Текст книги "Психодинамика чуда. Секреты подсознания"

Глава 2
Вариативные модели нашей психики

Если мы решим приобрести какие-то новые возможности или даже развить в максимальной степени те, которые уже имеем, используя при этом в качестве основного инструмента самих себя – свою психику, свое сознание, – то, естественно, нам крайне желательно представлять себе, как же этот сложнейший инструмент работает. То есть иметь какую-то модель собственной психики.

Простейшая умственная конструкция такого рода, которая многими воспринимается легче всего, – это устройство персонального компьютера. Нашу сознательную часть психики можно соотнести с оперативной памятью компьютера – тогда как наше подсознание аналогично его жесткому диску, вмещающему очень много информации. Во-первых, той, благодаря которой только и работает весь компьютер (операционные системы, какие-то функциональные программы вроде проигрывателей, антивирусников и т. п.), и той, которую мы получаем из внешнего мира или даже создаем самостоятельно и затем отправляем на жесткий диск.

Наконец, наш компьютер может быть связан с Интернетом, аналогичным в этой модели коллективному бессознательному (ноосфере), некоему всеобщему информационному полю, с которым любой из нас, я думаю, не отказался бы наладить прямую связь. Такая вот модель.

Ну, а некоторым людям проще представить свое сознание чем-то вроде ситечка, которым из ноосферы можно выуживать понемногу информацию.

Хочу обратить ваше внимание на то, что обе эти модели, несмотря на внешнее сходство с содержательными, на самом деле являются процессуальными. Действительно: разве кому-нибудь из нас придет в голову представить свою драгоценную голову в виде металлического параллелепипеда, начиненного схемами?! Да никогда! В компьютере нас интересует исключительно схема его работы – то есть процесс. Аналогично обстоит дело и с ситечком.

Научная модель сознания

Кстати, наша наука понемногу начинает разбираться в механизме коры головного мозга и соответствующей ей сознательной части психики. До подсознания науке, увы, все еще по-настоящему никак не дотянуться. В итоге мы получаем еще одну модель сознательной части психики, которой тоже можно при необходимости пользоваться.

Основным вместилищем нашего всепроникающего разума ученые-медики считают мозг, средняя масса которого у нормального человека – всего-то 1375 граммов. При этом границы колебаний данного параметра у популяции весьма велики – от 900 до 2800 граммов, однако физиологи единодушны в том, что умственные способности человека не зависят от массы его мозга и числа нейронов в нем. И это – первый парадокс материалистической модели нашего сознания.

Еще со школьной скамьи нам известно, что головной мозг человека состоит из двух полушарий – правого и левого, а также мозжечка, расположенного в затылочной части. С этим обстоятельством – я имею в виду двудольное строение мозга – связано явление так называемой функциональной асимметрии головного мозга. У подавляющего большинства «человеков разумных», иначе говоря, у людей с нормальной церебральной организацией (в народе их еще называют «правшами»), левое полушарие заведует аналитической деятельностью, вычислениями, логическим мышлением, а также речью. Ну, а в компетенции правого полушария – пространственное мышление, эмоции, творчество, а также его восприятие (за исключением тех форм творчества, которые связаны со словом). У левши же – все наоборот: словно в зеркальном отражении. И это обстоятельство не изменить никакими тренировками. Левшу, конечно, можно научить писать правой рукой и держать в ней нож за обедом (аналогичным образом и правша вполне способен научиться писать левой рукой), но при этом функции полушарий у него не поменяются. В дальнейшем я буду говорить о расположении нервных центров у людей с нормальной церебральной организацией, а вы держите в уме поправку для леворукого меньшинства.

Сегодня ученые окончательно выяснили, что центр речи человека расположен в височной доле левого полушария, а наше правое полушарие вообще речь «не понимает». В сторону левого виска, кстати, непроизвольно скашиваются у нас глаза в момент какого-то слухового воспоминания, что служит одним из важных сигналов для гипнолога во время работы с пациентом.

