Текст книги "Древние знания – на службе современности. Ancient knowledge – to the service of today"

Сейчас такое понятие как добродетель практически исчезло из обиходного языка. Неотделимые от него по сути понятия совести, стыда, сочувствия, честности, чести, достоинства и долга остались, пожалуй, только в публичных речах, очень редких ныне на ТВ культурно-просветительских передачах, рассказах о жизни обездоленных да в церковных проповедях. На страницах приватизированной прессы, в тотально и умело биологизированных и сексуализированных теле– и радиоэфире, эти слова звучат редко и, очевидно, несколько диковато. Вянут они на гламурном фоне жизнерадостных призывов ловить свой шанс и рекламы – этого назойливого и не особо пристойного «двигателя прогресса». Что ж, еще с древности известно: какие времена, такие нравы.

Но наша сумасшедшая эпоха не исключение. Подтверждают это многие, к примеру, Эразм Роттердамский: «Стыд – это страх честности перед позором», а дополняет его Мишель Монтень: «Первый признак порчи общественных нравов – это исчезновение правды, ибо правдивость лежит в основе всякой добродетели». О том же размышляет Оноре де Бальзак: «Быть может, добродетель есть не что иное, как душевная деликатность». Очевидно, эти и все похожие мысли и выводы отражают различные грани многомерного, но целостного явления.

Понятие добродетели – пусть даже обобщенное и крайне трудно формализуемое строгими научными определениями – раньше, до нынешней бурной эпохи – интуитивно понималось большинством людей, во все времена и у всех народов. Хотя смысл в него вкладывается совершенно разный – зависящий не столько от ценностных ориентаций человека, сколько от национально-исторических традиций. Или, по науке, психокультурных особенностей конкретного этноса или народа, его стабильного «цивилизационного кода».

В нашем современном языке ближе всех к нему такие понятия: нравственность или мораль, нравственный или моральный человек. Действительно, такие определения как порядочность, порядочный, хороший, гораздо более неопределенны и многозначны – в каждом социальном слое свои.

(Чисто для разрядки, но тоже «в тему» показательный пример: в среде американских мафиози итальянского происхождения тоже есть, как известно, собственный, свято соблюдаемый «кодекс чести». Он включает не только закон «омерта» или молчания. Так, никто из своей или чужой «семьи» не скажет о себе или ком другом, что он «крутой» или нечто вроде этого: неприлично. Только «хороший человек» (“we are good people”). На обычном языке это значит, что он «замочил» по меньшей мере одного человека. Вот такая своеобразная, причудливо инвертированная и не человеческая мораль – по-простому, аморальность).

Продолжим наш анализ. Человеческий язык: не только средство общения и передачи эстафеты всей накопленной культуры по цепи поколений. Это еще и существующий многие столетия тонкий, эффективный и надежный фильтр, отделяющий случайные, пустопорожние, недолговечные слова от тех, которые наиболее верно отражают реальность. Они и остаются в живой речи народа. И здесь, как и в некоторых других характеристиках человека, как правило, две градации: моральный и высокоморальный, нравственный и высоконравственный. А вот отрицательная характеристика всегда однознозначна: аморальный, безнравственный.

Но давайте вспомним (чтобы не впасть в очередное типичное заблуждение), что и сама мораль может быть ооочень различной:

– индивидуальной, общественной или гипотетически, даже общечеловеческой;

– классовой, клановой, мещанской, революционной, религиозной (притом, у каждой религии своя!) и т.д.

Это наиболее общеизвестные ее подвиды. И все с очень сильно различающимися нормами и предписаниями – иногда как небо и земля, взаимоисключающими. Наши выводы подтверждает из 19-го века честный и язвительный Марк Твен: «Этика состоит из политической этики, коммерческой этики, церковной этики и просто этики».

Очевидно, наивысший, но крайне редко достижимый в реальной жизни эталон – мораль общечеловеческая – и ее столь же редкие носители. И скажем, для справки: этика – это наука, объектом изучения которой как раз и является мораль. Но в живом, обыденном языке оба слова стали практически синонимами, как и понятия этический, этичный, т.е. моральный, нравственный.

