Текст книги "Последняя обойма"

Глава 5

В среду утром в небесной канцелярии закончился сезон отпусков. Они посмотрели на календарь и решили немедленно навести порядок – обеспечить погоду; и с неба полился мелкий противный дождик.

Его первые капли упали на асфальт как раз в тот момент, когда я подходил к дверям охранного агентства «Статус», где до сих пор лежала моя трудовая книжка. Это было довольно странно, учитывая, сколько раз Макс, мой шеф, трагическим шепотом произносил: «Как бы нам всем было спокойно без тебя...»

Но он был моим другом. А это плохо сказывалось на наших профессиональных отношениях: Макс не решался попросить меня уйти. Он продолжал меня терпеть. А также терпеть все неприятности, которые цеплялись ко мне, как репейник к штанам.

В офисе было пусто. Дверь в кабинет оказалась распахнутой настежь, и мне сразу бросились в глаза ступни Макса в серых носках.

Я осторожно кашлянул.

– Доброе утро, Макс, – сказал я, устраиваясь в кресле напротив письменного стола. Теперь я мог разглядывать возложенные на крышку стола ступни Макса в упор.

– Если оно, конечно, доброе, – пессимистически отозвался Макс. Он оценил взгляд, который я бросил на его носки, и со вздохом убрал ноги со стола. Потом долго пытался втиснуть ступни в ботинки.

– На улице дождь, – продолжил я беседу. Мне хотелось быть любезным.

– И ты наконец появился на работе, – подхватил Макс. – Я все пытался угадать, что случится раньше: дождь или твой приход.

– Мы скоординировали наши действия.

– От дождя меньше неприятностей, чем от тебя.

– Труженики села с тобой не согласятся, Макс.

– Они не имеют счастья работать вместе с тобой.

– А что это ты так на меня наезжаешь? – поинтересовался я. – У меня, знаешь ли, все в порядке...

– Да ну? – недоверчиво уставился на меня Макс.

– Честное слово. Я закончил то дело...

– Это которое?

– Которое ты мне поручил. Я вывез этого типа на вокзал и посадил в поезд. Все, как полагается.

– Подожди. – Макс не слишком уверенно улыбнулся. Он не привык к таким приятным сюрпризам. – Это надо отметить в календаре...

– И он со мной расплатился, кстати.

После этого сообщения Макс окончательно расслабился и расплылся в одобрительной улыбке, словно отец вечного двоечника в тот день, когда сын принес первую в жизни пятерку.

– Черт побери, – довольно проговорил он. – Это здорово!

– Стараюсь, – скромно ответил я.

– Деньги принес?

Я молча похлопал себя по карману.

– Значит, так, – заявил Макс. – Этот тип хотел полной секретности, поэтому никаких договоров мы с ним не заключали. И его деньги...

– Мы поделим с тобой? – предположил я.

– Очень даже здравая идея, – одобрил Макс, и я вручил ему полторы тысячи долларов – половину первоначально оговоренной суммы. О премии и о «Вольво» я не упомянул.

Однако я проболтался. Через час после того, как мы с Максом пропустили по паре пива. У Макса за последние месяцы было немного успешных дел. И теперь он радовался больше, чем следовало.

Юрисконсульт Генрих, работавший на Макса, заглянул в кабинет, увидел пивные банки на столе, меня в кресле и серые Максовы носки, неизвестным образом вновь очутившиеся передо мной.

– Я загляну попозже, – вежливо сказал Генрих и прикрыл за собой дверь. Если Макс мог изредка позволить себе расслабиться посреди рабочего дня, то Генрих подобных вещей не практиковал вообще.

– Ну и черт с ним, – негромко сказал Макс, испытав на себе неодобрительный взгляд Генриха. – Сядет сейчас на диване, будет журналы читать до обеда...

– Каждый развлекается как может, – ответил я. – Кто пивом, кто журналами. Кто-то собирает марки, кто-то «Мерседесы»...

От «Мерседесов» мои мысли тут же перескочили на «Вольво».

– Вчера со мной случилось, – начал я.

– Ты же сказал, что все в порядке?! – Лицо Макса вытянулось.