Учеными также установлено, что на развитие и состояние височной доли мозга важное влияние оказывает стабильность цикла «сон-бодрствование» человека, причем не только в детском, но и во взрослом возрасте. Как показало обследование стюардесс международных авиалиний, результаты которого опубликованы в «Nature Neuroscience», височная доля мозга этих «летучих фей», часто меняющих часовые пояса и не всегда имеющих возможность полноценно отдохнуть, была существенно меньше, нежели у контрольной группы женщин, живущих в обычном режиме. Сегодня учеными локализован и другой функциональный центр мозга – центр арифметических расчетов, расположенный в теменной части левого полушария. В правом полушарии лиц с нормальной церебральной организацией данный центр отсутствует.

Интересно, что за нашу религиозность ученые сегодня главную ответственность возложили на так называемый центр ориентации – пучок нейронов в верхней теменной области, призванный, главным образом, распознавать и контролировать наше физическое положение в пространстве. (Это, кстати, и есть сахасрара-чакра индусов, или китайский центр канала трех частей тела – вернее, соответствующее сахасраре нервное сплетение.) Оказалось, что во время глубокой медитации (молитвы) этот участок мозга у человека переходит из состояния спокойной активности в крайне пассивное, «сонное» состояние. Человек при этом перестает чувствовать различие между собой и теми объектами, на которые обращено его внимание; он как бы с ними сливается в своих субъективных ощущениях. Отсюда – религиозный экстаз, то есть ощущение слияния с Богом или святым. Эксперименты ученых также показали, что у подвижника во время молитвы или медитации – будь то буддийский монах, верующий христианин или доморощенный экстрасенс – активизируются лобные доли мозга, а теменная его область замирает.

Другую важную составляющую религиозного опыта – эмоциональные переживания – обеспечивает так называемый эмоциональный мозг, который расположен глубоко внутри височных долей в боковых участках мозга, под его полушариями. Этот центр является частью так называемой лимбической системы, расположенной на внутренней стороне больших полушарий и регулирующей деятельность внутренних органов, инстинкты, безусловные рефлексы, память и т. п. Другой функцией данного центра, по мнению ученых, является наблюдение за жизненным опытом человека и своего рода эмоциональная маркировка наиболее важных явлений, событий, образов. К примеру, облик близкого человека в нашем сознании всегда эмоционально «помечен». Ученые установили, что во время интенсивной молитвы или медитации эмоциональный мозг значительно активизируется и «маркирует» любые переживания, которые мы испытываем в этом состоянии, как самые для нас важные.

Таким образом, наш мистический опыт обеспечивается скоординированной деятельностью указанных центров (скорее всего, не только этих центров), и мы можем сделать вывод о том, что религиозное мировосприятие является нашей естественной жизненной функцией, заложенной в нас самой Природой.

Однако основным центром, привлекающим сегодня внимание ученых, является некая зона головного мозга – гиппокамп. Рассмотрим, что это такое.

Начнем с простейшего определения, которое я отыскал в Большом Российском энциклопедическом словаре. «Гиппокамп – извилина полушария головного мозга в основании височной доли; входит в состав лимбич. системы; участвует в эмоц. реакциях и механизмах памяти». Это определение выбрано мною, поскольку оно подчеркивает связь наших эмоциональных реакций и памяти. Вы наверняка замечали, что события, имеющие ту или иную эмоциональную окраску, запоминаются вами значительно легче и полнее, нежели те, которые такой окраски лишены. Все правильно, так и должно быть, поскольку именно гиппокамп – центр, связанный с нашими эмоциями, – и принимает решение: запомнить ли какую-то информацию, занести ее в нервные ячейки нашей памяти или пропустить.

Я только что коротко предложил вам модель человеческой психики в виде некоего биологического компьютера, имеющего оперативную память, аналогичную компьютерной и локализованную в коре головного мозга, и память подсознательную, аналогичную жесткому диску компьютера, которая локализована у нас в подкорке. Разумеется, эта модель, как и любая другая вообще, несколько упрощает картину, которую теперь мы можем слегка усложнить.

