Текст книги "Все норманны в Восточной Европе в Xl веке. Между Скандинавией и Гардарикой"

Однако как Старшая Эдда, так и Младшая Эдда, – это исключительно авторские произведения, причем достаточно поздние (XIII в.). Вряд ли именно такие представления были распространены у норманнов в рассматриваемое время.

Аналогичного мнения придерживался, например, А. Я. Гуревич: «Песни о богах и героях, – “Старшая Эдда” – не восходят непосредственно к эпохе викингов. Поэтому-то изучение духовной жизни скандинавов IX–XI вв. при помощи анализа эддических песен чревато ошибками и анахронизмами. Датировка эддических песен неясна и спорна, в любом случае они известны нам в позднейшей форме»[42]42
  Гуревич А.Я. Походы викингов. M., 1966. С. 161.


[Закрыть].

В предлагаемой в Эддах системе обустройства потустороннего мира вызывает сомнение само существование Фолькванга. Сагам и поэзии скальдов такое понятие неизвестно. Появление Фолькванга изначально выглядит несколько искусственным, поскольку имеет своей явной целью утешить тех, кто имел мало шансов на попадание в Вальгаллу; в какой-то мере оно нивелирует саму идею Вальгаллы.

В средневековой Скандинавии долгое время существовали старинные правила присвоения детям имен, явно рассчитанных на возвращение к ним душ предков из собственного рода. Фолькванг и Хельхейм в Эддах исключают саму возможность переселения душ, то есть фактически противоречит сохранившимся сведениям о древней вере норманнов и навязывает вместо них версию, близкую к христианской.

Еще одним аргументом, подрывающим доверие к Эддам (основным источникам сведений по мифологиии Древней Скандинавии), является наличие в них Мирового дерева Иггдрасиль (или «древа предела»). Это уже, скорее всего, заимствование из верований южных народов. Согласно мировоззрению норманнов, такого рода дерево («сучья которого распростерты над миром и поднимаются выше облаков») обязательно должно было находиться в пределах Мидгарда, однако ничего подобного в Скандинавии, разумеется, не обнаруживается. Священные дубы, на которых вешали жертвы в честь бога Одина, не в счет. Кроме того, Мировое дерево Иггдрасиль почему-то никак не участвует в сохранившихся космогонических мифах, согласно которым жизнь зародилась на границе тающих льдов.

Один. Рисунок из рукописи Старшей Эдды, XVII в.

«Иггдрасиль не упоминается в скандинавской космогонии, где мир творится в результате взаимодействия враждебных друг другу сил. В начале времен было всего два мира: огненный Муспель на юге и ледяной Нифльхейм на севере. Между ними лежала зияющая бездна Гиннунгагап. Там, где жар Муспеля встречался со льдом Нифльхейма, лед таял и капал. От тепла в каплях пробуждалась жизнь, и они превратились в великана, имя которому было Имир»[43]43
  Хейвуд Д. Люди Севера. История викингов, 793—1241. М., 2019. С. 20.


[Закрыть].

Показателем достаточно позднего создания обеих Эдд является наличие в них в качестве системообразующего понятия конца света (Рагнарёк), во время которого должна произойти грандиозная битва между дружинами эйнхериев и благородных богов с полчищами чудовищ и злобных мертвецов. Однако понятие конца света стало формироваться только в «эпоху викингов» и представляет собой идейное заимствование из христианства. Датировка самых первых надгробных памятников с руническими надписями относится лишь к началу X в.[44]44
  Мельникова Е.А. Скандинавские рунические надписи: новые находки и интерпретация. Тексты, перевод, комментарий. М., 2001. С. 15.


[Закрыть] Камни с надписями стали устанавливаться на могилах в качестве напоминания о заслугах погребенного, которые должны быть зачтены ему в конце света.

В обеих Эддах главой пантеона богов скандинавов называется Один, в то время как прочие сообщения современников считают таковым Тора. В частности, согласно Адаму Бременскому, главных богов у скандинавов было три. В центре парадного зала упсальского храма находился трон с идолом бога Тора, по сторонам от которого стояли идолы Одина (Водана) и Фрейра (Фрикко[45]45
  Адам Бременский. Деяния архиепископов Гамбургской церкви. Кн. IV, 26 // Адам Бременский, Гельмольд из Босау, Арнольд Любекский. Славянские хроники. М., 2011. С. 108.


