Текст книги "Дикий фраер"

Зрачки мужчины в прорезях маски сверкали тем же холодным бешенством, которое присутствовало в крысиных глазках.

– Ты кто? – прошипел он. – Что здесь делаешь?

Роман ничего не ответил по той простой причине, что не сразу смог сообразить, какому вопросу отдать предпочтение, первому или второму.

– Я… – вот и все, что удалось из себя выдавить.

– Головка от буя, – заключил свистящим шепотом незнакомец. И, повернувшись к своему напарнику, оставшемуся внизу, буднично спросил: – Валить?

– Погоди. – Короткое словечко, донесшееся с лестничной площадки, чуть не высекло из глаз Романа горячие слезы благодарности. – Это то самое чмо, которое Стингеру двенадцать штук торчит… Так, чмо болотное?

– Да, – быстро согласился Роман, не протестуя против причисления себя к среднему роду. – Я здесь случ…

– Заткнись!

Болезненный тычок под ребра прервал его на полуслове. Внезапно Роману опять захотелось расплакаться – уже не от счастья, что ему разрешили немножечко пожить, а от обиды. Этой ночью все как сговорились перебивать его и лишать права голоса, пусть даже такого слабого, дрожащего.

– Веди его сюда, – скомандовал напарнику тот, который продолжал караулить дверь. – Оставишь мне, а сам спустишься вниз, выйдешь на связь и спросишь, что с ним делать.

– Слыхал, чмо? Перебирай копытами!

Оттого, что все эти разговоры велись шепотом, было еще страшнее. Ни в одном самом жутком кошмаре Роману не доводилось ощущать себя таким беспомощным и уязвимым. По лестнице он спускался с таким видом, словно всходил на эшафот. Даже руки за спиной сложил, хотя никто его об этом не просил. Его безмерно удивляло, что он умудряется переступать по ступенькам на почти негнущихся ногах, но это ему каким-то чудом удавалось, и в конечном итоге он добрался до площадки.

А потом все вдруг стало происходить с такой фантастической быстротой, что у Романа захватило дух.

Лязгнув несколько раз замками, металлическая дверь отворилась. За ней обнаружилась высокая девушка. Блестящий плащ, бледное лицо. Она хотела отпрянуть, но не успела. Романа толкнули вперед, прямо на нее, и он ойкнул от неожиданности. Аромат чужих духов на мгновение перекрыл подъездную вонь. Это было приятное, но слишком мимолетное ощущение. В следующий миг его огрели по затылку чем-то твердым и тяжелым. Он увидел стремительно приближающийся паркет и услышал, как звонко клацнули его зубы.

Все. Никаких других впечатлений Роман набраться не успел. Он только успел догадаться, что дальше будет еще хуже, настолько плохо, что все прежние беды скоро покажутся мелкими огорчениями в сравнении с тем, что его ожидает в самом ближайшем будущем.

Глава 9
На осадном положении

– Послушай, может, тебя уже перестали искать? – раздраженно предположил Костя, наблюдая за перемещениями ночного гостя по квартире. – Долго мы так будем лежать?

Вломившийся в квартиру парень не проявлял никакой агрессивности и потому внушал Косте все меньше опасений, а значит, и уважения. Сквозь хмельную пелену ни внушительная комплекция Петра, ни даже его автомат не казались достаточно вескими аргументами, чтобы полностью смириться с глупым положением заложника в своем собственном доме.

Между прочим, у Кости тоже имелось оружие: вороной с красноватым отливом «ТТ» китайской сборки. Пистолет сохранился со славных времен безраздельного владычества Хана, при котором Костя Филиппок считался не самым последним человеком в группировке, а потому стремился соответствовать своему полубандитскому имиджу. Стрелять ему, правда, довелось только один раз в жизни, да и то не по живой мишени, но Косте хорошо запомнилось то ощущение силы и всемогущества, которое давал разогревшийся пистолет.

Этот «тэтэшник» хранился на полке среди видеокассет, и выхватить его было делом нескольких секунд. Уже одна мысль об этом порождала в Косте самоуверенность и все более настоятельное желание указать белобрысому простофиле его место. Когда общаешься с людьми при посредстве пистолетного ствола, тебя начинают понимать без слов.

