Текст книги "«Последний парад наступает»! Наша победа при Цусиме"

В это время пять русских броненосцев и два бронепалубных крейсера, идя прямым курсом на японские корабли, увеличивали ход до полного, на который они только были способны. Рожественский в своих инструкциях перед боем особо подчеркнул, что в этой ситуации нашим кораблям не стоит пытаться держать строй фронта, а наоборот, не нужно бояться его развалить, так как бой в этой стадии будет больше походить на погоню, соответственно на первое место должно было выйти такое качество, как скорость. Огонь же было разрешено открывать лишь после особого распоряжения адмирала, которым служил первый выстрел с «Суворова».

Одновременно с поворотом русских кораблей на японцев три наших бронепалубных крейсера, «Олег», «Жемчуг» и «Изумруд», начали резко набирать скорость, вспенивая своими таранами бурные волны негостеприимного Желтого моря. В задачу этого отряда, руководимого с мостика «Жемчуга» одним из попаданцев в прошлое капитаном второго ранга Коломейцевым, входило отрезать японским пятому и шестому боевым отрядам путь отступления к главным силам их флота. Поэтому Коломейцев приказал разогнаться до двадцати узлов и направил свой Летучий отряд на пересечку предполагаемого курса отхода противника.

Но на этом перестроения в русской эскадре не закончились. К броненосцам отряда Небогатова встал в кильватер «Сисой Великий», а на траверзе у бывшей Третьей Тихоокеанской эскадры встали броненосные крейсера «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах». Этому отряду вместе с транспортом «Иртыш» предстояло идти кружным путем во Владивосток вокруг Японии. Рожественский надеялся увлечь главные силы японского флота и тем самым позволить хотя бы этой части его эскадры проскользнуть в пункт назначения незамеченной.

Остальные транспортные суда в сопровождении броненосца «Наварин», броненосного крейсера «Адмирал Нахимов», вооруженной яхты «Алмаз» и вспомогательного крейсера «Урал» совершили почти полный разворот и развалившимся за время маневра строем взяли курс к островам Бонин.

Глава 11. И грянул бой

Безопасные корабли – это вытащенные на берег корабли.

Анахарсис Скифский

Цусимский пролив. Утро 14 мая

Вице-адмирал Катаока понял, что его обхитрили, и сейчас вполне мог сбыться самый страшный кошмар из тех, что он только мог себе представить, – бой двух отрядов из его Третьего флота с новейшими русскими броненосцами. Но ведь под его командованием находились только устаревшие корабли, имеющие сомнительную боевую ценность. Теперь нужно было что-то придумывать, причем срочно.

На фалах единственной мачты «Ицукусимы» взвились флажные сигналы, приказывающие пятому боевому отряду увеличить ход до полного и повернуть «все вдруг» на восемь румбов влево, а шестому отряду под предводительством контр-адмирала Того-младшего предстояло, воспользовавшись большей скоростью его кораблей, попытаться проскользнуть на соединение с главными силами. Расстояние до русских в момент начала маневра составляло тридцать три кабельтовых.

Увидев начало японского маневрирования, внимательно следивший за всем происходящим Рожественский пришел в дикий восторг и аж подпрыгнул от возбуждения. Ему выпал шанс совершить то, что уже очень давно обсуждалось на различных исторических форумах, а именно попытаться уничтожить изолированный отряд адмирала Катаоки.

– Ну что же, господа офицеры, как я и ожидал, Катаока выбрал самый глупый из вариантов! На его месте нужно было скомандовать шестому отряду отходить назад, а не пытаться прорываться к главным силам. Теперь мы имеем уникальную возможность перетопить их всех, никому не дав и тени шанса выскользнуть из западни, в которую они себя сами и загнали! – А затем адмирал громко спросил стоящего за дальномером офицера:

– Расстояние до флагмана?

– Тридцать три кабельтовых! – ответил начальник дальномерного поста, не отрываясь от своего прибора Барра и Струда.

