Текст книги "Танцы с дьяволом"

– Первый раз в наших краях, как я понимаю?

– Да! Не знал, что наша страна столь велика и прекрасна!

– Какими же судьбами к нам, если не секрет? Не за ягодами, поди?

– Да нет! К сыну вот еду!

– Думается, что не по своей воле ваш сынок здесь оказался!

– Кто же сюда по своей-то воле из самой столицы поедет?

– Вы же и едете, – сказал мужичок и улыбнулся.

– Пожалуй, что так!

– Думаю, что нет на нем вмененного ему греха, чью-то чужую жизнь ценою собственной от погибели спасает ваш мальчик!

Мне сначала показалось, что я просто ослышался. И захотел еще раз услышать эти же слова. Но старичок исчез, словно его на палубе никогда и не было. От такого неожиданного поворота событий я лишь перекрестился, укрепив себя мыслями сам о неисповедимости путей Господних!

Мой сход по трапу, естественно, не смог остаться незамеченным. И не успел я еще дойти до гостиницы, чтобы переночевать и далее идти искать сына, как сарафанное радио, как мне сообщили наутро, уже оповестило портовых девочек и мальчиков о возможном появлении на материке нового и, должно быть, состоятельного клиента.

А Исаак в этот же день собрал свое доверенное окружение, когда все были на каких-то заготовках в тайге недалеко от зоны. Они быстро организовали костер. И терпеливо ждали, гадая, по какому поводу их собрали.

– Ситуация складывается таким образом, что до весны мы должны глаз не спускать с футболиста, пылинки с него сдувать, – начал Исаак.

Народ заворчал.

– Рты позакрывали, слушать дальше. С сегодняшнего дня начинаем дежурство. Поочередно. Тенью будем стлаться за мальчиком. Видно, что не простой этот вратарь, раз так быстро весточка о его сохранности до нас дошла.

Один из присутствующих на встрече с Исааком заинтересованно спросил:

– А что будет весной?

– А до весны тебе, любопытный ты наш сучонок, дожить, видимо, не придется! – негромко сказал Исаак.

И тут один из сидевших рядом с любопытным одним рывком натянул ему его же ватник на голову, а второй опустил на нее увесистый большой камень. А потом все встали и быстро разошлись. Лишь из-под оставленного заключенного на снег просочилась алая кровь.

Утром следующего дня я уже был на службе в небольшом молельном доме. Местный батюшка служил. Его же матушка пела на клиросе. Бывшая учительница, уже давно свое за что-то отсидевшая, потянулась к Богу и теперь торговала в храме свечками.

Кроме названных в храме были еще две молодые девушки, но те вошли вслед за мной и сейчас всеми силами изображали из себя раскаявшихся грешниц. Они неумело крестились, и их свечки никак не хотели возгораться. При этом они умудрялись периодически стрелять глазками в мою сторону, и тогда я просто прошел в алтарь.

И их интерес тут же пропал. Они так круто развернулись в сторону выхода, что одна своею сумочкой задела напольный подсвечник. Тот стал падать. Она нагнулась, чтобы его удержать, и от горящих свечек вспыхнула косыночка, что была у нее на голове.

Она заголосила, и ее подружке пришлось сбивать пламя, но делала она это так неумело, что сама же и воспламенилась. Теперь уже голосили обе… Настоятель вышел из алтаря и, взяв со столика чашу для водосвятия, ловко вылил все ее содержимое на головы обеих девиц, которые враз стали похожими на мокрых куриц. Возможно, что все это было бы и смешно, если бы не было так грустно. А потом их же напоили чаем с домашними пирожками. И отец настоятель ненавязчиво рассказал им о житии святой Марии Египетской. Что уж они поняли из всей этой беседы, я того не ведаю, так как наши пути с ними более не пересекались.

Покои батюшки находились во второй половине этого же молельного дома. Сам дом, словно крепость, был обнесен высоким двухметровым забором. И я понял, что к заключенным настоятель не испытывал ни интереса, ни желания какого-либо общения с ними. Ну да Бог ему Судья!

