Текст книги "Живущие в нас (сборник)"

– Это было до двенадцати, – поправил Виктор.

– До двенадцати этого не могло быть.

– Значит, кто-то из нас псих, – Виктор засмеялся, – ладно, клинья у всех бывают, – он с удовольствием выпил, и промокнув глаз после ядреного хрена, сначала сунул в рот сигарету, и только потом спросил, – у тебя курить-то можно?

– Теперь у меня все можно!

– Ну да, не подумал, – он повернулся к окну, выпуская дым тоненькой струйкой.

По стандартному русскому сценарию после первой бутылки вечер только начинался, поэтому срочно требовалась тема для задушевной беседы. (Дальнейшее «обсасывание» Мишиного раздвоения вело прямиком в тупик, а тупик в подвыпившей компании неизменно заканчивается ссорой). К спортивным фанатам ни Миша, ни Виктор причислить себя не могли, общего хобби у них не было (разве что, автомобили, которые и так сидели в печенках), поэтому разговор совершенно естественно переключился на «баб».

Нельзя сказать, чтоб истории, которые Виктор выдавал одну за другой, словно готовился заранее, отличались оригинальностью (встретил, привел, трахнул…), и тем не менее, Миша слушал с удовольствием, периодически усиливая восприятие, очередной рюмкой. Ему было приятно получать подтверждение того, что он открыл для себя совсем недавно – все бабы, твари. Он не то, чтоб представил себя на Витькином месте – просто наконец-то заполнились пустоты в его собственной жизни, и она приобрела новые яркие краски. Десятки голых девушек с рекламными лицами и фигурами моделей кружились вокруг, касаясь его своими гладкими телами. Он мог схватить любую из них, тут же повалить на пол… но не делал этого. Ему это даже не требовалось – он хотел лишь наслаждаться невиданной доселе властью…

– Ты чего? – спросил Виктор.

– А?.. – Миша тряхнул головой, разрушая свой рай, – я?..

– У тебя такая потусторонняя улыбка… слушай, – Виктор придвинулся к собеседнику, – неужели жена может достать так, что ты счастлив, избавившись от нее?

– Это не я избавился! – испугался Миша, – она сама ушла.

– Какая разница? Все равно ты от нее избавился, так ведь?

– Так, – Миша кивнул. Он был уже не в состоянии объяснить, что слово «избавился» в его понимании имеет другое значение.

– Хочешь, познакомлю тебя с кем-нибудь?

– Зачем? Думаешь, я так и сидел за ее юбкой?.. – Мишин тон сделался агрессивным, – знаешь, сколько их у меня!.. – он замолчал, смутно понимая, что больше сказать ему нечего. Познакомившись с дневником жены, он даже про Вику не смел рассказать, и рожденная собственным бессилием злоба выплеснулась наружу, – ты – кобель! Тебе б только трахать, а я, вот, понимаю их!..

– И что ж ты понимаешь? – ехидно спросил Виктор.

Для куража Миша «махнул» еще рюмку, но поскольку кураж уже не добавлялся, началось падение настроения.

– Все они – твари, – пробормотал он, глядя на гостя пустым взглядом. Потом лицо его стало подозрительно приближаться к тарелке с салатом.

– Да уж… – Виктор покачал головой, – не зря Экзюпери говорил – мы в ответе за тех, кому наливаем, – и вздохнул, – с той дозы, от которой ты падаешь, Мишенька, мы только гулять начинаем. Пойдем, уложу тебя.

Мишина голова уже безвольно поникла, и подхватив под мышки неуправляемое тело, Виктор довел хозяина до дивана; помог лечь, подсунул под голову мягкого желтого зверя неизвестной породы. Миша тут же поджал ноги, словно замерз, но при этом счастливо улыбался. Виктор посмотрел на него скептически.

– Не, больше мы с тобой выпивать не будем. Не интересно.

