Текст книги "Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.)"

Признание весьма характерно. Первоприсутствующий член Святейшего Синода заявлял, что инициатор разговора о Церкви – правительство, имевшее полномочия от государя. Это, и только это послужило причиной написания Антонием записки. Такая логика лишний раз доказывала правоту заявленного Витте государственного попечения о Церкви – ведь государство было конфессионально-пристрастным, православным! Следовательно, оно имело полное право запрашивать первоприсутствующего члена Святейшего Синода по церковным вопросам точно также, как любых иных государственных деятелей по вопросам, относившимся к ведению их министерств.

Сами же события развивались следующим образом. После 2 марта 1905 г. Комитет министров по поручению СЮ. Витте подготовил и разослал министрам и председателям департаментов Государственного Совета предложенную к слушанию в совещании записку митрополита Антония «о желательных преобразованиях». Кроме того, была подготовлена «Справка к вопросам о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви», представляющая собой извлечения из книг и статей по затронутой проблеме. Совпадение названий правительственной справки и записки столичного архипастыря свидетельствовало о решимости светских властей поставить вопрос о церковных реформах на повестку дня.

Доказывали это и сами подобранные к заседанию «извлечения», открывавшиеся работой Л. А. Тихомирова, за которой следовали статьи Н. А. Заозерского, прот. A. M. Иванцова-Платонова, профессоров Т. В. Барсова («Святейший Синод в его прошлом»), Ф. В. Благовидова («Обер-прокуроры Синода»), П. В. Тихомирова и А. А. Папкова («Необходимость обновления приходского строя»). Во всех «извлечениях» вопрос о необходимости церковных изменений не ставился под сомнение. Материал был подобран так, чтобы показать неканоничность петровских церковных преобразований, неправомерность раздутых полномочий обер-прокурора Святейшего Синода, необходимость возобновления регулярных созывов Поместных Соборов и выборов патриарха.

Таким образом, направленность «Справки» достаточно понятна: продемонстрировать на историко-канонических примерах необходимость церковной реформы. Составители, встав в оппозицию господствовавшим тогда формам управления Православной Церковью, хотели подготовить Совещание министров и председателей департаментов Государственного Совета к шагам в направлении, желательном для реформаторов во главе с Витте и митрополитом Антонием[306]306
  См.: Подготовительные материалы. 56–91.


[Закрыть].

12 марта 1905 г. К. П. Победоносцев ответил на материалы, посланные ему управляющим делами Комитета министров. Ответ обер-прокурор сопроводил краткой запиской, адресованной барону Э. Ю. Нольде. «Нам разослана записка неизвестного лица по делу, предложенному к слушанию в Комитете министров в среду на той неделе, о новом устройстве церковного управления. Записка эта, по своей неосновательности, требует возражений, и я долгом почитаю препроводить при сем подготовленную мною для сей цели записку, которую прошу сообщить г. г. членам Комитета»[307]307
  Совещание министров. 27-27а.


[Закрыть]. Этой запиской и были «Соображения статс-секретаря Победоносцева по вопросам о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви».

Уже с первых же строк обер-прокурор стремился доказать вред предлагаемых изменений, исходя из выгод существовавшего церковно-государственного союза. Более того, Победоносцев пытался утверждать, что в России не было внутренней потребности во введении патриаршества, что реформой Петра Великого власть и честь епископов лишь возвысилась и уничтожились разлады между архиереями. Святейший Синод, говорилось в записке, – это постоянный Собор, необходимый в России по причине обширности и беспутья страны. Что же касается неурядиц XVIII столетия, то они вызывались не реформой Петра, а тогдашним засилием немцев и всеобщим невежеством в делах веры. С XIX столетия, когда нравы «постепенно смягчались», ничто не мешало Церкви увеличивать свое духовное влияние в народе[308]308
  Историческая переписка. 33–35.


[Закрыть].

