Текст книги "Смертельный заплыв. Детективная серия «Смерть на Кикладах»"

Часть десятая

«Маяк не носится по всему побережью

в поисках лодки, которую можно спасти.

Он просто стоит на одном месте и светит».

Энн Ламотт.

– Ба! Вот так встреча! Нежданно-негаданно! – воскликнул с веселым удивлением генерал Манн, входя утром следующего дня в помещение полицейского участка Наксоса и на секунду застывая в дверях. – Старший инспектор Антонидис! Что вы здесь делаете, Теодорос? Вы же в отпуске? Еще пару недель, если я не ошибаюсь?

– Кали мера, старший инспектор! – входя в кабинет вслед за генералом, радушно поздоровался Смолев с хозяином кабинета, мешая греческие и английские слова. – Рад вас видеть! А мы думали, что вы где-нибудь на Санторини любуетесь закатами и пьете местные вина.

Вскочивший им навстречу из-за стола полноватый полицейский в мятом льняном костюме несколько смутился и, слегка запинаясь, ответил тоже по-английски:

– Кали мера, господа! Господин генерал! Господин Смолев! Да, все верно… Я здесь… Мне стало известно… Мы с Медеей уже все обсудили… В общем, ничего страшного – Санторини подождет! С начальством я все согласую! Такое дело бывает не каждый день!

– Ах, «вы с Медеей уже все обсудили», – понимающе хмыкнул генерал Манн, усаживаясь в удобное кожаное кресло и жестом давая понять инспектору, что и он может присесть. – Вы что, знакомы? Где она, кстати? Совещание было назначено на десять утра. Уже без трех минут! – Генерал покрутил головой, оглядев скудную обстановку кабинета начальника уголовной полиции острова: два стола, пара кресел, три стула, карта Наксоса, сейф в углу и часы на стене, которые били каждые полчаса. – А у вас в отделе все по-прежнему, ничего не поменялась с нашего прошлого дела. М-да… И вновь я посетил сей чудный уголок!.. Тоскливо, как в прозекторской… В следующий раз принесу вам пару кадок с цветами в подарок: оживлять надо обстановку как-то! Ну, так где Медея, Антонидис, что вы молчите и застыли, как статуя Командора? Присаживайтесь, вот как раз свободный стул!

– Должна быть с минуты на минуту, она мне только что звонила, – краснея и не думая присесть произнес Антонидис, краснея, словно школьник-прогульщик, пойманный директором с поличным. Под пристальным взглядом Смолева он еще больше стушевался и замолк, вытирая пот со лба огромным белоснежным платком. – Вот ждем…

– Так вы все-таки близко знакомы? – уточнил Смолев, сев на стул в углу и продолжая наблюдать за инспектором, неловко перебиравшим пачку бумаг на столе. Пиджак был мятым – лен есть лен, но белоснежная сорочка была отутюжена как следует. Стильные золотые запонки в форме головы Горгоны. Новый галстук – похоже, итальянский. Туфли, обычно пыльные, начищены до блеска, аромат дорогого одеколона – старшего инспектора словно подменили. Да он щеголь! Однако!..

– Знакомы? Это громко сказано, – смущенно пожал плечами глава полиции острова, неловко выпустив бумаги из рук, которые сразу же рассыпались веером по столу. – В Академии мы ходили на одни и те же лекции, несколько раз общались. Семинары, практическая огневая подготовка… Участвовали в соревнованиях по практической стрельбе. Я всегда восхищался! Она… Мы были просто на одном «потоке»; опять же – я был тогда женат!

– Да, я слышал, что стреляет она отменно. Не знал, что вы вместе учились, – кивнул Манн и произнес примирительно: – Ладно, Теодорос, все в порядке! Простите нам не слишком деликатные расспросы. Мы просто удивились, увидев вас здесь. Так что же капитан Иоанниди вам такого сказала, что вы бросили все, отменили отпуск и примчались на Наксос?

