Текст книги "Смертельный заплыв. Детективная серия «Смерть на Кикладах»"

– Не надо, я сам, все, бегу!

– Генерала своего прихвати, – прокричала Соня в трубку напоследок. – Там этот Буджардини что-то лепечет про Каморру и рыдает, как ребенок! Полицию требует!

Дверь участка снова распахнулась – генерал быстро вышел на крыльцо. На немой вопрос Смолева кивнул головой, мол, уже в курсе. Ну да, доложили охранники, сообразил Алекс. До виллы они добежали за пять минут.

Дав агентам команду освободить несколько помятого Петроса, которого Рыжая Соня, причитая, тотчас увела, генерал переключил свое внимание на безудержно рыдавшего неаполитанца. Тому принесли большой стакан воды, дали валерьянки, сняли наручники и усадили в кресло. Он пил воду, нещадно проливая трясущимися руками из стакана на себя, клацая зубами по стеклу. По-английски Буджардини говорил плохо. Немецкого и греческого не знал. Русского – тем более. Разговор у генерала не клеился.

– Давай, Саша, – кивнул генерал Смолеву после тщетных попыток добиться чего-то от рыдавшего толстяка. – Разговори его!

– Синьор Буджардини, – мягко произнес Алекс по-итальянски, присаживаясь рядом с маленьким поваром. – Мы – ваши друзья! Поверьте, мы поможем вам всем, чем сможем! Я владелец виллы. Это генерал Манн, глава Интерпола Греческой Республики. Расскажите, что случилось? Вам нечего бояться! Мы сможем вас защитить!

Постепенно, очень медленно, отвлекаясь на воду, судорожные всхлипы, стоны и носовой платок, Паоло Буджардини рассказал свою историю хозяину виллы. Тот быстро и негромко переводил рассказ неаполитанца на русский язык. Чем дальше – тем больше мрачнел генерал.

– В общем, я… я… я не смог! – икая и всхлипывая, произнес Паоло. – А без… жены и детей моя жизнь все равно не имеет смысла! Поэтому я и решил… Я надеялся, что хотя бы их пощадят, если я умру, в конце концов, я же сообщил!..

– Кому и что вы сообщили, Паоло? – напрягся Смолев, забыв про перевод. – Что именно и кому вы сообщили?

– Простите, это ради моей семьи, – закрыл лицо руками Буджардини. – Я не мог иначе, их бы пытали!

– Кому и что вы сообщили, Паоло? – настойчиво повторил Смолев, беря того за плечо и легонько встряхивая. – Ну же! Это очень важно! Кто они?

– Я… я… я не знаю! У меня был н-номер т-т-телефона, – судорожно заикаясь, ответил несчастный повар. – Я сообщил, что человек, которого они ищут, тот, которого я должен был з-застрелить, – здесь, на вилле «Афродита»!

– Что они вам сказали, Паоло? Что они ответили?

– Сказали, что я т-тряпка… Что они придут за ним сами!

– Когда, когда они придут, Паоло? Сколько их?

– Сегодня… сегодня ночью, – ответил маленький толстяк и снова разрыдался. – Я не знаю, я ничего не знаю!

Смолев вздохнул и распрямился. Шрам на виске бешено пульсировал. Алекс растер его пальцем, считая в уме до двадцати. Генерал Манн смотрел на него вопросительно и недоуменно.

Часть одиннадцатая

« – Игра окончена. Это всё.

– Игра не бывает окончена, Джон.

Просто на поле выходят новые игроки».

Сериал «Шерлок».

– Надо немедленно эвакуировать с виллы постояльцев и персонал, – озабоченно произнес генерал Манн, автоматически помешивая ложечкой чай в стеклянном стакане.

Чай давно заварился и приобрел темный янтарный оттенок. Генерал уже много лет пил чай без сахара, но от привычки помешивать чай ложкой избавиться так и не смог: она помогала ему сосредоточиться. Положив ложечку на блюдце, он постучал согнутым указательным пальцем по столу.

– Эвакуировать, но сделать это так, чтобы никто не заподозрил неладное. Без шума и пыли! Тихо и изящно! Наверняка «смотрящие» уже здесь, и за виллой ведется усиленное наблюдение.

