Текст книги "Барон ВВВ"

* * *

В дверь позвонили, и вслед за Александрой Михайловной постепенно, как тот джинн, нарисовался Степаныч. Он то появлялся всем на обозрение, лыбясь во всю ширь, то неведомая сила отбрасывала его назад в прихожую. Наконец он зафиксировался у стены, вытягивая в сторону кухни бутылку.

– Ребятишки! А у меня вот что!

Принесли ещё один стул, усадили кое-как счастливого пенсионера. Димка за это время успел припрятать бутылку. Степаныч несколько минут смотрел на всех влюблёнными глазами, затем зевнул, закрыв глаза, и перестал улыбаться. Голова начала падать.

– Засыпает, блин!

Дима вопросительно посмотрел на Вовку.

– Ну, что-что? – взорвался тот. – Несите тушку на кровать!

– Зато есть антидепрессант, – сказал спустя минуту раскрасневшийся Влад, свинчивая пробку. Рядом переводил дыхание Димыч.

Вовка вздохнул.

* * *

– Однажды я оказался в огромном ухоженном ночном парке. Главная аллея, освещённая свечными фонарями, проходила вдоль широкой парадной лестницы, ведущей к входу во дворец. На обочине брусчатой дороги стояли десятки экипажей. В основном это были дорогие кареты, с кучером в изящном костюме и несколькими лошадьми. У входа на лестницу самый дорогой экипаж, очевидно, королевский, подрагивал оттого, что красавцы-кони в нетерпении выбивали копытами из камней искры. Холёный кучер успокаивал нетерпеливых животных, поглаживая их, однако спустя мгновения карета вновь начинала перебирать колёсами уложенные камни. Раздался бой часов над главным входом. Лакеи срочно схватились за ручки обеих дверей, но они распахнулись без их участия, выпустив из парадной стремительно мчавшуюся очаровательную девушку.

Золушка? Янина Жеймо? Сегодня измеряем время от конца двенадцатого удара до превращения кареты в тыкву?

Я был настолько ошарашен, что, неосторожно приблизившись к карете, чтобы получше рассмотреть кумира моего детства, едва не попал под грудь вставшего на дыбы коня. Но меня захватили куда более интересные события, заставляя выбирать местечко поудобнее для наблюдений.

Значит, у ступеней не карета короля. Это экипаж Золушки!

Часы над распахнутой дверью продолжали бить. Я не считал удары, настолько был взволнован происходящим.

Девушка бежала по лестнице вниз, одну из туфелек она уже потеряла. Сейчас сядет в карету, и кони понесут её домой. Сказку-то все помнят.

И тут произошло то, что повергло меня в ужас. Впервые за время участия в проекте.

Золушка привыкла ходить босиком, или же в грубых деревянных туфлях. А тут, – это я пытался себе объяснить случившееся, – на одной ножке непривычная обувь, другая без обуви. Мужики, не поверите. Одна ножка заплелась за другую, бедная девочка рухнула с нижних ступенек на мостовую.

Я инстинктивно бросился на помощь и тоже растянулся на мостовой, чуть-чуть не добежав до Золушки. Сзади хихикал один из кучеров, подставивший мне подножку. Ещё несколько его друзей-красавцев корчились от смеха, указывая приятелям на меня.

– Это что за чучело? Как он одет? – издевались они над моей повседневной одеждой.

«Боже, – дошло до меня, – они меня видят!»

Кони успели рвануть с места. Я ждал очередного удара часов, но они молчали.

Мой взгляд обратился к ускользающей карете. Ничего похожего на экипаж не было и в помине. По дороге, словно выпущенная из катапульты, скакнула огромная тыква, разломившаяся при следующем соприкосновении с мостовой на огромные куски. Оранжевая мякоть с семечками величиной с кулак прошуршала по мостовой потерявшей форму массой. Разбежались в стороны мыши.

Из дверей дворца, наконец, выскочил милый нерасторопный принц, следом поспешал король. Они засеменили по ступенькам.

Опустив глаза чуть ниже, я увидел лицо лежавшей передо мной Золушки. Капельки крови на щеке, нос свёрнут в сторону. Бальное платье сменилось лохмотьями. Лучистые глаза удивлённо смотрели на меня.