– Я просто рассказываю, – попытался я его успокоить. – Рассказываю случай, понимаешь? Я никуда не вляпался, честное слово!

– С трудом верится, – буркнул Макс. – Ну, так что там с тобой вчера случилось?

– Зашел в один бар, возле вокзала, и встретил там Гиви Хромого.

– Кого? – не сразу сообразил Макс. – Какого еще хромого?

– Гиви Хромого, – отчетливо произнес я, и Макс поменялся в лице.

– Ты хочешь сказать, что ты... – Макс показал на меня пальцем, словно я был некой достопримечательностью, диковинным экспонатом в музее. Возможно, в чем-то он и был прав.

– Совершенно верно. Я посадил нашего клиента на поезд и отправил его из Города. А потом пошел в бар и встретил там Гиви Хромого.

– Которому нашего клиента и заказали. Люди Гиви Хромого до сих пор рыщут по Городу, обыскались...

Я скромно потупил глаза. Они могли рыскать до конца жизни. Облом.

– Какое-то дурацкое совпадение, – насупился Макс. – Ты уверен, что не привел за собой на вокзал людей Гиви? «Хвоста» за тобой не было?

– Никого я не привел. Если бы Гиви что-то подозревал, он бы и меня на месте грохнул.

– А он тебя не грохнул, – сделал вывод Макс, посмотрев на меня и убедившись в реальности моего присутствия.

– Нет, не грохнул. Очень даже мило поговорили...

– Что?! – Макс резко сдернул ноги со стола и едва не повалился на пол. – Ты с ним еще и разговаривал?!

– Немного...

– О чем ты мог с ним разговаривать? Вы что, старые друзья?

– Первый раз его вчера увидел, – сказал я. – Даже не сразу понял, что это он. А потом смотрю – шрам на лице, палка с набалдашником, зовут – Гиви Иванович...

– Так о чем вы с ним беседовали? О погоде, что ли?

– Да как тебе сказать... – Я замялся. Врать Максу не хотелось.

– Костик, лучше правда, – со вздохом произнес Макс. – Лучше горькая правда. И прямо сейчас.

– Понимаешь, Макс...

– Продолжайте, подсудимый, – хмуро проговорил Макс и уставился в окно. Там было серо, дождливо и холодно, но Макс предпочитал любоваться неуютным осенним пейзажем, нежели смотреть на меня. Кажется, я вновь не оправдал его ожиданий.

– Понимаешь, Макс, тот тип оставил мне машину...

Макс молча выслушал все, от первого до последнего слова. Некоторое время он молчал, пытаясь усвоить полученную информацию. Получалось плохо. Усвоить было невозможно.

– Ты продал Гиви машину человека, которого тот должен убить? – на всякий случай уточнил Макс.

– За пять тысяч баксов, – сознался я. – Сколько из них я должен тебе? Ты же мне подкинул это дельце...

– Я? – Макс ужаснулся, будто я обвинил его в заговоре с целью выкрасть московский памятник Петру Первому и продать за границу на металлолом. – Я что, говорил тебе продавать Гиви Хромому эту машину?!

– Нет, но я и сам не думал, что у меня ее купит Гиви. Так получилось...

– Получилось, – яростно выдавил из себя Макс. – Почему у тебя все время получается? Почему ни у меня, ни у Олега, ни у Генриха ничего подобного не получается?

Мне было сложно ответить на этот вопрос.

– Я представляю, – медленно говорил Макс, – как Гиви собирает своих людей и начинает хвастаться: «Вай, какую тачку купил я сегодня у одного болвана! Всего за пять штук!» А ему в ответ: «Гиви Иванович, дорогой, это же тачка того самого типа, которого мы ищем уже неделю». Что скажет им Гиви?

– Он скажет: «Ну и черт с ним», – смело предположил я.

– Ты оптимист... – грустно сказал Макс. – Нет, он скажет другое. Он скажет: «Что ж, генацвале, давайте-ка отыщем юношу, который мне впарил эту машину. И хорошенько его расспросим, откуда он взял „Вольво“ и где хозяин тачки».

– Мы разговаривали минут пять, не больше, – торопливо сказал я.

