Текст книги "Зеленый свет"

Зеленый свет
Сергей Гриненко

© Сергей Гриненко, 2024

ISBN 978-5-0062-4898-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЗЕЛЕНЫЙ СВЕТ

«… Их город был мал, они слышали, как

на другой стороне мешают ложечкой чай.

Они жили здесь, они жили среди нас…

…Они не были боги,

откуда им знать про добро и зло?»

Илья Кормильцев, «Падал теплый снег»

Эту историю – историю моего однофамильца, Элвуда Грина, и Виктории Шайн – я услышал от бармена одного из ресторанчиков небольшого городка Иглсмут, где я оказался проездом, по служебным делам. В заведение «Любители Пятниц» я заглянул, просто чтобы промочить горло и скоротать скучный провинциальный вечер.

Надо сказать, меня всегда забавляет и привлекает внимание, когда слово «Грин», являющееся еще и моей фамилией, встречается в названиях гостиниц, населенных пунктов, на этикетках бутылок или коробках сигар, на неоновых рекламах, да и вообще, где угодно. Я даже собираю коллекцию таких упоминаний «меня» в самых неожиданных местах.

И вот, в поданной мне барменом «Любителей Пятниц» барной карте я натыкаюсь на коктейль с названием «Грин Шайн»11
  Англ. «Green Shine» (в переводе – «Зеленый Cвет») произносится на языке автора, как «Грин Шайн».


[Закрыть]. Такого коктейля мне никогда не доводилось знать раньше. При этом, меню провинциального питейного заведения не содержит указания на ингредиенты. А потому я, заинтересованный новым экземпляром моей коллекции, осведомляюсь у бармена, что входит в коктейль и откуда такое странное название.

– Интересный выбор! – бармен с оживлением глядит на меня и продолжает. – Этот коктейль редко спрашивают, хотя его Вы, думаю, не найдете больше нигде. Его придумал я сам, в память об одном моем приятеле – Элвуде Грине, которого, правда, уже нет в живых. В память о нем и его любви к женщине по имени Виктория Шайн.

Видя мои вопросительно поднятые брови, бармен продолжает:

– В этом коктейле всего два ингредиента – «муншайн»22
  Англ. «Moonshine» (буквальное значение – «Лунный свет») в американском сленге обозначает самодельный спиртной напиток, самогон, «первак», своим мутно-белым цветом напоминающий лунное сияние.


[Закрыть] и свежевыжатый сок киви, фифти-фифти. Сами понимаете, отсюда и название!33
  Сок киви имеет яркий зеленый (по-английски – «green») цвет. Таким образом, «Green Shine» – это еще и анаграмма, составленная из слов «green» и «moonshine».


[Закрыть] Но для меня это не просто коктейль, это еще и две судьбы, навсегда соединенные мной друг с другом в этом пункте барной карты, судьбы моего приятеля Элвуда Грина и Виктории Шайн.

Я заказываю коктейль и прошу рассказать мне историю Грина и Шайн.

Бармен, явно довольный моим интересом к его детищу, вежливо соглашается поведать мне ее и готовит коктейль. И вот, передо мной на барной стойке появляется двухслойный, наподобие «Кровавой Мэри»44
  «Кровавая Мэри» (англ. «Bloody Mary») – классический коктейль из водки и томатного сока. Готовится следующим образом: сначала наливается томатный сок, а затем сверху – тонкой струйкой по лезвию ножа – водка (чтобы она «легла» сверху, не смешавшись с томатным соком).


[Закрыть], напиток: на дне – слой сока киви, а сверху – «муншайн», все, как и анонсировал изобретательный бармен. Он говорит:

– Вы можете пить его двум способами: в таком виде, не смешивая самогон и сок, или же перемешав их.

– А как посоветуете Вы?! – спрашиваю я с чувством новичка, интересующегося мнением бывалого человека.

– А знаете, – говорит он, – давайте-ка Вы решите это сами, после того, как послушаете то, что я собираюсь Вам рассказать?

Я соглашаюсь, отодвигаю в сторону нетронутый стакан, поудобнее усаживаюсь на барном стуле и весь обращаюсь в слух. Бармен же, явно гордый своим правом поведать заезжему слушателю одну из местных историй, вываливает на меня все свое провинциальное красноречие.

– Итак!.. – начинает он.

***

Итак.

Элвуд Грин был обычным клерком, служащим одной из контор Иглсмута. У него было все для стандартного обывательского счастья: молодая красивая жена, маленькая кудрявая дочурка и престижная, достаточно хорошо оплачиваемая работа.

