Текст книги "Смерть на Кикладах. Сборник детективов №2"

– Любимый! – обратилась Машка к мужу. – Ты на посту! Мы ушли… Э-э-э… Ну, в общем, мы ушли! Что-нибудь пудрить! Короче, ты же умный, придумай сам что-нибудь!

Девушки прошли метров пятьдесят, выйдя за пределы большого двора винодельни, сели на шелковистую травку, согретую солнцем. Возле лежали старые широкие бадьи, потемневшие от времени. В такой бадье, как рассказал им Леонидас, раньше крестьяне босиком давили виноград. От рассохшихся на солнце «раритетов» приятно пахло теплым деревом и пряным винным суслом, которым они насквозь пропитались за десятки лет. Ряды пышной виноградной лозы начинались метрах в тридцати и уходили далеко вниз по живописному горному склону. Машка крепко обняла подругу за плечи.

– Ну ты чего? – спросила она тихо и участливо.

– Он мне предложил остаться здесь у них, – кивнула Арина, утирая слезы, что бежали по щекам сами собой. – Понимаешь? Родителей, говорит, привози! Устроим праздник! А как я останусь? А маме как скажу? Бабушка с ума сойдет!

– Стопудово! – кивнула Машка. – Сойдет! А может – и не сойдет! Ты же с ней еще не говорила. И маме можно найти, что сказать, если подумать как следует.

– Маш, ты чего? – покачала головой Арина и тяжело вздохнула. – Я их знаю! Знаю, что скажут! Скажут, что я безмозглая, что еще ожидать от «субтильной блондинки»? Да ты сама мне всю дорогу долдонила про этих, как их…

– Бедуинов!.. – подсказала Машка, задумчиво щурясь на солнышко, что вышло на финишную прямую, готовое отправиться в путешествие за гору. – Долдонила! Не отказываюсь! Тьфу, слово-то какое! Ты, подруга, пойми простую вещь: в жизни у нас выпадает шанс один раз. Два – максимум! Это еще у везунчиков и у кого карма хорошая. А у нормальных людей, как мы с тобой, – максимум один раз в жизни. Да, надо делать выбор, а это тяжело. Помнишь, Антошка говорил, что у человека должен быть выбор? Нельзя жизнь свою строить, как по чужому чертежу! Свою судьбу строишь ты сама и только ты! Он мне дал Высоцкого послушать, он же фанат, так там песня есть, «Колея» называется. Сейчас не вспомню всего, у меня на стихи память отвратительная, но суть в том, что выбираться надо «своей колеей», понимаешь?

– Что это значит? – уже спокойнее спросила Арина, вытирая платком покрасневшие глаза насухо.

– То и значит, что ты сама решай, как жить! Тебе двадцать один год через месяц. Бабушка твоя из деревни в Питер перебралась? Помнишь, она рассказывала, как они наперекор всем поженились перед войной? Сбежали вдвоем! В семнадцать лет замуж вышла за деда? И всю жизнь его любила и сейчас любит! Хоть он с войны и не вернулся. Сама думай, своей головой.

– А мама? – вздохнула Арина, успокоившись.

– А ты поговори сперва. Мама у тебя женщина умная. Ладно, пойдем, – поднялась Машка, обернувшись назад. Антон махал им рукой. – Нас потеряли. Пойдем, нехорошо. И перестань реветь! Терпением запасайся! Влюбилась она! Это только начало! От влюбленности до счастья – дорога длинная! А вообще, Ариш, я за тебя ужасно рада!

Девушки поднялись и медленно пошли обратно, обнявшись, разговаривая вполголоса и тихонько посмеиваясь. Мудрое солнце древнего острова, свидетель их разговора, теперь мягко светило им в спину, словно старый и добрый друг, бережно, но настойчиво подталкивая их в нужном направлении своими широкими и теплыми ладонями.

Часть десятая

«Хочешь заглянуть человеку в душу, заболей».

Старая японская поговорка.

