Текст книги "Небо в алмазах"

4

Мухинский мобильный телефон я нашел на правом переднем сиденье. Когда Лимонад успел закинуть подарок обратно, оставалось только догадываться. По этому поводу мне вспомнилась старая детская сказка, где главный герой все никак не мог избавиться от какой-то вещи; та возвращалась к нему снова и снова и... Кажется, все это для героя плохо кончилось. И может быть, это была не сказка, а какой-то фильм ужасов.

Но телефон я взял с собой, а револьвер оставил в машине. А машину поставил в боксе, пообещав сторожу, что к вечеру вернусь.

Меня слегка пошатывало от усталости, но речи о сне пока быть не могло. Лимонад, сам того не ведая, подсказал мне одну важную мысль. Сам бы я до нее тоже мог додуматься. Разве когда-нибудь. Но Лимонад ускорил этот процесс, вот и славно.

Тащиться на поклон к ДК мне не хотелось, тем более что его номер в последнее время не отвечал. Тогда оставался Гиви Хромой. Он же Гиви Иванович, глава концерна «Интерпродтрест» и по совместительству один из хозяев города. Теневых хозяев. Таких еще иногда называют «авторитеты». К таким людям обращаются для решения разнообразных проблем. У меня проблем было хоть отбавляй, так что повод заглянуть к Гиви Хромому имелся. Не о лимонадовском же налогообложении с ним разговаривать!

Само собой, у Гиви Хромого не было офиса для приема граждан по личным вопросам, как не было и графика приема. Был только сам Гиви, и был номер его телефона, оставшийся у меня с лета. Летом убили Тамариного мужа, а Гиви оказался его знакомым. Не другом, не родственником, не деловым партнером – просто знакомым. Причем, как мне показалось, больше симпатий у Гиви было именно к Тамаре, а не к ее мужу.

Вот на этом я и собирался сейчас сыграть. Минут пятнадцать у меня ушло на дозвоны, расспросы и согласования, а потом мне все же назвали время и место. Полдень, сквер возле городского стадиона. Меня подберет белый «Линкольн».

Гиви был человеком слова – раз сказал белый «Линкольн» вдвенадцать часов дня, значит, так все и будет. Так все и вышло.

– Тамарин друг, – сказал Гиви, когда я уселся напротив него.

– Да, – согласился я.

Гиви было около пятидесяти, и он действительно был хромым. Уж не знаю, при каких обстоятельствах с ним это стряслось, но теперь он нигде не расставался с мошной тростью с позолоченным набалдашником. Немногие знали, что из противоположного конца трости при желании (желании Гиви Ивановича) мог выскочить небольшой клинок. Как-то Гиви демонстрировал мне это. То ли хотел показать, что запросто может убить, то ли просто хвастался – кто его знает.

– У тебя как со здоровьем? – поинтересовался Гиви, пристально оглядев меня. – Выглядишь как-то не очень...

– Чувствую себя тоже не очень, – пожаловался я, не уточнив, что причиной тому является недосып и перепой в одном флаконе. А Гиви, не вдаваясь в подробности, улыбнулся. Гиви последние несколько месяцев страдал язвой желудка, а потому очень интересовался здоровьем окружающих. И очень радовался, если оно оказывалось хуже, чем у него самого.

– Что-то хроническое? – с надеждой спросил Гиви.

– Хрен его знает, – сказал я. – Не хочу к врачу идти, а то как скажет... Лучше уж не знать.

– Дело твое, – кивнул Гиви. – Но я бы на твоем месте сходил. Вот лично у меня язва, так я...

Потом был исполнен пятнадцатиминутный эпос на тему «Последние медицинские достижения в борьбе с язвенной болезнью – основано на личном опыте Гиви Хромого». Итог был подведен такой:

– А толку? Никакого толку. Вот так.

– Да, – сочувственно вздохнул я. Гиви тоже вздохнул, всмотрелся еще раз в мое нездоровое лицо, вспомнил, кто я, и поинтересовался:

– Как там Тамара? Как у нее со здоровьем? Кажется, у нее была депрессия... После того, как мужа ее застрелили.