Вернувшись на кухню и налив еще рюмку, он остановился у окна, за которым давно стемнело. В доме напротив, за светящимися окнами открывались кусочки чужой жизни: на третьем этаже включился телевизор, женщина на втором возилась на кухне, а мужчина на пятом курил… а если еще чуть поднять голову, то обнаруживалось множество других «окон» – крошечных ярких дырочек в бесконечной черной стене (вернее, в потолке, если рассматривать небо по отношению к земле). Что происходит за теми «окнами», никому не дано знать…

…Оно мне надо? – подумал Виктор, – пусть всякие поэты ломают над этим голову, а у нас есть дела поважнее, – он посмотрел на часы, – в принципе, пора двигать домой…

По-хозяйски убрав в холодильник оставшуюся закуску, он еще раз заглянул к безмятежно спящему хозяину и вышел, аккуратно прихлопнув дверь.

Проснулся Миша посреди ночи, дрожа, то ли от холода, то ли с похмелья. Страха перед неизвестностью не было – он прекрасно помнил, что никуда не выходил из дома, вот только, как они с Витькой расстались?..

…Да нет, поругаться мы не должны, – успокоил себя Миша, – с чего нам ругаться? А остальное, фигня, – перевернулся на спину, – блин, даже не разделся. И почему люди могут пить литрами, а я нет?.. – протер глаза, осматривая комнату в призрачном лунном свете. Из уродливых теней, делающих все вокруг неузнаваемым, возник новый мир, жуткий и интригующий, но в то же время безопасный, как детская сказка. Миша изучал его, переводя взгляд с одного предмета на другой, и вспоминая, кем был «в прошлой жизни» дракон, спрятавшийся за шторой, или слон, устроившийся на месте кресла… возле уха тикали часы, возвращавшие ощущение времени, несвойственное сказкам, – в сказках как?.. Прошло тридцать лет и три года – в одной строке заключено полжизни. А здесь наступит, поделенное на минуты «завтра», и каждую из этих минут надо чем-то занять… а я пьян…

Миша сел. Потер виски, окончательно приходя в себя; нащупал болтавшийся на стене провод и включил бра. Комната обрела совершенно естественный вид. Исчезли слоны и драконы, вернув вещи на свои места, и вместе с ними вернулись реальные обрывки вчерашнего дня.

…Как же я приглашал Витьку, если знаю, что у него не был? – вспомнил Миша, – не мог же он обознаться? Да и никто другой не мог пригласить его ко мне. Значит, объяснение только одно – у меня начались провалы в памяти. Выходит, я не все время сидел у психолога, а успел съездить к Витьке и вернуться… Черт, но так я могу натворить все, что угодно!.. Надо позвонить Якову Самуиловичу и узнать, что он думает по этому поводу…

Миша вышел на кухню. Посмотрел на соблазнительно оставленную бутылку водки, но решил ограничиться стаканом воды. Возвращаясь обратно, взглянул на непривлекательно смятый диван со скорчившимся желтым медведем, и направился в спальню, где стояла всегда готовая к использованию Надина кровать.

…Она ж никогда не собирала ее, а лишь маскировала готовность к разврату розовым покрывалом… тварь!.. – раздевшись, Миша юркнул в давно остывшее гнездышко, – давненько я не спал тут… а зря… – он с удовольствием вытянулся на простыне, еще сохранившей необъяснимый запах женщины, и укрылся с головой легким пуховым одеялом.

Робкое серое утро безрезультатно пыталось пробиться сквозь плотно задернутые шторы, за которыми ночь уже отступала на всех фронтах. Оборона крохотной крепости оказалась достаточно крепка, чтоб проснулся Миша, только когда его организм сам почувствовал потребность в активных действиях.

Как же мудро он поступил, что ночью отказался от водки!.. Голова была почти ясной, а все, происходившее вчера, осталось в каком-то липком тумане, возвращаться в который совершенно не хотелось. Миша раздернул шторы и зажмурился от окатившего его света; взглянул в зеркало. Да, лицо явно не соответствовало состоянию. …Какое-то опухшее и небритое… но верно говорят, чтоб заглушить эмоции, надо напиться. Прошлое сразу размывается, и даже то, что вчера казалось неразрешимой проблемой, превращается в пьяную галлюцинацию – может, оно было, а, может, и не было; зато человек, заново родившись в муках головной боли, живет себе дальше…

Когда Миша вышел из ванной, было почти десять. Позавтракал, мысленно поблагодарив Витьку, спасшего, как минимум, двухдневный запас еды. …Или мы убирали вместе?.. Черт, вот это провалы!.. Кстати, Вике я вчера так и не позвонил, – вспомнил он, – но сегодня воскресенье, так что не все потеряно… Он подошел к телефону.