Когда закончилась трапеза, я сказал отцу настоятелю, что сам буду работать с заключенными и на свои же средства поставлю там часовенку, чему настоятель был несказанно рад. На этой договоренности мы и разошлись, чтобы уже более не встретиться, по крайней мере пока были живы.

Сделав еще несколько необходимых визитов к руководителям местной власти и заручившись их поддержкой на строительство часовни, уже через неделю я смог получить разрешение на посещение и самой зоны. О том, что в этой же зоне находится мой сын, я не посчитал нужным кому-либо пока говорить.

Но когда в новогоднюю ночь меня выгрузили на таежном мрачном берегу Колымы и машина ушла, до меня вдруг дошло, что все мои знания о каторге базировались лишь на том, что об этом писали другие. Но и времена тогда были другими. А главное, люди были другими. То, что я сам знал о тайге по книгам и кинофильмам, вмиг улетучилось куда-то.

Стоявший перед мной лагерь ощущался сейчас каким-то инородным полипом на теле тайги. И сопки, и река, да казалось, что сама земля не принимала этот нарост, словно смердящий труп. Что же здесь такое происходило и происходит, если сама природа восстала против вас? И тут я ужаснулся от собственной же мысли. Так и стоял напротив входа в зону со своей стопкой богословских книг и в рясе, широкие полы которой развевал ветер. Высвеченный прожекторами сторожевых вышек, я не решался уже войти в зону и начинал даже сомневаться, а стоит ли вообще туда входить, но ко мне уже приближался начальник зоны с двумя автоматчиками и овчарками на поводке. И тогда я заставил себя сделать шаг к ним навстречу.

Санников снова был в кресле, а батюшка, вспоминая, расхаживал по номеру. Но вдруг остановился.

– Я вас, наверное, утомил своими воспоминаниями, право же, это нехорошо!

– Впервые со мной такое! – ответил священнику Алексей. – Вы говорите, а я словно все это вижу, как в кино… и даже мурашки пробегают по спине. Если только вы сами не устали, то искренне прошу вас продолжить эту любопытную, почти что детективную историю… Но сначала я сделаю нам обоим по чашечке крепкого кофе…

Отец Михаил стоял у окна. Светало.

Подошел Санников и подал ему чашку с дымящимся напитком.

Священник поставил ее на подоконник.

Алексей со свой чашкой сел в кресло, и так как уже светало, он выключил торшер. Силуэт отца Михаила обозначился в оконном проеме. И батюшка продолжил свой рассказ:

– Здесь следует сделать одно важное уточнение, касающееся моего сына. Дело в том, что во всей этой истории участвовал еще один человек, который был близок и дорог Иоанну, – Стас Бубнов – просто сосед по квартире. Но их дружба была крепче всего на свете, как тогда думалось моему мальчику. Они были неразлучны. Что знал один, то и рассказывал другому. Чего умел другой, тому же научал и соседа. Они друг друга взаимодополняли и были что две половинки одной медальки. Об этой дружбе можно было бы написать целую книжку. Но наш рассказ о другом. К моменту этой истории у Стаса уже была семья с тремя карапузами, крестным отцом которых и был Иоанн.

И когда Стас втайне от друга погорел на таможне, где служил, взяв, по сути, крупную взятку для поддержания своих же собственных штанов, то за молчание и с последующим продвижением по службе его повязали наркотиками. С того дня все и понеслось, как снежный ком, под который в конце концов и угодил уже сам Иоанн. Когда Стас сообщил ему, что его крестницам грозит опасность, если он не поможет переправить из-за бугра небольшую партию наркотиков, то именно Иоанн, пытаясь спасти Стаса и его детей, предложил использовать для этого случая футбольный мяч. Но это было только прелюдией к большой игре, которую с ними затеяли.

Когда ребята поняли, что сойти с крючка стало практически невозможно, то Иоанн предложил следующий ход, гарантирующий, как ему тогда казалось, безопасность детям. Им удалось путем многоходовых комбинаций собрать большую партию наркотиков, сделав необходимые подмены и укрыть ее в известном лишь Иоанну месте.