Искренний почитатель великого преобразователя России, Победоносцев утверждал, что меры Петра в отношении духовенства были объективно оправданы тем, что император не имел в своем распоряжении иного «орудия», кроме духовенства, а обязанность клириков, согласно петровскому указу, доносить об услышанных на исповеди готовившихся государственных преступлениях, давно потеряла значение и об этом следует забыть. «Итак, – резюмировал Победоносцев, – по прочтении записки, остаемся мы в том же недоумении: в чем состоят предполагаемые стеснения высшего церковного управления и деятельности духовенства со стороны государственной власти, в чем состоит столь тяжкая ее опека и слишком бдительный (?) контроль светской власти?»[309]309
  Историческая переписка. 47–48.


[Закрыть]

Но гласно рассматривать вопрос о церковной реформе на совещании Победоносцев не собирался, предпочитая действовать наверняка – через императора. При этом, осознавая, что «замолчать» вопрос не удастся, обер-прокурор решил переиграть Витте самым простым способом – испросив у Николая II разрешение на рассмотрение дела Святейшим Синодом. Победоносцев полагал, что в Синоде сможет без труда добиться нужного результата, не допустив реформы высшего церковного управления. Видимо с этой целью и была составлена специальная записка, представленная государю за подписью товарища обер-прокурора В. К. Саблера. Очевидно, что данное обстоятельство послужило причиной встречи Саблера с Николаем II 13 марта: товарищ обер-прокурора был единственным официальным посетителем Царского Села в тот воскресный день[310]310
  Николай II. Запись от 13 марта 1905 г.


[Закрыть].

Переданная государю записка состояла из пяти пунктов, в первом из которых заявлялось, что «вопрос о поставлении Православной Церкви в соответствующее ее достоинству положение» был поднят по почину императора, «а не какого-либо иного лица». Прозвучавшее указание нельзя не признать сильным ходом со стороны обер-прокуратуры: всем напоминалось, что инициатор любых изменений в стране (в том числе и касавшихся положения Православной Церкви) – самодержец, без воли которого не может ничего делаться. После сказанного позволительно было напомнить Николаю II, что и мысли о созыве Собора, благоустроении прихода, упорядочении духовно-учебных заведений неоднократно им высказывались, почему и осуществление этих «царственных забот» должно начаться по указанию самодержца, «а не иного лица».

Затем следовали конкретные предложения: возложить исполнение высочайших повелений, касавшихся Церкви, на Святейший Синод, ибо обсуждение и решение церковных вопросов в Совещании министров и председателей департаментов Государственного Совета умалило бы авторитет Святейшего Синода и вызвало в церковной жизни крупные осложнения. Правда в записке не указывалось, какие осложнения могли случиться в случае обсуждения вопроса в совещании, но этого и не требовалось: ставка была сделана на испуг императора. Не случайно в том же пункте сообщалось, что подготовленная для Витте и выпущенная от его имени записка «О современном положении Православной Церкви» выставляет в качестве основного тезис о неканоничности церковного управления со времен Петра Великого, который-де может доставить «великое торжество старообрядцам», постоянно это утверждавшим. В конце подчеркивалось, что для блага Православной Церкви следовало бы изъять вопрос о церковных преобразованиях из ведения Совещания, тем более, что на точном основании указа от 12 декабря 1904 г. он не относился к числу дел, рассматривать которые входило в компетенцию Совещания.

Император согласился с предложением и оставил на записке резолюцию: «Изъять вопрос из Совещания и передать на рассмотрение Святейшего Синода». В тот же день, 13 марта, «болевший» обер-прокурор контрассигновал императорскую подпись[311]311
  Яцкевич. 23-См. также: Балашов (1). 138.


[Закрыть]. Победоносцев мог праздновать победу: представлявшееся ему опасным дело было вырвано из рук СЮ. Витте, который в тот же день получил от обер-прокурора краткое письмо. Оно извещало председателя Комитета министров, что государь император «изволит находить, что вопрос сей не относится к числу дел, подлежащих обсуждению в особом Совещании, а относится исключительно до ведения Святейшего Синода»[312]312
  Совещание министров. 42.


