Текст книги "Смерть на Кикладах. Сборник детективов №2"

– Девушки, вы отдыхайте, а мы скоро к вам присоединимся!

Тереза внимательно взглянула на мужа, понимающе кивнула и увела Стефанию и детей.

– Что случилось? – смог наконец спросить Смолев.

– Агент доложил: Хасаншин обнаружен в бухте Партенос, как ты и говорил. В воде недалеко от берега. Рядом вынесло его доску для виндсерфинга. Предварительное заключение: убит двумя выстрелами в голову. Вот так!

– Ах, чтоб тебя! – чертыхнулся Смолев. – Проморгали! События начинают ускоряться.

– Да, – мрачно подтвердил Манн, – есть такое дело! Поехали, там без нас Антонидис томится. Осмотрим все на месте, поговорим со свидетелями, все, вперед!

– Подожди, Витя, – придержал друга Смолев. – Не нравится мне все это! Похоже, что заказчик убрал исполнителя, который не справился с заданием. Но задание-то осталось невыполненным! Либо заказчик сам на острове, либо его помощник. А если их несколько? Сколько людей у тебя в больнице? Трое? Вот что, ты давай езжай к Антонидису, вы там и без меня разберетесь, а я – в больницу к Пермякову. Машина с водителем тебя ждет на стоянке: белая «Нива» с наклейкой на двери.

– Добро! Жди нас в больнице! – после секундного размышления подтвердил глава Национального Бюро и, развернувшись, быстро спустился по лестнице и покинул виллу.

Алекс дошел до своего номера, открыл сейф и достал оружие. Надел заплечную кобуру, сунул в нее пистолет и накинул легкий пиджак. Положил два запасных снаряженных магазина и глушитель в карманы пиджака и быстро вышел за дверь. Пешком от виллы до госпиталя можно дойти за пятнадцать минут, подумал он. Если постараться – то можно успеть и за десять!

Часть восьмая

«Настоящий герой – всегда герой по ошибке. На самом деле он мечтает быть честным трусом, как и все вокруг».

Умберто Эко, «Баудолино».

«Добрым словом и пистолетом вы можете добиться гораздо большего, чем одним только добрым словом».

Аль Капоне.

– Вы с ума сошли? – тихо спросил главный врач больницы, пристально сверля Смолева возмущенным взглядом. Мужчины стояли у поста старшей медицинской сестры, которая всем своим видом демонстрировала полную незаинтересованность, при этом изо всех сил вытягивая шею в их сторону. Еще немного – и хрустнут позвонки, подумал Алекс. Будет, как в той английской поговорке: «Любопытство сгубило кошку»! Мимо ходили больные, носились медсестры. В процедурной чем-то гремели, над операционным блоком горела яркая оранжевая надпись на греческом: «Не входить! Идет операция!»

Главный врач, он же главный хирург госпиталя, коренастый грек лет пятидесяти, уставший и измученный, с темными кругами под глазами от хронического недосыпа, резко стянул повязку на подбородок, чтобы его негромкая речь была более внятной. Говорили по-английски.

– Что значит «очистить отделение»? Больных я куда дену? Это интенсивная терапия! Вы хоть понимаете, что такое «интенсивная терапия»? Здесь люди после операции лежат! Некоторых с места трогать нельзя! – он осуждающе ткнул пальцем Смолеву в грудь. – Это госпиталь, а вы из него черт знает что устроили!

– Да поймите вы, дорогой доктор, – в сотый раз терпеливо объяснял Смолев вполголоса, оглядываясь на снующих вокруг медсестер. – Это вопрос безопасности ваших больных! У нас просто нет другого выхода! У вас же два блока интенсивной терапии, давайте перевезем тяжелых, остальные перейдут сами. Вы сами сказали, что второй не заполнен. Это срочно!

– Что за срочность такая, ради всего святого? Вот у меня операция через пятнадцать минут – вот там действительно срочность! А вашего Пермякова я завтра же выписываю, пусть едет домой с Богом! Оставьте моих пациентов в покое и не морочьте мне голову! У меня нет времени заниматься вашей чепухой, мне надо оперировать! Организуйте ваши полицейские засады за пределами моего госпиталя! – врач сердито вернул повязку на место и, резко развернувшись, собрался уже уходить в сторону операционных. Старшая медицинская сестра победно хмыкнула, демонстративно уткнувшись носом в чью-то историю болезни.