– Янина? – пробормотал я.

Она зажмурилась:

– Болит…

И охнула, попытавшись дотронуться до носа.

Приближался принц, за ним спускался король. И люди, много людей. Я с позором бежал в глубину парка, под улюлюканье кучеров и лакеев, разыскивая выход из сказки при помощи поляризатора…

…На террасе никого не было. Я присел за столик, застегнул спортивную куртку. Холод не думал отступать. Я думал, вернусь в июне…

По поверхности озера плавали куски льда с изгрызенным солнцем пористым белым снегом наверху. Помню, подумал: надо же, снег-то – белый! Не то, что в городе.

– Добрый день!

Это Володя в тёплом спортивном костюме прошёл мимо меня. Он сел напротив, я ждал, что скажет он.

И он заговорил.

– Ситуация неординарная. Произошла ошибка. Раньше писали… Боже, какие компьютеры… Гусиное перо! Переписывали раз за разом, приближаясь к тому, что они понимали как завершённое произведение. Зачёркивали, исправляли. Представляешь себе лист бумаги, на котором писал Андерсен или Перро?

И вот они складывали эти листочки, замаранные, с дырками от пера, надеясь на них и на те образы в своём сознании, что ещё не положены на бумагу. Складывали, надеясь написать набело, когда всё созреет. У нас есть фрагменты таких черновых записей, небольшой архив. Похоже, произошёл сбой в программе, которая особым образом взаимодействует со сценарием, в данном случае, с текстом сказки. Ну, поругался Перро с женой, написал со злости некий текст, и посмеялся впоследствии. И забыл. А программа достала именно этот фрагмент. Сбой. Но это хороший урок нашим программистам.

Он провёл рукой по столу, намечая в мыслях следующие фразы.

– Поговорим о симбиозе программы со сценарием. Всё равно тебе рано или поздно придётся узнать про эту хитрую штуковину, называемую сценарной плоскостью. Когда мы говорим, что ты был в сказке, мы подразумеваем, что ты там побывал не просто по нашей прихоти. Без особой среды-проводника все наши исследования оказались бы невозможными. Ты уходишь в сказку, мы же тут, наблюдая за тобой, оперируем другими терминами: наблюдатель, персонажи, сценарий, плоскость.

– А подножка? А то, что меня видели персонажи? Где ссадины на ладонях? Я видел содранную кожу и кровь. Как это всё понимать?

* * *

– Вовк! – Влад встал. – Воскресенье, чтоб его. Помыться надо, то, сё. Тебе ещё долго?

– Завтра расскажу. Вечером.

Димка тоже поднялся.

– Надо идти. Попробуем завтра забежать. Только водку не покупай, сколько можно… Вам с отцом тут осталось на утро. Отведи его домой, а?

Гости потянулись к выходу.

– Ушли, – закрыв дверь, перекрестилась хозяйка.

Вовчик, задумавшись, дымил в окно. Он находился где-то далеко. Снова, как утром, начал бродить по квартире. Долго стоял на балконе, глядя на школу, много курил. Дым от папирос, глаза, слезящиеся непонятно от чего… Мамино жужжание.

– Ложись спать, хватит уже! – крикнул он, проходя через её комнату на кухню.

Налил себе сразу стакан, выпил махом, как раньше, на заводе.

Опять курил в открытое окно…

– Где тот колодец, куда можно всё сказать? Гдееее?

Он сорвал с себя рубашку.

– Мама, ляг спать!

Вышедшая было Александра Михайловна, женщина не робкого десятка, что-то пробурчав, села на свой диван в большой комнате. Запахло корвалолом.

– Степаныч!

Вовка ворвался, покачиваясь, в свою комнату.

– Степаныч!

Ответом был мерный храп Степаныча, уютно устроившегося на Вовкиной койке.

– Степаныч… – уже тихо произнёс Вовчик, сев на краешек кровати. – Ты меня слышишь? – и опять заорал: – Где колодец? Я не могу больше молчать!

Димкин отец посапывал, не удостаивая Вовку ответом.

– Тем лучше, – сгорбился Вовчик и вдруг жарко зашептал деду в лицо.

– Степаныч, никому, ладно?

***

…Володя барабанил пальцами по столу, поглядывая по сторонам. Я ждал.