[Закрыть]). В Эддах предпринимаются также прямые попытки высмеять и унизить Тора, как это происходит, например, в «Песне о Харбарде». Проиграв словесный спор, Тор признается во множественных грехах, одинаково мерзких как для христианина, так и для язычника. Одураченным и в неприглядном виде представлен Тор также в «Видении Гюльви». Кому-то, видимо, очень хотелось «продвинуть» Одина в главные боги скандинавского пантеона.

Известно, что Младшую Эдду (прозаическую, включающую учебник поэзии) написал исландец Снорри Стурлусон примерно в 1222–1225 гг. Автор Старшей Эдды (поэтической) считается неизвестным, а опубликована она только в 1260 г. Однако анализ Младшей Эдды показывает, что при ее написании Снорри использовал еще не обнаруженный на тот момент текст Старшей Эдды либо какой-то иной, очень близкий к ней по содержанию. Здесь не только повторяются сюжеты Старшей Эдды, но даже дословно цитируются фразы из ее первой песни – «Прорицания вёльвы». В этой связи требуется тщательная проверка Старшей Эдды на предмет ее написания все тем же Снорри Стурлусоном.

Забегая вперед и в некотором роде предопределяя результат предполагаемой экспертизы, прямо сейчас будем априори считать, что Старшая Эдда принадлежит перу все того же Снорри Стурлусона. Скорее всего, он планомерно разрабатывал и оттачивал данное произведение в течение всей своей жизни, но так и не успел его завершить и опубликовать.

В результате сегодня мы располагаем достаточно поздними знаниями о скандинавской мифологии, в изложении всего лишь одного человека, к тому же христианина.

То, что означенные тексты Эдд создал именно христианин, видно из того факта, что местами они целиком сверстаны по библейскому подобию. Когда Равновысокий говорит, что всеотец «создал небо, и землю, и воздух, и все, что к ним принадлежит», речь явно идет о христианском Боге. Это впечатление еще более усиливается, когда Третий дополняет ответ Равновысокого: «Всего важнее то, что он создал человека и дал ему душу, которая будет жить вечно и никогда не умрет, хоть тело и станет прахом иль пеплом. И все люди, достойные и праведные, будут жить с ним в месте, что зовется Гимле (“Защита от огня”) или Вингольв (“Обитель блаженства”). А дурные пойдут в Хель (преисподняя), оттуда в Нифльхель – Туманную Хель (глубины преисподней). Это внизу, в девятом мире». Несмотря на скандинавские имена загробных обителей, здесь представлены, конечно же, христианские рай и ад (его девять кругов)[46]46
  Первухин В. Мифы Древней Скандинавии. М., 2002. С. 69.


[Закрыть].

Снорри, разумеется, знал, что скандинавы почитали Одина, Тора, Фрейра и других богов. Однако он умышленно старался представить их людьми, реальными историческими правителями прошлого, которые были просто настолько мудры, что оказались в состоянии внушить своим подданным веру в свои сверхъестественные способности. Иного от христианина не следовало и ожидать. Развивать тему языческих богов значило бы совершать прямой грех в рамках собственной религии. А вот рассказывать о простых смертных, коим люди по незнанию поклонялись, вполне себе возможное дело.

В целом Эдды представляют собой очень хорошие литературные произведения, но в качестве религиозной системы – эдакую смесь сюжетов, надерганных из нескольких мифологических систем, в том числе, видимо, и скандинавской, обильно сдобренных фантазией автора, и внутренне крайне противоречивую. К примеру, сначала указывается, что Тор является далеким предком Одина. Потом автор, видимо, забыв об этом, включает Тора в число заложников ванов, коих Один назначил жрецами-диями. Дважды и совершенно по-разному описывается злесь происхождение небесных светил. Видимо, Снорри довольно долго думал, но все никак не мог отпределиться, какой же из этих вариантов в конце концов предпочесть. И так далее.

