Текст книги "Бюрократия. Теоретические концепции. Учебное пособие"

В чем сущность доктрин конфуцианства и легизма, сложившихся в древнем Китае?

Для религиозной системы древних китайцев были характеры умеренность и рационализм, минимум мифологии и метафизики и, главное, примат этики перед мистикой, т. е. вполне сознательное подчинение религиозно-мистического начала требованиям социальной этики и административной политики, залогом чего было соединение в руках одних и тех же должностных яиц, начиная с правителей, функций чиновников и жрецов.

Такого рода особенности религиозной системы создавали своего рода вакуум в сфере веры с ее эмоциями и жертвенной самоотдачей. Этот вакуум уже в древнем Китае был заполнен культом легендарных героев и мудрецов древности, культом хорошо вознаграждаемой добродетели. Заполнялся вакуум усилиями чиновников-историографов, в чьи функции входило записывать и воспевать деяния мудрых и добродетельных. Результатом деятельности чиновников-грамотеев было создание основы для первых в Китае канонических книг – книги исторических преданий (Шуц-зин) и книги народных песен и священных гимнов (Шицзин). Эти книга заложили фундамент древнекитайской мысли, определили характер менталитета китайцев, что не замедлило сыграть свою роль.

Первой и наиболее важной для Китая системой взглядов и решения острых проблем оказалось конфуцианство, со временем во многом определившее параметры китайской цивилизации.

Конфуций (Кун-цзы, 551–479 гт. до н. э.) выдвинул в качестве социального идеала эталон благородного цзюнь-нзы, т. е. бескорыстного рыцаря безупречной морали, готового на все во имя истины, обладающего. чувством высокого долга (и), гуманности (жэнь), соблюдающего нормы взаимоотношений между людьми (принципы ли) и глубоко почитающего мудрость старших (принцип сыновней почтительности – сяо). Конфуций призвал современников следовать этому идеальному образцу.

Предложив начать моральное совершенствование с самого себя, а затем наладить должные отношения в семье («пусть отец будет отцом, а сын – сыном»), Конфуций выдвинул тезис о том, что государство – это та же семья, хотя и большая, и тем самым распространил принципы «ли», «и», «сяо» и «жэнь» на административную практику и государственную политику, в его время весьма далекие от подобных идеалов.

Конфуцию принадлежит также идея разумного управления государством, конечной целью которого он видел создание этически безупречного и социально гармоничного общества. Именно для осуществления этой идеи он и готовил в созданной им школе из своих учеников кандидатов на должности чиновников – тех самых мудрых и справедливых конфуцианских чиновников, которые были призваны помочь правителям наладить добродетельное правление и добиться гармонии.

Конфуций рассматривал процесс управления, соотнося элементы государственной структуры с элементами духовного совершенствования. Чтобы согласование произошло, нужно было провести операцию выпрямления (чжэн): «Правление – это выпрямление». Без процедуры выпрямления вся система управления рушится, поэтому во избежание этого следовало выдвигать прямых и ставить их над кривыми. Кривые выпрямляются под воздействием прямых, но само выпрямление дается только через приложение собственных усилий.

Если выпрямишь самого себя, говорил Конфуций, не будет и препятствий для осуществления правления, а если не выпрямишь, то не сможешь выпрямлять и других. Таким образом, акция выпрямления «покоится» на самосознании индивида, ориентирующегося на моральные нормы. Конфуций скрепляет ими иерархию прямых, в которых, несомненно, угадываются благородные мужи.

Правление Поднебесной передается от одного монарха к другому не по наследству, а с помощью ритуальной уступчивости: уходящий на покой царь добровольно уступает Поднебесную достойному, на которого указывает Небо и которому оно вручает свой небесный мандат (тянь мин), – отсюда управляют государством посредством ритуала. Начиная сверху, ритуал послойно пронизывает все уровни донизу. В частности, государь управляет чиновниками через ритуал, чиновники же служат ему на основе преданности.

Наряду с ритуалом на уровне социальных верхов вращаются также в качестве норм правления добродетель, человеколюбие, долг и доверие.

Конфуций возносит их туда по консолидирующей Поднебесную связи почитания родителей и старших братьев и соединяет с субъектом правления, т. е. с правителем и его ближайшими сановниками, посредством любви, той самой, которой отмечена в культуре Дао философия.