– Вика?.. (в памяти даже стерлось то, что все бабы – твари. Это, вроде, осталось в пьяном угаре вчерашнего дня). Привет. Это Миша. Я вчера… – он запнулся, не успев придумать себе оправдание, но, оказывается, оно и не требовалось.

– Ой, привет!.. – Викин голос сделался на удивление радостным, – вчера… – она мечтательно вздохнула, – я все утро вспоминаю, каким ты был вчера. Знаешь, раньше я за тобой таких талантов не замечала, – она засмеялась.

Миша изумленно раскрыл рот. Вчерашний день будто вновь стал сегодняшним, вместе со смятением, страхом и непониманием.

– Знаешь, я давно так не гуляла, – продолжала Вика.

– Как?..

– А чтоб самой петь с лабухами. Ты помнишь, как мне весь зал аплодировал? Они ж потом звали меня к себе.

– Кто звал? Куда?..

– Музыканты из кабака. А ты не слышал?.. Ну да, ты ж вернулся за столик. Этот, гитарист их, он предлагал попробовать проработать с ними. Я думаю, они там зарабатывают не меньше, чем я в своей конторе.

– А потом что было?

– Ты совсем ничего не помнишь?! Пьянь ты моя… – произнесла Вика ласково, – потом мы «зажигали», потом поехали ко мне. Вот тут ты был великолепен…

– Правда?.. – Миша, никогда не получавший подобных комплементов, даже растерялся, – и когда я ушел?

– Ой, уже ночью! Часа в два. Я предлагала остаться, но ты сказал, что уже пора, и ушел.

– В два часа?.. – Миша подумал, что примерно в это время проснулся и отправился пить воду, – ну да, припоминаю…

– Сегодня ты отдыхаешь или приедешь ко мне?

– Отдыхаю. Извини. Я позвоню, – он положил трубку и уставился на телефон, вроде, это он мог самостоятельно подкинуть ему такую бредовую информацию.

…А кто ж тогда сидел здесь с Витькой?.. – вопрос выглядел настолько абсурдно, что на него даже не хотелось отвечать. Но, с другой стороны, а как не отвечать? Только как отвечать?.. – кабак… да я ж не бывал в них лет пять… Мгновенно возникшая мысль заставила подойти к комоду и достать заветный конверт. Купюр осталось только пятнадцать. …Значит, вчера я реально был в ресторане, иначе деньги не могли исчезнуть. Если, конечно, их не спер Витька, но это просто исключено… И что все это может означать, кроме того, что я схожу с ума?.. Нет, ну, зачем так сразу? Я ж совершаю достаточно логичные поступки, только не помню о них. Я ведь хотел выпить с Витькой? Хотел. И позвал его. Я хотел вернуть Вику? И вернул… ну, пришлось потратиться. Пять штук за вечер, конечно, крутовато, но так уж получилось. Только почему я об этом не помню?!.. Блин, как все неправильно!.. То, каким героем я был, не помню, а деньги уплывают вполне реально… И на фиг мне такая радость? – Миша вернулся к телефону и нашел домашний номер Якова Самуиловича, – конечно, вчера я ушел не слишком корректно, но куда деваться-то… да и я ли это был? Я же был у Витьки…

Закрыв глаза, Миша сдавил ладонями виски, словно пытаясь замкнуть мысли в привычных рамках, но они уже не могли там поместиться. Голова болела гораздо сильнее, чем в момент пробуждения, а, значит, похмелье здесь было не причем. Он набрал номер, но ответила жена – оказывается, несмотря на воскресенье, ее муж находился в офисе.

…Отлично, – решил Миша, – прогуляюсь – мозги проветрю…

У девушки-администратора законный выходной никто не отменял, поэтому, миновав пустой коридор, Миша беспрепятственно распахнул дверь кабинета.

