Текст книги "Все норманны в Восточной Европе в Xl веке. Между Скандинавией и Гардарикой"

Глава 17. Норги (Аксель и двое Тордов) в Новгороде (1015–1019 гг.)

Сверкает ирпеньская гладь,

Туманится ширь полевая,

Скрывается хищная рать,

В туманную даль убегая.

В. Вронский. «Белгородские колодцы»

Аксель и двое Тордов – участники междоусобной войны в Гардах на стороне Ярослава Хромого, под руководством Эймунда Хрингссона. Сведенья о них сохранилось в «Пряди об Эймунде» (или «Саге об Эймунде»), входящей в состав «Отдельной саги об Олафе Святом» из «Книги с Плоского острова», в эпизоде, связанном с покушением на конунга Бурицлава.

Несмотря на то что Аксель и двое Тордов упоминаются только здесь, сомнений в их существовании у нас практически нет. Автор саги очень аккуратен с именами и кроме Акселя и Тордов называет только очень хорошо известных личностей: Эймунда Хрингссона, Рагнара Агнарссона, Гарда Кетиля, Рёнгвальда Ульфссона, исландца Бьёрна. Вряд ли все перечисленные – непосредственные участники убийства, наиболее вероятно, что к нему причастны как раз Аксель и оба Торда.

Под именем конунга Бурицлава в «Пряди об Эймунде» сливаются в одного персонажа три разных реальных прототипа: князь Борис, князь Святополк Ярополкович (Святополк Окаянный) и помогавший последнему в возвращении на киевский престол польский тесть, Болеслав Храбрый. К концу междоусобицы 1015–1019 гг. князь Борис уже умер, а Болеслав вернулся в Польшу, поэтому покушение, видимо, было совершено на Святополка.

Русские источники явно не знают причины и места смерти Святополка, а сам рассказ об этом выглядит маловразумительным:

«В год 6527 (1019)… К вечеру одолел Ярослав, а Святополк бежал. И когда бежал, напал на него бес, и расслабили все члены его, и не мог он сидеть на коне, и несли его на носилках. И бежавшие вместе с ним принесли его к Берестью. Он же говорил: “Бегите со мною, гонятся за нами”. Отроки же его посылали посмотреть: “Гонится ли кто за ними?” И не было никого, кто бы гнался за ними, и бежали дальше с ним. Он же лежал немощен и, привставая говорил: “Вот уже гонятся, ой гонятся, бегите”. Не мог он вытерпеть на одном месте и пробежал в пустынное место между Польшей и Чехией, и там в муках окончил свою жизнь»[128]128
  ПВЛ по Ипатьевскому списку // Первоисточники: Повесть временных лет. Галицко-Волынская летопись. М., 2014. С. 97.


[Закрыть].

Согласно «Пряди об Эймунде», покушение на конунга Бурицлава (здесь: князя Святополка) было произведено при помощи военной хитрости. Заранее осмотрев все вокруг и прикинув самое удобное место, где мог бы расположиться походный лагерь противника, Эймунд и его люди согнули поблизости и закрепили в таком виде молодое дерево, а сами спрятались. Выбор оказался очень удачным: вражеское войско остановилось на ночлег возле леса, а Святополк отдал приказание поставить свою палатку именно там, где и предполагали варяги.