[Закрыть]. Однако победа Победоносцева была пирровой, и в этом он смог убедиться буквально через несколько дней.

Первоприсутствующий член Святейшего Синода митрополит Антоний уже 14 марта откровенно написал обер-прокурору о том, что сделанный им шаг – неправильный, так как в Комитете министров вопрос о церковных преобразованиях «вырастал органически из ранее поставленных вопросов религиозного порядка. Чрез Комитет само государство сказало бы, что оно снимает самим же им наложенные на церковную жизнь узы и предоставляет Церкви самой рассудить о способах устройства церковного управления по каноническим основаниям. Вот тогда бы, – полагал митрополит, – и началась работа Синода по организации Поместного Собора для устройства церковных дел»[313]313
  Цит. по: Балашов (1). 139.


[Закрыть].

Ответил Победоносцеву и Витте. Председатель Комитета министров прежде всего констатировал отсутствие у Победоносцева возражений по основному вопросу – о неканоническом характере церковной реформы Петра Великого. Витте справедливо полагал, что критиковавшееся обер-прокурором состояние церковной жизни при патриархах не давало оснований к разрыву с каноническим порядком церковного управления[314]314
  Историческая переписка. 50–51.


[Закрыть]. Кроме того, Витте указывал и на однородность фактической стороны «соображений» Победоносцева с диссертацией синодального чиновника С. Г. Рункевича, «именно из тех ее глав и мест, о которых имелось подробное обоснованное суждение в совете профессоров Петербургской духовной академии»[315]315
  Историческая переписка. 58.


[Закрыть].

Прозвучавшее заявление свидетельствовало, что председатель Комитета министров при составлении своего ответа пользовался услугами столичных богословов, незадолго до состоявшейся «исторической переписки»[316]316
  Под «исторической перепиской» подразумевается одноименный сбор ник (См.: А. Р. Историческая переписка о судьбах Православной Цер кви. М., 1912), в котором были опубликованы статьи С.Ю. Витте, мит рополита Антония и К.П. Победоносцева 1905 года.


[Закрыть] давших отрицательный отзыв на докторское сочинение С. Г. Рункевича («История Русской Церкви под управлением Святейшего Синода. Т. I. Учреждение и первоначальное устройство Святейшего Синода»). В ответе СЮ. Витте разбирались также и отдельные пункты записки К. П. Победоносцева: о возможном ослаблении церковно-государственных связей, о совершенном устранении из духовного ведомства бюрократического элемента, о средствах обеспечения духовенства, о несении духовенством полицейско-сыскных функций и о недочетах духовной школы[317]317
  Историческая переписка. 61–63.


[Закрыть]. По всем пунктам ответ давал жесткую и аргументированную критику, свидетельствовавшую о том, что церковное общественное мнение, симпатии историков Церкви и богословов – на стороне Витте, что его позиция канонически аргументирована лучше, чем позиция, защищавшаяся К. П. Победоносцевым.

Но обер-прокурор не обратил тогда внимания ни на заявления СЮ. Витте, ни на слова митрополита Антония, тем более, что последнему он в то время уже не доверял. Расчет Победоносцева был вполне ясен: с помощью подконтрольного (как он думал) Синода показать императору, что никакой реформы Церкви не требуется, что иерархи вполне довольны состоянием дел и самим институтом высшего церковного управления. Однако его надеждам не суждено было исполниться. Синодалы выказали полную поддержку идее реформы Церкви, решив использовать, сколь возможно, полученное право рассмотреть вопрос «о желательных преобразованиях».

17 марта 1905 г. Святейший Синод официально выслушал предложение обер-прокурора от 13 марта о том, что вопрос, ранее предложенный к обсуждению в особом Совещании министров и председателей департаментов Государственного Совета, переносится на их, синодалов, рассмотрение. Дабы исполнить высочайшую волю, члены церковного правительства признали необходимым пересмотреть существовавшее в России государственное положение Православной Церкви, «ввиду изменившегося положения инославных исповеданий, глаголемых старообрядцев и сектантов, и преобразовать управление церковное». С этой целью Святейший Синод полагал необходимым прежде всего ввести в свой состав, наряду с постоянными, членов, вызываемых поочередно «из иерархов Российской Церкви» и возглавить Синод, «чести ради Российского государства» патриархом.