– Я встану, – сказал Костя, подпустив вопросительной интонации такую малость, что получилось скорее заявление, а не вопрос. Пробная декларация независимости.

– Если ты встанешь, то сразу ляжешь, – совсем по-киношному ответствовал Петр.

Дуло автомата, только что бесцельно рыскавшее по всей квартире, выбрало постоянный объект внимания и уставилось Косте в лицо. Глаза Петра проделали то же самое, это было заметно даже в темноте. Он прищурил их сразу оба, как не поступил бы ни один опытный стрелок, но расстояние от ствола до похолодевшего под одеялом Кости было столь незначительным, что никакой необходимости в профессиональном умении целиться не было. Стоило Петру лишь пошевелить пальцем, и…

Желудок Кости отозвался возмущенным бурчанием, которое пришлось заглушать деланым кашлем, а вместе с ним из Кости неизвестно куда улетучился весь его боевой задор. Петр еще некоторое время буравил его недобрым взглядом, а потом пустился в очередной обход квартиры, тычась лбом в каждое окно с таким видом, будто был способен высмотреть что-нибудь в потемках. Когда он снова оказался в спальне, проститутка, все это время послушно лежавшая рядом с Костей, решила, что настал ее черед покапризничать.

– А вот я встану! – решительно заявила она. – Писать хочу. Кофе хочу. У тебя есть приличный кофе, Костя?

– Есть, – машинально откликнулся он. – На кухне. В шкафчике на верхней полке. «Голден… голден…»

– «Голден» так «голден», – беспечно заявила она. Им и угощусь!

– Э! Ты куда? – забеспокоился Петр, когда нахальная пленница сбросила с себя одеяло, перемахнула через изображающего неподвижную мумию соседа и спустила босые ноги на ковер.

– Заведи собачку типа болонки, ею командуй. А я девушка свободная, самостоятельная. – С этим провокационным заявлением Элька выпрямилась, очень даже эффектная, несмотря на темноту.

Костя зажмурил глаза – один полностью, а второй оставил слегка приоткрытым, чтобы не пропустить ту жуткую и завораживающую сцену, которая непременно должна была произойти прямо сейчас. Серия вспышек во мраке, падение тела на пол, запах пороховой гари…

Между тем Элька безмятежно натянула трусики, взялась за бюстгальтер, затем перешла к остальным деталям одежды, обстоятельно демонстрируя стриптиз наоборот. Так и не дождавшись резкой автоматной очереди, Костя медленно открыл правый глаз, а левый на всякий случай пока придержал полузакрытым. Поглядывая на застывшего у дальней стены парня, он с неожиданной ревностью подумал: «Между прочим, девочка на мои денежки куплена, не хрен тебе бесплатно на нее пялиться!»

– Так лучше? – невинно спросила Элька, картинным жестом предлагая полюбоваться собой, уже полностью одетой. – Теперь я тебя не смущаю?

– Что я, голых баб не видел? – буркнул белобрысый Петр, только теперь догадавшийся отвернуться.

– Я не баба, – возразила Элька и, распрямившись во весь свой видный рост, промаршировала из спальни в туалет, вызывающе помахивая на ходу сумочкой.

– Она тебе кто? – спросил Петр, как только Элька удалилась со сцены.

– А никто! – откликнулся Костя раздраженно. Его несколько коробило сознание того, что пришлая поблядушка продемонстрировала больше отваги, чем он сам.

– Не баба твоя, значит?

– Ты же слышал: она вообще не баба.

– И то верно, – неожиданно согласился Петр. – Такая девушка бабой быть никак не может. Верно я говорю?

Костя промолчал, украдкой наблюдая за парнем с кровати. Голос у него стал мечтательным, а поза – расслабленной. Кажется, его совершенно перестал волновать вопрос, кого и как караулить теперь, когда пленники оказались в разных концах квартиры. Подобной простотой душевной грех было не воспользоваться. Дождавшись, пока отзвучит отдаленный шум небольшого водопада, устроенного сливным бачком, и раздастся непринужденное бряцанье кухонной посуды, Костя решительно встал с кровати.

