Текст книги "Танцы с дьяволом"

– Я подсчитал, что наш район по своим показателям может выйти в число стабильно работающих и перестающих быть дотационными. Для этого нужно только умело распоряжаться нашим общим богатством – лесом и землей.

Оператор направляет камеру на зрительный зал, который, уже стоя, аплодирует очередному выступающему.

– И последний участник… кандидат на пост главы администрации нашего района под номером пять – владелец деревообрабатывающего комбината – Алексей Сергеевич Санников…

Отмашки ассистента не последовало, и зал вяло откликнулся на представление пятого участника.

Но это, видимо, не смутило «владельца отелей и пароходов» мистера Санникова. Он был благодушно настроен. И это проявилось и в сказанных им для камеры словах.

– Скажу честно, что давно мечтал провести часть своего отпуска в деревне. Попить парного молочка, послушать людей, которые отдали свою жизнь земле, попытаться понять их проблемы… И если удастся, то и помочь сделать их жизнь более достойной…

Ведущий выходит в центр студийной площадки. У него за спиной стоят все пятеро участников этой программы.

– Итак, с этой минуты вы становитесь участниками увлекательного состязания! Сейчас каждый из вас на своей машине должен будет как можно быстрее доехать до бывшего колхоза «Путь Ильича», сориентироваться на месте и до наступления темноты выбрать себе дом для проживания.

Участники шоу выходят на улицу и рассаживаются каждый в свою машину. И сразу же трогаются с места.

– Им предстоит стать новыми робинзонами и прожить десять дней без связи с родными и близкими, без тепла и света… Вместе с ними и в таких же условиях будет жить и настоятель храма села Загородье священник Михаил Боголюбов, который сам изъявил желание находиться все эти дни рядом с ними.

И мы видим, как камера делает отъезд и рядом с ведущим стоит отец Михаил. Ему в руки дают микрофон:

– Дорогие мои братья и сестры! В течение нескольких дней вы будете свидетелями образа жизни, способов выживания людей, которые утверждают, что они готовы взять на себя бремя власти в нашем районе и над нашими судьбами. У вас будет уникальная возможность увидеть их как бы в неофициальной обстановке, посмотреть на их действия и поступки в проявлении той или иной критической ситуации. Смотрите, сравнивайте, решайте… Возможно, что от этого вашего выбора будет зависеть жизнь всего нашего района в ближайшие годы…

В этот момент в одном из домов села Скорнево мать и ее тринадцатилетний сын Иван сидели в голой комнате перед старинным, но все еще работающим черно-белым телевизором, стоявшим на кухонном столе.

Лампа, висящая на шнурке, едва освещает комнату. Почти все обои давно сорваны и используются для растопки печки. За сорванными обоями наклеенные газеты разных лет с отчетами о партийных съездах и фотографиями победителей социалистического соревнования.

На плите два чугунка. Один с водой, в другом варится картошка. В обоих чугунках уже давно, видно, кипит вода, так как часть картошки уже обнажилась. Но про нее, вероятно, просто забыли…

В комнате стоит покосившийся шкаф. Две полуторные металлические кровати. На одной валяется мужик, очевидно, это хозяин дома. На столе почти пустая бутылка из-под водки, но жидкость в ней мутного цвета и более напоминает самогон. Несколько огурцов да ломоть черного хлеба, пара луковиц. Мать и сын смотрят телевизор и щелкают семечки, сплевывая очистки на пол.

– Это наш батюшка! – говорит Иван, увидев знакомого священника на экране.

– Кажись, и впрямь похож! – всматриваясь в экран, соглашается с сыном мать.

– А ему что, за это приз дадут?

– Может, дадут!

– Миллион?

– Может, и миллион!

– И зачем ему столько денег?

– Сегодня в лес пойдешь вместо отца! – сказала, вставая со стула, мать.

– А отец Михаил говорит, что лес воровать – это грех!

– А ему как ни повернись – все грех!

– Мам, я тебе говорил, что в лесу ангела видел…

– Ты только при отце про это не начинай…

– Он добрый, – рассказывает, вспоминая эту встречу, мальчик. – И сказал, что скоро возьмет меня с собой.

– Куда он тебя возьмет? – чуть встревоженно спросила сына мать.

– Еще не знаю!

– А меня, значит, бросишь, одну оставишь? Я тебя, засранца, кормила, поила, а теперь выходит, что, как стара стала, так и не нужна более…

– Мама, ты дошла бы до батюшки, он тоже добрый, – стараясь успокоить мать, говорил Иван. – Он и тебе поможет!