– Как насчет подкрепления? – поинтересовался Смолев. – Вдруг их будет больше, чем мы рассчитываем?

– Полицейское подкрепление я вызвать раньше времени не могу по той же причине: спугнем мерзавцев – а пока есть шанс их прищучить. Отбиваться сначала будем своими силами. Да и доверяю только своим – полицейский спецназ отпадает. В департаменте полиции информация утекает, как вода сквозь решето. Антонидису тоже не будем сообщать; да думаю, что ему сегодня не до нас. Он Медею по острову выгуливает, потом провожает на самолет. К утру мои подтянутся, до того момента придется продержаться. А по поводу постояльцев надо что-то придумать, чтобы никаких разговоров не было. Предложения есть?

Виктор, Алекс и Софья сидели за угловым хозяйским столиком на нижней террасе и говорили вполголоса. Больше на террасе никого не было, если не считать девушку-официантку, которая быстро убирала посуду со столов после обеда. Солнце уже начало клониться к западу, но палило еще сильно, раскаляя камни узких улочек и стены домов. Здесь же, в тени пышной виноградной лозы, что густо обвила решетчатый потолок веранды, зной почти не ощущался.

– Кто сейчас из постояльцев в номерах? – обратился с вопросом Смолев к управляющей.

– Никого. Пока никого. Кроме этого вашего неудавшегося самоубийцы, – хмуро ответила Соня, листая свой ежедневник, исписанный бисерным почерком. После того, как охранники помяли Петроса, она испытывала к маленькому повару плохо скрываемую неприязнь. – Гости пообедали и снова ушли на море. Через пару часов только потянутся с пляжей. Кого точно не будет: семья Бэрроу осталась на Паросе, слава Богу, еще на пару дней. Наследник коньячного Дома Готье – Мишель – гостит у Аманатидисов в долине, Димитрос завтра везет его к Леонидасу Спанидису, завтра к вечеру должны вернуться. Старый Иоаннис Спанидис – его отец – обещал выставить такое вино, что француз и не пробовал. Две француженки – Моник Бошан и Джульетт Гаррель – уехали вчера вечером. По-прежнему были безутешны. Даже наши подарки от гостиницы не помогли. Их номер освободился.

– Уже хорошо. Ничего, время лечит. На будущее им урок. Дальше?

– Португальская семейная пара Мария Лусия и Луиш Жилберту завтра с утра планировали поездку на Санторини на день, просили оставить номер за ними еще на неделю. Они просто в восхищении от кухни.

– Есть смысл предложить им сделать это сегодня, – пробурчал генерал, внимательно слушавший разговор. – Пусть сегодня же отправятся на Санторини, полюбуются закатом!

– Португальцы обычно приходят с пляжа около шести, отдыхают до девяти в номере – потом идут на ужин. И так уже три дня, думаю, что и сегодня ничего не поменяется, – пожала плечами Соня. – Я не против, надо им это предложить; весь вопрос: как они будут туда добираться сегодня, – паромы уже не ходят! Их мобильного у меня нет, – мне от него никакого толку: мы все равно друг друга не поймем! Но он есть на ресепшн, в карточке гостя.

– Думаю, что они не откажутся от романтического путешествия на яхте генерала Интерпола, – проговорил Смолев, хитро подмигивая Соне. – Таких, как мне помнится, «всего две во всей Греции!» Так, генерал? В качестве «подарка от гостиницы» к юбилею свадьбы. Будут идти не торопясь, любоваться закатом, пить твою двенадцатилетнюю «Метаксу»…

– Для дела – не жалко! – махнул рукой Виктор Манн. – Забирайте! Я все равно планировал ее отослать, чтобы в порту не отсвечивала. Я предупрежу капитана, но тебе придется поговорить с Жилберту самому: в португальском я не силен.

– Кто еще остался? – уточнил Алекс у Сони. Та пролистала еще несколько страниц.

– Немец Штаубе возвращается на виллу обычно ровно за полчаса до ужина, минута в минуту. По нему можно часы сверять. Молодые американцы, семейная пара Хьюстон, на ужин ходят редко, обычно тусят на дискотеке до поздней ночи, а то и под утро возвращаются. И откуда только силы берутся! Весь день под парусом у Микри Виглы, заскочат только пообедать, им Петрос еще корзинку всякой всячины с собой соберет, и снова за серфинг. А потом ночная дискотека! Двужильные они, что ли… У меня есть их мобильный телефон, я смогу с ними переговорить. Вопрос в том, что я им скажу?