– Теперь у нее депрессия по другому поводу, – сказал я.

– По какому? – оживился Гиви. Ну я и рассказал. Гиви Хромой был хорошим слушателем, он не перебивал, не задавал никаких вопросов, он просто кивал в такт моим словам, становясь постепенно все печальнее и печальнее.

Впрочем, может, это была и не печаль, может, он просто начал дремать, опуская голову с каждым кивком все ниже и ниже. Машина шла быстро и мягко, а сиденья располагали к тому, чтобы провалиться в них поглубже и больше никогда не вылезать обратно. Ну и, наверное, я был не слишком хорошим рассказчиком.

Тем не менее я довел всю историю до конца. То есть до сегодняшнего утра.

– И больше я ее не видел, – на трагической ноте закончил я, чуть повысив голос, чтобы пробудить Гиви от дремоты.

– Хм, – сказал Гиви, не поднимая глаз, но сразу стало понятно, что он не спал ни секунды и запомнил все – от первого слова до последнего. – Говоришь, четырнадцать сорок три?

– Да, – я посмотрел на часы. До истечения срока оставалось сто двадцать минут с небольшим.

– Спокойно, – сказал Гиви. – Я Тыкве позвоню, и с Тамарой ничего не случится. На фарш! – презрительно фыркнул Гиви. – Тоже мне, шеф-повар ресторана «Арагви»!

Я облегченно вздохнул. С Тамарой ничего не случится. Гиви позвонит и все уладит. Господи, как хорошо! Надо было сразу мчаться к Гиви, а не создавать себе проблем глупой самодеятельностью!

– Спасибо! – искренне выдохнул я и хотел было пожать Гиви руку, но в правой у того была трость, а левую он поднял в предупреждающем жесте:

– Но!

– Слушаю, – покорно сказал я.

– Тыква прав.

– То есть?

– Тыкву кинули, – пояснил Гиви, вытаскивая из кармана мобильный телефон. – У него украли деньги. А вы с Тамарой в этом участвовали.

– Э... – заикнулся было я, но Гиви с неожиданной ловкостью треснул тростью по моему колену, и вместо вразумительного «мы не по собственной воле участвовали...» получилось просто: – Ай!

– Участвовали, – продолжал Гиви, держа трость наготове. – А значит, Тыква имеет право предъявить к вам претензии. И даже право пустить Тамару на фарш. Теоретически, – последнее слово Гиви Хромой выделил особо. – Но практически я к Тамаре хорошо отношусь и беспредела не позволю. В четырнадцать сорок три ничего не случится, я тебя уверяю. Тебе дадут еще несколько дней на поиски этого Мухина.

– Его уже нашли, – напомнил я. – Мертвым.

– Ну, значит, на поиски его денег, – поправился Гиви Хромой и стал набирать номер. Я, кажется, догадывался, чей. – Это Тыквин? Нет? А кто? Слушай, Олег, позови Тыквина. Это Гиви Иванович говорит, если ты еще не понял... Ты чего весь напрягся?

Это он обратился ко мне, и я жалко заулыбался. В своем рассказе я пропустил некоторые неважные детали. Например, эпизод с рукояткой револьвера и Олеговой головой. Он чисто случайно выпал из моего повествования, вот Гиви и не мог понять, почему при упоминании Олега я слегка занервничал.

– Спокойно, – подбодрил меня Гиви. – Все будет хорошо. Может быть... – Тут в трубке у него заговорил Тыквин, и Гиви на некоторое время забыл о моем существовании.

– Тыква? – не без иронии осведомился Гиви. – Это ты, Тыква? Это Гиви Иванович тебя по телефону достает. А? Что это ты сейчас сказал? Слушай, Тыква, если не знаешь грузинского языка, не пытайся на нем говорить. Я понимаю, что ты из вежливости. Я понимаю, что ты хотел сделать мне приятное. Но у тебя «гамарджоба» звучит как «комар в жопе», честное слово. Поэтому ты лучше говори по-русски, Тыква. Вот так, вот так... Уже лучше. И тебе того же. Как здоровье? Да что ты говоришь? А у врача был? А он что? А операцию не предлагали? И сколько? Вот ведь как!

