Текст книги "Известия Сахалинской академии наук. №4 (2019)"

Одновременно с тем, что происходило перед медвежьей клеткой, наше внимание было занято новой сценой, которая разыгралась перед забором богов. Сегодня он был празднично украшен в связи с праздником, проходящим в этот день. Было вставлено пять новых inabo, к которым были прикреплены листья бамбука, как это всегда делалось когда умерщвляется медведь. Значение бамбуковых листьев состоит в том, что мертвый медведь снова может стать живым. Скорее всего, то, что бамбук является вечнозеленым, или то, что он прочный, стало причиной того, что именно он был выбран для этого. Далее на забор богов в большом количестве были повешены мечи и священные предметы, схожие с колчанами и называемые ikayúp или ikór – kamui´. После этого там же были размещены луки и стрелы, каждых по три, которыми после этого стреляли в медведя, и украшение, состоящее из серег – подвесок и ожерелий, которое должно было быть наложено на медведя после его смерти. Теперь новая либация перед забором богов по новой дала мужчинам возможность выпить. То же самое было сделано в отношении других богов, для которых это место является святым; при этом на заборе были вставлены новые inabo. На этот раз начало положил отена или глава Осямамбе – сама деревенька Каннуй, состоящая лишь из нескольких хижин, не имеет своего собственного главы, а относится к области Осямамбе. Каждый из трех молодых людей, которые после этого участвовали в извлечении медведя из клетки, установили по два inabo. Уже сейчас становятся заметны признаки особенно усердного прикладывания к бутылке, когда некоторые охмелевшие от сакэ начинают танцевать перед забором с воздетыми к небу руками и таким образом извещают богов о своей радости, что часто происходило далее во время праздника.

Вслед за этим медведь был выпущен из клетки. Эта честь была доверена молодому айну, который считался самым мужественным.

После того как он облачился в одолженное у отены роскошное одеяние, он взобрался на клетку, с помощью двух других людей убрал с нее камни и самый верхний брус и набросил медведю канат вокруг шеи. На нем медведь был извлечен из клетки и некоторое время водился вблизи хижины, чтобы дать ему перед смертью порадоваться свободой. Во время этого, отдавая преимущество отене, в медведя стреляли стрелами, которые спереди имели вместо острия пуговчатый украшенный красными лоскутками деревянный наконечник. Также и я не имел права не участвовать в этом. После этого медведя поставили перед забором богов, в пасть ему был вставлен кусок дерева, и девять мужчин опустились на него и крепко придавили его шею к лежащему на земле брусу. Через пять минут медведь беззвучно умер. Во время этого женщины и девушки, которые заняли место позади, жалобно продолжали свой танец и при этом ударяли по склонившимся над медведем мужчинам, разумеется, для того, чтобы оповестить о своем негодовании, вызванном этой жестокостью. После того как вслед за этим одним из мужчин кожа медведя была слегка надрезана ножом в средней линии живота и вышедшие из него во время агонии моча и экскременты были смыты, начался процесс праздничного украшения. Медведь был положен на циновку перед забором богов, и меч и колчан, которые перед этим находились на заборе богов, были надеты на медведя. Так как это была медведица, она была, кроме того, украшена ожерельями и серьгами – подвесками. После этого перед мертвым телом были поставлены еда и питье, состоящие из тарелки с просяной кашей[2]2
  Просо играет в питании айнов примерно столь же большую роль как рис в питании японцев: его едят трижды в день – или приготовленным так же как и японский рис, или же сваренным в мягкую кашу. Однако сверх этого айны кроме овощей употребляют мясо и рыбу (наряду с другими обитателями морей) в больших количествах чем японцы.