Казалось бы, конфуцианская доктрина не имела шансов на успех. Никто из правителей не принял ее всерьез, а те из учеников философа, кто добился успеха и оказался на службе, не сумели и следовать заветам учителя. Известно, что однажды разгневанный этим Конфуций был вынужден публично отречься от своего ученика Цю, ставшего министром, но не имевшего возможности вести себя так, как его учили.

Но конфуцианцы не пали духом. Взяв на себя после смерти учителя функции воспитателей, просветителей, редакторов древних текстов, включая и заповеди Конфуция, они вслед за ним и его видными последователями, как Мэн-цзы (372–289 гг. до н. э.), который выдвинул тезис о праве народа выступать против недобродетельного правителя, с течением времени все же добились того, что стали признанными выразителями древних традиций китайской культуры с ее культом этической нормы и строгим соблюдением принципов социально-семейного старшинства, верностью идеалам и готовностью защищать их до последнего.

Предтечей другого концептуального направления в осуществлении государственного управления – легизма считается видный его представитель Гуань Чжун, с именем которого связывается представление о первых серьезных реформах, направленных на укрепление власти правителей царств. К стану легистов обычно причисляют всех видных министров-реформаторов древнего Китая. Культ закона, точнее административных распоряжений, осуществляющего централизованную власть правителя, – ведущий тезис легизма. Не опора на феодальную знать, склонную к смутам и мятежам, но создание хорошо налаженной бюрократической машины – основной метод создания сильной центральной власти. Четкие предписания, выполнение которых хорошо вознаграждается, а также предостережения, невнимание к которым сурово наказывается, являлись средствами поддержания авторитета власти правителя.

Существенно также то, что легисты видели в качестве противника сильной власти не только поверженную знать, но и поднимавшего голову частного собственника, строгий контроль над деятельностью которого был едва ли не главной задачей правительства и состоявших у него на службе чиновников.

Именно легизм оказался той доктриной, которая в условиях древнего Китая наиболее последовательно выразила интересы централизованного государства. Неудивительно, что за счет усилий министров-реформаторов легистского толка, которых нанимали из числа служивых-ши (низовой слой социальных верхов, странствовавших по различным царствам и предлагавших свои услуги правителям), централизованная администрация в основных царствах древнего Китая достигла важных успехов. Усилившиеся за счет реформ легистского типа наиболее крупные царства в борьбе друг с другом практически решали задачу объединения древнего Китая.

Какие особенности выделял М. Вебер в формировании патримониальной бюрократии в древнем Китае?

Государственные чиновники, т. и. мандарины, образовывали правящий слой в древнем Китае более двух тысяч лет.

Мандарин – это прежде всего литературно образованный человек, совершенно не подготовленный к делам государственного управления, но хороший каллиграф, пишущий стихи, знающий литературу Китая за тысячу лет и умеющий ее толковать. Он не придавал никакого значения политическим обязанностям своей должности. Только его литературное образование служило мерой социального статуса чиновников и основным условием занятия должности.

Получившие образование пользовались высоким престижем вне зависимости от социального происхождения, хотя доступ к необходимому образованию зависел по большей части от богатства семьи. И все же древность рода не была решающей в этом отношении. Китайские мандарины во многом выделялись, по сравнению с образованными людьми в европейской цивилизации. Да и само государство древнего Китая представляло собою нечто отличное от западно-европейского государства. Все было предоставлено собственному течению: чиновники не управляли, они могли проявить себя лишь при беспорядках и из ряда вон выходящих происшествиях.

М. Вебер отметил ряд особенностей, присущих китайскому обществу. В государстве древнего Китая все основывалось на религиозно-магической вере в то, что при нормальных условиях добродетель правителя и его чиновников, совершенство их литературного образования вполне способны удержать порядок в стране.

Знание священных древних текстов, ритуальных книг, календаря, исторических летописей и положения звезд было необходимо для того, чтобы узнать волю небес. Лишь получившие образование считались компетентными в том, что касалось советов императору: как ему ритуально вести политические дела и личную жизнь. Хотя широкие слои населения с недоверием относились к чиновникам низшего ранга, в народе считалось, что литературное образование наделяло чиновников необычайными магическими силами, поэтому, если наступала засуха или другое бедствие, издавался императорский эдикт об усилении строгости при испытании в искусстве писания стихов или об ускорении делопроизводства, – в противном случае духи приходили в смятение.