Как видим, в теории , даже с самими понятиями трудно разобраться (но вспомним – они отражают сущность, лежащую в самой глубине!). А в жизни еще сложнее найти согласие в оценке того, является человек нравственным или нет. Кому-то нравится человек, кому-то нет. «Всем мил не будешь», говорят в народе. А вот и подтверждения – от Аристотеля: «Друг всем – ничей друг» или «Кто нравится всем, не нравится никому» и Эразма Роттердамского: «Иметь много друзей – значит не иметь ни одного».

И никакие рейтинги, как принято сейчас, здесь не помогут, и голосование тоже не даст результата: вспомним, что выше говорилось о человеческой природе. Потому что люди не могут, как и в древности, договориться между собой, что такое – хорошо и что такое – плохо. (Об этом же из Древнего Рима Публий Теренций: «Сколько людей, столько и мнений»). Вернее, люди постепенно все-таки учатся, хоть и дорогой ценой – но, «по последним данным разведки», может не хватить исторического времени уже для всей цивилизации…

С миром материальным таких проблем не возникает. Убеждать никого не нужно, какая вещь хорошая, какая хуже: осмотри ее, подержи в руках, попробуй в деле – или, на худой конец, обратись за советом к специалисту. Правда, мы здесь не трогаем рекламу, способную «впарить» кому угодно что угодно. А с тем, что трудноуловимо и переменчиво, как и все, что порождают человеческий разум и язык, сложнее…

Но все же – и раньше и, тем более, сейчас – заявлять о собственной высокой нравственности среди нормальных людей не принято. Это проверяется известным с древности способом: по конкретным делам, а потом еще и по их соответствию словам и намерениям. Правда, вспомним сказанное раньше: даже о мелочах, а тем более о серьезных делах оценки, как правило, полярные, взаимоисключающие. И никакого среднего здесь никак не вывести. Поэтому нам и приходиться проверяться самыми общими, универсальными законами и пронятиями – в нашем случае это не что иное, как общечеловеческая мораль, сколь она ни условна.

Но это то, что касается обычных граждан. А что до «лиц общественно-значимых», то с ними куда сложнее: ведь им выносит не искаженную переменчивыми и преходящими страстями и заблуждениями современников оценку и ставит свою печать только История – вернее, само время… И с ними они остаются в памяти поколений – кто с благодарностью, кто с порицанием; а бывает, с проклятием.

Правда, все-таки, иногда встречались (и даже в наши дни встречаются) люди, сказать о которых плохое слово – ни при жизни, ни после смерти было бы, пожалуй, трудно – себе дороже обойдется. Ну, например, Конфуций, Сократ, Махатма Ганди, Мартин Лютер Кинг, Мать Тереза, Нельсон Мандела…; и в нашей истории были такие: Сергий Радонежский, Ярослав Мудрый… Сухие исторические хроники не отмечали, похоже, никаких недостойных, порочащих их деяний. Но это крайне редкие, близкие к абсолюту, живые воплощения достаточно абстрактной общечеловеческой морали.

Мы же должны делать выбор на высокие посты из людей реальных: не записных праведников, а тех, что есть, что живут среди нас. И желательно все знать заранее: чтобы не ошибиться и выбрать лучшего. Скажем еще точнее: именно здесь и сейчас – наиболее пригодного для этого дела. Ну, на худой конец, чтобы не выбрать совсем непригодного – тогда жди беды со всеми вытекающими последствиями: в виде неразберихи, разрухи, человеческих слез и крови.

Здесь напрашивается естественный вопрос: не слишком ли много разговоров вокруг этого, изрядно обветшавшего в наши дни понятия добродетели? Мы же не председателя парламентского подкомитета по надзору за моральными устоями выбираем, а главу государства. Ведь главное нам о претендентах известно: все, как говорится, добропорядочные и законопослушные граждане, все на виду (если, как водится, «компромата» и хватает на всех, то это же не доказанная судом вина, как того требует Конституция!).

Дело в том, что есть все основания утверждать следующее: добродетель, как это ни странно звучит, действительно является основным качеством, определяющим пригодность человека к занятиям общественными делами. Требования высокого профессионализма не оспаривается, но это профессионализм особого рода, сочетающий принципы науки и искусства в единой политической деятельности.

