Текст книги "Козий доктор. Рассказы"

Начало карьеры Митяя

До чего же всё-таки непредсказуемо может перевернуться судьба человека в этой жизни. К чему я это говорю? Да к тому, что это видно по герою предыдущего рассказа.

Жил как вы уже прочитали ранее, совершенно обычный человек по имени Митяй в совершенно обычном хуторе в обычной хате-мазанке. Работал он простым скотником в совершенно обычном совхозе и никому так сказать не причинял каких-либо неприятностей за исключением тех, кого стерёг целыми днями на просторах совхозного пастбища. И всё-бы так-бы и шло дальше, пока вот не случился переворот в его судьбе с началом войны, в которой он и потерял свою ногу, по причине чего и вернулся инвалидом в свой хутор. Самое главное, что возможно по причине своей инвалидности он и стал тем самым фельдшером, а что, ведь будь он совершенно здоров, тогда могло-бы всё пойти совсем по другой линии жизни.

Трудная она конечно, та самая жизнь, жизнь инвалида в послевоенные годы, впрочем, была она трудная у всех переживших ту самую войну, но она, какая ни наесть была и продолжалась, продолжалась с таким упорством, что унывать никак не получалось.

Козёл, как вы уже читали ранее, изменил всю его жизнь. Да-да, именно так и есть, изменил до неузнаваемости.

Вот надо было ему сломать, свою парнокопытную ногу именно в тот момент, когда в бутылке двух закадычных друзей закончилась мутная жидкость. Ну, да ладно, что случилось, то случилось. Как говорится все, что Бог ни делает, всё делается к лучшему и это лучшее вскоре наступило для него стремительной, карьерной лестницей.

Так вот, после излечения того самого козлика, который надо сказать к тому времени был уже далеко не козлик, а козёл, и возможно даже пенсионного возраста, а может даже и ровесником той самой владелице живности хозяйки его Матрёны, которая по своей простоте души разнесла по всему хутору слухи о целительных способностях Митяя. Да так она это добродушно и сказочно разнесла, что эти самые слухи о целительских способностях Митяя, с неимоверной скоростью дошли до председателя совхоза.

Вот тогда-то «пред» и призадумался, закручивая одной рукой в пожелтевший отрывок газеты выращенный у себя на огороде табак; – а что, -думал он внимательно перемешанными с табаком мозгами, -может у Митяя после ампутации ноги, действительно появились те самые способности врачевания к скотине. Знать, надо эти способности привлечь на пользу совхоза, -твёрдо решил он, и с помощью своей секретарши Нюрки, вызвал к себе на беседу ничего пока ещё ничего не подозревающего Митяя.

Шустрая на ногу Нюрка, быстро добежала до хаты Митяя и мало что объясняя исполнила свой приказ, после которого также быстро исчезла в обратном направлении, как и появилась.

Митька как услышал от Нюрки тот приказ, который прозвучал из её уст как приговор, так и сел с испугу на лавку своей пятой точкой, но вскоре очухался и от безысходности своего положения понуро опустив голову подался на плаху за, как он решил ворованное ведро зерна, в правление совхоза.

Прежде чем дойти до председателя, в голове у Митяя витали жуткие мысли. Одноногий инвалид войны всю дорогу был уверен, что вызов этот связан с похищенным им за ночное дежурство ведром зерна, которое он обменял у Матрёны на спасительную жидкость (вероятно вы помните тот случай) и теперь этот самый обмен мог обернуться для него по тем временам самой настоящей трагедией с высылкой в не столь-отдалённые места; – сдала шельма, – думал помрачневший лицом Митяй, – а я же ей козла вылечил.

Прихрамывая и громко стукая по небольшому коридору деревянной колодой в правлении Митяй, одетый в полинявшую гимнастёрку, на которой висели заслуженные ордена и медали, подошёл к двери и хмуро постучал о дверной косяк своим костылём.

Председатель, тоже бывший фронтовик и демобилизованный на третий год службы по причине инвалидности (ампутация правой руки) и знавший Митяя с раннего детства, дружелюбно и на удивление приглашённого с улыбкой поздоровался, пригласил его в кабинет и предложил присесть на стул.