Далее предлагалось созвать в Москве Поместный Собор из всех епархиальных епископов или их представителей, на котором обсудить принципиальные вопросы церковной жизни. Среди этих вопросов значились следующие: о разделении России на церковные округа, управляемые митрополитами, что вызывалось «необходимостью передачи дел второстепенной важности из высшего управления в местные управления»; о пересмотре законоположений об органах епархиального управления и суда; о реформе прихода; об усовершенствовании духовных школ; о пересмотре законов о церковной собственности; о епархиальных съездах; о праве иерархов участвовать в заседаниях Государственного совета и Комитета министров, а рядового духовенства – в местных городских, сельских и земских учреждениях при рассмотрении вопросов, затрагивавших интересы Церкви[318]318
  Протоколы Св. Синода. 1905 г. 424-424а. См. также: Балашов (1). 139–141.


[Закрыть].

Святейший Синод просил императора созвать «в благопотребное время» в Москве Поместный Собор, избрать патриарха и разрешить поставленные выше вопросы. 22 марта документ подписали семь членов Святейшего Синода – три митрополита: Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский), Московский Владимир (Богоявленский) и Киевский Флавиан (Городецкий), архиепископ Финляндский Николай (Налимов) и епископы Волынский Антоний (Храповицкий), Владимирский Никон (Софийский), Винницкий Климент (Берниковский). Примечательно, что замещавший Победоносцева в заседаниях В. К. Саблер не только встал на сторону митрополита Антония и других приверженцев реформы, но и принял на себя редакцию текста всеподданнейшего доклада![319]319
  См.: Антоний (3). 719.


[Закрыть]

Однако этим действия синодалов не ограничились. 18 марта 1905 г. они подготовили и подписали специальное обращение к государю, в котором поблагодарили его за «почин делу великому, вечному и святому» – рассмотрению дела о церковных преобразованиях. Указав на благо восстановления соборного начала, «теперь не действующего», иерархи подчеркнули, что в нем заключается творческая сила и высшее нравственное достоинство Церкви, «а управляющие поместными Церквами патриархи и митрополиты ‹…› стараются о том, чтобы обычное течение церковной жизни продолжалось в строгом согласовании с соборными постановлениями»[320]320
  Доклад и письма. 5.


[Закрыть]. Члены Святейшего Синода, таким образом, заявили, что инициатор реформ – сам государь, а они лишь исполнители высочайшей воли.

Для Победоносцева это был неприятный сюрприз. Уже через два дня после заседания Святейшего Синода, проходившего 17 марта, и спустя сутки после подписания синодалами обращения к Николаю II, он решил личным письмом известить императора о происшедшем. Разговор о церковных реформах, по мнению Победоносцева, был несвоевременным в условиях смуты, царившей в стране. Он вновь повторял старые упреки, что поднял этот вопрос митрополит Антоний «по личному соглашению с председателем Комитета министров», и что все направлено главным образом против должности обер-прокурора[321]321
  Победоносцев (3). 185.


[Закрыть]. Памятуя, что император не был противником созыва Собора, Победоносцев лишь указывал на трудности этого дела в современной ситуации.

Победоносцев знал, что делал: ведь уже 23 марта 1905 г., по своей должностной обязанности, он официально передал государю всеподданнейший доклад Святейшего Синода. К этому докладу был приложен и проект высочайшего указа Святейшему Синоду, который, по мнению иерархов, император вполне мог одобрить. «С сердечным сочувствием соизволяя на постановление Святейшего Синода о поставлении строя церковного управления в соответствие с применением к оному соборного начала, – говорилось в проекте указа, – не оставлю в благопотребное по нынешним обстоятельствам время созвать для сего по древнему примеру православных императоров Поместный Собор всероссийской Церкви»[322]322
  Яцкевич. 31.