Да что же я его полчаса уговаривать должен? Сам-то он не понимает? Старый упрямец, раздраженно подумал Смолев. Если мы их здесь и сейчас не возьмем – других шансов наверняка уже не будет! Но и рисковать жизнями пациентов и персонала было невозможно, Алекс прекрасно это понимал.

– Доктор, мы-то оставим, но я не могу гарантировать им безопасность, вы меня понимаете? Если мы с вами не предпримем необходимых мер, – до завтра они могут не дожить! – начал закипать Алекс. – В любое время здесь может произойти нападение. Возможны налет, перестрелка, больные могут пострадать! Мы не сможем с вами этого предотвратить, если не переведем их отсюда в другое крыло!

– Какая перестрелка?! Где? У меня в больнице?! – обомлел главврач, остолбенело замерев на полпути. – Вы шутите? Вы понимаете, что вы говорите? Это же дикость! Это медицинское учреждение, понимаете вы, медицинское! Я буду жаловаться вашему начальству!

– Доктор! Немедленно дайте распоряжение медперсоналу начать перевод больных из этого блока на другой этаж! – окончательно потеряв терпение, рявкнул Смолев, подойдя вплотную к врачу. – От лица Национального Центрального Бюро Интерпола греческой республики я официально предупреждаю вас об опасности возможного нападения! Вывести всех: больных и медперсонал, и чтобы никто сюда не заходил до утра или пока их не пригласят! Чтоб даже носу не совали! Будьте любезны немедленно исполнять! И жалуйтесь потом, кому хотите!

– Ну, если вы так говорите… – после долгой паузы растерянно развел руками грек, ошеломленный напором Смолева. У старшей сестры совершенно вытянулось лицо. Она впервые в жизни услышала, как на ее начальника повышают голос. – Но у меня не хватает людей! Это займет час, как минимум!

– Наши сотрудники окажут вам все необходимое содействие, – смягчившись, кивнул Алекс и, повернувшись к трем агентам, что стояли у палаты Пермякова, скомандовал: – помогите персоналу перевезти пациентов в соседнее крыло! Двое останутся там с Пермяковым, а вы – ткнул он пальцем в агента постарше, и, как ему показалось, поопытнее, – немедленно возвращайтесь!

Главврач вызвал по интеркому весь свободный медперсонал: своего заместителя, трех медсестер и двух санитаров, все еще кипя от негодования поставил им задачу и сердито ушел в сторону операционного блока. Ну слава Богу, дело пошло, подумал Алекс. До чего же упрям, старый черт! Медсестры забегали, санитары прикатили каталки, агенты помогали выводить людей из палат.

Смолев проследил за тем, чтобы Глеб в сопровождении агента проследовал в другой корпус, зашел в его пустую палату и сел на стул у окна. Хорошо бы успеть до их прихода, подумал он, задумчиво глядя в окно. Алекс достал свой матово поблескивающий «Five-seveN», проверил магазин с патронами и прикрутил глушитель. Потом взглянул на разворошенную койку, в голову ему пришла идея. Он вытащил из шкафа дополнительный матрас, подушки и, соорудив на кровати нечто бесформенное, укрыл это одеялом. Слабо похоже на человека, но возиться времени не было.

Через полчаса в отделении наступила полная тишина. Алекс прошелся по палатам и выключил везде свет, оставив ночники. На улице уже темнело. В коридоре по-прежнему ярко горели слепящие галогеновые лампы. Это хорошо, подумал Смолев, вспомнив свою реакцию на их свет во время последнего визита в отделение, это замечательно, пусть слепят! Оставшийся с ним агент надел белый халат и уселся на место дежурной медицинской сестры. Сам Смолев был готов занять пост в палате Пермякова. Оставалось ждать.

Когда за окном окончательно стемнело, и в больничном саду неугомонные цикады завели свои трескучие трели, на лестнице, ведущей на этаж, раздались быстрые шаги. Алекс переглянулся с агентом и, ободряюще кивнув ему, скрылся в палате. Приоткрыв дверь, он услышал разговор на английском:

– Скажите, где я могу найти Глеба Пермякова? – голос был низким и звучным, с характерным русским акцентом.