Можно полагать, что система верований скандинавов к «эпохе викингов» все еще не обрела какой-то целостной формы (мифология Снорри Стурлусона не в счет). Как минимум, эта языческая религия требовала сильной вовлеченности паствы и множественных жертвоприношений (в том числе человеческих), но при этом не давала верующим гарантии потусторонней вечной жизни ни для них самих, ни для их близких. То есть не выполняла главной возложенной на нее задачи – снятия с людей стресса, что могло явиться одной из причин того самого внутреннего напряжения скандинавского общества, о котором уже говорилось выше.

В этой связи принятие в Скандинавии в X–XI вв. христианства в качестве основной религии может рассматриваться как явное благо. Приход сюда «готовой», достаточно хорошо проработанной религии, учитывающей человеческую психологию, обеспечил местным жителям гораздо более спокойную и комфортную жизнь.

Напоследок отметим одно довольно странное обстоятельство. Восточная Европа, и особенно Древняя Русь, практически не знали «эпохи викингов» с той неприглядной стороны, как это подробно описано латинскими хронистами. Почти нет ни масштабных набегов, ни зверств, ни грабежей городов. Отношения были в значительной степени мирными. Норманны нанимались на военную службу к местным князьям, торговали, занимались сельским хозяйством.

Даже само понятие «викинг» здесь отсутствовало. Вместо него хорошо известно другое слово: «варяг» (наемник). M. Фасмер связывал это слово с древнесеверным «var» – «клятва, присяга, договор, соглашение»[47]47
  Vasmer М. Schriften zur slawischen Altertumskunde und Namenskunde. Bd. II. Berlin, 1971, S. 819.


[Закрыть]. Повесть временных лет хорошо различает «варягов» (наемников) и норманнские племена: «свеи» (шведы), «гьте» (гауты), «урмане» (норвежцы) и др.

Возможно, это было связано с тем обстоятельством, что основных водных путей в восточные земли имелось всего два: по Волхову и по Западной Двине. Однако в рассматриваемое время и там и там, на границах «русского мира», довольно плотно обосновались норманны.

В Альдейгьюборге (Ладоге), расположенном в низовьях Волхова, после переселения сюда ругов (вторая четверть IX в.) правили сначала местные конунги, а затем уже и ярлы, подчиненные хольмгардским (позднее новгородским) князьям. Хольмгард (Немоград) в среднем течении Волхова был основан данами в конце IX в. как центральный пункт сбора дани с окрестных народов ижоры (финно-угры), ругов/рузов (норманны) и словен ильменских (славяне). Свои позиции крепость утратила только ближе к концу X в. в связи с ростом влияния основанного русинами в середине X в. на другом берегу реки Новгорода.

Политическая ситуация в городе Даугмале, находящемся в низовьях Западной Двины, не совсем понятна. В IX – первой половине X в. население здесь было полностью земгальским (латышское племя), во второй половине X–XI вв. оно уже в значительной степени ливское (финно-угры, близкие эстонцам), тогда же здесь жили и скандинавы. Впрочем, город этот не подпадает под наше рассмотрение. В расположенном в среднем течении Западной Двины Полоцке с начала X в. правила династия норманнов (данов), породнившаяся во второй половине X в. с киевским правящим домом.

Если брать все в хронологическом порядке, то на самом раннем этапе, во второй половине IX – начале X в., имели место довольно частые вооруженные конфликты между норманнами за пограничную Ладогу (аналогичную судьбу мог иметь и Даугмале). Один раз подвергся нападению Хольмгард. Однако позднее такого рода агрессивные действия стали уже довольно редкими. Можно вспомнить лишь штурм Эриком Хаконссоном Ладоги в 997 г., да успешный поход Олафа Шетконунга на Полоцк в 1001 г.