Дела маклерской конторы «Леон Старк и партнеры», в которой служил Элвуд, шли в гору, и потому молодой человек был завален работой. Приходя же домой, он давал своему мозгу передышку, переключаясь на незамысловатые семейные хлопоты, чтобы на следующий день снова посвятить себя нелегкой работе биржевого стряпчего.

Да, у него было все для стандартного счастья, и он был стандартно счастлив. Днем – работа, вечерами – семейный ужин и игры с дочкой, чуть позже – незатейливые ласки в постели с женой. Все, как у всех. А потому, как и всех, его томила иногда странная тоска. Как и многим, хотелось Элвуду «послать все к черту». Да, в его сердце тлела постыдная мечта о «другом» счастье. Просыпаясь иногда ночью и слушая мерное дыхание спящей рядом жены, Элвуд представлял себе, как набирается смелости, бросает все – дом, работу, семью, серый и унылый Иглсмут, – уезжает и начинает новую жизнь. И в этой жизни рядом с ним – яркая, сильная, обольстительная женщина.

Да, Элвуду до боли в зубах иногда хотелось новых ощущений, новой любви, новых мест и новой… женщины! Но остроумное Провидение сделало так, что свой шанс на новую жизнь Элвуд Грин получил не где-нибудь в далеких краях, а прямо здесь, в своем родном Иглсмуте. И явился ему этот шанс в облике молодой темноволосой бестии – Виктории Шайн, однажды переступившей порог конторы «Леон Старк и партнеры» с целью инвестировать полученные ей после развода и раздела имущества деньги.

Виктория была миниатюрной стройной женщиной. Она довольно рано вышла замуж, и провела в браке несколько стандартно счастливых лет, после чего ей, как и Элвуду, вдруг захотелось «перемен». Правда, весь свой пыл и жажду «обновления» она направила на достижение цели стать матерью, чем почти извела своего мужа, который, как и большинство мужчин, будучи в душе нерешительнее мыши, еще больше напрягся и зажался под сексуальным натиском жены.

Спустя пару лет, наполненных походами к семейным психологам, медицинским специалистам по планированию семьи и ставшими рутинными, как занятия в тренажерном зале, сексуальными актами со своим начавшим уже уставать от всего этого мужем, Виктория переложила всю вину в неудачах на Мистера Шайна и подала на развод.

К тому времени, на примере своего мужа она уже достаточно хорошо усвоила, как она думала, универсальную истину о том, что все мужчины – хороши только на словах, но, при этом, безоговорочно слабы на деле.

И надо же было такому случится, чтобы ведение ее дел было поручено одним из старших партнеров фирмы не кому-нибудь, а «накаленному» душным семейным счастьем и кипящему жаждой страсти Элвуду Грину!

Нетрудно догадаться, что «ведение дел» Виктории Шайн обернулось тем, что ее поверенный, Элвуд Грин, влюбился в свою клиентку по уши.

Однако, эта страсть молодого человека, до поры, до времени, оставалась для нее, как и для всех остальных, тайной.

Нестерпимо бесконечные первые несколько месяцев Элвуд изводил себя муками совести. Да, страсть страстью, и пусть из его брака, как и из его постели, давно уже улетучилось оказавшееся таким непостоянным и изменчивым счастье, но унизить свою жену обманом, тайной связью с другой женщиной, было для него настолько же мучительной мыслью, насколько и желание сделать пылкое признание Виктории. К тому же, останавливало его и то, что их возможный роман с Викторией Шайн в маленьком Иглсмуте мог оставаться тайной лишь совсем незначительное время, после чего неизбежно стал бы достоянием местной молвы.

Раздираемый противоречием, он сделался раздражителен, потерял сон, что не преминуло отразиться на его работе, и, «провалив» подряд несколько «верных» биржевых сделок, Элвуд взял отпуск.

Две недели он пробыл на курорте с дочкой и женой, которая настолько погрузилась в обывательские заботы приобретения новых платьев, заказов по каталогам мебели для их дома и прочие хлопоты женщины, ставившей в браке «стабильность» и «успешность» гораздо выше «чувственности», что даже не замечала происходящей с Элвудом перемены. В итоге, «отдых» только ухудшил его самочувствие.

Понимая, что, как он не пытается оставаться хорошим и, главное, верным мужем, эти его старания даже никто не замечает, принимая их как должное, Элвул все же решился по возвращении с курорта открыть свои чувства Виктории.

Между тем, наша героиня, успев восстановить себя после стрессов бракоразводного процесса, осознала, что жизнь только теперь и начинается.

