Текст книги "Линкольн, Ленин, Франко: гражданские войны в зеркале истории"

Глава 4
Кадры решают…

Американская Гражданская война дает классически ясный пример диалектически противоречивого влияния политической демократии на руководство военными действиями и тем самым – на военную стратегию.

Первая половина войны (до середины 1863 года включительно) протекала на Севере под знаком засилья «политических генералов» – активистов Республиканской партии разного уровня (муниципального, регионального, федерального). Как правило, они имели скудный военный опыт, приобретенный в эпизодических экспедициях против плохо вооруженных индейских племен. Но зато они были ветеранами партийной политики и в качестве таковых обладали налаженными связями или с губернаторами штатов, или с легислатурами, или с комитетами конгресса, что и обусловило занятие ими крупных военных постов. Назначали их зачастую с согласия Военного министерства и президента. Однако штаты и конгресс далеко не всегда предварительно испрашивали согласие.

Массовый наплыв дилетантов на руководящие армейские посты отсрочил военную победу законного правительства.

Принято считать что особенно большой вред делу Севера нанесло назначение командующим сильнейшей федеральной армией, Потомакской, генерала Мак-Клеллана. Он был способным администратором и оратором, умело поддерживал контакт с солдатскими массами, любовно называвшими его «мини-Наполеоном», но отродясь не командовал войсковыми соединениями. Мотивы его продвижения были предельно политизированы – Мак-Клеллан был среди немногих видных деятелей Демократической партии, оставшихся верными законному правительству страны. В то же время многие лидеры Республиканской партии одинаково опасались как его поражений, так и побед. Ведь разгром Потомакской армии открыл бы южанам свободный и прямой путь к Вашингтону, а ее победа наверняка поставила бы ее командующего в первый ряд претендентов на президентство. Этот администратор, наладивший обучение и снабжение вверенных ему войск, принес бы гораздо больше пользы в Военном министерстве.

В политическом и управленческом плане лидеры Республиканской партии сполна использовали 16‑месячное фронтовое командование Мак-Клеллана. Они упрочили рабочие отношения между республиканцами и северными демократами, укрепили репутацию Линкольна как вождя, стоявшего над межпартийными распрями. В военном же отношении последствия деятельности «мини-Наполеона» были почти сплошь отрицательными. Развернув большую и отлично снабженную армию, опираясь на солидные тыловые укрепления, пользуясь доверием солдат, конгресса и верховного главнокомандующего, Мак-Клеллан умудрился за год с лишним не выиграть ни одной операции против намного меньших сил неприятеля. Несколько сражений, которые под его руководством были даны врагу, он свел вничью. Мак-Клеллан так и не создал угрозы столице Конфедерации – Ричмонду, до которого из Вашингтона было не более 100 километров. Зато ударные силы кавалерии конфедератов несколько раз угрожали прорваться к Вашингтону.

Увольнение Мак-Клеллана в конце 1862 года было с облегчением встречено большей частью общественного мнения Севера (кроме действующей армии, в которой он был популярен).

Не лучше него оказались и другие «генералы-политики» – Д. Батлер, Ф. Зигель, Ч. Мид, Д. Рейнольдс, Г. Фремонт, У. Хукер, проявившие отсутствие военных способностей. Все они, кроме Мида, провалили одни порученные им операции и упустили победу в других. (И неудивительно. Фремонт, например, получил генеральский чин лишь потому, что был ранее кандидатом республиканцев на президентских выборах. Став армейским командиром, он не только потерпел несколько поражений, но и проявил сепаратистские поползновения – по примеру южан, с которыми воевал, угрожал отделить от Севера западные штаты и стать не больше и не меньше как вождем «суверенного Запада».)