– В конце коридора, дверь налево, – ответил «медбрат», как и было договорено, добавив недовольным тоном: – только недолго, лечащий врач ограничивает посещения, к тому же, больные уже отдыхают! Это же блок интенсивной терапии!

– Я недолго, – произнес уверенный голос и шаги глухо зазвучали по направлению к палате.

Зайдя в тамбур, незнакомец плотно закрыл наружную дверь, затем, аккуратно приоткрыв внутреннюю, заглянул внутрь, не заходя в палату. Смолев стоял за шкафом в неглубокой нише, справа от двери, и посетитель не мог его видеть. Убедившись в том, что все тихо, незнакомец аккуратно просочился внутрь, закрыл плотно вторую дверь, достал из внутреннего кармана пистолет с глушителем и, направив дуло в сторону кровати, нажал на спусковой крючок раз, второй, третий… Заглушенные хриплые металлические щелчки следовали один за другим. Выстрелы взбивали одеяло на кровати. Что-то заподозрив, он быстро подошел к кровати, сдернул одеяло и выругался, обнаружив подлог.

– Руки вверх! – резко и грубо скомандовал Смолев за спиной незнакомца по-русски, пока тот пребывал в нерешительности. – Только дернись, я отстрелю тебе башку! Пистолет на пол, живо! Дважды не повторяю! Стреляю на поражение! Ну? Ну?!

Пистолет упал на пол с тяжелым металлическим стуком. Алекс бросил взгляд мельком: ожидаемо – «Макаров» с глушителем. Подняв руки, незнакомец застыл, опустив голову. Роста он был среднего, ничего примечательного во внешности. Белесое, смазанное лицо, бесцветные глаза. Не за что зацепиться взглядом. Голос был, правда, уверенным. Словно у незнакомца за долгие годы сложилась привычка командовать.

– Понимаю вас, – произнес Смолев уже мягче. – Обидно, когда получаешь не то, что хочется. Медленно отходим в дальний угол, лицом к стене! Шевельнетесь – убью не задумываясь!

– Кто вы такой? – неожиданно спокойно произнес незнакомец, послушно выполняя распоряжения Алекса и отойдя в дальний угол. – И что вам здесь нужно? Где Пермяков?

– Пермяков в безопасности. Я из Интерпола. Кто вы такой? – поинтересовался Смолев, продолжая держать незваного гостя на мушке.

– Ах, Интерпола, – усмехнулся незнакомец и покачал головой. – Это серьезно! Что делать будем дальше, уважаемый соотечественник? Не до утра же мне вот так стоять с поднятыми руками?

– Почему бы и нет? – безмятежно пожал плечами Алекс. – Меня это совершенно не напрягает. Стойте, стойте, оборачиваться не надо, руки опускать тоже. Одно резкое движение – и я стреляю! Руки на стену, выше, выше! Вот так! Так вы не ответили мне на вопрос, кто вы такой?

– Не валяйте дурака, – процедил сквозь зубы задержанный. – С чего вдруг мне с вами откровенничать? Интерпол – так Интерпол! И чего мы ждем?

В этот момент отворилась дверь и заглянул агент, чтобы удостовериться, что все в порядке. Только он хотел зайти в палату, как в коридоре послышались шаги и голоса. Алекс кивком головы отослал агента обратно, продолжая держать незнакомца на мушке. Удивительно, насколько он спокоен и уверен в себе, подумал Смолев, прислушиваясь через приоткрытую дверь к тому, что происходило в коридоре.

– Мне необходимо забрать лекарства из процедурной, как вы не понимаете, – звучал из коридора рассерженный женский голос на повышенных тонах. Говорили по-английски. – Пропустите меня, вы мне мешаете работать! Я буду жаловаться главному врачу!

Странно, подумал Алекс. Почему медицинская сестра говорит по-английски, а не по-гречески? И сколько их там? Какой черт их принес, ясно же было сказано… В этот момент в коридоре послышалась какая-то возня, раздались выстрелы, кто-то громко охнул – и тяжелое тело упало на пол. Было слышно, как какая-то женщина забилась в истерике.

– Андрей, ты там? – раздался требовательный женский голос. Говорила уже другая – голос был низким и хриплым, словно прокуренным. – Что у тебя?