Я вздохнул и настроился на долгое ожидание. Я даже подумал о том, чтобы немного подремать, но вспомнил про трость Гиви Ивановича и поостерегся.

Разговор тем временем неожиданно вырулил на Тамару и прочие тыквинские несчастья:

– ...а после обеда я буду на процедурах. Да, кстати, после обеда чем занимаешься? Понятно, понятно... А девушку по имени Тамара рубить на фарш не собираешься сегодня после обеда?

Тыква, очевидно, опешил от такой осведомленности Гиви Ивановича, и Хромой довольно ухмыльнулся.

– Это я к тому, что спешить в этом деле не нужно, – продолжил он беседу с Тыквиным. – Порубить всегда успеешь, а вот склеить обратно уже не получится. Так что не спеши, подожди еще дня три-четыре. Может, вернутся к тебе твои бабки. Нет, я этого не обещаю, я просто предполагаю. Откуда они возьмутся? – Гиви удивленно поднял брови и посмотрел на меня. Я недоуменно пожал плечами – я не знал, откуда возьмутся эти бабки. – Видишь ли, Тыква, этот парень не знает, откуда он возьмет бабки. Сейчас не знает. Но за три-четыре дня он постарается что-нибудь придумать. Парень? Да он сейчас сидит рядом со мной. В моей машине. Да, вот так. Четыре дня, тебе не послышалось. Я понимаю, что тебя кинули. Да, да... – Тыквин, очевидно, стал жаловаться Гиви Ивановичу на свою тяжелую жизнь, и Хромой некоторое время сидел молча, только кивая и с каждым кивком наклоняя голову все ниже и ниже. Но я уже знал, что о дремоте не может идти речи. Гиви просто слушал. – Я тебя понял, – сказал он наконец. – И ты меня пойми – четыре дня. Понял, Тыква? Хорошо, что понял. И еще одно – та девушка, Тамара... В общем, я ее знаю, и она меня знает. Можешь пока подержать ее у себя, но чтобы обращение с ней... Я рад, что ты все понял. Иногда с тобой приятно разговаривать. И тебе того же.

Гиви отключил телефон и убрал его на прежнее место.

– Нужно что-то объяснять? – посмотрел он на меня.

– Одна вещь, – сказал я, Гиви поморщился, но кивнул и приготовился слушать. – Гиви Иванович, вы же могли сейчас рявкнуть на Тыкву и приказать ему отпустить Тамару?

– Ну-у, – одним углом рта усмехнулся Гиви. – Я мог рявкнуть, но Тыква...

– Он позлился бы, но отпустил Тамару.

– Может быть, – не стал отрицать Гиви.

– Но вы этого не сделали, хотя Тамара... – я замялся, подыскивая нужные слова. – Хотя вы с Тамарой... Короче говоря, она вам нравится.

– Вах! – картинно всплеснул руками Гиви Иванович. – Конечно, она мне нравится! Мне вообще красивые женщины нравятся! И Тамара в том числе!

– Тогда почему...

– Бичо, – Хромой ткнул меня набалдашником трости в грудь. – Такие вопросы задают только молодые дураки. Женщин много, понимаешь? Красивых много, понимаешь? Так зачем ради одной красивой женщины я буду делать глупости? Я же тебе сказал вначале – Тыква прав. Тыква имеет право требовать с тебя и Тамары свои бабки, потому что вы участвовали в кидняке. С этого крючка я вас снять не могу. И никто не может. Я могу только попросить Тыкву быть помягче, и это уже сделал. Больше, – Гиви развел руками, – я ничего сделать не смогу.

– Так и я ничего сделать не смогу, – похоронно отозвался я, глядя в окно. – Мухина пристрелили. Все концы в воду. Денег при нем не было.

– Ты мужик или не мужик? – пафосно вопросил Гиви, чем-то напомнив мне ДК. – Это трудно, но это не невозможно. Выясни, кто убрал твоего Мухина, за что. Ниточка потянется и выведет тебя куда нужно.

– За четыре дня? – скептически осведомился я.