Только вот качество это, добродетель, в реальной жизни трудно сколько– нибудь четко определить и измерить – см. аргументы выше. Нам придется поискать какое-то другое…

Вспомним еще раз сократовы слова. Они сказаны в Афинской республике, которая и была колыбелью не очень долгой демократии. А потом были и Священная Римская империя и долгие века средневековья, когда власть повсеместно направлялась церковью и была абсолютистской, монархической. И так до недавнего времени. Неужели и тогда главным качеством монарха считалась добродетель?

Очевидно, нет. Вот что говорил по этому поводу в ХV в. не нуждающийся в представлениях Н. Макиавелли: «Тот, кто желает сохранить власть, должен прибегнуть к злу» и далее, уже подробные советы: «Насколько похвально, когда государь неизменно благочестив, живет цельно и бесхитростно, понятно каждому. Тем не менее, видно из опыта в наши времена, что государи, которые мало заботились о благочестии и умели хитростью заморочить людям мозги, победили в конце концов тех, кто полагался на свою честность», «Дела, неугодные подданным, государи должны возлагать на других, а угодные – исполнять сами». И, наконец, его же формула, ставшая наиболее известной: «Цель оправдывает средства».

Вот такие четкие (и хорошо аргументированные!) методические рекомендации власть имущим. Средства достижения цели тогда действительно не принимались во внимание: лучшими считались правители, преуспевшие в искусстве держать в узде свой народ и присоединять к своей державе территории соседей. По гуманистическим понятиям, средства безнравственные, но! полностью соответствующие тогдашней реальности – и в значительной мере теперешней тоже.

А далее понеслось: эпоха буржуазных революций и повторного, на качественно новом уровне, вхождения в жизнь народов принципов демократии. Уже упоминавшийся просветитель Шарль Монтескье сделал справедливый вывод: «…Для того, чтобы охранять и поддерживать монархическое или деспотическое правительство, не требуется большой честности… но народное государство нуждается в добавочном двигателе: это – добродетель». Как видим, снова то же трудноопределимое понятие…

Действительно, политика в демократическом государстве должна по необходимости быть гораздо более открытой и вынуждена руководствоваться (в какой степени – это особый вопрос) нормами морали.

Вспомним для верности нехитрый перечень средств, которыми располагает (любая – всегда и везде!) власть для достижения своих политических целей:

Господство и насилие остаются ее неизбежными и необходимыми атрибутами, но все больший вес приобретают убеждение и авторитет. Только они могут сделать подчинение власти и законам широких масс добровольным и обеспечить в стране обстановку приемлемого уровня согласия, доверия и сотрудничества. Пока еще мрачные итоги со всем этим у нас мы рассматривали в самом начале цикла – но повторимся, у нас еще не самый худший вариант на всем постсоветском пространстве.

Что же мы имеем в результате?

Рассмотрев, насколько могли кратко, различные стороны понятия добродетели и, в честности, морали в политике, мы видим, что использовать их напрямую как некие критерии выбора невозможно – из-за очевидной нечеткости и многозначности. Согласитесь, трудно себе представить сколько-нибудь реалистическую оценку путем сравнения, скажем, меры или степени моральности или нравственности различных претендентов на высокие посты. Придется выделять и рассматривать отдельные, самые существенные (для нас, большинства народа!) личностные качества, охватываемые этими базовыми понятиями.

Нравственный иммунитет

А это еще что это такое? – возмутится читатель. Мало того, что залезли в дебри философии и психологии, а теперь еще и медициной запахло… Дело не в медицине. Мы ищем качество, которое поддавалось бы проверке – не на словах или даже делах – но заблаговременно! Вот и предлагается такое новое понятие – его можно даже ориентировочно оценить и количественно. Мера эта вынужденная, так что мы не нарушаем общепринятого в науке принципа «бритвы Оккама».

Это понятие, отражающее некоторое общее, интегральное свойство моральной личности, основывается на понятии иммунитета, хорошо понятном большинству и широко используемом в биологии и медицине. Оно поддается достаточно четкой градации по типу: «отсутствует – слабый, нестойкий – сильный, стойкий». И в нашем случае обобщенно характеризует то, в какой степени нравственные нормы и критерии способны ограничивать, уравновешивать и корректировать требования природных, биологических потребностей.