[Закрыть]. Наличие проекта высочайшего указа говорит о том, что иерархи надеялись на утверждение своего доклада.

Спустя шесть дней после первого письма, 25 марта, Победоносцев решился вновь обратиться к Николаю П. В новом послании обер-прокурор указывал, что церковная реформа «изобретена» митрополитом, что Собор принес бы только смуту, что «кроме небольшого кружка некоторых здешних священников, монахов, профессоров, возбуждающих митрополита, простые русские люди и все белое духовенство, во множестве сельское с белым, возмущены до глубины души и шлют отчаянные вопли, проклиная участников дела и называя их гапонцами»[323]323
  Победоносцев (3). 186.


[Закрыть].

Делая такие заявления, Победоносцев мог опираться и на консервативную прессу, например на «Московские ведомости». Именно в этой газете, ранее публиковавшей статьи Л. А. Тихомирова о насущных церковных преобразованиях, 25 марта 1905 г. была помещена заметка с характерным названием «Церковный переворот». «Не более недели назад, – говорилось в ней, – никто из православных русских людей, – кроме, может быть, немногих посвященных в тайны митрополита Антония и СЮ. Витте, – не подозревал, что к числу множества переворотов и попыток к переворотам, приводящих Россию во внутреннее бессилие при борьбе с внешним врагом, присоединится еще переворот церковный». Газета указывала, что «семидневным переворотом» был попран дух церковного канона, состоящий в единении мысли и воли всей Церкви. Лихорадочность и скороспелость реформы, убеждали «Московские ведомости», неизбежно приведет к множеству ошибок. Кроме того, и время выбрано неудачно: Отечество переживает тяжелую войну, и стремление именно теперь провести церковные изменения заставляет задуматься над вопросом: не с целью ли захвата власти решились на них церковные реформаторы?[324]324
  См.: Преображенский (2). 73–76.


[Закрыть]. Заметка была на руку Победоносцеву, доказывая правильность его тезиса о «простых русских людях, возмущенных до глубины души» действиями инициаторов церковной реформы.

Убежденный в собственной правоте, Победоносцев внушал государю, что «инициаторы» (а ими, после решения от 22 марта 1905 г., можно было считать и членов Святейшего Синода) – настоящие провокаторы, политически безответственные и близорукие люди, которые преследовали свои корыстные цели в ущерб общецерковным интересам.

Двусмысленно выглядело и сравнение их с Георгием Талоном. Этот священник после событий 9 января 1905 г. был притчей во языцех не только для церковного, но и для светского начальства. То, что священник-академист, решивший посвятить себя деятельности среди рабочих, в итоге оказался революционером, противником власти и Церкви, было результатом двойной игры охранки. Чины политической полиции не считали аморальным использовать в своих целях православного клирика и в случае необходимости «прикрывали» его, помогая разрешать конфликты с духовными властями. Чем эта игра закончилась – известно[325]325
  Об истории священника Г. Гапона см. подробно: Симбирский; Кав-торин. 227–415.


[Закрыть]. «Какой-то священник-социалист», по словам императора Николая II, оказался знаковой фигурой разворачивавшейся тогда революции, а его имя стало нарицательным. В этих условиях сравнивать церковных иерархов, поддержавших дело церковной реформы, с Гапоном, значило давать им сугубо отрицательную характеристику.

В своем письме Победоносцев не постеснялся самым негативным образом охарактеризовать архиерейское управление, тем самым оттенив власть обер-прокурора. «Зло готовится великое и великая в духовенстве смута», – резюмировал он[326]326
  Победоносцев (3). 186–187.


[Закрыть]. Получалось, что русские архиереи не только не могут сами управлять церковным кораблем, но и не должны этого делать по причинам субъективным: корыстолюбию, самовластью и т. д. Обер-прокурор как будто не замечал, что оказывается в положении гоголевской унтер-офицерской вдовы: если все так плохо в деле архиерейского управления, то как оценить деятельность обер-прокуратуры, более 25 лет возглавлявшейся К. П. Победоносцевым? Почему она за четверть века не изменила в лучшую сторону положение, сложившееся в русском епископате, почему епископат, как на грех, оказался таким неудачным? Очевидно, в условиях революции Победоносцев оказался морально подавлен и, стараясь последовательно бороться с новыми веяниями и идеей церковной реформы, заменял аргументы эмоциональными заявлениями.