– Давай так: скажи, мы, мол, дарим им на сегодняшнюю ночь ужин в ресторане пятизвездочного отеля и там же номер для новобрачных на двое суток, – предложил Смолев. – У них, кажется, тоже дата свадьбы не за горами? Думаю, предложение пройдет на «ура»! «Наксос Олимпик» вполне подойдет, я думаю.

– Дядя Саша, я все понимаю, – ответила, нахмурившись, Рыжая. – А платить кто за всю эту роскошь будет? Снова ты из своего кармана, как тогда с Никосом? Ты знаешь, сколько стоит номер для новобрачных в «Наксос Олимпик Резорт»? Да еще за двое суток? Как у нас за все десять, а то и больше! Я тебе как управляющая говорю: разоримся! А зарплату персоналу я чем буду выплачивать на этой неделе? Булочками с джемом? Или пирогом с ревенем? Впрочем, последний герр Штаубе уже почти весь стрескал… Да, кстати, а с немцем-то что?

– Эти оба вопроса я беру на себя, – кивнул Виктор, снова взяв в руку ложечку. – Со Штаубе сам объяснюсь. Расходы по «Наксос Олимпик» Интерпол вам компенсирует, – это само собой и даже не обсуждается. Чуть позже. Как дело завершим. Выставите мне счет. Кто еще остался?

– Мастер Ямада Таро, – ответила Соня, несколько успокоенная по поводу непредвиденных расходов. И объяснила недоумевающему Манну: – Это японец, друг Фудзивары-сенсея, приехал преподавать в Додзё, пока самого сенсея нет. Ему шестьдесят семь лет, и он очень серьезный боец. Вот тут точно найдет коса на камень! Думаю, если вы скажете ему правду, – он ни за что и ни при каких условиях сегодня не уйдет из гостиницы. Даже и не надейтесь! Если вы его обманете – он будет вас презирать и уедет обратно в Японию. Останемся без мастера!

– Да, – подтвердил Смолев. – Это правда. Ни за что не уйдет. Самурай, верный кодексу Бусидо не бегает от опасности, не боится смерти и не сможет остаться в стороне, если опасность грозит дому, где он – почетный гость. Самурай есть самурай! Боюсь, что здесь мы бессильны. Ложь его оскорбит, что, впрочем, естественно… Где он сейчас?

– В Додзё, – снова пожала плечами Рыжая Соня. – Где же ему быть? – И кислым голосом добавила: – Ведет семинар по Иайдо, который мы с тобой, дядя Саша, благополучно пропустили.

– Ничего, наверстаем, – подбадривающе подмигнул Смолев. – Когда будет на вилле?

– Машина за ним пойдет в восемь вечера. Обычно к девяти он уже в номере. Ужинает у себя один. Петрос готовит для него сегодня суп из крабов, сашими и рис. К его приходу девочки уже относят ему ужин в номер. Ложится рано. Встает в пять тридцать, бежит на берег и четыре часа там занимается. Не дай Бог, если что с ним случится по нашей вине, – как потом Фудзиваре в глаза смотреть?

– М-да, – протянул Смолев. – Ладно, я подумаю. Он в каком номере поселился?

– В том-то и дело, что в седьмом! Рядом со всем этим балаганом! Хорошо, что он сегодня целый день в Додзё. Объясняться тебе все равно с ним придется: как бы крепко он ни спал, – выстрелы он не проспит, – мрачно произнесла Соня, задумчиво водя по скатерти ногтем указательного пальца.

– Ясно, кто еще?

– Парочка юных «ботаников», Алфи и Пенни, студенты. Он – англичанин, она – гречанка, Пенелопа Закинтиоти, помнишь? Они, слава богу, в девятом номере, это уже по другой галерее, но и с ними надо что-то придумывать. Они не женаты, номер для новобрачных ты им не подсунешь! Это дурной тон. Могут возмутиться, что лезем не в свое дело.