– Петрович, – обратился ошарашенный от такого приема Митяй к главе совхоза, нервно перебирая в руках пилотку, как только присел на предложенный стул, – неужто, Матрёна всё тебе рассказала?

– А ты как хотел? – Уже с серьёзным лицом и грозным голосом, выпуская клубы ядрёного дыма ответил «пред»

Вот тут-то и накатил окончательно на Митяя страх не только по всему телу, но и как ему показалось в его деревянный протез.

– Думал утаить в себе такие, нужные для народа способности? -Продолжал грозно говорить «пред» наполняя всё больше и больше табачным дымом небольшой кабинет.

Митяй очень растерялся от такого вопроса. Способности к воровству казённого имущества как он считал, есть у каждого живущего на этой, грешной земле и уж тем более в его родном совхозе.

Сидя перед председателем, Митяй никак не мог понять при чём тут именно его к этому способности, ведь если копнуть поглубже, тот самый талант к воровству есть почти у каждого проживающего в их хуторе, беда сейчас как ему казалось для него в том, что именно он попался в тот момент на том ведре с зерном.

– Так это, Петрович, ну случилось как-то так, не от вреда сотворил такое, а по необходимости, – оправдывался как малолетний пацан Митяй, перебирая костлявыми пальцами потрёпанный картуз.

– Ладно-ладно тебе, не скромничай. Это дело, для нас сейчас очень важное по всему совхозу.

Совсем уже ничего не понимающий инвалид сидел и слушал Петровича с раскрытым ртом.

– Тут, понимаешь какое дело, Митяй. Специалистов не хватает у нас в животноводстве. Так сказать, пропадаем мы, по причине отсутствия необходимого фельдшера среди скотины. Тут ведь у них так же всё, как и у людей, забота среди них врачебная требуется, уход так сказать докторский, -а где его взять? Специалистов в округе нынче кот наплакал после войны-то, а ты у нас знаниями нужными обладаешь. Вон у Матрёны, козла за неделю на ноги поднял, да так поднял, что как Матрёна говорит он аж помолодел лет на пять. Бабка говорит, что раньше он у неё до коз не был так охож как ныньче стал.

Опешивший Митяй с удивлением и слегка заикаясь спросил; – Петрович, так, а я, каким боком здесь? – с козлом-то случайно всё получилось, а что до коз охота у него пуще прежнего началась, так это от снадобья её, кое она в пойло ему добавлять стала.

– Ладно-ладно, ты уж не скромничай. Поди весь хутор только и твердит о твоих способностях, – отмахиваясь ответил «пред»

– Уж не хочешь ли ты, записать меня в те самые фельдшеры? – Косясь на председателя ожидающими скорого окончания разговора глазами, спросил Митяй с облегчением по всему телу и по всей, деревянной колодки.

– Вот! Вот! Чувствуется смекалка фронтовика! -Воскликнул совхозный «пред» затаптывая в консервной банке огарок самокрутки, -на лету хватаешь мысли!

– Да куда ж я, с одной ногой-то! Ну ты сам подумай Петрович, какой из меня доктор! – Попытался отречься от должности Митяй, ссылаясь на деревянную, -мне ж ходить трудно, а у нас фермы раскиданы по всему совхозу, да и не понимаю я ничего в том деле.

– Ты Митяй не прибедняйся. Наслышан я о твоих способностях. Вон, весь хутор, только и галдит о спасённом тобой козле, а за то, что ходить трудно, ты не переживай за это. На конюшне возьмёшь лошадь для облегчения своих трудов и действуй.

Петрович тем временем достал ключи из сейфа и выложил их на стол перед Митяем. -Вот тебе ключи от кабинета на ферме, там и найдёшь всё необходимое. Понимаю, что туговато сейчас с непривычки будет, но ничего, там тебе Глафира поможет. Она хоть и баба, но бойкая, да что я тебе рассказываю про неё, тебе-ль не знать о ней, ну а с мужиками сам понимаешь, нет свободных рук сейчас.

– Да не смогу я, Петрович, -жалобно взмолился Митька.

– Ты Митяй не противься, я помню, как ты до войны ловко скотником управлялся.

– Так-то ж хвосты крутить, а тут врачевание. Это ж разные вещи, -продолжал сопротивляться Митька, но в конце концов смирился и сдался уговорам.

