Текст книги "Как я чёрта искушал"

– Ну и холодина! – поёжился я. – Чего не сказали, что тут такой дубак, оделся бы потеплее. Можно я шубу себе придумаю?

– Уже нет. Мы находимся в зоне, где мыслеформа не работает, – «обрадовал» меня священник. – Я сам не знал, куда мы попадём. Отец Лев сказал мне, что есть отдельное место, где держат отверженные души, вот мы и телепортировались сюда.

– В зоне – в смысле в местах не столь отдалённых?

– Вообще-то, когда я сказал «в зоне», я другое имел в виду, но прибыли мы действительно в колонию. Только заправляют ею сами уголовники – души, сознательно отступившие от Бога.

– А почему так безрадостно?

– Не позволяй эманациям этой сферы овладеть тобой. Постарайся допускать только светлые чувства, – наказал мне байкер. – Вперёд!

– А куда идти-то?

– А вон просвет виднеется.

Туда мы и двинули.

– Будь осторожен, Кирилл. Не делай глупостей, – поучал меня священник. – Здесь не место для куражу. Если убьют там – на земле, – душа в сохранности останется, а коли тут погибнешь… даже и думать страшно.

Спасибо на добром слове, подумал я про себя. Подбодрил, ничего не скажешь. Но… без куражу всё же не получилось…

Вскоре мы увидели поляну. Опачки! Аванпост! Мы одновременно тормознули. По бокам от железной будки, в окне которой я различил человека (ну, или душу человека), тянулся высокий каменный забор с колючей проволокой над ним. У широких ворот стояли ещё двое с ружьями наперевес.

– И что дальше? – посмотрел я на батюшку.

– Надо пробиваться.

– А как?

– Думать будем.

– Я так понимаю, по-хорошему не пропустят, – начал я дедуктировать.

– Даже не надейся.

– Тогда два варианта: либо морды набить, что, простите, больше по вашей части, либо обмануть. Первое отпадает сразу, они с оружием. А почему мы с собой не прихватили парочку «калашей», знали ведь, куда идём?

– Сын мой… – грозно сощурил глаза этот святой рокер.

Нет, ну нормально! Сам не скупится при случае и по башке дать, а тут за оружие взъелся. Служитель Бога он якобы, молитвами прорвёмся!

– Ладно, и так не пальцем деланы, – продолжил я дедукцию, не обращая внимания на священника. – Значит, остаётся одно – афера.

– И что за афера?

– А сделаем так. – Я всегда был мастак на выдумки, вот и теперь не оплошал.

– Во славу Божию можно и аферу учинить, – выразил свой вердикт мой провожатый. – Даст Бог, ещё услышим святой благовест.

Когда мы вышли к дежурным аванпоста, по бритоголовым рылам было понятно – натуральные уголовники. А в глазах так вообще жизни не было. Прямо мёртвые души, как у Гоголя.

– Мир вам, сторожа! Многая лета! – священническим басом приветствовал мордоворотов отец Виталий.

Такого визита они явно не ждали, но научены были хорошо – молниеносно вскинув ружья, нацелили прямо на нас. Я сглотнул слюну. А если пальнут?

– Кто такие? – спросил один из них.

– Я батюшка православный – отцом Виталием именован, а это – помощник дел моих Кирилл, – беззастенчиво тут же выдал нас байкер. – Не желаете ль полиелеи отслушать?

А оказывается, он ещё и шутить горазд! У меня тут коленки подрагивают, а он дурака валяет.

– Чего надо? – монотонным голосом изменил свой вопрос служивый.

– Нам бы внутрь пройти. Уж сделайте проходик, не откажите батюшке в милости.

От такой твердолобой наглости они просто опешили. Переглянулись между собой, помолчали с минутку. Да, наверное, ума не много, интеллектом ребята не блещут. Хотя часто ли батюшки души воровать ходят? Ой, простите, всё по порядку.

– Это чё за фурманы нарисовались? – отозвался второй. – Дуй отсюда, фраер, пока колган цел и бишкауты не считаны.

– Господи Иисусе! – важно перекрестился отец Виталий. – Что за нехристи! Али так гостей жалуют! Говорю, в дядин дом попасть нам надо. Малина ваша зашухерована! Да только по делу мы. Забутяжить всегда успеется, чтобы бубну выбить – ума много не надо. Да только тема есть одна – стопроцентный гешефт!