«Однажды рано утром Эймунд позвал к себе Рагнара, родича своего, десять других мужей, велел оседлать коней, и выехали они из города двенадцать вместе, и больше ничего с ними не было. Все другие остались. Бьёрн звался исландец, который поехал с ними, и Гарда-Кетиль, и муж, который звался Аксель, и двое Тордов. Эймунд и его товарищи взяли с собой еще одного коня и на нем везли свое боевое снаряжение и припасы. Выехали они, снарядившись как купцы, и не знали люди, что значит эта поездка и какую они задумали хитрость. Они въехали в лес и ехали весь тот день, пока не стала близка ночь. Тогда они выехали из лесу и подъехали к большому дубу; кругом было прекрасное поле и широкое открытое место. Тогда сказал Эймунд конунг: “Здесь мы остановимся. Я узнал, что здесь будет ночлег у Бурицлава конунга [здесь: Святополка] и будут поставлены на ночь шатры”. Они обошли вокруг дерева и пошли по просеке и обдумывали, где лучшее место для шатра. Тогда сказал Эймунд конунг: “Здесь Бурицлав конунг (т. е. Святополк), поставит свой стан. Мне говорили, что он всегда становится поближе к лесу, когда можно, чтобы там скрыться, если понадобится”. Эймунд конунг взял веревку или канат и велел им выйти на просеку возле того дерева, и сказал, чтобы кто-нибудь влез на ветки и прикрепил к ним веревку, и так было сделано. После этого они нагнули дерево так, что ветви опустились до земли, и так согнули дерево до самого корня. Тогда сказал Эймунд конунг: “Теперь, по-моему, хорошо, и нам это будет очень кстати”. После того они натянули веревку и закрепили концы. А когда эта работа была кончена, была уже середина вечера. Тут слышат они, что идет войско конунга, и уходят в лес к своим коням. Видят они большое войско и прекрасную повозку; за нею идет много людей, а впереди несут знамя. Они повернули к лесу и [пошли] по просеке туда, где было лучшее место для шатра, как догадался Эймунд конунг. Там они ставят шатер, и вся рать также возле леса. Уже совсем стемнело. Шатер у конунга был роскошный и хорошо устроен: было в нем четыре части и высокий шест сверху, а на нем – золотой шар с флюгером. Они видели из лесу все, что делалось в стане, и держались тихо»[129]129
  Прядь об Эймунде Хрингссоне // Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (первая треть XI в.). М., 1994. С. 113–114.


[Закрыть].

Ночью варяги (Эймунд, Аксель, Торды и др.) разделились: шестеро остались в лесу сторожить коней и быть готовыми мчаться во весь опор, а другие шестеро подкрались к лагерю Святополка. Один конец веревки, заканчивающийся петлей, они с помощью копья набросили на верхушку княжеской палатки и затянули, а второй конец привязали к согнутому дереву, крепление которого перерубили. Резко распрямившийся ствол сорвал палатку, варяги набросились на спящих людей и всех перекололи мечами.

Согласно «Пряди об Эймунде Хрингссоне» варяги якобы не только убили конунга Бурицлава (Святополка), но и отрубили ему голову, которую принесли показать сводному брату, конунгу Ярицлейву (Ярославу Хромому), последний при ее виде смутился и покраснел. Однако этот эпизод выглядит уже сомнительным, поскольку встречается и в других сагах. В качестве примера можно назвать «Сагу о Харальде Суровом Правителе», входящую в состав «Круга земного», где Хакон Иварссон демонстрирует отрубленную голову Асмунда его дяде, конунгу Свейну, который также краснеет.

Если мы принимаем предлагаемую в саге версию смерти Святополка, то тогда под подозрение попадает достоверность заключительного сражения между войсками Святополка Окаянного и Ярослава Хромого в 1019 г. Впрочем, сомнения имеются и без этого. Дело в том, что при его описании в ПВЛ нет совсем никакой конкретики, а есть лишь общие места и литературные штампы, используемые летописцами для батальных сцен. Изложение при этом наполнено избыточным символизмом: войска трижды сходятся и расходятся, а на стороне Ярослава в битве принимают участие небесные ангелы. Поражение Святополка представлено как «кара господня», постигшая его за убийство законного наследника престола Бориса Владимировича (с точки зрения летописца, отразившего, видимо, точку зрения митрополита-грека). Место сражения определено на реке Альте, там же, где ранее был убит князь Борис. Днем сражения названа пятница (1019 г.), видимо, имелось в виду, что случилось оно день в день с убийством князя Бориса 25 июля 1015 г.[130]130
  Карпов А. Ю. Ярослав Мудрый. М., 2004. С. 175.


[Закрыть]

Сегодня окончание междоусобицы между Ярославом и Святополком видится уже несколько по-другому. В 1019 г. Святополк вел на Ярослава войско печенегов, однако в связи с успешным покушением сражение на Альте, скорее всего, не состоялась. Потеряв русского князя, обещавшего хорошо с ними расплатиться, печенеги просто свернули свои походные палатки и ушли в степи.

Глава 18. Норги (Меховой Бьёрн) в Новгороде (1015–1031 гг.)

Когда тебя замучил враг

И с треском лопнуло терпенье,

Ты сделай самый главный шаг —

Ты вспомни раковины пенье…

В. Крапивин, «На абордаж»

Меховой Бьёрн, или Бьёрн Шкура, – неоднократно упоминаемый в скандинавских сагах персонаж начала XI в., в реальности существования которого не может быть никаких сомнений.

