Текст книги "Допетровская Русь"

Заходя часто в такие страны, языка которых не знали, славянские купцы вели так называемую немую торговлю. Летопись сохранила одно воспоминание о такой торговле. «Есть горы около моря, – читаем там, – высота их до небес; в горах тех живут люди, и языка их нельзя понять: показывают на железо и помавают рукой, прося железа; и если кто даст им нож или топор, дают в обмен меха».

Один арабский писатель так рассказывает о торговле приволжских булгар с дикими народами, населявшими леса к северу от средней Волги. «Булгары, – говорит он, – приносят свои товары для продажи, и каждый, отметив свой товар знаком, оставляет его на том месте, куда приходят туземцы, а сами удаляются. Спустя немного времени купцы приходят опять и находят на том месте товар, какой продают жители этой страны. Если купец доволен количеством и качеством положенного туземцами, то оставляет свой и берет то, что принесли туземцы; если же недоволен, то берет обратно свой товар». Так же торговали с дикарями, вероятно, и славянские купцы.

Что торговля велась славянами большая, видно из того обилия кладов, которые находят в земле по всему пространству нынешней России. По монетам этих кладов и можно судить, с кем торговали славяне. Много попадается в кладах арабских монет, причем некоторые клады достигают семи и более пудов весу. Большая часть находимых в кладах монет относится к IX и X векам, ко времени наибольшего развития восточной торговли в стране славян. Но есть клады, в которых самые позднейшие монеты не позже начала IX века, а ранние восходят к началу VIII века; изредка попадаются монеты VII века, и то лишь самых последних его лет. Все это наглядно свидетельствует, что именно в VIII веке завязалась торговля славян днепровских с хазарским и арабским востоком. «Но этот век был временем утверждения хазар в южнорусских степях; ясно, что хазары и были торговыми посредниками между этим востоком и русскими славянами». Возле г. Мурома, Владимирской губ., был найден, напр., клад, состоящий из 11 077 монет, почти исключительно арабских. Одновременно с арабскими монетами, иногда в одних кладах с ними, находят немалое количество монет западноевропейских, а на юге, в Малороссии, часто находят в земле монеты греческие и древнеримские; у тамошних крестьян явилось даже особое название для этих находок; они называют их «Ивановы головки», находя, вероятно, сходство в изображении на монетах голов римских императоров с изображением усекновенной главы Иоанна Предтечи.

Зарывали тогдашние люди свои деньги в землю потому, что в то тревожное время нельзя было найти хранителя-банкира вернее. Уходя торговать или воевать далеко на чужую сторону, славянин хоронил свое добро в поле, около жилища, в лесу, на берегу реки, словом, где ему казалось укромнее. Делал поблизости знак – набрасывал камень или садил деревцо. Возвратившись домой, часто после многолетнего отсутствия, он по оставленным приметам легко находил зарытое добро. Но если зарывший клад человек не возвращался, убитый на войне или погибший как-нибудь иначе, что в тогдашней жизни было совсем не диковина, то безответный банкир мать сыра земля навсегда сохраняла в своих недрах вверенную ей тайну, и только случай, иногда через сотни лет, обнаруживал клад.

Находки монет арабских, греческих, римских и западноевропейских по всему пространству России ясно говорят о размерах и распространении древнеславянской торговли. Находят клады чаще всего поблизости старинных городов, вблизи от больших рек, на волоках, т. е. на тех местах, где перетаскивали лодки посуху из одной реки в другую[3]3
  Слово «волок» сохранилось до сих пор в названии некоторых городов и поселений, напр., Волоколамск, Вышний Волочок, Переволочня и др.


[Закрыть], на местах, где, по преданию, стояли большие селения. Все это показывает, что не грабеж, не военная добыча, а именно торговля была источником этих кладов.

Благодаря развитию торговли, по всей земле, заселенной славянами, стали появляться большие торговые города. Тогда возникли Ладога, Новгород Великий, Смоленск, Полоцк, Любеч, Киев, Чернигов и др.

Города эти стоят цепью по великому водному пути «из варяг в греки», т. е. по Днепру и его притокам, и далее по Двине, Волхову. Некоторые из них забираются очень далеко к востоку, на верхнюю Волгу, как, например, Суздаль, Ростов Великий. К 900 годам в стране восточных славян насчитывалось более 20 крупных городов, мелких же было столько, что скверные соседи славян, норманны-варяги, называли славянскую землю на своем языке «Гардарик», что значит страна городов.

