Текст книги "Независимый"

С этим выстрелом паруса на «Независимом» спустились все, как один. Оба корабля при крепчающем, переменных направлений (но в основном попутном для них) ветре рванулись с места, как псы, спущенные с цепи. Сначала противники шли вровень, но ни Сэйлор, ни Святой не ставили всех возможных парусов, надеясь, что соперник первым откроет карты. Но никто из них до определенного времени этого не делал. Ветер крепчал. То «Независимый», то «Св. Джеймс» вырывались вперед, но, незначительно. Ни того, ни другого капитана это не устраивало, но каждый из них надеялся на свои дополнительные паруса.

Ветер крепчал. Около полуночи полил дождь. Именно полил, ибо и ветер перерос в шторм. И вот тут ситуация изменилась, надо сказать, не в пользу «Независимого». С переходом ветра в шторм, «Св. Джеймс» оторвался от фрегата Сэйлора метров на четыреста. Джордж, видя, что отрыв увеличивается, начал принимать меры.

– Ставьте блинды, лисели! Ставьте все, что есть! Мы должны победить, черт возьми! – Сэйлор кричал, а ветер выл; Сэйлор кричал, а волны ревели; Сэйлор кричал, а корабль скрипел; Сэйлор кричал, а дождь хлестал уже уставших людей. Черное небо соединялось с черным морем голубыми дугами молний, но гром не был слышен сквозь рев шторма. Волны прокатывались по палубе, сбивая людей с ног, а матросы на мачтах прилагали нечеловеческие усилия, но добавляли паруса. Любой разумный человек в такой шторм максимально снизил бы площадь парусов, дабы не сломать мачты, но Сэйлором сейчас руководил не здравый смысл, а необходимость. Штурман Роберт Борк еле удерживал «Независимый» на курсе.

Все возможные паруса были поставлены на корабле Сэйлора, но расстояние до «Св. Джеймса» лишь чуть-чуть сократилось. А шторм ревел. Мачты, очевидно, держались чудом. Корабль едва не ложился на борт, но шел, рассекая волны и разрывая пелену дождя. А «Св. Джеймс» маячил впереди, зловеще светя кормовыми фонарями. И «Независимый» не мог догнать противника. И Сэйлор не имел права проиграть эту гонку. И он стоял, широко расставив ноги, и расширенными глазами всматривался в темноту, несмотря на дождь, хлеставший в лицо. Рядом с Джорджем, на юте, стоял де Брильяр. В тот момент он уже стал поддаваться пораженческим настроениям:

– Похоже, мы проигрываем гонку! Что вы об этом думаете?

– Я думаю, что «Независимый» еще покажет этому «Джеймсу». Наше преимущество не в способности быстро идти при свежем ветре, а в способности ловить малейший ветерок, – Сэйлор говорил очень убежденно.

– Вы называете это свежим ветром?! Да это сильнейший шторм! Я не представляю, как мы вообще держимся на плаву! – первый помощник явно выказывал волнение.

– Знаешь, что главное в таких ситуациях, Робер? – ответил на это Сэйлор, положив руку на плечо де Брильяра и сверля его хладнокровным взглядом. – Главное – не паниковать. Разум всегда побеждает. В любых ситуациях сохраняй хладнокровность, Робер. Вспомни наш разговор в Бостоне пару-тройку лет назад. Еще раз подумай над этим, де Брильяр.

Когда Сэйлор говорил это, его плащ развевался, как флаг за его спиной, а винтовка сбивалась на бок из-за сильнейшего ветра. Одежда у всех была насквозь промокшей. Но сам вид Джорджа подтверждал его слова о невозмутимости и хладнокровности: казалось, Сэйлор был само спокойствие и уверенность.

– Я пойду пройдусь. Смотри не простудись, Робер! – Сэйлор похлопал по плечу де Брильяра и пошел, оставив первого помощника наедине со своими мыслями.

Капитан отправился в нос, едва не сбиваемый с палубы. Робер де Брильяр остался наедине со своими мыслями и штурманом, Робертом Борком. Тогда первый помощник решил обратиться к нему:

– А что ты об этом думаешь?