Дело в том, что саму нашу оперативную память, или память сознательную, в принципе, тоже можно поделить на те же основные части: «оперативку» и «винчестер». Дело в том, что сознательная память человека имеет два основных отдела: краткосрочная, «рабочая» память и память долговременная. Наша рабочая память постоянно загружается какой-то информацией (освобождаясь при этом от какой-то другой), которая необходима нам в данный момент. Вытащить из кармана ключ, – кстати, в каком же он кармане? – и вставить его в замочную скважину… Можно попутно вытереть ноги о коврик у входной двери… Теперь что сказать жене?… А что сыну?…

Любые наши действия в повседневной жизни требуют огромного количества информации, которая должна находиться у нас, что называется, под рукой. Для этого и существует наша кратковременная память. Рабочая память позволяет нам выполнять какие-то простейшие расчеты или, предположим, помнить некий телефонный номер в течение того времени, которое необходимо, чтобы его набрать. Благодаря такой памяти мы можем быстро что-то придумать, не залезая в дебри далеких воспоминаний – так сказать, не особенно напрягаясь.

Но и долговременная сознательная память тоже располагается в коре головного мозга, то есть во внешнем его слое, где, точно на поверхности диска, собрано около 10 миллиардов нервных клеточек, способных не просто впитывать в себя информацию, но и взаимодействовать друг с другом, что крайне важно.

Действительно: нейроны нашего мозга «общаются» между собой независимо от нашей воли – они обмениваются информацией, как считают ученые, при помощи электрических импульсов или химических реакций. Всякий раз, когда мы воспринимаем некий образ – очертания и цвет, звук, аромат и т. п., – в коре мозга задействуется какой-то уникальный набор нейронов, нередко весьма большой. То, что мы привыкли считать собственными воспоминаниями, относительно легко нам доступными, суть просто некие устойчивые связи нервных клеток в коре нашего головного мозга. Устойчивые, конечно, в определенной степени – эти связи могут слабеть и утрачиваться, что автоматически приводит к тому, что информация нами забывается.

Представьте себе: мириады нейронов, каждый из которых несет какой-то смысловой фрагмент… И вот, в зависимости от того, как они группируются, мы вспоминаем свою первую любовь, или последнюю ссору с женой…

Именно поэтому собственная сознательная память предстает перед нами скорее как экран (плоский жидкокристаллический монитор), на котором нечто всплывает, нежели как колоссальное емкое вместилище. Интересная модель, не правда ли?

Она наглядно демонстрирует нам и механизм «забывания» той или иной информации. Некое воспоминание, состоящее из связей тысяч нейронов, неизбежно начинает разрушаться, стираться, когда эти связи слабнут и нарушаются – если, конечно, мы их не укрепляем повторением. А потому «Повторенье – мать ученья», не так ли?

Однако изначальное решение – сохранить в нашей памяти некую информацию, или же ее пропустить, оставить без внимания, – как правило, принимаем не мы сами, не наша сознательная часть психики, но уже упомянутая извилина, так называемый гиппокамп, который выполняет функции диспетчера и командира. Нейроны коры головного мозга постоянно передают ему какую-то сенсорную информацию. Затем гиппокамп либо не реагирует на нее, либо дает команду нейронам установить определенную систему связей между собой. Тогда появляется воспоминание.

Главный критерий, на котором всякий раз основывается решение нашей командной извилины, – это, как ни странно, эмоциональная наполненность информации. Разумеется, лично для нас. Второй фактор, которому придается гиппокампом значение, – то, насколько сочетается новая информация с тем, что нам уже известно. (Именно поэтому, кстати, людям бывает иногда труднее переучиваться, чем научиться чему-то заново.) Тут напрашивается еще одна аналогия. Если механический компьютер хранит информацию, так сказать, цифровым методом, то биологический предпочитает метод аналоговый. Вот и получается, что если вы, к примеру, – заядлый рыбак, то вам будет легче запомнить какую-то новую информацию о рыбалке, снастях, приманке, чем, предположим, вашему приятелю, который увлекается игрой на гитаре. Зато ему, видимо, проще, чем вам, будет запомнить какую-то новую мелодию. Короче говоря, все мы ловим какую-то новую информацию сетью, сплетенной из наших прежних воспоминаний.

Итак, мы установили, что сознательная память – штука непростая, в основе которой лежат нервные связи нейронов, или наши ассоциации. Кто-то произносит слово «роза», и в вашей памяти может всплыть весьма сложный набор характеристик этого цветка – нежный цвет и форма, возможно, «колючесть», или же тонкий аромат, – и одновременно в вашей памяти может возникнуть еще ряд воспоминаний (они не придут в голову никому другому, кроме вас!), связанных с событиями и явлениями, увы, не всегда приятными и полезными для вас.