Очень может быть, что города эти возникли из тех крепостей, которые каждое племя строило для себя и куда «затворялось» на случай нападения врагов.

За крепкой изгородью городов люди тех времен отсиживались, пока не минует опасность. С развитием торговли к прежнему военному значению городов прибавилось значение торговое. Расположенные на самом великом водном пути или вблизи от него, т. е. всегда на большой торговой дороге, города эти сделались складами, в которые изнутри страны свозились для продажи добытые там товары. Здесь налаживались караваны-артели купцов, отсюда они отправлялись в чужие страны, сюда же приезжали и иностранные купцы.

У каждого из таких больших городов вырастал понемногу, так сказать, свой приход из более мелких торговых и промысловых поселений, забиравшихся далеко в сторону от большой реки, в глубь лесов и полей. Эти мелкие торгово-промысловые места назывались погостами; сюда сходились для торговли, для «гостьбы», как тогда говорили, звероловы, бортники, бобровники, смолокуры, лыкодеры, словом, всякие лесные промышленники.

С распространением христианства на этих рынках, как на местах привычных людских сборищ, начали ставить церкви: тогда погост получил значение места, где стоит сельская церковь; при церквах хоронили покойников, отсюда значение слова погост как кладбища.

На погосты наезжали купцы из больших городов, скупали и выменивали у приходивших сюда добычников плоды их труда и удачи и увозили в города, где продавали дары леса пришлым купцам или сами везли их в чужие страны.

Торговля в то время была делом опасным и трудным. Не считая опасностей самого пути, шедшему или ехавшему с товаром купцу всюду угрожали враги. Могли ограбить недобрые люди, могли налететь со степи кочевые хищники и, перебив купцов, увезти товар в свои становища; приходилось отбиваться и от дикого зверья, которым полны были тогдашние леса. Купцу тех времен надо было умело владеть мечом и копьем.

Так как очень ценным товаром на иноземных рынках тех времен были рабы, то славянские купцы выступали иногда, надо думать, и в роли охотников за людьми, нападая на беззащитные поселки чужого племени и уводя в плен их обитателей. Недаром же по всему тогдашнему миру славились славянские рабы. В Царьграде, если кому нужен был раб, шли покупать его на тот рынок, где русские купцы[4]4
  Русские купцы, т. е. варяго-славянские.


[Закрыть] «приходяще куплю деяше». Рабов-славян можно было найти тогда в Италии, Испании и Египте.

Это торговое движение, утвердившееся и все более развивавшееся в стране восточных славян, надолго определило промысловый и торговый характер жизни восточных славян. В IX, X и XI веках торговля и промысел для торговли – основное и важнейшее занятие народа.

До нас дошло живое описание самого круговорота торговой деятельности русских городов, принадлежащее перу византийского императора Константина Багрянородного. В 9-й главе своего сочинения «Об управлении государством», написанного около половины X века, Константин рассказывает, что «люди, прибывающие в Константинополь из нынешней Руси (т. е. из стран, лежащих за Киевом), идут частью из Новгорода… частью из города Смоленска, из Любеча, Чернигова и Вышегорода. Все они плывут вниз по Днепру и сходятся у города Киева, называемого также Самватос. Славяне же, платящие дань Руси, так называемые кривичи, лучане и другие, рубят у себя в горах древесные стволы в зимнее время, обтесывают их и весною, как только лед растает, свозят в ближайшие озера. Спустив суда в Днепр, они отправляются вниз по реке и плывут к Киеву. Здесь они вытаскивают ладьи на берег и продают их руссам. Последние покупают только самые суда, которые сами снабжают веслами, скамьями для гребцов и прочими снастями от старых ладей. В июне месяце они (руссы) пускаются в плавание по Днепру и плывут до Витичева – города, находящегося под властью руссов. Здесь они собираются в течение двух или трех дней; когда же соберутся все ладьи, они отправляются далее и плывут вниз по Днепру. И сперва они приплывают к первому порогу, называемому Есупи[5]5
  Есупи – испорченное славянское речение «не спи»; норманского названия этого порога автор не сообщает.