Но, главное, оно определяет степень их устойчивости под действием неблагоприятных жизненных обстоятельств – или, как говорят в науке, давления социальной среды. Ведь оно, как сейчас у нас, может и зашкаливать. В обыденном языке это выражается как способность или неспособность человека идти на сделки с собственной совестью, нравственная стойкость и т.п. Что-то похожее, вероятно, имел ввиду Эразм Роттердамский: «Стыд – это страх честности перед позором». А задолго до него Цицерон: «Невелика заслуга, если человек честен лишь потому, что никто не пытается его подкупить».

С учетом того, что сказано о становлении иерархической структуры потребностей, достаточно развитая нравственная сфера (охватывающая социальные и духовные потребности и разнообразные проявления жизнедеятельности личности) способна в значительной степени ограничивать и подавлять действие базовых инстинктов.

Действительно, как показывает человеческая история – и древности и нашей бурной эпохи, – очень длительным и целенаправленным воздействием можно существенно изменить, модифицировать большую часть свойств/ качеств человека, как в положительную, так и в отрицательную сторону. Другими словами: те, кто определяет развитие растущего человеческого существа, могут заложить основу для формирования его в высокоморальную и творческую личность, в нереализовавшего свои природные задатки человека, ставшего невротиком – или в зверя в человеческом облике. Вот такой диапазон, граждане…

Правда, в первом случае воздействие это гуманное, умелое и целенаправленное, т.е., справедливо говорить о воспитании и самовоспитании. В двух остальных – исключительно о дрессуре или просто вырастающем самом по себе бурьяне.

История, да и реальная жизнь дают нам много примеров почти абсолютных как безнравственности, так и нравственной стойкости не выдуманных, а живых, вполне конкретных людей.

Заметим, в связи с этим, что любые, красноречивые и кажущиеся вполне убедительными, заявления о чистоте помыслов и обладании таким специфическим иммунитетом – вплоть до справки с печатью о сделанной в свое время (в нашем случае – социальной) прививке, могут оказаться ложными (это шутка юмора).

(Извините, здесь сама просится перебивка из недавнего украинского политического балагана. Еще не забылись клятвы 2004 года на Майдане: «Ці руки нічого не крали» или «Усі бандити будуть сидіти у тюрмах» и много чего еще)…

Ведь наличие или отсутствие у человека иммунитета достоверно проверяется только при наличии реальной болезни, верно? Так и в нашем случае – это настолько же реальные трудности жизни или реальные соблазны. А наиболее достоверным (применительно к человеческому обществу) и не требующим никаких дополнительных тестов индикатором является обладание и/или возможность распоряжаться деньгами или властью. Как мы уже видели, эти естественные потребности, в отсутствие нравственных ограничений, становятся определяющими все остальную жизнедеятельность, неутолимыми страстями. Ведь они напрямую диктуются биологически обусловленными стремлениями и соответствующими им инстинктами. Субьект становится одержимым.

И это отчетливо проявляется во всем, что делает политик, с самого начала его общественной карьеры – нужно только внимательно всмотреться…

Вот на что обращает наше внимание Марк Туллий Цицерон, 1 в. до н.э. : «Чем честнее человек, тем меньше он подозревает других в бесчестности. Низкая душа предполагает всегда и самые низкие побуждения у благородных поступков». «Взяточники должны трепетать, если они наворовали лишь сколько нужно для них самих. Когда же они награбили достаточно для того, чтобы поделиться с другими, то им нечего более бояться».

И, наконец, Г. Ф. Гегель: «Большая часть тиранов вышла, собственно говоря, из демагогов, которые приобрели доверие народа тем, что клеветали на знатных».

Всему этому я постоянно привожу примеры – с фамилиями – из нашего недавнего прошлого и из настоящего тоже. Уверен, что в обозримом будущем у многих эти порочные привычки удастся искоренить (на воле или за решеткой – по обстоятельствам): политической воли в стране достаточно.

Теперь можем уже с полным правом опровергнуть одно из широко распространенных заблуждений, а именно, что человека портят (или могут испортить) власть или деньги. Это как раз тот типичный случай, когда видимость принимается за сущность.

Смотрите сами: деньги и власть: всего лишь два обьекта человеческих притязаний, в большей или меньшей мере свойственных практически всем. В нашем суровом и прагматичном мире, за очень редкими исключениями, каждому хочется хотя бы немного и того и другого. Этого требуют (в норме!) инстинкты самосохранения. Ведь если денег совсем нет и все тобой командуют, любому человеку тяжело жить будет, верно? Но мы говорим о случаях, когда притязания или желания становятся чрезмерными, всепоглощающими.