[Закрыть], тарелки с просяными пирогами – приготовленными тем же образом, что и известные японские Mochi – политыми рыбьим жиром, и кувшином, наполненным сакэ, а также палочками для еды, кружкой и палочкой для питья, которая в силу своего высокого предназначения была снабжена вышеназванными обструганными спиралями. Теперь мужчины опустились на циновки, которые были разложены перед умерщвленным медведем, каждый клал перед собой свою палочку для питья, и вновь начиналась праздничная либация, а вместе с ней и основная часть праздника, безграничная пьянка. Согласно обычаю, начинать эту либацию должен отена. Однако последний доверил эту честь старейшине присутствующего общества, крепкому старику за 70 лет, который посоле некоторых уговоров все – таки принял ее. Теперь и он провел жертвоприношение перед медведем тем же самым образом, как я описал выше, а именно с положенной перед медведем лопаточкой для питья. Остальные последовали его примеру, и также и мы были вынуждены немедленно сделать то же самое. Во время этой разовой либации айны не позволили остановиться, и такое повторялось столь долго, что скоро часть собравшихся, которые еще до этого вкусили сакэ, в пьяном виде повалилась на циновки. Во время попойки старики оставляли молодежь далеко позади, последние были довольно – таки сдержанными. Пиршество протекало спокойно, ссор при этом не возникало.

Отвлечемся от этой мало приятной картины и вернемся обратно к прекрасному полу, который мы покинули при удушении медведя. Печаль, которая в этой ситуации проявилась особенно со стороны пожилых людей, вскоре отошла в сторону и уступила место общей радости, происходящей особенно от того, что и женщины и девушки не брезговали сакэ, и которая все более росла и временами доходила до необузданности. Во время того как украшали мертвого медведя и во время следующей за этим попойкой они наслаждались танцем, в котором только время от времени делались короткие паузы для отдыха. Удивительным образом именно более старшие женщины показывали себя здесь самыми рьяными и необузданными танцовщицами. Это дало мне возможность познакомиться с различными танцами айнов, и поэтому я позволю себе вставить здесь несколько замечаний об этих танцах.

Танец является у айнов преимущественно развлечением женского пола. Хотя мужчины также нередко принимают в нем участие, это происходит у них обычно наполовину в шутку или в экстазе. Исключением из этого является восходящий ко временам Ёсицунэ Танец с мечами, который исполняется только мужчинами. Поскольку в медвежий праздник он не исполнялся, я приберегу его описание до другого случая.

В большинстве танцев танцующие образуют круг, который во время танца или двигается хороводом, или не покидает своего места. Часто кто -то становится в его центр, чтобы задавать такт. В движениях отсутствует какая – либо грация и они представляют собой, в основным, движения руками.

Кроме этого, монотонно, без какого – либо музыкального сопровождения поются песни, которые, как правило, состоят из некоего количества все время повторяющихся слов, каковые или ничего не означают, или значение которых утеряно.

Единственный музыкальный инструмент, который имеют айны по крайней мере тех местностей[3]3
  Поселенные в долине Исикари айны из Karafin [Сахалин] (и, наверное, также жители отдельных других местностей Эдзо) имеют пятиструнный музыкальный инструмент.


[Закрыть], небольшой, чем -то напоминающий нашу губную гармонику, называемый ими mókari, здесь не используется.

В первую очередь следует упомянуть так называемый tsirumai или Журавлиный танец. Имя его японское (tsiru = tsuru, журавль; mai означает танцевать) и происходит от того, что в этом танце подражают движениям журавлей. Старый айн, которого я спросил о значении отдельных движений танца, сказал только, что это неизвестно, что со временем о значении движений забыли, и лишь сами движения были унаследованы нынешним поколением. Мне кажется вполне допустимым, что это название происходит совсем не от айнов, а было дано танцу японцами, которые в кружениях увидели схожесть с танцем журавлей. Действительно ли имеется такая схожесть, я не в состоянии судить, так как я никогда еще не имел счастья видеть танцующего журавля. Это решение я оставляю за компетентными экспертами, в то время как сам постараюсь описать танец по возможности верно. Танец журавлей состоит из нескольких кругов. Во время первого, который я наблюдал в танце, несколько танцовщиц в ряд приседают на корточки и образуют две стороны, которые повернуты друг к другу лицом. В концах каждой из сторон стоит танцовщица, опираясь руками на плечи другой танцовщицы, которая сидит перед ней на корточках. Сняв платок, первая танцовщица распустила волосы и попеременными наклонами верхней части туловища в одну и в другую стороны размахивает своими волосами вокруг головы. Затем обе перебегают на другую сторону и приседают там на корточки, а в это время две другие встают и наступает их черед выполнять эти движения. Такая игра продолжается некоторое время. При этом бóльшая часть собравшихся стоит и принимает участие только в пении. Другие круги журавлиного танца, когда танцующие образуют круг, состоят в основном в различных движениях руками: обе направленные в одну и ту же сторону руки, одна рука в вытянутом положении, другая согнута в локте, поочередно выбрасываются вверх и вниз, или же руки горизонтально вытягиваются в обе стороны, причем правая кисть держит срез оката рукава, и поворотами верхней части туловища в правую сторону правая рука выбрасывается вперед и вниз, или вытянутые руки выбрасываются из одной стороны в другую, или соединенные посредством сложенных вместе кистей руки выбрасываются то вправо, то влево, то вниз – этот круг танца представляется непристойным – или же руками делаются движения, как будто что -то поднимается с пола. Во время одного из последних кругов в основном совершаются движения ягодицами.