– Ну, наконец-то! – Яков Самуилович посмотрел на часы, – я уже час жду. Что случилось?

– Вы меня ждете?..

– А кого же? Вы позвонили рано утром, и, вот, я здесь.

– Я с вами разговаривал?..

– Понятно, – глаза врача профессионально прищурились, – садитесь и рассказывайте по порядку.

– Я тоже схожу с ума, – предположил Миша, направляя мысли психолога в нужное русло.

– Если вы сами способны сделать подобный вывод, значит, не так все страшно, – Яков Самуилович улыбнулся, – и, вообще, успокойтесь. Безумие – это понятие относительное. Это изобретение рационального ума, определившего для себя границы, пребывание в которых считается нормой. Так ведь?.. Поэтому человек, способный чувствовать эти границы, даже если и нарушает их, не может считаться безумцем. В самой мягкой форме, он – оригинал, в самой жесткой – преступник, но никак не безумец. Поэтому, давайте, делать выводы буду я. Рассказывайте, что случилось.

Миша решил, что больше не надо никаких предисловий, и начал с самого начала (ему казалось, что, именно, это являлось началом), то есть с неожиданного появления Виктора. Дослушав до конца, Яков Самуилович несколько секунд мерно постукивал по столу ногтем мизинца, но, судя по выражению лица, особого удивления рассказ у него не вызвал.

– У вас никогда не было черепно-мозговых травм или тяжелых инфекционных заболеваний? – наконец спросил он.

– Насколько я знаю, нет. А причем здесь…

– Томограмму головного мозга когда-нибудь делали?

– Зачем? – Миша искренне удивился.

– Все, что вы рассказываете, похоже на лунатизм…

– Но я не хожу по крышам!..

– Какие крыши, голубчик? Лунатизм охватывает гораздо более широкий диапазон поступков, нежели классическое хождение по крышам. Известен, например, случай, когда женщина-лунатик вылила на себя кастрюлю кипятка… ну, решила помыться среди ночи; вытерлась и пошла спать дальше, а утром обнаружила, что у нее ожоги второй степени. А, вот, другой случай…

– И что теперь делать? – перебил Миша; его больше интересовало собственное положение, а гипотетические лунатики.

– Сначала надо все-таки сделать томограмму, и если диагноз подтвердится… понимаете, конкретных лекарств от лунатизма нет. Подобное состояние, есть следствие неправильной работы отдельных участков головного мозга. Причиной могут служить внешние воздействия, как то – опухоли, травмы, распространение инфекций, но чаще всего это психологические перегрузки. Нервная система перестает справляться со стрессами. Смерть жены, да еще при имевших место обстоятельствах, – если б Яков Самуилович на этом остановился, Миша, возможно, отнесся к его рекомендациям более благосклонно, но он продолжил, – я ж предупреждал, что работать нам с вами долго и плодотворно.

В этом самонадеянном заявлении Миша углядел плохо скрытую издевку; сразу вспомнил, сколько заплатил психологу денег и с какой легкостью тот признался, что лечил Надежду не так и не от того. …Нашел дойную корову!.. – он усмехнулся.

– А вы уверены, что на этот раз не ошиблись с диагнозом?

– Понимаете, даже банальный перелом не всегда можно обнаружить и с помощью рентгена, а уж что касается человеческой психики!.. Родоначальник нашей науки, старина Фрейд…

– Яков Самуилович, после случая с женой, я как-то перестал доверять вашей науке.

– Зря, – психолог вздохнул, и было непонятно, то ли он расстроился оттого, что не сможет помочь больному, то ли ему обидно терять кредитоспособного клиента. Он встал, прошелся по кабинету, обдумывая окончательное решение, и, наконец, остановился перед Мишей, – выбирать, конечно, ваше право, но должен предупредить, что пускать такой случай на самотек нельзя. Один англичанин-лунатик, к примеру, встал среди ночи, оделся, сел в машину, проехал несколько миль до дома тещи, взломал дверь, взял нож, убил ее и лег спать прямо у нее же в холле. Английский суд оправдал его, признав на тот конкретный момент, невменяемым, но наш вряд ли оправдает, – видя, что Миша упрямо молчит, психолог беспомощно развел руками, – кроме науки, в которой, как вы говорите, разуверились, в мире есть лишь одна действенная сила – религия. Не доверяете мне – сходите в церковь. Если вас больше устраивает объяснение, что в вас вселился бес, верьте в это. Попробуйте изгнать его. Иногда помогает. В принципе, священники – те же психоаналитики, только одеты в рясы.