Психология (вспомним снова добрым словом А. Р. Лурию) говорит при этом о формировании доминант, т.е., предельно жестких подсознательных установках, в основе которых конкретные гипертрофированные инстинкты. И тогда они определяют практически все аспекты поведения и стороны жизни человека. По-простому это называют страстями или, в предельных случаях, одержимостью или фанатизмом. А что до власти и денег и власти, то они служат мощнейшими, но уже внешними, катализаторами, направляющими все действия человека именно и только в этих направлениях!

Но ведь одновременно они и безошибочные индикаторы, наглядно проявляющие то, что находилось в зародыше, в скрытой форме, ожидая благоприятных условий в глубине сущности человека – а её-то нам и нужно выявить! И убедимся еще раз, что и живой человеческий язык четко называет это особыми словами: корыстолюбием, властолюбием (в отличие от легкой, социально-полезной формы – честолюбия!).

Оба этих социально-опасных качества происходят от одних и тех же глубинных корней – гипертрофированного инстинкта самосохранения, а значит – самолюбия, себялюбия, тщеславия. И живой язык безошибочно фиксирует это родство биологических корней.

Однако превращение человека в практически одержимого жаждой власти или денег происходит обычно при участии еще одного важного фактора. Действительно, с учетом законов приоритетности потребностей, с которыми мы уже познакомились, при недостаточном удовлетворении социальных и духовных потребностей включается (без участия сознания, безусловно!) механизм удовлетворения потребностей низшего уровня. К очерченной общей схеме могут быть определенные поправки и уточнения, но сути дела это не меняет.

Все описанные качества достаточно явно проявляются и легко обнаруживаются в обыденной жизни – тем более у лиц, постоянно находящихся в поле внимания общества. Но давайте попробуем быть конкретнее:

Очень достоверное свидетельство: в первую очередь, преобладание резко критических оценок, практически во все стороны и по всем поводам – исключая, естественно, самого себя. Причем, характерно, что критика такого рода, больше похожая на обвинения, не нацелена на поиск каких-либо компромиссов или согласия – она, как говорят, неправомерно обобщена и неконструктивна. Или, что то же, деструктивна (от английского «уничтожать, разрушать»). Не только по форме, а по сути, ее цель: дискредитация или унижение оппонентов, политических или социальных противников.

Для сравнения: из обычного жизненного опыта хорошо известно, что человек, регулярно хвалящий практически всех неискренен или просто глуп: понятно, что все не могут быть лишены недостатков – больших или меньших. Исключение составляют чрезвычайно редкие люди, способные увидеть то хорошее, достойное, полезное для других, что есть практически в каждом – и искренне, без всякой корысти для себя, отметить это. Мы здесь, конечно, не имеем ввиду просто «хорошие манеры», именуемые любезностью – тут дело серьезнее. Большинство же не делает это по причинам, которые мы детально разобрали. В основе, как и ранее, избыточность отрицательных эмоций или чувств (над положительными), производных от защитного инстинкта – эволюционного наследия нашего биологического вида.

Поэтому то, что и как говорится о других людях, может сказать нам намного больше о самом говорящем. Судите сами: все то, что говорится о других, может еще потребовать дополнительной проверки. Ну а то, что при этом проявляется в речи (вдобавок, для внимательного взгляда важны и акценты, мимика, жесты и игра вазомоторов – и все это практически неосознанно!), – свидетельствует о собственной сущности человека практически безошибочно. Мы здесь не имеем ввиду людей «закрытых», сдержанных почти во всех случаях, с высоким самоконтролем – а большинство, которое не привыкло особо скрывать свои эмоции.

И вернемся к первому примеру: из обыденной жизни так же хорошо известно, что критикующий всех и вся, обычно тоже неправ – не могут же все состоять из одних недостатков. Это, как правило (подсказываемое и нашим анализом), проявление того же негативного психокомплекса, в основе которого себялюбие или эгоизм.