Другой танец носит название shidurénkai (значение неизвестно). В нем подражают ударам дубины, называемой ukári, которую айны используют, чтобы успокоить пьяниц. Танцовщицы толкают и бьют друг друга рукой по спине и области ягодиц.

Три других танца не отличаются по своим движениям от описанных выше, которые исполнялись перед медвежьей клеткой. Только один из них имеет особенное название Horénjimirimisé (rimise = танец), по селению на восточном побережье под названием Horenjimi (наверное, идентичен указанному на картах Heroizumi), откуда он должен происходить. Во время второго танца, который должен быть очень старым, камыш и стебель бамбуковой травы переходят из рук в руки. Третьим танцем является, как мне сказали айны, самый старый танец, которым они вообще владеют. Оба слова, которые во время этого танца непрерывно повторяются, звучат так: Yáishamanéna horená. Слова, значение которых теперь уже не знают.

В то время как общее веселье все более росло, все чаще в ряды танцующих становились и опьяневшие мужчины. Частично танцевальные паузы заполнялись молодыми женщинами и девушками взаимными поддразниваниями – часто непристойного характера. Однажды играли в одну старую, также известную и у нас, игру, во время которой обе половины каната держатся двумя сторонами игроков и каждая из сторон пытается перетянуть другую сторону через помеченную границу. На одной стороне стояли женщины и девушки, на другой мальчики, поддерживаемые несколькими молодыми мужчинами. Слабый пол победил. Айны называют эту игру, которая должна быть очень старой, ukuto´shi – etaë´.

Между тем, веселье от праздника достигла своего пика, и теперь пришло время, чтобы несколько молодых айнов, те же самые, что и ранее освобождали медведя из его клетки, забрались на крышу хижины, чтобы оттуда разбрасывать среди собравшихся корзину с шариками, являющимися просяными пирогами. Мужчины и женщины, старые и молодые ловили их с криками и драками.

Существует правило, согласно которому медведь умерщвляется только на следующий день, в который общество вновь собирается для продолжения попойки в доме хозяина праздника. По моему желанию на этот раз было сделано исключение. После того как с медведя была снята кожа, были удалены внутренности, а затем лапы и тело с мясом отделены от головы. Она осталась соединенной со шкурой. Обязанности забойщика исполнял один из более молодых айнов, в то время как другие, которые частично вследствие короткого сна вновь немного протрезвели, сидели или стояли вокруг. Кровь была немедленно собрана ими с помощью кружек и жадно проглочена. Женщин и детей, участвующих в питье крови, я не видел, хотя этот обычай ни в коей мере не исключает их участия в этом наслаждении. Печень сразу же после извлечения была нарезана маленькими кусочками и съедена сырой с солью. Также и женщины и дети получили часть этого. Мясо и прочие потроха[4]4
  Также и сердце съедается. Господин профессор д-р Дениц вслед за указанным в начале докладом господина д-ра Хильгендорфа (в указанном выше месте) сообщает, что оно клалось перед головой и кожей умерщвленного медведя, чтобы убедить медведя в том, что они его совсем и не ели, так как его сердце осталось неповрежденным. После всего того, что я сам наблюдал, и после всех справок, которые я в этой связи навел, это является заблуждением.


[Закрыть]

были унесены в дом и временно хранились там, чтобы на послеследующий день их разделили среди участниками праздника. Мне стоило значительных трудов держаться в стороне от пьяной толпы, которая подобным же образом пыталась навязать мне попробовать кровь и печень, и я признаюсь, что даже меня, который вследствие своей профессии был привычен к такому, при виде пьяных и сплошь испачканных кровью личностей овладело отвращение, так что я был рад тому, что день, а вместе с ним и праздник, подходил к своему концу.