– Что… что я нужен здесь в интересах следствия, – чуть тише и по-прежнему смущенно краснея, ответил старший инспектор, тщетно пытаясь собрать бумаги в аккуратную пачку, и вдруг встревожился. – Надеюсь, вы не возражаете, генерал? Мое участие в деле не покажется вам излишним? Я понял, что речь идет о мафиозных группировках? Мне бы хотелось принять активное участие в расследовании! Медея вкратце ввела меня в курс дела. Возможно, мне следовало заранее согласовать с вами…

Генерал задумчиво потер массивный лоб, пожал плечами и широко улыбнулся сконфуженному полицейскому.

– Ни в коем случае, старший инспектор! Мы всегда высоко ценили вашу помощь. В конце концов, ваш отпуск – ваше личное дело. Поступайте так, как считаете нужным. Санторини и в самом деле может недельку подождать. А вот, похоже, и та, о ком мы беседовали.

Входная дверь полицейского участка громко хлопнула и по кафельному полу в сторону кабинета старшего инспектора решительно процокали каблуки. Часы на стене кабинета, дребезжа и подрагивая, пробили десять часов.

– Господин генерал, капитан Иоанниди прибыла в ваше распоряжение, – произнесла представительница столичного департамента полиции, распахнув дверь и войдя в кабинет. Сегодня, как отметил Смолев, она была не в полицейской форме: светлый брючный костюм, выгодно подчеркивающий ее фигуру; туфли на высоком каблуке, макияж и прическа – Медея Иоанниди знала, как произвести впечатление. – Разрешите присутствовать на совещании?

– Здравствуйте, Медея! – добродушно кивнул Виктор Манн, расположившись в кресле с максимальным комфортом. – Прекрасно выглядите! Я не ваш прямой начальник и имею право сделать вам комплимент, поэтому ведомственную комиссию по профессиональной этике беспокоить не будем… Думаю, что все присутствующие здесь мое мнение разделяют. Присаживайтесь! Прежде чем мы начнем, объясните, зачем вам потребовалось вызывать нашего общего друга из отпуска?

– Она… Нет! Я сам! – решительно вклинился Антонидис, позабыв про субординацию. Бумаги, что он от волнения выпустил из рук, снова разлетелись по столу, два листа даже плавно спланировали на пол. – Это было мое решение, генерал! Капитан Иоанниди здесь совершенно ни при чем!

Медея Иоанниди ослепительно улыбнулась инспектору – тот зарделся – и без паузы ответила на вопрос главы Бюро Интерпола:

– Я посчитала необходимым поставить старшего инспектора Антонидиса в известность о происходящем. Мои полномочия носят на Наксосе временный характер; я не знаю личного состава отделения, его сильных и слабых сторон. Мне могли понадобиться советы коллеги и его значительный опыт работы на острове. Шесть громких раскрытых дел с его участием за последние полгода говорят сами за себя. Мне жаль, что он решил прервать отпуск. Но я ему благодарна! – она еще раз улыбнулась инспектору. Тот был на седьмом небе от счастья. – Каковы будут инструкции, господин генерал?

– Инструкции, инструкции, кто бы мне самому дал инструкции! – проворчал Манн, устало прикрывая глаза и откидываясь на спинку кресла. Через мгновенье он снова открыл глаза и обвел присутствующих острым взглядом. – Инструкция нам всем одна: думать! Вот и подумаем все вместе. Так, что вы оба вертикально маячите у меня перед глазами? Капитан, старший инспектор?! Шея заболит глядеть на вас снизу вверх. А когда у меня болит шея, я нервничаю… А когда я нервничаю, – все вокруг начинают нервничать тоже. Давайте сбережем друг другу нервы: возьмите стулья и садитесь поближе. Берите пример с господина Смолева! Как говорят в России: «В ногах правды нет!»

– Странное выражение, – послушно присев на краешек стула, заметила гречанка, доброжелательно кивнув Алексу. – Никогда не слышала. Что это значит?

Смолев посчитал нужным прокомментировать замечание генерала.