Она с увлечением занялась собой и привела себя в такой «порядок», что мужчины глотали слюнки, проходя теперь мимо и без того невероятно привлекательной женщины, а жёны Иглсмута, вполне обоснованно почувствовав в ней опасность для своих семейных гнездышек, поспешили наградить ее в своих обсуждениях незавидным титулом «шлюхи».

Однако, титул этот никак не соответствовал действительности. Виктория придерживалась крепких моральных принципов и, скорее, позволила бы себя сжечь на костре, как ведьму, чем польстилась бы на знаки внимания несвободного мужчины. К тому же, она все еще рассчитывала построить с кем-нибудь крепкую, счастливую семью, а с замужними мужчинами этого, сами понимаете, сделать невозможно.

На ближайшие, по возвращении Элвуда с курорта, выходные намечалось празднование Дня города. Традиционно, эти торжества проходили в Иглсмуте в несколько этапов. Открывалось все городским балом в мэрии, на который горожане прибывали семьями. После официальной части, включающей в себя поздравительную речь мэра и несколько старомодные танцы под живой симфонический оркестр, неизменно приглашавшийся для этого случая из столицы в качестве подарка от мэра своим избирателям, благочестивые семейные пары расходились гулять по нарядным иглсмутским улицам, а часть из них – отправлялась на загородные пикники. Вечер же праздничного дня, также традиционно, был временем мужчин Иглсмута, которые, исполнив в течение дня свой долг внимательных мужей и хороших отцов и сопроводив по домам свои семейства, получали возможность встретиться и посплетничать за кружкой пива или бокалом коньяка в барах, бильярдных и клубах.

На такие вечеринки приходили также и не обременившие еще себя семейными узами молодые люди, и девушки, надеющиеся найти себе пару.

Как раз во время такой вечеринки измотавший себя терзаниями Элвуд Грин решил сделать признание Виктории Шайн.

Она была великолепна в тот вечер: в черном коктейльном платье с открытыми плечами, крупными локонами свободно падающих на покатые плечи волос, сияющими глазами и идеальным французским маникюром.

Элвуд, с бешено стучащим сердцем, собрав в кулак всю свою волю и мужество, подхватил свой стакан с виски и направился к барной стойке, где расположилась, задумчиво глядя в пространство и чему-то улыбаясь, Виктория.

– Привет, клиентка! – Элвуд попытался взять нарочито небрежный тон.

– О, Элвуд, привет! – она повернулась лицом к Элвуду и устремила на него свой ярко синий взгляд, исполненный немым вопросом. Внезапно вопрос в ее глазах сменился пониманием, и Виктория зачастила. – Я все никак не доберусь до вашей конторы, чтобы заплатить причитающийся тебе остаток вознаграждения за твою работу! Ты извини, я…

– Викки, что мне теперь этот гонорар! – Элвуд почувствовал, как пол начинает уходить из-под ног. В ушах стоял неясный гул, кровь колотилась в висках. – Мне теперь совсем не нужны эти деньги, мне теперь… Мне теперь нужная ТЫ! – сделав невероятное усилие, Элвуд выпалил конец фразы, подняв глаза прямо на нее.

Изумление повисло между ними. Конечно, Виктория еще тогда, когда они только начали регулярно общаться по деловым вопросам, заметила, не могла не заметить, как смотрит на нее иногда Элвуд. Он нравился ей. Высокий, молодой, с утонченными чертами лица и аристократическими манерами, Элввуд являл собой полную противоположность по-матросски мужиковатому мистеру Шайну, атлетичному как в постели, так и в своих нехитрых ухаживаниях и знаках внимания. Но Элвуд Грин был женат, а, значит, над ним висело табу, которого честная и чистая в помыслах Виктория не нарушила бы никогда, как бы ей этого ни хотелось!

– О, дорогой мой мистер Грин! Элвуд… – в ее тоне была и нежность, и, одновременно, отчаяние. Виктория мучительно пыталась подобрать слова. Слова, которые бы дали понять ему все: и ее теплое чувство к нему, чтобы он знал, что его порыв небезответен, и, вместе с тем, безоговорочность ее отрицательного ответа, обусловленного ситуацией.

– Послушай… – неловко начала она. – Бывают такие коктейли, которые хороши, только если их ингредиенты не перемешивать между собой!.. Ну согласись, что «Грин и Шайн» звучит, как название какого-нибудь коктейля?! – попыталась она разрядить неловкой шуткой атмосферу.