– Меня держат на мушке, Катрин! – крикнул незнакомец. – Это засада! Здесь русский из Интерпола.

– Ясно! Слышишь, мент! У меня заложница! – прокричала она. – Твой помощник уже готов, если ты сейчас же не отпустишь моего друга – я и ее положу, а потом пройдусь по палатам – мне терять нечего! Да не визжи ты, дура! – прикрикнула она на кого-то в коридоре, и был слышен глухой звук удара. Всхлипывания стали глуше.

Плохо, очень плохо, с горечью подумал Алекс. Делать нечего – надо выходить. В палатах, слава Богу, уже никого нет, но рисковать жизнью еще одного человека он не имел морального права.

– Хорошо! – крикнул он в приоткрытую дверь. – Мы выходим! Только предупреждаю сразу, ваш друг у меня на мушке. Что не так – я выстрелю!

И, обернувшись к стоявшему у стены, он скомандовал:

– Пошел на выход, медленно! Дернешься – убью!

Они медленно вышли вдвоем из палаты. Впереди шел незнакомец, которого его соучастница назвала Андреем; он шел, подняв руки и медленно ступая, чувствуя холодящий металл пистолета Смолева у своего затылка. Алекс шел за ним, готовый выстрелить в любой момент. При выходе в коридор его взору открылась следующая картина: тяжело раненый агент истекал кровью в трех шагах от процедурной, но было видно, что он еще дышал. У стойки поста, широко расставив ноги, стояла женщина средних лет в темном спортивном костюме, держа в руке пистолет, направленный в голову рыдавшей медсестры, скрючившейся на полу перед стойкой. Женщина смотрела на Смолева с искренним удивлением.

– Ты кто такой, мент? – хрипло спросила она по-русски. – Откуда взялся? Какой еще, на хрен, Интерпол? Ты хоть понимаешь, во что ты влез?

– Догадываюсь, – ответил Смолев. – Отпустите заложницу. Раненому необходимо оказать медицинскую помощь.

– Плевать мне на него! Бросай оружие на пол!

– Думаю, что так мы с вами не договоримся! – покачал головой Смолев.

– А так? – спросила женщина и дважды выстрелила в раненого. Он вскрикнул, дернулся и затих. – Так договоримся? Эта дура – следующая! – она сильно пнула ногой воющую заложницу.

У Смолева свело скулы от ненависти, шрам на виске запульсировал как бешеный – он растер его пальцем. Какая мразь, подумал он, раздавлю!

– Она не шутит, – не поворачиваясь, вполголоса и по-прежнему спокойно произнес тот, кого называли Андреем. – Я бы на вашем месте ей поверил – я ее хорошо знаю.

– Слышишь, мент! – снова подала голос убийца. – Ты же стрелять не будешь, тебе же дело надо раскрыть! – издевательски хрипло хохотнула она. – А мне-то все равно: одним трупом больше, одним меньше! Считаю до трех и прострелю ей башку, а потом пойду по палатам!

– В палатах никого нет! – ответил Смолев. – Если вы выстрелите в медсестру – я вас расстреляю обоих! У меня руки чешутся!

– Зря вы с ней так, – покачал головой незнакомец. – Этого она не любит! Для нее чужая кровь – что вода…

– Здесь нет, этажом ниже – есть! Я видела, когда шла! Когда эту идиотку на лестнице встретила, – прорычала убийца – Мне спуститься на этаж – две минуты. Я там, мент, такую бойню устрою, тебе в кошмарном сне не приснится! Я эту больницу взорву к чертям собачьим! Пара гранат у меня с собой! Считаю до трех: раз!

– Хорошо, – решился Смолев и ткнул глушителем в шею пленнику. – Идите вперед, медленно!

Мужчина пожал плечами и медленно двинулся вперед, пока не дошел до медицинского поста. Алекс ушел с линии огня, скрывшись в нише тамбура.

– Хорошо, мент, а теперь сыграем в игру, – снова раздался клокочущий ненавистью хриплый голос. – Напоследок я еще одного положу – душа горит! Выбирай сам, кого! Или ты, или эта дура! Какие твои предложения?