– Мне надо обдумать эту ситуацию. Давай отложим разговор на завтра.

– Хорошо. Можно о другом?

Я завёлся, честно скажу.

– О другом можно, – спокойно ответил он.

– Володя, мне необходимо путешествие, и я прошу тебя устроить его.

– Что? – он очень резко отреагировал.

Я стал тщательно подбирать слова.

– У меня есть предположение… я исхожу из твоих слов… плюс мои размышления. Кажется, всё сходится. В истории с Золушкой мы случайно попали на черновики автора, не так ли?.. Выслушай меня, прошу. Есть произведения, пропавшие во времени. Досадные обстоятельства… Ты читал «Мёртвые души»? Не отвечай, это произведение проходят в школе. Напоследок говорят, что, будучи не вполне в сознании, Гоголь сжёг второй том. При этом имеется множество свидетельств его друзей, не оставляющих сомнений, что писатель был в ясном уме до самой смерти. Ну, разве что, последние три часа под вопросом. Но тетради он сжёг дней за десять до этого. Да, он был истощён, что объяснялось наступившим постом. Далее. Он был очень религиозным человеком. Его замысел: первый том – ад, второй – чистилище, третий – рай. Он неоднократно читал первые главы второго тома, сначала черновые, потом и набело написанные, своим друзьям. Если прочитать их мемуары, можно сделать однозначный вывод, что в середине девятнадцатого века нет более значимой фигуры в русской литературе, чем Гоголь. Он первым из писателей замыслил разбудить человека, объяснить ему, как надо жить на благо общества. Задачка не из лёгких, понимаешь? Осознание, очищение, изменение себя и мира… Эти технологии, о которых ты говоришь, позволяют заглянуть в, казалось бы, потерянное творчество великого писателя… Почему ты молчишь?

Он молчал, Степаныч, понимаешь, молчал!

* * *

Степаныч тоже молчал, оставляя за собой право похрапывать.

Вовчик со всей дури долбанул кулаком по шкафу.

– Вот и им не было дела до литературы, – простонал он от боли, потирая руку.

Глава 6. Удавшийся спектакль

Утром Вовка выполнил обещание, данное накануне Димычу. По-братски разделив со Степанычем несчастные сто пятьдесят граммов, он повёл деда домой. Не дал ему зайти в магазин, быстро сдал на руки тёте Нине, готовой обрушить на обоих свой гнев. На обратном пути неожиданно зашёл в тот самый магазин, куда рвался Степаныч, и возле кассы, оплачивая две бутылки, вздрогнул от раздавшегося телефоньего визга. Неужели уже на две тысячи спиртного приобрёл?.. «Вот это поворот», – думал он, прикладываясь к горлышку бутылки в укромном месте в кустах, немного отойдя от торговой точки.

Когда вечером появились друзья, он был прекрасно подготовлен к продолжению своего рассказа.

* * *

– Сидеть на пирсе в три часа утра… не знаю, для меня ли это. С носа капало, несмотря на предусмотрительность и нежность четы… фамилию не называю. Однако я был укутан верблюжьим одеялом. Тепло под ним не отменяло капель мутной жидкости на усах, которую я элегантно время от времени впитывал рукавом рубашки. Хлюпал носом.

С берега в нашу сторону светили прожекторы, до рассвета оставались часы.

Шуршал окружающий нас тростник, качающийся от слабых дуновений ветерка, показывали иногда мощный корпус рыбины, оставляя едва заметный след на поверхности спокойного озера.

– Вон, – шептал, прикованный взглядом к водной глади, Володя, – сейчас пойдёт…

Пойдёт, так пойдёт. Я грибник. От рыбы тоже не откажусь.

А поговорить с ним надо.

Выдернув удочку, расстроенный от вида голого крючка, я насадил очередного червяка.

– Володя… Мы вчера не всё обсудили.

Он, следя за поплавком, похоже, ждал, что я заговорю первым.

– Вопросы, вопросы, – задумчиво произнёс он. – Мне пришлось советоваться с Сергеем Ивановичем. Трудный состоялся разговор, но он дал добро проинформировать тебя. Частично, правда. В целях большего КПД в твоей работе. Ты ведь привередливый: чего-то не понимаешь, и уже паника.