Повернувшись к флагманскому артиллеристу, Часовских спокойно произнес:

– Думаю, уже достаточно. Как только они завершат маневр и лягут на курс, командуйте открыть огонь в пристрелочном режиме.

На различных маневрах, которыми были насыщены последние две недели жизни эскадры, ситуацию с погоней за устаревшими крейсерами Катаоки прорабатывали не один раз, поэтому путаницы с распределением целей не возникло. Вообще, сейчас картина на море была следующей: от русских строем фронта начал уходить пятый боевой отряд. А «Сума», «Чиода» и «Акицусима», набрав скорость, пытались проскользнуть мимо наших броненосцев. В то же время «Идзуми», так и не успевший встать в кильватер своего отряда, заметно отставал, и сейчас на его траверзе был «Хасидатэ», шедший крайним правым в японском отступающем фронте. Русский флагман открыл огонь по «Чиоде», проходившей уже на расстоянии тридцать кабельтовых от «Суворова».

Того-младший в свой бинокль рассмотрел, что три русских крейсера (Летучий отряд) сейчас вышли на траверз «Суворова» и идут на пересечку курсу шестого боевого отряда. Японский адмирал имел отличное представление о силе этих крейсеров и понимал, что шансы в бою с ними у него пятьдесят на пятьдесят, но любой получивший повреждение и потерявший скорость корабль его отряда будет неминуемо добит надвигающимися, подобно паровому катку, русскими броненосцами. Поэтому нужно было во что бы то ни стало проскользнуть под прямым углом к курсу Рожественского, фактически под самым носом вражеских броненосцев. Все эти мысли японского командующего совпали с первым залпом русского флагмана.

Увидев вспышки выстрелов, огонь открыли и японцы, но их стрельба не отличалась особой меткостью. Сказывалась японская практика, когда лучших наводчиков собирали на линейные корабли первого и второго боевых отрядов, а уж флот Катаоки всегда комплектовался по остаточному принципу. И тем не менее первое попадание на второй минуте боя осталось за представителями Страны восходящего солнца, и идущий крайним правым в японском фронте «Хасидатэ» сумел четвертым выстрелом попасть в борт «Авроры». Пробоина была намного выше ватерлинии, почти перед самыми леерами, поэтому на нее экипаж крейсера не обратил никакого внимания, тем более что возгорания не произошло.

Зато русские очень быстро добились своего первого лаки-шота, которыми так богат любой морской бой. Идущий вторым справа в русском фронте «Император Александр III» на четвертом выстреле из двенадцатидюймового орудия добился попадания в пытающегося проскользнуть на север «Идзуми», всадив бронебойный гостинец в борт японского крейсера в районе второй дымовой трубы на уровне ватерлинии. Гигантский снаряд, родившийся в сталеплавильных мастерских и цехах Обуховского завода, прошел через коффердам, слой угля в нем и скос бронепалубы, как нож сквозь масло. Он пробил один из четырех котлов не разорвавшись, пролетел через весь корпус, и вышел с другого борта на пару метров ниже ватерлинии. Хотя этот снаряд и не детонировал, но дел он успел натворить немало. Из пробитого котла тут же хлынул под большим давлением пар, ошпарив несколько человек, в результате чего в котельном отделении быстро поднялась температура, ставшая невыносимой для человеческого тела. Ошпаренные кочегары вынуждены были спешно покинуть свои места, иначе был серьезный риск свариться живьем. Давление пара в системе резко упало, и скорость корабля, окутавшегося белыми облаками, снизилась почти до нуля. А через выходное отверстие русского снаряда в корпус японского крейсера хлынула вода. Заделать пробоину было попросту невозможно, так как котельные отделения были пусты из-за высокой температуры. Пробоина была небольшой, но все равно бороться с поступлением воды экипаж корабля пока не мог. Адмиралы Катаока и Того-младший видели бедственное положение своего бронепалубника, но сделать ничего не могли, так как в этот момент сами уходили от погони.