– Извините, что вытащил вас в выходной, – Миша поднялся, – я вам что-то должен?

– Бросьте, – врач махнул рукой, – вы ж от помощи отказались.

– И на том спасибо, – Мише вдруг стало жаль Якова Самуиловича – он выглядел таким искренним …а, с другой стороны, за что его жалеть? Если б он правильно оценил ситуацию, можно было б сразу выкинуть это зеркало… блин, зеркало!.. – сообразил Миша, – может, у меня тоже от него крыша едет? Я ж вчера полдня смотрелся! А если в нем, правда, какая-то дьявольская сила?.. Хорошая мысль – сходить в церковь. Зеркало можно освятить. Выбрасывать такую вещь, вроде, как жалко…

Оказавшись на улице, Миша огляделся, прикидывая, где находится ближайшая церковь, и решил, что это – Воскресенская, потому что проезжая через центр города, он постоянно слышал призывный звон ее колоколов. А до перестройки в ней располагался склад «Ростекстиля», и советские люди с вожделением и завистью взирали на его закрытые ворота. …Интересно, со сменой профиля выросло ли число желающих попасть внутрь?.. Сейчас проверим…

Подходя к церкви, Миша даже не представлял, как и о чем станет говорить со священником, ведь это не психолог, старающийся прикинуться вашим лучшим другом, и поэтому способен переварить все и в любой форме. В религии весьма ревностное отношение к ритуалам; без их соблюдения с тобой и разговаривать не станут. По крайней мере, так думал Миша, разглядывая архитектуру храма, но просто стоять смысла не имело – никто не пригласит его зайти, чтоб поделиться своими проблемами.

У входа в храм, Миша решил перекреститься, но так и не вспомнил, как это делают – слева направо или наоборот?.. (Если, вообще, это имеет значения для Бога). Спросить было некого, и он шагнул в уютный полумрак, образованный желтоватым дрожанием свечей. Массивные люстры, нависавшие над головой, видимо, предназначались для каких-то особых дней. …Конечно, электричество надо экономить – перед Чубайсом все равны, будь ты бог или дворник… – еще он подумал, что святые похожи на театральные маски, волей опытного осветителя возникающие из темного небытия сцены. А наверху… (он задрал голову) бесконечный мрак, заменяющий собой голубизну неба.

Жуткое ощущение собственной малости перед поднимающейся ввысь тьмой заставило Мишу остановиться. Первый раз в жизни он попал в церковь, и здесь ему не нравилось. Единение с радостью и торжествующим добром, столь страстно описываемое верующими, не приходило; даже наоборот, и Миша вернул взгляд к тусклому свету свечей.

Церковь была пуста. …И что я должен делать наедине с непонятным для меня богом? Как объяснить ему, чего я хочу, если сам не понимаю этого?.. Вернуть все, как было раньше? Но раньше Вика никогда не говорила, что я «великолепен», да и с Виктором мы никогда не сидели, вот так, на равных – всегда я приезжал в гараж с проблемами, и потому чувствовал себя вечно обязанным. Тогда что? Оставить все, как есть? Но для этого не надо никого ни о чем просить, ведь моя новая жизнь уже существует как данность. Вот бы только соединиться с ней, ощутить в ней себя!.. Только поймут ли меня картинки, возомнившие себя богами?..

Тем не менее, Миша двинулся вперед, периодически останавливаясь, чтоб получше разглядеть портреты, но ни один из них не вызывал желания обратиться к нему.