Он не учел, что его мужская нагота может подействовать на зрителя совсем не так, как Элькина. Моментально опомнившийся Петр сделал к нему три быстрых шага, занося на ходу приклад автомата.

– Я только трусы надену! – поспешно воскликнул Костя, предостерегающе вскинув руку в пародии на пионерский салют.

Петр притормозил, нехотя опустил автомат и коротко буркнул:

– Хоть двое.

Справившись с задачей, Костя снова опустился на кровать, но ложиться не стал, остался сидеть, закрепляя тем самым свою небольшую победу. «Белобрысая бестия», как он назвал про себя парня, протестовать не стал.

Чтобы еще надежнее усыпить его бдительность, Костя задумчиво почесал затылок и заговорил вполне дружелюбным, даже соболезнующим тоном:

– Слушай, тебе лучше прорываться, пока темно. По-моему, ты зря здесь толчешься. Только время попусту теряешь.

– В тебя когда-нибудь из автомата стреляли? – мрачно поинтересовался Петр. – Нет? Вот и молчи в тряпочку! Советчик какой выискался!

Пожав плечами, Костя, не принимая во внимание сердитый тон собеседника, задумчиво произнес:

– Не понимаю… Шефа твоего из-за кейса прихлопнули, так? При чем здесь ты? Почему за тобой охотятся?

– Кино надо чаще смотреть. Свидетель я. – Сокрушенно вздохнув по этому поводу, Петр неожиданно спросил: – Ты ведь бизнесмен, верно? Должен знать, что почем. Вот и скажи мне, бизнесмен, сколько плутоний может стоить?

Хотел было Костя сказать, что за подобной информацией следует обращаться в соответствующие НИИ, а лучше прямо в ФСБ, да сдержался, прикусил язык. Коммерческий нюх сработал. И ощущалась этим нюхом близкая нажива.

– Во-первых, многое зависит от марки плутония, – задумчиво произнес он с видом мудрым и всезнающим.

– А во-вторых? – наседал оживившийся Петр.

– От веса партии, – брякнул Костя наугад.

Собеседник что-то прикинул про себя и неуверенно предположил:

– Килограммов пятнадцать потянет, точно.

– Разве это точно? – усмехнулся Костя с превосходством. – Тут каждый грамм важен. И вообще, ты его в глаза видел, плутоний этот?

– Если честно, то нет. Он в чемоданчике был. У шефа моего. – Нахмурившись, Петр уточнил: – У бывшего.

– В каком чемоданчике? – насторожился Костя, вспомнив серый кейс Лехмана, набитый пачками долларов. Ему стало трудно сидеть на одном месте, но он даже пальцем не пошевелил, боясь спугнуть удачу.

– Сначала ты мне ответь, – осадил его Петр. – Плутоний продать поможешь? Десять процентов твои.

– Этот чемоданчик, он серый, да? – Костя словно не слышал собеседника. Зато отлично слышал нарастающий перестук собственного сердца.

– А ты откуда знаешь? – Петин голос преисполнился подозрительности.

– Да я… – воскликнул Костя и прикусил язык.

Неужели белобрысый Иванушка-дурачок не знал, что именно хранилось в сером кейсе его шефа? А что, очень даже может быть. Тому же Лехману было выгодно наплести охраннику про мифический плутоний, чтобы обезопасить себя. Два миллиона долларов! Про такой груз как-то не принято распространяться.

– Да я… видел этот кейс у него в кабинете, – медленно закончил Костя одну мысль, в то время как с десяток других, невысказанных, куролесили в его черепной коробке. – Лехман еще мне посоветовал держаться подальше, чтобы не облучиться. Со стратегическим сырьем не шутят. Это же дикая радиация, понимаешь?

– Не маленький, – хмыкнул Петр, подумал немного и добавил: – Теперь в той посадке грибы полезут здоровенные, как в Чернобыле. И зайцы двухголовые появятся.