– Мы просто выполняем свою работу. Не стоит падать духом. Чувствую, мы еще не раз попадем в ситуации похуже этой, – говорил штурман таким же невозмутимым голосом, как и Сэйлор. Де Брильяр отстал и от него.

А «Независимый», несмотря ни на что, продолжал идти через бурю. И фонари на корме «Св. Джеймса» зловеще светились в кромешной тьме ночи Атлантического океана…

…Утром шторм кончился. Ветер почти исчез. К этому времени оба соперника убрали большую часть парусов, а до конечной точки гонки было рукой подать. Святой Джеймс был на сто процентов уверен, что выиграет. Действительно, его корабль до сих пор опережал «Независимого». За ночь люди страшно устали. Мы говорим «люди», но не Сэйлор. Теперь, когда ветер совсем ослаб, он с торжествующим видом подошел к первому помощнику.

– Ну что, Робер? Наш выход! – до де Брильяра уже не доходил смысл слов Сэйлора. – Ставьте все паруса!

И тут произошло чудо. Измотанные матросы поставили-таки паруса, и «Независимый», при практически нулевом ветре быстро устремился вперед. Когда на «Св. Джеймсе» увидели это, то тоже увеличили до максимума площадь парусов. Но это не помогло. Теперь уже перед носом пиратского корабля победоносно возвышалась над поверхностью воды корма «Независимого». А конечная точка маршрута уже виднелась на горизонте.

– Ну, как тебе, Робер? – торжествующий Сэйлор стоял рядом с де Брильяром на юте. Кстати, подъем духа был виден и на лицах и в действиях остальной команды: матросы уже злорадно ухмылялись, поглядывая в сторону оставшегося позади «Св. Джеймса».

– Похоже, наш корабль воистину лучший, да хранит его господь! – сбросив камень с сердца, ответил де Брильяр.

– А господь здесь ни при чем. Ветер – вот бог моряка! Но ты уже понял, я думаю, что как раз при слабом ветре «Независимый» действительно одерживает верх. Не так ли, Робер? – спрашивал Джордж, скосив глаза на первого помощника и наблюдая за изменением выражения его лица.

– Возможно, – угрюмо ответил де Брильяр.

– Не торопись с выводами, де Брильяр, у тебя будет время подумать. В старости, – добавил Сэйлор тихо.

После этих слов капитан спустился с юта. Тогда штурман Роберт Борк обратился к первому помощнику:

– Как вы думаете, мсье де Брильяр, все будет хорошо? – приподняв брови и смотря на Робера, спросил штурман.

– Я думаю, все идет как нельзя лучше, – без особой радости ответил первый помощник.

– А вот я вижу, что капитан чем-то сильно обеспокоен. Подумайте над этим.

– Да что вы все заладили: «подумайте, подумайте!» Что вы тут указываете все?! Я первый помощник или кто? – на повышенных интонациях высказался де Брильяр.

– А вы не кипятитесь, первый помощник, а думайте, – совершенно спокойно ответил штурман.

Де Брильяр не нашел, что ответить. Он только стиснул сильнее зубы, и желваки заиграли на его лице.

Скалы острова, у которого должна была завершиться гонка, находились на расстоянии мортирного выстрела. У «Св. Джеймса» уже не было шансов догнать «Независимый». Вся команда фрегата Сэйлора торжествовала, кроме трех человек: штурмана, первого помощника и самого капитана. Штурман видел беспокойство Сэйлора и был озадачен этим. Робер де Брильяр потерял настроение из-за того, что капитан и самый штурман загадывали ему непонятные загадки, смысл которых крылся гораздо глубже, чем могло показаться. Джордж Сэйлор стоял на палубе бака и смотрел на скалистый мыс, что находился уже почти на расстоянии пушечного выстрела прямо по носу. Он стоял, облокотившись на фальшборт, и вглядывался в пустынный берег. Внезапно Сэйлор чуть ли не бегом направился обратно на корму. Там он нашел неизменных штурмана и Робера де Брильяра. Но Джордж отправился не к ним, а к колоколу, который висел на специальном столбе, позади штурвала. Сэйлор забил в колокол:

– Боевая тревога!

– Но ведь противника нет! Что вы делаете? – де Брильяр мигом очутился возле капитана.