– Когда-то на Руси, во времена крепостного права помещик, у которого сбегал крестьянин, практически раб, заставлял всех остальных крепостных собраться на деревенской площади и стоять на ногах до тех пор, пока или не объявится сбежавший, или его не выдадут родственники, сказав хозяину «правду» о том, где беглый прячется. Иногда стояли сутками, а урядник – местный полицейский – следил с нагайкой. Это такая тяжелая плеть, чтобы никто не мог нарушить приказ барина и опуститься на землю, – пояснил Смолев. – Люди теряли сознание от усталости и от ударов. Процедура «стояния на ногах» больше напоминала пытку, но толку в ней было мало. Сбежавшие, как правило, были уже далеко, а родственники молчали потому, что им просто нечего было сказать. Отсюда и пошло: сколько ни стой, а «правды» не выстоишь.

– Дикость какая, – пробормотала Медея, передернув плечами. И не жарко ей в пиджаке, мельком подумал Алекс. Впрочем, греки – народ привычный.

– Что ж, дикости везде хватало, капитан, – веско произнес генерал. – И на Руси, и в «просвещенной» Европе. На Руси хоть красивых женщин не жгли, берегли генофонд, а вот родись вы, Медея, лет триста-четыреста назад где-нибудь в Испании!.. Гм… Но мы не об этом собрались поговорить. Толку от пустого стояния точно не будет: никто нам на наши вопросы не ответит! А их несколько: во-первых, я хочу понимать, с кем мы все-таки имеем дело. Кто он такой, будь он неладен? Что он знает? Действительно ли у него есть информация, которая нам нужна? Или он нам все это время морочил голову?

Хлопнув в сердцах ладонью по столу, Манн задумчиво помолчал и продолжил.

– Сдается мне, коллеги, что «Жан-Гвидо Пиани» – вымышленный персонаж. Людей с таким пустым досье на свете не бывает. Ни одного штрафа за парковку или за превышение скорости! Стерилен, как спиртовой раствор! Надо понять: кто он на самом деле? Будем это знать – будет и разговор по существу. Важно понимать его мотивы и что конкретно им движет. Во-вторых, надо разобраться, что именно произошло во время «морского марафона», как беглец смог покинуть акваторию. В-третьих, что произошло позднее тем же днем: кто напал на экипаж катера, и куда, собственно, этот экипаж делся? А это, судя по комплектам подводного снаряжения, найденным в пещере, еще минимум два человека. В-четвертых, что за утопленника нам с вами «подкинули», кто это сделал и с какими целями? И, наконец, в-пятых, кто заварил всю эту «кашу»? Пока мы не поймем, кто за всем этим стоит, – нам не прищучить «семью Гуллотта». Могут ударить в спину в любой момент. А нам еще нашего «бухгалтера» нужно доставить в Неаполь на судебное заседание живым и невредимым. Конечно, если мы убедимся в том, что имеем дело с нужным человеком… Первый вопрос мы пока отложим – я им занимаюсь лично; как только буду что-то знать наверняка, сразу поделюсь. Начнем со второго пункта. Медея, доложите, что вам удалось выяснить на Паросе?

Гречанка решительно тряхнула копной черных волос и начала обстоятельный доклад. Уверенная в себе женщина, подумал Алекс. И цену себе хорошо знает. Он украдкой взглянул на Антонидиса – тот сидел за своим столом и, восторженно глядя на Медею, млел и цвел, кивая в такт ее словам. С этим «Ромео» все ясно, подумал Алекс. Непонятно другое – ей это зачем? Алекс был далек от мысли, что красавицу гречанку сразил наповал одеколон старшего инспектора. Если она улыбнется тому еще хотя бы раз, – мы его точно потеряем. Сам себя старший инспектор, похоже, уже потерял! Что-то ей от него нужно?.. У Алекса из головы не выходило выражение лица Медеи, которое он заметил там, в аэропорту Пароса. Манну он пока ничего не сказал. Что ж, поживем, увидим! Смолев внимательнее прислушался к словам капитана полиции.