[Закрыть], что значит по-русски и по-славянски “не спи”. Хоть этот порог настолько узок, что имеет только ширину циканистериона (одного здания в Византии), но посреди его возвышаются крутые, высокие скалы, имеющие вид островов. Когда волны приливают к ним, то высоко поднимаются и низвергаются (со скал) вниз с сильным ревом. Поэтому руссы не решаются плыть прямо между скалами, но, остановившись вблизи их, высаживают людей, оставляя все на ладьях. Раздевшись, они идут в воду, ощупывая ногами дно, чтобы не наткнуться на какой-нибудь камень, причем одни двигают вперед шестами нос, другие – среднюю часть, третьи – корму судов. Так они минуют со всевозможною осторожностью этот первый порог, обходя его угол и держась около берега реки. Прошедши этот порог, они снова забирают остальных (высаженных) с берега и плывут далее ко второму порогу, называемому по-русски Ульворси, по-славянски Островунипраг, что значит “остров порога”[6]6
  Ulworsi – испорченное скандинавское слово Holm-fors, что и значит «остров-порог».


[Закрыть]. Он так же опасен и труден для проезда, как и первый; и они опять высаживают людей и тащат ладьи, как и в первый раз. Таким образом подходят они к третьему порогу, по имени Геландри, что значит по-славянски “шум порога”[7]7
  Gellandri – от скандинавского слова Gellandi, что и значит «звенящий».


[Закрыть]. Затем они подходят к четвертому, большому порогу, называемому по-русски Айфор, по-славянски Неясыть[8]8
  Aifor – от скандинавского слова Eifor, что и значит «неукротимый».


[Закрыть]… У этого порога все суда останавливаются, люди, выбранные для того, чтобы стоять на страже, выходят и отправляются на свои места: эту стражу они отбывают очень внимательно, по причине близости печенегов. Остальные вытаскивают груз, имеющийся в ладьях, выводят оттуда также скованных невольников и ведут их по суше на протяжении 6000 шагов, пока не минуют порога. Таким же образом они или тащат за собою, или несут на плечах свои ладьи, пока не придут по ту сторону порога. Там они спускают их опять в воду, снова нагружают свои меха и сами садятся в ладьи. Достигнув пятого порога, называемого по-русски Баруфорос[9]9
  Baruforos, скандинавское Baru-fors, что значит «водопад».


[Закрыть], по-славянски Вульнипрах, потому что он образует большой водоворот, они опять проводят суда, держась берега реки, как у первого и второго порогов. Затем они приходят к шестому, который называется по-русски Леанти, а по-славянски Верутци, т. е. бурление воды[10]10
  Леанти – скандинавское leande, что значит «смеющийся».


[Закрыть]. Подобным же образом они минуют и его, и плывут отсюда к седьмому порогу, называемому по-русски Струкун, по-славянски Напрези, что означает “малый порог”[11]11
  Струкун – от скандинавского слова strok, означающего «сужение русла и усиленное течение протока».


[Закрыть]. И они прибывают к так называемому Крарийскому перевозу, у которого херсониты переправляются из Руси, а печенеги в Херсон. Этот перевоз имеет ширину ипподрома, и высота берега, которую видит глаз снизу, такова, что пущенная оттуда стрела как раз попадает в плывущих. Поэтому печенеги приходят сюда и нападают на руссов. Прошедши это место, они пристают к острову, называемому именем Св. Григория; на этом острове они совершают свое жертвоприношение, так как на нем стоит очень высокий дуб. Они приносят в жертву живых петухов. Они также втыкают в землю кругом стрелы, другие кладут хлеб и мясо и что каждый из них вообще имеет при себе, сообразно с их обычаем. О петухах они бросают жребий, резать ли и есть их, или оставить живыми. Прошедши этот остров, руссы не боятся более печенегов, пока наконец они приплывают в реку Селину».

Добравшись до Царьграда, славяно-русские купцы могли торговать там шесть месяцев. Останавливались славяно-русские купцы не в самом городе, а в одном из его предместий. В городе они продавали свои товары и покупали греческие, не платя пошлин. По окончании торга греки должны были давать славяно-русским купцам съестные припасы и нужные корабельные снасти для обратного пути. Еле-еле к октябрю попадали купцы обратно в Киев, а в ноябре им приходилось уже ехать по внутренним торгам и торжкам, распродавая купленные летом заморские товары, скупая для будущего летнего похода за море лесные продукты.

Так совершался в те отдаленные времена круговорот торговой жизни в стране восточных славян.

Описание Константина Багрянородного было составлено им в ту пору, когда в славянских городах утвердились и княжили норманские, варяжские князья. Но еще полного слияния варягов-руссов и славян не произошло. Константин очень определенно различает ладьи славян и руссов, а в описании порогов не забывает привести русские, т. е. норманские, и славянские имена порогов.