В Киеве дважды правили норманнские династии, но сам город при этом не захватывался. Впрочем, Новгород и Киев неоднократно подвергались нападению соседей с привлечением скандинавских наемников. Главный же город и столица русинов Чернигов за весь рассматриваемый период подвергся агрессии викингов всего один раз, со стороны войска Хакона Эйрикссона (Якуна Золотая Луда) примерно в 1025 г. и завершился разгромом нападавших Мстиславом Храбрым. Однако этот поход состоялся по инициативе Ярослава Хромого и больше походит на внутренние разборки между самими русскими князьями.

Крог, Кристиан. Олаф Святой и Рёгнвальд. Иллюстрация к «Кругу земному» С. Стурлусона, 1899 г.

В результате довольно длительного владения выходцами из Скандинавии пограничными городами уже отмеченное нами выше понятие свой/чужой в их правовой системе оказалось в какой-то мере размытым, по меньшей мере – на смежных территориях. Известное «правило», согласно которому всех, не подпадавших под защиту норманнских законов, желательно было как можно быстрее ограбить и убить, здесь не действовало. После того как Ярослав Хромой в 1019 г. взял в жены шведскую принцессу Ингигерд, он также не воспринимался совсем уж чужаком.

Возможно даже, что само название города Хольмгард («огороженный остров», хотя это вовсе не остров) произошло из попытки согласовать его существование с традиционной системой мировоззрения скандинавов. Как уже было отмечено ранее, норманнский мир имел определение Митгард (внутри ограды), а все, что находилось вне его пределов, – Утгард (за оградой). То есть Хольмгард – это вроде как не Митгард, но и не Утгард, а некая отколовшаяся частичка Митгорда в Утгарде (остров), где, разумеется, также действовали скандинавские законы. Устойчивость этого термина и его применимость в том числе по отношению к о. Руян в Балтийском море (в конце VIII в.), может указывать на давность такого рода представления. Очень может быть, что некий Хольмгард (без территориальной привязки) существовал еще в древней дохристианской мифологической системе скандинавов.

Глава 2. Руги (Даг Язычник) в Ладоге (960–1020 гг.)

Древних ратей воин отсталый,

К этой жизни затая вражду,

Сумасшедших сводов Валгаллы,

Славных битв и пиров я жду.

Н. Гумилев. «Ольга»

Точное происхождение и годы жизни Дага неизвестны. Предположительно он был ругом, воином, проживавшим в Ладоге во второй половине X – начале XI вв.

Сохранилось только лишь одно свидетельство пребывания Дага в Ладоге в указанный период – медная «воинская» подвеска, играющая роль амулета, «обеспечивающая» его владельцу попадание в Вальгаллу в случае смерти. Надпись на ней гласила:

þur á muþ runaR As

walwa mok faþ

Uinþr Uþin þat

DagR þar

Тор владеет рунами мощи аса

вёльва меня возьми!

свершит это Один

ради Дага[48]48
  Лебедев Г. С., Жвиташвили Ю. Б. Дракон «Нево» на пути из варяг в греки. Археолого-навигационные исследования древних водных коммуникаций между Балтикой и Средиземноморьем. СПб., 2000. С. 124.


[Закрыть].

Традиционно вёльва считается только пророчицей, а в Старшей Эдде от ее имени ведется рассказ о происхождении мира и богов, дается предсказание грядущего конца света («Прорицание вёльвы»). В данном случае, однако, она отождествляется скорее с валькирией, уводящей павших в бою воинов в Вальгаллу, к богу Одину.

Текст на пластинку был нанесен «тайными», зеркальными рунами, предотвращающими его прочитывание лишний раз посторонними людьми, и представлял собой заклинание, усиленное, по мысли его создателя, призывом к владеющему силой рун богу Тору.

Подвеска с надписью найдена в III горизонте Варяжской улицы, слое VII фазы становления Ладоги (950–997 гг.)[49]49
  Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб., 2005. С. 485.


[Закрыть], на месте руин разрушенного языческого святилища. Прекращение функционирования культового места произошло, очевидно, после принятия Владимиром христианства в качестве основной религии (988 г.). Был ли при этом крещен владелец подвески Даг, мы можем только гадать. Впрочем, вероятность этого довольно мала. Христианство в северные земли проникало медленно.