– Ты говоришь, противника нет? Смотри прямо по носу, – де Брильяр повиновался, – Закрой глаза, считай до десяти. Потом глаза откроешь, – и Робер начал отсчет.

– Один. Два. Три. Четыре…

В это время команда приготовилась к бою, хотя не видела противника. Но Робер де Брильяр досчитал до десяти и все прояснилось.

Из-за вышеупомянутого скалистого мыса вышел корабль. Под британским флагом. Линейный, первого ранга. Более полусотни пушек смотрело на «Независимый» с его левого борта. Корабль, высотой чуть ли не в три раза больше «Независимого». Вся команда фрегата Сэйлора застыла, на мгновение, в немом ужасе, вызываемом зрелищем полусотни пушек, которые могли выплюнуть десятки килограммов железа, что явно угрожало превратить «Независимый» в груду обломков после нескольких залпов. Де Брильяр открыл рот от изумления.

– А еще, взгляни за корму, Робер, – спокойно, как ни в чем не бывало, сказал Сэйлор.

Первый помощник обернулся и увидел, что на «Св. Джеймсе» вывесили британский флаг:

– Это… Я не знаю, не понимаю, как это назвать!

А Сэйлор не терял ни секунды, ведь залп с линейного мог накрыть их в любой момент:

– Лево на борт!… Правый борт – заряжайте книпели!… Черт, залп с линейного!… Ложись!!! – залп с линейного действительно был. «Независимый» в этот момент находился под углом примерно сорок градусов по отношению к английскому кораблю на его траверзе, то есть прямо под прицелом. По команде Сэйлора все пригнулись. И десятки ядер ударили в правый борт «Независимого», а еще десятки пролетели над палубой, либо упали в воду. От удара фрегат накренился на левый борт и тут же вернулся в исходное положение, как неваляшка. Но Джордж не растерялся:

– Правый бот… Залп… Пли! – книпели полетели в английский линейный корабль. – Следующий залп книпелями… Штурман, держи так, чтобы его нос всегда был у нас на траверзе!

– Они перезарядились! – предупредил Робер де Брильяр. Штурман положил руль направо, в результате чего всего несколько ядер второго залпа попали в корпус «Независимого». После этого Борк вернулся на прежний галс.

– Правый борт… Пли!

После этого залпа из заметных разрушений на английском линейном были только порванный трисель и крюйс-марсель. Зато, благодаря усилиям штурмана, «Независимый» теперь находился вне зоны поражения пушек англичан. Левым же бортом фрегат был как раз повернут к приближающемуся «Св. Джеймсу».

– Левый борт… Залп ядрами… Пли! – ядра, выброшенные пушками «Независимого», накрыли носовую часть пиратского корабля и неплохо ее повредили.

В это время орудия правого борта были заряжены. «Независимый» как раз проходил перед носовой оконечностью британского корабля, который пытался развернуться, но – безуспешно.

– Правый борт… Пли! – выстрелы слились в один. И тут же прогремел залп со «Св. Джеймса», который, в отличие от линейного, сумел развернуться.

– Левый борт… Пли! – еще с полтора десятка ядер ударило в «Св. Джеймс».

– Что у нас справа, капитан? Взгляните! – голос снова подал де Брильяр. – Похоже, эти олухи сами себя посадили на скалы, сломав, при этом, бизань!

– Браво! – и действительно, английский линейный корабль сидел на скалах. Он изначально находился в опасной близости от них. Теперь, разворачиваясь, британцы сели кормой на скалы, сломав, при этом, бизань-мачту3131
  Бизань-мачта – кормовая мачта трехмачтового корабля (третья от носа).


[Закрыть], которая упала, свесившись с левого борта и доставая верхушкой до злополучных скал. Кроме того, гигантский корабль был повернут носом к «Независимому», поэтому мог использовать против него лишь четыре из своих ста двадцати пушек! Громкий треск, который раздался при столкновении корабля со скалами на «Независимом» не слышали, так как это произошло как раз в момент залпа по «Св. Джеймсу».