Ни фига себе! Я с недоверием посмотрел на батюшку, мол, это что щас было? Но он был в роли, на меня даже не глянул. Оба типа рты пораззявили не меньше моего. Даже как-то с уважением посмотрели.

– На катушках фраер! – сказал один из сторожей другому, а потом священнику: – За лисички пройти хочешь или за камушки? – и заржал, а точнее захрипел во всё горло.

Я умно помалкивал, байкер, поди, знает, что делает.

– Баланду травишь, – сказал отец Виталий, чем заставил сторожей насупиться. – Личняк устроить надо. Боря Адамов на вашем курорте отдыхает. Побалакать бы с ним.

– На кой чёрт тебе Адамов сдался?

– Не твоё собачье дело.

– Дорого обойдётся личняк, баклан.

– А я у фуцана шкаренки не покупаю, оплачу достойно.

– И как же?

– Как поговорим с Адамовым, я вам пацана взамен и оставлю. Нужна душа?

– Э-э, вы чего, как меня? – по сценарию возмутился я. – Я к ним не пойду! – начал я отходить назад, но был грубо схвачен батюшкой за шиворот.

– Стоять, чеканутик. Всё. Отбегался. Такой твой приговор.

Я сделал испуганное лицо, даже попытался слезу выдавить. Получилось.

– За что? Я же вам помочь согласился!

– Давай без марцефаля, митюха. Раньше надо было мозгами шевелить. Ну что, лады? – исподлобья глянул он на дежурных.

А те однозначно были в ступоре. Бьюсь об заклад, батюшку, который «ботал по фене», они видели впервые, а потому смотрели на него, как на музейный экспонат. Да я и сам хлопал глазами, как ребёнок, из всего их разговора мне удалось уловить только основную суть, детали были недосягаемы для моего понимания.

– Я не понял, масть не канает, или как? – развеял безмолвие уголовников служитель церкви.

Опустив ружья, они немного подались назад, свистнули третьего, что в будке сидел, и минут пять обсуждали предложение священника. Батюшка всё это время грубо удерживал меня за воротник и зачем-то тянул вверх, так что мне приходилось подниматься на носочки, чтобы не быть задушенным второй раз. Наконец нам крикнули:

– Канает твоя масть, отец Виталий. Только смотри, если решишь понт бить, не обижайся, вдвоём к дяде на поруки пойдёте. Проходите!

На этот раз батюшка ничего не ответил, я только услышал, как он еле-еле прошептал: «Прости мя грешного, Боже». Волоча меня за шиворот, священник втиснулся в узкую дверь, за нами прошёл один из сторожей с ружьём. Мы оказались за воротами.

– Без баранок нельзя! – тормознул нас второй сторожевой, позвякивая наручниками. – Пакши за спину!

О, хоть одно слово буду знать. Догадался, пакши – это значит руки. Плохо дело, на это не рассчитывали. Пришлось согласиться. Как-нибудь освободимся потом.

– Шагай прямо! – крикнул на нас служака и толкнул меня в плечо. А вот батюшку не толкнул, зауважал, наверное.

* * *

Я старался насколько только возможно вести себя как человек, которого дерзко и неожиданно предали. Я шёл с опущенной головой, периодически выдавливал из себя слёзы и всхлипывал, не забывая жалостливо поглядывать на своего предателя. За нами с поднятым ружьём шёл дежурный уголовник, указывая дорогу.

– Слышь, отец Виталий! – позвал он. – Сделаем всё по-тихому, лады? Так, чтоб барин пока ничего не знал.

Байкер в ответ согласно кивнул. Понятное дело, о таких вещах, как предоставление свиданий с заключёнными (которые, я уверен, здесь большая редкость, а может, мы вообще первопроходцы), надо оповещать начальника колонии. Но, видимо, ушлый сторожевой пёс решил заработать себе повышение, внезапно засадив за решётку невинную душу – то есть меня. Я вообще не знаю, с каких это пор уголовники стали в тюрьмах работать. Может, с тех самых, когда чёрт решил стать хорошим, а может, и того раньше.