– Обязательно, вот только в лес с мужиками сходи, а тогда вместе и пойдем.

Уже через час перед домом Ивана остановился трактор с тележкой. В кузове сидели два человека. Иван в резиновых сапогах и телогрейке вышел на крыльцо. Ловко залез в кузов, и трактор проулками ушел в лес…

А шоу для телезрителей набирает обороты. Они уже видят, как машины кандидатов на пост главы администрации, обгоняя друг друга, несутся по лесной дороге.

– Сейчас вы видите, как машины вышли на лесную трассу и до колхоза «Путь Ильича» им предстоит еще проехать не менее тридцати километров, – ведущий вел свой репортаж с борта личного вертолета Санникова. – Напоминаю, что на все время участия в нашей программе каждому из них выдана одна буханка хлеба, банка тушенки, коробок спичек, топор и ружье с десятью патронами.

И вот первые из них уже в бывшем колхозе «Путь Ильича». Казалось бы, жутковато глядеть на то, что осталось от некогда богатого села, но в то же время понимаешь, что видишь лишь результат сумасбродной попытки части обмороченного человечества под руководством партии большевиков, а в последующем коммунистов построить рай на земле собственными силами и без участия Творца. Добавили и демократы, позволив разворовывать все оставшееся. Результат, что называется, налицо!

Отец Михаил уже выбрал себе небольшой дом с сохранившейся крышей и сейчас веником из березовых прутьев подметал в ней пол.

К нему в дом входит глава администрации Новиков.

– Выходит, что это тебе надо сказать спасибо за все это представление? – уже с порога начал он.

– Была б моя воля, я бы вас еще и колючей проволокой по всему периметру обнес, чтобы не сбежали через пару дней!

– В других районах ситуация не лучше! – отвечает Новиков и садится на скамью под окном.

– Может быть, но и наши люди имеют право на достойную жизнь.

– Они уже забыли, сколько я для района сделал.

– Пусть теперь молодые покажут, что они могут. А мы им поможем!

– Да что они могут? Водку пить да баб портить…

– Кто же их такими воспитал-то, если не ваша светская, как вы ее называете, школа.

– Наша школа на весь мир гремела.

– Это вы образно заметили, только вот гремит-то как раз то, что пусто… Да и чем вы хвалитесь? Выучили, как читать и писать, но убили у ребенка душу. Воспитали на свою голову отличников, которые, словно манкурты, разворовывают свою же родину… Кстати, как Олег?

– Жив! Что, жалеете уже, что денег тогда не взяли? – неожиданно спросил священника Новиков.

– Я всего лишь делал свое дело…

– Да и я вроде бы неплохо работал. И еще многое смог бы сделать. Не случайно же в народе говорят, что старый конь борозды не портит.

– Так ведь у этой пословицы и продолжение есть… – откликнулся на это батюшка.

– Какое такое продолжение?

– Старый конь борозды не портит, но и глубоко не пашет… А в нашем районе уже не пахать, а корчевать нужно. И заброшенные поля, и людские пороки. А для этого нужны молодые, сильные и энергичные люди. Пусть начнут, мы, если надо, что-то подскажем, а народ сравнит. И если люди поймут, что жизнь при вас была лучше, то сумеют выразить вам свою благодарность. А человеческое признание дорого стоит…

– После смерти, что ли? – чуть ли не взорвался глава.

– Зачем же после смерти? Чтобы этого не случилось, нужно всегда уходить вовремя. И достойно! Посмотрите, как мудро это сделал Ельцин. Чувствуется мужицкий ум. Неожиданно для всей страны, под Новый год, публично, да так, чтобы назад уже ходу не было. А попробовал бы он этот вопрос лишь попытаться согласовать с родными и со всем своим окружением, да его бы залечили, как Ленина в Горках, а потом под руки выводили перед телекамерами и показывали нам, что он, мол, еще жив и якобы руководит страной.

– К моему голосу тоже еще прислушиваются, меня любят и знают на селе.

– Ну да… Старый лев в одной сказке тоже считал, что его еще все боятся, когда он рычит, да вот беда – все лучшие и наиболее лакомые куски шакалы давно уже растащили у него из-под носа.