– А ты поспеши, – посоветовал Гиви и нахмурился каким-то своим мыслям. – А вообще... Вообще не нравится мне твоя история. Мухин – он же не местный. Приехал сюда и нагадил. Потом какие-то козлы ловят его и мочат – опять непорядок. Если бы со мной не связался, я бы и не узнал ничего! Вот бардак! – Гиви негромко ругнулся по-грузински и уставился в окно: лимузин проезжал мимо продуктового рынка, и взгляд Хромого стал особенно внимательным. Гиви смотрел на яркие лотки с фруктами, но думал не только о фруктах. – У тебя связи в милиции есть? Если есть, поспрашивай там насчет этого Мухина. Беспокоят меня его алмазы. Слышал я недавно что-то... Но не помню что. Путаная история! – решительно махнул рукой Гиви. – А я терпеть не могу путаных историй! Я бизнесмен, понимаешь? Я в городскую Думу выдвигался! Мне путаные дела не нужны...

Я сочувственно выслушал это признание, но это был еще не конец – Гиви порывисто схватил меня за коленку, и во взгляде его мелькнула какая-то искра, словно Гиви только что совершил крупное научное открытие. Само собой, вставило его не от моей коленки, а от мысли, пришедшей ему на ум.

– А вообще... Я знаю одного мужика, который разбирается в таких вот путаных историях, – сказал Гиви. – Он не из наших, но пару раз он меня выручил. Бывают, знаешь ли, разные ситуации, – это было сказано очень многозначительно. – Один раз он меня мог пристрелить, но не пристрелил. В другой раз я его не тронул. Вот так и складывается мужская дружба... – Гиви покачал головой, ностальгируя о чем-то минувшем, но не забытом. – Так вот, фамилия этого мужика Шумов. Он тут в последнее время приболел... Депрессия пополам с запоем, обычное дело. Но если ты его уговоришь, если ты его убедишь тебе помочь...

– То что?

– Может, тебя и не убьют, – оптимистически заключил Гиви Иванович.

5

Белый «Линкольн» торжественно въехал на рынок, взрезая толпу и привлекая к себе общее внимание. На меня же никто внимания не обращал, потому что я был уже вне «Линкольна». Мне только что подарили четыре дня, и я шатался – то ли от счастья, то ли от усталости. Еще мне подарили фамилию Шумов – я не был уверен в ценности этого подарка, но в моем чрезвычайно хреновом положении подарками не разбрасываются. Я запомнил все, что сказал Гиви. И я даже сказал ему «спасибо», прежде чем меня выставили из машины.

Вообще мне было грех жаловаться – подарки сыпались на меня как из ведра. Ночью мне подарили «Форд», револьвер и мобильный телефон. И еще три тысячи баксов, которые я сам себе подарил, воспользовавшись Лехиными карманами.

Так что все было просто расчудесно, если не считать того крючка, на который меня подсадили с Тамариной помощью. То есть моя заслуга в этом тоже была, но всегда удобнее думать, что в твоих бедах виноват кто-то другой. Вот я и думал.

Думалось, правда, вяло. Я дико хотел спать и с этой целью поехал домой. А войдя в квартиру, сразу же принялся очищать от посторонних предметов диван, чтобы тут же завалиться спать, спать и еще раз спать...

Среди прочих посторонних предметов в сторону полетела книжка «Криминальная Россия» – подарок Лимонада на какой-то из моих дней рождения. В те времена я сторожил продуктовый склад по ночам, а потому книжку пришлось прочитать. Автор с чувством расписывал давние славные времена, когда была еще такая страна Советский Союз, а заправляли в ней такие классные ребята, которых почему-то называли «воры в законе». Все они были смелые, умные и справедливые, и потому все в стране было хорошо, пока не появились коварные злодеи, которых называли «отморозки». Воры хотели, чтобы все было по законам – ну то есть по их законам, а у «отморозков» была аллергия на само слово «закон», поэтому всех благородных воров они извели, а в стране с тех пор начались неурожаи, политические кризисы и всеобщий бардак.