– Какие грибы? Какие зайцы? – поморщился Костя, который, сосредоточившись на опять всплывших миллионах, ни о чем другом мыслить не мог.

– Мутанты, о! – воскликнул Петр, явно довольный тем, что сумел ввернуть такое необычное словечко.

– Мутанты? В посадке? Значит, ты… Ты бросил этот кейс в какой-то посадке, да?

– Никакой не кейс-фигейс, а чемоданчик, – набычился Петр. – Ну, бросил. Подумал: а на хрена мне плутоний сдался? Я ж не шпион какой-нибудь. Не Кон Шоннери или как его там… Потом пошевелил мозгами в спокойной обстановке: дай, думаю, коммерсанта знакомого подключу… Тебя, значит.

Костя обожал иметь дело с подобными недалекими типами. Вешать им лапшу на уши было одно удовольствие, они подставлялись сами да еще глядели на тебя глупыми благодарными глазами. Идиллия!

– Если ты приглашаешь меня в долю, то я должен знать все. – Костя поднял указательный палец, заметил, что он предательски дрожит, и поспешно убрал его с глаз долой. – Где находится твой плутоний? Как его можно отыскать в посадке? Почему он там оказался?

– И больше ты ничего не хочешь узнать? – Можно было заподозрить, что вопрос был задан с подковыркой, но слишком уж простецкой выглядела физиономия собеседника, заинтересованно выдвинувшаяся из темноты.

– Пока что нет, – с достоинством ответил Костя.

– Ну, тогда слушай… Я с Лехманом был, когда он в аэропорт вез сырье свое старт… стати… стратегическое… – слово далось Петру с трудом, а потом дело пошло на лад: – Бандит на нас напал по дороге. Шефа и секретаршу расстрелял вот из этого самого автомата, видишь? А я с чемоданчиком убежал.

– И спрятал? – нетерпеливо перебил Костя. – Где именно?

– Найти его будет легко, – усмехнулся белобрысый Петр. – Я же человек простой, без особых затей. Дело происходило на девятнадцатом километре. Справа от дороги лесок тянется. За ним труба газовая на опорах. Под ней какой-то бетонный колодец имеется. Вот в нем, значит, чемоданчик и лежит, меня дожидается… Только зачем тебе это знать, не пойму? Ты же сам за плутонием не полезешь?

Опять возникло смутное ощущение, что парень говорит со скрытой издевкой, и опять Костя успокоился, присмотревшись к его доверчиво хлопающим глазам и развешенным ушам. Вот им и адресовал он свой ответ:

– Лично я в колодец этот – ни ногой! – На Костином лице появилось такое отвращение, словно ему сунули под нос кусок урановой руды и предложили от пуза угоститься изотопами. – И тебе тоже советую обходить это место десятой дорогой… Кстати, бандиты, которые за тобой гоняются, про то, где ты чемоданчик спрятал, знают?

Петр задумался и неуверенно произнес:

– Выходит, нет. Одному я, правда, сказал, но он это самое… ну, это… неживой уже.

– Вот и ты забудь, – воскликнул Костя, едва дождавшись, когда собеседник прекратит бекать и мекать. – Считай, что похоронил плутоний. Продать его все равно невозможно. Слишком опасно.

– Отказываешься?

– Разумеется! – Вскочив с кровати, Костя заметался по спальне и затараторил, беспорядочно тасуя первые попавшиеся фразы, приходящие на ум: – Я помочь тебе хочу, парень! Ты в скверную историю вляпался! Бандиты теперь от тебя не отвяжутся, они тебя… сам понимаешь! – Костя провел большим пальцем по горлу. – Чик, и готово!.. В милицию обратиться надо. Срочно! Тебя заберут, упрячут… То есть спрячут. В надежной камере. Там тебя никто не достанет… Давай позвоним, – жарко сказал он, остановившись напротив собеседника. – Другого выхода нет… Это твой единственный шанс, понимаешь?