К вечеру следующего дня в палате Смолева перебывали многие, несмотря на робкие попытки медперсонала сперва хоть как-то ограничить посещения. В итоге сам главный врач махнул рукой, сказав, что «пусть делают, что хотят, только не мешают». С самого утра у Смолева постоянно дежурили Тереза со Стефанией, расставляя по вазам многочисленные букеты цветов, которые передавали для больного работники и постояльцы виллы.

Алекс был еще слаб, но чувствовал себя неплохо. Несколько смущало постоянное присутствие дам, но вскоре он смирился. Стефания все время старалась быть рядом, то принося ему воды, то поправляя одеяло. Лукавые смешинки уже не мелькали в глазах испанки, напротив, они были влажны от пережитого страха. Тереза Манн давно привыкла к постоянному ощущению опасности, грозившей ее мужу и внешне научилась держать удар. Сколько раз за долгую карьеру Виктора в полиции ей приходилось навещать мужа по госпиталям, не спать ночами и выхаживать его после тяжелых ранений! Но для молодой испанки это ощущение было новым. Впрочем, она и не пыталась разобраться в своих чувствах, а просто хотела быть рядом. Стефания чувствовала, что Алекс стал ей очень дорог. Остальное сейчас было неважно. И она его едва не потеряла! Когда Алекс забывался сном, она тихо сидела рядом и слушала, как он дышит, изредка постанывая. Тогда она брала его за руку, и он переставал стонать, начинал дышать глубоко и размеренно. Тереза понимающе молчала, отворачиваясь, чтобы незаметно смахнуть слезинку.

Железный организм Смолева быстро шел на поправку, и Алекс всерьез собирался через пару дней уже покинуть госпиталь и перебраться к себе на виллу. С нетерпением он ждал, когда появится Виктор Манн с новостями по делу, но тот позвонил и сообщил, чтобы раньше восьми вечера его не ждали.

Катерина, навестившая его еще днем, рассказала, что хозяйская половина полностью готова после отъезда Ирини и ждет нового жильца. Все его вещи перенесли в спальню рядом с кабинетом, как он и просил. Вслед за ней приходили и Костас с Никосом, долго жали ему руку, желали скорейшего и полного выздоровления. Костас сказал, что они с отцом вчера осмотрели лодку старого Георгиоса, которую вполне можно отремонтировать, и уже приступили к работе. Когда Алекс выйдет из больницы – они уже надеются закончить ее покраску. Останется только разобраться с дизелем, но капитан Василиос обещал прислать своего механика, у того руки золотые, все сделает! Через пару недель, глядишь, и можно будет выйти в море! А сети подарит Никос – он как раз закончит их вязать. Все рыбаки побережья знают, что сети Никоса – самые лучшие на островах!

Вернувшиеся с материка после проводов матери, Димитрос с Марией, совершенно ошарашенные случившимся, просидели в палате почти два часа. Димитрос рассказал, как навестил на материке владельцев винных хозяйств и получил от них обещание собраться на Наксосе во время предстоящего ежегодного фестиваля вина, чтобы обсудить проблемы и возможности островного виноделия. На фестиваль ждали гостей из Тосканы и Пьемонта, грозились быть даже несколько всемирно известных винных критиков. Рассказал, что привез несколько бутылок вина на пробу – подарок виноделов Пелопоннеса. Поделился радостью, что их старый дом на ферме перестраивается быстрыми темпами, и что через месяц они уже смогут пригласить Алекса на новоселье.

Смолев их заверил, что они могут жить на хозяйской половине столько, сколько потребуется, пока дом в долине не будет готов полностью. Да и потом – они всегда долгожданные гости на вилле. Мария в это время рассказала Терезе и Стефании, как прошла итальянская часть свадьбы в Тоскане: женщины сели в кружок в углу палаты и долго восторженно шушукались и ахали, рассматривая фотографии с праздника. Родители Марии планировали посетить остров осенью, когда дом в долине будет достроен.

К обеду пришел веселый и шумный повар Петрос, принес с собой огромную корзину с едой размером почти в человеческий рост. Все свежее, только что с гриля и из духовки, благоухающее на все отделение так, что Смолев распорядился накормить всех гостей, а также выдать угощение медицинскому персоналу и пациентам на этаже, которые дружно высыпали в коридор на запах и причмокивали губами от восхищения. Все получили свою порцию тушеных баклажанов, кальмаров, сувлаки и овощной запеканки.