Такая вот невеселая сказочка. Вспомнилась она мне не только потому, что попавшаяся под усталую руку книжка полетела на пол, а еще в связи с поездкой на белом «Линкольне». Гиви Хромой и по возрасту, и по замашкам тянул именно на вора, и оставалось удивляться, как это его не зашибли во время всяких там криминальных революций и контрреволюций.

Наверное, уцелел он потому, что сидел в провинции, а по столицам не светился.

С одной стороны, это было хорошо, потому что с Гиви можно было вести разговоры о делах, а «отморозки», судя по книжке, были полными психами без тормозов в башке. А с другой стороны...

Гиви мог наплевать на всякие понятия, припугнуть Тыкву и заставить того отпустить Тамару. Мог, но не сделал. Вот за такие штучки «отморозки» и возненавидели воров, если верить моей книжке!

Как повезло Гиви, что я не «отморозок». Как ему повезло. И как не повезло Тамаре.

С этими грустными мыслями я заснул. А разбудили меня уже самые настоящие «отморозки». Они это умеют.

6

Я с ненавистью шарил руками вокруг, чтобы найти маленькую сволочь, трезвонившую, как пожарная сигнализация, и раздавить ее недрогнувшей пяткой. Но поиски затянулись, и к тому моменту, когда я отыскал мухинский мобильник, я уже более-менее проснулся и потому крушить телефон не стал.

– Да? – осипшим голосом произнес я в трубку. В ответ издевательским тоном мне сообщили название женского полового органа. Рифма, конечно, но зачем с этого начинать день? Хотя – какой к чертовой матери день?! Я лег спать в районе двух часов дня, а значит, сейчас... Сейчас было одиннадцать вечера. Башка как чугунное ядро, во рту свалка пищевых отходов, да еще в ушах звенит до сих пор от позывных мобильного. Приятный вечерок, ничего не скажешь.

– Эй, там, – продолжали издеваться надо мной в трубке. – Выходи на связь. Я же предупреждал – вечером звякну...

– О господи, – вспомнил я. – Вы все еще там, у «Интуриста»?

– Отстаешь от жизни. Мы уже проспались, сейчас на Красной Пресне, в «Планете Голливуд». Ужинаем. Меню тут у них такое...

– Не надо про меню, – просипел я. У меня вдруг свело желудок от тоски по какой-нибудь пище. Сжимая в руке телефон, я слез с дивана и нетвердой походкой проковылял на кухню, где выпил стакан воды. Теперь голос зазвучал более-менее прилично.

– Эй, знакомый, – раздался в ухе голос. Кажется, это был тот, второй, Пистон. Циркач и Пистон. Славная парочка. Славная особенно тем, что им нужны были мухинские деньги. Мне предстояло познакомить Циркача и Пистона с суровыми реалиями провинциальной жизни, и мне заранее от этого было не по себе.

– Знакомый, тебя как зовут? – спросил Пистон.

– Саня, – сказал я. – А ты Пистон?

– Это для друзей я Пистон. А для тебя Кирилл Николаевич.

– Ради бога, – пробормотал я. – Что нужно, Кирилл Николаевич?

– Ты утром сказал, что Леху замочили.

– Ну, – подтвердил я.

– Что «ну»? Мы его помянули, теперь нужно узнать, кто его замочил, и замочить тех гадов, кто его замочил!

– Ух ты, – сказал я, осознав нарисованную Кириллом Николаевичем программу действий. – Круто. Только их уже, кажется, замочили.

– Кто это их замочил? – с интонацией завзятого ревнивца отозвался с Красной Пресни Пистон. Пришлось ему долго и нудно растолковывать про Пушкинскую улицу, про выстрелы, про двоих неизвестных мужиков, про Леху Мухина и про его разбитые очки.

– Так, – после паузы проговорил Пистон. – Я правильно понял: они его замочили, а он их замочил?

– Правильно, – сказал я.

– А кто они такие, эти двое, – ты не знаешь?

– Не знаю, – сознался я.

– Ну и лопух ты после этого, – сделал вывод Пистон.

– Может быть, – не стал я спорить. Не то у меня было настроение.