В телевизионной студии люди следят за работающими в колхозе «Путь Ильича» камерами видеонаблюдения. И поочередно показывают зрителям всех участников передачи. Вот и сейчас зрители видят то, что происходит в доме, где поселился предприниматель Смирнов, который в надежде, что нашел место, скрытое от наблюдения, вытащил плоскую фляжку и, отвинтив у нее крышку, с жадностью стал пить содержимое.

Санников уже разжег у своего дома большой костер и сейчас выбрасывал в огонь всю вытащенную на улицу рухлядь.

Ефремов, проверив, что находящаяся в его доме кровать крепка и надежна, с ногами влез на нее, достал из куртки какую-то книжку и углубился в чтение.

На террасе дачи Козырева кроме него самого за круглым столом сидят еще трое уже известных нам мужчин. Это начальник МВД Заикин, сотрудник ФСБ Феклистов и военком Бабкин, нотариус Анатолий Валерьянович и заведующая местным отделением Сбербанка Проклова. Они играют в карты и при этом периодически отвлекаются на действия, которые происходят на экране телевизора.

– Как поп Новикова по полочкам-то раскладывает… – заметил Козырев.

– Кто его просил соглашаться на публичный диспут, да еще на весь район… – согласно промолвила Проклова и добавила. – Все считает себя незаменимым, а незаменимых сейчас нет… Чей ход?

– Не спи, военком, – напомнил Банникову об игре Заикин. – И вообще, сдается мне, что наш «митрофорный» Санникову на верность присягнул.

– Надо будет аккуратно в области справки о нем навести, – согласно промолвил Феклистов.

– У нас ведь церковь, если я не ошибаюсь, еще отделена от государства… – сказал в ожидании своего хода нотариус.

– Этим «компроматом» ты Санникова свалишь, но нервы попу пощекотать можно будет… – снова согласился фээсбэшник.

– Кто не сделал ставку? – поинтересовался Козырев.

– Ставлю на кон Федорцевские заливные луга… – ответил Бабкин.

– Что-то ты, Бабкин, рассеянным стал. Вчера по глупости микрорайон «Южный» проиграл, а скоро и вовсе без земли можешь остаться… – заметил Заикин.

– Да, что-то у меня сегодня игра не клеится, – согласился с ним военком.

Игра продолжалась. Правда, раздавая карты, Козырев и все его гости периодически бросали взгляд на экран телевизора.

Наступила ночь. У отца Михаила в доме горит свеча. Батюшка стоит на коленях перед небольшой иконкой Спасителя, что установлена на покосившемся табурете. Он молится.

У дома Санникова горит костер. Он в одиночестве, лежа на хвойной подстилке, смотрит на звездное небо.

Ефремов как лежал, так и продолжает лежать на своей кровати. Он и заснул с книжкой в руках.

В доме Смирнова мы видим и Михайличенко. Оба за столом при свече играют в карты.

На рассвете, когда костер уже погас, Санников проснулся от того, что услышал, как кто-то колет дрова. Он встал и пошел в сторону дома, где расположился священник. Вышел из-за угла и увидел отца Михаила, который действительно колол дрова.

– Зимовать тут, отче, собираетесь? – улыбнувшись, спросил отца Михаила Алексей.

– Не поверишь, и сам еще не знаю. Но чувствую, что эти дрова нам еще могут пригодиться.

– Давайте помогу дрова колоть.

– Ты лучше, Алеша, наколотые в сени занеси, пока дождя нет.

И Санников стал носить дрова в дом. Когда уже все было убрано, он спросил священника:

– Не желаете поохотиться сходить?

– Нет. Да нашему брату и кровь-то проливать не пристало. К тому же пост сейчас.

– Ну тогда и я с вами немного поголодаю.

– Зачем же голодать. Можем за грибками сходить, если есть такое желание.

– С удовольствием. Не помню уже, когда последний раз по лесу-то просто гулял.

Батюшка уже занес топор в сени и вышел уже с лукошком, что, вероятно, нашел в оставленном доме. И они, переговариваясь, пошли в лес. Не успели они зайти в лес, как дорога стала практически непроходимой.

На самой тропке лежали поваленные мелкие деревья, что служили настилом для тяжелых машин. Но в обе стороны от дороги войти было уже трудно. Поваленные комли деревьев веером перекрывали всякий путь, отпиленные и брошенные за ненадобностью тонкомерные вершины лежали вповалку.