Правда, под командованием генерала Мида федералисты выиграли легендарное Геттисбергское сражение, которое принято считать поворотным пунктом всей войны (хотя одновременная победа Гранта при Виксберге в долине Миссисипи была почти столь же важной). В противоположность Мак-Клеллану Мид смело вступил в решительное сражение с имевшим грозную репутацию противником – генералом Ли. Но, по мнению очень многих наблюдателей, битву при Геттисберге выиграли офицеры и солдаты Севера при очень ограниченной ценности командующего. Роль честного и смелого под вражеским огнем, но малограмотного в военном деле и неповоротливого Мида в Геттисбергской операции не была большой. Выиграв сражение, федералисты не преследовали отступавшего противника – во многом по вине командующего, который не сумел верно оценить размеры своих и чужих потерь и не превратил успех в триумф Севера[90]90
  Мид и его командиры ссылались на некстати хлынувшие ливни, которые, однако, не задержали отступавших конфедератов.


[Закрыть].

Длительное преобладание малоспособных, но «политически близких» дилетантов на фронтовых постах не могло не препятствовать использованию способностей имевшихся у Севера с самого начала войны одаренных и опытных, обладавших стратегическим кругозором и командными навыками, но аполитичных военных кадров – Улисса Гранта и Филиппа Шеридана, служившего перед войной на Юге Уильяма Шермана и тем более – «политически чуждого» уроженца Юга Дэвида Фаррагута. Свыше двух лет Военное министерство и комитеты конгресса мариновали названных командиров на малозначительных постах, к тому же на сугубо второстепенных театрах. Их карьеру откровенно тормозили. Гранту ставили в вину пьянство, Шерману – «плохой характер» (под ним подразумевалась сварливость, она же готовность отстаивать собственное мнение), Фаррагуту припоминали его родственников в мятежных штатах[91]91
  Между тем сам президент состоял в браке с уроженкой Юга и в силу этого факта имел родственников в мятежных штатах.


[Закрыть] и т. д. Добровольно отдавшего себя в распоряжение Севера капитана Фаррагута целый год испытывали на верность, держа его в тылу и не доверяя командования даже одиночным кораблем.

Нечто подобное позже в широком масштабе повторилось во время войн в России и Испании (см. ниже).

Высокий уровень развития законности и демократии принес американцам и другие издержки.

Так, по обе стороны фронта презумпция невиновности стала внушительным препятствием на пути наказания армейских интендантов, которые охотно заключали контракты с частными предпринимателями на поставку фронтовым частям низкокачественных товаров. В дальнейшем то же самое часто наблюдалось на белых территориях в России – но гораздо реже у красных и еще реже в «новом государстве» у Франко.

Значительный урон делу федералистов причиняла публикация планов военных действий в периодической печати, начиная с массовых ежедневных газет. Понятие военной тайны толковалось на Севере (да и на Юге тоже) ограничительно[92]92
  Южане страдали от этого меньше, так как у них все равно не было ресурсов для реализации масштабных стратегических планов.


[Закрыть]. Львиная доля информации о стратегических намерениях правительства и оперативных планах фронтового командования оставалась открытой любому умевшему читать. Такого не было ни у красных и белых в России, ни у испанских националистов. Похожее наблюдалось разве что у испанских республиканцев.

План «Анаконда» – окружение мятежных штатов по их периметру с последующим сжиманием кольца – был подготовлен ветераном индейских кампаний и Американо-мексиканской войны генералом Уинфилдом Скоттом. Север придерживался идеи престарелого Скотта добрых два года не из безграничного доверия к опытному воину, а во многом из-за надежд примирителя Линкольна и его сторонников на компромиссный исход конфликта, «Анаконда» провалилась не только из-за бездарности многих военачальников, но и ввиду безнаказанного рассекречивания плана северными газетами (в том числе такими, как «Филадельфия инкуайрер»), акционеры и редакторы которых всерьез хотели победы над Конфедерацией.

Правда, в общественно-политическом отношении Север извлек из ограничительного толкования военной тайны и из болтливости газет выгоду. Рядовые северяне, обильно информируемые прессой, ощущали себя не безвластной толпой, которой безответственно манипулируют верхи, а подлинными участниками политического процесса.

Немало военных тайн было рассекречено и прессой Конфедерации. Федералистам были доступны точные данные о численности ее военных формирований и даже именные списки офицеров Юга.