Минутой спустя ведущий огонь по «Чиоде» «Князь Суворов» тоже добился первого попадания, правда, эффект от него был мизерным. Русский снаряд снес больше половины грот-мачты японского крейсера, оставив тем самым его без средств радиосвязи. Буквально через десять секунд снаряд с огрызнувшегося «Чиоды» разорвался на крыше башни главного калибра русского броненосца. Эффект этого попадания был скорее психологическим, так как повреждений не было никаких, кроме легкой контузии нескольких артиллеристов. Но зато забарабанившие по листам котельного железа, закрепленного на амбразуре боевой рубки, осколки напомнили господам офицерам, кто именно настоял на дополнительном бронировании боевых рубок на русских кораблях.

Догоняющие японцев русские броненосцы постепенно нащупывали дистанцию действенного артиллерийского огня, и залпы их орудий ложились все ближе и ближе к цели. К тому же и дистанция до противника пока неуклонно сокращалась, что также способствовало меткости их стрельбы. На десятой минуте боя снаряд с «Орла» снес ожесточенно отстреливающееся кормовое шестидюймовое орудие на «Чин-Йене». Расстояние в тот момент было двадцать восемь кабельтовых, и старший артиллерист, поняв, что взял верный прицел, приказал открыть огонь с максимальной скорострельностью. За следующие четыре минуты быстрого и точного огня устаревший японский броненосец поймал еще три шестидюймовых снаряда, правда, существенно понизить его боеспособность они не смогли. Спустя еще две минуты старший артиллерист, увидев, что снаряды теперь ложатся впереди японца, приказал прекратить беглый огонь и опять перешел в режим пристрелки. Едва успевший перевести дух японский броненосец, командиром которого являлся капитан первого ранга Имаи Канемаса, получил новый удар, который можно смело считать нокдауном. Русский двенадцатидюймовый снаряд пролетел через всю палубу и ударил в заднюю часть башни главного калибра правого борта. Устаревшая броня компаунд сдержать попадание такого снаряда, естественно, не смогла. Проломившаяся через слой брони огромная болванка немного изменила траекторию и, разломав вдребезги один из затворов, пошла вниз, где остановилась от удара о двенадцатимиллиметровую броню цитадели корабля. Вся прислуга, находившаяся в башне, была убита, а орудия безвозвратно выведены из строя. Канемаса теперь окончательно убедился, что оторваться от столь смело ринувшихся в атаку русских у его устарелого корабля, все еще не набравшего даже одиннадцати узлов хода, не получится. А раз так, то он должен погибнуть, как настоящий самурай, приняв огонь врага на себя и тем самым прикрывая отход товарищей. Японский капитан, к одобрению своих офицеров, приказал повернуть влево на восемь румбов, чтобы ввести в действие уцелевшую башню левого борта и попытаться увлечь за собой зарвавшихся северных варваров. Если уж его старому корыту и суждено погибнуть, то оно сделает это с гордо поднятой головой. Умышленно подставив себя под удар всего российского флота, «Чин-Йен» тем самым попытался спасти своих товарищей.

Начало поворота древнего японского броненосца совпало с аварией машин, произошедшей на «Бородино». Капитан русского корабля Петр Иосифович Серебренников приказал немедленно поднять сигнал адмиралу: «Имею аварию машин, скорость не более двенадцати узлов». Серебренников был недоволен тем, как складывается бой, ибо вверенный ему корабль не добился еще ни одного попадания в свою цель – флагман адмирала Катаоки, бронепалубный крейсер «Ицукусима». На самом деле «Бородино» уже всадил два снаряда в свою жертву, но оба попадания остались на русском корабле не замеченными. Первый снаряд разорвал в клочья кормовую шлюпку правого борта, а второй снес одну из рей, пообрывав при этом все фалы, так что теперь японскому флагману было весьма затруднительно отдавать приказания по своему отряду. И вот теперь на едва успевшей набрать пятнадцатиузловую скорость стальной громадине русского корабля случилась поломка в машинах, явно выводящая его из боя, так как японские бронепалубники уже выжимали большую скорость.