Я задумался. Пожалуй, он прав. Иногда надо о себе узнавать что-то новое. Хорошо, примем без обид.

– Итак, вопросы, – он продолжал говорить медленно, но стало очевидным, что не рыба занимала его теперь. – Черновики – это одно, с программой разбираются. Более удивительно другое, и это другое тоже произошло вчера. В том, случайно выбранном программой черновике, имеется фраза, написанная, скажем так, коряво. Неоднозначно. Она содержит описание мужчины, наблюдающего от карет за происходящим. Возможно, сказка была бы другой, нежели мы её знаем. Но этот вариант не дописан. Какая роль отводится неизвестному персонажу? Он бедно одет, и именно ему ставит подножку кучер.

– Это я бедно одет? – удивился я.

Володя усмехнулся.

– Представь себе ту эпоху. Неизвестный нам новый персонаж, в брюках, рубашке, как ты – и рядом кучер. Такой важный, в костюме с позолоченными пуговицами. Пыль в глаза другим гостям. А? Что скажешь?

Да, я представил. Он прав. Крыть было нечем.

– Мы не зря так подробно и досконально изучаем такую среду, как сценарная плоскость. Ты, похоже, понял, что сбой был двойным. Программа выбрала черновик вместо сказки, а персонаж, в данном случае кучер, принял тебя за своего. Описание-то было не слишком подробным, ты неожиданно стал персонажем, которому следует заплести ноги, да ещё поржать над ним. Очень тонкие материи. Кто бы мог подумать, что тебя вдруг увидят! Предмет для дальнейших исследований налицо.

– Странно всё это…

Он скосил в мою сторону глаза.

– Вчера было странно. Сегодня радостно. Похоже, до тебя не дошло, что случайно мы совершили важное открытие: наблюдатель может быть одновременно персонажем.

– Ё! Клмн…

Бросив удочку, я схватился за голову. Володя улыбался.

– И это не всё. Есть ещё одно наблюденьице. В таком режиме, когда ты совмещал функции наблюдателя и персонажа, время «там» и тут шло одинаково.

Я сглотнул слюну, переваривая услышанное. Стало быть, у них на острове прошло ровно столько минут, сколько я находился в сказке.

– Это что-то меняет?

– Мы познаём свойства сценарной плоскости. Это движение вперёд. Теперь ты знаешь гораздо больше того, что тебе следовало бы знать. Нам подфартило. Конкуренты на несколько лет отстают в своих исследованиях. Теперь эта разница увеличивается.

Я ловил каждое слово. Что-то прояснилось.

– Хорошо, хорошо. Я понял, что случилось, но что эти открытия нам дают?

– На этом пока ставим точку. Если всё пойдёт по плану, ты сам узнаешь ответы на интересующие тебя вопросы. В процессе, так сказать.

Показалось, что разговор окончен. Но Володя вдруг вновь заговорил.

– Ты же понимаешь, что голая теория никого не интересует. Знания необходимо применять на практике, в жизни. Только вчера стало понятно, что исследования перемещений в пространстве, на которые две рабочие группы продолжали тратить время, несмотря на то, что задача давно решена…

– Как решена? – вырвалось у меня. – Откуда вдруг вторая г-группа?

Обилие информации сказалось на разборчивости моей речи.

– Да, вторая группа занимается конкретикой. Перемещаются небольшие предметы, мыши, насекомые. Причём, мгновенно, без ограничения скоростью света. Понимаешь? Но есть проблема: метнуть предмет вроде Лувра или Эйфелевой башни… или Пентагон, к примеру… В земной атмосфере мгновенно не удастся, только плавно. Такие эксперименты надо проводить там, – он указал пальцем наверх.

– Зачем?! – моему удивлению не было предела.

А Володя, не обратив внимания на вопрос, всё говорил:

– Так вот. Наша группа, казалось, теряла время. Это было досадно. Мы понимали, что должна существовать более тесная связь между перемещениями и сценарной плоскостью, их было необходимо объединить, но не отвлечённо, а конкретно, что ли… Она живая, эта плоскость, понимаешь? Но нащупать суть никак не удавалось. То, что тебя вдруг увидели персонажи, привносит в наши исследования новые идеи, которые надо проверять. Чем и займётся теперь наша группа. Вот так… Неожиданный подарок… А наверху уже выдвигалось мнение, что на острове пора сворачивать работы.