Второй стратегический план федералистов, выдержанный в русле «стратегии сокрушения»[93]93
  Которой придерживались великие военные деятели Античности, а в новое время в частности – Петр Великий, Фридрих II, Суворов, Наполеон.


[Закрыть] – рассечение мятежных штатов на несколько частей в сочетании с их ближней и дальней морской блокадой, – тоже через филадельфийские, нью-йоркские и чикагские газеты стал известен южанам. Средства массовой информации таким образом снова сделали доступными противнику сведения, составлявшие военную тайну. Казалось, что и новый план скомпрометирован в корне и обречен на провал. Тем не менее Юг, ресурсы которого таяли, не сумел противостоять замыслам северян. Федералисты, выполняя «безнадежно дискредитированный» план, уверенно шли к финальной победе.

В прошлом фермер, плотогон и почтмейстер, юрист по образованию, не служивший в армии, Линкольн не разбирался в тактике. Зато он превосходно понимал взаимодействие государственной политики и военного искусства. Не сразу, но все же раньше многих других участников и наблюдателей войны он оценил значение Геттисбергской победы и выявил причины, по которым одаренный и энергичный Ли не победил заурядного Мида. На Геттисбергском поле вскоре после битвы президент отчеканил знаменитое выражение о непобедимости «правления народа, ради народа и посредством народа».

Почти все стороны названных гражданских войн (кроме испанских националистов) испытывали недостаток военных кадров. Поучительно проследить, как именно они стремились восполнить его.

Руководство США только с третьего года войны стало при назначении и продвижении офицеров исходить из их служебно-профессиональных качеств, а не из политического прошлого и не из специфики характеров. Высшими военными руководителями после президента были сделаны Грант и Шерман. В 1864 году Линкольн назначил Гранта «главнокомандующим на театре военных действий» (то есть первым заместителем верховного главкома), невзирая на протесты деятелей влиятельного трезвенного движения. Были существенно повышены в чинах и званиях долго мариновавшиеся на малозначительных постах отличные полевые командиры полковники и бригадные генералы Кастер, Киркпатрик, Логан, Скофилд, Томас, Турчин[94]94
  Наш соотечественник – политический эмигрант из России Турчанинов.


[Закрыть], Шеридан. Огромное большинство «политических генералов» было переведено в тыл или уволено. (Впрочем, их не стеснили в политических правах – удаленный из армии «мини-Наполеон» в 1864 году беспрепятственно баллотировался в президенты по спискам Демократической партии и проиграл Линкольну с не особенно большим отрывом.)

Уровень военного руководства у северян значительно возрос. Новые, внепартийные военачальники уверенно выиграли крупные операции – Виксбергскую, Атлантскую и Аппоматоксскую на суше, Мобилскую на море. К 1865 году массив мятежных штатов был рассечен на четыре анклава. Телеграфная и почтовая связь между ними прекратилась, а другие виды связи работали медленно и плохо. Конфедерация лишилась всех морских портов и единственной на Юге железнодорожной магистрали. Рейдеры и блокадопрорыватели Конфедерации после громких успехов погибли в неравной борьбе с силами федерального флота. Несколько южных штатов было полностью или в значительной мере оккупировано федералистами. Не затронутыми войной оставались только два захолустных штата – Техас и Флорида[95]95
  В наши дни они, разумеется, захолустьем не считаются.


[Закрыть] (в совокупности там проживало 400 000 южан из общего количества в 9 млн). Конфедерация была в состоянии агонии, однако конфедераты не утрачивали воли к сопротивлению. Пораженческих настроений на Юге не ощущалось. Даже вторая победа Линкольна на президентских выборах не заставила южан капитулировать.

Когда министр Стентон и генерал Грант, опьяненные победами при Геттисберге, и Виксберге, опрометчиво решили лобовым ударом овладеть близкой к федеральной столице мятежной Виргинией[96]96
  Не исключено, что министр и генерал были не прочь приурочить покорение Виргинии и завершение войны к президентским выборам 1864 года, на которых ожидалась победа Линкольна.