А потом он, как я узнал от него уже позже, в зоне, вроде бы нечаянно перепутывает мячи и засвечивает себя на таможне с наркотиками, понимая, что пока он будет под следствием, Стас сумеет как-то обезопасить детей. Но Стас, к сожалению, и вероятно, все же по жадности решил перед своим исчезновением реализовать то, что оставалось у него на руках, и, естественно, засветился.

Утром Стас с женой и детьми вышли из подъезда нашего дома. В этот момент раздается звонок его мобильного телефона. Он начинает с кем-то вести переговоры. А жена, волнуясь, что дети опоздают в школу, забирает у него ключи от машины. Он лишь целует ее в щеку и направляется к подъезду, продолжая разговор, когда за его спиной раздается мощный взрыв…

Когда друзья, выразив ему свои соболезнования, разошлись, Стас медленно пошел к выходу с кладбища. Его взяли сразу же после похорон при выходе с кладбища. Он недолго молчал и все свалил на моего сына. Но после этого и сам прожил-то всего несколько минут.

Иоанн тогда ничего об этом не знал. Его в тот момент уже пустили по этапу. И он искренне надеялся, что Стасу удалось увезти и спрятать девочек. По крайней мере он за это молился.

И тут в разговор вступает заинтересованный услышанным Санников.

– Если принять во внимание, что груз, который в ходе своей комбинации спрятал Иоанн, как я понимаю, весит не один десяток килограммов, то возможность потери такой суммы не могла не заставить поднять на ноги всех в поисках возможных путей для досрочного освобождения вашего сына?

– Как я узнал позже, в этом деле пересеклись интересы нескольких групп. Но вернемся, пожалуй, на Магадан, где меня препроводили в кабинет начальника зоны. Какое-то время я просидел в одиночестве, пока не отворилась внутренняя дверь и не вошел сам начальник зоны. Это был уже немолодой и битый жизнью подполковник. Дневальный принес поднос с двумя стаканами, несколькими бутербродами с колбасой и сыром, сахарницу с колотым сахаром и пачку печенья. И вышел. А подполковник взял свой стул и сел напротив меня.

– Уж и не чаяли такого подарка на Новый год…

– Что-то не так? – спросил я его.

– Пока что нет, но чувствую, что очень скоро произойдет нечто неординарное. И связано это, как мне думается, с вашим появлением здесь. Вы ведь сюда приехали спасать своего сына, как я понимаю?

– Если вы имеете в виду спасение его души, то да. Его мать и моя жена ушла из жизни, когда ему было пять лет. Он у меня единственный. И я все оставил, чтобы быть с ним рядом.

– Вы уж извините, что так говорю, служба обязывает все знать. А может быть, и не стоит огород-то городить?

– Если вы о строительстве часовни, то все уже оплачено и после новогодних праздников начнут завозить материал. Считайте, что это моя безвозмездная жертва. Возможно, что через эти самые проклятые деньги я и не заметил, как сына потерял.

Часы показывали без четверти двенадцать. Начальник встал и достал из книжного шкафа бутылку еще советского шампанского. Шумно откупорил. Искристое вино полилось через край. И наполнил оба стакана.

– С приездом и с Новым годом! – сказал он.

– Слава Тебе, Господи! – молвил я.

И мы вместе с ним выпили.

– Вы с дороги, вероятно, устали? – сказал он мне тогда. – Вас проводят в отведенную для вас комнату. Отдохните, а завтра с утра сможете осмотреться и подобрать место для строительства часовни.

Санников уже полулежал на гостиничном диване, продолжая слушать рассказ священника.

– В ту новогоднюю ночь, как позже выяснилось, не смогли заснуть ни я, ни мой сын Иоанн, ни начальник зоны. Мы все словно бы предчувствовали, что приближается какая-то беда, но вот с какой стороны она грядет, пока никто еще не знал. Иоанн в тонком сне видел, как словно в гигантскую паутину попали лопасти какого-то вертолета, вспыхнувшего как свечка. Я всю ночь проворочался, думал о том, что скажу сыну при встрече. А подполковник посчитал дни, оставшиеся до выхода на пенсию, и каким-то внутренним чутьем понял, что грядет большая беда и что до спокойного ухода он, возможно, еще и не доживет.