Рожественский в это время с удовлетворением наблюдал, как подбитый «Орлом» «Чин-Йен» медленно отворачивает влево, желая перекрыть дорогу его эскадре. Прошло уже пятнадцать минут с начала боя, и картина его пока не сильно радовала. Так, «Князь Суворов» пока не смог добиться попадания, способного снизить скорость «Чиоды». А отпускать уцелевшие три бронепалубника пятого боевого отряда в бой с тремя русскими крейсерами под командованием Коломейцева ему не хотелось. «Жемчуг» и «Изумруд» были сопоставимы по боевой мощи с прорывающимися сейчас мимо них крейсерами противника. Поэтому у «камушков» были все шансы нахвататься снарядов, снижающих их скорость до критически низких значений. Нужно было срочно выбить из строя противника хотя бы «Чиоду»! Тогда был бы шанс сорвать джек-пот и утопить все попавшие в ловушку вражеские корабли.

Мысли Рожественского прервал один из флагманских сигнальщиков, сообщивший об аварии машин на «Бородино». Еще раз осмотрев всю панораму сражения, русский адмирал после двадцатисекундного раздумья выдал свои коррективы для ведущей преследование эскадры:

– С этого момента приказываю «Орлу» вести огонь по флагману неприятеля «Ицукусиме», а «Бородино», уж коли он не может гоняться даже за этими инвалидами, должен будет добить идущего на самоубийство «Чин-Йена». Прикажите поднять соответствующие сигналы и продублируйте их семафором и ракетами.

Спустя минуту с борта «Суворова» взлетели четыре ракеты: сначала синяя и белая, а затем белая и красная. Едва попавший в прошлое Часовских решил для распределения огня использовать ракетные сигналы, про которые он в свое время читал в различных книгах. Каждому кораблю в русской колонне справа налево был присвоен свой цвет ракет: красный, черный, синий, белый и зеленый. Те же самые цвета были приняты и для кораблей противника, но чтобы избежать путаницы, по заранее разработанному плану, цвета у запускаемых русских ракет касались только пятого боевого отряда японцев. Соответственно, взлетевшие с коротким промежутком синяя и черная ракеты означали, что третьему кораблю в русском строе, коим являлся «Бородино», приказывается вести огонь по второму справа японцу, которым был «Чин-Йен». А после того как они упали, вновь взмыли ввысь с таким же коротким промежутком между собой ракеты белого и красного цветов, которые означали, что идущему четвертым от начала «Орлу» теперь предстоит вести огонь по флагману японцев «Ицукусиме». Эта новая система сигнализации позволяла избегать ошибок при распределении огня и должна была обеспечить максимальную эффективность стрельбы.

Командир броненосца «Бородино» Серебренников с явным облегчением воспринял приказ адмирала о перераспределении целей. Теперь и у его корабля появлялся шанс уничтожить неприятеля, поэтому капитан приказал довернуть на четыре румба влево и лечь на пересечку курса «Чин-Йена». Одновременно этот маневр позволял ввести в действие всю артиллерию правого борта на русском броненосце, с которого теперь по японскому устаревшему кораблю палили все шесть шестидюймовых и четыре двенадцатидюймовых орудия, расположенные в трех отлично забронированных башнях.