Скорее всего, Бьёрн попал в Восточную Европу в качестве наемника примерно в 1015 г., поскольку его имя упоминается среди подчиненных Эймунда Хрингссона в «Пряди об Эймунде Хрингссоне», входящей в состав «Отдельной саги об Олаве Святом» из «Книги с Плоского острова». В том числе Бьёрн считается участником покушения на брата Ярицлейва (Ярослава Хромого), русского конунга Бурислава (здесь: Святополка Окаянного).

Финнур Йоунссон предполагал, что названный в «Пряди об Эймунде Хрингссоне» исландец Бьёрн – это Бьёрн Арнгейрссон из «Саги о Бьёрне, герое из долины Хит»[131]131
  Finnur Jónsson. Den Oldnorske og oldislandske litteraturs historie. Anden udgave. 1923. S. 780.


[Закрыть]. Однако это утверждение неверно, поскольку Бьёрн Арнгейрссон служил не Ярославу Хромому, а Владимиру Древлянскому («Вальдамару конунгу»), к тому же примерное время его жизни – 989–1024 гг., а в Гардарики он был в юности, по внутренней хронологии саги – в 1008–1011 гг.

После окончания княжеских междоусобиц в Руссии, примерно в 1019 г., Бьёрн занялся торговлей пушниной и в этом деле очень даже преуспел. В исландской «Книге о занятии земли» содержится пояснение происхождения его прозвища: «Бьёрн, который прозывался Меховой Бьёрн (Skinna-Björn), так как он был хольмгардсфари (купец, часто бывавший в Хольмгарде)»[132]132
  Книга о занятии земли // Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. V. М., 2009. С. 236.


[Закрыть]. В другом варианте книги отмечается преимущество Бьёрна перед купцами, предлагавшими аналогичный товар: «Он часто ездил по Восточному пути. И у него были лучшие шкуры на продажу, чем у большинства других купцов»[133]133
  Там же. С. 236, примеч. 27.


[Закрыть]. Судя по последней характеристике, Бьёрн брал меха вовсе не в Хольмгарде у перекупщиков, а отправлялся на Верхнюю Волгу или даже в Биармию (Дальнюю), где мог найти товар лучшего качества, чем на новгородском рынке.

После смерти в 1030 г. норвежского конунга Олафа Толстого в битве при Стикластадире для норвежских купцов в Гардарики наступили не лучшие времена: Ярослав Хромой запретил торговать здесь всем норвежцам. Не желая сидеть дома без дела, Бьёрн решает рискнуть и все-таки отправляется на корабле в Хольмгард. Согласно «Пряди о Карле Несчастном», входящей в «Сагу о Магнусе Добром и Харальде Суровом Правителе» из «Гнилой кожи», там он едва не подвергся нападению местных жителей.

«Так они и решают, и плывут с ним, пока не приходят в Аустррики; и встают там у большого торгового города, и хотели они купить себе всего необходимого. Но как только местные жители узнали, что они норвежцы, то они не только не захотели им ничего продавать, но дело шло к бою, и хотели жители напасть на них»[134]134
  Прядь о Карле Несчастном // Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. V. М., 2009. С. 145.


[Закрыть].

Из беды Бьёрна выручил Карл, по «Пряди о Карле Несчастном» якобы его брат, однако, скорее всего, выходец с о. Готланд, бывший в то время главой торгового представительства гутов в Новгороде. Случай довольно типовой: исландцы часто изменяли происхождение героев саг, превращая в норгов самых разных скандинавов (данов, гутов, свеев, ругов, гётов).

После этого происшествия (ок. 1031 г.) Бьёрн завершил свои торговые дела и переехал в Исландию, где прожил остаток своих дней. Именно Меховой Бьёрн считается человеком, принесшим в Исландию историю, ставшую основой для «Пряди об Эймунде Хрингссоне».

«А когда ему надоели торговые поездки, он отправился в Исландию, где занял Средний Фьорд и Долину Льняных Полей. Его сыном был Скегги-Средний-Фьорд»[135]135
  Книга о занятии земли // Там же. С. 236.


[Закрыть].

Глава 19. Норги (Эймунд Хрингссон и Рагнар Агнарссон) в Новгороде, Киеве. (1015–1021 гг.)

Хороших знаю хуже я:

У них, должно быть, крылья.

С плохими даже дружен я:

Они хотят оружия,

Оружия, оружия, насилья!