За воротами находилась деревня, в которой грудами теснились полуразваленные серые (как и всё здесь) хаты, чуть ли не валясь друг на друга. Так как спускались мы с пригорка, то нам представилась возможность оценить размеры этой ужасной колонии. Горизонт не оканчивался очаровательной долиной, вдалеке всё так же различались кривые хаты с частыми надзирательными вышками среди них. Очень скоро я узнал, что хаты эти и были одиночными камерами заключения отверженных душ. Внутри каждой из них находилась клетка, в которой почти безвылазно держали душу. Это отвечало на мой вопрос о том, почему отсутствуют площадки для прогулок. Души выпускали на воздух лишь тогда, когда требовалось выполнить ту или иную работу.

По дороге нас не останавливали. Наверное, это привычное дело, когда дежурный ведёт сдавать на поселение заключённых. Мы остановились возле ещё одной, на сей раз деревянной, будки, в которой, как я понял, сидел кто-то типа деревенского надзирателя. Городовой, если понятней. Пока по приказу мы стояли носами к стенке, наш уголовник узнал адрес хаты души Адамова, и мы снова пошли. Запёрлись в самые дебри, я, пока дошли, замерз, как цуцик, и успел к тому же в грязи изваляться. Опять этот тупомордый сявка пиханул меня в спину, и, поскользнувшись (дождь ведь лил), я упал прямо в лужу. Ну ничего, ещё успеем поквитаться!

Когда мы вошли в нужный дом, который-то и домом трудно было назвать – почти руины, – в первой комнате из-за стола выскочил невысокий уголовник в очках и отдал честь нашему конвоиру, который спросил его:

– Душа Бориса Палыча Адамова здесь квартирует?

Ого! Какие слова – «квартирует»!

– Так точно! – ответил очкастый.

– Этих двоих пусти внутрь, а я пока за конвоем сгоняю. Одного мы себе оставляем. Без меня обратно не выпускать. Ружьё возьми, на всякий пожарный.

Пока очкастый охранник открывал нам металлическую дверь в следующую комнату, где должен был находиться настоящий Адамов, в мою голову закрались подозрительные мысли: или никого там нет, или батюшку тоже решили оставить себе, или то и другое. Ну а зачем тогда конвой? Я-то не очень крупный парень, а он – бугаина двухметровая! Обменявшись с ним взглядом, я понял, что и он не так далёк от этой мысли.

Когда за нами щёлкнул засов, я облегчённо вздохнул. В клетке с бетонными стенами и полом в арестантской одежде в полосочку сидел понуренный Борис Адамов – точь-в-точь как мой чёрт. Батюшка снова стал самим собой.

– Здравствуй, овца заблудшая, не прогонишь ли священника вон по неверию душевному?

Адамов ошалело посмотрел на нас и поднялся с пола. О, как раз так и выглядел Борюня в тот день, когда впервые пришёл ко мне: несуразная белобрысая прическа, заурядный вид, глуповатый взгляд. Только этот вдобавок худой был как спичка.

– Кто вы такие? – прошептал он взволнованно.

– Правильно, что шёпотом, – так же прошептал батюшка. – Кричать ни к чему. Вызволять тебя пришли. На то есть воля Бога. Или всё не веришь в Него?

– Верю, батюшка, ещё как верю! – слезливым шёпотом воскликнул несчастный.

– Это хорошо, что поверил.

– А вы мёртвые?

– Нет, живые. В духе за тобой пришли.

– И куда теперь меня?

– Об этом позже. Сначала надо отсюда выбраться. Кирилл, мысли есть, как его из камеры вытащить?

Не знаю, откуда у меня в голове взялась энциклопедия причудливых идей, но я знал ответ и на этот вопрос. Наверное, природа наделила, за что ей от меня и земной поклон. Иногда и я полезен бываю.

– У тебя вода здесь есть? – спросил я у Адамова.

– Есть.

Он поднял с пола кружку, в которой была налита какая-то жижа. Водой это назвать было нельзя, но сейчас это не имело значения.

– Батюшка, освятите, пожалуйста.

Для того чтобы сделать это, сначала мне пришлось сесть на пол и просунуть ноги в кольцо скованных рук, так, чтобы мои руки оказались передо мной, а не за спиной. После этого такую же йогу я помогал делать отцу Виталию. С ним вышло сложнее – его ноги никак не желали пролазить между руками, но, попыхтев, с горем пополам мы проделали это.

Знаток фраеров и жиганов услужливо совершил крест над блюдцем и произнёс слова благословения.