…Почему так? – подумал он, – миллионы людей находят в них что-то, иначе б не настроили по всей земле столько храмов, а я не нахожу. Интересно, я такой глупый или такой умный?.. Я ж не атеист, в принципе. Я прекрасно отдаю себе отчет, что должна существовать высшая сила, создавшая мир и курирующая его дальнейшее развитие, но, вот, это!.. Вот, это!.. Это!.. – поворачивая голову из стороны в сторону, он будто пытался охватить взглядом весь божий дом, – это все меня не впечатляет. Значит, во мне сидит какая-то другая вера, невыразимая ни словами, ни подобной бутафорией. А, вот, что это за вера?..

Миша почувствовал, что ему становится жарко и душно, к тому же, такой приятный поначалу сладковатый запах сделался вдруг тошнотворно приторным; срочно захотелось на воздух.

Почему он не вышел наружу, как все нормальные люди, Миша и сам не знал, но он стал пятиться, словно опасаясь удара в спину. Наверное, со стороны это выглядело нелепо, благо, потешаться над ним было некому… вдруг он услышал голос. Вздрогнул, хотя голос принадлежал явно не Хозяину Дома. Это был тихий женский голос, и повернув голову, Миша увидел монашку, своим черным одеянием сливающуюся с общим фоном. Она стояла в дальнем углу за небольшим прилавком со всякой церковной атрибутикой. Миша подумал, что цепочки и крестики разложены совсем как в ювелирном магазине.

– Изыди, нечистый… – повторила монашка зловещее.

…Конечно, ведь кто-то должен присматривать за всем этим, иначе растащат в пять секунд, – сообразил Миша. Испуг мгновенно прошел, но сама его фраза заинтересовала.

– Это вы мне? – он остановился перед монашкой.

– Тебе, ирод.

– А почему я «нечистый»? – Миша хотел добавить, что все у них тут слишком по-человечьи, а не по божьему, но монашка не дала ему заняться философией.

– Потому что только бесы выходят из церкви задом.

– Да?.. – Миша удивился, – я не знал, извините.

– Молись, чтоб Бог простил, чтоб избавил тебя от бесов…

Мише стало смешно. Он вспомнил фильм, где из девочки изгоняли дьявола, и представил свое, искаженное с помощью компьютерной графики лицо.

– И как же избавляют бесов?

– В Евангелие от Луки сказано, – монахиня подняла указательный палец, – «…когда же вышел Он на берег, встретил Его один человек из города, одержимый бесами с давнего времени, и в одежду не одевавшийся, и живший в гробах. Увидев Иисуса, человек вскричал, пал перед Ним и сказал: что Тебе до меня, Иисус? Не мучь меня. Ибо Иисус повелел нечистому духу выйти из сего человека. Иисус спросил его: как тебе имя? Он сказал: легион, потому что много бесов вошло в него. Тут же на горе паслось большое стадо свиней; и бесы попросили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, выйдя из человека, вошли в свиней и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло».

– Вот и здрасьте, – Миша развел руками, – а зачем тогда все это? – он обвел взглядом иконы и горящие вокруг свечи, – они ж должны иметь какую-то силу или нет?

Вообще, в данный момент Миша чувствовал себя достаточно уверенно. Его реалистическое понимание жизни подсказывало веские аргументы против шаткой теории, основанной на притчах и примерах тысячелетней давности, которые невозможно проверить. Для себя он уже решил, что не найдет здесь ничего полезного (так же, как у психолога, тоже пытавшегося подогнать жизнь под стандарты теории. Прав был Яков Самуилович только в одном – в психологии и религии, действительно, много общего).

– Чтоб оградить себя от беса, почаще читай «Отче наш» и пятьдесят третий псалом, – посоветовала монашка.

– Да не знаю я псалмов! А если во мне сидит бес, церковь обязана изгнать его?.. Или нет?

– Глупый ты человек. Испытания никогда не бывают случайностью. Все они, либо посланы Богом, либо допускаются им по каким-то причинам, кроющимся в самом человеке. Бесы – это тоже недуг. Блаженный Августин сравнивал их с болезнью. Пока есть тело, есть болезнь; пока есть душа, есть бес. Но отчитывать молитвами от недугов имеет право даже не каждый батюшка. На это надо получить благословение иерархов, а вот ты сам можешь в любое время обращаться с молитвой о смягчении испытания, ведь ты знаешь степень своей Веры…

– Стоп, – перебил Миша, – значит, изгнать беса вы не можете, так хоть покажите мне его, чтоб я точно знал, что он существует.