В китайском социокультурном варианте общественного устройства важнейшую роль играл сакральный (священный) текст, выступающий в качестве основания задающихся людям извне норм и требований или своего рода «учебника жизни», который в руках его толкователей является источником власти, ее легитимизатором и орудием борьбы с инакомыслием. Культура этого типа формирует не личностей, а текстоидов, низведенных до уровня исполнителей уставных указаний и приказов, у которых отсутствуют механизмы нравственного оценивания собственного поведения.

Характерно, что текст при этом функционирует не в своей системной смысловой целостности, а как устройство, порождающее либо узко формальные критерии соответствия (спор из-за слова или даже способа написания слова может стать поводом для братоубийственной войны) либо, наоборот, туманные и расплывчатые абстрактные понятия, не соотносимые с фактами и потому удобные для идеологического манипулирования. Образующиеся в этих условиях структуры власти лишь по внешнему виду напоминали бюрократию, на деле являясь теократией или идеократией.

Китайские чиновники были искушенными в соблюдении непонятных простым людям церемоний и ритуалов, но они представляли собой статусную группу мирян, а не священнослужителей. Они также не являлись наследственной группой, как индийские брахманы, поскольку их положение в принципе основывалось на умении писать и знании литературы, а не на происхождении.

Парадокс заключался в том, что литературное образование чиновников не соответствовало народным представлениям об их магических качествах. Китайская система образования, согласно М. Веберу, была направлена на то, чтобы культивировать в людях «особую манеру поведения». Эта система отличалась от обучения магии и также отличалась от подготовки чиновника-специалиста, т. к. не была направлена на приобретение практически полезных знаний об управлении.

Вместо этого экзамены проверяли степень знакомства кандидата с классической литературой и соответствие его образа мыслей и поведения заданным ею образцам. В то же время китайское домашнее образование заключалось в усвоении правил самоконтроля и ритуально правильного поведения, особенно почтительности и благоговения по отношению к родителям, людям старшего возраста и начальникам.

Литературное образование также обладало рядом особенностей. Письмо и чтение, а не разговорная речь служили предметом искусства и считались соответствующими благородному человеку. Обучение способности рассуждать логически не выделялось, а география и естественные науки отсутствовали в учебной программе. Классическое китайское образование оставалось, согласно М. Веберу, ориентированным на «практические проблемы и статусные интересы патримониальной бюрократии». В качестве такового оно являлось непрофессиональным образованием, культивирующим общепринятые нормы поведения и классическую ученость.

Что представляла собой система отбора и подготовки аппарата чиновников в древнем Китае в период империи династий Хань и Тан?

С общим ослаблением государственной власти императоры обычно теряли контроль над ней, а то и вовсе становились игрушками в руках соперничавших друг с другом клик, прежде всего из числа временщиков, связанных с родней той или иной императрицы.

Неустойчивости власти центра способствовала и неустоявшаяся система комплектования аппарата чиновников: наряду со складывавшейся практикой выдвижения в ряды бюрократической элиты тех выпускников столичной конфуцианской школы Тай-сюэ, кто лучше других выдерживал конкурсные экзамены, существовали и иные способы. В их числе – традиционный метод выдвижения «мудрых и способных» теми из должностных лиц, кто готов был поручиться за своего протеже. Практически это вело к устройству на «теплые» местечки родственников, что тоже сказывалось на качестве управления.

Вопрос о принципах и методах комплектования штата администрации имел в Китае большее значение, чем может показаться на первый взгляд. Вспомним, какие надежды возлагал на хорошо подготовленных чиновников Конфуций, видевший в этом ключ к достижению социальной гармонии и процветающего государства. И это не было пустой утопией мечтателя.

Бюрократический аппарат, созданный со временем конфуцианством, был действительно уникальным в истории человечества. Но сложился он не сразу. Наиболее интересен в этом отношении период истории древнего Китая династии Хань (206–220 гг. н. э.). Именно с этого периода система управлением в стране прочно основывается на принципах конфуцианства. Это время, когда центростремительные силы в объединенной империи стали ослабевать и уступать центробежным силам провинциальной элиты.

Бюрократия центра старалась сохранять в своих руках контроль за администрацией по всей империи, а сильные дома, т. е. влиятельные представители местной элиты, всячески противодействовали этому. Они выдвигали своих представителей, которые стремились комплектовать низшие эшелоны власти и уездные органы управления. Местная элита выдвигала своих представителей на ту или иную должность на протяжении ряда поколений и считали эту должность уже как бы своей, с чем были не согласны соперничавшие друг с другом местные группировки аристократии. Вот почему особую остроту получил вопрос о праве на должность или, точнее, о критериях для назначения на нее.