[Закрыть], конфедераты втянули федералистов в затяжные кровопролитные сражения у Уилдернесса и Спотсильвании. Фронтальный натиск пехотных масс северян на заранее укрепленные позиции противника с его развитой виргинско-имперской гордостью[97]97
  Виргинцы, из социума которых вышло немало президентов США, именовали себя «имперским штатом».


[Закрыть] и искусным руководителем Робертом Ли не принес федералистам победы. Отвоевание северянами отдельных клочков слабо населенной местности не оправдало понесенных ими больших потерь Эта ранняя попытка «блицкрига» не была необходимой. Гораздо более действенными средствами сокрушения Конфедерации обернулись: поход войск Шермана на Джорджию с выходом к морю и образцово налаженная адмиралами и Морским министерством Севера морская блокада мятежников силами 600 паровых и парусных кораблей.

Блокадный флот северян действовал на громадном пространстве. У протяженного и изрезанного заливами побережья Конфедерации патрулировали только что сконструированные броненосные корабли-мониторы, а на просторах Атлантического океана – парусно-паровые и чисто парусные суда. Флот выполнял двуединую задачу: перехватывал основной поток военной контрабанды, шедший из Ливерпуля и Лондона, и уничтожал немногочисленные, но храбро действовавшие рейдеры конфедератов, пытавшиеся в свою очередь блокировать гавани Севера. Последние рейдеры южан были в 1864 году настигнуты и потоплены северянами в Бискайском заливе близ берегов Франции.

Шермановский «марш к морю» и действия федерального флота во многом способствовали истощению физических и нравственных сил конфедератов при минимальных потерях федералистов.

Каким был отбор военных кадров у красных, белых и испанских республиканцев?

В России красные с середины 1918 года полагались на обязательный призыв в армию. Они заставили разными способами служить им треть бывших царских офицеров. Среди них были почти все офицеры генерального штаба, многие работники Военного министерства, преподаватели военных академий, некоторые фронтовые командиры. В числе последних были генералы Брусилов – прославленный победитель австро-венгерской армии в сражениях 1914 и 1916 годов и Лечицкий – разработчик плана Брусиловского прорыва. Словом, в распоряжении красных находилось необходимое количество человеческого капитала, чтобы произвести скрупулезный отбор лиц, обладавших должным командным опытом и компетентностью, и заполнить ими вакансии.

Вместо этого красные, как и Линкольн в начале американской Гражданской войны, в течение всей войны усиленно продвигали членов партии (чаще) или же лиц, примкнувших к ним сразу после переворота (реже). Прочих военных красные заставляли служить в качестве безвластных консультантов-экспертов (участь Верховского, Клембовского, Мартынова, Поливанова, Снесарева) или преподавателей (участь Апушкина, Жерве, Кладо, Незнамова, Новицкого, Петрова, Свечина). Реже им отводили функции интендантов-снабженцев. Самого популярного русского генерала Первой мировой войны – консервативно настроенного Брусилова – красные долго держали под арестом и использовали только в целях пропаганды

К 1919 году собственно командные посты[98]98
  Тут автор не касается многочисленных политико-комиссарских кадров красных, которые сплошь и рядом вмешивались в какие угодно вопросы, в том числе в чисто военные.


[Закрыть] в вооруженных формированиях красной России были в основном заняты:

1) деятелями большевистского движения, ранее не имевшими отношения к военной службе (американские «политические генералы» по крайней мере когда-то служили в ополчении), – Ворошиловым, Подвойским, Раскольниковым, Склянским, Троцким, Якиром;

2) в прошлом младшими офицерами в чине не выше поручика (лейтенанта) – Антоновым-Овсеенко, Корком, Мясниковым Примаковым, Путной, Тухачевским, Уборевичем, Щорсом, Эйдеманом;

3) бывшими в недавнем прошлом рядовыми, фельдфебелями и вахмистрами императорской армии – Буденным, Думенко, Жуковым, Куликом, Кутяковым, Мироновым, Тимошенко, Чапаевым.

Российская Гражданская война явила миру и еще один тип командира – большевика среднего звена, короткое время проходившего до 1917 года службу во фронтовых или тыловых частях (путь Блюхера и Фрунзе).