Подтверждением может служить очередное письмо, написанное Победоносцевым императору пять дней спустя. Продолжая пугать государя возрастающей в Церкви смутой, Победоносцев сконцентрировал всю свою критику на столичном митрополите и утверждал, что именно под его давлением остальные члены Святейшего Синода подписали 22 марта известное послание. «Люди, издавна хранившие идею о Соборе Русской Церкви, – писал Победоносцев, – и те приходят в ужас от мысли об открытии Собора в настоящее время и в том виде, как предлагает его Синод».

В этом письме обер-прокурор окончательно сбросил маску и предстал исключительно пристрастным государственным деятелем, стремившимся помешать осуществлению главной идеи: созыву Поместного Собора. «Все чувствуют, – убеждал он государя, – что именно теперь созвание какого-то неопределенного Собора для „учреждения патриаршества“ было бы делом безумной необдуманности и внесло бы в народную жизнь величайшую и опаснейшую смуту – смуту церковную»[327]327
  Победоносцев (3). 188.


[Закрыть]. Победоносцев рассматривает Собор прежде всего как орган восстановления патриаршей власти, хотя этот вопрос в программе реформ не был основным.

Чтобы добиться нужной ему резолюции, обер-прокурор предложил государю компромиссный вариант: признав невозможным «в переживаемое ныне тревожное время» созвать Поместный Собор, взять на себя инициативу, «по древним примерам православных императоров», дать этому делу ход для канонического обсуждения предметов веры и церковного управления, «когда наступит благоприятное время для сего»[328]328
  Победоносцев (3). 188.


[Закрыть]. Но определение «благоприятного» времени целиком зависело от государя и могло затягиваться на неопределенное будущее, позволяя использовать церковные факторы в политической игре. Победоносцев в предложенном проекте высочайшей резолюции использовал те же выражения, что и его оппоненты – члены Святейшего Синода. Разница была только в одном: иерархи считали «благопотребным» для созыва Собора наступившее время, а Победоносцев видел его в отдаленном и неопределенном будущем.

За день до того, как Николай II наложил свою резолюцию, обер-прокурор получил от него записку, свидетельствовавшую, что император не склонен принимать членов Святейшего Синода, подписавших 18 марта адрес и желавших благословить его иконой. Предполагалось на днях дать аудиенцию лишь митрополиту Антонию. Казалось, влияние обер-прокурора вновь было восстановлено: члены Святейшего Синода не были приняты государем[329]329
  См.: Балашов (1). 148.


[Закрыть]. Отказ Николая II дать им аудиенцию явился характерным знаком того, что резолюция на докладе Святейшего Синода будет не в пользу подписавших его иерархов. Так все и случилось: 31 марта 1905 г. император начертал на докладе именно ту резолюцию, которую ранее предложил ему обер-прокурор.

Впрочем, новая победа досталась Победоносцеву сомнительной ценой беспрецедентного нажима на государя. Убедив его в несвоевременности Собора, обер-прокурор тем самым нисколько не усилил собственные позиции, просто отложив требовавшие скорейшего разрешения вопросов церковных преобразований «до лучших времен». Это было тем более удивительно, что всего за неделю до появления царской резолюции информированные современники говорили о восстановлении патриаршества как о решенном деле. Впрочем, параллельно с этим, современники не забывали указывать, что проблема заключается вовсе не в титуле первого епископа, а в свободе Церкви.