Во время удаления внутренностей медведя женщины и девушки вновь исполняли тот же танец, что и в начале праздника, но не вокруг клетки, а перед забором богов, а старики, которые незадолго перед этим еще так необузданно предавались радости, казались при этом удивительным образом преобразившимися и вновь давали волю слезам.

После этого голова медведя вместе со свернутой кожей была положена перед забором богов и украшена тем же образом, как до этого было сделано с трупом; кроме того, был добавлен один inabo, и перед ним снова состоялась совместная либация. После ее окончания с черепа была снята кожа, лишь на морде и на ушах она осталась быть прилепленной к черепу. В правой стороне затылочной кости – у медведя-самца это происходит на левой стороне – после этого было проделано отверстие, чтобы сквозь него удалить мозг. Он был немедленно распределен по кружкам и выпит перемешанным с сакэ. Полость черепа на месте мозга была заполнена древесной стружкой. Глаза также были изъяты, а висящая на них орбитальная жировая клетчатка немедленно откусана и съедена молодым айном, который исполнял должность забойщика. Обернутые такой же древесной стружкой глаза были затем вновь вставлены в глазницы. Полость рта была забита бамбуковыми листьями, а череп был украшен снаружи древесной стружкой. Пока череп обрабатывался таким образом, женщины снова танцевали, частично к ним присоединились и мужчины. После этого череп вновь был вставлен в шкуру, и оба были положены у забора богов, перед ними лежали меч, колчан, inabo и кусок дерева, который был у медведя во рту в то время, когда происходило его удушение. Только после того как перед черепом снова был проведена либация, череп был установлен перед забором богов на шесте высотой примерно 2½ м, который оканчивался вверху вилкой, проходящей через скулову дугу черепа. Во время этого все общество, как мужчины, так и женщины, танцевали перед ним с песнями и шумом. Шест на своем верхнем вилочном конце с каждой стороны был снабжен inabo, на котором были закреплены бамбуковые листья. Под черепом наискось был закреплен кусок дерева, который медведь держал во рту, и были развешаны меч и колчан. Было обыкновение уже через небольшое время, примерно через один час, вновь снимать меч и колчан, в то время как остальное осталось на своих местах. Еще одна либация перед забором богов завершила праздник. Также и женщины приняли в ней участие, старики вновь лили слезы.

Тем временем, наступил вечер, и нам уже было пора отправляться в обратный путь. Для прощания все общество еще раз собралось для танца перед забором богов.

Часть собравшихся сопровождала нас еще небольшой участок пути, чтобы затем торжественно попрощаться с kamui. Отена и еще один айн из Осямамбе проводили нас назад, в то время как другие остались там видимо, для того, чтобы выпить остатки сакэ или чтобы с помощью сна выбить из себя хмель и к завтрашнему послепразднованию вновь быть утром на месте. Прежде чем это смогло начаться, на следующее утро я вновь продолжил свои странствия.

Киото, сентябрь 1880 года.

Примечания

Доклады Немецкого общества естествознания и этнографии Восточной Азии.

Издано Правлением Том III. (выпуски 21–30, включая указатель) с 10 картами и 58 таблицами. 1880–1884. Перевод с немецкого И. Е. Янченко.

Айны на мысе Елизаветы в начале ХХ века (по описаниям А. Ф. Оссендовского). Н. И. Шаброва

Антоний Фердинандович Оссендовский¹-геолог, журналист, писатель, редактор многих журналов, охотник, путешественник, доктор химических наук. Его книга «В людских и лесных дебрях» повествует о путешествиях и поездках по Сибири и Дальнему Востоку. Он видел окружающую действительность глазами любознательного и впечатлительного человека.

Описываемым А. Ф. Оссендовским событиям, участником которых был он сам, присуща особенная черта, отличающая его от других авторов – путешественников – это подробность, красочность и свое собственное видение на события и процессы, происходящие с людьми в том крае, где ему пришлось побывать.