Джордж Сэйлор, видя это, усмехнулся:

– Одним лопухом меньше! Теперь спокойно разберемся со Святым Джеймсом, который обещал мне, что победит, а теперь, я вижу, слово он не держит! Левый борт… Пли!

Конечно же «Св. Джеймс» огрызался. «Независимый» получал первые повреждения и нес первые потери в экипаже… Но «Св. Джеймс» был поврежден, после еще пары залпов, гораздо сильнее. Он и так не мог похвастать прочностью. Теперь же, все новые дыры образовывались в его корпусе после каждого следующего залпа с фрегата Сэйлора. В конце концов, Джордж увидел то, что хотел увидеть. Взору Сэйлор предстали пороховые бочки носовой крюйт-камеры3232
  Крюйт-камера – пороховой склад на корабле.


[Закрыть] «Св. Джеймса», видневшиеся сквозь дыру в корпусе пиратского корабля. Капитан вскинул винтовку…

Через мгновение произошел взрыв. Не так чтобы большой силы. Видимо не очень много пороха осталось на «Св. Джеймсе». И все же, этого взрыва было достаточно, чтобы разнести носовую оконечность корабля каперов. Фок-мачта была снесена, а грот охватил огонь. Пираты стали прыгать за борт. Сам «Св. Джеймс» очень быстро тонул, охваченный пламенем. Боевой дух матросов «Независимого» поднялся в связи с тем, что один противник тонул, а другой сидел на скалах. Но теперь перед Сэйлором стояла сложная задача, связанная с вопросом о дальнейшей судьбе британского линейного корабля. Ведь его надо было либо оставить, либо – сжечь. Но оставить его Сэйлор не мог. Он следовал своим принципам. Он должен был его сжечь. Как – это другой вопрос.

– Что вы собираетесь делать теперь? – спросил де Брильяр.

– Сжечь линейный! – совершенно убежденно ответил Сэйлор.

– Но это невозможно!

– Ничего, у меня есть для них особое оружие, о котором британцы даже подозревать не могут! – с ухмылкой сказал Джордж. – Штурман, встань у них под носом, на расстоянии ружейного выстрела.

Приказ был выполнен в точности. Когда «Независимый» оказался перед носом английского корабля, Джордж отдал непонятный многим, в том числе первому помощнику, приказ:

– Несите луки!

– Что?!?! – де Брильяр изумленно выпучил глаза на Сэйлора.

– Сейчас увидишь, Робер, увидишь. Они даже не отстреливаются. Это очень хорошо, – в это время принесли луки. Самые обычные луки. Девять штук. Один для Сэйлора и остальные для специально выбранных матросов. Вместе с луками принесли стрелы, обмотанные тряпками на конце. Тряпки были чем-то смочены. Стрелки-лучники, во главе с Сэйлором, выстроились на юте. Против каждого матроса встал другой, с факелом в руках. Джордж обратился к де Брильяру, которому дали факел:

– Становись передо мной, Робер, и слушай меня!

Де Брильяр повиновался, он стал кое-что уже понимать. Сэйлор и матросы подняли луки.

– Поджигай! – первый помощник и остальные факельщики поднесли пылающие факелы к наконечникам стрел. Наконечники, обмотанные мокрой тряпкой, полыхнули ярче факелов, от которых был получен огонь. Следующим движением лучники разжали пальцы, удерживавшие тетиву. Огненные стрелы устремились к британскому кораблю, не задев снастей «Независимого».

Когда они достигли цели, на носу английского корабля, где о них и не догадывались, появились небольшие очаги пожара. Но этого было мало.

– Давай следующие! – командовал Сэйлор.

…В итоге, получив сорок огненных стрел в носовую часть, британский линейный корабль пылал. Всего сорок стрел уничтожили такого гиганта! Робер де Брильяр, наблюдая за этим зрелищем пожара, не переставал восхищаться:

– Гениально! Отлично! Как вы это придумали, черт возьми? – улыбаясь, спрашивал Робер у Джорджа Сэйлора.

– Тогда, когда я придумал использовать луки, я думал о том, как сэкономить ядра и порох. А что, де Брильяр, кажется, неплохо получилось! А?

– Да, красиво! Но, кажется, у нас гости!