– Вылей-ка на замок, Борь. Только аккуратно, не расплескай по полу.

Адамов, не очень понимая смысл каверзы, махом плюхнул освящённую жижу на замок своей клетки.

– Так я и думал! – победно щёлкнул я пальцами.

Жидкость, освящённая в местах зла священником, сделалась кислотой для всего чужеродного её составу. Замок звонко упал на бетонный пол.

– Что там у вас такое? – прокричал из-за двери очкарик.

– Заключённого у вас воруем! – откровенно ответил я.

– Молодец, Кирилл! – счастливо обнял меня отец Виталий, хоть и был в наручниках, и я чуть не задохнулся в третий раз – силушка-то у него богатырская!

– Выходи скорей, уходим! – сказал я Адамову, да он и сам не дурак сидеть – через миг уже возле нас стоял.

Глупый охранник, конечно, решил посмотреть, что у нас за шум. Как только в металлической двери двинулся засов, я со всего маху ударил по ней ногой. Очкастый тип, не ожидавший такого поворота, отлетел в стену. Выбежав на волю, я схватил оставленное ружьё и прикладом заехал ему в голову. Охранник был обезврежен.

– Не убил хоть? – осматривая тело, спросил байкер.

– Нет, вырубил только.

– Ну и ладушки! Бог простит, не переживай. Ты же не со зла.

– Ну как можно! – улыбнулся я. – Что дальше? Я понимаю, что мой план был больше безнадёжен, чем осуществим, но мне кажется, надо было придумать путь отступления.

– На Господа будем уповать!

Вот жулик! Нет бы самому головой подумать, всё на меня валит. Ладно!

Если с минуты на минуту сюда приедет конвой, то решать надо быстро. Я осмотрелся вокруг. Есть! Никак и вправду Бог помогает? Голова работает, что компьютер!

Через окно я увидел железную бочку, стоящую на улице у входа. Она была с дождевой водой и, видимо, ею и поили заключённых. Всё правильно, если дождь круглыми сутками идёт, чего добро зря переводить.

– Надо вынести охранника на улицу! – повелел я.

Батюшка не задавал лишних вопросов, просто взвалил себе на плечи очкастого и отнёс под кустик. Когда вернулся, я подвёл его к бочке с водой.

– Сделайте милость, – попросил я, – ещё разок освятите.

Священник недоумённо посмотрел на меня, но перечить не стал – покорно освятил. Хороший мужик! Не лезет с вопросами, когда не надо.

– Освободимся от наручников? – предложил я и опустил руки в воду.

Наручники тут же запенились и звякнули о дно бочки. Удивлённый моей смекалкой, отец Виталий улыбнулся и тоже сунул в бочку руки.

– Хорошо. А теперь надо спрятаться, – сказал я, потирая запястья, и посмотрел на растущие вокруг деревья. – Залезете? – спросил я у обоих.

Оба утвердительно кивнули и, выбрав по деревцу, повскакивали на них. В смысле это Адамов вскочил, а отец Виталий чуть не сломал два дерева, пока-таки не нашёл подходящий для своего веса ствол. Да и не вскочил он, а, кряхтя, еле влез, и то потому, что я подталкивал его снизу. Ничего, он не обиделся. Сам же я повесил на шею ружьё и тоже взобрался на ветку. В принципе, разглядеть нас было не сложно, листьев-то всё равно нет. Но нам нужно было лишь выиграть немного времени.

Минут десять пришлось мокнуть. Но когда невдалеке послышался топот копыт, мы насторожились и замерли. Я опять был повергнут в шок…

К дому действительно подъехал конвой на двух каретах, в каждую из которых были запряжены по три лошади. От лошадей, правда, остались только скелеты, но выбежавших из одной кареты шестерых уголовников с ружьями, похоже, это не смущало. Вторая карета была металлической и, вероятно, предназначалась для нас. Пустой изолятор заставил тюремных служак взбешенеть от злости. Они начали метаться по улице, выискивая нас. Один из них успел крикнуть:

– Вон они, на деревьях сидят!

Да было поздно. Я прочёл коротенькую молитву, которую ещё с детства знал, и нажал на курок. В том, что бочка бабахнет, я не сомневался. Святая вода – хорошая штука, особенно там, где лютуют беспредельщики, отвергающие Бога. Рвануло знатно! Хату, где недавно заключался Адамов, разнесло в клочья, а уголовников разбросало в разные стороны. Больше всего я переживал, как бы лошади не разбежались…

– Вниз! – скомандовал я, прыгая на землю.