Тут надо откровенно сказать почему фронтовик дал своё согласие. Пораскинув мозгами и обрадованный тем, что ему пришлось избежать наказания за краденное зерно, Митяй понял, что если он согласится, то карающий меч над его головой ещё повисит в сторонке. Он для порядка ещё немного поконючился и вскоре согласился с «предом» после чего принял ключи от фельдшерского кабинета вместе с новой должностью ветврача на главной, животноводческой ферме совхоза.

– Чтоб тебе ловчей начинать было это дело, всё-ж коровы да поросята не козлы, вот тебе по этому делу научная брошюра. Петрович аккуратно снял с этажерки небольшую книжицу, а из сейфа достал заткнутую бумагой бутылку и два гранённых стакана. В те времена можно было такое позволить, конечно, без посторонних глаз, тем более, что оба были фронтовики и знали друг друга, сколько хватало на то памяти.

– Ну давай, -булькая в стаканы свекольную жидкость предложил Петрович, – за твою, новую должность.

Они махом опрокинули мутную жидкость из гранёных стаканов, закурили скрученный в газету самосад, и долго ещё разговаривали о пережитой войне, о трудностях послевоенной жизни в совхозе и о том, какая она теперь наступит в скором будущем прекрасная жизнь, после чего разошлись из кабинета по своим делам.

Митяй на следующий день с недолгим заворотом к Матрёне отправился на местную конюшню оформлять обещанную ему лошадь, а после чего, с гордо-поднятой головой, на скрипучей телеге запряженной исхудалой скотиной, отправился к своему другу Федяю.

Такое событие он никак не мог пропустить, не обмыв его со своим товарищем.

– Митяй! – С удивлением встретил на дворе старого друга Федяй, – ты, в каком музее такой животиной обзавёлся? С нескрываемым приколом спросил Федяй, осторожно постукивая по почти оголённым бокам смиренную лошадь.

Инвалид сидя в телеге важно посмотрел в сторону друга и медленно проговорил; – не Митяй я теперь, а Митрий Гаврилович, -с гордостью подчеркнул он свои слова.

– Туды ж твою мать! -Опешил от услышанного фронтовик и старый друг Митяя. -Эко тебя понесло! С чего такое?

– Ладно, садись в телегу. Поехали ко мне в хату, должность новую обмывать, а там про усё и расскажу.

При слове обмывать, Федяю долго пояснять не надо было, что и как. Он, отбросив в сторону за изгородь ведро, подхватил костыль, висевшую тут-же на изгороди кепку и шустро, не по своим годам забрался к товарищу в телегу, после чего понурая от лишнего веса в телеге лошадь, медленно потащила их на другой край хутора.

Рассказывая по дороге своему другу о случившейся перемене по смене должности со сторожа на ветврача, Митяй, встречая по дороге своих односельчан, приглашал их к себе в гости, для обмытия той самой должности до тех пор, пока не остановил измученную долгой дорогой лошадь напротив дома Матрёны.

После услышанной новости от своего соседа, раздобренная бабка искоса посмотрела на новоиспечённого доктора и всё же для уточнения спросила; – а ты не брешешь окаянный?

– Не к лицу мне бряхать-то, -недовольно подметил Митяй, -вот и транспорт казённый к новой должности выделили мне. Ты собирайся ко мне должность отметить, мы с Федькой чтобы тебе пешком не идтить, на телеге к себе добросим.

Матрёна поначалу застыла от такого на месте, но увидев напыщенное от недовольства лицо Митяя снабдила гостей (в долг конечно) нужным для необходимого застолья количеством спиртного, после чего быстро удалилась переодеваться к неожиданному торжеству.

Обильно измазав яркой помадой поморщенные губы и накинув на голову платок, который был подарен ей видать ещё на её сватовство во времена царя-батюшки и который покрывался только в исключительно праздничные дни, торопливо вышла из хаты и ловко, не по годам, уселась в телегу к Митяю и Федяю, после чего все трое на увеселительной ноте отправились через три двора к нему на праздник.

Вступление в новую должность обмывали дружно и весело. Виновник торжества угощал приглашённых гостей, взятым у Матрёны в долг самогоном, который закусывали принесённой этими-же гостями нехитрой снастью.