Я очнулся от предыдущей порции информации, возникла новая догадка.

– Получается, что сценаристы должны теперь и меня тщательно прописывать в текстах?

– Похоже на то. К тому же, есть вопросы. Вот, хотя бы, куда делись твои ссадины? Ты, наблюдатель, персонаж, человек… – он вновь поднял указательный палец. – Человек!.. падая, чувствуешь боль, видишь пораненные ладони. Где это всё? И таких вопросов, думаю, будет ещё немало.

Следующее моё предположение, казалось, должно было поставить его в тупик.

– Ну, ладно. Была подножка. Чёрт с ней. А если кучер в следующий раз ударит меня дубиной по голове?

Володя отреагировал мгновенно.

– Не-е… Даже Лев не страшен, хоть он и кажется таковым. Пойми, всё в руках сценариста. Или писателя. Он тщательно выписывает происходящие события, многократно проверяет их. Затем проверяют его коллеги. Подножка – случайность, над этим работают программисты. Ты должен понять, что ситуации, в которые ты попадаешь, контролируемы. Мы тобой не рискуем. Понимаешь? Для нас это важно. Ты должен выполнить миссию, которой бредят представители научных кругов передовых держав. Ты окажешься в сказке, совмещённой со сценарной плоскостью. У тебя при этом появится возможность не просто перекинуться словечком с персонажем, всё гораздо глубже. И сложнее. Описать-то мы тебя опишем. Персонажей опишем. Их действия опишем. А что будет, если ты не последуешь сценарию или не будешь отвечать на заданные тебе вопросы? Вопросы, вопросы…

Он задумался. Его рассуждения выглядели надуманными.

– Володя, но я ведь разумный человек. Ответственный. Мне ставят задачу, я её выполняю.

– Не всё так просто. Ну, для примера. Существует компьютерная программа, преобразующая речь человека в текст. Отлично, правда? А теперь представь, что ты задаёшь вопрос настоящему, не такому, как ты, персонажу. Он – мираж, продукт фантазии. Сам он не может тебе ничего ответить. В принципе, его просто нет. А нам нужна сцена, декорации, действие. Пока ты возвращался из заданий через месяц, у сценаристов была уйма времени на то, чтобы выполнить работу. Да и то, другую. Не будучи персонажем, ты не общался с героями сказок. Ситуация кардинально изменилась. Теперь всё происходит в режиме реального времени. Это означает, что нам нужна программа вроде той, что я только что упомянул, но задачи у неё другие. Она должна генерировать тексты фраз и поступков персонажей, описания изменения сцен и декораций и ещё много чего. Понятно, добиться идеального результата будет нелегко. Сценаристам и программистам придётся работать в ещё более тесной связке. Задача сложная.

Я решил влезть, раз уж он замолчал.

– А персонажи, они ведь взяты из советского фильма. Янина, скажем. Другие замечательные артисты. А есть возможность взять за основу другой фильм? Какой-нибудь французский, что ли?

– Тебе Янина Жеймо не нравится?

– Нет, нет! – замахал я руками, испугавшись своего вопроса. – Как раз нравится. Не хотелось бы сюрпризов. Да и по-французски я не понимэ…

– Да, можем французский, если хочешь, – Володя пожал плечами. – Напишем сценарий, все артисты заговорят на великом и могучем. Но ты же не хочешь этого?

Он прищурился.

– Не, не.

Я уже мотал и руками и головой. Володя рассмеялся, таким я его увидел впервые.

– Я же говорю, перед нами стоят сложные задачи. Но они не главные, второстепенные. Важнее точно описывать действия предметов…

С удовольствием отметив моё недоумение, он прошёлся по пирсу до берега и вернулся обратно.

– Итак, наши задачи поменялись. Исследования сценарной плоскости дадут возможность осуществить масштабные проекты, ты даже представить себе не можешь, какие вопросы мы поставим перед промышленниками!

– А они-то здесь причём?

Он ненадолго умолк.

– Я же сказал про масштабные проекты…

Его взгляд был красноречив. Понятно. Мне не положено знать всё. И причём здесь Эйфелева башня?