Всю ту ночь шел мокрый снег. Гремел гром. На горизонте видны были зарницы. Из-за ненастной погоды на низкой высоте неизвестный вертолет напоролся на линию высоковольтной передачи и действительно вспыхнул, как мотылек.

Об этом свежевыбритый подполковник услышал утром от дежурного по зоне старшего лейтенанта Ветрова:

– Утром по милицейской волне было передано, что в нашем районе неизвестный вертолет с группой вооруженных людей потерпел аварию. Предположительно, что все пассажиры, включая экипаж, погибли…

– Вот и начинается новогоднее шоу-представление! Усильте караул по всему периметру зоны. Три дня не выводить людей за территорию и никаких свиданий…

– Слушаюсь, товарищ подполковник!

Эта гибель вертолета и людей почти на три месяца отодвинула выполнение детально разработанной кем-то из высшего эшелона МВД тайной операции по возвращению Иоанна в Москву. Подробности ее мы так никогда и не узнали. И естественно, она не могла не заинтересовать особый отдел ФСБ, который контролировал, не афишируя, естественно, дело о наркотиках Ивана Боголюбова. На Магадан в тот же день был командирован старший следователь для встречи с моим сыном.

А утром мы вместе с подполковником осматривали территорию зоны в поисках места для установки часовни. Далеко ходить и не пришлось. На крутом высоком берегу была выгорожена и уже забетонирована площадка. Лучшего места и не найти.

– Здесь был памятник Иосифу Виссарионовичу, – начал рассказывать начальник зоны. – Нашелся и хороший скульптор среди заключенных. Но когда в конце шестидесятых я был направлен сюда еще молоденьким лейтенантом, то вместо стоящего над утесом Сталина здесь был уже сидящий за столиком Хрущев. Слава Богу, что скульпторами нас Господь и далее не обделял. Потому что вскоре на этом же месте уже возвышался Леонид Ильич Брежнев с двустволкой на плече. Вот только Ельцина сделать не успели. Все никак не могли решить, в каком виде: на броневике или дирижирующим оркестром?

Я долго смеялся, а потом спросил:

– Где же все это историческое наследие сейчас?

– Птицы нещадно загадили, вот и отмываем. До вашего приезда была задумка поставить их здесь всех вместе – этакий музей исторических личностей под открытым небом…

Ветра не было, и мы, расчистив занесенную снегом широкую скамью, присели. Внизу была видна река, еще не забранная полностью льдом.

Начальник некоторое время сидел в задумчивости, а потом встал и сказал:

– Пусть будет по-твоему. Семь бед – один ответ! Все равно дальше Колымы посылать уже некуда. Впереди, как я понимаю, у вас большой праздник. Стройте свою часовенку на этом месте.

Я улыбнулся и ответил:

– На Рождество и заложим! Да продлит Господь время твоего мудрого руководства этой зоной.

– А вот этого-то как раз и не надо! Пусть Господь отпустит меня с миром на покой в тот же день, как мы закончим намеченное нами строительство.

– На все воля Божья! – ответил тогда я, и мы пошли в сторону административного корпуса, где уже были собраны все заключенные.

На площадке, где начальник зоны выстроил весь лагерь, перед заключенными стояла небольшая трибуна, с которой я обратился к заключенным. Попытался объяснить, что строительство часовенки своими руками – это еще одна возможность нашего покаяния, что Милосердный Господь будет судить нас не за грехи наши, какими бы страшными они ни были. Судить нас будут за то, что мы не нашли в себе силы в них покаяться. Испросить прощения пред людьми и Самим Богом. И воскреснув в прощении, начать новую жизнь во Христе! Люди слушали молча. Только вокруг Исаака стояли несколько взведенных молодых парней, по всей видимости, обкуренных. Именно оттуда и послышались выкрики:

– Отец, а почем нынче опиум для народа?