Ниже публикуются выдержки из его книги о загадочном и удивительном народе – айнах, с которыми ему пришлось встретиться на острове Сахалин на самом крайнем Севере в начале XX века:

…«Я прибыл на Сахалин для геолого-химических исследований, летом, на корабле «Алеут». С большой трудностью доставили меня лодкой на берег поселения Дуэ. Меня здесь встретили местные врачи, которые, как наиболее интеллигентные, получили телеграфное распоряжение от генерал-губернатора, чтобы они позаботились обо мне²

…В центральной части острова я встретил первую стоянку аборигенов Сахалина с Японских островов – айнов, так называемых, айнов бородатых.

Это монгольское племя отличается малым ростом, удивительно тонкими ногами и богатым волосяным покровом головы, груди и лица; некоторые племенные роды имеют оседлые усадьбы и занимаются земледелием и разведением скота.

Охотники – айны пользуются, исключительно, ловушками и силками для ловли мелких зверей, а также, ямами, с заостренными палками на дне, для больших зверей.

На северных границах острова, около мыса Елизаветы, айны занимаются морским рыболовством, на своих больших лодках, сооруженных из коры и тюленьих шкур, заплывая далеко в Охотское море, которое никогда не замерзает.

Они славятся, как превосходные и умелые метатели гарпуна, с помощью которого ловят тюленей, моржей и даже китов.

Тюлень и морж, убитые на воде, когда плывут, тотчас же тонут и пропадают для охотников, как добыча. По этой причине айны прикрепляют гарпун к прочным палкам, связанным между собой в одну длинную жердь, образующую, фантастически длинное «копье». Плывущее по воде с острым гарпуном, направленным вперед. Айн плывет в своем челне к лежащим на ледяных полях тюленям и моржам и вонзает и вонзает в них острие «копья». Зверь ныряет в воду и тянет за собой жердь и веревку, привязанную к ней. Через некоторое время смертельно измученное животное всплывает на поверхность, где его добивают.

Невозможно себе вообразить рыбаков, лучших, чем айны. Сдается мне, что их таинственные черные глаза проникают вглубь морскую и видят косяки рыб, плывущих в определенном направлении»³.

…Я плавал с айнами по Охотскому морю и дивился их рыбацкой способности. Они знают море, как собственный карман и ничто не может сбить их с толку. Самые мельчайшие признаки, как цвет воды, появление плавающих водорослей, морских зверьков и, даже форма волн действует на айна-рыбака, как открытая книга.

Преследуя стаи китов, айны забираются далеко в море и порой гибнут во время бешеных бурь, частых на мрачном Охотском море. Порой на лодке айнов находил безопасное укрытие беглый сахалинский заключенный, и, трудясь вместе с ними, как работник, совершал путешествие вплоть до Шантарских⁴ островов, откуда разными и всегда полными приключений способами пробирался на континент, чтобы провалиться в людское море в городах, как капля дождя в океане.

Спокойные, радушные и всегда невозмутимые айны, однако, были чрезвычайно отважными и выдерживали всяческие невзгоды и самые тяжелые приключения, на какие не скупилось море и их суровый Остров.

…Айны не употребляют хлеб и заменяют его с большим удовольствием сушеной рыбой, так называемой, юколой, которой питаются все студенты Северо-Восточной Сибири. Юколу изготавливают из сельди и макрели, косяки которой два раза в год мигрируют через Охотское море. Юкола служит пищей для людей и ездовых собак, некоторое количество которых айны держат для передвижения по острову.

Айны являются язычниками и шаманистами, на груди их колдунов и лекарей – шаманов я видел те самые магические знаки (ментрамы), которые позже встречал в Северном Тибете»⁵.

…«Когда я осматривал стоянку айнов в окрестностях мыса Елизаветы⁶, у Охотского моря, случилось мне наблюдать интересное явление. От южного берега Камчатки, появляясь из – за Курильских островов, как погребальное шествие, перемещалась полоса мертвой рыбы шириной в километр и длиною в несколько километров. Тучи всевозможных птиц сопровождали это траурное движение; стада тюленей, касаток плыли за ним, питаясь трупами рыб. Когда я осматривал этих рыб, заметил, что они были покрыты какой -то белой плесенью, особенно обильно наполняющей жабры. На первый взгляд эта плесень напоминала пятна и сетки в горле больного дифтерией и, несомненно, эпидемия началась с жабр, которые были налиты кровью и полностью облеплены омерзительной плесенью.