Варяги тоже издавна появились на великом водном пути. По Неве, Ладоге, Волхову, Ловати и затем по Днепру большими и малыми ватагами пробирались они в Византию, где нанимались на военную службу к византийскому императору. По дороге они могли подолгу засиживаться в славянских городах в качестве то гостей, то более или менее временных хозяев, когда им удавалось силой завладеть тем или иным городом; но по большей части они заживались в славянских городах в качестве наемников, вооруженной стражи славянских торговых караванов и складов. Вместе со славянами они стали участниками торгового движения и на восток, в страну булгар и хазар.

Славяно-русские и иноземные купцы, в целях скупки нужных им для вывоза товаров, бродили большими и малыми артелями по всей стране восточных славян. Покупая и выменивая то, что им было нужно, гости распространяли по всей стране и местные и иноземные товары. Наибольшее распространение из иноземных товаров, судя по археологическим находкам, имели разные украшения, особенно стеклянные бусы и мелкие поделки из серебра. Но насущное значение для внутренней торговли имели, как можно думать, соль и металлы, «так как во всем остальном, – замечает проф. М. Грушевский, – главнейшие потребности народной жизни удовлетворялись местными продуктами и изделиями». Соли не добывалось в стране восточных славян, и этот необходимый для человеческого существования продукт везли издалека – из Крыма, с берегов Балтики, из теперешней Галиции. Известия о доставке соли в киевские края из Галиции сохранились в летописной записи, относящейся, правда, к концу XI века, когда в Киеве случился острый соляной голод: «не стало соли во всей Русской земле», – шла война у киевского князя с галицким, и торговым людям не стало пути из Галича и Перемышля к Киеву. Но, несмотря на поздний характер этого известия о ввозе соли в страну славян из Галиции, можно смело думать, что так дело обстояло и в более древнее время. Что касается металлов, то славяне несомненно умели добывать железо из болотной руды, но его не хватало, и железо приходилось тоже покупать на стороне. Арабский писатель Аль-Бекри утверждает, что свинец и олово привозили в страну славян торговцы с запада. С запада шла к славянам и медь. Другим источником, снабжавшим славян металлами, могли быть пермские и приуральские страны, где находят следы очень древних разработок тамошних богатых руд. Отсюда железо и медь попадали в страну славян через финнов.

Торговым центром как для внутренней, так и для внешней, заграничной торговли давно, может быть, еще в VIII веке, обозначился в стране славян Киев, возникший на южном исходе великого водного пути по Днепру. Поместившись ниже устьев главных притоков Днепра – Припяти и Десны, Киев естественно становился сборным пунктом для всего, что двигалось по днепровской системе рек. А эта система своими разветвлениями близко соприкасалась с системами других больших водных путей. Припять соединяла систему Днепра с системой Буга и Вислы, Сейм – с системой Дона, Десна – с системой Оки, верховья самого Днепра близко подходят к верховьям Западной Двины, Волги и соприкасаются с водными путями, ведущими в озерную область.

Киев же являлся перекрестком и сухопутных путей. Через Киев шел путь из Волыни и «из Ляхов», а также и более южный из Чехии и Венгрии через Галицию. От Киева шел путь на северо-восток в Курскую область и на юго-восток к Переяславлю Южному, откуда и получали свое направление три знаменитых впоследствии пути – «греческий», имевший направление по Днепру в византийские владения в Тавриде, «западный», шедший по Днепру вниз и сворачивавший где-то не выше Канева к юго-востоку, и «соляной» – торная дорога в крымские солончаки за солью. Соль в Крыму добывалась с очень давних пор и вывозилась отсюда даже в Малую Азию. «Кроме вывоза соли, в Крыму, – говорит проф. М. Грушевский, – должен был происходить такой же обмен русских продуктов на греческие и вообще южные товары, какой лишь в большем размере велся в Константинополе».

Константин Багрянородный говорит, что в таврических городах сосредоточивалась греческая торговля со степными кочевниками, что херсонесцы покупали у печенегов шкуры и воск; шкуры действительно могли быть печенежским товаром, но воск к печенегам мог попадать только из славянских рук, так как печенеги были дикие кочевники и пчеловодством вряд ли могли заниматься. Во всяком случае наличность целых трех сухопутных путей на юг, в Тавриду, и возникновение впоследствии даже особого русского города и княжения в Тавриде – Тмутараканского, настолько обширного и богатого, что счастливый соперник Ярослава Мудрого, его брат Мстислав, не захотел переехать из Тмутаракани в Киев, свидетельствуют о большом значении торговом, а впоследствии и политическом, этих путей, ведших от Киева к Тавриду.