В те трудные времена торжества, хоть они и были редкие, но так и происходили, и если у кого случался праздник, то его так и отмечали. К примеру, собирались у виновника все приглашённые, выпивкой значит он обеспечивал, а к вот продукты к столу на закуску, приносили кто что мог. Потому как народу всегда много собиралось и накормить было трудней чем напоить.

Только к полуночи замолчала видавшая виды гармонь Митяя, переходившая из рук в руки, а гости, всё больше по причине закончившегося змея, разошлись по своим домам, оставив вдыхать в себя витающий в хате перегар с табачным дымом, уже к тому времени спящих Митяя и Федяя.

Наступившее утро с трудом достучалось до больных голов товарищей, только к обеду. Надо подметить здесь, что Федяй не смог отправиться с вечера к себе домой и как вы уже поняли, заночевал у своего товарища.

Опустошив полведра колодезной воды, было принято решение о срочном посещении Матрёны за спасительной жидкостью рассудив между собой примерно так; -слушай Федяй, а ведь вчера за столом произошла грубая несправедливость, которую надо-бы срочно разрешить.

– Эт как Митяй? -Свежим перегаром спросил Федяй с трудом закручивая в газету табак.

– А вот так. Мы самогон у Матрёны взяли в долг? —Развивая мысль ответил товарищ.

– Ну в долг, и что с того? —Всё ещё ничего не понимая согласился Федяй.

– А то мой любезный друг, что ту порцию, которую она выпила, выпила она её не заслуженно, а хлебнула она как может ты заметил очень даже прилично! И надо-бы недостающий теперь размер долга, вернуть обратно! —Подвёл черту своей мысли одноногий доктор.

Федяй некоторое время тупо смотрел в сторону собеседника соображая над словами своего друга, пока с надеждой на халявное похмелье не согласился с выводами Митяя; -а ведь ты прав Минька, энто что ж получается, она выдала нам в долг провиант, пришла к нам хоть и по приглашению, но и сама же выпила от него достаточно приличное количество. Несправедливо!

– Вот-вот! Вот и яте толкую про энто и энту несправедливость, которую надобно немедленно и справедливо разрешить. Пошли к Матрёне конфликт устранять, – предложил Митяй и опираясь на костыль направился к выходу.

– Да я что, я не против, только энто, тебе ж на работе давно надо быть, -заторопился на своей деревяшке верный друг.

Митяй, прошу прощения, Митрий Гаврилович, сам прекрасно понимал, что в данный момент ему необходимо быть на новой, очень ответственной должности, но тяга к опохмелью взяла своё и отбрасывая на вторичный план совхозные дела, споткнувшись на пороге хрипло проговорил; -здоровье Федька, сейчас для нас важнее всего. Врачевание, -Митяй высоко поднял над головой указательный палец, -это дело важное и требует глубокой ответственности, а для этого надо срочно поправить здоровье, чтобы в дальнейшим с полной ответственностью заняться врачеванием.

С трудом переставляя деревянные ноги и помогая с помощью костылей удерживать друг друга, сослуживцы решительно отправились на поклон к той самой Матрёны.

Переговоры меж ними проходили не то чтобы дружественно, скорее сказать даже враждебно, но после внушительного ультиматума Митяем, Матрёна своими мозгами пораскинула и пришла к такому выводу, что если её козёл с трезву ногу сломал, то теперь по причине частого потребления может ещё раз сломать и не дай Бог не одну, в общем бабка решила, что с теперешним доктором войну начинать, себе будет дороже.

После торжественного восстановления справедливости, забрав у неё компенсацию в виде мутного литра хмельной жидкости и прихватив корень свеклы, Митяй и Федяй отправились обратно к дому через небольшой лужок, на котором был привязан сердобольный козёл Борис.

Кстати, нашлась и уважительная причина завернуть в сторону козла. За вчерашним застольем на голову Митяя свалилась совестливая мысль о том, что он до сих пор не отблагодарил козла Матрёны Бориса, за столь неожиданный переворот в своей жизни и которому теперь обязан чуть-ли не по гроб жизни.