Шансов при таком варианте появлялось значительно больше, чем один, только у Кости, а не у Петра. Пока этот придурок парился бы в ментовке, можно было смотаться к газопроводу у дороги в аэропорт и отыскать там то, что недавно казалось безвозвратно утерянным. Кейс в колодце – это не иголка в стогу сена. Жаль только, что Петра совершенно не вдохновила такая блестящая идея.

– Тоже мне, советчик выискался! – зло бросил он и сплюнул прямо на ковер. – У меня в квартире труп, а он мне: «в милицию обратиться надо!» – Петр талантливо скопировал детскую манеру передразнивать собеседника. – А ну, пошел на место! Не хочешь помогать, и не надо. Лежи и молчи в тряпочку!

Вместо того, чтобы подчиниться, Костя демонстративно натянул брюки на одну ногу и запрыгал на ней, силясь попасть второй в волочащуюся по полу штанину. Оттого, что он нервничал, простенькая процедура затянулась надолго.

– А вот не лягу! – пыхтел он вызывающе. – Ты, конечно, кретин, но не такой конченый, чтобы труп на трупе громоздить… Не тянешь ты на Терминатора, Петя… Так что, извини, твои угрозы мне до задницы…

– Вот прострелю твою задницу, тогда поумничаешь, – сказал Петр, однако в голосе его было больше неуверенности, чем решимости.

– Стреляй! Тогда соседи уж точно ментовку вызовут. Стреляй, если ты такой тупоголовый!

Как Костя и предполагал, никаких карательных мер так и не последовало. Облачившись наконец не только в штаны, но и в рубашку и джемпер, он облегченно вздохнул. Во-первых, одетым он не чувствовал себя таким неловким и беспомощным, как пару минут назад, когда вынужден был объясняться с белобрысым недоумком в одних трусах. Во-вторых, до тумбочки с видеокассетами теперь было рукой подать, и это очень воодушевляло.

Два миллиона долларов! Да за такие деньги Костя был готов прямо на пули грудью переть, как Матросов. Тем более что хмель из его головы выветрился лишь наполовину.

– Элька! – крикнул он. – Что ты там застряла? Иди к нам! Я вам сейчас один боевичок изображу, чтобы не скучали!

Подмигнув Петру, он присел на корточки перед тумбочкой, в которой хранилось все необходимое, чтобы скрасить эту затянувшуюся ночь.

* * *

Элька, конечно, была девушкой испорченной и порочной, но не до такой степени, чтобы регулярно баловаться кофейком среди ночи. Просто ей потребовался повод, чтобы одеться и поскорее убраться из зоны возможного обстрела. Хозяин квартиры и его гость не отличались повышенным дружелюбием по отношению друг к другу, а это означало, что их общение в любой момент могло перерасти в выяснение отношений с применением оружия. Мужчины, они всегда по натуре задиристые пацаны. Стоит одному взять в руки железяку и почувствовать себя сильнее соперника, как уже недалеко до беды. А Эльке своих забот хватало, с избытком.

Огонь расцвел на газовой конфорке причудливым голубоватым цветком, озарившим окружающую тьму. Во всех дамских романах, которые доводилось читать Эльке, обязательно присутствовал этот самый голубой цветок, и сравнение приходило в голову автоматически.

Вскипятив воду в сияющем чайнике со свистком, Элька сыпанула в чашку внушительную дозу кофе, добавила сахару, несколько капель воды и принялась энергично растирать полученную смесь чайной ложкой. Когда на дне чашки образовалось нечто похожее по цвету и консистенции на заварной крем, она залила густое месиво кипятком, поболтала ложечкой в чашке и с удовольствием отхлебнула густую пену, всплывшую на поверхности. Бежевое и темно-коричневое – это сочетание цветов понравилось Эльке настолько, что ей захотелось сразу по возвращении домой прикупить себе какую-нибудь вещичку, выдержанную в подобных тонах. Идеальная гамма для ее золотистых волос и карих глаз.