Вот вам один из эффективных принципов манипулирования чужим сознанием – создание в нем каких-то интересующих вас «записей». Важнейшее условие успеха при этом – наличие в момент операции у персоны, которая ей подвергается, достаточно сильного переживания.

Вернемся к гиппокампу. Открытие функций этой извилины мозга пробудило у ученых новый соблазн: найти способ так влиять на ее деятельность, чтобы улучшить нашу память. Дальнейшие исследования деятельности гиппокампа привели к открытию биохимического детектора, координирующего связывание разнородной информации, хранящейся в различных отделах мозга, в единое воспоминание. Этим детектором оказалась молекула NMDA. Блокирование рецепторов NMDA ведет к утрате человеком способности к обучению, а иногда – и к полной потере памяти. А препараты, стимулирующие работу NMDA-молекулы, нашу память улучшают. В настоящее время над этим вопросом работают ученые из разных стран, причем весьма успешно.

Глава 3
Паралогия – одна из возможных моделей

Одной из возможных сегодня процессуальных моделей для нашего сознания может служить паралогия, некая мировоззренческая модель, альтернативная модели логической. Ее задача именно как альтернативы нашей жесткой линейной логики – позволить сознанию вернуть себе утраченную текучесть и естественность, причем минимальными средствами.

Структура паралогии очень проста. Прежде всего, это – три всеобщих, можно даже сказать, космических закона. Сами по себе они очень просты и доступны для нашего восприятия, но, когда мы начинаем смотреть на мир вокруг и на себя, родимых, в их свете, наше сознание выходит за свои привычные границы и постепенно синхронизируется с некоторыми пластами подсознания, что дает нам дополнительные возможности.

Первым идет закон глобальной нестабильности мироздания, или, в развернутом виде, закон изменчивости, текучести и мимолетности мироздания. Его суть выражена в самом названии. Фиксированных форм в этой жизни не существует. Они суть какие-то псевдосхемы, или модели, существующие лишь в нашем сознании и ради спокойствия этого самого сознания. Даже само время, в котором постоянно творятся мириады метаморфоз, тоже не постоянно: оно порой растягивается до бесконечности, а то несется вперед со скоростью света. Кстати, существуют люди, умеющие растягивать и сжимать время по собственному желанию. У других это получается иногда спонтанно на пике эмоций в экстремальных ситуациях.

Теперь второй закон, который имеет космогонический характер, – Закон компенсации. Итак, любые негативные явления и тенденции в мироздании ли, в нашей психике ли – везде и всюду – имеют свойство накапливаться, чтобы затем, набрав нужную массу, автоматически стать позитивными. В диалектической философии это переход количества в качество. Тут тоже все довольно просто: не будь этого закона, тогда и нас с вами – да, пожалуй, и всего мирового порядка – давно бы уже не существовало.

Впрочем, на самом-то деле это – лишь частный случай, который я рассмотрел в популярных книжках. А в случае общем следовало бы назвать эту модель законом обязательной стабилизации, являющимся полярным по отношению к закону глобальной нестабильности мироздания. Тогда его можно сформулировать так: любая система в этом лучшем из миров – будь то группа людей, космических объектов или каких-то иных сущностей – находясь в состоянии изменчивости, все-таки стремится к максимально возможной стабильности.

Примеры? Да возьмите собственное сознание вкупе с сознанием окружающих вас людей. И вы, и они всегда в итоге тяготеете к стабильности, – идет ли речь о вашем личном положении в обществе (в ближайшем вашем окружении) или о чем-то ином. И все ваши модели, или псевдосхемы разума – что это, как не выраженное стремление к стабильности?!

Для наглядности в данном случае можете себе представить, например, такую модель. На какой-то бесконечно протяженной плоскости (эта плоскость подвижна; она например, может волноваться, как море) имеются лунки, которых, естественно, бесконечно много. Некоторые из этих лунок заняты шариками. При этом вся система находится в постоянном движении, она все время колышется. И в тот момент, когда в одном месте волны затихают, в другом они, напротив, усиливаются. Это движение, или колыхание, стремится вывести шарики из устойчивого положения в лунках. Когда действующая на какой-то шарик сила переходит некую границу, то он может из своей лунки выскочить. Но при этом вскоре либо найдет себе другую лунку, либо же – если толчок все-таки не столь велик – моментально возвратится назад, в свою привычную лунку.