В. Высоцкий. «Баллада об оружии»

Эймунд Хрингссон – сын Хринга Дагссона, малого норвежского конунга в провинции Оппланн, потомок короля Харальда Косматого (Прекрасноволосого). Считается побратимом Олафа Толстого. Родился в начале 990-х годов, умер предположительно в 1021 г.

Рагнар Агнарссон – сын Агнара Рагнарссона, также потомок короля Харальда Косматого. Являлся троюродным дядей для Эймунда Хрингссона. Родился около 990 г., умер предположительно в 1021 г.

Эймунд и Рагнар – главные персонажи «Саги об Эймунде» (или «Пряди об Эймунде Хрингссоне»), входящей в состав «Книги с Плоского острова». После того как Олаф Толстый стал прибирать власть в Норвегии в свои руки, ликвидируя всех малых конунгов, Эймунд Хрингссон и Рагнар Агнарссон вместе со своими людьми решили уехать в Гарды (Гардарики) и наняться на службу к Ярицлейву конунгу (Ярославу Хромому), одному из сыновей Вальдамара конунга (Владимира Древлянского), как раз к этому времени умершему. В Гардах намечался конфликт между наследниками, и наемники были весьма востребованы.

Согласно саге Эймунд был поставлен Ярославом старшим над варягами либо даже воеводой всего войска. Рагнар в ходе повествования представлен как друг, советник и неизменный соратник Эймунда во всех делах. Судьбы Эймунда и Рагнара в Восточной Европе во многом схожи, потому сведены в настоящей книге в одну главу.

«Эймунд и его спутники не останавливаются в пути, пока не прибыли на восток в Хольмгард к Ярицлейву конунгу. Идут они в первый раз к конунгу после того, как Рагнар попросил. Ярицлейв конунг был в свойстве с Олафом, конунгом свеев. Он был женат на дочери его, Ингигерд. И когда узнает об их прибытии в страну, он присылает мужей к ним с поручением дать им мир в стране и позвать их к конунгу на хороший пир. Они охотно соглашаются»[136]136
  Прядь об Эймунде Хрингссоне // Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (первая треть XI в.). М., 1994. С. 107.


[Закрыть].

По договору найма варяги должны были жить у Ярослава на иждивении, а кроме того получать в месяц по 1 эйриру серебра (1,5 эйрира рулевому судна). Договор был заключен на 12 месяцев и продлевался по мере необходимости. Впрочем, оплата могла быть произведена не только деньгами, но также мехами бобров, соболей и пр. Эйрир в XI в. в Скандинавии равнялся 1/8 марки, то есть составлял 27 г серебра (1 марка = 216 г серебра), что примерно соответствует 1/2 северорусской гривны, содержащей 51 г серебра.

Сага является важным дополнением к русским источникам по гражданской войне 1015–1021 гг., когда борьба велась в первую очередь за обладание Киевом. Кроме потомков князя Владимира Древлянского, одним из главных претендентов на власть оказался Святополк Окаянный, сын Ярополка Святославича. В период правления Владимира он находился в Турове, по сути, на положении заложника, а в 1013 г. по приказу киевского князя вообще был схвачен и посаженный в поруб. Поводом для этого могло послужить решение Святополка переправить своего сына Мстислава из Турова в Чернигов к Ярополку, дабы не упустить в перспективе черниговский стол. Сопровождавший Мстислава в его путешествии католический священник Рейнберн (наверняка крестивший при этом жителей Чернигова, формально – Левобережную Руссию), также был схвачен и брошен в тюрьму, где и умер. Эпизод с заточением Святополка и Рейнберна отмечен только в иностранных источниках[137]137
  Титмар Мерзебургский. Хроника. М., 2005. С. 166–167.


[Закрыть] и отсутствует в ПВЛ, где не мог сохраниться в принципе, учитывая противостояние католической и православной конфессий.

Согласно «Саге об Эймунде» («Пряди об Эймунде Хрингссоне») на момент прибытия Эймунда и Рагнара в Гарды Ярицлейв держал Хольмгард (Новгород), его брат Бурицлейв (Борис?!) – Кэнугард (Киев), а другой брат, Вертилав (Брячислав, на самом деле племянник) – Палтескью (Полоцк). Таким образом, прибыли норги в Новгород в самом начале противостояния (1015 г.). В тексте саги имеется и иное утверждение, о том, что Ярослав на тот момент уже был женат на Ингигерд (т. е. в 1018 г.), но скорее всего это просто ошибка. В приведенном раскладе княжеских столов не указан Чернигов, главный город Левобережной Руссии. Впрочем, на первых порах борьба за власть развернулась только лишь на тех землях, где в 1015 г. правили потомки Владимира Древлянского.