После разговора – четыре дня бездействия. Да, люди работают, исправляют, как могут, ситуацию. А мне, когда промозглый ветер, накрапывающий дождик, температура, не поднимающаяся выше пяти градусов, – мне что делать? Накинув куртку, я поднимался на сопку и часами пялился в живую оранжевую среду разведённого костра. Интересно, настолько же живую, как среда-проводник, о которой говорил Володя?

…Я стоял перед дверью, не решаясь её открыть. Что я сегодня за ней увижу? И почему не ощущаю себя персонажем? Только вот одежда на мне, конечно… Очень схожа с той, что носит отец Золушки. Даже шляпа на голове есть.

Несколько секунд назад, открыв дверцу шкафа, я спустился, как всегда, по круговой каменной лесенке. Ничего нового.

Но меня послали не размышлять. Надо действовать.

Рука привычно толкнула дверь, я шагнул в неизвестность.

Тот самый ухоженный парк. Всё та же широкая мощёная аллея, освещённая свечными фонарями, проходила вдоль парадной лестницы, ведущей к входу во дворец. На обочине десятки экипажей – дорогие кареты, различающиеся элементами отделки, цветовой гаммой и применёнными при изготовлении материалами, включая золотые изящные накладки и драгоценные каменья.

Часы над главным входом ударили первый раз. Двери резко распахнулись, чуть не сбив лакеев, готовых открыть их в любую секунду. По лестнице неловко, припадая на одну ногу, засеменила Золушка, потерявшая во дворце одну из туфелек.

На этот раз я встал у обочины между двух карет, чтобы броситься к Золушке, когда она приблизится к месту падения.

Часы продолжали бить.

Мне удалось точно рассчитать момент, и я уже рванулся к милой девушке, желая спасти её от нелепой случайности, когда, гаденько хихикая, стоявший рядом кучер сделал мне подсечку.

«Что же они сценарий-то не подправили? – успела возмутиться в черепушке досада. – Не успею…»

Мы с ней упали одновременно, голова к голове. Рассматривая меня, Золушка не торопилась вставать. На её нос страшно было смотреть. Как и в прошлый раз, он загнулся вбок, по щеке пугающе тянулись кровавые ссадины. Вскочив, я подал ей руку, помогая подняться. Она, похоже, испытала сильный шок, благодарила меня за помощь и с ужасом ощупывала своё повседневное платье с фартучком. Часы молчали, а неподалёку от нас можно было рассмотреть оранжевую груду мякоти с разбросанными по мостовой жёлтыми корками.

Выбежавший на дорогу принц растерянно вертелся, пытаясь обнаружить у тех или иных ворот выезжающую карету.

– Милые люди, – обратился он, наконец, к нам, – позвольте узнать, вы не видели…

Он осёкся, заметив на ножке девушки хрустальную туфельку. Золушка опустила голову, надеясь, что принц в темноте не разглядит её лица.

Подбежал, кряхтя, король.

– Улетела птичка? – полюбопытствовал он.

Принц не ответил.

– Позвольте, – он шагнул к девушке. – Милая девушка, можно Вас попросить поднять личико к свету?

Плечи Золушки дрогнули, она закрыла лицо руками.

– Папа! – юноша улыбнулся. – Посмотри на её ножку. Это Золушка. Ведь это Вы, скажите нам? Это Вы?

Он осторожно отвёл руки девушки от лица и испуганно вскрикнул:

– Что с Вами? Вы ударились? Вы упали?

– Сынок! – раздался скрипучий голос короля. – Ты бы лучше Золушку искал, чем разговаривать с деревенской девчонкой. Посмотри на её лохмотья!

По щеке Золушки поползла слеза.

– Нет, папа, это она.

Принц взял Золушку за руку и попросил сесть на ступеньку.

– Примерьте, – он протянул ей вторую туфельку, подобранную им во дворце. – Пожалуйста.

Скатилась вторая слезинка. Золушка обула туфельку.

– Ты возьмёшь в жёны эту кривоносую нищенку?

Вокруг столпились гости, а язвительный вопрос задала мачеха Золушки.

«Раневская!» – обомлел я. Сама Раневская!