Пока перебирались через них, и Санникову, и отцу Михаилу стало уже не до грибов. А тут еще где-то рядом раздался выстрел. Вскоре они нашли и того, кто стрелял. Это был Новиков. Он, вероятно, чуть свет вышел на охоту, да оступился и теперь вот лежал на земле с зажатой между двух стволов ногой.

– Что у вас с ногой? – добравшись до Новикова первым, спросил его Санников.

– Поиграл вот с вами в казаки-разбойники. Возможно, что это только сильный вывих.

На поляне показался, встревоженный услышанным выстрелом, участковый Ефремов. Он подбежал к Новикову, все еще лежавшему на земле.

– Нужна помощь, Дмитрий Федорович?

Новиков лишь слабо махнул рукой.

– Видимо, придется нам делать носилки, – сказал священник.

И мужчины стали искать подходящий для этой цели материал.

Пока делали носилки и несли Новикова до дома, Смирнов и Михайличенко, проснувшись, уже сидели за пустым столом.

– И зачем я сдуру согласился на этот аттракцион? Всю неделю без бабы. Ни выпить толком, ни пожрать, – говорил напарнику Смирнов, будучи в сильном раздражении.

– Ты видел, как поп вчера зачем-то глину в дом метал? Он, что, зимовать тут собирается? – вдруг спросил его Михайличенко.

– Да это он блаженным перед телезрителями прикидывается. Привык, чтобы у него под задницей всегда тепло было. Не иначе как свою печку той глиной обмазывать станет.

И тут Михайличенко достает миниатюрный мобильный аппарат.

– Ну, ты даешь! – обрадовался Смирнов, увидев у него запрещенный участникам для использования телефон.

Михайличенко услужливо передает Смирнову свой аппарат.

– Звони, пусть твои ребята по реке ночью харчи подкинут, а то тут действительно последнего здоровья лишишься.

И Смирнов стал набирать знакомый номер.

Санников и Ефремов на носилках донесли Новикова до дома отца Михаила. Батюшка, не успев войти, сразу же бросился к русской печке, и уже через пару минут в топке ярко играл огонь. А самого Новикова ввели в горницу и посадили на единственный оставшийся целым табурет. После чего Санников и Ефремов вышли на улицу.

– Пойду окунусь, а то взмок весь, пока шли. Не желаешь со мной? – спросил напарника Алексей.

Ефремов, не отвечая, закуривает.

Санников уходит к реке один.

На пороге дома появляется отец Михаил.

– Что ты с ним так строг?

– А что мне с ним, целоваться нужно было? Полстраны скупил, и все ему мало.

– Ты прав! Но он хочет, чтобы его комбинат стабильно давал продукцию. И лучше он, чем какой-нибудь иностранец. По крайней мере он свой. А со своим всегда можно найти общий язык и договориться. Он такой же, как и ты. К тому же, как раньше говорили, мы все одним миром мазаны и одну веру исповедуем. А тебе бы все шашкой махать…

– Ему тоже только наш лес нужен.

– Возможно, но он хочет, чтобы лес мужики не воровали, а планово заготавливали для нужд того же комбината, а это уже большая разница. Плюс стабильный заработок и не захламленный лес.

А Санников уже нырнул в воду.

Священник продолжал:

– Сейчас ведь как? Мужик ночью кое-как свалил свой лес и получил пять тысяч. Из них одну тысячу он отдаст водителю фискара, три тут же отнесет в магазин как долг за продукты, что он брал там для семьи как бы в кредит. И что ему остается на жизнь? Водитель фискара уже в свою очередь отвезет лес на чью-то частную пилораму и получит за это еще тысячи три, не более.

– Если не нарвется на нашего же брата милиционера, – вставил слово и Ефремов.

– Точно! И тогда вынужден будет поделиться еще и с ними. А пиленый лес, уже в свою очередь, повезут в столицу и еще не менее трех тысяч уйдет на взятки гаишникам в пути… И ты наивно полагаешь, что кто-то будет пресекать этот постоянный денежный приток? Да никогда в жизни. Это, если ты хочешь знать, тоже своего рода финансовая пирамида.

Санников в это время уже выходил из воды.

– Закон нужен хороший, – чуть ли не мечтательно сказал Ефремов.