«Странно, конечно, чтобы религиозная реформа чуть было не попала в руки Витте и Сº, – отмечал в конце марта генерал А. А. Киреев, – но ведь Победоносцев не лучше! Дело в целом строе Церкви, а не в табели о рангах. Вероятно, патриарх будет причислен к 1-му классу, приравнен [к] фельдмаршалу и государственному канцлеру. Но ведь это не придаст ему силы и самостоятельности, а все дело в этом!» Все будет удачно, полагал Киреев, если «патриарху представится возможность рассчитывать на настоящую свободу Церкви»[330]330
  Киреев (2). 25–25 об. Запись от 22 марта 1905 г.


[Закрыть]. Но в том-то и было дело, что Победоносцев видел в стремлении провести церковную реформу прежде всего игру архиерейских честолюбий, подозревая их в желании обособиться от государства, введя в Православной Церкви патриаршество. Понимание канонической свободы было ему чуждо и, вероятно, просто непонятно, поскольку не укладывалось в рамки существовавшей в России модели государственно-церковных взаимоотношений.

Победоносцев уверял царя, будто высочайшая резолюция от 31 марта, положенная императором на докладе Святейшего Синода, «сразу успокоила новую разраставшуюся смуту и подняла дух у многих людей, растерявшихся и в духовенстве, и во всех слоях общества, и в народе»[331]331
  Победоносцев (3). 188.


[Закрыть]. Такой сугубо канцелярский подход к сложной проблеме весьма показателен: обер-прокурору казалось, что резолюция могла остановить неправильное течение церковной жизни! Разумеется, он считал необходимым приостановить и непосредственные контакты церковной иерархии с верховным носителем власти. Поэтому-то Победоносцев предложил государю отменить прием митрополита Антония – «на некоторое время»[332]332
  Победоносцев (3). 189.


[Закрыть]. Император и на этот раз послушался своего старого учителя: до мая митрополит Антоний не переступал порога царской резиденции. Считавший столичного архиерея «заговорщиком», обер-прокурор именно в нем видел олицетворение того вреда, который могла бы нанести союзу Церкви и государства реформа высшего церковного управления.

Тогда же Победоносцев перестал доверять и своему многолетнему товарищу В. К. Саблеру, поддержавшему в марте 1905 г. членов Святейшего Синода. Как вспоминал СЮ. Витте, в результате поддержки решения Святейшего Синода о необходимости созыва Собора и учреждения патриаршества, Саблер «должен был оставить место товарища обер-прокурора Святейшего Синода К. П. Победоносцева, а митрополит Антоний впал в опалу со стороны всесильного обер-прокурора»[333]333
  Витте (2). 365.


[Закрыть]. После случившегося Саблер был конченным человеком в глазах чиновников ведомства православного исповедания. В ведомстве определенно говорили, что Победоносцев, представляя императору доклад о его увольнении, дал бывшему заместителю «такую аттестацию, которая его окончательно похоронила»[334]334
  Последний временщик (4). 103.


[Закрыть].

Впрочем, в этом нет ничего удивительного: компетентные современники часто давали В. К. Саблеру весьма резкие характеристики, свидетельствовавшие о его лицемерии и корысти[335]335
  См. напр.: Львов (1). 112–118 и др.; Львов (2). 97, 104, 113–114 и др.


[Закрыть]. Показательно другое: Саблера часто критиковали те, кто был недоволен именно «устарелостью» самого Победоносцева. «Пора Победоносцеву уступить свое место обер-прокурора свежему человеку, – писала, например, еще в 1900 г. А. В. Богданович, – который избавил бы Синод от Саблера, про которого людская молва много нехорошего передает»[336]336
  Богданович. Запись от 24 мая 1900 г.


[Закрыть].

В результате, товарищ обер-прокурора покинул свой пост вовсе не потому, что «людская молва» воздействовала на К. П. Победоносцева, а потому, что последний перестал видеть в нем своего единомышленника, перестал ему доверять, взяв заместителем князя А. А. Ширинского-Шихматова, которого сам же считал реакционером[337]337
  Витте (3). 351.


[Закрыть]. Ширинский-Шихматов был товарищем Победоносцева вплоть до отставки последнего 19 октября 1905 г. В дальнейшем, правда на короткое время, с 26 апреля по 9 июля 1906 г., князь успел даже побывать в кресле главы ведомства православного исповедания, но окончательно оставил обер-прокуратуру после прихода к власти П. А. Столыпина.