Принц не дал мне времени на обдумывание этой короткой, но столь притягательной мысли. Он упал на мостовую, ударившись лицом о булыжник.

Золушка вскрикнула.

– Папа! – юноша поднял голову. – Посмотри, у нас с Золушкой одинаково свёрнуты носы?

Король пригляделся по очереди к обоим носам.

– Не-ет, – заскрипел он, – у Золушки поболе будет.

Принц снова ударил лицом о мостовую.

– А так?

Король повертел головой, сравнивая.

– Да, так, пожалуй, лучше.

Вскочив на ноги, принц громко возвестил:

– Бал окончен! Но! Приглашаю всех наверх. Начинается свадьба!

Из толпы вынырнул придворный фотограф. Он расставил всех на фоне дворца и щёлкнул затвором. Затем сделал снимок только молодых со свёрнутыми на бок носами. Фотографию 9 на 12 метров вывесили в огромном зале ещё до того, как гости вернулись во дворец.

Раневская после съёмок успела подскочить к падчерице, чтобы схватить Золушку за нос и возвестить на весь парк:

– Кривоносая прынцесса! В тряпье на свадьбу! The Best! Завтра весь глянец будет твой!

Дёрнуть невесту за нос поторопились и дочки мачехи.

– Не плачь, Золушка, – утешал её принц, пряча мобильник в карман, – платье уже печатают на принтере и, пока мы поднимаемся, будет готово.

Вслед за гостями они зашагали вверх по лестнице.

– Подождите, – шепнула Золушка, оборачиваясь ко мне. – Извините, я не знаю, как Вас звать, но я очень благодарна Вам за оказанную помощь.

– Вовчик, – откликнулся я, отвесив поклон и махнув шляпой.

– Я хочу, чтобы Вы были нашим свидетелем.

Она вопросительно посмотрела на принца.

– Конечно, Вовчик! – обратился принц ко мне. – Прошу Вас, поднимайтесь с нами. Для нас большая честь – Ваше присутствие на свадьбе в качестве свидетеля.

Отказать, наверное, было нельзя, да и не хотелось. Когда ещё побываешь в такой компании!

Король в это время отдавал рядом приказ бравому капралу.

– Ты знаешь, где живёт Золушка, – скрипел он.

Служивый отозвался:

– Так точно!

– Так вот, хватай сапоги-скороходы, и срочно доставь сюда отца девушки.

Король поднимался рядом со мной, хитро поглядывая, и без умолку болтал. Я так и не понял, со мной он разговаривал, или реализовывал свой старческий маразм.

– Теперь хочешь – не хочешь, пластического хирурга заводить надо. Носы поправим молодым, да и вообще… женщина теперь в доме. Без хирурга никак. Услуги продавать можно, той же мачехе, да дочкам её. Всё в казну доход. Надо идти в ногу со временем. Сотового оператора ещё одного оформить, а то конкуренции маловато. Понравилось драть с нас, как в соседнем королевстве. Горячая вода подорожала… Этих пока трогать не буду. Объективные, понимаешь, обстоятельства. Рынок энергоносителей лихорадит.

Мы уже вошли внутрь дворца и, прислушиваясь к словам «собеседника», я всё же поглядывал вокруг: вдруг какое дизайнерское решение пригодится дома?

– …Яблок в этом году – пропасть, не знаю, куда девать. Соседи не берут, у самих та же история. И вина уже наделали, и уксуса. Повидла с вареньем, компотов. Повидлом горки смазываем, дети на санках катаются. Снега в последние годы почти не бывает, говорят, ента… екология нарушена. Коровы пукают, где-то на небе озоновый слой портют. Э-эх! Приходится коровам к спине детские надувные матрасы привязывать, газы собирать. Теперь у всех газовые плиты на кухне. А зима?! Если б во всех королевствах правили путёвые мужики, так и зима, глядишь, вернулась бы. А то уже пальмы кое-где сажать начали… Вино будешь моё?

За бормотаньем я пропустил эту фразу-то. Он водил меня по дворцу, да и спустился вниз, к погребам. Всё-таки он со мной разговаривал.

– Яблочное не предлагаю, ты ж его пил? – скрипнул он. – А жаль, девать некуда.