– Пока ты его дождешься, ни леса, ни земли не останется… Сейчас мужика повязали воровством, а вскоре всех повяжут еще и кровью. По крайней мере одного лесника уже утопили, а дело закрыли. Ты это и сам знаешь. Если ты, например, придешь к власти, хватит ли у тебя духу возобновить это дело? Восстановить честь единственного на весь район человека, который попытался встать на пути лесной мафии? Вряд ли, так как вы все повязаны родственными связями и дружескими отношениями. Вот почему во главе района нужен человек со стороны. А ты ему помогай. Вот вас уже и двое! Ведь хоть он и москвич, но у него тоже голова болит от того, что нынешняя администрация ему палки в колеса ставит. Спросишь почему? Потому что они лично с его приходом на это предприятие уже ничего не имеют… Но если мы поможем ему, то он поможет и району. Да, доходу он будет иметь чуть меньше, но спать после этого будет спокойнее. А это здоровье, которое ни за какие деньги не купишь. А то, что касается леса и его вывоза, то и здесь можно решить все вопросы путем переработки всего леса на месте, в самом районе.

– Вы это уже предлагали Санникову?

– Мне-то с какой стати предлагать? Ты и предложишь!

К ним подходит Санников.

– Зря не искупался! Река чистая. Дно хорошее…

– Была бы чистая, если бы ваш ДОК отходы в нее не спускал.

Санников внимательно посмотрел на Ефремова.

Тот на него.

– Александр, тебе по долгу службы не положено говорить о лично не проверенных тобою фактах. Разберись, а тогда и приходи, сядем да все обсудим…

– Ступайте-ка все в дом, – примирительно сказал священник – Я травок набрал и чай заварил…

И они все вместе уходят в дом.

Лишь Смирнов и Михайличенко в этот час были в лесу. В руках у предпринимателя ружье. Вот в кустах вспорхнула птица, и Смирнов выстрелил. Мимо. Второй выстрел, и снова мимо.

– Сколько патронов осталось? – подсчитывая что-то в уме, уточнил Михайличенко.

– Три!

– Надо будет еще и патронов заказать! – озабоченно молвил экономист.

– И баб резиновых? Совсем одурел! Или у тебя от избытка кислорода крыша едет? Там же камеры везде понатыканы. Или же ты у нас эксбиционист?

– А вот оскорблять меня не нужно. Я и так вам верой и правдой служу!

Снова вспорхнула птица, и Смирнов снова выстрелил. На этот раз попал. Верный, словно пес, Михайличенко уже выходил из кустов с тетеркой.

– Устал я что-то! – тоскливо молвил Смирнов. – Пошли домой. До вечера нам этой курицы хватит, а там и гости пожалуют.

И они стали возвращаться назад в родной колхоз.

Когда они вернулись, то в деревне уже находился телевизионный микроавтобус, а у дома отца Михаила стояла машина скорой помощи.

Смирнов и Михайличенко видели, как санитары на носилках выносят Новикова и устраивают в машине. Машина отъезжает, и перед телекамерой появляется ведущий программы:

– На одного участника поединка за звание «Последний герой Верхневолжья» стало меньше. Подвернул ногу и выбыл из игры глава нашей администрации Дмитрий Федорович Новиков… Но впереди еще семь дней серьезных испытаний… Не переключайте каналы…

Когда стемнело, у реки Смирнов и Михайличенко встретили прибывшую к ним лодку. Приняли две набитые продуктами сумки. И собрались уходить, да остановил голос парня с лодки:

– Мы вам тут сети прихватили, поставьте на ночь, будете с рыбой.

Смирнов оборачивается.

– Мужики, поставьте сети сами… чего откладывать… Кстати, с вами рассчитались?

– Обещали по возвращении… Ну так мы поставим?

– Обязательно ставьте! – добавил Михайличенко и с двумя сумками в руках пошел в деревню. Смирнов за ним.

А люди в лодке начинают распускать сети.

С утра Алексей Санников и отец Михаил решили повторить поход за грибами, так как вчерашний, если вы помните, закончился неудачно.

– А чем раньше в трудную годину питались? Корой? – спросил священника предприниматель.

– Всякое бывало. Мало кто уже помнит, каким праздником была мороженая картошка, выброшенная на зимнем поле взрывом от артиллерийского снаряда, как в городах варили картофельную кожуру и были счастливы, если удавалось заварить морковного чая. А еще ранее, например… Да вот травка, сныть называется.

Отец Михаил сорвал несколько листков и дал их Санникову.