С критерием профессионализма тоже не все так просто. Главная проблема: а судьи кто? Хорошо, если у претендента на высший пост в стране есть серьезный опыт управления или законотворчества. Ведь выполнение всех этих специфических функций требует не просто решимости и готовности взять на себя ответственность, как и любое другое серьезное дело, но и определенной подготовки, знаний и уже сложившихся навыков. И определенных, как говорят в науке, психофизиологических качеств, характеристик или, попросту, склада личности – мы как раз и пытаемся это прояснить.

В противном случае человек может оказаться просто (проф)непригоден для данного вида деятельности. Ни у кого ведь не вызывает удивления и протеста проверка на пригодность к воинской службе. Мы уже не упоминаем о профессиях, связанных с высоким риском для самого человека и с ответственностью за жизнь и/ или имущество других людей: это моряки, летчики, спасатели, службы правопорядка, охраны и безопасности…

Да и серьезные фирмы (уже не только на Западе, но и у нас) устраивают серьезную и всестороннюю профессиональную и психологическую проверку, тестирование, всем кандидатам на место – выше разнорабочего. Не ради чистоты рядов, а исключительно с позиций экономии средств и нервов в будущем.

Но есть здесь еще одна неявная, но немаловажная деталь:

Как можно оценить профессионализм человека, претендующего на высший пост в деле государственного управления? Кто бы это мог ответственно сделать – очевидно, специалисты более высокого уровня, нечто вроде высшего экспертного совета или аттестационной комиссии – как и во всех других сложных и особо ответственных человеческих делах.

Только трудно себе представить такой совет. Да и договориться между собой его члены вряд ли смогут – очень уж сложно сколько-нибудь точно формализовать и нормировать этот редкий и весьма специфический вид деятельности – не зря политику называют наукой и искусством. Тем более искусством реально возможного! А в нашу эпоху взаимосвязанного мира, широкого развития демократии и все новых витков научно-технического прогресса, политика все ближе приближается к науке и требует все больше знаний и умений. Поэтому-то в ней, как нигде, велика роль того самого субъективного, человеческого фактора. И разговор не только о первом лице, а о всей большой команде – которую формирует в основном то же первое лицо!

О честности и порядочности политиков в представлении рядовых граждан, о том, насколько они верны, и применимы ли эти понятия к политике вообще, мы поговорим позднее.

Однако, отметим главное. Нормальным людям разделить то, что определяется объективным ходом истории и законами общественного развития от того, каков же реальный вклад конкретного человека-политика в эти многомерные процессы, как показывает опыт, чрезвычайно сложно. Ведь человеческий фактор – даже в неявном, неощутимом виде,– практически входит во все процессы и явления реальной жизни. Тем более невозможно переоценить важность правильного выбора людьми своих лидеров: тех, кто выбрал Путь и поведет их дальше.

Здесь ничего другого не остается, как наконец-то прямо сказать: не только наши народы, но и все человечество, – разделенное не одними национальными границами, но и расовыми, имущественными, клановыми, религиозными, культурными и другими незримыми барьерами – в целом еще не готово к тому, чтобы отбирать по строгим и доказавшим свою надежность социально–психологическим тестовым методикам своих правителей, от которых будет зависеть судьба многих миллионов.

И не в обиду, деликатно рекомендовать непригодным для этого дела личностям профессионально заняться чем-то другим: да хоть бы разводить коней (можно и пчел) или выращивать цветы, писать книги – если хочется принести людям пользу. Дел разных много, было бы желание. Главное, чтобы оно более-менее соответствовало реальным возможностям – или, еще вернее, реальным способностям.

Часть 8. О людях как избирателях

В меру сил и знания, мы уже обобщили известные факты о природе человека и о тех, кого люди выбирают себе в лидеры. Время поговорить о самом народе. Который, по Конституции, олицетворяет всю полноту власти – в любой стране. И беспристрастно проверить истинность самых разных утверждений и призывов, которые граждане слышат нечасто, в основном перед выборами. Когда они становятся этакой коллективной «священной коровой», уважаемыми избирателями или по-западному «изячно» – электоратом.

Например, такие: «Люди сделают правильный выбор», «Будем рассчитывать на мудрость нашего народа», ну и т.п. Вообще-то никто и нигде не берется обсуждать, а тем более, осуждать свой народ: себе дороже обойдется.