– Мое предложение одно: положить оружие и сдаться! – сказал Смолев. – Далеко вы не уйдете, на острове спецназ Интерпола. Ни по воде, ни по воздуху вам не выбраться. Мое предложение: сдавайтесь!

– Ага! – расхохоталась Катрин. – Бегу, спотыкаюсь! То есть, ты выходить отказываешься? Значит, я пришью эту дуру. Она мне своим воем уже всю душу вымотала! Считаю до трех: раз, два!..

Алекс глубоко вздохнул и нехотя сделал шаг из ниши. Он стоял в конце больничного коридора под ярким светом галогеновых ламп, метрах в десяти от убийц. Тут и слепой не промахнется. Как-то все глупо вышло, отстраненно подумал он. И откуда только взялась эта бестолковая медсестра? По-крайней мере хоть до парнишки они не добрались. Вот только жаль, что сделать свое вино ему так и не удалось… Смолев без трепета взглянул убийце прямо в лицо: мертвенно-бледная кожа, дрожащие ноздри, расширенные зрачки, злобно кривящиеся губы. Наркоманка, успел подумать он. Наркоманка и психопатка. Страха он не чувствовал, скорее сожаление, что все сейчас закончится, а еще так много хотелось сделать.

– Ты смотри, смельчак! – злобно процедила убийца и навела на него пистолет. – Ненавижу! Ну, прощай, мент!

– Прощай! – раздался за ее спиной бас Виктора Манна и одновременно сухо щелкнул выстрел.

Пуля вошла ей в затылок, рука дернулась, палец инстинктивно нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел, Алекс почувствовал, как что-то тяжелое и горячее ударило его в плечо, развернуло и бросило на пол. Он пришел в себя через мгновенье от топота множества ног, обутых в тяжелые армейские ботинки. Манн, подбежав к нему, осмотрел рану, торопливо пробормотал:

– Эх, Сашка, что ж ты так, ничего, сквозное! До свадьбы заживет! – и, оглянувшись на помощников, отдал распоряжения по-гречески. Один из них бросился к посту медицинской сестры и что-то стал быстро говорить по интеркому.

– А где? – вдруг встрепенулся Смолев, что-то вспомнив. Выходит, еще поживем, пришла запоздалая мысль. Не так все плохо, на войне бывало и хуже…

– Задержали, не переживай! – понял его с полуслова Манн. – С медсестрой все в порядке! Но ты-то? Не мог время потянуть еще? Двух минут нам не хватило!

– Значит, не мог… Агент мертв? – тоскливо спросил Алекс, устало прикрыв глаза, прислонившись спиной к стене и подогнув ноги.

– Ранен, – быстро ответил Манн, усаживаясь на пол рядом с ним. – Две пули попали в бронежилет, одна по касательной в голову. Подлечат и в строй! Им уже занимаются, не переживай. Вот почему ты без бронежилета? Сколько раз предупреждать? Выздоровеешь – накажу!

– Интересно, как? – усмехнулся было Смолев и тут же сморщился от боли в плече.

– Поселюсь у тебя на вилле всем семейством до тех пор, пока не женишься! – весело ответил глава Бюро Интерпола. – Тереза тут прислала сообщение, что близнецы снова расколотили ту вазу в коридоре. Не знает, как тебе об этом сказать. Мы опасные постояльцы, имей в виду!

– Долго же вам ждать придется, – ответил Алекс, стиснув зубы. Первый шок прошел, и боль начала накатывать знакомыми раскаленными и мутными волнами. Главное, не потерять сознание, подумал он. Еще не хватало! Напрягаясь из последних сил, он не давал сознанию ускользнуть. – Видал я постояльцев и поопаснее! Хоть всю жизнь живите!

По коридору к нему встревоженно спешил главный врач, за ним санитары бегом несли носилки.

– Это вы, доктор! – улыбнулся побелевшими губами Смолев склонившемуся над ним врачу, перейдя на английский. – Слава Богу, все закончилось. Ну вот, теперь и я – ваш пациент!

– Не могу сказать, что меня это очень радует, – раздраженно буркнул хирург, опустившись на колени и быстро осматривая рану. Потом поднялся и махнул рукой санитарам. – Все ясно, в первую операционную! Начинайте подготовку! Я буду через две минуты!