Поскольку в самом общем виде критерий был незыблем с древности (мудрые и способные), то на передний план вышла проблема оценки кандидата на должность, для чего требовались сведения о нем, т. е. мнение о нем его соседей, знавших его людей. Так возник в ханьском Китае институт «общего мнения», просуществовавший несколько веков и базировавшийся на конфуцианских критериях оценки человека, ориентированных на социальный идеал цзюнь-цзы.

Понятно, что на местах, откуда и начиналось выдвижение кандидатов на должность, выразителями общего мнения оказывались не только в первую очередь, но практически почта всегда те самые представители местной элиты, сильных домов, которые были более других образованы, знакомы с конфуцианством. Имея возможность в хороших домашних условиях оттачивать свои добродетели и соперничая за право сделать служебную карьеру, они активно выдвигали кандидатов из своей среды на вакантные должности.

Уже в годы жизни Конфуция назначение на государственную должность в определенной степени зависело от достоинств кандидата. Принцип назначения по заслугам не отменял полностью того факта, что родство с одной из знатных семей сохраняло большое значение.

При императорах династии Хань была введена система обучения кандидатов на государственные должности. А в годы правления императорской династии Тан были основаны специальные учебные заведения для чиновников и введена тщательно разработанная система экзаменов. Отбор кандидатов давал преимущество тем, кто происходил из состоятельных семей с хорошими связями, вне зависимости от их способностей, а обучение часто оставалось на низком уровне. Тем не менее, оно включало в себя знакомство с этическими постулатами конфуцианства и вело к формированию особой корпоративной этики среди китайских чиновников.

Эти меры регулировали социальное положение образованного слоя, превратив его в статусную группу «дипломированных претендентов на должности». Чиновники рекрутировались исключительно из Этой группы, а о квалификации кандидата судили по числу сданных им экзаменов.

Благодаря экзаменам, китайское общество разделялось на ранги, что вело к конкуренции между соискателями должностей и препятствовало их объединению в феодальную аристократию. Такое положение дел, безусловно, отвечало интересам императоров. Эта система также укрепляла престиж образованных людей, которые не только были освобождены от физического труда и телесных наказаний, но и имели привилегированный доступ к должностям и сопутствующему им жалованью

Однако предложение должностей и окладов зависело от состояния финансов государства; поэтом использовались квоты, в соответствии с которыми число кандидатов, прошедших экзамены, должно было соответствовать количеству вакансий. Это означало, что число тех, кто не смог сдать экзамены, было очень велико, а людей с литературным образованием, но без должности – тоже достаточно большое количество. Одной из причин такого положения дел являлось то, что расходы по образованию кандидата несла вся семья, которая рассчитывала покрыть убытки в случае его назначения на должность со всеми сопутствующими этому преимуществами.

Более того, правительство поощряло конкурентную борьбу за должности, а доходы от продажи должностей нередко становились важным источником денежных поступлений в казну. Таким образом, сохранялись стимулы получить образование, позволяющее претендовать на должность, несмотря на ограниченное число вакансий.

Постепенное слияние, даже фактическое сращивание местной элиты с бюрократией в условиях ослабления эффективности централизованной администрации вело к перемещению центра тяжести политической жизни страны с центра на периферию. Словом, ситуация для молодой, только складывавшейся империи была весьма затруднительной, в некоторых отношениях даже критической.

Иная картина сложилась в период царствования императорской династии Тан (619–907 гг. н. э.). Главное, что способствовало стабилизации и процветанию танского Китая, – это хорошо продуманная внутренняя политика первых правителей династии. Земельная реформа и реализация налоговой системы в рамках надельного землепользования обеспечили казну регулярным притоком дохода, а государство – необходимой рабочей силой. И то и другое способствовало укреплению инфраструктуры империи: строились дороги, каналы, дамбы, дворцы, храмы, города. Ремесло и торговля находились под строгим контролем государства, специальных чиновников, которые через глав туаней и ханов (цехов и цехогильдий) строго регулировали каждый шаг городских жителей.

При династии Тан развитие городов получило дополнительный импульс. Значительно увеличились размер и численность многих из них. Большое место среди городского населения крупных городов занимали чиновники, представители богатых сельских кланов, аристократы, монахи, армия слуг и обслуживавшего персонала, ведь города обычно бывали центрами провинций, областей и уездов.