Старый рыбак поведал мне, что такие явления случаются в северных морях и в последнее время повторяются все чаще. Он мне рассказал также, что в этом году шаманы совершают человеческую жертву злому духу, который обосновался в водорослях Северного моря, в месте, указанном шаманами. Айны должны выбрать между собой юношу и девушку, посадить их вместе с умоляющими дарами в большую лодку и доставить в открытый океан, откуда, в маленькой парусной лодке, жертвы направляются на север, на поиски места, где поселился Дух Моря.

– Если они его найдут, – продолжал старый рыбак. – отдадут ему дары, а он уже пошлет им легкий ветер, который донесет их до родного берега.

Так говорил старый айн, но я не сомневался в одном, что, прежде, чем молодая пара найдет Духа Моря, волны Северного Тихого Океана проглотят их вместе с лодкой и парусом из тюленьих шкур.

…Я встречал среди айнов довольно много христиан православного вероисповедания, но христианство это удивительным способом, было смешано с язычеством первобытных кочевников»⁷.

…«На Севере…, кроме местных айнов, я встречал там гольдов⁸, орочонов⁹ и манегров¹⁰ с Уссури и Амура, которые зимой переходят по льду»¹¹…

Таким образом, по словам путешественника А. Ф. Оссендовского, айны проживали и на самой оконечности острова Сахалин – мысе Елизаветы. Это неожиданное открытие дает возможность краеведам и ученым пересмотреть время и процесс появление айнов в северной части острова.

Комментарий

¹ Оссендовский Антоний Фердинандович(1876–1945). Книга «В людских и лесных дебрях». Перевод с польского языка Ю. И. Перцовского… Москва – Берлин. 2019. 291 с.;

В 1895 году окончил 6‑ю Санкт-Петербургскую гимназию. Затем учился в Санкт-Петербургском университете и в Сорбонне. Состоял лаборантом в Томском технологическом институте. Работал инженером в Сибири и на Дальнем Востоке. Участвовал в революции 1905 года. До 1907 года отбывал тюремное заключение, затем отошёл от революционного движения. Литературную деятельность начинал на русском языке. В годы Первой мировой войны заведовал иностранным отделом в газете Б. А. Суворина «Вечернее время» в Санкт-Петербурге. В годы гражданской войны на службе в правительстве адмирала А. В. Колчака. В 1922 году вернулся в Польшу. Стал всемирно знаменит благодаря своей беллетризованной книге о гражданской войне в Сибири и Монголии: «И звери, и люди, и боги» (на английском и польском языках). Участвовал в Движении сопротивления в Польше; умер своей смертью незадолго до освобождения Варшавы советскими войсками. Советской контрразведкой в доме А. Ф. Оссендовского, как известного «антисоветчика», был проведён обыск, а его тело вырыто из могилы для идентификации личности (возникло подозрение, что он мог скрыться). Был женат (с 1922 г.) на скрипачке и композиторе Зофье Ивановской, посвятившей ему свой романс «Сыплет снег».

² Оссендовский А. Ф. В людских и лесных дебрях. Перевод с польского языка Ю. И. Перцовского. Москва – Берлин. 2019. С. 258.

³ Там же.

⁴ Шантарские острова – принадлежащий России архипелаг в Охотском море у входа в Удскую губу, Тугурский залив и Залив Академии, отделен от материка Шантарским морем и проливом Линдгольма, административно в составе Тугуро – Чумиканского района Хабаровского края. Название, вероятно, произошло от нивхского «ч’андь» – «быть белым».

⁵ Оссендовский А. Ф. Указ. Соч. С. 259.

⁶ Мыс Елизаветы – расположен на полуострове Шмидта, самая северная точка острова Сахалин. Свое название мыс получил 9 августа 1805 года от Ивана Крузенштерна, назвавшего его в честь жены императора Александра I Елизаветы Алексеевны.

⁷ Оссендовский А. Ф. Указ. Соч. С. 260.

⁸ Гольды – старое название нанайцев.

⁹ Орочоны – (от тунгусского «оро» или «орон» – домашний олень), народ тунгусского племени, сибирской ветви. Проживают в северо – восточной части Амурской и Приморской областях.

¹⁰ Манегры – манегирцы, манягры – народ сибирской ветви тунгусского племени, живущий по правому берегу Зеи, по Амуру.

¹¹ Оссендовский А. Ф. Указ. Соч. С. 269.