В русских источниках Борис не считается киевским князем, а только лишь кандидатом на эту должность, призванным Владимиром незадолго до смерти из Ростова. Однако известно, что в 1014 г. Ярослав отказался давать отцу урок (подать) от Новгорода (2000 гривен), а также послал за варягами, по сути подняв мятеж. Поводом к этому могла служить как раз намечающаяся передача Владимиром власти одному из своих младших сыновей. Таким образом, сага отражает реальное положение дел, когда на киевском столе сидел именно Борис (князь или по крайней мере соправитель Владимира).

По смерти Владимира Древлянского в 1015 г. в развитие событий вмешались непредвиденные обстоятельства. Борис на тот момент в Киеве отсутствовал, отправившись в поход на печенегов. Взбунтовавшиеся киевляне освободили Святополка из темницы и объявили своим новым князем. Согласно лествичному праву именно Святополк, сын Ярополка и внук Святослава Великого, являлся законным правителем всех русских земель.

Взяв власть в Киеве в свои руки, Святополк (Окаянный) начал планомерно расправляться с сыновьями Владимира Древлянского. В течение короткого времени по его приказу были убиты трое из них: Борис, Глеб и Святослав. Следующим в чреде жертв должен был стать как раз Ярослав Хромой, и если бы не наемники во главе с Эймундом Хрингссоном и Рагнаром Агнарссоном, скорее всего, именно так бы и произошло.

На первых порах Ярослав вел себя довольно нерешительно. В то же время варяги, нанятые им загодя и обреченные на бездействие в Новгороде, стали творить насилие над местными жителями (вторая половина 1015 – первая половина 1016 гг.). Оскорбившиеся и собравшиеся в ночь новгородцы перебили всех варягов на Парамоновом дворе, а затем отправили переговорщиков к князю. Но Ярослав сразу занял сторону варягов, жестко расправившись с недовольными. Вскоре, однако, из Киева пришло письмо от сестры Ярослава, Предславы, сообщавшей о захвате власти в городе Святополком и смерти братьев. Ярослав был вынужден покаяться новгородцам, выплатил убитым большую виру и попросил поддержать его в борьбе за киевский престол.

«В Новегороде же тогда Ярославъ кормяше Варягъ много, бояся рати; и начаша Варязи насилие деяти на мужатых женахъ. Ркоша новгородци: “Сего насилия не можем смотрити”; и собрашася в нощь, исекоша Варягы на Паромоне дворе; а князю Ярославу в ту нощь сущу на Ракоме. И се слышавъ, князь Ярославъ разгневася на гражданы, и собра вои славны тысячу, и, обольстивъ ихъ, исече, иже бяху Варягы ти исекле; а друзии бежаша изъ града. И в ту же нощь ис Кыева сестра Ярославля Предслава присла к нему весть, рекши: “Отець ти умерлъ, а братья ти избиена”. И се слышавъ, Ярославъ заутра собра новгородцевъ избыток, и сътвори вече на поле, и рече к ним: “Любимая моя и честная дружина, юже вы исекохъ вчера въ безумии моемъ, не топерво ми ихъ златом окупитье”. И тако рче имъ: “Братье, отець мои Володимиръ умерлъ есть, а Святополкъ княжить в Киеве; хощу на него поити; потягните по мне”. И реша ему новгородци: “А мы княже, по тобе идемъ”. И собра вои 4000: Варягъ бяшеть тысяща, а новгородцов 3000; и поиде на нь»[138]138
  Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.—Л., 1950. С. 174–175.


[Закрыть].

Летопись слишком упрощает ситуацию. Новгородцы не сразу пошли на примирение с князем, и даже выплата виры здесь не помогла. Ими, видимо, было затребовано, ни много ни мало, подписание специальной грамоты – Русской Правды (или Правды Ярослава), ограничивающей княжеский судебный произвол и регламентирующей систему правовых, социальных и экономических отношений в государстве.