Петрос, радостно сияя круглым красным лицом, подтвердил, что в таверне яблоку негде упасть: столики бронируют за три дня минимум, от туристов отбоя нет, местные ходят и обедать, и ужинать – и клиентов все больше с каждым днем. В этом месяце есть уже заказы на три юбилея, когда таверну арендуют полностью под праздник. Старожилы-островитяне хотят отмечать дни рождения вместе с многочисленными родственниками именно «У Ирини и Георгиоса», – так на острове уважали и до сих пор уважают семью Аманатидисов! Да и с уходом Петроса из таверны старой Софии теперь заведение Алекса стало считаться одним из лучших на острове. Петрос был горд и счастлив, ушел, только когда накормил все отделение, с чувством выполненного долга, весело распевая вполголоса свои песенки.

Вслед за ним пришел старший инспектор Теодорос Антонидис с очередным букетом и скромно жался у стенки, утирая лоб белым платком. Он был крайне смущен, увидев такое количество людей в палате, и безропотно ждал своей очереди, пока Смолев не заметил его и не попросил Терезу поухаживать за скромным полицейским. Жена Виктора забрала букет и поставила в вазу, а инспектору, как он ни отнекивался, вручила большую тарелку и, не слушая его робких возражений, усадила за стол вместе со всеми.

Инспектор, с наслаждением поглощая фаршированных кальмаров, рассказал, что все материалы по делу у генерала Манна, что он и сам ждет его с большим нетерпением. Что дело будет громким, судя по всему. И лаборатория криминалистической экспертизы под его скромным руководством тоже смогла проявить себя в этом деле; но рассказывать он не имеет права, пока не вернется генерал Манн. Фамилию главы Национального Бюро Интерпола республики старший инспектор уголовной полиции произносил с таким искренним и глубоким уважением, что было ясно, что в его табели о рангах генерал занимал прочное положение где-то посередине между Зевсом и президентом Греции.

Это он еще не знает, что сама «генеральша» ему щедро подкладывает в тарелку кальмаров и тцатцики, усмехнулся Алекс, наблюдая за инспектором. Они ведь с Терезой не знакомы, Виктор всячески оберегал семью от своих служебных дел. Вот удивится-то, когда узнает!

Позвонили встревоженные Джеймс и Лили Бэрроу из Афин. Видимо, Катерина наговорила им всяких ужасов. Бестолочь, подумал Алекс расстроенно, накажу! Всем Катерина хороша, но уж больно говорлива! Голос Лили то и дело срывался от волнения, было слышно, что она едва сдерживала слезы. Он как мог убедил ее, что слухи о его смерти сильно преувеличены, что с ним все в порядке, и скоро он совершенно выздоровеет. Сказал, что ждет их возвращения на остров с хорошими вестями из Афин.

Трубку у жены выхватил Джеймс и бодро рассказал, что у них все по плану, все дела в Афинах они почти закончили, отчет о подводных археологических раскопках подписан и утвержден лично Катериной Делапорта, куратором отдела подводной археологии. «Самой настоящей!» – прибавил он. Ему предложили возглавить археологический музей на Наксосе, куда после переоборудования и реконструкции вернется вся экспозиция из сокровищницы. Джеймс был горд и счастлив. Документы на получение премиального гонорара за находку они подали и теперь могут возвращаться на остров.

Англичанин, немного помявшись, осторожно поинтересовался, не изменилось ли чего на кухне виллы, после чего жена немедленно снова отобрала у него телефонную трубку. Смолев мог поклясться, что слышал звук легкого подзатыльника. Лили, смеясь, извинилась перед Алексом, объяснив, что Джеймс очень тоскует по еде на вилле, которую он называет «пищей богов», и что питание в гостинице, где они живут, не идет ни в какое сравнение с ней. Алекс заверил, что Джеймс может быть спокоен, и к его приезду снова будет барашек и паста с омарами. В трубке было слышно, как Джеймс шумно выдохнул с облегчением и произнес: «Слава Богу».