Мою идею батюшка уже успел уловить, поэтому схватив в охапку Адамова, он первым понёсся к карете. Я догнал их уже тогда, когда он по-простому, как на Руси заведено, вырубил своим кулачищем кучера и кинул его под куст к охраннику, чтоб не одиноко тому было. Я быстро сунул в карету нашего спасённого товарища и прыгнул на дощатые козлы, где меня уже дожидался отец Виталий.

Лошади рванули с места. Оглянувшись, ничего опасного я не увидел, поэтому перевёл взгляд на прикольно лязгающих костями лошадей. А уголовники всё катались по земле, пытаясь затушить на себе полыхающий огонь. Хлопнув ладонями со священником, я даже как-то приободрился. А рано…

Мимо моего уха пролетел метательный нож. Сначала я удивился, чтобы это могло быть? Но когда через пару секунд второй нож впился нам в козлы, я привстал и посмотрел за карету. Ругань сама собой вырвалась.

– Кирилл, побойся Бога!

– Ой, не хотел, отец Виталий, там просто… кавалькада целая! По-го-ня!!!

– А ну, дай гляну, не врёшь ли? Держи вожжи.

Когда над его головой просвистела пуля, он успокоился.

– И правда. Стреляют там.

– Что вы говорите?! Серьёзно?

Священник выжимал из лошадей всё, что мог, бежали они как на пожар. Точнее уже с пожара. Я даже стал волноваться, как бы наша карета не развалилась от такой тряски. А выстрелы всё не прекращались.

Авангардом в коннице из сплошных скелетов выступал видный уголовник! Хоть немного, но мне удалось его рассмотреть. Когда он зашёл справа, нацеливая в нашу сторону свою винтовку с явным намерением пустить в одного из нас пулю, я ответил ему безоговорочным отказом. Так и сказал ему: «Прочь, негодяй!» – и выстрелил сам. Жаль, что не попал, даже не ранил. А выглядел он так: короткая борода, сам поджарый, волосы чёрные, морда смуглая, плечи широченные. Цыган первейшей породы! Наверняка барин их, как выражались те – на аванпосту, или барон, попробуй разбери.

Я крикнул Адамову, чтоб упал на пол – дырявили нашу карету, не скупясь на пули. Хоть азарт меня и захлестнул, я лихо высовывался из-за кареты и пытался отстреливаться, успешно загасив даже парочку лошадей, которые при попадании в них пули тут же рассыпались по дороге, увлекая в грязюку своих всадников, но патроны в ружьишке скоро кончились, и я как-то быстро остыл, особенно когда увидел, что мы уже подъезжаем к воротам аванпоста.

– А как мы через ворота проедем? – спросил я батюшку.

– Да хрен его знает! Ой, Господи Иисусе, Богоматерь, угодники святые, помилуйте и простите дурака неразумного! Не знаю я. Придумай что-нибудь!

А что я мог придумать за сто метров от ворот? К тому же у нас одну правую лошадь убили, сейчас уголовники догонят! Что я – волшебник тут?

– Будем таранить! – уверенно решил я.

– Да! А там как Бог даст. Держись!

– Адамов, держись крепче! – следом прокричал я в карету.

Но волшебником я всё же стал! Метров за пятнадцать от ворот у меня как-то само вырвалось:

– Отец Виталий, освяти лошадей!!!

Батюшка совершил над животными размашистый крест, снова пробурчал что-то про Бога и… Я закрыл глаза и крепко вцепился в козлы. Тряхнуло крепко, но удара не последовало.

* * *

– Дивны творения Твои, Господи! Воистину слава Тебе! – орал над моим ухом священник.

Приоткрыв один глаз, я чуть не потерял сознание от неожиданности. Бешено махая крыльями, лошади поднимали нашу карету над лесом. Преследователи остались позади, с диким остервенением высаживая нам вслед последние патроны.

– Как это случилось? – еле дыша, прохрипел я.

– Кирилл, ты просто молодчага! – обнимал меня, хохоча своим гулким басом, батюшка.

– Почему? Что произошло? – я всё не врубался.