Она вздохнула, отлично зная, что обнова будет отложена на неопределенный срок. Прежде всего Антошка, а все остальное потом. Зато, когда сын опять сможет любоваться окружающим миром, Элька тоже научится смотреть вокруг себя заново – без тоски и уныния, которые одолевали ее в последнее время. Как только зрение Антошки восстановится, она обязательно привезет его к морю и покажет ему, какое оно огромное и безбрежное. И скажет: смотри, малыш, твоя жизнь отныне будет точно такой же. Наша жизнь…

От приятных мечтаний отвлекали мужские голоса, доносившиеся из спальни. Кажется, Костя чем-то достал Петра, и тот временами срывался на крик. Пора было смываться из опасной квартиры, самое время. Она уже не в первый раз напомнила себе об этом и снова осталась на месте. Очень уж было жаль денег, которые она так и не успела получить с последнего клиента в своей биографии, а еще Элька немножечко жалела синеглазого парня, которому, очень может быть, уже совсем мало молодости отмерено.

Симпатичный парень, простоватый, зато сильный и надежный. Такой в постели не станет всякие пакости изобретать, чтобы на лишнюю палку раскрутиться. При случае он уложил бы Эльку в койку и до утра из объятий не выпускал бы, как это когда-то делал ее покойный муж, догеройствовавшийся в далеком городе Грозном до посмертного ордена. Вот с ним ей когда-то было хорошо. Именно поэтому сделалось так плохо, когда его не стало.

Она вздохнула. Все-таки очень уж паршиво жилось ей без требовательных и одновременно ласковых мужских рук. Эльке для счастья требовалось не так уж много – только одна такая пара рук, которая удерживала бы ее и сынишку на плаву. Надежное плечо рядом. Но за отсутствием такового приходилось барахтаться самостоятельно. Лягушка в кринке с молоком, которая вынуждена безостановочно взбивать себе опору из сливок и масла. Такая ненадежная, такая скользкая опора… Бр-р. Элька невольно поежилась от неприятного сравнения, пришедшего на ум. Находясь в чужой темной квартире, очень легко было представить себя брошенной на произвол судьбы лягушкой, которой остается надеяться только на прыть своих длинных нижних конечностей.

Машинально ополоснув чашку под краном, она еще раз прислушалась к происходящему в спальне. «Стреляй!.. – запальчиво голосил Костя. – Ты… Тупоголовый!..»

Ну вот. Ее худшие предположения начали сбываться. Вздохнув еще раз, Элька шмыгнула в прихожую и не удержалась, чтобы не включить настенный светильник. Одеваться в потемках? Вот еще! Мужчины, занятые своими разборками, реагируют на происходящее вокруг не больше, чем токующие глухари.

Что ожидает их, когда она откроет дверь? Если Петра действительно выслеживают, то засада может обнаружиться прямо в подъезде. Эльку как невольную пособницу преследователям обижать вроде бы не за что. Костя? Он тип достаточно скользкий, выкрутится как-нибудь. А вот Петра ожидает весьма неприятный сюрприз. По всей вероятности, охотятся за ним дядечки серьезные, шутить не любящие. Но он мужчина, и в руках у него автомат. А она – женщина, слабое создание, вынужденное как можно проворнее перебирать ногами. Царевна-лягушка, которая непременно должна выбраться из западни, если хочет дожить до встречи с прекрасным принцем.

Она тихонько обулась, набросила на себя короткий плащик, переливающийся, как рыбья чешуя, и невольно поморщилась, бросив взгляд на свое отражение: собственное лицо никогда не устраивало ее без обстоятельного макияжа.

«Элька! Что ты там застряла?..»

Костин голос продолжал призывно выкрикивать еще что-то, но ее уже ничто не могло остановить. Осторожно открыв засов за засовом, Элька решительно толкнула дверь и… застыла на пороге.

Перед ней выросли сразу три мужские фигуры – слишком большая компания, чтобы проскользнуть мимо с вежливой улыбкой. Глаза двоих угрожающе сверкали сквозь прорези в масках, а лицо третьего, обращенное к Эльке, было преисполнено такого страдания, что показалось ей прекрасным и одухотворенным. «Утонченная красота» – эта расхожая фраза из женских романов мелькнула где-то в ее подсознании, прежде чем, охнув от боли и неожиданности, она приняла грудью удар очаровавшей ее темноволосой головы и моментально забыла о всяких сентиментальных глупостях.