– Да, ты можешь надеяться, что он не запомнил твое лицо, – кивнул Макс. – Но я читал статью о Гиви Хромом. Там говорилось, что у него зверская память на лица. Раз увидел – и на всю жизнь. Можешь надеяться, Костик. Надежда, она умирает последней.

– Хочешь испортить мне настроение?

– Думаешь, мне ты настроение поднял?!

Мы замолчали, недовольные друг другом.

– На весь день зарядил, гад, – с ненавистью сказал Макс пять минут спустя. На сердце у меня полегчало – реплика адресовалась не мне, а дождю.

– Я посижу у тебя? – осторожно осведомился я. – Погода хреновая, сам видишь... Домой ехать неохота.

– Сиди, – разрешил Макс.

– Клиенты-то есть? – продолжил я свои попытки вывести Макса из мрачных раздумий. – Я теперь свободен, могу чем-нибудь заняться.

– Завтра должен подвалить один тип, – сообщил Макс. – Хочет, чтобы за его женой последили. Подозревает. Думает, что любовник есть... Возьмешься?

– Можно, – с притворным воодушевлением сказал я. На самом деле все эти слежки супругов друг за другом я видел в гробу. У мужа, который эту слежку заказал, наверняка имелась не одна любовница. Но он изображал моралиста.

– У меня карбюратор в «Форде» барахлит, – задумчиво произнес Макс. – Как там твой Сидоров? Еще не спился? Посмотрит мою машину?

– Сидоров? – тут призадумался я. Вчерашний разговор всплыл в моей памяти, как айсберг из-под темной воды. – Сидоров не спился. У него другие проблемы.

– Какие?

– Да так. – Я махнул рукой. Говорить Максу, что Сидоров вчера подбивал меня совершить ограбление, значило ставить под угрозу душевное здоровье Макса. Мне и самому разговор с Сидоровым обошелся в некоторое количество нервных клеток, которые, как известно, не восстанавливаются. Словно какая-то лихорадка скрутила Сидорова и заставила дрожать при мысли о мешках с деньгами в конторе «Европы-Инвест». До вчерашнего дня я был совершенно уверен, что криминальный период в биографии Сидорова закончился. Я знал, насколько не понравилось Сидорову находиться по ту сторону колючей проволоки, и я знал, как он не хочет повторять свой лагерный опыт. Пару раз я вовлекал Сидорова в небольшие приключения, связанные с моими делами, и каждый раз его приходилось долго и нудно уговаривать. Он был очень осторожен в таких вещах. Он боялся играть с законом.

Куда что делось... Он и вправду был словно в лихорадке. Я пытался разубедить его насчет затеи с «Европой-Инвест», но, кажется, не слишком в этом преуспел. Под конец я даже припугнул Сидорова тем, что позвоню в милицию и анонимно сообщу о готовящемся преступлении. Сидоров мне не поверил.

– Не вешай мне лапшу на уши, – сказал он, стоя в дверном проеме и слегка пошатываясь: то ли от выпитого, то ли от непреодолимого желания завалиться спать. – Никуда ты не будешь звонить. Ты же мне друг, Костик... И ты не будешь стучать.

Он не стал вызывать лифт, а пошел вниз по лестнице, привалившись к перилам и скользя по ним рукавом вытертой спортивной куртки. Я слушал, как постепенно затихают его шаги. Потом хлопнула входная дверь. Сидоров отправился домой.

Было слишком поздно, чтобы отправляться с визитом к Ленке. И в этом тоже была вина Сидорова. Я досадливо чертыхнулся и закрыл дверь квартиры.

Потом я долго не мог уснуть. Все эти люди, которые встретились мне сегодня... После общения с ними трудно уснуть. И если все-таки сумеешь заставить себя провалиться в ватное слепое безвременье, то не стоит надеяться на приход приятных снов.

Мне приснился Гиви Хромой в костюме Деда Мороза. Он улыбался золотыми зубами в обрамлении ватной псевдорастительности на лице. Через плечо Гиви нес огромный мешок со штампом «Европа-Инвест». Из мешка высовывалось насмерть перепуганное лицо Сидорова.

Он вопил: «Помогите!»