– Тогда какие варианты? – поинтересовался генерал. – Этих детей точно надо убрать из гостиницы. Не хватало нам еще жертв среди подростков. Но убрать так, чтобы они не сболтнули лишнего! Чем дальше от таверн и баров, тем лучше. А еще лучше – с острова их отправить…

Повисло напряженное молчание. Какое-то время никто не произнес ни звука: все напряженно соображали. Официантка, убрав посуду со столов, сняла и унесла скатерти.

– Эврика! – хлопнул себя по лбу Смолев. – Ты говорила, что они студенты-археологи? Воспитанные ребята? И Джеймс Бэрроу у них преподаватель? Тогда они не откажут своему наставнику, если он пригласит их сегодня на Парос, чтобы обсудить с ними за ужином свои мысли по поводу пещеры Зевса! Отвезет их Василиос, скупиться не будем, раз Интерпол решил тряхнуть бюджетом!

– Но кто подскажет Джеймсу эту идею? – засомневалась Соня, покачав в сомнении головой, зная его рассеянность. – Он точно все перепутает: пригласит их не на ужин, а на завтрак, и не сегодня, а завтра, и не на Парос, а куда-нибудь на Милос! Да скорее просто и вовсе позабудет им позвонить! А нам нужно наверняка!

– Лили Бэрроу! – улыбнулся Алекс и поднял указательный палец. – Она умница! Понимает все с полуслова. И Джеймса знает прекрасно. Вертит им, при необходимости, как хочет. Я позвоню Лили и попрошу ее об одолжении. Она не станет задавать лишних вопросов и все сделает как надо. Номер в гостинице на Паросе из нашего фонда им выделят, а завтра Василиос привезет их обратно. Решено! Так, кто еще остался?

– Ребята молодые, израильтяне. Только они. Ты еще хотел с их сержантом пообщаться, Леонидом Меламедом. Они тоже возвращаются на виллу обычно за час до ужина.

– Израильтяне? – переспросил генерал. – Армейцы? Уже здесь? Это хорошо! Вместе с ними пообщаемся – так будет лучше. Это все постояльцы?

– Все! Остался только персонал: повара, горничные, ресепшн, садовник и я, – подтвердила Соня и добавила звенящим голосом, не терпящим возражений: – Имей в виду, дядя Саша, меня тебе сплавить не удастся! Я остаюсь! Только попробуй! Обижусь смертельно! Уеду в Питер завтра же – останешься без управляющей! Ты меня знаешь!

– Хорошо, – после минутного колебания нехотя согласился Смолев. – Шантажистка! Но, чур, уговор: не высовываться! Будешь делать только то, что тебе скажут!

– Есть «не высовываться»! – радостно потерла руки Рыжая Соня. – Приказ понятен!

– Персоналу дайте на сегодня выходной под благовидным предлогом: мол, гости почти все разъехались, – предложил генерал Манн. – Садовник, садовник… Саша, это тот самый крепкий старик Христос? Бывший морской десантник, что тебя выручил тогда в деле с алхимиком? Голыми руками двух бандитов завалил, – я не путаю? Его оставьте. Он может пригодиться.

– А ему и некуда идти, – доложила Соня, разведя руками. – Он живет на территории. Да и не ушел бы он, вы что! Тут и сад у него фруктовый, и виноград на террасе, вон, у нас над головами! Урожай скоро собирать. У него вся жизнь здесь! Кто вздумает на вилле или в его саду свинячить – он точно голыми руками голову открутит. Суровый старик с виду. А на самом деле – он замечательный! Меня другое смущает, дядя Саша… Петросу я что скажу? Он почувствует, что не все так просто. Догадается же…

– Петроса попроси нам помочь; думаю, что он не откажет. Пусть приютит у себя сегодня Буджардини. Да, да, знаю, знаю, ты на него сердита. Но он, по большому счету, жертва обстоятельств. Его семью Каморра в Неаполе взяла в заложники. Отсюда и такое неадекватное поведение. Тут он нам будет только мешаться. Попроси Петроса проследить, чтобы Буджардини из его дома до завтрашнего полудня и носа не казал! Впрочем, он и сам не захочет: слишком напуган. Если кто заметит, что они уходят – ничего страшного! Два повара решили пообщаться – что же в этом подозрительного? Вполне естественно. Проверьте только, чтобы слежки не было за вами. А лучше – сядьте в машину, поплутайте по улицам, потом бросьте ее и пешком доберитесь до дома Петроса. Все ясно?