Санитары подхватили Смолева, уложили на мягкие носилки и быстро понесли к лестнице.

– Саша, – успел крикнуть вслед ему Виктор, – мы завтра же будем у тебя!

Он хотел было добавить что-то еще, но осекся: из носилок вдруг безжизненно свесилась правая рука. Смолев все-таки потерял сознание.

Коридор, залитый ярким светом, опустел – его покинули все: и медики, и группа захвата. Унесли раненых, труп убийцы отправили в морг. Увели и плачущую медсестру. В коридоре снова повисла тишина. Только генерал Интерпола еще долго стоял, глубоко задумавшись о чем-то, устало прикрыв глаза и прислонившись разгоряченным лбом к прохладному стеклу окна, за которым, радуясь жизни, хрипло трещали цикады.

Часть девятая

«Дом – это там, где моя мама и друзья.

А еще – я даже стала думать, что дом —

это там, где мы с тобой».

Бен Шервуд. «Двойная жизнь Чарли Сент-Клауда».

Весть о том, что Глеб улетел домой, даже не позвонив ей, ничего не объяснив и не попрощавшись, застала Арину на винограднике Аманатидисов и совершенно потрясла. Он мог хотя бы прислать ей смс! Разве близкие люди так поступают? Что же это за человек такой? Разве она была перед ним виновата хоть в чем-то? Это же он сначала напился и буянил в Пирее, потом его зачем-то понесло на следующий день на глубину!.. К чему было выпендриваться? По нему и тогда было видно, что он еще не пришел в себя: лицо зеленое, как у покойника. На завтраке, она помнит, из-за стола вставал – чуть не упал. Да, она его не остановила, но Машка права, он уже большой мальчик, сам должен соображать! Она ему не нянька!

Несчастный случай – сказали им. Этого несчастного случая не произошло бы, останься он с ними на мелководье, Арина была уверена. Зачем он поплыл один, никому не сказав ни слова? Есть на свете люди, у которых вся судьба – один большой несчастный случай, печально говорила мама. Они портят жизнь не только себе, но и всем близким людям. Держись от таких подальше! Похоже, что мама снова была права, вздохнула Арина. Только мама всегда имела в виду лентяев, безответственных и бесхарактерных бездельников, а Глеб никогда не казался ей таким. Что же с ним случилось? Девушка мучительно терялась в догадках.

Может быть, он обиделся, что они уехали к Спанидисам? Но, во-первых, чем они могли ему помочь, когда он был без сознания в реанимации? Во-вторых, с обеда следующего дня Арина тщетно пыталась до него дозвониться: сначала никто не отвечал, а потом аппарат и вовсе выключили. Она написала с десяток сообщений, но в ответ – тишина. Если бы он сказал: приезжайте! – они бы немедленно приехали. Но никто не брал трубку и не перезванивал. Катерина в отеле сказала, что у него все в порядке, просто он нуждается в отдыхе. Хотел бы связаться с нами – связался бы! Значит, не очень-то ему и надо. Арина обиженно шмыгнула носом. Бабушка в таких случаях говорит: «Насильно мил не будешь!».

А утром сегодня, когда они гуляли по виноградникам вчетвером вместе с Леонидасом, Антону позвонил тот лысый, загорелый дяденька, которого владелец виллы почему-то называл «генерал», и задал несколько вопросов. Чтобы ответить на них, Антон зачем-то оставил девушек с греком, а сам отошел от виноградников чуть дальше к дороге. Уже потом, в конце беседы, Антон узнал, что Глеб Пермяков улетел с Наксоса утром того же дня первым рейсом в Афины, а оттуда – в Петербург. Вернулся Антон мрачным, долго думал о том, как потактичнее сообщить Арине неприятную новость, и наконец решился.

– Ариш, ты только не расстраивайся, пожалуйста, – сказал он тогда, взволнованно крутя в руках сухой прутик, подобранный у дороги. – Я уверен, что этому есть объяснение, просто нам не все до конца говорят. Мне сообщили, что у Глеба дома неприятности, и он срочно вылетел в Питер.