Стоявшие с ним рядом заключенные засмеялись.

– Свои грехи, поди, приехал к нам замаливать?

– Нет! Он здесь от антихриста спасается.

Уже смеялась половина зоны.

– А может быть, он по мальчикам соскучился, так мы поделимся…

Тут уж прыснула и охрана.

Я пропускал тогда все сказанное мимо ушей. А глазами искал сына и пытался разглядеть его в числе заключенных. И не находил. И тут что-то кольнуло в самое сердце, и я чуть не упал. Пот застил глаза. Я стал широко раскрывать рот, хватая воздух. И вдруг мне показалось, что еще секунда, и я просто упаду. Воздуху стало не хватать. А сердце вообще остановилось.

– Господи! – молвил я. – Помоги закончить начатое дело! Не дай посрамиться!

И действительно, полегчало. Отошло. Разреженный воздух тайги был слишком тяжел для сердечников – об этом я знал. Но то, что я и сам с сегодняшнего дня стал сердечником, было для меня неожиданной новостью…

После того как позубоскалили, из общей массы вышли три человека, способные, как оказалось, работать топорами. Иоанн мог бы быть среди них, но не вышел.

Утром следующего дня мы закладывали основание будущей часовни. Я каждому давал конкретное задание, и люди его выполняли. Работа шла быстро. И к концу рабочего дня уже залили фундамент. И если с утра этого воскресного дня мы были одни, то к полудню вокруг строительства уже стояла почти половина заключенных. Кто-то даже пытался помогать. Когда запланированная на день работа была уже выполнена, ко мне подошел начальник зоны.

– Сына уже видели?

– Нет!

– Если хотите, я скажу, чтобы его нашли и привели к вам домой.

– Силком?

– Как уж получится…

– Не стоит. Он должен поверить в то, что я буду здесь с ним до самого его освобождения, сколько бы на это ни ушло лет. И если будет на то воля Божья и доведется уехать, то только вместе.

В тот же вечер Исаак снова собрал своих людей. Огонь кочегарки согревал истосковавшихся по теплу людей. И люди расположились вокруг топки.

– Нам предложили, чтобы мы каждый в своем отряде присмотрели молодых парней в возрасте до 30 лет, умеющих играть в футбол. Со следующей недели для них начнутся регулярные тренировки. Тренером должен стать Боголюбов, а к весне мы должны выставить свою команду для участия в областном чемпионате.

– А кто же нас туда выпустит-то? – спросил кто-то из молодых.

– Это уже не твое дело… Ступайте, а завтра начинайте приводить футболистов.

Уже под ночь и Иоанна вызвали в спортивный зал.

Исаак уже был там.

– Здравствуй, Иван. Хочу предложить тебе одно дело. Ребята молодые слоняются без толку, а что, если ты с ними позанимаешься? С администрацией, я думаю, смогу договориться, и найдем время для тренировок. Для начала сформируем две команды, а там со временем и образуется сборная. Сейчас много говорят о физическом воспитании молодежи, а наши-то чем хуже. Деньги на форму и на мячи, естественно, выделим, будем ребят подкармливать.

– Хорошо говоришь, дядя Исаак. Все правильно, дело нужное. И я с ребятами согласен заниматься. Только не думай, что таким способом тебе удастся вытащить меня с зоны.

– А я и не думал. За меня другие думают, – и подумал при этом о том, что, слава Богу, никто этого разговора не слышит и что никого не придется сегодня убивать.

– Тебе лишь подали идею, а партию ты пытаешься разыграть сам. И слава Богу, что нас никто не слышит и никого не придется убивать.

Иоанн медленно пошел к выходу из зала.

Исаак лишь молча смотрел парню вслед.

Ни мой сын, ни Исаак не знали, что в каморке, где стояли швабры и ведра, еще за два часа до назначенной встречи уже сидел некто, кто хорошо все слышал и понял. А это значит, что и в администрации зоны через пару дней кто-то уже имел эту ценную информацию и теперь выжидал, чтобы сыграть уже свою партию, как только появятся стоящие партнеры. Начинался первый тайм какой-то сумасшедшей игры, в которой каждому из игроков предстояло не просто играть, но еще и выжить.