– Ясно, – удивленно произнесла Соня. – Я не знала про семью… Бедолага! А я-то думаю, чего это с ним? Теперь все ясно. Хорошо, поняла, все сделаю! Сначала отправлю персонал, потом мы с Петросом вместе отвезем повара, и я вернусь на виллу.

– Ну и отлично! Итак, действуем, как договорились, – скомандовал генерал. – Все! Разбежались, встречаемся за ужином!

Алексу повезло: он все успел. Португальская пара, которой он позвонил по телефону, была в полном восторге от шанса встретить закат в море на борту шикарной морской яхты. Мария Лусия и Луиш долго растроганно благодарили его. Сеньор Жилберту заметил, что никак не ожидал такого внимания, и у него со своей стороны будет презент для хозяина чудесной виллы – дайте ему только вернуться домой в Португалию! О, такой ценитель вина как сеньор Смолев сможет оценить его сюрприз по достоинству! Алекс благодарил и отказывался, он был рад уже и тому, что супруги согласились.

Затем Алекс позвонил Лили Бэрроу и еще раз смог убедиться в том, насколько Джеймсу повезло с женой. Умница Лили все ловила на лету. «Понимаю, что вы не можете мне сказать всего, дорогой Алекс», – сказала англичанка. – " И не надо: мы вам стольким обязаны, что я верю вам безоговорочно и сделаю все, что вы скажете. Джеймс пригласит Алфреда и Пенелопу, будьте уверены! И сделает это немедленно, я прослежу!» Здесь вопрос тоже решился быстро.

Следующим шагом Смолеву предстоял разговор с мастером Ямада. Он долго ломал голову, как поступить. Так ничего путного и не придумал, поэтому решил сказать японцу все как есть. Старый мастер был уже в номере, когда Смолев вежливо постучал в дверь, толкнул ее и, извинившись за вторжение, вошел в номер японца. Доброжелательно улыбаясь, тот пригласил хозяина виллы присесть. Алекс присел и, не теряя времени, изложил суть дела. Увидев, как радостно загорелись глаза у самурая, он не стал даже заикаться о том, что вилла была бы готова предложить ему провести ночь в другом отеле.

Старый японец слушал молча, ни разу не перебив Смолева. Когда тот закончил, японец поднялся на ноги и, широко улыбнувшись, склонился в глубоком поклоне. «Благодарю вас, Смолев-сан, за доверие и искренность!» – сказал он. – «И за возможность быть вам полезным. Это честь!»

Ну что ты будешь с ними делать! Так я и знал, тоскливо подумал Алекс, глубоко кланяясь в ответ, прежде чем покинуть номер мастера единоборств. И этот под пули лезет!

Оставались израильтяне. Весь погруженный в свои мысли о том, как он будет объяснятся с Фудзиварой-сенсеем, если что-то, не дай Бог, случится с японцем, Смолев забыл, что они с Манном договаривались зайти к израильтянам вместе.

Алекс прошел по коридору до лестницы, что вела на малую галерею, подошел к одиннадцатому номеру, задумчиво постучал, услышал какой-то возглас, который ошибочно принял за приглашение войти, и толкнул дверь.

Возникнув на пороге, он увидел, как двое молодых парней вскочили из-за стола, тщетно пытаясь прикрыть газетами лежавшее на столе оружие, которое они разобрали и смазывали. Выражение их лиц не сулило незваному гостю ничего хорошего. Смолеву было достаточно одного взгляда, чтобы узнать традиционное оружие израильских спецслужб: пистолет «Барак» («Молния»), усовершенствованная модель девятимиллиметрового Jericho 941, стоявшего на вооружении большинства разведподразделений Израиля.

Придя наконец в себя и почувствовав всю неловкость ситуации, он протянул руку вперед, пытаясь сказать что-то успокаивающее, но внезапно, третий, стоявший за дверью в комнату, схватил его за руку, резко дернул вперед и сильным встречным тычком в грудь уложил на пол, да так сильно, что Смолев ощутимо ударился затылком. В голове у него словно бомба взорвалась. Сержант, сбивший его с ног, коленом уперся ему в грудь, прижав к полу, и приставил к виску пистолет.