Не остался внакладе и новгородский воевода Добрыня, обговоривший дополнительно, что в случае удачного исхода предприятия, новгородское княжение отойдет его сыну Илье Добрыничу (моравская династия, в крещении Константин/Коснятин). Сообщение об этом имеется в Новгородской первой летописи младшего извода, хотя и в сильно искаженном виде в связи с последущим редактированием со стороны летописцев:

«А се князи великого Новагорода: “…По нем брат его Ярославъ, и володяше землею. И идя [к] Киеву, и посади в Новегороде Коснятина Добрынича. И родися у Ярослава [здесь: Добрыни] сынъ Илья, и посади в Новегороде, и умре. И потомъ разгневася Ярославъ на Коснятина, и заточи и; а сына своего Володимира посади в Новегороде”»[139]139
  Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.—Л., 1950. Приложение 2. С. 470.


[Закрыть].

Обратим внимание, что если читать текст так, как это нам предлагается в летописи, то слова «и умре» относились бы к Ярославу, который на тот момент, конечно же, и не думал умирать. Поэтому имя Ярослава здесь должно быть заменено на Добрыню, отца Ильи/Константина. От исходного сообщения о правлении в Новгороде Ильи Добрынича здесь осталась лишь одна фраза, которая явно не к месту и которая в оригинале должна была звучать так: «И родися у Добрыни сынъ Илья, и посади в Новегороде, и умре (ок. 1016 г.)». То, что Илья и Константин (крестное имя) – это один и то же человек, видно по построению текста. О Коснятине (Константине) рассказывается как бы в продолжение событий, связанных с Ильей.

Сражение близ Любеча 1016 г. было Ярославом с блеском выиграно. Не совсем понятно только, что здесь оказалось решающим фактором победы: неудачное расположение войска Святополка или большой отряд наемников в войске Ярослава.

«В год 6524 (1016). Пришел Ярослав на Святополка, и стали по обе стороны Днепра, и не решались ни эти на тех напасть, ни те на этих, и стояли так три месяца друг против друга. И стал воевода Святополка, разъезжая по берегу, укорять новгородцев, говоря: “Что пришли с хромым этим, вы, плотники? Поставим вас хоромы нам ставить!” Слыша это, сказали новгородцы Ярославу: “Завтра мы переправимся и пойдем на них; если кто не пойдет с нами, сами убьем его”. Наступили уже заморозки. Святополк стоял между двумя озерами и всю ночь пил с дружиною своей. Ярослав же на другой день, на рассвете, исполчив дружину, переправился. И, высадившись на берег, оттолкнули ладьи от берега, и пошли друг на друга, и сошлись в схватке. Была сеча жестокая, и не могли из-за озера печенеги [союзники Святополка] помочь; и прижали Святополка с дружиною к озеру, и вступили на лед, и подломился лед под воинами Святополка, и многие утонули в воде. И стал одолевать Ярослав. Видев же это Святополк побежал»[140]140
  ПВЛ по Ипатьевскому списку // Первоисточники: Повесть временных лет. Галицко-Волынская летопись. М., 2014. С. 95.


[Закрыть].

«Сага об Эймунде» как будто не замечает смены киевского противника Ярослава, именуя его, как и ранее, Бурицлавом (вместо Святополка):

«Бурицлав выступил из своих владений против своего брата, и сошлись они там, где большой лес у реки, и поставили шатры, так что река была посередине; разница по силам была между ними невелика. У Эймунда и всех норманнов были свои шатры; четыре ночи они сидели спокойно – ни те, ни другие не готовились к бою. Тогда сказал Рагнар: “Чего мы ждем и что это значит, что мы сидим спокойно?” Эймунд конунг отвечает: “Нашему конунгу рать наших недругов кажется слишком мала; его замыслы мало чего стоят”. После этого идут они к Ярицлейву конунгу и спрашивают, не собирается ли он начать бой. Конунг отвечает: “Мне кажется, войско у нас подобрано хорошее и большая сила и защита”. Эймунд конунг отвечает: “А мне кажется иначе, господин: когда мы пришли сюда, мне сначала казалось, что мало воинов в каждом шатре и стан только для виду устроен большой, а теперь уже не то – им приходится ставить еще шатры или жить снаружи, а у вас много войска разошлось домой по волостям, и ненадежно оно, господин”. Конунг спросил: “Что же теперь делать?” Эймунд отвечает: “Теперь все гораздо хуже, чем раньше было; сидя здесь, мы упустили победу из рук, но мы, норманны, дело делали: мы отвели вверх по реке все наши корабли с боевым снаряжением. Мы пойдем отсюда с нашей дружиной и зайдем им в тыл, а шатры пусть стоят пустыми, вы же с вашей дружиной как можно скорее готовьтесь к бою”. Так и было сделано; затрубили к бою, подняли знамена, и обе стороны стали готовиться к битве. Полки сошлись, и начался самый жестокий бой, и вскоре пало много людей. Эймунд и Рагнар предприняли сильный натиск на Бурицлава и напали на него в открытый щит. Был тогда жесточайший бой, и много людей погибло, и после этого был прорван строй Бурицлава, и люди его побежали».