– Но и друг без друга такие ингредиенты – лишь обычный алкоголь и пошлый сок! Согласись, что только вместе они… – Элвуд уже прочитал «нет» в ее глазах и пытался теперь с честью выйти из положения, сохранив лицо. Правда, лучик призрачной надежды все еще жил в его оборвавшемся сердце.

– Да, пожалуй, – мягко ответила она.

Вся боль, которую в тот момент испытывал Элвуд Грин, отдавалась и в ее душе, мучительно терзая Викторию. Поняв, что не сможет подобрать слов, которые могли бы все объяснить завуалировано, она решилась высказаться прямо и открыто, как бы бесстыдно это не прозвучало.

– Эл, ты должен знать, ты имеешь право знать!.. Так вот, Эл… Я бы сказала тебе «да», тысячу раз «да», но… Ты же все понимаешь. Ты женат, Эл. И я не могу, понимаешь, не могу… Твоя жена… она не заслуживает того, чтобы пройти через такое! Прости!..

Элвуд стоял, как к месту пригвожденный. Решившись на признание, он даже предположить не мог, что Виктория Шайн испытывает к нему подобные чувства! Он решил открыться перед ней только лишь затем, чтобы больше не носить в себе этот груз, освободиться от бремени, а тут… Виктория Шайн сказала бы ему «да», «тысячу раз да»!.. Но сказала «нет»… За что, почему мир так несправедлив?!

– Викки, спасибо, – он понимал, что, начав этот разговор, именно он должен его и закончить. – Спасибо тебе за все – и за твою честность, и за твое решение. я понимаю, оно правильное, единственное верное… Да, благородное и правильное… Но знай, я буду надеяться, что однажды наступит день, когда ты сможешь сказать мне это «тысячу раз да» с чистой совестью!

Поставив стакан на стойку, Элвуд развернулся, и, даже не взглянув больше ни на кого, вышел из бара.

В тот вечер он напился в одиночестве, заявился домой под утро и рухнул спать. А когда, ближе к обеду, приведя себя в порядок, он появился в конторе, его уже ждало письмо, оставленное секретарше приходившей в офис утром Викторией.

– Мистер Грин, – затараторила секретарша, – мисс Шайн заходила утром! Она уплатила остаток гонорара и просила передать Вам это, – девушка протянула Элвуду запечатанный, но не подписанный конверт.

Закрывшись в кабинете, Элвуд разорвал конверт и, держа дрожащими руками письмо от женщины, которую полюбил, прочел:

«Эл, у нас ВСЕ было бы, если бы мы были в другой жизни. А в этой – ты мне, увы, не принадлежишь и принадлежать не можешь…

А потому я сегодня же уезжаю навсегда из Иглсмута, и ты ДОЛЖЕН меня забыть! Я благодарна тебе за то, что ты нашел в себе силы и открылся мне. Я понимаю, как тебе сейчас тяжело. Но ты сильный, и потому достоин счастья. И я уверена, ты обретешь его рядом со своей семьей!

«Люблю!» – хотят сейчас произнести мои губы. Но мои пальцы пишут: «Прощай!»

Виктория действительно уехала в тот день в Орлеан, где провела следующие несколько лет в суете и блеске ночной жизни, в объятиях десятков мужчин, могущих ей дать все: деньги, положение, комфорт, чувственные удовольствия, – но только не то единственное, что мог ей дать Элвуд Грин – любовь.

Она разочаровалась в своем намерении выйти второй раз замуж и сделалась классической одинокой стервой, каких так много в наши дни в больших городах.

А Элвуд, понимая, что ложиться в постель с женщиной, которую он больше не любил, – не меньшая ложь, чем измена, – развелся. Процесс прошел спокойно, тихо, без суда, как бывает, когда стороны полюбовно обо всем договорятся. Он сделался замкнут, друзей не имел, переехал жить в съемные апартаменты на окраине, которые согласилась ему оплачивать фирма, и, таким образом, пополнил собой число иглсмутских холостяков.

Никто до конца так и не понял причин, толкнувших его на развод, но об этом поговорили-поговорили, да и забыли.

И вот, однажды осенним дождливым вечером Элвуд возвращался, не спеша, пешком с работы. Он шел и слушал, как дождь стучится в его большой черный зонт. Сегодня какая-то особенная грусть посетила его. Но одновременно с ней шевельнулось в нем и нечто будоражащее, как будто предчувствие чего-то.

Итак, он шел и слушал барабанящий по его зонту дождь, когда на другой стороне проспекта увидел Викторию.