Действительно, к «Независимому» со стороны Кингстауна шел корвет под португальским флагом. Очевидно, на этом двадцати пушечном корабле опасались открытия огня с «Независимого», так как на баке стоял матрос, который размахивал белым флагом. Специально, чтобы белый флаг был виден, на корвете не ставили фок. На половине парусов корабль выходил из бухты и явно направлялся к «Независимому». Но, пока корвет идет, мы должны немного рассказать о судьбе экипажей двух уничтоженных Сэйлором британских кораблей: условимся считать «Св. Джеймс» тоже британским. Матросы линейного корабля, охваченного пламенем, прыгали с высокого правого борта в воду, но эти прыжки чаще всего заканчивались для них неудачно, ибо под водой, на небольшой глубине, находились скалы. Некоторым, однако, удавалось выбраться на берег. И все же, спасались очень немногие, ибо корабль горел очень быстро, а взрывы пороха, вызванные пожаром, почти полностью его уничтожили. Со «Св. Джеймса» же спаслись вообще единицы, ведь взрыв разнес его носовую оконечность, а затем корабль так быстро ушел под воду, что многие не успели выбраться на опердек.

Тем временем португальский корвет остановился метрах в двухстах от фрегата Сэйлора. Португальцы спустили шлюпку с кормы, и уже эта шлюпка подошла к правому борту «Независимого». Сэйлор приказал спустить веревочную лестницу. В лодке было восемь человек: шесть матросов, рулевой и один офицер. Сэйлор объявил готовность номер два – стрелки окружили площадку, на которую должен был подняться португальский офицер. Он действительно туда поднялся. Сэйлор, стоявший на юте вместе с де Брильяром, указал кивком головы перед собой, и вновь прибывшего привели к нему. Надо отдать должное португальцу, который не выразил недовольства тем, что его так бдительно охраняют.

Перед Джорджем предстал человек одного с ним роста и похожего сложения. Он был одет в обычный португальский мундир в песочных тонах. Его лицо представляло собой прямоугольник, с резким и жестким выражением, застывшим на прямых губах и натянутых скулах. Темные волосы выпадали из-под треуголки. Вооружение португальца составляла сабля и пистолет. На его руках были черные перчатки. Карие глаза внимательно оглядывали Джорджа Сэйлора. Португалец был достаточно смугл, что говорило о его происхождении и о долгом времени, проведенном на солнце, жарком солнце тропиков. Когда офицер осмотрел, удивленно Сэйлора, его глаза остановились на голубых глазах самого Джорджа.

– Вы говорите по-английски? – спросил Джордж.

Португалец отрицательно помотал головой.

– В таком случае по-французски?

– Да, но не хорошо!

– Великолепно! Так кто вы? Что вам надо на моем корабле? – говоря это, Сэйлор, как всегда, смотрел прямо в глаза португальца: взгляд, которого не выдерживал еще никто, не выдержал и португалец.

– Я здесь хотеть видеть капитан!

– Я – капитан.

– Как вас звать? – при этом португалец смотрел на Сэйлора взглядом, который означал: «Как такой мальчишка может быть капитаном? Да еще каким!»

– Джордж Сэйлор к вашим услугам, мсье, коль вы говорите со мной по-французски.

– Себастьян Эрнандес, контр-адмирал флота Португалии. Мы мочь говорить?

– Конечно. Следуйте за мной. И ты, Робер.

– Кто есть Робер? Дело очень секретный и важный, – Эрнандес вопросительно смотрел на Сэйлора.

– Это мой первый помощник. Не переживайте, нас будет только трое! – и Джордж повел португальского адмирала в кормовую галерею.

Там Сэйлор посадил де Брильяра и Эрнандеса за овальный стол, а сам расположился во главе этого стола. Пол галереи был обильно посыпан выбитыми во время сражения стеклами, и ветер гулял по помещению.

– Ну что у вас там, мсье адмирал?

– Я видеть ваш корабль не в лучший состояние. Я думать, вы не прочь его починить, восполнить потери в команде и пополнить запасы. Не так ли?

– Допустим. Мы бы не отказались от этого.

– Я видеть ваш искусство управлять этот прекрасный корабль. Вы один топить два корабля, в том числе линейный. Это потрясающе!