– Мы изъяли все видеоматериалы, – четко докладывала Медея Иоанниди, – у представителей всех местных новостных каналов, что вели репортаж с места событий. Материалы изучены мной лично. К сожалению, ни на одной записи не отражен момент, когда Пиани сходит с дистанции. Все катера со зрителями находились на определенном расстоянии от линии «марафона», а это около ста – ста пятидесяти метров. Вдоль цепочки пловцов курсировали только спасательные суда с четко определенным интервалом. Мое мнение: Пиани использовал какое-то оборудование, которое у него было с собой. Баллончик со сжатым воздухом, например, позволивший ему нырнуть в тот момент, когда рядом с ним не было наблюдателей, и проплыть под водой до катера, который его и подобрал. А очки и ласты на нем уже были. Да, думаю, что дыхательный баллончик он захватил с собой с Пароса.

– Такие бывают? – поинтересовался Смолев. Он был далек от подводной тематики.

– Сколько угодно, – кивнул задумчиво Манн. – Небольшой баллончик с загубником. Минут на десять-пятнадцать хватит. Баллончик помещается в карман или за пазуху. Я склонен верить этой версии. Что еще?

– В пользу этой версии говорит и тот факт, что катер, похожий на тот, что вы нашли, господин Смолев, – к сожалению, на записи это не слишком хорошо видно – в какой-то момент отделился от группы катеров со зрителями и ушел в сторону южной оконечности Пароса, – продолжила Медея, повернувшись к Алексу вполоборота. – Есть вероятность, что это он на видео, хотя, повторюсь, запись очень плохого качества. Теперь по самому найденному катеру. Опознавательных знаков нет. Но по номеру двигателя вышли на производителя: это частная верфь в Генуе.

– Интересно девки пляшут, – пробурчал по-русски Манн любимую присказку и по-английски уточнил: – Вы навели справки? Что говорят на верфи?

– На запрос они ответили, что катер был изготовлен по специальному заказу для компании «Дженнаро Олив Ойл» из Неаполя; их официальный представитель лично приезжал на верфь и подписал все документы, – ответила гречанка. – Катер обошелся в полмиллиона евро. Я подняла материалы по заказчику. Компания занимается экспортом оливкового масла из Греции в Италию. На мой телефонный звонок ответили, что первый раз об этом слышат, никаких катеров в Генуе никогда не заказывали и, тем более, не платили за него пятьсот тысяч. Мол, готовы даже представить бухгалтерские документы, из которых будет понятно, что компания с годовой прибылью всего в сто тысяч евро не может себе позволить такие роскошные покупки. По описанию – портрет «представителя» был составлен со слов директора судоверфи – такого работника в компании нет и никогда не было. Моя попытка устроить очную ставку между директором судоверфи и директором «Дженнаро Олив Ойл» ни к чему не привела.

– Почему? – поинтересовался Смолев. – Что помешало?

– Директор судоверфи неожиданно пропал. Телефон отключен, на связь не выходит.

– Когда? – спросил Смолев. – Когда он пропал?

– Сегодня утром. Жена говорит, что выехал из дома, как обычно, в восемь утра и направился на верфь. До работы не доехал. Ни машины, ни директора, – пожала плечами гречанка. – Кстати, документы по катеру тоже исчезли вместе с ним. Якобы накануне ему кто-то звонил; он попросил секретаршу сложить все документы в папку и забрал их с собой. Жена подтвердила, что когда утром муж уезжал из дома, у него в руках была большая кожаная папка. Раньше она ее не видела. Соответственно, папка тоже исчезла. Больше на верфи никто ничего не может сказать. Я передала все материалы в полицию Генуи, но, похоже, что коллегам пока не до нас: мне до сих пор никто не перезвонил.

– Оперативно работают, мерзавцы, – буркнул Манн, сжав тяжелые кулаки и явно имея в виду не генуэзскую полицию. – Нам бы так! Что еще?

– По заключению экспертизы на полу каюты действительно обнаружены следы крови. Ее пытались замывать морской водой, но следов достаточно, чтобы определить группу. Она не принадлежит ни «утопленнику», ни раненому, оставившему в пещере окровавленные бинты. Кому принадлежит – пока неизвестно. Если бы у нас был образец крови задержанного и его отпечатки пальцев… В конце концов – любой генетический материал!

– Будет, все будет, – кивнул Манн. – Но чуть позже.