Неизвестно также, смог ли Даг пережить нападение и захват Ладоги в 997 г. войском норвежского ярла Эйрика Хаконссона, мстившего своему политическому противнику, конунгу Олафу Воронья Кость. Надеемся, что в тот раз все сложилось для Дага благополучно. Иначе пришлось бы ему гораздо раньше положенного срока отправиться в иной мир, причем не в пиршественный зал Вальгаллы, к павшим героям, а в холодные и сумрачные владения великанши Хель (Хельхейм). Как-никак защищающий его от такой участи амулет был уже утерян.

Глава 3. Руги (Ингеборг Рандверсдоттир) в Ладоге (970–988; 1019–1035 гг.)

Сладким вином поезжан напою,

Всех особливей невесту твою;

Чтоб не мочила слезами лица,

Чтоб не боялась кольца и венца.

И. Бунин. «Белый олень»

Ингеборг, старшая сестра Олафа Воронья Кость, жена ярла Вестергётланда, а затем и Альдейгьюборга (Ладоги) Рёнгвальда Ульфссона. В скандинавских источниках считается дочерью Трюггви Олафссона, однако информация эта недостоверна. Предположительно настоящим отцом ее был Рандвер из Хольмгарда. Родилась ок. 970 г., умерла примерно в 1035 г.

Детство свое Ингеборг провела, скорее всего, в Ладоге, в семье ярла Рузаланда, Рандвера. Около 988 г. Ингеборг вместе с братом Оли Гардским (Олафом), младшей сестрой Астрид и многими другими на трех кораблях (100–180 чел.) покинули родину и обосновались сначала в земле вендов, а затем в Британии. В 995 г. Олаф Воронья Кость сумел возглавить норвежскую оппозицию и победить в сражении сына короля Эрленда Хаконсона, после чего на всеобщем тинге его провозгласили новым королем. Все это время Ингеборг должна была быть вместе с братом, хотя конкретно ее имя нигде не упоминается. Однако известно, что во время своего короткого правления в Норвегии, с 995 по 1000 гг., Олаф Воронья Кость выдал свою сестру за ярла Вестергётланда Рёнгвальда Ульфссона.

Предполагается, что при пограничном конфликте между Швецией и Норвегией ок. 1015 г. Ингеборг оказала помощь своему мужу в переговорах с норгами.

«Тем же летом Олав конунг [Олаф Толстый] собрал войско и отправился на восток к Эльву и долго там пробыл. Он посылал гонцов к ярлу Рёнгвальду и его жене Ингибьёрг [Ингеборг] дочери Трюггви, а они посылали людей к нему. Ингибьёрг приложила много сил, чтобы помочь Олаву конунгу, и во всем его поддерживала. Она делала это по двум причинам: во-первых, она была в близком родстве с Олавом конунгом, а во-вторых, она не могла простить конунгу шведов того, что тот был причастен к гибели ее брата Олава, сына Трюггви. Поэтому она считала, что имеет право на участие в делах конунга Норвегии. Под влиянием ее уговоров ярл был очень расположен к Олаву конунгу. В конце концов конунг и ярл договорились о встрече и встретились на Эльве. Они беседовали о многом, но особенно долго они говорили о вражде между конунгом Норвегии и конунгом Швеции. Оба говорили, что как жители Вика, так и гауты, терпят бедствия оттого, что между конунгами нет мира и нельзя торговать, и это было сущей правдой. В конце концов они заключили мир до следующего лета»[50]50
  Сага об Олафе Святом // Kpyг земной. M., 1980. С. 86.


[Закрыть].

Позднее, согласно сообщению Снорри Стурлусона, Ингеборг уговаривала мужа содействовать помолвке норвежского короля Олафа Толстого и Ингигерд, дочери шведского короля Олафа Шётконунга.