– Ты еще кто такой? – произнес сержант по-английски с сильным русским акцентом, низко склонившись над ним. – Ты куда прешь? Кто тебя звал? И что теперь с тобой делать?

– Отставить! – прогремел по-английски командный генеральский бас от порога. – Меламед, вы с ума сошли? Опустите оружие, сержант! Я вам приказываю! Немедленно исполнять! Отставить, я говорю!

Сержант хищно изогнулся и рявкнул что-то своим сослуживцам. Те к тому моменту уже собрали пистолеты и дружно направили их в сторону генерала, появившегося на пороге.

– Твою ж в душу мать-перемать! – выругался по-русски генерал Манн, видя, что солдаты и не думают ему подчиняться. – Пароль «Поиск»! Опустите оружие!

– Отзыв «Возмездие», – после небольшой паузы ответил Меламед. Было видно, как напряжение его отпустило. Русское ругательство произвело на него не меньше впечатления, чем пароль, названный генералом. Дальше разговор шел уже на русском. – Вы связной?! Кто вы такие?

– Генерал Манн, Интерпол Греческой Республики! Вы здесь по моему приглашению! – представился глава Национального Бюро и выжидательно уставился на израильтян.

Рядовые немедленно встали по стойке «Смирно». Сержант тоже подтянулся, но все еще был настороже. Руку с пистолетом он держал чуть опустив, готовый вскинуть ее в любой момент. Манн раздраженно покачал головой.

– Поднимите капитана, сержант! Это кадровый офицер военной разведки, хозяин гостиницы и мой друг, мы пришли к вам для серьезного разговора! А вы черт знает что здесь устроили! Вы бы его еще застрелили! Что за цирк, в самом деле, Меламед! Не умеете дверь закрывать на ключ?

– Тогда ему не стоило так врываться, – мрачно буркнул сержант Меламед и, убрав пистолет в кобуру, повернулся к Алексу, помогая ему встать. – Простите, капитан, – рефлексы!.. Сами должны понимать.

Алекс покрутил головой, она еще слегка шумела. Расслабился, чуть не вляпался, идиот! О чем ты только думал, ругал он себя. От неожиданности могли и шлепнуть в собственной гостинице! Хорош бы ты был! Что-то многовато вооруженных гостей для одного заезда. Виктор тоже хорош, мог бы и предупредить, кого присылает на виллу. Алекс попробовал открыть рот, язык с трудом, но ворочался, в голове еще звенело. Один из рядовых сходил в ванную комнату и принес ему полотенце, смоченное холодной водой. Алекс благодарно ему улыбнулся.

– Моя вина, моя, сержант, чего уж тут, – произнес он, морщась и протягивая руку Меламеду в знак примирения. – Простите, задумался! Будем знакомы, Алекс Смолев. Не знал, что вы здесь по приглашению генерала. Меня он тоже не поставил в известность.

– Не имел права, – кивнул ему Манн, отобрав у Смолева мокрое полотенце и осторожно прикладывая его к затылку пострадавшего. – В интересах следствия. Хотя теперь уже куда деваться! Хотел по дороге все объяснить! Говорил же тебе: вместе пойдем! Куда тебя понесло? Ребята здесь по моему приглашению, у нас совместная операция, но об этом позже. Сначала одно дело надо доделать! Вот так и держи! – Виктор развернулся к израильтянам, стоявшим у стены в ожидании. – Вот что, бойцы. Нужна ваша помощь! Кто из вас снайпер и где винтовка?

Еще через полчаса план кампании был уже ясен Смолеву в общих чертах. Стрелка, которым оказался один из рядовых – Моше Коэн, вооруженного снайперской винтовкой с оптическим прицелом, решили разместить на хозяйской башенке – самой высокой точке виллы, откуда прекрасно просматривались и двор с длинной галереей, и обе террасы, входная калитка и даже часть улицы. Со своего поста снайпер полностью мог контролировать все происходящее внизу.

Двух своих агентов, охранявших Пиани, генерал поставил у входа в густых зарослях олеандра. Их задачей было пропустить всех непрошеных гостей внутрь, а потом по-команде захлопнуть «мышеловку». Левин и Меламед взяли на себя охрану периметра гостиницы: «гости» могли появиться откуда угодно. «Старайтесь работать тихо! Стрелять только в самом крайнем случае! Не спугните остальных!» – приказал им генерал.