– Этой травкой, говорят, святой Серафим Саровский питался, когда жил в лесу…

Тот попробовал ее пожевать, но без особого энтузиазма…

Батюшка улыбнулся. Сорвал новую веточку. Про себя произнес какие-то слова и саму веточку перекрестил, а после снова подал Санникову. Алексей снова попробовал.

– Уже более терпимо!

– Думаю, что просто не надо забывать каждый раз просить Господа о своем пропитании, с молитвой просить, тогда и глиняный катышек манной небесной обернется…

– А как молиться?

– Лучше на коленях. Или вот на таком камне… – сказал священник и показал Санникову большой плоский валун. – Как Серафим Саровский, например, тысячу дней и ночей!

Санников легко опустился на камень, но смог простоять не более трех минут.

– Дня точно не выстоять! – сказал он.

– Да, в это действительно трудно поверить, но говорят, что это было доподлинно.

И подождал, когда Алексей встанет с колен.

– Здесь все зависит от цели, ради которой ты опускаешься на колени. Предположим, что тяжело болен и при смерти находится твой ребенок. И ты понимаешь, что все в руках Всевышнего. Надо только достучаться до небес в своих просьбах…

– Ради ребенка, возможно, и встану! Не знаю, конечно, сколько простою, но встану!

– А вот теперь представь себе монаха… молитвенника, который вот таким же образом молится, но уже за наших детей, за каждого из нас, грешных, за весь мир. А то, что тяжело стоять? Так ведь грехами обременены. Огрузли от страстей, от сытой жизни, а потому лишь смердим.

И Санников широко улыбнулся.

Когда Смирнов вернулся с улицы, Михайличенко уже сидел за столом.

– Живой? – с участием спросил он вернувшегося Смирнова.

– Всю ночь из кустов не выхожу.

– И меня несет без остановки. Что делать-то будем?

– Ноги надо отсюда делать! Хрен с ней, с этой властью!

– Тебе хорошо говорить, у тебя магазины, кафе… А у меня это был последний шанс…

– Просрали мы с тобой этот наш шанс!… – сказал Смирнов и… снова побежал на улицу.

А раздетый Санников, как обычно, бросается в воду. Но попадает в чьи-то сети, а пытаясь выбраться из них, запутывается все больше.

Ефремов, лежа на своей кровати, что-то читал, когда в его дом вбежал отец Михаил.

– Саша, твоя помощь нужна. Санников в чьих-то сетях запутался, погибнет мужик.

– Сами же говорили, все, что Бог ни делает, к лучшему!

– Так не Господь же те сети поставил… – отвечал ему священник, стаскивая с кровати.

– Но и не помешал! – уже с улыбкой ответил, поднимаясь, милиционер.

– Не поможешь, потом всю жизнь маяться будешь! К тому же ты тут власть, хотя бы и в отпуске…

И Ефремов, оставив книжку на кровати, вышел вслед за священником. Когда они прибежали к реке, Санников уже не пытался освободиться от сетей и начал медленно погружаться.

Это, естественно, не могли не заметить и в телестудии. И благо, что там в этот момент был начальник его избирательного штаба Николай Анатольевич.

– Доигрались! – в сердцах бросил он и взял в руки телефонную трубку. – Вертолет, врача, срочно на выезд!

Батюшка и Ефремов сидели уже за столом. Ефремов раздет и лишь прикрыт широким полотенцем по бедрам. Его мокрое белье сушится у русской печки.

– Нет большего счастья и большей радости, Александр, чем жизнь свою да и саму душу положить за ближнего своего!

– И кто же мне ближний? Уж не Санников ли? – спросил у священника Ефремов.

– Позволь мне рассказать тебе притчу о милосердном самарянине.

Чайник уже закипел. И священник, наполнив стакан душистым чаем, подает его Александру.

– Некий христианин по пути из Иерусалима в Иерихон пострадал от рук разбойников и ограбленным и раздетым был брошен ими на тропе. Мимо погруженным в какие-то свои думы прошел священник. Также и левит – лицо, помогавшее священникам в их служении, быв на том же месте и видев несчастного, лишь посмотрел и прошел мимо. Никто из них ничем не помог своему брату во Христе, нуждающемуся в их помощи. А вскоре на этой же дороге оказался самарянин – человек иной веры, но который единственный из всех остановился, чтобы оказать помощь несчастному. Он обмыл его раны вином и елеем, посадил на своего осла, привез на постоялый двор и вдобавок заплатил владельцу гостиницы за его содержание, пообещав позаботиться о нем и по своем возвращении… Кто из сих троих, думаешь ты, был ближним попавшему в беду?