Святополк после поражения при Любече укрылся в Польше у своего тестя Болеслава Храброго, с помощью которого надеялся вернуть себе киевский престол.

«В лето 6424 (1016 г.). Бысть сеца у Любца, и одоле Ярославъ; а Святополкъ бежа в ляхы»[141]141
  Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.—Л., 1950. С. 174.


[Закрыть].

После этой победы Ярослав со всем своим двором перебрался в Киев (1017 г.), а варяги Эймунда и Рагнара, по всей видимости, остались в Новгороде.

Согласно сюжету саги, Ярослав очень неохотно платил наемникам положенное серебро и часто задерживал выплаты. Эймунду приходилось все время запугивать Ярослава новыми опасностями, дабы получить свои деньги и продлить действие договора.

«Конунг [Ярослав] сказал: “По мне лучше тогда порвать наш договор”. – “Это в твоей власти, – говорит Эймунд конунг, – но знаете ли вы, наверное, что Бурицлав умер?” – “Думаю, что это правда”, – говорит конунг. Эймунд спросил: “Его, верно, похоронили с пышностью, но где его могила?” Конунг отвечал: “Этого мы наверное не знаем”. Эймунд сказал: “Подобает, господин, вашему высокому достоинству знать о вашем брате, таком же знатном, как вы, где он положен. Но я подозреваю, что ваши воины неверно сказали, и нет еще верных вестей об этом деле”. Конунг сказал: “Что же такое вы знаете, что было бы вернее и чему мы могли бы больше поверить?” Эймунд отвечает: “Мне говорили, что Бурицлав конунг жил в Бьярмаланде зимой, и узнали мы наверное, что он собирает против тебя великое множество людей, и это вернее”. Конунг сказал: “Когда же он придет в наше княжество?” Эймунд отвечает: “Мне говорили, что он придет сюда через три недели”. Тогда Ярицлейв конунг не захотел лишаться их помощи. Заключают они договор еще на двенадцать месяцев»[142]142
  Прядь об Эймунде Хрингссоне // Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (первая треть XI в.). М., 1994. С. 110.


[Закрыть].

В 1017–1018 гг. Ярослав слишком увлекся матримониальными планами, а конкретно – свадьбой с датской принцессой Эстрид, дочерью короля Свена Вилобородого. Возможно, именно поэтому вторжение войска Болеслава Храброго (1018 г.) и Святополка, усиленного рыцарями императора Генриха II, застало его врасплох. В сражении на Западном Буге войско Ярослава было разбито, а сам он бежал в Новгород, бросив на произвол судьбы Киев, где находились его мачеха, сестры и молодая жена.

В «Саге об Эймунде» отсутствуют сведения об участии варягов Эймунда и Рагнара в сражении на Западном Буге. Либо автор саги решил не упоминать о поражении войска с участием норманнов, либо Эймунд и Рагнар отказались сражаться, не получив вовремя положенной им за службу оплаты (что более вероятно).

Последнее предположение можно проверить прямыми расчетами. После победы в сражении при Любече (1016 г.) Ярослав сильно поиздержался, в первую очередь рассчитавшись с новгородским ополчением (всего 3 тыс. чел.). Согласно Новгородской первой летописи младшего извода, им было выплачено: «Старостамъ по 10 гривенъ, каждому смерду по 1 гривне, а новгородцам по 10 гривенъ всемъ».

Одна гривна смерду примерно соответствовала двухмесячному окладу варяга, а 10 гривен каждому новгородцу примерно соответствовали двухлетнему окладу варяга. Таких денег у Ярослава перед походом точно не было. Скорее всего, после занятия Киева им были пограблены киевские церкви. Глухо об этом говорится в летописях: «В год 6525 (1017) Ярослав вступил в Киев, и погорели церкви»[143]143
  ПВЛ по Ипатьевскому списку // Первоисточники: Повесть временных лет. Галицко-Волынская летопись. М., 2014. С. 96.


[Закрыть].

Собрать еще большую сумму, чтобы расплатиться еще и с варягами, для Ярослава Хромого в это время не представлялось возможным.