При этом все чиновники, вплоть до уездных, всегда назначались из центра и контролировались непосредственно им, что было важной особенностью централизованной административно-бюрократической системы Китая – особенностью, придававшей этой системе немалую силу и устойчивость.

Система государственного управления страной была сложной, но достаточно стройной. При императоре существовал Государственный совет из наиболее видных сановников, включая подчас близких родственников правителя. Исполнительную власть представляли в нем обычно два канцлера (цзайсаны или чжичэны) – левый (он обычно считался старшим) и правый, каждый из которых ведал тремя из шести ведомств палаты Шаншушэн, своего рода Совета министров. К первой группе ведомств относились управления чинов (подбор кадров и назначения по всей империи), обрядов (контроль за соблюдением норм поведения, охрана общественного порядка) и налогов (учет податных, распределение наделов, сбор налогов, земельный кадастр и т. п.); ко второй ~ управления военными делами (содержание войск, охрана рубежей, военные поселения на границах и соответствующие назначения), наказаниями (суды, кроме уездного, где этим ведал сам уездный начальник; тюрьмы, содержание преступников) и общественными работами (реализация трудовых повинностей, строительство, включая ирригационное).

Работу исполнительных органов и всей государственной системы, прежде всего аппарата чиновников, строго контролировали цензоры-прокуроры специальной палаты Юйшитай, имевшие большие полномочия, включая право подачи докладов на высочайшее имя. Кроме того, при императорском дворе существовали две влиятельные палаты, ведавшие подготовкой императорских указов и протоколом, т. е. церемониалом. На уровне провинций были свои чиновные управы во главе с наместником-губернатором; то же, но в меньшем объеме – на уровне областей и округов различных категорий.

Обычно уезд был представлен лишь начальником, который сам комплектовал свой штат помощников из числа влиятельных местных лиц, готовых работать на общественных началах, что никак не равнозначно бескорыстной работе, и наемных служащих низшего ранга, т. е. писцов служек, стражников и т. п. Власть уездного начальника была очень большой и потому обычно контролировалась наиболее строго. Она ограничивалась как сроком (не более 3 лет на одном месте с последующим перемещением на другое), так и местом службы (ни в коем случае не там, откуда чиновник родом).

В Китае издревле существовало немало методов отбора чиновников, как общих для всего Востока и даже для всего мира (назначение близких родственников, приближенных, сподвижников правителя его личным указом; предоставление должности по праву знатности либо родственной близости; назначение по рекомендации и протекции влиятельных лиц и т. п.), так и специфически китайских.

Так, в танском Китае на первое место стал выходить конкурс, нашедший свое отражение в хорошо отлаженной системе экзаменов – в принципе той самой, что теперь благодаря китайцам хорошо известна и активно работает во всем мире: каждый в предельно объективных и равных для всех условиях демонстрирует свои знания и способности, отвечая на заранее неизвестные вопросы в устной либо письменной форме.

В танском Китае эта процедура проводилась на специальных экзаменах на степень в уездных, провинциальных и столичных центрах, под строгим надзором специальных комиссий, присланных со стороны, причем в закрытом помещении, в письменной форме, под девизом.

Для успешной сдачи экзамена следовало хорошо знать сочинения древних мудрецов, прежде всего классические конфуцианские каноны, а также уметь творчески интерпретировать сюжеты из истории, отвлеченно рассуждать на темы философских трактатов и обладать литературным вкусом, уметь сочинять стихи. Лучше других справившиеся с заданием удостаивались желанной степени и, главное, получали право сдавать экзамен на вторую степень, а обладатели двух – на третью.

Для императорского Китая характерна именно трехступенчатая структура: сдавшие экзамен трижды, на всех трех ступенях, обладатели третьей высшей ученой степени цзиньши были как раз теми хорошо подготовленными и трижды тщательно проверенными конфуцианцами, из числа которых назначались чиновники на наиболее ответственные должности, низшей из которых была должность уездного начальника (в стране было около 1,5 тыс. уездов).

Успешная сдача тройных экзаменов не была единственным путем к должности, но именно такой метод комплектования аппарата чиновников оказался наиболее выгодным для системы императорской власти: кто, как не хорошо знающий суть и принципы конфуцианства и доказавший свои знания в честном соперничестве с другими, может наилучшим образом справиться с нелегким делом управления страной на официально принятых конфуцианских основах.