Лили рассказала, что они много времени гуляют с дочкой. Кристина чувствует себя хорошо, учит английский язык, а Лили – греческий. Дочка тоже очень хочет на остров, где ей так понравилось в прошлый раз. На том и расстались. Алекс положил трубку и долго еще улыбался своим мыслям. Он успел соскучиться по этой замечательной семье.

За встречами и разговорами день пролетел незаметно, и наступил вечер. Гости разошлись, давая больному отдохнуть. Наконец, дверь в палату широко распахнулась, и твердой, пружинящей походкой вошел Виктор Манн.

– Девушки! Добрый вечер! – произнес он бодро, поцеловав жену и оглядывая палату и многочисленные вазы с букетами на подоконнике и вдоль всех стен. – Как наш пациент? Да ты, друг мой ситный, тут – как в оранжерее! Скоро сам корни пустишь!

– Не говори, – устало вздохнул Алекс. – Несут и несут! Дышать нечем, даром, что окна все открыты. Распорядись, пожалуйста, чтобы убрали. А то у меня такое ощущение, что я второй день на гражданской панихиде. Причем, на собственной!

– Уберут, уберут, – задумчиво кивнул Виктор. – Чувствуешь-то себя как?

– Нормально, – попытался пожать плечами Алекс, но поморщился от боли. От цепкого взгляда Манна это не укрылось.

– Ну ничего, ничего, через пару недель будешь как огурчик! – пожал плечами Виктор и повернулся к жене. – Тереза, нам бы пошептаться!

– Кто бы сомневался, – улыбнулась его жена. – Ладно, мы со Стефанией пойдем в гостиницу. Отдыхайте, Алекс, поправляйтесь скорее!

Женщины попрощались и оставили мужчин одних. Перед тем, как уйти, Стефания молча поцеловала Алекса, погладила его рукой по щеке и вышла.

– Ого! Погнали наши городских! – весело удивился Манн после того, как дверь закрылась. – Как быстро у вас развиваются отношения! А всего-то пулю схлопотал! Вот что на тебя действует! Глядишь, еще одно ранение – сразу честным пирком да и за свадебку!

– Не морочь мне голову, – откинувшись на подушки, произнес Алекс смущенно. – Давай по делу!

– Ну, по делу – так по делу! – Манн взял стул и оседлал его задом наперед рядом с кроватью Смолева. Устало потер лоб и начал: – Значит, слушай по порядку. Налетчики: Андрей Владимирович Трубников, семьдесят первого года рождения и Катерина Афанасьевна Маслова, семьдесят шестого года рождения. Русские. В свое время вместе служили в спецназе ГРУ. Да, брат, твои бывшие коллеги! Начнем с нее. Здесь она была задействована как чистый исполнитель, наемница на подстраховке. Она – снайпер, все чеченские войны прошла. Выгнали из спецназа за наркотики. «Крышу» на войне ей «сорвало» совершенно. Во время штурма Грозного ее поймали «чехи» и насиловали всей ротой. На третий день она сбежала, зарезав троих охранников осколком оконного стекла. Этим же осколком она им, еще живым, отрезала, ну сам понимаешь… В полку ее уже списали было в потери. Отлежалась у своих неделю, потом взяла винтовку, гранаты, «цинк» с патронами и ушла, не сказав никому ни слова. Не было ее с месяц. Из той роты «чехов» в живых никого не осталось. Вернулась худая, бледная, как смерть и с «сорванной крышей».