Все трое ввалились в прихожую почти одновременно, но брюнет вскоре потерялся по дороге, а Эльку погнали тычками пистолетных стволов в глубь квартиры, шипя на нее, как стая разъяренных гусей.

Ей оставалось лишь покорно пятиться все дальше и дальше, с замиранием сердца ожидая выстрелов в упор. Странно, но при этом она испытывала страх не за себя, а за Антошку, как будто прикрывала его собственной грудью. Чтобы выжил он, нужно было прежде всего выстоять и выжить самой.

Любой ценой.

* * *

Внезапная сумятица в прихожей привела Петра и его автомат в состояние полной боевой готовности. Молниеносно отреагировав на топот, шарканье, сопение и приглушенную ругань, приближающиеся из полумрака, подобно шуму нарастающей волны, готовой захлестнуть спальню, Петр развернулся к опасности вполоборота и оскалил зубы.

Промедлил он с нажатием на спусковой крючок лишь потому, что инстинктивно боялся грохота, который должна была вызвать пальба в небольшом помещении. В следующую секунду, когда, собрав лицо в зверскую маску, он все же приготовился выпустить смерть из дула своего автомата, на фоне скудно освещенного дверного проема возникла высокая девичья фигура в шуршащем плаще и умоляюще запричитала:

– Только не надо стрелять! Не надо!

Для Петра эта девушка с необычным именем, высокомерной осанкой, дерзко вздернутым носиком и манерой выговаривать букву «г» с придыханием с самого начала была кем-то вроде гостьи из будущего. Она словно сошла с заветного плаката, которым он любовался тоскливыми вечерами. Девушка его мечты, прекрасная, как сказочная принцесса, – разве могла подняться Петина рука скосить очередью такую?

– Ложись на пол! – крикнул он ей, вперив взгляд в двух вооруженных мужчин, гонящих Эльку впереди себя.

Оба целились в Петра из пистолетов с навинченными набалдашниками глушителей, но почему-то тоже не стреляли, а только стремительно надвигались на него с бессвязными ругательствами.

– На пол! – с отчаянием повторил Петр, попятившись назад, чтобы сохранить между собой и атакующими хоть какую-то дистанцию.

Так вышло, что он сам выполнил свою команду. Наткнувшись на невидимое препятствие, Петр не сразу понял, что падает навзничь. Просто ствол его автомата почему-то взмыл к потолку, куда он вовсе не собирался целиться, а потом затылок с размаху приложился к полу. И снизу энергично барахтался рыхлый Костя, так некстати подвернувшийся под ноги, а сверху наседали двое в масках, выкручивая Петру руки и беспорядочно тыча ему в лицо то кулаками, то стволами.

– У-убью! – прорычал он, но ярость эта была запоздалой и бессильной, потому что его уже обезоружили, уже распластали на ковре и, как следует примерившись, заехали между воинственно выкаченных глаз рукояткой пистолета.

Петр не видел, как метнувшуюся к выходу Эльку перехватили в коридоре, повалили на пол, попинали ногами и за волосы приволокли в спальню.

Таким же образом доставили сюда вяло упирающегося Романа, который уже начал приходить в себя, но был способен на сопротивление не больше, чем снулый карп, вытащенный на берег.

Косте в благодарность за то, что он своевременно подвернулся Петру под ноги, больно заехали прикладом конфискованного автомата сначала по почкам, а потом, когда он послушно умостился на ковре вниз лицом, добавили еще и по копчику, да так, что слезы на глазах выступили.

Всю эту суматоху Петр пропустил, как пропустил последующие переговоры по рации и появление в квартире еще одного вооруженного отряда. Когда же он постепенно начал всплывать из темного омута забвения, его ослепил безжалостно яркий электрический свет. Он невольно зажмурился, и не только от рези в глазах. Тонкогубое лицо со шрамом, склонившееся над Петром, понравилось ему еще меньше, чем все то, что уже приключилось с ним за неполные сутки.

Вылитый Кощей Бессмертный, каким он представлялся Петру в детстве, – вот кто это был.