– По катеру стреляли, – заметил Смолев. – Удалось определить, из какого оружия?

– Да, – кивнула гречанка, достав небольшой блокнот из внутреннего кармана пиджака и открыв его на нужной странице. – Стреляли крупной картечью из дробовика, возможно, двенадцатого калибра. Предположительно – это помповое ружье. Судя по количеству пробоин в корпусе и их кучности, было произведено минимум два-три выстрела с близкого расстояния. Метров с десяти, может, – ближе. Стреляли умышленно ниже ватерлинии: очевидно, хотели затопить катер. Обычный катер, получив такие повреждения, безусловно затонул бы уже в течение часа. Но этот был сделан по специальному проекту, он лишь набрал воды в одну из герметичных камер, сохраняя общую плавучесть.

– По утопленнику есть заключение экспертизы? – спросил генерал.

– Пришло сегодня утром, – вклинился инспектор Антонидис, протягивая собравшимся листы бумаги. – Я распечатал несколько экземпляров… Прошу вас, господа! В двух словах: тело неопознанного мужчины, возраст около 35—40 лет, без особых примет. В связи с отсутствием кистей рук и головы идентификация личности затруднена. Но не это самое интересное! Вот, прочтите внизу заключение патологоанатома. Он считает, что…

– Смерть наступила в результате «острого трансмурального инфаркта миокарда»? – прочел вслух Смолев. – Да еще и четыре дня назад?! То есть он умер в тот же день от разрыва сердца?

– И был уже мертв, когда попал в воду, – кивнул старший инспектор. – И умер он, как теперь понятно, естественной смертью. Более того, обратите внимание, что по заключению экспертизы, «судя по характерным повреждениям и состоянию тканей, части тела были отделены ПОСЛЕ наступления смерти».

– Ясно, нам подбросили покойника, одетого в такой же гидрокостюм, – кивнул Манн. – Артисты, чтоб их черти драли!

– Кстати, – заметил Смолев, дочитав заключение экспертов до конца и внимательно пролистав все приложенные справки и фотографии, – обратите внимание, что костюм пятидесятого размера, а «утопленник», судя по всему, максимум сорок шестого. Я еще тогда на Наксосе, на пирсе обратил внимание, что у него были подвернуты обе штанины. То есть, костюм был ему велик! Мне это показалось странным.

– Переодели в чужой костюм, – хмыкнул генерал. – Ясно, как божий день. Кому это понадобилось?

– Думаю, что это было исключительно в интересах господина Пиани, – брезгливо заметила капитан Иоанниди. – Совершенно очевидно, что в этом трупе прямая выгода лишь для него: он пытался сбежать как от полиции, так и от своих подельников, которым стало известно, что он нарушил Омерту и сотрудничает с Интерполом. Возможно, его помощники нашли мертвое тело в морге, примерно похожее по комплекции, подкупили работников или запугали, похитили труп, затем отсекли руки, голову и бросили тело в воду, справедливо рассчитывая, что его выловят рыбаки, а все заинтересованные лица примут его за беглеца и поиски будут свернуты. Так все и произошло. Вернее, рыбак тело действительно выловил, но их хитрость не удалась! Считаю, что необходимо допросить господина Пиани: у него найдутся ответы на все вопросы! И чем раньше, тем лучше! Пока он снова не сбежал.

– Да, да, – неопределенно произнес генерал и задумался на пару минут, потом продолжил: – Вот вы, Медея, совершенно верно заметили, что его подельникам стало известно, что он сотрудничает с Интерполом. Откуда? Вот что меня беспокоит… Через нашу структуру утечки быть не могло, общался с ним я лично. За Бюро я готов поручиться… А вот за департамент полиции – не готов! И вообще у меня много неприятных вопросов к вашему руководству. Почему глава департамента так настаивал, чтобы Пиани разрешили находиться на Паросе? Ему даже удалось убедить министра в том, что на острове «бухгалтера» будет проще охранять. Глупость вопиющая. Доохранялись! Почему сейчас он так же категорически настаивает на том, чтобы перевезти Пиани в Афины? Формулировка, правда, прежняя: «нам будет легче его охранять»! Я не двинусь с места, пока не буду понимать, откуда идет утечка.