Но наши недавние оранжевые «проводники» и здесь отличились. Всем памятны обвинения нашего новоявленного «мессии», прежнего Президента, своей «нации» в лакейских привычках, якобы усвоенных при преступном коммунистическом режиме, «злочинной владе». От которых за годы независимости она так и не сумела избавиться. Опять синдром плохого танцора, которому уже народ собственный мешал. Здесь очень к месту желчный сарказм Оноре де Бальзака: «Если правительство недовольно своим народом, оно должно распустить его и выбрать себе новый». У нас получилось наоборот: распустили и его и правительство. И крапка. Forever. («по последним данным разведки», Ющенко возвращается в политику. Подробностей и коментов новостные агентства Украины не дают – видно, самим непонятно, что с такой дикой новостью делать – вот вам и форевер, громадяне).

Дальнейшее исследование могло бы пойти по такому привычному в науке пути: К вопросу о мудрости народа – к примеру, украинского…

Такой подзаголовок, по форме подчеркнуто научный, я поставил здесь намеренно – в незаметно ставшую для меня привычной издевку над прекраснодушной говорильней. В науке, как известно, такое категорически неприемлемо. Но ведь все циклы работ с самого начала предназначался, строго говоря, не для ученых, а для всех людей, занятых своими каждодневными делами и заботами – всех, кого это может касаться и интересовать. Тем более, что попасть в «толстые» научные журналы мне не удалось – несколько раз терпеливо пытался. Не подошел…

Продолжу: уж извините, время напряженное, тут не до политкорректности. Подобная болтовня практикуется в «цивилизованном мире» издавна. Но и у нас, за десятилетия советской власти она буквально вьелась в общественное сознание. И эта «мантра» естественно и плавно перетекла в нашу сегодняшнюю украинскую действительность. Правда, повторяли ее почти исключительно «деятели», за последние пять страшных лет чуть окончательно не добившие страну (я не припомню, чтобы так говорил кто-то из серьезных людей в Партии регионов). И эта болтовня меня-таки достала.

Так что поговорим предельно откровенно – в понимании большинства, жестко. Ну уж это я как-нибудь перенесу – что можно услышать хуже после таких ярлыков-обвинений как жидомоскаль, кровавая продажная гебня – и даже фашист? Иногда зачисления в палату №6 и и прямого мата. Не скрою, все это за дело: за долгую серию статей об оккупационной оранжевой власти и прогнозов о ее неизбежном крахе. Который и состоялся в полном соответствии с законами исторического развития и политической волей тех сил, кото-рые сумели сохранить стойкость и душевное здоровье. Как на реальной войне.

Главные грани того, что случилось с Украиной за последние 5 лет уже очень многими описано. Не будем ничего добавлять: в обьеме и с точностью, достаточными для практики, все ясно. Что было, что есть и что будет в обозримом будущем… «Хроники оранжевого переворота и пятилетней оккупации Украины» – по тем же ссылкам.

Но мы пойдем привычным, надежно проверенным путем: опираясь на «экспертные оценки» мыслителей прошлого. Уважительно дополняя их современным научным знанием – но все равно проверяя на достоверность практикой человеческой жизни. И уж извините, не меняя как-то само собой образовавшейся смеси не строго научного и не совсем журналистского стиля. Пытался не раз – уже не выходит. Так что – чем богаты, все на «шведском столе», прошло личный жесткий санитарный контроль))))

Люди как избиратели: групповой портрет. Вне места и времени…

Что можно сказать о людях, гражданах – которые избиратели – вообще?!? Что украинских, что российских (об американских, британских, европейских и восточных разговор особый)…

Ровным счетом ничего – выходит, как писал классик, «лица необщим выраженьем». Весь опыт политической психологии убедительно показывает: построение обобщенно-собирательной «модели» некоего абстрактного представителя электората (это английское слово как раз и означает «избиратели») практически неосуществимо. Ведь в такую модель приходится, для придания ей реалистичности, достоверности, вводить хотя бы основные психологические компоненты «политического поведения» различных социальных, этнических, религиозных и иных групп. Пробовали ученые по-разному – в итоге модель не выдерживала и рассыпалась. Или превращалась, как и вначале, в полный туман. Так что придется нам рисовать «групповой портрет» по–своему – естественно, с поправками на украинский колорит.