Есть такое психосоматическое заболевание – панические атаки, или паническое расстройство. «Онаученная» публика часто именует его повторяющимися психовегетативными пароксизмами, вегетативными кризами и другими бранными выражениями научной лексики. Впрочем, не это важно – куда важнее то, что несчастные, столкнувшиеся в жизни с этой бякой, испытывают во время приступов жесточайшие мучения психического характера, которые, по их словам, куда страшнее даже физических страданий. И связаны они, эти муки, в большой степени с чувством дереализации и деперсонализации, зачастую сопровождающим атаку. Вот что рассказала мне о своих переживаниях одна близкая знакомая, уже несколько лет страдающая от этого недуга.

«Я проваливаюсь, точно выпадаю из люка, в какое-то нереальное пространство и ощущаю себя в нем просто маленьким светом. А там господствует большой ослепительный свет, который начинает меня плющить… И я уже не знаю, ни кто я, ни где нахожусь. Я только чувствую, что мне здесь плохо, жутко плохо, и нужно бы куда-то уйти, но не знаю – куда и как. Это ужасно!»

Как видите, лишившись привычной опоры и стабильности, человек (да и любое живое существо) впадает в панику, теряется, – в общем, чувствует себя неважно. И потому он всеми силами стремится стабилизировать ситуацию и восстановить какие-то константы, отыскать что-то из прежнего мира, который ему знаком. Если взглянуть в этом ракурсе на путешествия по разным мирам, описанные Кастанедой, то это занятие перестанет представляться нам столь уж занимательным и безобидным. Оно – для сильных, здоровых и специально подготовленных людей.

Третий фундаментальный закон паралогии относится к нашему индивидуальному сознанию и называется законом внутреннего и внешнего. Я обычно формулирую его так: деление на внутреннее и внешнее, на материальное и нематериальное, на духовное и недуховное есть иллюзия ума; сама субстанция нашего восприятия едина, что бы мы ни воспринимали и как бы мы это ни делали.

Иначе говоря, видим ли мы воочию какой-то внешний объект, или припоминаем его форму, или же как-то реконструируем ее в собственном сознании, а может, просто проговариваем в уме характеристики этого объекта – в любом случае задействована единая наша субстанция восприятия, если можно так выразиться.

Между прочим, этим законом постоянно пользуются гипнотизеры и прочие профессиональные коммуникаторы в своей работе, хотя обычно детально не объясняют того, что и как они делают. Ну, предположим, вызывают в сознании объекта какие-то галлюцинации – положительные или отрицательные, – стимулируют его возрастную регрессию и т. д. и т. п.

Некоторым из них удаются удивительные вещи: исправлять у людей зрение, снимать опухоли или даже лечить их от диабета. Но в основе всего этого – именно то обстоятельство, что нет принципиальной разницы между тем, что вы реально воспринимаете, и вашими галлюцинациями – конечно же, именно для вас, для вашей психики, которая способна повлиять и на телесную субстанцию.

Теперь к чисто паралогическим законам следовало бы добавить еще один закон, который в удобном для нас виде подан господином Гурджиевым Георгием Ивановичем и некоторыми его учениками. Я имею в виду закон трех (в Гурджиевской терминологии). Впрочем, закон этот, так или иначе, используется различными вероучениями и мистическими традициями.

Например, во всех индийских философских системах, а также и в йоге закон этот выражен тремя гунами – качествами всего сущего. Это – раджас (активное мужское начало), тамас (пассивное женское начало) и саттва (равновесное «чистое» начало). Потому силы, энергии и прочие сущности у йогов, к примеру, непременно несут в себе какое-то из названных качеств – активность, пассивность или равновесие. Иначе говоря, силы и энергии бывают раджасическими, тамасическими и саттвическими. Это, я думаю, почти понятно. Почему я сказал «почти», вы тоже скоро поймете.