– Кто ж его не… – я не успел закончить фразу. Король сунул мне стакан, другой быстро осушил сам.

Пополоскав во рту небольшое количество напитка, я нашёл его букет превосходным.

– Это один из сорока огромных погребов, – сказал король, – ты пей, пей. Его хоть сколько можно выпить. Цветочное вино, девяносто шесть градусов.

Я поперхнулся.

– Да, девяносто шесть. А не скажешь, правда? Пьётся, как сок. Из цветков горынычехвостки огневистой.

Голова сразу поплыла, пришлось поставить стакан под краник бочки. Король схватил меня за рукав, ведя за собой вглубь погреба.

– Этого вина ты точно нигде не попробуешь, – пытался заверить он меня.

– Свадьба же! – напомнил я.

– Ах… – он сделал удивлённые глаза и тут же засмеялся.

Крепко сжав мою ладонь, отчего стало больно, потащил меня назад. На всякий случай я прихватил оставленный стакан с собой.

Огромный зал шумел. Гости, ведя светские беседы на диванах вдали от праздничного стола, терпеливо ожидали короля и выхода молодых. Стол ломился от яств, оркестр тихонько репетировал.

– Успели! – король обрадовался и стал обходить гостей, бросив меня у входа.

Встав у колонны, я продолжал наслаждаться цветочным вином. «Невозможно пить спирт, как сок, – думал я. – Король выпил целый стакан, но этого совершенно не заметно. Градусов одиннадцать, не больше».

Оглушительно объявили появление принца и невесты, что заставило зал встать. Гром аплодисментов долго не стихал. Я успел заметить отца Золушки, он скромно стоял, прислонившись к соседней колонне.

Конечно, церемония, тосты, танцы – это было для меня насколько новым, настолько и захватывающим. Король с оркестром достигли небывалых высот, развлекая гостей. Но внимание присутствующих всецело захватила невеста в изумительном, естественно, золотом платье. Она добилась, чтобы рядом с ней кроме короля и принца сидел отец. Впрочем, недалеко оказались и мачеха с дочерьми, у них было на это право. Как свидетелю, мне также довелось оказаться в этой компании, сидевшей под исторической фотографией.

Половина выпитого стакана потихоньку начала делать своё дело. Приходилось удивляться неуёмной энергии короля.

Мачеха своими дерзкими выпадами задевала не только Золушку, её отца и короля, под острый язычок попадал и я. Это было непонятно, нас не связывало знакомство. Чем-то я ей не понравился.

Она сразу начала эпатировать публику.

– Ваш свидетель закрывает глаза, когда кушает! К чему бы это?

Пришлось отвлечься от печёных яблок, фаршированных чёрной икрой, чтобы дать достойный ответ этой выскочке.

– А Вы, милейшая, когда-нибудь наблюдали за животными, принимающими пищу? Например, за кошкой, лакающей молочко? У неё глазки-то закрыты. Сама природа подсказывает нам, что этот интимный процесс не должен сопровождаться болтовнёй. Надо чувствовать вкус еды!

– Надо попробовать! – хохотнул король.

Закрыв глаза, он отпил глоток цветочного вина. Затем нащупал на столе печёное яблоко, фаршированное яблочным повидлом, куснул его. Зал с любопытством следил за происходящим. Король выдохнул из себя восхищённое – «О-о-о!», гости загалдели.

– Я тоже хочу с закрытыми…

– И я попробую!

– И я!

Только три мымры сидели, гордо выпрямив спины и широко распахнув глаза.

– Кот, зубами в рот! – ехидно навесила на меня ярлык мачеха Золушки, а её дочки показали мне свои облепленные икрой языки.

Затем молодые вальсировали. После танца к ним присоединились другие пары, оркестр заиграл рок-н-ролл, сменившийся вскоре ламбадой. Народ отрывался по-полной.

Я встал у выхода на огромную террасу, пробуя местные папиросы с сушёными мухоморами и сухофруктами. В этот момент показалось, что я знаю место на Земле, где построено идеальное общество.

Ко мне неожиданно присоединилась мачеха, она курила трубку с такой же гадостью.

– Мужчина, сколько Вам лет? – нескромно меня разглядывая, спросила актриса, которую сценаристы одели в зелёное атласное платье.

– Тридцать четыре.