– Вы преувеличиваете мои скромные возможности, адмирал, – в глазах Сэйлора мелькнула гордость, чего не упустил как Эрнандес, так и де Брильяр.

– Нет, мсье Сэйлор. Я думать, ваш умение пригождаться для португальский флот борьба с английский флот. Наш интересы совпадать, поэтому я предлагать вам сделка.

– Какую сделку? – Сэйлор заинтересовался.

– Вы идти в порт Луанда. Ангола. И там говорить с адмирал Рихардо Петре. Он предлагать вам дальше, а ваш корабль чинить и экипаж пополнять бесплатно. Но, извинять за вопрос, вы – англичанин?

– Неважно, кто я! Что ты думаешь об этом, де Брильяр?

– Я в принципе согласен. Предложение адмирала звучит очень заманчиво! Последнее слово за вами.

– Мсье адмирал на своем «флагманском» корвете соблаговолит также идти в Луанду? – Джордж с ухмылкой смотрел на Себастьяна.

– Да.

Сэйлор подумал около минуты. Перебрал все «за» и «против». «За» было гораздо больше. Наконец, вставая из-за стола, он вынес окончательный вердикт:

– Мы согласны следовать вместе с адмиралом Себастьяном Эрнандесом в порт Луанда, на территории португальской Анголы!…

VI. Tria juncta in uno3333
  (ЛАТ) ТРИ В ОДНОМ


[Закрыть]

1782 год, Луанда.

Луанда, в упоминаемое нами время, была типичным колониальным городом, отстроенным по образцу метрополии. Так как этой обширной областью у западного побережья Африки владела не очень обширная область на крайнем западе Европы – Португалия, то Луанда строилась чисто в стиле Лиссабона. То есть что значит «в стиле Лиссабона»? Луанда представляла собой уменьшенный, правильнее даже сказать заниженный вариант португальского города. Здания, выстраиваемые колонистами, были каменными, двух – четырехэтажными сооружениями песчаного цвета с косыми серыми крышами. Эти прямоугольные постройки являлись очень практичными в условиях африканских колоний. И все-таки жителям далеко не самой холодной страны Европы было не так уж сложно приспосабливаться к погодным условиям Луанды, которая находится в жарком и засушливом тропическом поясе. Благо, что пустыни нет. Если бы имелась пустыня, то сухой песок постоянно стоял бы в жарком воздухе, делая его невыносимо тяжелым, а жизнь здесь – почти невозможной. Но не будем отвлекаться на то, чего нет. Близость моря также облегчала жизнь населению Луанды (и сейчас облегчает), находящейся на южном берегу небольшого залива. А вот теперь как раз пора упомянуть состав этноса Луанды и Анголы в целом, каким он был в восемнадцатом веке.

Ангола – страна африканская. Из этого следует, что населяли (и населяют) ее негры. Представители же негроидной расы, в то время, использовались как рабы. Португалия и Испания являлись странами-лидерами по работорговле. По всей Анголе гоняли колонны рабов, набиравшихся во внутренних территориях. Их пригоняли в порты (в Луанду в особенности), грузили, как скот, на корабли и везли в Америку. Там их продавали (либо покупатель изначально заказывал партию), и негры расходились по материку для них неведомому и чуждому, враждебному и пугающему. Но сейчас речь не об Америке и не о неграх, а об Анголе и Луанде. Таким образом, по вышеописанным причинам в порту Луанды всегда стояло множество, если угодно – шаланд, на которые и грузили рабов.

Дома колонистов в центре города соседствовали с трущобами негров вокруг них, где царила полная антисанитария. Не зря Африка являлась (и является) рассадником болезней. Негры просто плодились и умирали в трущобах, поддаваясь своим животным инстинктам. В Луанде они, естественно, тоже исполняли роль рабов. Но и в центре города было не очень-то чисто. Кругом валялся мусор, текли помои – негры не всегда успевали убирать за собой и своими хозяевами. В воздухе постоянно стоял противный запах отходов жизнедеятельности. В этом смраде царило несметное количество мух – переносчиков болезней. Вот в этот зловонный уголок земного шара и попал Джордж Сэйлор и его команда.