Но прежде – сам закон: в любом явлении, в любом процессе всегда задействованы три силы – активная, пассивная и нейтрализующая. (Я использовал Гурджиевскую терминологию.)

В отношении первых двух сил все, я думаю, ясно и без комментариев: сила действия и сила противодействия, как в западной философии или физике. Ну, помните, наверное, со школьной скамьи: с какой силой жеребенок лягнет стенку, с такой же стенка ему ответит.

А вот где же тут третья сила? Между тем, она всегда присутствует во всех явлениях.

Давайте рассмотрим китайскую монаду, в которой взаимодействуют силы «инь» (пассивная, «женская») и ян (активная, «мужская»). Мне представляется, что сегодня эта диаграмма известна всем и каждому. Итак, две силы – активная и пассивная – у нас имеются. Но где же тут третья сила?

Грамотный буддист, услышав этот вопрос, уверенно укажет вам на окружность, в которую монада заключена. Нейтрализующая, или саттвическая, сила в данном случае – то, что объединяет активную и пассивную силы, заставляя их взаимодействовать. Таково предназначение этой силы. Именно так все происходит и в нашей реальной жизни: чтобы активная и пассивная силы боролись, порождая какое-то изменение, нужна третья сила, которая сведет первые две и вынудит их вступить во взаимодействие.

Ну, к примеру, вы хватаетесь за какую-то содержательную книжку – например, за учебник и пытаетесь разобраться в сути того, что читаете. В данном случае активная сила – это ваша голова, то есть восприятие в сопровождении легкого шевеления извилин. Пассивная сила – содержание книги в каком-то изложении. Ну, а нейтрализующая сила – это само ваше стремление (возможно, по необходимости, через «не могу») разобраться в том, что вы читаете, или просто это запомнить. В итоге до тех пор пока вашего стремления будет достаточно, чтобы удержать вас за столом с учебником в руках, – именно до этих пор и будут продолжаться ваши занятия, порождающие – дай-то бог! – некоторые изменения в вашем сознании. Но стоит вам только упустить эту волшебную нейтрализующую силу, как вы сладко зевнете, закроете книгу и, увы, ринетесь к чему-то более приятному, но не столь полезному перед экзаменом.

В общем, использовать «закон трех» в реальной жизни означает, в первую очередь, уметь увидеть нейтрализующую силу в каждом собственном действии, а также и в действиях окружающих вас людей, с которыми вам приходится сталкиваться. Это чрезвычайно полезно, поскольку очень трудно изменить то или иное взаимодействие (или вообще его прервать), хватаясь за одну или за другую из противоборствующих сил. Значительно легче проделать это, воздействуя на силу нейтрализующую – допустим, убрать ее и тем самым разомкнуть активную и пассивную силы.

Но для этого сначала требуется третью силу распознать.

Еще один интересный в практическом отношении закон, сформулированный Г. И. Гурджиевым, – так называемый «закон семи», или «закон октав». Это уже, как я полагаю, суфийский вклад в учение Гурджиева. Должен сказать, что суфии, пожалуй, в большей степени, нежели приверженцы всех прочих мистических традиций, используют аудиальную модальность (звук) для работы с восприятием. Вернее, даже так: в суфийской традиции используется не только звук как таковой, но и музыкальная теория.

Помните построение обычной мажорной гаммы? Сначала идут два полных тона, затем – полутон, еще три полных тона, а завершает октаву еще один полутон.

По мнению суфиев, именно в соответствии с этим универсальным принципом развивается любое действие во Вселенной, которому задан некий начальный толчок. (Стало быть, музыкальный строй – не случайность, а одна из природных закономерностей.) На первых двух ступенях действие свободно развивается в заданном направлении: можно сказать, легко делает два первых шага. Но в точке «полутона» – в том месте, когда требуется совершить третий шаг, действие отклоняется от своего первоначального направления. Затем еще три ступени, три шага, проходят нормально (правда, уже в несколько измененном направлении), но дальше идет еще один «полутон», на котором направление действия меняется еще раз. Именно поэтому ни одно действие, ни одно дело в принципе не может благополучно развиться до самого завершения по инерции. (Этим, кстати, объясняется печальный факт, почему наши инициативы, пущенные, так сказать, на самотек склонны обычно затухать.) Чтобы сохранить изначально заданное направление действия, необходимо в двух точках задавать ему дополнительные толчки – так сказать, добавлять энергию.