– Я не могу отвечать за весь департамент, генерал, – гордо подняла голову Медея. – Но в нашем отделе утечки быть не могло. Рискну предположить, что главу департамента убедила попытка побега, предпринятая Пиани. Поэтому он и поменял свою точку зрения.

– Может быть, может быть, – задумчиво проговорил Виктор Манн, выбивая пальцами дробь по поверхности стола. – И все же предосторожность не помешает. Я буду сегодня общаться с министром и поясню ему свою позицию; уверен, что глава департамента его сейчас активно обрабатывает. Но повторяю: я не сдвинусь с места, пока не буду понимать, откуда идет утечка! И подозреваемого не отпущу. Что, Саша, хочешь что-то сказать?

– Да, – утвердительно кивнул Смолев. – Предположим, что Медея права и «утопленник» – дело команды Пиани. Но если принять за факт, что побег готовился заранее и детально, то я не понимаю, почему все-таки на трупе гидрокостюм на два размера больше? Непростительная оплошность! Как такое может быть? Ведь если они с самого начала пытались выдать тело за пропавшего Пиани, как вы говорите, а у самого Пиани сорок шестой размер, то при подготовке они это непременно учли бы? Разве нет? Получается – неувязка! Предполагать, что они не смогли найти гидрокостюм нужного размера за несколько месяцев подготовки, – глупо. Нашли же они все необходимое оборудование, заранее заказали катер, подготовили команду пловцов, приобрели акваскутер и все остальное! Заподозрить их в невнимательности к деталям в таком важном деле – не менее глупо. Что-то здесь не складывается…

– Твои соображения? – спросил генерал, внимательно выслушав Смолева.

– Думаю, что фокус с «утопленником» провернул кто-то другой. Причем тот, кто подключился к операции в самый последний момент: не раньше, чем за неделю. Вопрос – зачем? Единственное, что меня смущает, – это то, что марки гидрокостюмов совпали.

– Вот именно, – подтвердила Медея, внимательно рассматривая Смолева, словно видя его впервые. – И мы проверили: гидрокостюмы такой марки на острове купить невозможно. В Греции это вообще редкость. Очень дорогие, эксклюзивные вещи. Есть сеть небольших специализированных магазинчиков в Италии, где их продают. Сейчас мы пытаемся проследить по цепочке, когда и кем они были приобретены.

– Я думаю, что этому есть рациональное объяснение, – сказал Смолев. – Просто мы пока его не видим. Второе сомнение, которое не дает мне покоя, – место, где было обнаружено тело. Если бы «утопленник» входил в план побега с самого начала, то что мешало выбросить его в море там, куда бы его точно могло снести течением с маршрута «морского марафона»? Более того – для подстраховки нанять «туристов» или «рыбаков», которые «случайно» обнаружили бы тело! Это все можно было предусмотреть и организовать, а не выбрасывать труп там, где он сам – как участник заплыва – физически не мог оказаться ни при каких условиях. Снова непростительная оплошность! Кто же так планирует побег? Ляп на ляпе? Я не верю в такую небрежность человека, который занимается финансами! Думаю, что все было иначе.

– У вас есть версия, господин Смолев? – с надеждой подался вперед старший инспектор Антонидис.

Медея Иоанниди смотрела на Смолева с нескрываемым интересом, только в глубине ее глаз мелькало что-то странное, – Алекс пока не мог разобрать, что именно. Неужели огорчена, что Смолев оказался догадливее?

– Да уж, поделись, – произнес генерал, также с интересом наблюдая за происходящим.

– Версия? Пока это не назвать версией, – развел руками Смолев. – Есть, скорее, предположение, что с «утопленником» работали наспех, без детальной подготовки, не зная течений, бросили в море наобум, на одном из наиболее оживленных рыбацких маршрутов. Возможно, что даже какое-то время они следили за этим участком, тем самым: от Дриониси до Пантерониси. Следили и обратили внимание, сколько рыбаков здесь проходит за сутки. На это и был весь расчет, но течений они не учли.

