идеалист говорит: первичен дух, субстанциональность же материи в конечном итоге не полноценна. Но истории философии неизвестна ни одна подлинно материалистическая система, признающая какую-либо субстанциональность духовного, поскольку краеугольным камнем материалистической позиции является монизм.

Здесь мы намерены закончить раздел социальной статики. Упреждая возможное изумление ученого читателя подобному заявлению, – неосвещенными остались огромнейшие разделы социальной статики – мы должны напомнить, что к счастью, наша работа не является фундаментальным учебником марксистской социологии. С самого начала мы обозначили жанр этой работы как жанр вольных критических замечаний относительно материалистического понимания истории. Соответственно, несколько поколебавшись, мы решили двигаться не столько сообразно логики системы марксизма, сколько сообразно последовательности тех проблем, которые мы усматриваем в этой системе. Поэтому, ряд пунктов относящихся к разделу социальной статики, мы решили отнести к соответствующим проблемам социальной динамики, учитывая то, что они неразрывно связаны друг с другом.