Совсем особняком в этой галерее стоит оригинальная фигура Григория Котовского, который до Гражданской войны не был ни большевиком, ни солдатом, ни офицером.

Из служивших в красных войсках десятков тысяч бывших офицеров очень незначительная часть ранее командовала войсковыми соединениями – в прошлом подполковники и полковники Вацетис, Егоров, Муравьев, Сиверс, Триандафиллов, Шорин. И одаренный Михаил Артемьевич Муравьев, которого современники боялись, но вместе с тем сравнивали с Гарибальди и Валленштейном и который в первые критические дни борьбы помог большевикам удержать Петроград, затем быстро овладеть немалой частью Юга от Харькова до Одессы и отбросить вторгшихся из Бессарабии румынских интервентов за Днестр, погиб уже в середине 1918 года.

Новоявленные красные командиры и военачальники были в огромном большинстве личностями, полными смелости и энергии, но лишенными основательных знаний и кругозора. Поэтому красные войска при всем их численном и (зачастую) техническом превосходстве обычно столь же быстро переходили как от уныния к подъему и от отступления к наступлению, так и от побед к поражениям и панике. Красные военачальники слишком часто не умели (или откровенно не пытались) определить замыслы неприятеля и в итоге на протяжении всей войны получали сильные и неожиданные удары. Известно, что все большие наступления антибольшевистских сил – Колчака и Деникина, Врангеля и Юденича, Антонова и Махно и даже Дитерихса в самом конце военных действий заставали красных врасплох. Красным войскам во многом по вине их командиров-дилетантов хронически недоставало устойчивости. В борьбе с регулярно вспыхивавшей паникой и массовым дезертирством (медиана которого превышала 35 % состава войсковых частей) войска насыщались политическими комиссарами, наделенными правом жизни и смерти. Председатель Реввоенсовета Троцкий практиковал бесчеловечные меры – выставление в тылу заградительных пулеметных отрядов и показательные расстрелы каждого десятого отступившего перед противником бойца[99]99
  Казнь каждого десятого отступившего (децимацию) применяли военные деятели Римской республики. При империи этот обычай сошел на нет. Сходный обычай использовал также Чингисхан и его военачальники. С XIV–XV веков упоминания о децимации прекратились. Ее не практиковали ни русские полководцы Румянцев, Суворов, Кутузов, ни такие военные деятели зарубежья, как Тюренн, Мальборо, Виллар или Бонапарт.


[Закрыть]. Насколько известно, ничего подобного не было у белых и у американцев и испанцев по обе стороны их фронтов.

В противоположность красным, в распоряжении белых правительств имелось необходимое для войны и победы количество способных и опытных полевых командиров, командовавших полками, дивизиями и корпусами на фронтах войны против Германии, Австро-Венгрии и Турции. В лагере Белого движения оказались Деникин, Каппель, Корнилов, Краснов, Кутепов, Май-Маевский, Мамонтов, Марков, Слащов, Стогов, Улагай, Эрдели, Юденич. Почти все герои Брусиловского прорыва стали активными деятелями Белого движения. Любой из перечисленных выше личностей руководил войсками по меньшей мере на уровне таких превозносимых в англоязычной литературе героев американской Гражданской войны, как северяне Шерман и Шеридан или южане Лонгстрит, Стюарт и Форрест.

Однако белые армии испытывали хронический и серьезный недостаток в штабных работниках, а также в интендантских офицерах на дивизионном и корпусном уровне. Недоставало им и стратегических руководителей. Ставший вдохновителем и деятелем Белого движения дальновидный и уравновешенный генерал Михаил Алексеев, в прошлом начальник императорской ставки, скончался на пороге решающих битв войны – осенью 1918 года. «Верховный правитель России» Колчак, вся жизнь которого была связана с морем, плохо разбирался в сухопутной стратегии. Как и Деникину, ему не хватало организаторских и волевых качеств.