Глава 6

Ровный несмолкающий шум дождя за окном гипнотизировал меня. И не только меня, Генрих заснул, сидя на диване, с журналом мод в руках. Из всех моих знакомых это был единственный мужчина, способный часами разглядывать подобные издания. Генрих так любил женщин, что готов был смотреть не только на раздетых девушек «Плейбоя», но и на разряженных в пух и прах моделей. Возможно, когда мне стукнет пятьдесят три, моя любовь к женщинам тоже примет извращенные формы.

– Генрих там кемарит, – сообщил я. Максу.

– Бог с ним, – отозвался Макс. – Делать сейчас все равно нечего. Никто к нам не идет. Никому мы не нужны. Чертов дождь. Можешь прилечь на диванчик рядом с Генрихом и...

– Если это увидят клиенты, к нам никто больше не придет, – сказал я и снял трубку телефона.

– Кому это ты? – спросил Макс и зевнул.

– Насчет твоего карбюратора, – соврал я. На самом деле состояние карбюратора и перспективы его починки интересовали меня меньше всего. Меня интересовал Сидоров.

Я набрал номер автосервиса. Кто-то незнакомый и явно недовольный тем, что его побеспокоили, буркнул в трубку:

– Слушаю.

– Автосервис? – уточнил я.

– Ну. – Мой собеседник был превосходно воспитан.

– Сидорова позовите, – попросил я, подумал и добавил: – Пожалуйста.

– Нету Сидорова.

– Где он?

– Я почем знаю?! – фыркнула трубка. – Был утром, потом смотался куда-то...

Я повесил трубку, посмотрел на Макса и разочарованно развел руками.

– Плакал твой карбюратор.

– Почему это? Он же не навсегда пропал, твой Сидоров. Вечером позвони ему домой.

– Да, пожалуй, – кивнул я, хотя в данный момент у меня не было уверенности в том, что вечерние, ночные и утренние звонки будут иметь какой-то смысл. Сидорова била лихорадка. Все, относящееся к поведению людей здоровых, теперь его не касалось. Вчера, опершись локтем на перила, он соскользнул вниз по ступенькам. Сегодня, опираясь на свою мечту о мешках с деньгами, он стремительно соскальзывал в темную глубину. Там руководствуются тайными страстями. Там лихорадочно претворяют мечты в жизнь, не беспокоясь о том, насколько совместимы жизнь и мечта.

И если жизнь не совпадала с мечтою, бралось что-то острое, и ткань жизни кромсалась безжалостно и безрассудно. По живой ткани, по мышцам, по кровоточащим артериям.

Потом, позже, наступало отрезвление. Человек с отвращением выпускал из рук орудие переустройства жизни, смотрел на свои окровавленные руки и шептал потрясенно:

– Боже, что я сделал?! Неужели это сделал я?!

Но Бог молчал, потому что было достаточно оглянуться по сторонам, чтобы получить все ответы на все вопросы...

– Макс.

– Что?! – Он встрепенулся, поднял голову, которую все больше тянуло опуститься на грудь, погрузиться в сон.

– Ты знаешь, где находится главный офис «Европы-Инвест»?

– Понятия не имею. Костик, ты это... – Он широко и продолжительно зевнул.

– Что? – нетерпеливо спросил я.

– Посмотри там, рядом с диваном, на столе... Подшивка «Городских вестей». Там должна быть реклама разных фирм. Может, найдешь и свою «Европу-Инвест»...

– Понятно. – Я встал из кресла.

– А что случилось?

– Да так, ничего существенного.

– Ты говорил, что хочешь посидеть здесь, пока дождь не перестанет...

– Передумал.

– А-а-а, – равнодушно протянул Макс. – Только не забудь – завтра в три придет клиент, насчет слежки за женой...

– Я помню.

Он вяло помахал мне вслед, а я вышел из кабинета, взял подшивку газет и вышел в коридор, чтобы шуршанием страниц не разбудить Генриха.

Пятнадцать минут спустя я ехал в «Европу-Инвест». Щетки на лобовом стекле метались как сумасшедшие, сражаясь с дождевыми каплями, а те, преследуя лишь им известную цель, продолжали заливать машину. Движения щеток, падение капель, визг тормозов в соседнем ряду, свистки – бесполезные – регулировщика на перекрестке, лязг столкновения металлических красавцев, падение женщины в красном плаще, едва успевшей отскочить от машин и поскользнувшейся на мокром асфальте...