– Печально, – кивнул Алекс. Снова война прокатилась катком по человеческой душе, изувечив и изуродовав ее совершенно…

– Не то слово, – подтвердил Виктор. – Слушай дальше. Когда ее вышибли из спецназа за наркотики – а она не только перевозила героин, но к тому моменту и сама уже плотно кололась – она так и не сдала того, кто все это «замутил». Тут на сцене появляется господин Трубников, подполковник запаса. Воевали они вместе. Скорее всего, он и был организатором трафика. Через пару лет он и сам уволился в запас. Дело там было действительно мутное, но официальных обвинений так никто и не выдвинул. Возможно, еще и потому, что «ниточки» вели на самый верх тогдашнего военного руководства. Решили не портить репутацию боевому подполковнику, уволили в запас «по чистому», по выслуге лет. Еще и медаль дали. За боевые заслуги. Герой войны, не подкопаешься… Потом господин Трубников Андрей Владимирович всплывает, как ты думаешь, где? На должности заместителя службы безопасности химического концерна, владельцем которого и был покойный Пермяков-старший.

– Ясно, – задумчиво кивнул Смолев, – уже теплее!

– Скоро будет горячо, потерпи! – отозвался Манн. Он встал со стула и подошел к подоконнику. – Ты смотри, Саша, как быстро здесь темнеет… На материке все иначе! Ладно, пойдем дальше! Наша девушка после чеченской войны побывала во всех горячих точках. Везде отметилась. Работала по контракту с разными «ЧВК»11
  «Частные военные компании», набирающие наемников из разных стран для участия в боевых действиях в горячих точках (прим. автора).


[Закрыть]. Она профессиональный убийца! Кровь лила, как воду – это он тебе точно тогда сказал. Никак не могла остановиться. Кстати, она убила бы и тебя, и медсестру в любом случае… Никогда не оставляла свидетелей. Итак, она каталась по всему миру, но связи, очевидно, с Трубниковым они не теряли. Есть подозрение, что она исполнила несколько «контрактов» и по его заказу. Наши коллеги в Питере сейчас отрабатывают несколько заказных убийств, к которым эта парочка могла иметь отношение.

– Ну хорошо, ясно, что они исполнители. Так кто же заказчик? – спросил Смолев.

– Вот здесь и начинается самое интересное, Саша. Во-первых, в смерти самого Пермякова-старшего столько непонятного, что и следственный комитет, и прокуратура взяли этот вопрос на особый контроль. Еще позавчера было принято решение об эксгумации останков. Похороны прошли очень поспешно, и по просьбе родственников – то есть нынешней жены покойного – вскрытия не делали. Это вызвало подозрение, вкупе с другими фактами.

– Неужели жена?.. – подался вперед Смолев.

– Да, Саша, да! – развел руками его друг. – Экспертиза останков показала присутствие в организме в большом количестве экстракта белладонны, другими словами – атропина. Патологоанатом считает, что смерть произошла в результате отравления атропином, что привело в свою очередь к параличу дыхательного центра и к сосудистой недостаточности. Ну и, как следствие, то самое «терминальное состояние». Косвенно диагноз подтверждается показаниями личной помощницы Пермякова. Она сказала, что шеф вел себя очень странно в этот день, говорил несвязно, смотрел куда-то в угол, будто с кем-то разговаривал. Она была очень напугана и вызвала семейного врача, но тот уже просто не успел: ее начальник стал хрипеть, посинел и потерял сознание. Приехавший через полчаса врач уже констатировал смерть.

– Галлюцинации?

– Да, такое бывает при отравлении атропином. Жена уже дала признательные показания в следственном комитете. Она периодически давала мужу лекарство от кашля, сиропчик. В то утро она вручила ему пузырек, куда ввела накануне дополнительную дозу экстракта белладонны. Где взяла? Ты удивишься! Девичья фамилия его жены – Трубникова!

– Они брат и сестра?!

– Точно! Она его и на работу устроила после увольнения из армии. Настояла, чтобы муж помог «родному человечку». Потом его поймали на каких-то махинациях и все-таки уволили. Пермяков был человек жесткий и принципиальный, вступаться не стал.

– Чего ей не хватало?