При этом для системы правления как таковой было совершенно несущественно, откуда, из какого социального слоя появился способный знаток официальной доктрины. Гораздо важнее то, что это хорошо образованный и надежный человек, который с немалым трудом поднимался наверх, а, значит, он будет ценить свое место и не за страх, а за совесть и по убеждению отстаивать все заповеди официальной доктрины, положенные в основу империи. Но в большинстве случаев это были все же потомки знати и чиновников, зажиточных земледельцев, для которых хорошее воспитание в конфуцианском духе было делом семейной чести.

Положение штатного, т. е. сдавшего экзамены, получившего степени и назначенного на подобающую должность чиновника было в китайской империи необычайно престижным и предоставляло немалую реальную власть.

Формально в танское время чиновничество делилось на 9 рангов, да еще каждый из них имел две степени – основную и приравненную. Но фактически чиновником был тот, кто, пройдя конкурсный отбор, занимал высокую штатную должность и, соответственно, имел достаточно высокий ранг. Влияние и возможности такого чиновника в администрации империи была весьма велики – китайский чиновник имел под своим началом не только уездный город, но весь уезд, т. е. был в уезде и судьей, и ответственным за налоги, и любой другой властью.

При определенной эффективности и стабильности бюрократической системы Китая необходимо остановиться на кризисных зонах, которые были связаны непосредственно с бюрократией.

Первый й бесспорно самый тяжелый по своим последствиям процесс состоял в неимоверном разрастании управленческого слоя и особенно сопутствующих и обслуживающих его слоев. Само ядро управленцев – система должностных постов – оставалось достаточно стабильным: в Китае, например, число чиновников не выходило за пределы 30–40 тыс. человек. Но бюрократии, особенно нижним и местным ее уровням, свойственна тенденция использовать делегированную центром власть для обеспечения прежде всего собственных нужд, в ущерб общим государственным интересам, а то и вовлекаться в политические интриги, угрожающие самому существованию центра.

Это заставляло императоров создавать параллельные контролирующие структуры. Так возникали надзиратели для надзирателей и надзиратели за надзирателями для надзирателей. Эту роль могли выполнять военная бюрократия по отношению к бюрократии гражданской, специальные привилегированные придворные когорты, вроде евнухов в Китае, осведомительные шпионские службы.

В императорском Китае в период династии Мин (1368 – 1644 гг.) была сделана попытка противопоставить чиновничеству клан родичей правителя: при основателе династии он состоял из 58 человек, а к концу периода образовал слой численностью около 160 тыс. человек, на содержание которого уходило 37 % общего дохода казны. Сам же слой образованной элиты (шэныпи), составлявший вместе с членами семей 2 % населения, поглощал 25 % дохода казны.

Разбухающий аппарат чиновничьих институтов ложился тяжелым бременем на казну, давил дополнительными нерегламентированными поборами на крестьян, ремесленников и торговцев. Государство, не справляясь с обеспечением основной своей опоры – чиновничества, вынуждено было смотреть сквозь пальцы на рост коррупции, которая вела к расширению недовольства как среди трудовых слоев, так и в самом теряющем моральные устои чиновничестве.

Характерной чертой кризисных периодов в жизни бюрократической империи Китая было бурное развитие частных промыслов и торгово-предпринимательской деятельности, что имело следствием серьезные социальные потрясения традиционного строя жизни: отток крестьян в города, накопление богатства в частных руках, дифференциацию общества по не укладывающимся в традиционные рамки параметрам.

И неизменно, как хорошо видно на примере Китая, эти процессы, которые могли привести к установлению новых отношений буржуазного типа, наталкивались на идейное и практическое сопротивление чиновничества, не способного ни осмыслить ни допустить возвышение независимого от бюрократического аппарата слоя предпринимателей и богатеев.

Как правило, рецепты для выхода из кризиса, предлагавшиеся китайскими политическими мыслителями, сводились к советам – как укрепить казну, повысить содержание чиновникам, уменьшив тем самым их склонность к лихоимству, ограничить частную собственность. Их мысль вращалась в кругу привычных конфуцианских и легистских стереотипов.

В Китае были изобретены порох, бумага, книгопечатание, но китайскому гению не суждено было открыть новые источники общественной энергии. Неудивительно, что каждый новый цикл в истории Китая начинался с подавления начатков свободной инициативы, осуществляемого чиновничеством при поддержке крестьянских масс. Приходившие к власти родоначальники новых династий, обычно военачальники, имеющие опору и репрессивный инструмент в виде послушной им армии, укрепляли политический центр власти и бюрократический аппарат.