Мирно щипавший на лужайке травку козёл, подозрительно встретил неожиданных посетителей своего пастбища. Стоп! Вспомнил я один казус, который произошёл между Митяем и козлом ранее, а именно на праздники победы, в которые и произошёл забытый мною казус и возможно поэтому козёл подозрительно посмотрел на них.

Зашли они как-то к нему на лужайку в майские, праздничные дни победы, которые отмечала вся страна и тем более они. Присели друзья рядышком с ним, так сказать поделиться радостью и разлили в тишине по рюмке, а через некоторое время, Митька в посадку по лёгкой нужде зашёл и совершенно случайно там ему попалась каска, немецкая. Так вот они, нацепили её ради потехи на рога козлу Борису и потешались над ним, обзывая его то Гансом, то Адольфом до тех пор, пока тот не отвязался, да и отомстил им своими рогами за фашистскую обиду. Ну да ладно, это я к слову рассказал, а может на то была другая причина от козла, но сейчас они пришли благодарить его за свалившуюся на голову Митяя должность.

Прожёвывая всухомятку сорванную травку и потрясывая бородой, козёл в упор смотрел на Митяя и Федяя коричневыми, не моргающими глазами и совершенно невозможно было понять, что происходит на данный момент в его козлиной голове.

Может быть в его козьих, и уже изрядно затронутых хозяйским самогоном мозгах, была не обида, а напротив, проблеснула надежда на чудесную жидкость, а может он молчаливо выражал им свою признательность за спасённую ногу, это было неизвестно, но подходить к нему близко, пока ещё трезвые друзья не решились.

Выразив со стороны то, за чем они собственно к нему и пришли, а именно слова благодарности за невероятные перемены в жизни Митяя, они тут-же присели от него в сторонке и приступили к долгожданному опохмелью.

После третьего разливу Митяй осмелел, взял в руку вознаграждение для козла в виде той самой свеклы, прихваченной у Матрёны со двора, и поднялся. Слегка покачиваясь, но ещё уверенно после похмельной дозы, он смело подошёл к виновнику на повеселевших ногах, которые с неким трудом удерживали новоиспечённого доктора животного мира в вертикальном положении.

Подойдя к Борису совсем близко Митяй, дабы избежать травматического падения в сторону земли, осторожно уселся на свою, пятую точку в аккурат, напротив козьей морды.

С трудом выбирая слова благодарности, инвалид проговорил; – Боря, милейший мой друг Борис!

Козёл, вероятно от удивления, перестал жевать и с любопытством стал разглядывать Митяя, а может быть вовсе и не его, а лежавшую рядом с ним свеклу.

– Ты не представляешь, -продолжал ласково говорить Митяй, -как ты, своей сломанной ногой, перевернул мою жизнь.

Борис продолжал смотреть, то на пьяного собеседника, а то уже совсем не на свеклу, а в сторону стоящей на траве бутылки с самогоном, в полном молчании проглатывая нахлынувшую на него слюну.

– Вот мой друг, прими от меня это вознаграждение в виде свеклы, в знак моей к тебе благодарности. Как ни как, ты теперь для меня вроде как, крестник стал, -добавил Митяй, поднялся и сделал попытку расцеловать козла прямо в его шершавые губы.

Борис, наконец-то удосужился вниманию стараниям своего гостя и тщательно обнюхал предлагаемый ему овощ, но поцелуй Митяя он воспринял для себя как оскорбление своей правильной ориентации. После чего, громко и обидно чихнул в сторону Митяя, обозвал в ответ своего крёстного неприличным, козлиным словом, посмотрел в сторону сидящего возле наполовину опустошённой бутылки Федяя и грубо толкнул крёстного папу в бок так, что тот тут-же повалился к сидящему рядом Федяю.

Изрядно поддатый Митяй, сообразил причину такого поведения своего крестника, с трудом поднялся на четвереньки и заплетающимся голосом крикнул; – Федяй, тащи сюда остатки, может крестник участия с нами требует.

Товарищ Митяя, в отличии своего друга не стал затруднять себя подъёмом своего тела и прихватив одной рукой стекляшку, подполз к беседующим друзьям.