Капитану ФСБ, приехавшему из Москвы, для встречи с Боголюбовым выделили кабинет самого начальника зоны. По его просьбе туда же принесли чай и конфеты с печеньем. Сигареты капитан достал свои. И теперь ждал прихода заключенного. При появлении заключенного начальник зоны встал из-за стола и сказал, обращаясь к гостю:

– Я выйду проверить караулы. Вы уж тут без меня побеседуйте!

Иоанн вошел. Снял головной убор. И как это положено на зоне, доложился, что заключенный такой-то прибыл.

На столе лежали фотографии, на которых был изображен мертвый Стас.

– Что с девочками и его женой?

– Были взорваны в момент нахождения в его машине.

Иоанн перекрестился и мысленно вознес Господу свою просьбу об упокоении убиенных и невинных своих крестниц и их матери Марии. Стаса он в этой своей просьбе почему-то не упомянул.

– Вы можете отвечать на мои вопросы?

– Думаю, что да. Стас, по всей видимости, в чем-то пожадничал и не успел спрятать детей. Этот грех лежит на его совести. А когда его взяли, то все стрелки он, вероятно, перевел на меня. Это понятно! Вы приехали сюда, чтобы попытаться с моей помощью выявить всю цепочку, по которой наркотики попадают к нам в страну. Но это всего лишь один из каналов. Тем более что после моего публичного ареста его сразу же прикрыли. Значит, канала уже не существует. Следовательно, вас интересует то, что я мог, например, припрятать.

Капитан разложил перед Иоанном новые фотографии, на которых были изображены обезображенные трупы тех, кто летел на вертолете.

– Об этом я уже догадывался.

– Если бы не случайность, то еще неизвестно, были бы вы сейчас живы.

– «Случайность есть не что иное, как мгновенное проявление Божественного промысла» сказал некогда достаточно точно Александр Сергеевич Пушкин.

– Только не надо цитат. От меня сегодня зависит, быть вам живым или нет.

– Ну вот еще один Понтий Пилат на мою голову.

– Насчет головы не знаю, но приключения на свою задницу ты, парень, действительно ищешь, – сказал, как рявкнул, и встал из-за стола.

– Тогда извольте пригласить сюда моего адвоката.

– Хрен тебе, а не адвоката, поповский выродок! Ступай, завтра поговорим!

Иоанн вышел.

Офицер закурил. В этот момент в кабинет зашел кто-то еще. И о чем-то беседовал с капитаном. На следующий день после завтрака капитан, как поговаривали, потребовал, чтобы его срочно отвезли в областной центр. Начальник зоны решил не скупиться на бензин, ибо баба с возу – кобыле легче. А Иоанн каждый день по два часа стал заниматься с ребятами.

А вскоре среди бела дня у зоны приземлился вертолет с депутатом Государственной Думы на борту. Более всего депутату понравилось то, что в зоне уделяется внимание физическому развитию заключенных. Он даже побывал на одной из тренировок, которые проводил в тот день Боголюбов, и естественно, узнал знаменитого вратаря. Так как вместе с ним были юристы и адвокат, а также съемочная группа одного из каналов столичного телевидения, то подполковник разрешил депутату встречу с заключенными.

Депутат перед народом пообещал, что он сам где надо выступит с ходатайством о возможности участия футбольной команды зоны в областном турнире.

Иоанна снова пригласили в кабинет начальника.

На этот раз все в том же кабинете начальника зоны на столике были коньяк, ломтики лимона, красная рыба.

– Не стесняйтесь, пейте, ешьте, мы обо всем с начальником уже договорились, – сказал адвокат.

Иоанн, подставив стул к столу, принялся вкушать дары. Ну не пропадать же добру. И для начала основательно подкрепился.

Пока он не спеша ел, депутат Думы заснул в своем кресле. Что-то ему, видно, в его бокал подсыпали. И когда товарищи юристы убедились, что он действительно спит, то подсели к столику.