– Оказавший ему милость.

– Верно… – отвечает ему отец Михаил.

– Но кто изображается в образах священника и левита?

– Любой, не имеющий сострадания к ближнему или по крайней мере тот, кто не заботится об оказании ближнему помощи… И этот попавший в беду человек имел право ожидать помощи и от священника, и от левита, так как они были не только его соотечественниками, но и служителями Божьими.

– Кто же тогда изображен в лице самарянина?

– Человек преисполненный любви и сострадания к другим и готовый благотворить каждого.

– А почему же бедный, избитый разбойниками человек не мог рассчитывать на помощь самарянина?

– Не мог, потому что между иудеями и самарянами в те времена была вражда… Сей пример научает каждого из нас любить врагов наших и творить добро ненавидящим нас… Не жалеть для пользы ближнего ни времени, ни трудов, ни денег… Еще час назад ты и сам готов был возненавидеть Санникова, но в результате спас ему жизнь, сотворив благое дело. И не могу не повторить слова Спасителя: «И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя Мое; истинно говорю вам, не лишится награды своей».

В небе над колхозом закружил вертолет. Отец Михаил подошел к окну и увидел, как тот опускается на землю.

Из вертолета выходят Николай Анатольевич, врач Рогов и пара охранников, которые сразу же направляются в сторону реки. А врач и Николай Анатольевич входят в дом священника. После улицы в темных сенях начальник избирательного штаба ошибается дверью и сначала попадает в хлев. На звук гремящих от падения ведер выходит батюшка и приглашает их в чистую половину.

– Батюшка, где Алексей Сергеевич? – не увидев Санникова в комнате, спрашивает Николай Анатольевич.

– В печке, где ему еще быть-то.

– Отец, сейчас не до шуток.

– А я и не шучу!

И уже обращается к Ефремову:

– Александр, вытаскивай его, думаю, что он уже прогрелся.

Александр подошел к русской печке и открыл заслонку, а затем, ухватившись за брезентовый плащ, стал что-то вытаскивать из печи. Вот показалась и мокрая голова Санникова.

– Живой? – спросил присутствующих обеспокоенный Николай Анатольевич.

После чего Санников открыл глаза и сказал:

– Учись, Николай, пока батюшка жив! Где я только не парился за эти годы, а выходит, что лучше русской печки ничего и нет!

– Алексей Сергеевич, мы врача с собой привезли, может быть, вам стоит показаться?

Врач Рогов с медицинским саквояжем в руках делает шаг вперед.

– Обязательно, но только не мне, а Смирнову и Михайличенко, а то они с утра из кустов не вылезают…

Батюшка уже спустился к реке и решил убрать сети, вытащенные Александром. Увидел в них запутавшуюся щуку. Попытался было отпустить, но понял, что поздно. Тогда он бережно обмыл ее в воде. Тут же надрезал брюхо и снова промыл. А затем отодвинул еще не прогоревшие до конца угли и палкой раскопал ямку в песке да и положил в нее щуку, предварительно присыпав ее солью, благо что была в стеклянной банке, что лежала рядом, а потом присыпал все горячим песком.

К дому священника уже подошла машина скорой помощи, высланная за пострадавшим Санниковым. Но вместо Санникова места в ней занимают Смирнов и Михайличенко.

Батюшка сидел на берегу, когда к нему спустились Санников, Ефремов, Николай Анатольевич и врач Рогов.

– Им по реке ночью кто-то продуктов передал, вот их от жадности и понесло… – сказал Ефремов священнику.

– Мы забираем их в больницу, – поддержал разговор доктор. – Им необходимо полное промывание желудков…

– А с кем же тогда играть-то? – разочарованно произнес Ефремов.

– Не наигрался еще, герой? – спросил его Санников.

– И мне думается, что Господь уже свой выбор сделал… – сказал отец Михаил. – Пусть теперь люди решают!

Батюшка стал осторожно разгребать горячий песок. Показалась голова щуки. Все присутствующие окружили его. Он вытащил рыбу из песка, обмахнул и стал разламывать ее на куски. Первый дал Санникову, второй доктору Рогову, по своему куску получили Николай Анатольевич и Ефремов.

– Попробуйте! Немного, правда, похрустит на зубах, но вкус, скажу я вам, отменный…

И все стали есть запеченную щуку, а батюшка глядел на них и улыбался.