«Мое мнение я скажу прямо. Я хочу, ярл, чтобы ты приложил все силы и помог послам Олава так, чтобы они смогли передать слова Олава конунгу шведов, что бы тот ни ответил. И хотя этим мы можем навлечь на себя гнев конунга шведов или потерять все наше имущество и владения, по мне лучше уж это, чем если все узнают, что ты отказался помочь посольству Олава конунга, потому что испугался конунга шведов. Ты знатного рода, и у тебя много родичей, и по всему твоему положению ты можешь свободно высказывать здесь, в шведской державе, все, что захочешь, и все прислушаются к твоим словам, кто бы тебя ни слушал: многие или немногие, могущественные или немогущественные, или даже сам конунг»[51]51
  Там же. С. 87.


[Закрыть].

По независящим от Ингеборг причинам свадьба эта так и не состоялась. Зато состоялась другая свадьба: Ингигерд и Ярослава Хромого, после которой Рёнгвальд Ульфссон был выбран сопровождающим принцессу на новую родину и управляющим ее личных владений: Алдейгьюборга (Ладоги) с округой (Рузаландом). Случайность это или нет, однако судьба распорядилась так, что после 31-летнего отсутствия (примерно с 889 по 1019 гг.) Ингеборг вместе с мужем и юными сыновьями Ульфом и Эйлифом (о дочерях ничего не известно) отправилась прямиком на родину. Сын Ингеборг, Эйлиф Рёнгвальдссон, впоследствии также стал ладожским ярлом и много лет служил воеводой в войске Ярослава Хромого. Ульф Рёнгвальдссон был предположительно новгородским воеводой.

Никаких сведений об Ингеборг в русских источниках не сохранилось.

Глава 4. Свеи/словены. (Сфенг = Олег Святославич) в Киеве, Доросе. (ок. 970–971; 972–1020 гг.)

Там чаши радости стучали по столам,

Там храбрые кругом с друзьями ликовали,

Там скальды пели брань, и персты их летали

По пламенным струнам.

К. Батюшков. «На развалинах замка в Швеции»

Сфенг, сын князя Святослава Великого (~960–972 гг.) и Мстиши, сводный брат Ярополка и Владимира Древлянского. Правитель Киева (Правобережная Руссия) ок. 970–971 гг.; Дороса (Крымская Готия = Мангуп) примерно в 972–1020 гг. Родился ок. 955 г., умер примерно в 1020 г.

Святослав Великий, по утверждению ПВЛ, был закоренелым язычником. Тот факт, что Сфенг получил имя в честь деда при еще живом деде, говорит о том, что Мстиша была христианкой. Но в таком случае Сфенг также должен был быть христианином.

Источников, рассказывающих о Сфенге, мало. В их числе можно назвать Ипатьевскую летопись, Лаврентьевскую летопись, Житие князя Владимира особого состава, Проложное житие князя Владимира особого состава, «Обозрение истории» Иоанна Скилицы, «Обозрение истории» Георгия Кедрина.

Принадлежал Сфенг сразу к двум восточноевропейским правящим династиям: киевской «хольдов» и «новгородской», потомкам Игоря (Инкера). Впрочем, так оно и задумывалось изначально, при второй попытке объединения династий посредством брака новгородского князя Святослава Великого и Мстиши, дочери киевского правителя Сфенгельда. Предыдущая попытка связать династии через брак князя Игоря (Инкера) и Ольги (Мальфрид) оказалась неудачной (детей у них не было). В русских источниках Сфенг именуется Олегом, что в ранней русской летописной традиции является сокращением титула «хольд».

Первое упоминание Олега Святославича отмечено под 970 г. К сожалению, практически все известия, связанные с Олегом, носят в ПВЛ недостоверный характер. Причиной этого явилось значительное искажение в ней исходной информации, вызванное желанием правившей в Киеве новой династии переписать «под себя» все предшествующие события, в том числе связанные с такой знаковой фигурой, как Владимир Древлянский.