Смолев с Манном займут оборону в тамбуре у восьмого номера. Именно сюда придут визитеры: Буджардини, как выяснилось, назвал им и номер комнаты. Здесь же будет и японец – Алекс решил, что ему будет так спокойнее. Самого Пиани, приставив к нему Соню, к вящему ее неудовольствию, генерал отправил в подвал, куда вела потайная лестница из восьмого номера. В подвале их подстраховывал старый десантник Христос. Генерал вручил Соне один из своих пистолетов и показал, как с ним обращаться. Та быстро разобралась. Садовник от оружия отказался, улыбнувшись и отрицательно помотав головой. Он знакомым жестом показал генералу свои обе руки, мощные и жилистые, словно корни какого-то старого дерева. «Справимся и так, парень!»

Час назад немец Штаубе, спокойно выслушав Манна, похлопал генерала по плечу. «Вся ясно, герр Манн. Я никуда не пойду, буду в своем номере. Дверь закрою на ключ, мешать не буду. Я бывший военный врач, и что-то мне подсказывает, что после того, как все закончится, кому-то может понадобиться моя помощь. Я буду рядом!» После чего хладнокровно отправился на ужин, а после ужина, как и обещал, закрылся у себя в номере.

Поставив всем задачи, генерал скомандовал: «По местам!». И потянулось долгое и томительное ожидание.

Легче всего его переносил мастер Ямада. Постелив тростниковую циновку на галерее, рядом с тамбуром восьмого номера, старый японец сел, положил рядом с собой короткий меч – танто в черных лакированных ножнах и ушел в медитацию.

Прошел час. Затем второй. В конце каждого часа генерал проводил заранее оговоренную перекличку постов по рации. Подошел к концу третий час. Только Манн поднес к губам радио, как входная калитка скрипнула, послышались шаги. Просидевший неподвижно все это время японец осторожно шевельнулся.

«Внимание!» – успел шепнуть в рацию глава Интерпола. Смолев взглянул на часы: без трех минут полночь.

Шаги слышались явственно: кто-то поднимался по основной лестнице к ресепшн. Странно, подумал Алекс, визитер совершенно не скрывается. Он сопит так, что я его здесь слышу! Японец вполоборота повернулся к Смолеву, посмотрел на него и, улыбнувшись, отрицательно покачал головой. Затем снова принял позу для медитации и закрыл глаза. Неизвестный, по-видимому, не найдя никого на ресепшен, потоптался перед стойкой администратора пару минут и стал спускаться обратно.

– А, чтоб его черти драли! – в сердцах тихо воскликнул генерал. – Это же наш ароматный друг -старший инспектор! Теодорос Антонидис, собственной персоной! Какого дьявола он здесь делает? Ты его приглашал?

– Нет, – Смолев отрицательно качнул головой. – В первом часу ночи? Что ему здесь делать в первом часу? Я думал, что он уже дома спит! Ну что? Может, я к нему выйду?

– Нет, постой! Здесь что-то не так. Подожди, посмотрим. Он теперь у калитки топчется. Похоже, не знает, что ему делать. Зачем он пришел? Не нравятся мне такие неожиданные визиты: очень все подозрительно, а в совпадения я не верю… Слышишь? Он с кем-то говорит по телефону?

Старший инспектор Антонидис и в самом деле, набрав чей-то номер, негромко что-то говорил в трубку по-гречески. Было далеко, и деталей разговора Смолев разобрать не смог. Антонидис уже закончил разговор, но все еще не уходил. Топтался на пятачке между входом и лестницей, держа в руках мобильный телефон и большой конверт. Прошло еще добрых полчаса.

Внезапно ожила рация генерала. Стрелок-наблюдатель сообщил: «Вижу движение на улице: две машины припарковались в пятидесяти метрах от виллы! Пять человек бегут к входу. Все в масках и вооружены! Еще пятеро скрылись в переулке!»

– А, черт! – воскликнул генерал. – Убирать его оттуда немедленно! Что за балбес!