Спустя еще пару минут после всех этих маневров русские крейсера «Аврора» и «Светлана», ведущие огонь по «Хасидатэ», добились первого крупного успеха. Один из шестидюймовых снарядов с русских крейсеров пробил стодесятимиллиметровую броню на щите кормового орудия и сразу после пробития взорвался. Это бы не имело такие страшные последствия, если бы рядом с орудием не лежали четыре подготовленных к выстрелу японских стодвадцатимиллиметровых боеприпаса. Нестабильное взрывчатое вещество в японских снарядах принесло много бед стране Микадо в ту войну, одних только преждевременных разрывов в стволе орудия было не пересчитать. Вот и сейчас взрывная волна русского снаряда вызвала детонацию доставленных к орудию раньше времени боеприпасов. Страшный взрыв разворотил всю кормовую часть японского крейсера, перебив прислугу расположенных рядом орудий. На несколько минут почти все пушки «Хасидатэ» замолчали, но, к удивлению своего капитана, румпельное отделение и тросы управления рулем не пострадали, и крейсер продолжал слушаться штурвала, а скорость была уже около четырнадцати узлов. Пока японский бронепалубник не мог вести огонь, но старпом достаточно быстро выпустил к орудиям новую прислугу взамен перебитой взрывом, и стрельба возобновилась. Две пушки были иссечены осколками, и отремонтировать их в ближайшее время нечего было и мечтать, а у уцелевших орудий почти все приборы управления огнем оказались повреждены. Поэтому весь остаток боя стрельба «Хасидатэ» носила чисто демонстрационный характер, и все, чего смогли добиться его орудия, это несколько близких разрывов, которые только понервировали экипажи русских крейсеров.

До рокового попадания в щит кормового орудия японский крейсер сумел добиться трех попаданий в «Аврору» и одного в «Светлану». На «Авроре» первый попавший снаряд сделал пробоину в корпусе, но намного выше ватерлинии и ничем не угрожавшую боеспособности корабля. Второй попал в дымовую трубу, сделав в ней дыру три метра в диаметре и разлетелся на множество осколков, ранив на палубе несколько матросов. Из-за пробоины в трубе немного упала тяга, но все равно крейсер пока еще держал недавно набранную скорость в семнадцать узлов. Третий снаряд угодил в семидесятипятимиллиметровое орудие правого борта, выведя его из строя. Но так как дистанция для трехдюймовок была еще великовата, то эта пушка стояла без прислуги, поэтому жертв удалось избежать. На «Светлане» единственный попавший снаряд разбил разъездной катер, вызвав небольшой пожар, с которым команда быстро сумела справиться. Сейчас два русских крейсера стремительно нагоняли пытающийся уйти от них «Хасидатэ», постепенно выходя на его правый траверз. Дистанция вот-вот должна была стать менее двадцати кабельтовых, и только-только возобновивший стрельбу японский крейсер начал получать все новые и новые попадания.

Строй фронта у русских броненосцев уже давно распался, и сейчас на пару кабельтовых вперед всех вырвался «Ослябя», который вел огонь по «Мацусиме». В оставленной Часовских реальности носовая башня этого броненосца успела сделать только три выстрела, после чего сосредоточенный огонь японских бронированных исполинов заставил ее замолчать навсегда. Вот и в этом мире башня не спешила поддерживать высокий темп стрельбы, тщательно целясь перед каждым залпом. За первые пятнадцать минут боя было произведено всего четыре выстрела, и все снаряды легли очень близко к корпусу крейсера противника. Сейчас, тщательно выверив прицел и целик, носовая башня произвела пятый выстрел из десятидюймового орудия.