– Ну да черт с ним, с Лехой, – продолжала вещать трубка. – Он тоже лопух, если дал себя замочить. Давай лучше о делах побазарим. Леха тебе рассказал?

– Нет, не рассказал. А что он мне должен был рассказать?

– Да про дела же, лопух! Черт, я даже не знаю...

В «Планете Голливуд» произошли какие-то шумные события, в результате которых в трубке прорезался голос Циркача.

– Эй, там! Ты что, не в курсе Лехиного заказа?

– Он что-то заказал? – наивно переспросил я.

– Кого-то, а не что-то, – проворчал Циркач. – А деньги-то он тебе для нас оставил?

– Не оставил, – сказал я, и после этих двух слов в трубке стало происходить что-то уж совсем непотребное. То ли Пистон с Циркачом не поделили какое-то из заказанных блюд, то ли в ресторане слишком громко завели «Мэрилин Мэнсон», то ли Кирилл Николаевич с горя по невинно убиенному Лехе рыдал и рвал на себе волосы. А может, все это происходило одновременно.

Я уже собирался отключить телефон, как вдруг из звукового хаоса прорвался Пистон.

– Как это?! – проорал он, явно волнуясь. – Как это – Леху замочили, а денег для нас нет? Мы уже неделю в Москве сидим, ждем его денег, готовимся его заказ выполнить! А он нам такие подлянки кидает!

– Извини, – сказал я. Пистон проворчал что-то невнятное, а потом заговорил уже поспокойнее:

– Слушай, как тебя там...

– Саня, – напомнил я.

– Слушай, Саня, а ты не был у Лехи дома? Может, он под кроватью деньги хранил? В чемодане.

– Так много денег? – прикинулся я простачком.

– Прилично, – проворчал Пистон. – Так ты сходишь к нему домой?

– Он жил в гостинице, – сказал я. – И в гостинице было шаром покати. Никаких чемоданов с деньгами.

Я не стал упоминать, что Леха Мухин обладал выдающейся способностью организовывать исчезновение чемоданов с разными ценностями – как, например, в клубе «Белый Кролик».

– Ох, блин, – вздохнул в трубке Пистон. – Неужели придется переться в вашу глушь и самому искать Лехины деньги? Такой лом...

– Так что, – осторожно спросил я, решив, что достаточно втерся в доверие к этой сладкой парочке. – Леха вам пообещал деньги за заказ? Чтобы вы кого-то замочили?

– Это не телефонный разговор, – отозвался Пистон, позабыв, что про заказ и про «замочить» мне только что разболтал Циркач по этому же самому телефону.

– Я просто думаю, – сказал я, – если тот, кого заказал Леха, узнал про заказ и опередил Леху? Послал своих людей, и они замочили Леху.

– Ух ты, – оценил Пистон мою фантазию. – Неплохо придумано. Я тоже должен был догадаться про это, только у меня башка болит. Ну и что дальше? Меня мало волнует, кто Леху завалил, меня волнует, где деньги.

– Раз они его завалили, – продолжал фантазировать я, – значит, они и деньги оприходовали.

– Ты же сказал, что Леха перестрелял тех чудиков, которые его прикончили.

– Я видел два трупа, – сказал я. – А может, всего их было трое? И третий успел свалить вместе с бабками? Так что если вы знаете имя человека, которого заказал Леха, то можно вычислить всех остальных. И найти бабки.

– Ну ты и головастый, – признал Пистон. – Почти как я. Я бы тоже все это просек, если бы мы Леху так крепко не помянули сегодня. Циркач уж больно убивался, они же с Лехой вместе на зоне парились... Леха всего полтора месяца назад вышел, и вот на тебе! Глотнул свободы, называется...

А я вспомнил рассказы о восьми годах беззаветного труда на Якутских алмазных приисках. Стало быть, все это – туфта. Тогда откуда алмазы? Да еще в таких количествах?

Ну Леха! Ну Бляха-Муха! Ну сказочник! И еще фокусник, растворяющий в воздухе драгоценные камни и денежные знаки в особо крупных размерах. Причем, даже когда фокусник словил пулю в голову, его фокусы продолжались.

Магия, черт бы ее побрал.