– Понимаешь, она работала бухгалтером с самого основания фирмы. Видимо, подворовывать она начала уже тогда. Сделала все, чтобы женить на себе Пермякова, родила от него сына, пользовалась его безграничным доверием. Когда в концерн пришел ее брат, она уже была заместителем генерального директора по финансам. Теперь она воровала на пару с братом, и крали они миллионами. Не мелочились. На предприятии сейчас идет комплексная проверка, выявлены огромные недостачи и налоговые нарушения. Сынок ее подрос – весь в мамочку. К двадцати годам несколько приводов в милицию за воровство и год колонии. Последние годы Пермяков почти не жил и со второй семьей, бывал наездами, а общались они на работе. На предприятии шепчутся, что у него был роман с секретаршей, так сказать, без отрыва от производства. Насколько я смог разобраться в характере покойного, дело было для него прежде всего, а личная жизнь – на последнем месте.

– Брат с сестрой решили убрать владельца фирмы, а потом и наследника, чтобы все досталось им? – уточнил Смолев.

– Да, – просто сказал генерал Интерпола. – И чтобы не вскрылись ее махинации с финансами. Она поняла, что больше не контролирует мужа. Поскольку Пермяков уже стал что-то подозревать и хотел сам провести комплексную ревизию. Вот они и поспешили. Оба арестованы. Не знаю, чья была идея, но валят все друг на друга. Родственнички! Клейма негде ставить… В доме, где жил Пермяков со второй женой, провели обыск. Нашли тайник в ее спальне, где она хранила около пяти миллионов долларов, бриллианты, золото. Вот так, Саша! Мне следователь рассказал, что она до последнего держалась, пока не нашли тайник и не изъяли ценности – тогда она у него на глазах поседела и превратилась в старуху. Он такого в жизни не видел, чтобы человек за полчаса постарел на тридцать лет! Она жила ради этих денег, понимаешь? Теперь их нет – и жизнь кончена! Как ты говоришь: «печально»!

– А Хасаншин? – поинтересовался Смолев.

– Наемник, видимо, которого нашел Трубников и отправил следом за Глебом на Наксос. Кстати, ты был прав – он профессиональный боксер. Много лет выступал за армейский клуб. Когда Хасаншин не справился, – явился сам Трубников со старой подругой, «подчищать хвосты». Впрочем, я думаю, что они все это время были где-то неподалеку. Хасаншина – как исполнителя – они бы все равно не оставили в живых: свидетель им был не нужен. Они нашли его в бухте Партенос, выяснили, где Пермяков, и хладнокровно застрелили. По пулям, извлеченным из тела Хасаншина, ясно, что стреляла она, – Катюша Маслова. Катрин, как все ее звали…

– А что с завещанием Пермякова? Оно найдено? – уточнил Алекс.

– Да, найдено. Официальное оглашение уже состоялось. Отец контрольный пакет акций передавал по завещанию своему первому сыну, Глебу. От второго сына он не ждал ничего, давно в нем разочаровавшись. Пермяков верил в Глеба и гордился им, как мне сказали друзья отца. Только не умел это выразить. Странный был все-таки человек… Даже после того, как концерн погасит все налоговые требования и наведет порядок в финансах, для чего, возможно, придется продать кое-какие активы, Глеб Пермяков в свои двадцать пять лет станет валютным мультимиллионером. Завидный жених! Этого Трубниковы никак не могли допустить. Возможно, они как-то узнали о содержании завещания. Следствие еще идет, разберутся… Слушай, Саш, а чем-то так вкусно пахнет? Есть хочу, с утра во рту ни маковой росинки!

Пока Виктор Манн с большим аппетитом уплетал заботливо отложенную ему женой порцию обеда, Алекс, устало откинувшись на подушки, глядел в окно, за которым уже почти совсем стемнело и только у самого края горизонта алела узкая полоса заката. Странная штука – жизнь, вяло думал он. Как ни крути – а за свои дела рано или поздно все равно придется отвечать. За все, что сделал: за плохое и за хорошее. И за то, что не сделал; мимо прошел, а мог помочь, поддержать, подставить плечо. Рано или поздно придется подводить итоги: как жил и что совершил… Уже проваливаясь в дремоту, он вдруг вспомнил слова, которые часто произносил Фудзивара-сэнсэй: «Человеческая жизнь похожа на коробку спичек. Обращаться с ней серьезно – смешно. Обращаться несерьезно – опасно». Спустя мгновение он уже крепко спал.