Несмотря на указанные уязвимые места Белого движения, его военачальники умело использовали войсковую и агентурную разведку и поэтому очень часто вовремя раскрывали намерения неприятеля. Это позволяло белым добиваться многих тактических успехов малыми силами и ценой умеренных потерь. Белые (как и зеленые) стали мастерами неожиданных ударов небольшими силами. Иногда численно незначительные отряды Каппеля, Мамонтова, Молчанова и Слащова творили чудеса, по признанию их врагов – красных. Вместе с тем военным формированиям Белого движения ввиду хронического недостатка живой силы, нередко помноженного на сбои в снабжении, было очень трудно превращать великолепные местные победы в прочные стратегические достижения. Стремительно наступавший из глубины Западной Сибири Колчак затем так и не продвинулся дальше Заволжья и Приуралья, Врангель, энергично двигавшийся из Крыма, – дальше Донбасса и Кубани, Юденич, базой которого была Псковская губерния, – дальше пригородов Петрограда.

Пожалуй, небольшевистские правительства были в состоянии набрать дополнительно десятки тысяч бывших военнослужащих в порядке обязательных мобилизаций, как делали красные. Но белые и зеленые, как было показано выше, сознательно отвергали подобный образ действий.

Напрашивается вывод, что минимум терпимости, из которого произрастает демократия, элементарное уважение к образу жизни других, если они не поднимают против тебя оружия, были выражены на белых территориях прочнее и объемнее, нежели на красных.

Испанские националисты, подобно американским конфедератам и российским красным, имели в распоряжении необходимый для победы контингент кадровых военных. На их стороне выступило огромное большинство молодого офицерства и весь младший командный состав старой испанской армии.

По наблюдениям иностранных аналитиков июльское военное восстание против Народного фронта во многих отношениях было восстанием молодых. Вместе с Франко, который в 1920‑х годах считался самым молодым генералом Европы, выступили молодые полковники и генералы – Аранда, Варела, Кинделан, Мола, Ягуэ, хотя некоторые старые военачальники вроде Кейпо де Льяно и Оргаса тоже приняли активное участие в «крестовом походе». Положение восставших во многом облегчалось дружной поддержкой, полученной ими в чиновном сообществе.

Изобилие командных и управленческих кадров и уверенность в конечной победе, которой в России недоставало обеим основным сторонам конфликта – белым и красным, дало Франко возможность применить оригинальный способ управления карьерным ростом восставших офицеров: повышать их в званиях в течение войны только один раз – в момент присоединения к «крестовому походу». Это придавало командным кадрам националистических вооруженных сил сплоченность, так как ограничило интриганство, хотя, конечно, не искоренило последнего.

Верность Республике сохранило более половины испанского генералитета – и ничтожно малое количество младших офицеров. Миротворчески настроенные идейные сторонники Республики не могли поэтому испытывать доверия к профессиональным военным. Большинство последних поэтому использовали точно так же, как красные в России – на постах, не дававших власти над войсками. Но, в отличие от националистической Испании и красной России, республиканским кадровым офицерам не был закрыт путь к повышению в чинах и званиях. Например, Касадо, Сиснерос и Матальяна, начавшие войну в майорском звании, дослужились к 1939 году до генералов. А генерал Миаха был даже произведен антимилитаристской Республикой в генералиссимусы (парадокс!). Иначе говоря, он достиг звания, которое в националистической Испании выигравший войну каудильо и честолюбивый Франко получил только после победы.

(Отметим, что в США и в России времен Гражданской войны генералиссимусы отсутствовали.)

Фронтовые вакансии заполнялись в Республике двумя способами – избранием или назначением партийных активистов (это происходило еще более открыто, чем в США или в красной России) и привлечением иностранных волонтеров.

Среди первых мы видим анархистов Дуррути и Меру, близких к умеренным республиканцам Мангаду, Морионеса, Посаса, Праду, Сарабию, Сиснероса[100]100
  Точнее, они были не членами республиканских партий, а знакомыми республиканских партийных деятелей (Сарабия и Посас были приятелями Асаньи, Сиснерос – добрым знакомым Прието). Впрочем, в ходе войны Посас, Прада и Сиснерос вступили в компартию.