– Пожалуйста, – монашка усмехнулась, – посмотри в зеркало и увидишь. Он в тебе.

– Посмотреть в зеркало?.. – Миша отступил на шаг. Конечно, в устах монашки это, скорее всего, являлось расхожей фразой, игрой слов, но для него-то существовало вполне реальное зеркало, в которое можно смотреться и видеть… что же в нем можно видеть?.. Что видела в нем Надежда, перед тем, как сошла с ума? Почему я не догадался задать себе этот вопрос раньше – что она там видела?!.. Забыв про монашку, Миша пулей вылетел из церкви.

Идти к остановке, да еще ждать маршрутку являлось непозволительной тратой времени. …Ведь я (лучше назовем его Он; Он может находиться сейчас в каком-то другом месте и творить там… Миша махнул рукой, тормозя первую же машину, и та остановилась. В кои-то веки оказавшись в роли пассажира, лихо хлопнул дверью и приказал, как всегда приказывали ему: – Давай, брат, побыстрее!.. И «брат» дал…

Взбегая по лестнице, Миша на ходу вытащил ключ; сунул его в скважину… но тот не повернулся. Попробовал несколько раз – создавалось впечатление, что замок заблокирован изнутри, хотя этого не могло быть даже теоретически. В растерянности Миша присел на перила. Проблема раздвоения личности отошла на второй план, сделавшись абстрактно глобальной (типа всемирного потепления, которого все боятся, но пока оно никому не доставляет особых хлопот), а, вот, перспектива провести ночь на лестничной клетке была вполне реальна. Массивная железная дверь представляла собой практически непреодолимую преграду, особенно, в воскресенье, когда не найдешь ни слесарей из ЖЭУ, ни Витьку, у которого можно позаимствовать автоген.

…Какой автоген?!.. – Миша сам ужаснулся такому решению, – это ж потом ставить новую дверь, которая стоит сейчас не меньше десятки!.. Нет, нужен более дешевый способ… И как она могла защелкнуться?.. Впрочем, роковые случайности потому и называются роковыми, что происходят раз в жизни. Раз в жизни тебя сбивает машина, раз в жизни кирпич падает на голову, и не стоит выяснять, почему это произошло. Очередь подошла, вот и все… Блин, рассуждать можно до бесконечности, но надо же что-то делать!..

Миша посмотрел на соседскую дверь, прикидывая, можно ли оттуда ждать помощи. О соседях он знал совсем немного: звали их Антон и Аня. Еще он знал, что купили они эту квартиру два года назад, когда Александр Кузьмич перебрался к дочери в Саратов; Знал, что Антон неплохо зарабатывает (если судить по новой «Тойоте»); знал, что они сделали ремонт, который почти месяц сводил всех с ума визгом дрели и стуком молотка, но самое главное, когда на какой-то гулянке у них закончилась водка, Антон в двенадцать ночи постучал к нему, а не кому-нибудь другому! Значит, и он имеет право рассчитывать на них в трудную минуту.

Дверь открыла удивленная Аня.

– Ой!.. А Антона нет.

– Добрый вечер. Жаль, а то у меня, похоже, дверь заклинило. У вас нет… – Миша сам не знал, что хотел попросить.

– Динамита? – Аня улыбнулась.

– Да нет, чего попроще, – Миша решил, что чувство юмора – хорошая штука, но вряд ли полезная в данной ситуации.

Аня вышла на лестничную площадку с таким видом, словно каждый день взламывала металлические двери, но сказала то, что и должна была сказать женщина:

– Не знаю даже… – и вдруг лицо ее прояснилось улыбкой, – послушайте, а если через балкон? Он же смежный – с нашего можно перелезть на ваш и выставить, например, стекло, а?

– Вы – гений! – Миша взглянул на соседку с восхищением, удивляясь, как ему самому не пришла в голову такая мысль.

– Ну, что вы?.. – Аня засмеялась, – просто муж у меня человек творческий, поэтому все хозяйство на мне; даже весь ремонт я планировала. Идемте, – она взяла Мишу за руку, – посмотрите, какой я потолок придумала.