На японском бронепалубном крейсере «Мацусима» чудовищное трехсотдвадцатимиллиметровое орудие стояло в кормовой части и могло вести огонь по догоняющим русским броненосцам. За время боя уже было сделано два выстрела, и такая стрельба была на грани технической скорострельности для этих пушек. Попаданий, естественно, не было, так как попасть из ТАКОЙ пушки в движущуюся цель невозможно, и оба снаряда упали на солидном отдалении от «Бородино», в который почему-то целились артиллеристы из огромной пушки японского крейсера. Расчет башни уже заканчивал подготовку к третьему выстрелу, когда случилось непоправимое: десятидюймовый снаряд, пущенный с «Осляби», без труда проломил стомиллиметровую броню барбета орудия главного калибра и проник в зарядное отделение, святая святых любого боевого корабля. Для взвода тугого взрывателя Бринка ста миллиметров сталежелезной брони оказалось достаточным. Прогремел оглушительный взрыв внутри башни, что само по себе уже было крайне опасно для живучести судна. Одним из осколков пробило картуз, находящийся в этот момент в казенной части ствола при незакрытом затворе, и произошла детонация второго картуза внутри орудия. Взрывная волна чудовищной силы выдавила все перегородки и без проблем проникла в артиллерийский погреб снарядов главного калибра, двери в который оказались открытыми, так как именно в этот момент через них к элеватору подачи следовал очередной снаряд. Всего крейсера типа «Ицукусима» несли по шестьдесят снарядов к орудию главного калибра, но «Мацусима» уже успела выстрелить два из них, а третий детонировал прямо в башне. Поэтому в погребе башни главного калибра еще оставалось пятьдесят семь снарядов, каждый из которых весил четыреста сорок девять килограммов. Нестабильная японская взрывчатка погубила старый крейсер, успевший хорошо послужить своей стране во время прошлой войны с Китаем. Взрыв чудовищной силы буквально расщепил корабль, который погиб мгновенно и со всем экипажем на борту. Русский наводчик, обеспечивший столь удачное попадание, наблюдал в прицел, как на том месте, где еще совсем недавно была его цель, сначала образовался гигантский огненный шар, а затем прямо из него вырос столб дыма, похожий на огромный гриб. Зрелище было настолько завораживающим, что на полминуты оба флота даже замедлили перестрелку между собой. Казалось, что прямо посреди моря проснулся огромный вулкан. А затем на кораблях русской эскадры раздался радостный крик «Ура!», который пронесся буквально по всем помещениям.

После гибели «Мацусимы» адмирал Катаока мысленно выругался, хотя на его лице, как у истинного самурая, не дрогнул ни один мускул. Он окончательно потерял контроль за ходом боя, и сейчас все, что ему оставалось – это молить богиню Аматератсу помочь его избиваемому отряду уйти от погони. Пять минут назад очередным крупнокалиберным снарядом, пущенным с «Орла», снесло большую часть единственной мачты. Само по себе повреждение незначительное, но зато теперь японский адмирал был начисто лишен возможности подавать сигналы своим кораблям, ведь вместе с мачтой пообрывало и все фалы. Да и подавать эти сигналы было особо некому: «Мацусима» только что отправилась к праотцам, «Чин-Йен» сильно отстал, а затем вообще отвернул навстречу противнику, и сейчас с дистанции двадцать кабельтовых нещадно избивался также отставшим от русского строя броненосцем «Бородино». Один «Хасидатэ» еще не потерял скорости и следовал на траверзе флагманской «Ицукусимы», ведя бесперспективную для себя перестрелку с двумя русскими крейсерами, которые сократили до него расстояние до двадцати кабельтовых и вышли на два румба позади его левого траверза. Сейчас с борта русских бронепалубников часто стучали молчавшие до этого трехдюймовки, и участь «Хасидатэ» тоже можно было считать решенной, так как противник обладал заметным превосходством в скорости и вряд ли упустил бы свою законную добычу. Раскорячившийся изначально между двумя флотами «Идзуми» уже вдоволь нахватался снарядов, прилетавших с русского броненосца «Александр III». Сейчас стоящий без хода японский крейсер имел заметный дифферент на правый борт, а с него все еще продолжали огрызаться лишь два орудия. В данную минуту проходящий кабельтовых в десяти от «Идзуми», опережающий остальных своих товарищей «Ослябя» азартно палил по нему из всех орудий правого борта, и даже кормовая башня главного калибра развернулась на несчастный японский крейсер.

У адмирала Рожественского были все причины гордиться собой и своей эскадрой. Только что снаряд с его флагманского «Суворова» наконец-то достал «Чиоду», и теперь участь и этого крейсера противника была решена. Русский двенадцатидюймовый снаряд попал в кормовую часть прямо под стодвадцатимиллиметровым орудием и, без труда проломив скос бронепалубы, проник прямо в котельное отделение, где он насквозь пробил один из котлов, влетев во второй, и, завязнув в нем, сдетонировал. Взрыв разорвал огромный локомотивный котел на куски, поубивав практически всех находившихся рядом с ним кочегаров, а высвободившийся из него и из пробитого котла пар буквально сварил заживо более половины людей, находившихся в котельном отделении. Оставшаяся часть получила страшные ожоги. Температура во всех котельных корабля подскочила до невыносимой, и способные передвигаться кочегары хлынули на верхнюю палубу. С этого момента участь окутавшейся облаками пара «Чиоды» была решена. Мгновенно осознавший это Рожественский тут же обернулся к флагманскому сигнальщику:

– Передайте на «Ослябю», чтобы немедленно шел добивать «Чиоду»! Хватит лупить в упор из своего главного калибра по малюсенькому «Идзуми». Пусть лучше идет мстить одному из обидчиков нашего гордого крейсера «Варяг». А то эта долбаная «Чиода» горазда, когда вшестером на одного нападали, вот теперь пусть почувствует себя на месте «Варяга», – распорядился адмирал, а затем продолжил, как бы размышляя вслух: – У «Осляби» все равно сейчас цели нет, а «Идзуми» и так никуда уже не уйдет.

На «Ослябе» его командир Владимир Иосифович Бэр, разобрав приказ своего адмирала, заложил крутую циркуляцию на сто сорок градусов, выходя на новый курс, ведущий его броненосец на потерявшую ход «Чиоду». Русский бронированный гигант выполнял поворот вокруг стоящего на месте и уже прекратившего стрельбу «Идзуми», причем с борта «Осляби» в несчастный японский крейсер, представляющий из себя к этому моменту жалкое зрелище, продолжали нещадно палить орудия всех калибров. Но сказывалось несовершенство русских бронебойных и полубронебойных снарядов, которые, пробивая небронированные части корпуса, улетали дальше без детонации. Поэтому, несмотря на огромное количество дырок в своем корпусе, «Идзуми» все еще достаточно уверенно держался на воде.

Командир бронепалубного крейсера «Чиода» принц Хигаси грустно наблюдал, как к его стремительно теряющему ход кораблю движется, подобно паровому катку, огромный русский броненосец «Ослябя». Он отлично понимал, что участь его корабля уже решена, и все, что ему оставалось сделать, – это погибнуть с гордо поднятой головой, выйдя из бронированной рубки на открытый мостик. Он встал лицом к презираемому им противнику и, прислонив бинокль к глазам, стал ждать, когда очередной русский снаряд отправит его на свидание с богиней Аматератсу…

За всем этим зрелищем внимательно наблюдал еще один участник проекта «Десант в прошлое», Оттон Оттонович Рихтер, стоящий сейчас на мостике миноносца «Быстрый» и командующий первым отрядом истребителей, усиленным миноносцем «Безупречный». Его отряд сейчас держался на четыре румба сзади правого траверза «Суворова», на дистанции в двадцать кабельтовых и ждал удобной возможности вступить в бой. Заметив сигналы Рожественского и увидев, как «Ослябя» начал циркуляцию, в центре которой оказался несчастливый «Идзуми», Рихтер сумел мгновенно просчитать ситуацию и тут же приказал увеличить ход его отряда до полного. Молодой русский лейтенант правильно понял, что после стрельбы в упор в течение нескольких минут, которые нужны для выполнения поворота «Осляби», на японском крейсере вряд ли уцелеет хоть одно орудие. Зато дубовые русские снаряды так и не смогут его утопить. А раз большинство орудий японца будет молчать, то самое время попытаться провести торпедную атаку.

Спустя несколько минут набравшие максимальную скорость пять русских миноносцев по очереди разрядили в несчастный бронепалубник противника с дистанции в два с половиной – три кабельтовых по одному минному аппарату правого борта. Из пяти выпущенных торпед две прошли мимо стоящей на месте цели. Одна попала в корабль противника, но не сдетонировала и после легкого толчка о борт японца утонула. Зато две других с интервалом в тридцать секунд успешно поразили неприятеля, и с полуминутным промежутком у борта «Идзуми» взметнулись и опали два больших столба воды… Теперь бронепалубный крейсер Японского императорского флота был обречен, и дожившему до этого трагического момента командиру корабля капитану первого ранга Саяме Тоянари оставалось только отдать последний приказ экипажу – покинуть быстро заваливающийся на правый борт корабль.