Между прочим, успешные бизнесмены именно так и поступают, инстинктивно чувствуя, когда следует поднажать, чтобы не завалить какой-то новый проект.

Ничего более на эту тему я сейчас вам не скажу, поскольку, чтобы научиться включать дополнительные усилия в нужные моменты, требуется личный опыт. Однако уже сама информация о существовании такого закона может существенно облегчить кому-то жизнь. Просто человек будет заранее знать, что ему следует почувствовать момент, когда нужны какие-то дополнительные усилия, когда для развития дела требуется дополнительная энергия, быть может, новая мотивация для тех, на кого он опирается, или срочное восстановление собственной уверенности в успехе, или дополнительные финансовые вложения и т. п.

Теперь очень простое, но категоричное предписание паралогии: озаботься своей жизнью. Причем именно этого люди, как правило, и не делают. Они заботятся о делах, о деньгах, о своих близких, быть может, даже о собственном здоровье, но о своей жизни – почти никогда. Между тем, деньги и дела, близкие и здоровье – все эти важные для жизни каждого из нас вещи отнюдь не исчерпывают столь емкого понятия, как наша жизнь. Те из вас, кто читал книги Кастанеды, наверняка помнят, что толтеки, принимая какое-то решение, обычно советуются… со своей смертью. Действительно, времени у нас всегда мало, а потому, наверное, не стоит тратить его на что-то такое, что нам не особенно нужно. Хотя порой и очень хочется это получить. Зато очень часто по-настоящему важные для нашей жизни дела мы откладываем на завтра, которое, в конце концов, превращается в «никогда». Запомните: лишнего времени в этой жизни нет ни у кого. И вы понимаете это всякий раз, когда советуетесь со смертью. Именно на это намекает и расхожее латинское речение «memento mori», или «помни о смерти». (У нас часто переводят его – «думай о смерти», но так, по-моему, смысл яснее.)

Кстати, буддисты и суфии поступают на самом деле точно так же, как и толтеки – советуются со смертью, когда это требуется, и лишь потом принимают решение.

Для нас, конечно, постоянно помнить о смерти не очень-то приятно. Нам остается лишь принять предписание паралогии и научиться отделять действительно важные для нас вещи от тех, которые можно бы и не делать вовсе, но которые мы все же хотим выполнить, поскольку в них заинтересовано наше маленькое «я», наше «эго».

Далее, в паралогии имеются восемь постулатов, формирующих в нашем представлении удобную, на мой взгляд, модель мироздания, а также пять аксиом о человеке и, наконец, шесть общих принципов, на которые может опираться в жизни каждый, кто выберет для себя данную модель.

Все это в систематическом виде изложено в первой главе моей книги «Жизнь как магический эксперимент. Искусство быть счастливым».

Затем – кажется, в «Искусстве восприятия» – приведены правила восприятия, вытекающие из паралогических принципов. Все это вы можете прочитать, если захотите – для этой книги вполне достаточно тех азов паралогии, которые я уже изложил выше. Впрочем, если потребуется, я воспользуюсь каким-то ее отдельным принципом или правилом, но при этом, конечно же, вам его расшифрую.

Ну, к примеру, очень важен пятый принцип паралогии, нацеливающий нас на тот подход к жизни, который толтеки называют безупречностью воина. В данном случае слово «безупречность» используется как антоним слова «совершенство». Подавляющее большинство «человеков разумных» живет и действует в постоянной надежде на некий идеальный результат. Отсюда – все наши разочарования в жизни и неудовлетворенность ею. Но можно сместить фокус наших устремлений с результата на безупречность самих наших действий. Понимаете? «Я сделал все, что мог, а остальное уже зависит не от меня». И так в каждом случае. Тем самым мы заделаем колоссальную трещину в своей психике, сквозь которую уходят тонны нашей бесценной энергии.

Теперь о формулировке. У кого-то из старых английских писателей есть герой-рыцарь, а у этого рыцаря – замечательный девиз: «Делай, что должен, пусть будет, что будет, – вот повеленье, данное рыцарю». По-моему, лучше не скажешь.