[Закрыть], социалиста Брандариса, но главным образом коммунистов – Асканио, Галана, Кампесино, Кристобаля, Листера, Модесто, Рекальде, Сиутата, Тагуэнью, Труэву, Этельвино Вегу. Из лояльного к Республике генералитета всего несколько человек получили важные посты и сыграли заметную роль в событиях. Генералам Миахе, Посасу и Эскобару доверили командование армиями и фронтами, а капитану-де-навио (капитану 1‑го ранга) Буисе – военно-морским флотом.

Среди вторых мы обнаруживаем: 1) международных революционеров, большей частью с советским гражданством вроде Клебера, Лукача и Марти; 2) советских офицеров Воронова, Горева, Кузнецова, Кулика (см. выше), Малиновского, Мерецкова, Павлова, Рычагова, Сверчевского, Шумилова, большинство которых в молодости участвовало в российской Гражданской войне; 3) леволиберальных студентов и интеллектуалов из Европы и Америки с отчетливыми республиканскими симпатиями; 4) стоявших вне партий и не имевших политических убеждений ветеранов Первой мировой войны, которых допустимо рассматривать в качестве наемников. Знаменательно, что некоторые из последних направлялись из стран Северной Америки с намерением помочь националистам, осажденным республиканцами в толедском Алькасаре, но ввиду победы националистов в Алькасаре изменили планы и повернули на помощь к терпевшим неудачи республиканцам.

Мнения о качестве военных кадров испанской войны и их вкладе до сих пор сильно расходятся, и на данном вопросе стоит остановиться подробнее.

Генерал Эмилио Мола сочетал опыт фронтового командира с административной работой и теоретическими трудами. В 1920‑х годах он был директором службы безопасности Испанского королевства. Перед Гражданской войной Мола опубликовал мемуарно-публицистическую книгу «То, что я узнал», содержавшую его размышления о испанском обществе и его вооруженных силах. В ней он настаивал на смягчении социальных контрастов. «Меньше сверхдорогих лимузинов и больше дешевой обуви!» – писал генерал. Тогда же он обосновал план перехода от дорогостоящей и бюрократизированной старой армии, основанной на воинской повинности, к небольшой, щедро экипированной и тщательно обученной армии, построенной на началах добровольчества. Его идеи были очень близки к тогда же выдвинутым идеям передовых военных деятелей Запада – Шарля де Голля во Франции, Джона Фуллера в Великобритании и Гейнца Гудериана в Германии.

В политическом плане Мола был англофилом и консервативным республиканцем. В первой половине 1930‑х годов он ничего не имел против Республики и был готов поддерживать ее при условии возвращения к цензовому избирательному праву, то есть исключения масс из политического процесса. Эти качества генерала воспрепятствовали возможному превращению Молы в лидера мятежников, но были оценены умеренными кругами Народного фронта. В роковые июльские дни 1936 года он стал единственным генералом, которому республиканское правительство предлагало министерский портфель, чтобы примирить армию с Народным фронтом (Мола ответил отказом).

Переведенный после победы Народного фронта на выборах из столицы в периферийную Наварру бывший республиканец, ставший неблагонадежным, Мола нашел общий язык с господствовавшими в регионе монархистами и проделал большую часть организационных приготовлений к июльскому восстанию. Соратники почтительно называли его «дирижером» и «директором». Его ближайшим помощником одно время был полковник Варела (вскоре арестованный, см. ниже). По мысли Молы восстание было начато не одномоментно, а в несколько этапов. В отличие от России восставшие сначала выступали на самых отдаленных окраинах государства – в Испанском Марокко[101]101
  Оно имело статус испанского протектората (колонии).


[Закрыть], на Балеарских и Канарских островах. На второй день гарнизоны восставали в «серой Испании». Только на третий день, когда внимание правительства было приковано к боям на периферии, мятежники выступали в мегаполисах Барселоны и Мадрида. Радиосигнал к выступлению был также дан по поручению Молы в виде короткого безобидного послания: «Семнадцатого в семнадцать».