Она помнит, как Машка охнула от неожиданности и всплеснула руками. Леонидас удивленно и встревоженно посмотрел на Антона, – тот в двух словах обрисовал ему положение дел. Грек сочувственно закивал. Что она тогда почувствовала? Сперва обиду, конечно. Это просто свинство – так себя вести! Что Глеб о себе возомнил? Разве она заслужила, чтобы к ней относились, как к пустому месту?! Потом она немного остыла. В конце-концов, она не первая Ариадна, которую бросил на Наксосе молодой человек, горько усмехнулась она тогда. Грустная легенда снова пришла ей в голову. Но она твердо решила, что ничто не испортит ей отпуск, тем более, что на прекрасном острове им остался всего лишь один, последний день. Послезавтра им надо ехать дальше, маршрут через всю Грецию был составлен ими заранее, задолго до поездки. Все отели забронированы и оплачены, ничего уже не поменять. Придется уезжать, что уж тут поделаешь!

А еще она вдруг почувствовала облегчение. Словно с ее плеч сняли тяжкую ношу. С Глебом она встречаться больше не будет. Какие бы ни были у него проблемы, она была вправе рассчитывать на то, что он отнесется к ней по-человечески. А не сбежит с острова, бросив ее, как надоевшую игрушку. Она свободна от любых обязательств перед ним, сказала она себе. И улыбнувшись, протянула сама – впервые за два дня – руку молодому греку. Машка незаметно ткнула мужа локтем, мол, – во дела-а!

– Пойдемте дальше, Леонидас, – уверенно сказала Арина по-английски терпеливо ожидавшему греку. И добавила совершенно искренне: – Все, что вы рассказываете, – мне очень интересно. Никогда в жизни мне еще не было так интересно! Продолжайте, прошу вас!

Она помнит, как нежно молодой грек улыбнулся ей в ответ, осторожно взял ее руку своей сильной рукой – ей стало спокойнее, обида сразу куда-то улетучилась, как дым, – и они вчетвером, весело болтая и смеясь, отправились дальше вдоль зеленых виноградных лоз с тяжелыми фиолетово-синими гроздьями в сторону фермы, где их ждал старый Иоаннис на дегустацию, словно и не было этого неприятного инцидента.

Сидя сейчас за массивным деревянным столом, уставленном бутылками с местным вином урожаев разных лет, тарелками с сыром и вяленым мясом, она задумчиво крутила в тонких пальцах прозрачный бокал, на треть наполненный ярко-рубиновой жидкостью, и вспоминала этот эпизод на винограднике. За столом Антон что-то говорил, Машка смеялась, пробуя вино и восхищенно мотая головой. Иоаннис спустился в погреб, чтобы достать пару бутылок из неприкосновенного запаса, видимо, пришло их время. Отец тоже не был слепым, видел, что происходило с его сыном. Арина сидела напротив Леонидаса и, уже не стесняясь и не отворачиваясь в смущении, как раньше, смотрела в его живые карие глаза и любовалась его улыбкой.

Почему так бывает в жизни? Удивительно! Еще три дня назад я не знала этого человека, размышляла она. А сейчас я смотрю в его глаза, вижу его улыбку, мягкую, чуть смущенную и такую счастливую, держу его руку – и не понимаю, как все это время я жила, не зная, что он есть на свете! Мне с ним тепло и спокойно, думалось ей. Он мне очень нравится, причем, с того самого момента, как я плюхнулась к нему на колени тогда на пароме! Просто признаться в этом самой себе было крайне непросто. Еще и водой облила, покачала головой Арина и тихонько рассмеялась. Господи, ведь как идиотка себя вела! А он тогда даже голоса не повысил! Но что дальше? Что с нами дальше будет? Неужели мы так и расстанемся через день, и все закончится? А что потом? Я не хочу, чтобы все закончилось, сказала она себе. Я вообще не хочу уезжать с Наксоса. Я даже отсюда – с фермы – не хочу уезжать! Это все такое новое, совершенно неожиданное и уже родное: прозрачное голубое небо над головой, сочная зелень виноградных лоз и ярко-синий цвет винограда, ароматы трав и каменистой земли, нагретых южным солнцем, терпкий вкус вина и тепло его руки…

Словно угадав ее мысли, молодой грек наклонился ближе к ней и, легонько сжав ей руку, сказал вполголоса:

– Останься! Я не хочу, чтобы ты уезжала!