– Лошади эти – существа давно умершие, а души их в плену томились, не успели, видать, до своей обители добраться. Я крестом их благословил – вот у них крылья-то и выскочили. Они святые существа теперь, отмучились, бедняжки. Как спустимся, распряжём их да отпустим на волю.

– А как мы спустимся?

– Что-нибудь придумаем, – обнадёжил меня отец Виталий, и я перевёл дух, рассматривая проплывающий под нами лес.

Наши лошади-скелеты быстро пообвыкли махать крылами и послушно несли нас по воздуху. Но это был не повод продолжать необычный досуг, потому что карета, как ни крути, была тяжела и то и дело тянула лошадей вниз. Зачем же животину мучить? Да и не в полном составе они, одну лошадку мы ведь потеряли. Нужно было придумать способ как-то посадить экипаж на землю без вреда для наших скелетов-спасителей. Неплохую мысль подкинул батюшка:

– Хорошо бы оглобли от кареты отбить, они ведь деревянные, тогда коняшкам лететь будет легче. Карета – бог с ней, пусть падает, нам уже без надобности, а мы сами на оглоблях повиснем. Тогда лошади приземлиться смогут, не поломав ног.

– А как же Адамов? Пусть с каретой падает?

– Ну, ты белены объелся, что ли, Кирилл? Пускай вылазит из кареты. Адамов!

– Чего? – высунулся в окошко былой вероотступник.

– Как настроение? Доволен полётом? – подшутил священник.

– Загляденье!

– Перелазь к нам! Полетали и хватит. Садиться будем.

Я помог Адамову добраться до козел, но мы чуть было не потеряли его. Когда он вылезал из окна, лошади сделали рывок, от которого карету нехило подбросило, а Адамов, обессиленный от тюремной «обходительности», оступился и скользнул вниз. Я прыгнул к нему и успел ухватить за руку. Лишь тогда он подтянулся, намертво вцепился в козлы и залез к нам. Этот инцидент передёрнул всех, а не только главного виновника. А ну-ка упал бы с высоты птичьего полёта! Костей бы не собрали!

– Так, одно дело сделали. Теперь моя работа. Кирилл, держи вожжи, – отец Виталий отдал мне вожжи, а сам полез к карете. Вдруг передумал: – Нет, брось вожжи. Хватайтесь вдвоём за левую оглоблю и висните на ней. Сейчас я её отобью.

Добрый дядя! Сильный и добрый! А если она под нашим весом от дуги и отскочит? Вслух спрашивать не стал, пропустил вперёд Адамова, а следом сам полез. Другого плана спасения всё равно нет.

Мне опять было страшновато. Вот почему нам досталась левая оглобля, а не правая?! Сцепка лошадей была такова: к центральной крепились оглобли, по бокам присоединялись две другие лошади. Правую лошадь убили, и теперь правая оглобля была свободна, а возле левой оглобли так и мелькали копыта мало что центральной, так ещё и левой лошади. То есть если не вниз упадём, так копытами по башке получим!

Когда мы, дрыгая ногами, всё-таки умудрились свеситься вниз, наш Самсон всем своим весом прыгнул на оглоблю. Ничего. Прыгнул ещё разок. Хрустнуло. Третий раз прыгать не стал, ногой только зарядил и…

– А-а-а!!! – в один голос заорали мы с Адамовым, потому как оставалось только молиться о том, чтобы кучер оказался умелым мастером дел конных, иначе будем учиться летать. А с копытами я погорячился – высоко, не достанут.

Глянув, как там дела у батюшки, я не на шутку заволновался. Он пытался перелезть по крыше кареты к следующей оглобле, но, по-моему, это было безнадёжно. Весь груз теперь оказался на одной лошади, застопорив наш полёт. Если бы не сильный ветер, накренивший карету вправо и с лёгкостью окончивший дело батюшки, мы бы начали падать. Одновременно произошло два живописных зрелища. Первое – когда байкер в белом кожаном одеянии исполнил сложнейший каскадёрский трюк, прыгая с крыши кареты на спину лошади, а второе – когда эта самая карета плавно ушла вниз и грохнулась на верхушки деревьев. Что с ней сталось дальше – не видел, мы полетели дальше.

– Мы идиоты!!! – психанул я, глядя на то, как отец Виталий преспокойно сидит верхом на скелете. – Почему сразу не догадались к ним на спины прыгнуть?