Впрочем, оценивая события весны 1905 г., современники усматривали в победе обер-прокурора над «Антонием-Витте» не только отмену готовившихся реформ. Так, А. А. Киреев увидел в высочайшей резолюции от 31 марта и не указанное императором «благоприятное» для созыва Собора время. – По мнению генерала, государь отложил его созыв «до окончания [русско-японской] войны». Более того, писал Киреев, если Святейший Синод говорил о съезде иерархов, то государь – о Соборе русской Церкви[338]338
  Киреев (2). 31-об. Запись от 3 [апреля] 1905 г.


[Закрыть]. Действительно, каждый видит то, что хочет видеть! Ближайшие годы показали, что разговоры о «благоприятном времени» можно вести сколь угодно долго.

К. П. Победоносцев одержал в конце марта – начале апреля 1905 г. свою последнюю крупную политическую победу: добился отмены вредного, как он полагал, предложения Святейшего Синода. 27 апреля 1905 г. обер-прокурор присутствовал на высочайшем завтраке, что считалось знаком благоволения самодержца[339]339
  Николай II. Запись от 27 апреля 1905 г.


[Закрыть]. Это была последняя продолжительная встреча обер-прокурора с Николаем П. С того времени и вплоть до октябрьских событий 1905 г. влияние Победоносцева стремительно падало, – прямо пропорционально росту революции, итогом которой стал окончательный слом старой политической системы и введение в России конституционных начал, по словам Победоносцева – «великой лжи нашего времени»[340]340
  См. подробно: Победоносцев (1). 99-114.


[Закрыть].

Однако еще до манифеста 17 октября 1905 г. в жизни русской Церкви произошло много крупных изменений, остановить которые обер-прокурор был уже не властен, как не властен он был предотвратить встречу государя с митрополитом Антонием, которая состоялась 5 мая 1905 г. После беседы владыка был также оставлен на высочайший завтрак[341]341
  Николай II. Запись от 5 мая 1905 г.


[Закрыть]. Император принял столичного архиерея по его просьбе. Не трудно предположить, что эта просьба была вызвана желанием владыки объясниться.

Несколько месяцев спустя, летом 1905 г., он рассказал о причинах встречи с государем генералу А. А. Кирееву. По словам митрополита Антония, К. П. Победоносцев не доложил царю объяснительной записки, составленной Святейшим Синодом с целью оправдать предпринимавшиеся им действия. Видя такую недобросовестность, митрополит обратился прямо к Николаю II, разъяснив ему, «что инициатива в этом деле принадлежит Витте, который сказал Антонию, что он уполномочен государем поднять это дело». При этом архипастырь подчеркнул, что церковная реформа несомненно состоится, что задержать ее невозможно и нежелательно. «Но пока Победоносцев жив, многого не дождешься»[342]342
  Киреев (2). 58–58 об. Запись от 30 [июня] 1905 г.


[Закрыть].

К сожалению, трудно сказать, о какой объяснительной записке рассказал генералу митрополит. Быть может, это был упоминавшийся выше официальный адрес, составленный для оправдания личной встречи, на которой и предполагалось разъяснить все возникшие недоумения.

Вероятно также предположить, что члены Святейшего Синода составили для государя некий оправдательный комментарий к своему всеподданнейшему докладу. О нем митрополит и доложил 5 мая. Одним из результатов этой встречи, видимо, можно считать и высочайшую благодарность, появившуюся 12 мая 1905 г. на подписанном еще 18 марта обращении членов Святейшего Синода. «Искренно благодарю Святейший Синод за благословение иконою и за выраженные чувства», – написал император. Хотя и со значительным (почти в два месяца) опозданием, ответ все-таки был получен! Тем самым молчаливо признавалась необходимость проведения реформ. Императорская резолюция по сути свела на нет плоды недавних «побед» К. П. Победоносцева.