По заблестевшим глазам и облизывающему языку козла Бори, друзьям стало понятно, что они нашли общий язык в понимании и Митяй, торжественно открыл зубами бумажную пробку. Оставался вопрос, как налить Борису зелёного змея, не проливая ценной жидкости.

Было принято единогласное решения, что для этого необходимо повалить козла Бориса набок, к чему они тут-же и приступили.

Федяй, стоя перед ним на коленях, с трудом пытался повалить козла, а Митяй тем временем пытался влить в его лохматую пасть ценную жидкость. Впрочем, долго уговаривать себя, Борис не стал и как только лизнул горлышко бутыли, тут-же дал согласие и опустился на колени, а после и вовсе повалился набок, с удовольствием принимая в себя приятную для него жидкость.

Удивляясь такой понятливости животины, Митяй продолжал процедуру вливания хмельной жидкости во внутренности своего крестника до тех пор, пока вовремя сообразивший Федяй, не одёрнул своего товарища; – ты это, не увлекайся, самим оставь. После чего, Митяй с бутылкой отодвинулся от козла и они, довольные тем, что сполна отблагодарили козла и теперь ничего ему не должны за новую должность Митяя, допили остатки мутной жидкости.

Борису, такое поведение собутыльников по поводу резкого прекращения сабантуя и обделения его в количестве жидкости, показалось очень даже оскорбительным. Нервно подёргивая своей бородой и воинственно согнув голову, обиженная скотина с разбегу, насколько это позволяла привязанная верёвка, боднул ближайшего к нему собеседника куда попадя, а если быть точнее в самые, что ни наесть рёбра.

Надо сказать, верёвка хорошо позволила козлу отомстить за причиненное ему оскорбление. Расплату за такую обиду, Митяй с Федяем полностью почувствуют вечером, после пробуждения от выпитого зелья, но пока что разогретые изнутри спиртным и подогретые лучами солнышка, инвалиды отключились тут-же рядом с козлом, после неожиданной агрессии со стороны животного мира.

Подвыпивший козёл, толи от хмеля, толи от наступившего одиночества, а может от удовлетворения в содеянном, тоже мирно заснул рядом с ними на вытянутой верёвке, где и застала всех троих бабка Матрёна, принёсшая своему питомцу колодезной водицы для спасения от жаркого солнца.

Прослезившаяся от увиденной картины бабка Матрёна, бросилась спасать, нет конечно, не Митяя с Федяем, а своего питомца Бориса. В горечах, она вылила на лежавшего козла, принесённую в ведре воду и попыталась поднять его на ноги.

Борис в ответ на такое действие, беспомощно приподнял свою рогатую голову, посмотрел на свою хозяйку мутными глазами, вяло обозвал её на козлином языке распутным словом и вновь забылся в своём, безмятежном сне.

Если-бы Митяй с Федяем проснулись в это время, то они узнали-бы от Матрёны много о себе интересных новостей, вплоть до седьмого поколения.

Уставшая от бесполезного занятия по приведению своей животины в чувство, Матрёна удалилась обратно на своё подворье. Вернулась она обратно за питомцем, уже ближе к вечеру и к своему сожалению не застала возле стоящего с трудом на ногах, измученного самогоном козла Бориса, Митяя и Федяя. Молчаливая скотина, покорно вернулась на подворье в сопровождении Матрёны.

Проснувшиеся перед самым приходом Матрёны на лугу товарищи, успешно ретировались к Митяю в хату, где и продолжили своё почивание в беззаботных снах и только проснувшись под глубокий вечер хмельные товарищи, почувствовали на себе справедливое мщение козла, но идти к Матрёне за спасительной жидкостью не решились. Однако, после небольшого совещания, они нашли для этого другое спасительное место в хуторе, благо изготовлением свекольного продукта занимались многие жители и вскоре, с вечерней поправкой своего здоровья под уже известную вам песню «не нужна одна штанина» заснули и упокоились на всю наступившую ночь.

На следующее утро, Митяй всё же нашёл в себе силы собраться на работу и вскоре забывшая им и похудевшая ещё на один день лошадь, с трудом потянула на тощих ногах телегу на ферму, где Митяй должен был приступить к своим обязанностям.

Как это будет происходить, вы узнаете из следующей истории, если конечно решитесь продолжить чтение этого рассказа.