– А знаешь, как больно! – прокряхтел священник, скрючившись пополам. – У них же одни кости.

– Ну тупые! – возмущался я, не внимая страданиям нашего богатыря. Правда, досадно. Зачем придумывать такие сложности, если всё можно было сделать гораздо проще.

Лошади оказались умными, сами полетели в сторону виднеющегося луга. Хорошо, что недалеко было, а то руки начинали уже ослабевать. Там нам с Адамовым пришлось прыгать. Вот уж точно: от дурной головы и ногам нет покоя! Я лично ушибся так, что аж дыхание перехватило. Хоть бы рёбра целы остались. Пока приходил в себя, батюшка успешно приземлился. А Адамов ничего – удачно упал, даже подбежал ко мне помочь.

– Нормально, живой, – кашляя, сказал я. – Помоги лучше лошадей распрячь.

Пока они распрягали, я потихоньку встал на ноги. Вроде ничего, ушибами отделался. Скелеты стояли до тех пор, пока с них ни сняли всю сбрую. Даже в уздечках не двинулись с места. Но как только отец Виталий с Адамовым расстегнули и их, лошади взбрыкнули и с места поднялись в воздух, оглашая счастливым ржанием луговой простор.

– Кони привередливые, – вспомнив песенку Высоцкого, к чему-то брякнул я.

– Теперь они свободны! – патетично пробасил батюшка и посмотрел на нас: – Скроемся в лес, так оно надёжнее будет. Если пойдём туда, – он ткнул пальцем, – скоро выйдем к каким-то холмам. Я с кареты увидел. Там и расстанемся с тобой, Борис. По дороге побеседуем.

* * *

Возражений не последовало, и мы попёрлись в чащу. Настроение опять упало. Однообразный серый лес, всё тот же дождь, мёртвая тишина, холодина – я продрог так, что, наверное, уже по своей бледности был похож на мертвеца.

– То, что ты поверил в Бога, Адамов, это хорошо, – начал разъяснять священник. – Не поверил бы, вряд ли бы выбрались. Здесь лукавство не работает. Это на земле можно лицемерить, а здесь – или да, или нет. Середины не бывает. Но это только начало. Ты, наверное, знаешь, что твоё тело в коме?

Адамов кивнул.

– Возвратиться хочешь?

– Рая мне всё равно не видать. Или тут скитаться – в этой серости – или на землю. Я второе выбираю. Авось получится грех отработать.

– Тогда слушай. В этой сфере заблудилась душа одна. При жизни – Варвара Мраморова. Она жива, только память потеряла. Твоя задача – найти её и сказать ей, как её зовут. Большего не требуется. Имя своё узнает – всё вспомнит сама. А тогда и на земле у неё память пробудится.

– А где же мне её искать? – понурился Адамов.

– Не знаю, знал бы, сам нашёл. Да только живому здесь долго нельзя оставаться – жизненная энергия быстро сгорает из-за очень низких вибраций. А ты всё равно сюда сослан, хоть и тоже ещё не умер. Коль хочешь благосклонность Господа себе вернуть, отыщи душу страдальную, как мы тебя отыскали. Отыщешь – вернёшься в мир, нет – так и будешь волком-одиночкой выть в сфере безрадостной.

– Отыщу, батюшка, святой крест – отыщу!

– Ты не божись, а за дело принимайся. Да не самодурствуй больно, береги себя. Тебе старец помогать будет. Зовут отец Лев. Если тяжко станет – обращайся к нему, зови. Приметы Варвары он тебе поведает и посоветует, где лучше искать.

Правильно, что отец Виталий не сказал ему, что Варвара – жена батюшкина, да про чёрта в его теле. Зачем травмировать? Есть цель, есть награда, а большего знать и не надо. (О, стишок получился!).

В нашем отряде я шёл впереди, чтобы не мешать батюшке с хлопцем разговаривать, поэтому первый увидел просвет между деревьями.

– Почти вышли! – крикнул я им, а через миг мои ноги не нашли твёрдую поверхность.

Я булькнул в болото.