Говорил адвокат:

– Новые детали дела позволяют судить о вашей полной непричастности к этому делу. Вас подставил один из работников таможни.

– Хотите все повесить на покойного Стаса?

Адвокат даже не прореагировал на его вопрос.

– Мы уже подали все необходимые документы, но рассмотрение дела назначено лишь на июнь, так что вам придется еще какое-то время здесь побыть.

– Надеюсь, у вас ко мне лично нет никаких претензий?

– О чем вы говорите!

– Тогда я могу идти?

– Естественно! И до скорой встречи!

Иоанн вышел.

Когда он был уже в коридоре, то заметил, что со стороны бухгалтерии маячит чья-то тень, и он решил не торопиться с уходом. И вновь после его ухода в кабинет начальника кто-то зашел.

Получив новую информацию, юристы посчитали, что могут опоздать со своей попыткой вывести Боголюбова из зоны, так как уголовники планируют свою акцию на май месяц. Тут было о чем подумать. И пока депутат спал, юристы обсудили все возможные ходы этой новой и неожиданной для них комбинации.

А у Иоанна оставалось чуть более месяца до начала намеченного футбольного матча. И вскоре он пришел на встречу со мной.

Этот же срок понадобился и мне, чтобы закончить строительство, и на Пасху я готовился освятить новую часовенку на территории зоны.

Утром в субботу страстной седмицы Иоанн переступил порог часовни, из которой я почти и не выходил все эти дни. В ней же часто и спал прямо под образами, растопив буржуйку.

Иоанн заметил, как внешне изменился отец. Лик стал яснее и строже, а точнее, аскетичнее. Спала одутловатость лица. Пропал живот. В глазах появились отсветы душевной теплоты. Речь перестала быть академической и нравоучительно казенной. А стала проще, доходчивее и понятнее для тех, кто впервые слышал Слово Божие.

И главное, что каждый, кто пусть даже из любопытства заходил в часовенку, вдруг проникался этими словами, а потом, оставшись наедине, пытался пересказать батюшке уже свою собственную горемычную судьбу. И батюшка всех выслушивал. Для каждого находил какие-то особые теплые и необходимые для этого случая и для него одного слова.

Иоанн стоял передо мной.

– Мальчик, как был мальчик, так мальчиком и остался!

И я первым опустился на колени перед сыном.

И сын сделал то же самое, встав на колени.

– Прости меня, отец!

– Бог простит, сын мой! Прости и ты меня, недостойного называться твоим отцом.

– Надеюсь на милосердие Господне!

– Мне было явлено, что твоей вины в этом деле нет, и ты принял на себя чужой грех, пытаясь кого-то спасти от погибели.

– Все верно, но только мне не удалось спасти тех, ради которых я самонадеянно взял чужую вину на себя. И люди погибли!

– Упокой, Господи, их души!

– Отец, я хочу исповедоваться! Но только…

– Можешь мне не напоминать о тайне исповеди!

– Тогда слушай… – сын встал на колени, а я склонился над ним, накрывая свое чадо церковной епитрахилью, словно бы принимая блудного сына в лоно церкви.

Иоанн начал свою исповедь. И так, как я сам еженедельно на воскресных проповедях исповедовал перед сыном всю свою жизнь, так и сын, ничего не утаивая, покаялся в своих грехах. Мы поднялись с колен буквально за час до начала Пасхального Богослужения.

Вместе вышли на крыльцо, где уже стояли более половины заключенных.

К ним на ступеньки поднялся начальник зоны, чтобы сделать объявление.

– Все желающие могут присутствовать сегодня на праздничной службе. Завтра утром после завтрака наши футболисты выезжают в Магадан, где примут участие в областном чемпионате по футболу. Это произошло благодаря стараниям депутата Государственной Думы…

Далее мы уже его не слушали. Вместе с сыном ушли в алтарь, чтобы приготовиться к службе. Как когда-то, когда Иоанн был еще ребенком и носил сшитую Анастасией фелонь. Сколько же лет минуло с той поры?..