Лихорадка.

Я объехал столкнувшиеся автомобили и упавшую женщину, к которой спешил регулировщик в синем дождевике. Я продолжил свой путь.

Глава 7

Вопреки рассказам Сидорова никакой очереди из желающих продать свои акции и получить пачку купюр из бездонных денежных запасов «Европы-Инвест» я не обнаружил. Должно быть, дождь отогнал не только потенциальных клиентов Макса, но и потенциальных посетителей инвестиционной конторы.

На входе я долго и тщательно вытирал ноги. Я думал, что после этого в «Европе-Инвест» ко мне отнесутся более любезно, чем если бы я наследил по мраморному полу вестибюля. Не сбылось.

– Что вы хотели? – строго спросил милиционер, приближаясь ко мне. Второй милиционер остался сидеть за конторкой. Их было двое – и это первое, в чем ты ошибся, Сидоров.

– Я хотел посмотреть.

– Что именно? – В милиционере было примерно метр восемьдесят. На поясе у него висела дубинка, наручники и кобура с пистолетом. Серьезный парень.

– Почем покупают акции...

– Какие именно вас интересуют? – это уже спрашивал молодой парень в идеально белой сорочке с короткими рукавами. Узкий черный галстук. Запечатанная в пластик визитка на нагрудном кармане.

– Все, – сказал я, радостно улыбаясь. – Все акции...

Клерк удивленно поднял брови, но ничего не сказал. Я притворился, что у меня судороги, и задергал головой направо-налево, стараясь охватить взглядом вестибюль и часть начинавшихся отсюда коридоров. Каждый коридор отделялся от вестибюля стальной решетчатой дверью. Под потолком висели видеокамеры.

– Держите, – услышал я.

– Что? – Я еще раз дернул головой, вернув ее в первоначальное состояние и встретился глазами с клерком.

– Вот, держите, – повторил он. – Это наш прайс-лист. Здесь указаны цены по всем видам акций, которые мы покупаем.

– Отлично, – радостно воскликнул я и стал запихивать лист плотной глянцевой бумаги в карман. Клерк внимательно наблюдал за моими действиями. Когда прайс-лист наконец исчез, изрядно помятый и сложенный вчетверо, юноша в белой сорочке вежливо осведомился:

– А сегодня у вас нет ничего на продажу?

– Нет, я просто хотел узнать цены, – забубнил я, но милиционер уже шел в мою сторону, подчиняясь знаку клерка.

– Проводите товарища к выходу, – попросил клерк.

– И то верно, – пробормотал я. – Пойду, пожалуй...

– Сюда, – жестко сказал милиционер и коснулся меня кончиками пальцев, направляя в нужную сторону. Я повиновался.

– Когда решитесь что-то продавать, милости просим, – напутствовал меня клерк.

– Хорошо! – на ходу я обернулся и замахал ему рукой как старому доброму знакомому. Клерк чуть улыбнулся уголками губ. – А когда у вас обеденный перерыв? – выкрикнул я от самых дверей, не замедляя при этом своего движения: охранник по-прежнему касался меня лишь кончиками пальцев, но впечатление было таким, будто меня толкал в спину маневровый электровоз.

– У нас нет обеденного перерыва, – сказал клерк.

– Что? – Удивление, застывшее в моих глазах, показалось милиционеру странным, и он поторопился выставить меня за дверь. Последним, что врезалось мне в память из увиденного в «Европе-Инвест», был объектив видеокамеры, обращенный в мою сторону.

Будто удав, свесившийся с верхушки дерева, пытался заглянуть мне в зрачки.

Двери захлопнулись, капли дождя застучали по голове и плечам, радуясь новой встрече.

Я не торопился садиться в машину. Я посмотрел на таблички, украшавшие стены здания по обе стороны от дверей.

«Европа-Инвест. Финансово-инвестиционная компания. Часы работы: 9.00 – 19.00. Без перерыва. Без выходных дней».