«Независимый», согласно обещанию Себастьяна Эрнандеса, встал на ремонт. Сэйлор распустил команду на время починки, установив дежурство нескольких десятков человек, которые менялись каждые двенадцать часов. Сам же Сэйлор отправился, по прибытии, на берег, вместе с контр-адмиралом Эрнандесом к старшему здешнему начальнику, встречу с которым обещал Джорджу Себастьян, к адмиралу португальского флота Рихардо Петре.

Петре жил в шикарной трехэтажной вилле с обширным внешним и внутренним дворами. Мы говорим «внутренний двор», так как здание было спроектировано в форме прямоугольника, внутри которого находился прекрасный сад. На внутренний двор выходила незастекленная галерея на втором этаже и множество окон. На внешнюю сторону выходили большие окна и четыре балкона – на каждой стене. Само здание было бежевым с ослепительно-белым орнаментом. Во всех этажах окна были одинаково большими. Вилла находилась на окраине города с видом на море. Парадный вход выходил на противоположную от моря сторону. Небольшой белый забор служил скорее для красоты, чем для защиты. Тем более: кто полезет через забор, когда нет даже ворот? Палисандровые же двери самого здания охраняли два португальских матроса, вооруженные ружьями.

Когда Сэйлор и Эрнандес подошли к этим дверям, матросы скрестили ружья.

– Стой! Кто идет? – спросил один из них.

– Контр-адмирал Себастьян Эрнандес. За второго человека я положусь! – ответил Эрнандес по-португальски, – Адмирал Петре у себя?

– Так точно! – сказали матросы, отдавая честь, – Проходите!

Двери отворились, и они вошли. Нам нет смысла представлять здесь полное описание виллы изнутри. Это здание слишком большое, и его описание заняло бы целую главу. Мы лишь вскользь упомянем о том, что внутренне убранство было достаточно богатым, однако не являлось эталоном роскоши. На стенах висели золоченые светильники, люстр не было (!). Кое-где имелись различные картины. Из зала, где оказались Сэйлор и Эрнандес, лестница вела во второй этаж. Что касается стен, то они были до половины обиты украшенными деревянными панелями, а верхнюю половину занимали обои. Пол также покрывался паркетом, а потолок – побелкой. Сообщение разных частей виллы происходило только по вышеупомянутой галерее во втором этаже, выходившей во внутренний двор. В третий этаж нам вводить читателя нет смысла. Мы только проведем его по галерее, путем Джорджа и Себастьяна, и покажем внутренний двор.

Сад во внутреннем дворе представлял собой удивительное зрелище. Оазис пальм, цветов, травы, ананасов (!) и прочей зелени. Все это, естественно, требовало обильного полива в условиях тропического сухого климата Луанды. Сэйлору и Эрнандесу как раз нужно было на другую сторону виллы: ведь окна рабочего кабинета адмирала Петре выходили на море. Так что Джордж мог вдоволь насмотреться на вышеописанный сад. Самым интересным было то, что во всем доме не было признаков жизни. Нигде. Никто. Никак. Ни звука. Ни тени. Вот это обстоятельство уж действительно удивляло и настораживало Сэйлора. Эрнандес же шел совершенно спокойно. Галерею ограничивал бортик, высотой с метр, шедший от колонны к колонне и сам подпираемый маленькими колоннами – все это было сделано из палисандра, покрытого лаком. Довольно дорогой материал, кстати. Пока Сэйлор шел, и, звеня, стуча, царапая шпорами паркет, думал и осмысливал все, что видел, Эрнандес объявил ему о том, что они достигли точки назначения.

Теперь они были прямо против того места, где поднялись в галерею. Здесь имелся небольшой коридор, уходящий внутрь, и не отделенный дверью от галереи. В коридоре стояло шесть резных стульев: по три у каждой стены. На полу был постелен ковер. В конце этого квадратного коридора находилась дверь.

– За эта дверь находиться адмирал Петре, – обратился на своем ломаном французском к Сэйлору Эрнандес. – Сначала я заходить туда и докладывать адмиралу в том числе о вас. Вы сидеть ждать здесь!