Когда-то в детстве мои друзья зло подшутили надо мной. Летом мы поехали на пляж купаться. Шутки ради они закопали меня в песок, оставив не засыпанной только голову. Сначала всем было весело, мне тоже, но когда мои товарищи собрались и ушли, мило сложив рядышком с моей головой мои вещи, мне стало не до смеха. Был вечер, а на пляже больше никого не осталось. Да, я орал как оглашенный, но пляж находился за рощицей, потому услышать меня могли только к утру, да и то – только любители рассветного плавания, если повезёт. Хорошо, что через пару часов моей истерики на пляже появилась подвыпившая компания и помогла сопливому мальчику выбраться из песка. Но вот только этот детский страх не раз преследовал меня во сне уже и во взрослом возрасте. Поэтому, когда по телевизору идёт фильм «Белое солнце пустыни», сюжет о попавшем в такое же положение Саиде я стараюсь пропускать.

Когда я понял, что провалился в какую-то жижу, мой желудок скрутился баранкой. Я рванулся вверх, в исступлении заглатывая воздух и откашливаясь от вонючей воды, но, почувствовав недвижимость ног, запаниковал по-крупному.

– Спокойно, Кирилл, не дёргайся! – крикнул мне батюшка, подбегая к краю болота. – Быстрее затянет. Понял меня? Ни малейшего движения, даже дыши медленно!

Как тут успокоиться? Да и грудь ходуном ходит. Перед глазами возникла детская шалость. Мир начал уплывать из сознания.

– Куда?! – услышал я бас отца Виталия, а через секунду получил увесистой веткой по лбу. – Утопнуть здесь хочешь, придурок! – разозлился байкер. – Держи себя в руках.

О, в чувство привело. Спасибо. Я стоял в болоте по грудь, но с каждой минутой тело погружалось в лесную клоаку всё глубже.

Адамов со священником быстро мастерили какое-то подобие ковбойского лассо. Благо у отца Виталия и на брюках был ремень, и на куртке. Из одного он сделал широкую петлю и привязал к ней другой. Но такой длины всё равно было не достаточно. Адамову пришлось раздеваться. Его скрученная жгутом арестантская одежда удлинила сей хитроумный аркан, но к тому времени меня уже засосало по плечи.

Следующим этапом спасения было суметь накинуть лассо мне на шею, потому что мои руки уже увязли. Я хотел попробовать достать одну, но эти Чип и Дейл в один голос запретили. Покидать лассо, наверное, захотелось! Ни отец Виталий, ни Адамов никогда не были конными пастухами или охотниками и прежде такого не делали, поэтому получалось у них слабенько, а точнее совсем ни хрена не получалось! Я был от них не так уж и далеко – метрах в восьми, но результат был нулевой. Я и бояться-то перестал, уж больно занятно они швырялись ремнём, и, чтоб не вернуть страх, начал считать их попытки. Сначала бросал батюшка. Бросил восемь раз, из них дважды больно заехал мне по голове бляхой от ремня. Затем пробовал Адамов. Со второй попытки ему даже удалось стянуть мне лоб, но, когда потянул сильнее, ремень соскользнул. После пятой пробы байкер отобрал у него лассо и продолжил сам. Безуспешно кинув одиннадцать раз, он сел на корточки и нервно потёр лицо руками. Момент улучил беглый арестант и забрал аркан себе.

Как и в детстве, на поверхности осталась лишь моя голова. Руки, сложенные по швам, были намертво склеены, а ноги – и подавно. Грудную клетку сильно сжало, дышать уже было тяжело. Так досадно вдруг стало, прямо зло берёт! Так и вижу погребальный транспарант: «Кирилл Каманин умер позорной смертью, утонув в болоте». Хотя какие похороны, я же не на земле? Да я даже не знаю, где я!!! На судьбу, в общем, обиделся. Лучше б оглобля оторвалась…

От мыслей меня отвлекла петля, вмиг стянувшая мне шею. Неужели у Адамова получилось? Да зачем же так сильно тянуть, сейчас же снова задушат! Я хотел крикнуть, но из горла вырвался только хрип. Они что, хотят повешенного утопленника вытащить, ироды?

Получив от батюшки пару хлёстких пощёчин (ещё избили в довесок), я захлопал глазами. Да, давно я так не волокитничал! Околевший почти до смерти, весь в невыносимо вонючей грязи, да ещё и штаны с меня сняли! Да-да, Адамов-то вообще голый стоял, в одних трусах. Его шмотки, пока меня тянули, совсем разорвались, да и так почти лохмотья были. Байкер отдал ему свою куртку, а мне штаны пришлось. Да чё там! Гулять так гулять!