Но было уже поздно, пятеро вооруженных человек в масках ворвались на виллу через калитку. Началось, подумал Алекс. Наконец-то! Томительное ожидание закончилось, теперь настало время действовать. Словно услышав его мысли, старый японец одним бесшумным движением поднялся на ноги и подхватил меч. Рация снова ожила: «Подъехала еще одна машина, стекла тонированы, фары выключены, никто не выходит!»

Нападавшие скрутили несчастного инспектора моментально. Ему заломили руки за спину, сунули в рот кляп – так, что он мог лишь мычать, и бросили его на колени.

Один из нападавших приставил к затылку полицейского пистолет.

– Послушайте, – произнес мужчина с пистолетом звучным голосом по-английски. – Я знаю, что вы меня слышите. И я знаю, что вы нас ждали. Наше предложение простое: вы отдаете нам бухгалтера, мы возвращаем вам вашего инспектора живым и невредимым. Только такие условия. Никаких торгов, никаких вариантов. У вас на размышление три минуты. Потом я его застрелю. Потом мы убьем всех остальных. Я знаю, что вас мало. Вилла окружена, сопротивление бесполезно!

Манн словно его не слышал. Он снова включил рацию на передачу и произнес: «Следите за периметром! По-возможности, брать живыми сукиных детей! Стрелку – огонь по команде! Всем группам полная боевая готовность!»

Он напряженно повернулся к Алексу и сказал:

– Вот кто нам с тобой нужен! Тот, кто сидит сейчас в машине с тонированными стеклами. Это все шушера, боевики. Здесь я разберусь. Босс сидит там. Саша, идите с мастером. Через запасной выход, в переулок. Возьмите его, кровь из носу! Не дайте гаду уйти!

– Ты уверен? – засомневался Смолев. – Справитесь?

– Никаких сомнений. Мне нужен тот, кто сидит в машине! Ради него все затевалось! Все, уходите, быстро! Через две минуты я открою огонь! Тогда он может ускользнуть. Не дайте ему уйти!

Смолев взглянул на японца. Тот ответил ему коротким кивком. Они быстро и бесшумно спустились по лестнице в сад, пробежали по дорожкам между фруктовыми деревьями, обогнули домик садовника, сарай, где хранился инвентарь, и подбежали к калитке запасного выхода, который выводил не на улицу Апиранто, а в узкий проулок, где кроме высоких беленых стен ничего не было.

Алекс бесшумно отпер калитку личным ключом, благо он догадался накануне попросить Христоса смазать старые петли маслом, чтобы они не скрипели, и, приоткрыв ее, быстро выглянул в узкую щель. Обернувшись к японцу, он показал ему три пальца: снаружи, справа от калитки, у стены спиной к ним стояли три вооруженных налетчика. В руках у них были короткие автоматы, насколько успел заметить Алекс.

Японец улыбнулся, показав жестом Смолеву, что ему надо двигаться налево, в сторону улочки Апиранто, а сам он пойдет направо. Этот план Алексу совсем не понравился. Но времени на раздумья у него не осталось: в тишине оглушительно грохнул винтовочный выстрел, потом другой, третий. Вступили в перестрелку пистолеты, их заглушенные выстрелы походили на резкие сухие щелчки. Раздались крики, в них слышались боль и ярость. Медлить нельзя ни секунды: было слышно, как на Апиранто взревел двигатель.

Алекс кивнул, и они вдвоем с японцем выскочили в проулок.

Смолев рванулся налево, в сторону машины. Ревя мотором, она пыталась развернуться на улочке. Алекс выхватил пистолет и встал посреди дороги. Краем уха он расслышал из проулка три коротких вскрика. Больше ничего: ни выстрелов, ни ударов. Все его внимание сосредоточилось на машине, что угрожающе ревела двигателем в тридцати метрах от него. Черный тонированный мерседес. Номера материковые. Видимо, с парома. Ни водителя, ни пассажира не видно. Только бы не упустить!

Машина рванулась вперед. Прямо на него. Он успел рефлекторно вскинуть свой «Five-seveN» и трижды нажал на спусковой крючок, прежде чем отскочил, упал на бок и перевернулся. Машина пролетела еще десять метров, затем передние колеса ее вильнули в сторону, – черный мерседес с ужасающим грохотом с разгона врезался в бетонный фонарный столб и заглох. Из-под смятого капота с шипением вырывались струйки пара.