– Простите, господин Смолев, – недоверчиво улыбнулась Медея. – «Они» – это кто? И зачем «им» следить за этим участком?

– «Они», коллега, – приятно улыбнулся в ответ Алекс, – это те, кто выслеживали Пиани и его людей. И, в итоге, выследили. И, возможно, попытались захватить. Это те, кто пытались затопить катер – стреляли по нему из ружья. Те, от кого прятался бухгалтер в пещере на Дриониси почти сутки, а потом ранним утром вплавь с риском для жизни, несмотря на ранение, прорывался к берегу, чтобы успеть на первый самолет до Афин. Кто «они»? Не знаю. Пока. Может быть, Каморра. Может, Ндрангета. А может, и кто-то третий.

– Почему третий? – уточнил Манн, нахмурившись.

– Потому, генерал, что если идея с «утопленником» принадлежит им, то они с ее помощью хотели скрыть факт пропажи Пиани. Совсем или на время. Пиани, по их версии, должен был стать жертвой несчастного случая. Ни Каморре, ни Ндрангете это не нужно. Зачем мафии такие сложности? К чему им так надрываться из-за одного сбежавшего предателя? Им нужна простая и наглядная смерть нарушителя Омерты – другим в назидание. «Шлепнули» бы прилюдно – и дело с концом!

– Ты хочешь сказать, что «им» Пиани нужен был…

– Живой! – договорил за генерала Смолев. – Вот именно! Живой, чтобы «они» могли получить от него какую-то информацию. А какой информацией располагает «бухгалтер» мафиозного клана? Не счета ли в банках? Сдается мне, генерал, что у тебя появились конкуренты. Кто-то хочет наложить лапу на деньги «семьи Гуллотта» и списать все на мафиозные разборки. Мне кажется, что Пиани это знает. И знает, откуда эти люди. Не исключено, что на него уже выходили. А то, что он молчит, как рыба, в разговоре с полицией, означает лишь то, что…

– Не доверяет! И боится! – теперь уже Виктор закончил за друга предложение. – Его «прессуют» полицейские! Ах, ты ж, дьявол! Кто-то из итальянской полиции, как думаешь?

– Не исключено, – подтвердил Смолев. – На островах он никому не интересен. Кто его тут знает? Это приезжие, однозначно. А откуда – надо разбираться!

– Вот и будем разбираться, – пристукнул ладонью по столу генерал Манн. – А пока…

В этот момент у него завибрировал айфон, лежавший перед ним на столе. Увидев, кто звонит, генерал поморщился, как от зубной боли, но звонок все-таки снял.

– Да, господин министр, – произнес он в трубку своим уверенным басом. – Слушаю.

Алекс бросил взгляд на Антонидиса – тот снова зачем-то встал из-за стола, вслушиваясь в каждое слово, что произносил Манн. Заметив удивленный взгляд Смолева, покраснел и сделал вид, что пытался найти что-то в папках, стоявших на верхней полке.

Медея Иоанниди слушала разговор главы Национального Бюро Интерпола с министром со странной полуулыбкой. Впрочем, разговор оказался очень кратким.

– Нет, – прежним уверенным и ровным голосом произнес Манн, выслушав собеседника в течение двух минут. – Я не сделаю этого. Это невозможно. Исключено. Нет. В интересах дела. Нет, господин министр. Категорический отказ. Да, для этого есть веские основания, я изложу их письменно в рапорте на ваше имя. Да, я знаю свои полномочия. Я их не преступаю. Безусловно, мне понятно, что вся ответственность в таком случае ложится на меня. Разумеется, господин министр. Нет, господин министр. Минимум три дня. Если понадобится больше, я сообщу. Да, господин министр. Разумеется, немедленно поставлю вас в известность. Всего доброго!

Алекс заметил, как старший инспектор опустился за стол, вытирая крупный пот со лба. Такое ощущение, что он нервничал больше, чем генерал, подумал Смолев. Впрочем, в глазах инспектора генерал теперь перейдет из категории «героев» в категорию «бессмертных небожителей»: как же, за какие-то пять минут четыре раза сказал самому министру «нет»!