– Я… я… – сбивчиво прошептала она, растерявшись от неожиданности, – я не могу!..

– Но почему? – его карие глаза смотрели непонимающе. – Мы объедем весь остров, я покажу тебе его, ты же ничего не видела! Все бухты и пляжи, сады и виноградники, самые живописные места! Я познакомлю тебя с прекрасными людьми! Ты остановишься у нас как гостья! Тебе не о чем беспокоиться! Моя семья тебе очень рада! Папа и мама тебя тоже приглашают!

– Я вижу… Я знаю! Я тоже!.. – чуть не плача, проговорила Арина, пожимая его руку в ответ. – Но я не могу! Пойми! Мы должны будем уехать втроем, как приехали. Они мои друзья! Мне очень нравится здесь, словно я дома!.. Но я не могу!

– Подумай, – настойчиво проговорил Леонидас. – Виза у тебя есть, ты пробудешь здесь столько, сколько захочешь! Может быть, приедут твои родители? В доме всем хватит места! Они будут самыми дорогими гостями! Мы организуем праздник, им все понравится!

– У меня только мама, – еще более растерянно пролепетала Арина. – Моя мама не поедет!.. Прости! Мне жаль! Я бы осталась, правда, я очень хочу! Но я не могу!..

Она слабо себе представляла, что она должна сказать матери, чтобы та оторвалась от своих ватманов и приехала на Наксос. С чего вдруг? Даже речи быть не может! Бабушка снова пройдется по поводу «великовозрастной бестолочи», которую пустили за границу одну в первый и в последний раз! Кстати, вовсе даже не одну! Да что толку! Сразу себе нашла кавалера, мать скажет, и где? В Греции! Ближе не нашлось?! А что делать, если тот, кто ближе, бросил ее здесь и сбежал на второй день? Что делать? Возвращаться домой, скажет мама. И она права. У тебя институт, учеба! Как быть с этим? Мама всегда права. Но почему тогда она сама так одинока и несчастлива? Ведь она всю жизнь живет по правилам, делает только то, что нужно. И чем все кончилось? Одиночеством? А ведь ей нет и сорока пяти! Может стоило хоть раз нарушить правила? Нет, выбрось из головы, сказала Арина себе. Иначе будет все, как в той грустной легенде, что рассказал Антон. Тесей бросает Ариадну одну на острове, и она умирает здесь, то ли от тоски, то ли от стрелы Артемиды. В любом случае, ничего хорошего легенда ей не сулила. Пусть все останется мечтой, несбывшейся, но очень красивой, как тот вид с балкона, на котором она проплакала вчера полночи… Может быть, она сюда еще вернется однажды…

– Подумай, – еще раз кивнул Леонидас и прибавил: – Я очень хочу, чтобы ты осталась здесь, на Наксосе, со мной!

Молодой грек ободряюще улыбнулся ей и поднялся, чтобы помочь отцу. Он переговорил с Иоаннисом, и они вместе спустились в погреб.

– Подруга, о чем шепчетесь? – сразу накинулась на нее Машка. – У меня от любопытство аж все нутро свело, я уже полчаса делаю вид, что ничего не замечаю! Ариш, а, Ариш? Ты чего? Плачешь?!

– Вот, делала вид, – всхлипнула Арина, сил сдерживаться уже не осталось, – и дальше делай! Ну что у меня за жизнь! Ну почему так? Мне двадцать лет! Другие в моем возрасте замуж выходят уже второй раз! Я полгода с Глебом встречалась – он меня бросил здесь, даже слова не сказав! Словно ненужную шмотку! Встретила здесь прекрасного человека, влюбилась, даже остаться с ним не могу, послезавтра уезжать! Почему все так?!

– Что ты сделала? – потрясенно произнесла Машка вполголоса, наклонившись к подруге. – Влюбилась? Ты с ума сошла! Ну-ка, пойдем-ка прогуляемся, нечего грекам на твои слезы смотреть, они вернутся сейчас! Они вокруг нас скачут второй день, а ты рыдаешь! Вот они порадуются! Пошли, пошли, воздухом подышим! Вставай давай, вставай, кому говорю!

Настырная Машка вывела всхлипывающую Арину из-за стола. Антон удивленно смотрел на девушек, забыв поставить на стол бокал с вином.