– Сидоров, – тихо сказал я, хотя не было никакой надежды, что Сидоров меня услышит. – Тебя крепко дурят. Не знаю, с кем ты там сдружился, но только этот тип тебя дурит. Беги от него. Бросай это дело. Пока не поздно...

Как и следовало ожидать, Сидоров не отозвался.

А когда я приехал домой, сел в кресло, поставил на колени телефонный аппарат и принялся названивать то в автосервис, то в сидоровскую квартиру, то в квартиру его бывшей жены, то в квартиру его нынешней подруги – в ответ получал или долгие гудки. Или – «его здесь нет». Или – «не знаю, где он может быть».

Я понял, что слова Макса – «он же не навсегда исчез» – могли оказаться слишком оптимистичным прогнозом.

Я отнес телефонный аппарат на кухню. Пил крепкий чай, ел наскоро сделанные бутерброды и смотрел на телефон. А тот молчал.

Он зазвонил в тот момент, когда я меньше всего этого ожидал.

Глава 8

Это было уже глубокой ночью. Я сидел в кресле, тупо уставившись в экран телевизора. Моя правая ладонь лежала на телефонном аппарате, словно это могло сделать меня более чувствительным, словно телефонные кабели могли стать моими нервами, пронизавшими весь Город и напрягшимися сейчас в ожидании Сидорова. Любого знака, любого звука, любого сигнала с его стороны.

Постепенно я стал проваливаться в дремоту, и кресло будто потеряло твердость деревянного каркаса, позволив мне все глубже и глубже погрузиться спиной в обивку, скрыться в темной глубокой норе, как в пасти огромного животного, притаившегося за креслом...

И когда тишину разорвал телефонный звонок, я вздрогнул, словно меня тряхнул электрический разряд, словно я ощутил кожей приставленный к виску пистолетный ствол, словно почва стала уходить из-под ног. Словно все это произошло одновременно.

Я вцепился в ребристый кусок пластмассы, будто она была для меня последней соломинкой, а я был утопающим. Я вжал верхний конец трубки в ухо так, что стало больно. Я вслушивался и вслушивался, но там была лишь густая немая тьма.

Потом по тьме раздался слабый, едва различимый вздох.

– Алло, – негромко произнес я. Почему-то я старался говорить тихо, словно кто-то мог нас подслушивать. Скорее всего я делал это потому, что вокруг была ночь. В доме напротив все окна были темны, и лишь тусклый круг цвета топленого масла висел в нескольких метрах от подъезда, венчая бетонную основу фонарного столба.

– Алло, – повторил я. Похоже, никто не хотел со мной разговаривать. Возможно, что и вздох мне почудился.

Как только я об этом подумал, как далекий звук повторился.

И минутой позже, более отчетливо:

– Тя-же-ло.

Я узнал этот голос.

– Что случилось, Сидоров? – медленно проговорил я, стараясь, чтобы все слова звучали четко и ясно. Чтобы меня поняли в том дальнем, всеми проклятом закутке ада, откуда звонил Сидоров. – Что случилось? Я слышу тебя. Говори.

Сидоров не торопился с ответом. Полжизни спустя он прошептал, а я услышал:

– Мне пло-хо. По-мо-ги м-не...

– Где ты, Сидоров?

Мои слова падали в бездну, долго, бесконечно долго кружились в бездонной шахте, прежде чем оттуда, из невидимой и недосягаемой черноты раздалось почти неразличимое:

– Га-ра-же...

– Я сейчас приеду. Подожди. Я быстро.

– Тя-же-ло, – повторил он.

В ухо ударили гудки. Связь прервалась так неожиданно, что мне подумалось, будто кто-то играючи перерубил провода сверкающими гигантскими кусачками. Он как будто перекусил мне нервы.

Я заметался по квартире, сгребая в кучу те вещи, которые могли пригодиться. А поскольку я не очень представлял, что мне нужно, то вещей набралась куча – спирт, бинты, вата, ножницы, нож, спички, теплая одежда...

В какой-то миг я замер над горой вещей, перемешавшихся в причудливом беспорядке, а потом пулей вылетел из квартиры. С пустыми руками.

Я торопился.

Меня ждали. И судя по всему, в данный момент я был единственным человеком, к которому Сидоров мог обратиться за помощью.