Шла служба, и Иоанн удивительно красивым голосом пел праздничные тропари. И казалось, что уже весь лагерь собрался здесь, чтобы разделить со мной радость по случаю Светлого Христова Воскресения и обретения сына.

А потом был рассвет. И солнце в то утро играло, как никогда в жизни.

– Христос Воскресе, сынок!

– Воистину Воскресе, отче!

И мы, радостные и счастливые, похристосовались.

Первый луч солнца осветил уже спящего на диване Санникова.

Отец Михаил подошел и прикрыл его пледом.

А сам прошел в свою комнату и опустился на колени.

Утром, не дав толком Санникову выспаться, в номер ввалилась раскрасневшаяся Агриппина.

Алексей еще протирал глаза, сидя на диване, где под утро и заснул, а Агриппина уже хозяйничала у стола.

– Пирожков вот вам горяченьких с первым автобусом привезла. Насилу нашла.

Алексей прошел в ванную. А из своей комнаты вышел отец Михаил.

– Не успел уехать, как ты меня и тут разыскала.

– Кто же вас здесь покормит-то? Да садитесь к столу. Я и чаю на травках в термосе захватила. Батюшка уж больно любит…

Санников уже вышел из ванной комнаты.

– Так чем вы нас собираетесь угощать? – спросил он, усаживаясь за стол.

– Чай на травках Татьяна прислала, да Аннушка пирожки с капустой, яйцом и рисом…

Священник взял стакан чая и отошел к окну.

А Санников с удовольствием ел пирожки и запивал их чаем.

– Батюшка, вы уж меня простите, что не заметил, как заснул. Так состоялся ли тогда в Магадане этот футбольный матч и что было дальше с вашим сыном, как сложилась его судьба?

– Если есть еще желание, то слушай. В Магадане уже с утра готовились к развязке всей этой операции. Иоанн всего не знал, но был готов к тому, что события сегодня могли выйти из-под его контроля. Поле подготовили к началу футбольного матча. А стадион уже собирал болельщиков. Оставалось несколько минут до начала матча. Каждая из команд готовилась к выходу на поле.

У нас в зоне были установлены ретрансляторы. Лагерь сегодня не вышел на работу, все ждали футбольного поединка.

Сам же я был в кабинете начальника. Там работал телевизор, и мы готовились увидеть все своими глазами. В тот момент, когда команды стали выходить на поле, в кабинете подполковника раздался стук.

– Войдите! – сказал он.

Вошел дежурный офицер Ветров.

– Товарищ подполковник, у нас ЧП!

– Ну вот все и начинается! Докладывайте!

– В своем кабинете обнаружен повесившийся заместитель по воспитательной работе…

Я тогда лишь перекрестился. А начальник зоны срочно связался с областным УВД и коротко доложил о случившемся. При этом добавил от себя, что считает целесообразным срочно прекратить футбольный матч и под усиленной охраной вернуть заключенных в зону…

Дежурному офицеру приказал, чтобы в кабинет с трупом никто не входил до приезда следственной группы и представителей прокуратуры. А когда дежурный офицер вышел, то добавил:

– Вот и дождался я праздника на своей улице!

– Еще не вечер! – ответил я ему тогда. – Поживем – увидим!

А он уже налил себе полный стакан водки и молча выпил. Где-то через полчаса по факсу пришло сообщение. В поступившей из Москвы бумаге сообщалось, что начальник зоны подполковник Рюмин с получением очередного воинского звания с сегодняшнего числа считается уволенным в запас. До приезда нового начальника зоны предписывалось передать все дела заместителю по воспитательной работе, а самому готовиться к вылету в Москву. Он несколько раз прочитал текст, переданный по факсу, и дал посмотреть мне. А после этого налил водку уже в два стакана.

Кстати сказать, команда зэков вела в игре. Правда, к моменту начала второго тайма к стадиону уже были стянуты части внутренних войск. Стадион оцепили. Фургоны для перевозки заключенных загнали к самому полю.