«В год 6478 (970). Святослав посадил Ярополка в Киеве, а Олега у древлян. В то время пришли новгородцы, прося себе князя: “Если не пойдете к нам, то сами добудем себе князя”. И сказал им Святослав: “А кто бы пошел к вам?” И отказались Ярополк и Олег. И сказал Добрыня: “Просите Владимира”. Владимир же был от Малуши – милостницы Ольгиной. Малуша же была сестрой Добрыни; отец же им был Малк Любечанин, и приходился Добрыня дядей Владимиру. И сказали новгородцы Святославу: “Дай нам Владимира”. И взяли к себе новгородцы Владимира, и пошел Владимир с Добрынею, своим дядей, в Новгород, а Святослав – в Переяславец [в Болгарию]»[52]52
  ПВЛ по Ипатьевскому списку // Первоисточники: Повесть временных лет. Галицко-Волынская летопись. М., 2014. С. 53.


[Закрыть].

В приведенном фрагменте особенно умиляет якобы имевший место отказ Олега, сидящего где-то в древлянах, от княжения в Новгороде (Хольмгарде). На самом деле, будучи сыном рабыни, именно Владимир был лишен наследства княгиней Ольгой (Мальфрид) и смог заполучить только какой-то незначительный княжеский стол в земле древлян. Чтобы скрыть этот позорящий династию факт, в ПВЛ сыновей Святослава Великого поменяли местами: Владимира «передвинули» в Новгород, Сфенга (Олега Святославича) из Киева (Правобережная Руссия) «отправили» к древлянам, приписав ему прозвище Владимира – Древлянский. Законный старший сын Святослава Великого, Ярополк, наследовавший целиком владения своего отца (Новгородская земля и Левобережная Руссия), согласно ПВЛ, стал князем одного только Киева (Правобережная Руссия). В результате всех этих обширных, но проведенных некорректно манипуляций Чернигов (Левобережная Руссия) «на бумаге» остался без князя, а Сфенгельд – без княжества.

Святослав Игоревич осаждает город Переяславец. Миниатюра Радзивилловской летописи

Отправляясь в поход в Болгарию в 970 г. вместе со Святославом Великим, Сфенгельд, правитель Киева и Правобережной Руссии из династии «хольдов», своего юного внука (ок. 15 лет) Сфенга (Олега Святославича) оставил в Киеве, а вовсе не в древлянах. Правда, правление Сфенга (Олега Святославича) продлилось здесь совсем недолго. Сфенгельд погиб в ходе боев против византийской армии, а вернувшийся из похода сын Сфенгельда, Свейнельд (брат Мстиши), отправил племянника на младший стол – в Дорос (Крымская Готия / Мангут).

В ПВЛ Сфенгельд и Свейнельд постоянно путаются, а в связи с указанным выше искусственным «перемещением» князей события гражданской войны 975–980 гг. принимают здесь совсем уже абстрактный характер. На месте Владимира в Древлянской земле появляется Олег Святославич, который якобы убивает Люта, воюет против Ярополка, а затем погибает возле г. Овруч. К счастью, имеются как русские, так и византийские источники, которые сохранили свидетельства дальнейшей жизни и правлении Сфенга (Олега Святославича) в Крыму много позже объявленной в ПВЛ даты его смерти (977 г.).

К примеру, в Житиях князя Владимира говорится о том, что, после захвата Херсонеса (Корсуни) в 988 г., для решения матримониальных вопросов, связанных со сватовством византийской принцессы Анны, в Константинополь по поручению/просьбе Владимира отправились его сводный брат Сфенг (Олег Святославич) и крымский гот Ждьберн. Правда, Олег здесь ошибочно называется воеводой, но, видимо, именно благодаря этой неточности его имя и уцелело в списке при редактировании.

«И шед, взя Корсунь, князя и княгиню убии, а дщерь ею дасть за Жберну. И не распусти полков, но посла Ольга, воеводу своего, с Ждьберном в Царьград ко царема, прошает за ся сестры их»[53]53
  Проложное (краткое) житие князя Владимира особого состава // Карпов А. Ю. Владимир Святой. М., 2004. С. 101.


[Закрыть].

Последующее упоминание Сфенга (Олега Святославича) имеется уже только в византийских источниках, у хронистов Иоанна Скилицы и Георгия Кедрина, хотя по сути это один и тот же источник. «Обозрение истории» Георгия Кедрина – некритическая компиляция, первая часть ее восходит к «Хронографии» Феофана Исповедника и «Хронике» Георгия Синкелла, а вторая представляет собой почти буквальный пересказ «Обозрения историй» Иоанна Скилицы. Ничего нового Георгий Кедрин не добавляет и в эпизоде со Сфенгом.