– Ну, что я говорил? – пробурчал по-русски Манн, обращаясь к Смолеву. – Началось! Теперь будет трезвонить по пять раз на дню. Как я от них устал, веришь?

– Вот что, коллеги, – обратился генерал по-английски уже ко всем присутствующим. – Распределим обязанности: я занимаюсь идентификацией нашего друга Пиани. Медея, вы отработайте ниточку с гидрокостюмами: кто купил, где и когда. Может быть, мы получим хотя бы словесный портрет покупателя. Затем – с оборудованием для подводного плавания: акваланги, акваскутер и все остальное. Ищите поставщика и заказчика. Сравните потом этот словесный портрет с описанием «заказчика» катера. Есть у меня предчувствие, что они совпадут. Выясните, как была произведена оплата, по какой банковской карте, куда доставлен заказ, по какому адресу. Впрочем, мне вас учить – только портить. Ищите любую зацепку. Старший инспектор!

– Да, генерал! – с готовностью откликнулся Антонидис, снова вскочив на ноги.

– Я не удовлетворен работой экспертов на катере. Мне кажется, что экспертизу необходимо провести заново. Снимайте всю вашу бригаду и поезжайте на Парос! Мне нужны все отпечатки пальцев, все, что есть на катере, понятно? Разберите этот катер хоть на части, но найдите что-нибудь, что могло бы дать нам нить…

В этот момент у Смолева завибрировал айфон: Рыжая Соня пыталась до него дозвониться. Алекс извинился и, чтобы не мешать, вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

– Дядя Саша, алло! – раздался взволнованный голос его управляющей. – Алло, ты меня слышишь?

– Слышу, Рыжая, не кричи так, – ответил Смолев, выходя на крыльцо полицейского участка. – Что такое?

– Долго рассказывать, – мрачно произнесла Соня. Голос у нее был расстроенный и более хриплый, чем обычно. – У нас на вилле полный дурдом. Ты срочно нужен! Когда ты вернешься? Кстати, и генерала своего тоже захвати: судя по всему, это по его части!

– Так, – немедленно напрягся Алекс. – Рыжая, давай без загадок! И в двух словах: что случилось?

– В двух словах не получится! – раздраженно буркнула Соня. – Хорошо, попробую! Помнишь, ты мне говорил, спросить у Петроса про повара из Неаполя, который учил его по телефону варить спагетти? Я и спросила! Он вспомнил и обрадовался, сказал, что это просто прекрасный повар, он с ним тогда два часа «провисел» на телефоне, они обсудили массу вопросов… Соусы какие-то, приправы! Мол, просто кладезь итальянских рецептов…

Да что же это с ними со всеми творится, замучено подумал Смолев. Эти девушки умеют говорить по существу?! Или она от Катерины заразилась?

– Рыжая, еще короче!

– Короче, Петрос, узнав от Катерины, в каком номере этот Буджардини, пошел к нему с корзиной фруктов и бутылкой вина! «Спасибо» сказать!

– И что? – недоуменно спросил Алекс. – Его там не было?

– Дядя Саша, да был он там, был! С двустволкой! Из которой пытался застрелиться! Петрос в последний момент выбил у него ружье из рук, швырнув в него поднос с фруктами от порога, но тот успел шарахнуть в потолок! Прибежали охранники из восьмого номера, положили на пол и Буджардини этого припадочного, и моего беднягу Петроса! Ему ужин готовить, а он в наручниках в пятом номере на полу валяется! Лицом вниз! Идиоты! Я им говорю: «Отпустите, это наш повар!» А они мне: «Все вопросы к генералу!» Весь номер в побелке с потолка, в потолке – дырки от дроби! Меня к нему не пускают! Остолопы чертовы!

– Черт знает что! – выругался Алекс в сердцах. – Бегу! Когда это было?

– Да десять минут назад! Беги уже, а? – взмолилась Соня. – А то я этим охранникам за Петроса сама наваляю, ты меня знаешь! Пусть потом арестовывают! Слава Богу, почти все клиенты на море ушли, в гостинице кроме персонала считай никого! Мне полицию вызывать?