Выполнивший свою задачу Рихтер отрядил миноносец «Бедовый» для спасения экипажа тонущего «Идзуми» и, выйдя из атаки, вновь пристроился на четыре румба позади правого траверза «Суворова». Затем попаданец в прошлое позволил себе довольно улыбнуться. Пока свою задачу по добиванию поврежденных кораблей противника он выполнял безукоризненно. Оглядев место сражения и ненадолго затормозив взгляд на парочке «Бородино» – «Чин-Йен», Рихтер уже наметил следующую жертву…

После гибели «Идзуми» русские броненосцы вновь по приказу Рожественского перераспределили цели, и теперь по флагману неприятеля «Ицукусиме» вели стрельбу «Суворов» и «Орел», а «Александр III» перенес огонь на избиваемый нашими крейсерами «Хасидатэ». Только «Бородино» сражался с противником один на один, правда, «Чин-Йен» в противники русскому броненосцу годился с большой натяжкой.

Исход этой дуэли двух броненосцев, принадлежащих к разным эпохам кораблестроения, не мог ни у кого вызывать сомнений. Но экипаж японского корабля продемонстрировал завидное упорство и даже сумел добиться одного попадания из своего устаревшего орудия главного калибра в заднюю трубу «Бородино». Благодаря этому попаданию теперь русскому бронированному исполину даже после устранения аварии своих машин не сулило набрать скорость свыше тринадцати узлов. Больше можно было разогнаться только после заделывания жестью огромной пробоины в дымовой трубе. Но все равно соотношение сил было слишком неравным, и если главный пояс бывшего китайского трофея выдержал аж три попадания шестидюймовыми снарядами, то после сближения на пятнадцать кабельтовых десять трехдюймовых пушек русского корабля с усердием принялись дырявить небронированную часть корпуса японца. А более тяжелые орудия среднего и главного калибров только добавляли масла в огонь. Одно за другим замолкали орудия «Чин-Йена». Из-за обеих сбитых дымовых труб корабль уже не мог поддерживать скорость даже в пять узлов, но все равно японцы не сдавались и упорно отстреливались из уцелевшей артиллерии. Более половины из двадцати восьми офицеров корабля либо погибли, либо были тяжело ранены, но оставшийся невредимым командир судна Имаи Канемаса решил перед гибелью предпринять последнюю попытку достать неприятеля и пустил свой броненосец в таранную атаку. Это была попытка, заведомо обреченная на неудачу, ибо имеющий двенадцатиузловую скорость «Бородино» легко увернулся, продолжая палить из всех орудий в сумасшедшем темпе, благо дистанция теперь позволяла попадать в цель каждому второму снаряду. Глядя на груду исковерканного железа, еще час назад бывшую гордым и красивым вражеским кораблем, капитан русского броненосца Серебренников испытывал непомерную гордость за дело рук своих. Правда, и его корабль немного пострадал – имелись четыре пробоины в борту, но благо, все выше ватерлинии, и несколько попаданий вражеских снарядов пришлись в различные места на палубе, но ни одно из них не сказалось на боеспособности его бронированного левиафана. Даже попадание в заднюю башню среднего калибра было не фатальным. Заклинившую башню сейчас срочно ремонтировали и, судя по докладам, должны минут через пятнадцать вернуть ее в строй. Только русский капитан не понимал одного – почему же эта старая японская калоша все еще держится на воде, несмотря на огромное количество попаданий? И действительно, «Чин-Йен» выглядел просто страшно, почти полностью лишился хода, имел небольшой дифферент на левый борт, но тонуть, кажется, и не думал. В момент уворота от таранного удара минеры с русского броненосца успели выпустить в своего японского противника две самодвижущиеся мины Уайтхэда, но обе прошли мимо. Увидев, что миноносцы отряда Рихтера после кратковременного пребывания рядом с флагманом опять развернулись и идут к нему, Серебренников испытал облегчение.