Если верить ПВЛ, вернувшийся после поражения на Западном Буге в Новгород, Ярослав якобы приготовился бежать за море. Но новгородцы во главе с Константином (крестильное имя Ильи, сына Добрыни) изрубили его ладьи, сказав князю, что хотят биться за него с Болеславом и Святополком. Они собрали деньги по 4 куны с мужей, по 10 гривен со старейшин и по 18 гривен с бояр, рассчитались с варягами Эймунда (погасив имевшуюся задолженность) и вооружились сами.

В «Саге об Эймунде» нет описания последовавшего вслед за этим сражения между войсками Ярослава и Святополка на реке Альте (1019 г.), зато имеется описание успешного покушения Эймунда, Рагнара и еще нескольких норгов на Бурицлава конунга (здесь: Святополка) накануне намечающейся битвы.

На тот момент, уже рассорившись с Болеславом Храбрым, Святополк Окаянный вел против Ярослава печенегов. Потеряв своего предводителя в результате ночного покушения, печенеги вернулись в степи.

В этом месте «Сага об Эймунде» вызывает гораздо больше доверия, чем ПВЛ: никакого сражения на Альте, по всей видимости, не было. При описании мнимого сражения на Альте в ПВЛ отсутствует какая-либо конкретика, а само поражение Святополка представлено как «кара господня», постигшая его за убийство законного наследника престола Бориса. Но, несмотря на этот успех, в Киев Ярослав возвращаться пока не стал, главным своим столом определив Новгород.

Саркофаг князя Ярослава Мудрого в Софийском соборе Киева

В «Саге об Эймунде» имеется описание еще одной битвы, в ходе которой воины Ярослава (в том числе норвежские варяги во главе с Эймундом Хрингссоном и Рагнаром Агнарссоном) обороняли город (название не указано) от все того же Бурицлава конунга (сага не балует нас разнообразием противников), собравшего большое войско из биармов (явная ошибка саги).

По всей видимости, в данном случае имеется в виду сражение за Новгород 1021 г., когда поход на него предпринял полоцкий князь Брячислав (также с варягами, свеями во главе с Эмундом Злым). Несмотря на настойчивые уверения «Саги об Эймунде» об успешном отражении противника, сражение это закончилось поражением Ярослава и захватом города, подтверждением чему служат сообщения русских источников.

«В год 6529 (1021). Пришел Брячислав, сын Изяслава, внук Владимира, на Новогород, и взял Новгород, и захватил множество новогородцев и имущество их. Пошел к Полоцку снова. И когда пришел он к реке Судомери, Ярослав, выйдя из Киева, на седьмой день нагнал его тут. И победил Ярослав Брячислава, и новогородцев возвратил в Новогород, а Брячислав бежал к Полоцку»[144]144
  ПВЛ по Ипатьевскому списку // Первоисточники: Повесть временных лет. Галицко-Волынская летопись. М., 2014. С. 98.


[Закрыть].

Последнее утверждение в приведенном фрагменте, конечно же, выдумано летописцем. Достаточно сравнить расстояние, которое требовалось преодолеть гонцу (или самому Ярославу) от Новгорода до Киева, а войску – из Киева до Судомери (река в Псковской обл.), с тем путем, который должен был пройти возвращавшийся Брячислав.

Все говорит о том, что война с полоцким князем сложилась для Ярослава очень неудачно, и дело тут не ограничилось передачей Брячиславу каких-нибудь двух небольших пограничных городов. Уступить пришлось главный город Правобережной Руссии – Киев. На ПВЛ здесь, в принципе, не стоит ориентироваться: она была составлена при Ярославе Хромом, поэтому события в ней изложены предельно тенденциозно, в пользу представителя «своей» династии, а все негативные моменты старательно затушевывались.

Вот как результаты войны Ярослава с Брячиславом отражены в саге: «Он [Ярослав] будет держать лучшую часть Гардарики – это Хольмгард, а Вартилав [Брячислав] – Кэнугард [Киев], другое лучшее княжество с данями и поборами; это – наполовину больше, чем у него было до сих пор. А Палтескью [Полоцк] и область, которая сюда принадлежит, получит Эймунд конунг и будет над нею конунгом, и получит все земские поборы целиком, которые сюда принадлежат»[145]145
  Прядь об Эймунде Хрингссоне // Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (первая треть XI в.). М., 1994 С. 118.


[Закрыть].