Миша перешел в гостиную, точно такую же, как у него самого, и поднял голову. Потолок, действительно, выглядел оригинально. Правда, сделанный в двух уровнях, он уменьшал и без того не гигантскую высоту комнаты, зато желто-голубые угловатые конструкции с вмонтированными в художественном беспорядке светильниками смотрелись совсем как в каком-нибудь музее современного искусства.

– Здорово, – одобрил Миша и для поддержания разговора спросил, – а муж ваш творит в какой области?

– Он журналист. Пишет на криминальные темы.

– Хорошо журналисты у нас зарабатывают, – Миша перевел взгляд на мебель, купленную явно не на рождественской распродаже; присовокупил ее к «Тойоте»…

– Ой, что вы!.. – Аня махнула рукой, – здесь все наше достояние: моя однокомнатная квартира, две дачи его родителей; так что, это мы хорохоримся… – решив, что слово устарело, она поправилась, – одни понты, короче.

Миша перевел взгляд на эту маленькую, но стойкую женщину, которая, несмотря на понимание своего положения, спланировала шикарный потолок, купила «творческому» мужу машину, да и вообще!.. …Была б у меня такая жена!.. Эх, поторопилась ты выскочить замуж, но ведь все в жизни поправимо… – видимо, Мишин взгляд стал слишком красноречивым, потому что Аня опустила глаза, и скомкав разговор, предложила:

– Пойдемте на балкон. Там надо будет шкафчик отодвинуть, но он легкий.

…Она наверняка уловила ход моих мыслей, и они не вызвали в ней недовольства… этим вопросом мы еще займемся…

– Я справлюсь, – Миша понимающе кивнул.

Балконы, действительно, представляли собой застекленное помещение, разделенное листами плоского шифера и самодельными полками, громко именовавшимися «шкафом». (…Интересно, это тоже она сама делала?.. – Миша потрогал не струганные, но аккуратно обернутые бумагой доски, – скорее всего…). Разобрать такую «баррикаду» было делом десяти минут.

– Вот видите, как просто, – услышал Миша глухой Анин голос, доносившийся из теплой комнаты. Она наблюдала за происходящим с интересом, периодически протирая быстро запотевавшее стекло.

Показав символическое «о`кей», Миша шагнул на свою территорию; заглянул на кухню и увидел… себя, стоявшего у стола. Сначала Миша подумал, что это отражение в стекле, но когда тот, на кухне, взял бутылку, налил водки, и подняв рюмку, улыбнулся ему, стоящему на балконе, Миша почувствовал, что голова закружилась. Наверное, он даже отшатнулся, потому что Аня, высунувшись на балкон, тревожно спросила:

– Что с вами?

– Идите сюда, – прошептал Миша, не смея пошевелиться.

– Что там?!..

– Идите скорее… – он подумал, что, будет выглядеть полным идиотом, если видение исчезнет, но незваный гость и не думал исчезать. Наоборот, он подошел к окну, внимательно разглядывая Мишу. На нем была такая же как на Мише куртка, такой же шарф… Сообразив, наконец, что увиденное просто невозможно, Миша коснулся холодного стекла, надеясь рассеять оптический обман, но двойник усмехнулся и отрицательно покачал головой.

– Что такое? – Аня в расстегнутой шубе остановилась рядом.

– Вы видите его?

– Кого?

– Ну, меня…

– Вижу, – Аня посмотрела на странного соседа с удивлением.

– Нет, меня – там, – он ткнул пальцем в стекло.

В это время тот, который находился внутри, поприветствовал их полной рюмкой, после чего медленно и с удовольствием выпил. Занюхал рукавом куртки и как ни в чем ни бывало, отошел; по-хозяйски открыл холодильник, отрезал кусок колбасы и смачно откусил, презрительно глядя на двух ненормальных, таращивших глаза на его балконе.

– Кого я должна увидеть? – не поняла Аня.

– Вон, там. Он ест мою колбасу, – прошептал Миша.

– Это тень, – девушка засмеялась, – а я, правда, испугалась – у вас стало такое лицо… Пойду я, а то холодно.