Иоанн Скилица (XI в.), сообщая о войне с хазарами, говорит следующее (1016 г.): «Василевс же, уйдя в Константинополь, в январе шесть тысяч пятьсот двадцать четвертого года посылает флот в Хазарию, имеющий экзархом Монга [Варду Мунга], сына дуки Андроника Лида, и при содействии Сфенга, брата Владимира – зятя василевса [византийского императора], подчинил страну, так как ее архонт Георгий Цула был схвачен при первом нападении»[54]54
  Иоанн Скилица. Обозрение истории // Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX – начало XII в.). СПб., 2000. С. 216.


[Закрыть].

Под Хазарией у Иоанна Скилицы, конечно же, не могут пониматься владения Византийской империи в Крыму, речь явно идет о Тмутаракани с округой (уцелевшая часть Хазарии после вторжения саков). Таким образом, византийские источники развенчивают и другое искусственное построение ПВЛ, согласно которому к этому времени Таманским полуостровом уже якобы давным-давно владел один из сыновей Владимира, Мстислав (на самом деле – сын Святополка).

Восстание поднял не какой-то местный вождь, а бывший византийский стратиг, который по своему статусу как раз и должен был блюсти интересы империи. При раскопках в Крыму были обнаружено две печати с именем Цулы, должностного лица фемы Херсона: 1. «Георгию Цуле, царскому протоспафарию [старшему спафарию – военный чин уровня полковника] и стратигу [наместнику фемы либо командиру фемного войска] Херсона» и 2. «Цуле, императорскому спафарию [ «меченосцу» – младший военный чин] и стратигу Херсона»[55]55
  Соколова И. В. Печати Георгия Цулы и события 1016 г. в Херсоне // Палестинский сборник. Вып. 23 (86). Л., 1970. С. 69–70.


[Закрыть].

Имеется также еще одна печать, хуже сохранившаяся и обнаруженная в Керчи. 3. «…Георгия Цулы, протоспафария [старшего спафария] Боспора [Керчи]»[56]56
  Там же. С. 73.


[Закрыть].

Отметим здесь же, что выделение Приазовья в отдельный административный район (фему) Крыма было осуществлено только в 971–975 гг. по указанию Иоанна I Цимисхия[57]57
  Бибиков М. В. Новые данные Тактикона Икономидиса о Северном Причерноморье и русско-византийских отношениях // Древнейшие государства на территории СССР. 1975. М., 1976. С. 87.


[Закрыть].

Скорее всего, Георгий Цула был представителем какого-то местного влиятельного рода, взятого на византийскую службу. Судя по первой части имени, он был христианином, однако вторая половина имени выдает его хазарское происхождение. Предположительно, сначала Георгий Цула служил в Херсонесе: был спафарием фемы Херсон, со временем дослужился до протоспафария. Однако, поняв, что должности патрикия ему никогда не получить, перебрался в фему Боспора (Керчи), которая была поменьше, где и стал высшим военным должностным лицом. Примерно в 1014/1015 г. Цула каким-то образом оказался уже во главе Хазарии (был избран каганом или назначен беком), при этом он довольно неосмотрительно задумал «прихватить с собой», включив в состав Хазарии, Восточный Крым (византийскую фему Боспор).

Все говорит о том, что именно в Тмутаракань был направлен в 1016 г. византийский флот Варды Мунга, подкрепленный дружиной Сфенга, состоящей из крымских готов (примерно 800 чел.). По русским источникам, тем же 1016 г. датируется победоносный поход Мстислава Храброго (Черниговского) на приазовских хазар. Как видно, для успеха военной кампании византийцам удалось привлечь на свою сторону всех потенциальных союзников. Если быть точными, то только с этого момента и можно вести отсчет русского владения Тмутараканским княжеством.

Более известий о Сфенге (Олеге Святославиче) в источниках не обнаруживается. Год его смерти и место захоронения неизвестны.