С очень скудными военными запасами (два-три патрона на винтовку) и без поддержки с Юга Мола и его ближайшие соратники, генералы Саликет и Кабанельяс и полковник Аранда, за два дня захватили почти всю Северную Испанию – продовольственную базу страны[102]102
  Германские дипломаты и военные были уверены, что только захват Молой большей части Севера сделал возможными последующие действия Франко на Юге.


[Закрыть]. Экстренно собранные ими малочисленные войска (первоначально менее 15 000 бойцов) решили две задачи: они изолировали республиканские Астурию и Бискайю от центра страны и охватили полукольцом Мадридский мегаполис, создав тем самым благоприятные условия для последующих действий против республиканской столицы. Фронтальный штурм Мадрида также происходил при близком участии «директора». Выражение «пятая колонна» было пущено в оборот тоже им.

Позже, в разгаре боев на Северном фронте, Мола предлагал ограничить размах политических репрессий, начав пересматривать тем самым свою бескомпромиссную позицию, занятую в начале войны. Гибель этого бывшего республиканца в июне 1937 года в авиационной катастрофе была встречена с сожалением и скорбью наваррскими и кастильскими монархистами.

Мола не умел интриговать и потому был оттеснен Франко на периферию «нового государства». Подрывало позиции «директора» и его англофильство – намерение после победы ориентироваться на Британию, традиционно непопулярную среди испанцев[103]103
  Со времен гибели Великой Армады в 1588 году и захвата англичанами Гибралтара в 1704 году, который они отказываются вернуть Испании до сих пор.


[Закрыть].

Генерал Гонзаго Кейпо де Льяно, выходец из старинного испано-итальянского рода, тоже ранее был консервативным республиканцем. Этот почти двухметровый гигант и способный фронтовой командир в отличие от Молы и Франко обладал еще ораторскими данными. Его смелость и находчивость позволили небольшим силам восставших захватить в первый же день июльского восстания ключ к Андалузии и важнейший пункт Южной Испании – Севилью, обезвредив ее сильные анархистские профсоюзы. Вскоре он стал де-факто диктатором Андалузии. Еще в большей мере, чем Мола, Кейпо без почтения относился к генералу Франко и был его соперником. Но во время избрания верховного вождя Кейпо, в противоположность двум другим бывшим республиканцам – Моле и Кабанельясу, все же проголосовал за кандидатуру Франко.

Несмотря на преклонный 70‑летний возраст, де Льяно отличался кипучей деятельностью. Утвердившись в Севилье, он проявил себя мастером радиопропаганды вслед за Геббельсом в Германии и Рузвельтом в США. Первая речь Кейпо перед микрофоном начиналась известным предсказанием: «Через 36 часов Республика издохнет». Его выдержанные в вульгарно-оскорбительном духе, с использованием сексуального жаргона, но живописные радиопослания принесли ему прозвища «севильского шута» и «радиогенерала», но вместе с тем – массу слушателей по обе стороны фронта. Он не боялся раскрывать перед противником военные планы («сегодня я упьюсь шерри-бренди, а завтра возьмусь за малагу»[104]104
  Игра слов: малага – сорт крепкого андалузского вина и название портового города, за обладание которым шли бои.


[Закрыть]). Опасаясь популярного и независимо державшегося де Льяно, Франко на третьем году войны запретил его радиопередачи из Севильи. Впрочем, на то была и другая причина – издевательства и угрозы «радиогенерала» в адрес республиканцев, вероятно, усиливали сопротивление последних. В то же время по примеру, показанному Кейпо де Льяно, «новое государство» оборудовало в Кастилии и Арагоне и интенсивно использовало еще несколько радиоцентров, дикторы и обозреватели которых, однако, тщательно воздерживались от ненормативной лексики[105]105
  Примеры: «Вы слушаете радио Саламанки. Передаем обзор международных событий. Нам стало известно, что в Москве арестован видный красный журналист Михаил Кольцов, о чем большевики, конечно, не сообщают русскому народу, которым они управляют».
  «В эфире Бургос. Новое варварство красных! Красный министр просвещения отменил школьные каникулы. Зачем? Абсолютно ясно: чтобы держать детей в школах, а потом заявлять, что мы их там бомбим».


[Закрыть].