Она всего на один день приехала в Иглсмут, чтобы получить в местной мэрии дубликат своего свидетельства о разводе, оригинал которого потеряла. Конечно, необходимость визита в Иглсмут всколыхнула в ней воспоминание об Элвуде, но сейчас, с душой, выжженной ночными оргиями Орлеана, она уже ничего не чувствовала, не испытывала. А потому она даже не стала наводить никаких справок и решила так же незаметно покинуть Иглсмут, как и приехала в него, так и не встретившись с Элвудом.

А вот наш герой, увидев снова женщину, которую так пылко когда-то полюбил, снова испытал всю силу своего чувства. Только теперь чувство это было не таким однозначным. Увы, сделавшее Элвуда циником время не могло не переплавить некогда чистую любовь в обыденное желание обладать. Судьба словно давала ему право на реванш, столкнув их с Викторией этим дождливым вечером, словно искушала его: давай же, закончи эту историю!

Он шел чуть позади нее, по другой стороне улицы, думая, стоит или не стоит окликнуть Викторию. Броситься сейчас к этой женщине или же дать этой встрече так и остаться несостоявшейся? А между ними текли потоком машины по мокрому асфальту и дождь поливал серую ленту дороги.

Склонный видеть неслучайное в случайном, Элвуд вдруг увидел загоревшийся рядом с ним зеленый сигнал светофора, приглашавший перейти улицу.

Решение было принято. Он перебежал широкий проспект, догнал Викторию и, развернув ее за локоть к себе, сказал, как когда-то давно:

– Привет, клиентка!..

Ту ночь они провели вдвоем в одном из иглсмутских мотелей. Много говорили, потом поужинали вместе, поднялись в номер и занялись любовью.

Но не было в их постели в ту ночь ни романтической пылкости, ни заставляющего уходить душу в пятки экстаза единения, ни будоражащего кровь ощущения нарушения табу.

В ту ночь эти двое просто занялись пусть и страстным, но во многом механимтичным сексом, послевкусие от которого заставило ее утром, пока он еще спал, не простившись, вызвать такси и тайком улизнуть на вокзал, а его, проснувшегося в пустой постели подумать: «Вот и все!..»

Элвуд Грин прожил почти затворником еще десять лет и умер от инфаркта, а след Виктории Шайн потерялся окончательно где-то в Орлеане. По некоторым слухам, она пристрастилась к наркотикам, а потом неожиданно куда-то исчезла.

***

– Мой рассказ, может быть, и не способствует хорошему настроению, – закончил бармен, – но зато все, что я сейчас сказал – чистая правда! И знаете, я не моралист и не хочу сказать, что эта история чем-то поучительна. Отнюдь. Такие истории – сплошь и рядом сейчас, впрочем, как это и всегда было. Просто так вышло, что Элвуд последние годы жизни часто заходил сюда, мы много говорили, можно сказать, подружились. Это он рассказал мне все. А когда его не стало, я решил сделать что-нибудь в память об этом человеке, прожившем почти всю жизнь в одиночестве и в одиночестве же умершем. А что может сделать бармен? Правильно… Коктейль!

В тот вечер я попробовал «Грин Шайн» в обоих его вариациях – и «слоёным», и перемешанным. И если первый вариант дал мне почувствовать контраст между неистовым норовом самогона и благородной мягкостью сока киви, то второй – познакомил с горько-сладким безумием, казалось бы, такого неправильного, невозможного сочетания.

И именно под этим впечатлением я провел остаток вечера в мыслях о том, как важно вовремя увидеть в происходящих с тобой событиях волю судьбы, почувствовать на своем плече эту почти невесомую руку Провидения. И как горько бывает, упустив этот момент, понять потом, что в одну реку не войти дважды.

Да, все так, но далеко не каждый из нас отважится перейти на Другую Сторону Улицы Жизни, даже на «зеленый свет»!..

А потому только единицы знают, каково это, поддавшись чувству, удалиться дождливой ночью в лабиринт тихих узких улочек, под самым носом кипящего суетой Города – но без гула мчащихся мимо машин, без утомительного шума толпы и крикливых звонков трамваев.

Совершить эту прогулку, оставаясь невидимым и незамеченным никем из Толпы, заполнившей другую сторону проспекта. Пройтись, держа за руку Такую же Сумасшедшую, как и ты сам, чтобы сорвать с ее губ под льющим с неба на ваш зонт дождем не замеченный никем в мире поцелуй. Поцелуй, которого не было бы никогда на Той Стороне Улицы, откуда однажды позвал вас не то Бог, не то дьявол, не то просто зеленый сигнал светофора…

г. Орел, март-апрель 2019 года.