Сэйлор повиновался. Эрнандес же постучал в дверь и, получив приглашение, вошел. Теперь Джордж на некоторое время остался наедине со своими мыслями. А мысли у него были разные. Он думал: «Да, хороша, нечего сказать, жизнь в этой Луанде! Что вообще португальцы здесь забыли? Разве только рабов. Очевидно, что этот Эрнандес решил отличиться перед вышестоящим лицом, приведя к нему меня. Но почему они думают, что я стану помогать им? Да это же очевидно: все хотят навредить англичанам! Вопрос: где конкретно и как? Однако, не без пользы для нас: корабль ремонтируется, а команда отдыхает и пополняется. И все же, я не верю, что Эрнандес постоянно держал свой флаг на этом корвете. Но что должно было произойти, чтобы контр-адмирал поднял свой флаг на каком-то паршивом суденышке под названием корвет? Возможно, ответ на этот вопрос мне даст адмирал Петре, раз сам Эрнандес не стал распространяться по поводу этого. И на черта им все же сдалась эта Ангола?»

Пока деятельный ум Сэйлор был занят такими неоднородными мыслями, прошло некоторое время. Себастьян Эрнандес вышел от адмирала Петре не в самом лучшем настроении и пригласил войти к адмиралу Джорджа. Португалец сел, а Сэйлор встал и вошел в полуоткрытую дверь.

Помещение, где он оказался, было раза в два с половиной больше коридора, где он был до этого. Его пол был устлан огромным ковром, на котором стоял тоже не маленький стол, уставленный, в данный момент, разнообразной пищей. У стола стояло восемь стульев – попарно, против друг друга. У боковых стен комнаты (или зала) стояло по одному креслу-качалке. А вот вдоль стены, в которой находилась дверь, по обе стороны от нее размещались шкафы: справа – с посудой, слева – с книгами. В противоположной стене находились большие окна и балкон, с видом на море. Люстры не было. Оружия тоже.

За резным столом, лицом к двери, сидел адмирал Рихардо Петре. Это был человек лет пятидесяти, по крайней мере, он так выглядел. На голове у адмирала был парик. Его лицо сильно портил широкий нос, а из-под сросшихся белых бровей едва выглядывали мелкие глазки. Бороды и усов не было. Одевался адмирал в песчаный мундир с золотыми пуговицами. Такие же перчатки лежали рядом. Петре совершенно спокойно сидел и взирал на Сэйлора. Его лицо не выражало даже малейшего любопытства. Его крепкая фигура резко выделялась на фоне чистого утреннего неба, заполнявшего пространство окон. Итак, Рихардо Петре несколько десятков секунд молчаливо созерцал увлекательное зрелище под названием Джордж Сэйлор, ибо каждый человек, не знавший капитана, имел честь удивленно его созерцать. Наконец, когда оба насмотрелись друг на друга, Рихардо заговорил:

– Джордж Сэйлор, я полагаю? – адмирал говорил на чистейшем английском тихим, низким басом.

– Да, меня так зовут. Адмирал Рихардо Петре, не так ли? – задал ответный вопрос Сэйлор.

– Да! Проходите, присаживайтесь! – адмирал указал на место напротив себя.

Джордж, подойдя к столу, снял винтовку, поставил ее рядом и сел на указанный стул.

– Угощайтесь, мистер Сэйлор! Я думаю, вы не прочь пообедать всем тем, что видите перед собой, – действительно, на столе находилось мясо неизвестных Сэйлору птиц, ананас, бананы, финики и прочие тропические продукты, которые предлагалось запивать андалусским вином, либо соком. Поэтому Джордж решил уделить внимание еде, последовав примеру адмирала Петре.

– Как вам нравятся эти кушанья, сэр Джордж? – спросил адмирал через несколько минут активной работы вилками. – Вы наверняка давно ничего такого не ели, а ваша команда – тем более. Бедные матросы, наверняка, совсем исхудали от сухарей с солониной!

– Я предпочитаю квашеную капусту сухарям и солонине. Этот опыт я перенял у капитана Кука – так он боролся с цингой, – ответил Сэйлор, не отрываясь от еды.

– «Боролся?» Разве капитана Кука нет в живых? – удивленно, подняв брови, осведомился адмирал.