Путь на европейский запад тоже шел от Киева. Германские хроники X века знают русских купцов, доставляющих воск, рабов и лошадей в пределы восточной марки, т. е. нынешней Австрии; есть известие от этого же времени о русских купцах, приходивших в Прагу; через Киев в Прагу попадали мусульманские и еврейские купцы из страны хазар. Через Киев шли на запад и византийские товары. Немецкие купцы тогда же, т. е. около X века, появляются в Киевской, Волынской и Галицкой земле. Средоточием торговли немцев с Русью в XI веке становится город Регенсбург. Довольно оживленная торговля на этом пути длилась до конца первой четверти XII века.

Развившееся с VIII века в стране восточных славян торговое движение имело большие последствия не только для всего строя и склада тогдашней жизни, но и оказало решительное влияние на будущее восточных славян. Торговля, создав большие города с тянувшими к ним областями, заменила прежнее разделение славян на племена новым, по городовым областям; объединив эти города одинаковым интересом, торговля способствовала вместе с тем слиянию этих областей в одно целое, когда тому приспело время. Торговое движение, шедшее по Днепру и далее по северным рекам, связывавшее Черное море с Балтийским, привлекло на Днепр северных витязей, варягов, под руководством которых и произошло слияние городовых славянских волостей в одно государство; создав новый городской строй жизни со свойственным ему накоплением богатств и неравномерным распределением их, торговля внесла неравенство во взаимные отношения людей, разделив их на богатых и бедных; явилось понятие о частном имуществе, принадлежащем только тому, кто его добыл или заработал, создалось понятие работы одних на других за плату и зависимости работающих за плату от тех, кто им дает работу; наконец, благодаря торговле создавалось общение с другими народами, тем самым расширялись взгляды на мир и человечество, образовались привычки к более удобному устройству внешней жизни, а все это вместе расширяло, подымало и усложняло культурный уровень народа, как принято говорить.

Благодаря торговому общению с греками, восточные славяне узнали христианство, и оно издавна делало в их среде большие успехи. Христианство же принесло с собой грамотность, образование и просвещение.

Главнейшие пособия: И.Е. Забелин «История русской жизни»; В.О. Ключевский «Курс русской истории», ч. I; М. Грушевский «Киевская Русь»; М.В. Довнар-Запольский «История русского народного хозяйства»; Гаркави «Сказания мусульманских писателей».

Варяги и первые князья русские

Появление торговых городов с тянувшими к ним пригородами нарушило прежнее разделение восточных славян на племена. Торговые города возникали там, где это было удобнее для торговцев и промышленников: на большой реке, близко к Днепру, в такой местности, куда было удобно свозить свою добычу семьям и задругам различных племен. А это привело к тому, что отдельные семьи различных племен отставали от своих, соединялись с чужими и привыкали к такому соединению.

К XI веку почти забываются старинные племенные названия – древлян, полян, кривичей, северян, и славяне начинают называть себя по городам, в которые ездят торговать: киевляне, смольняне, новгородцы, полочане… Вся страна восточных славян стала, таким образом, распадаться не на племенные земли, а на городские области, или волости. Во главе каждой стал большой город. Мелкие города, находившиеся в волости крупного, назывались пригородами и во всем зависели от «великих», т. е. старших городов, самых богатых и сильных. Не во всех землях славянских племен одновременно образовались городовые волости. Возникновение их происходило постепенно; в то время как в одних частях населенной славянами страны появлялись большие города и образовали вокруг себя волости, собирая людей торговым интересом и выгодой, в других краях славяне продолжали жить по-прежнему разбитыми на мелкие общества, около своих маленьких городков, «пашуще нивы своя».

Возникновение городов и образование городских волостей в стране славян положило начало разделению славян на горожан и сельчан, или смердов, как тогда называли земледельцев. Главным занятием первых сделалась торговля, смерды же занимались лесными промыслами и земледелием, доставляли, так сказать, тот материал, тот товар, которым торговали горожане с иноземцами.

Большому торговому городу было, конечно, очень важно, чтобы на его рынок доставлялось как можно больше товару. Поэтому обитатели городов издавна стремятся привлекать к себе и лаской и оружием население своей округи, чтобы оно только в их город свозило и приносило для продажи плоды своих трудов. Не довольствуясь естественным тяготением окружного населения к городу, как к месту сбыта товара, добываемого в лесу и на пашне, горожане начинают силой обязывать смердов, «примучивать» их платить известную дань или оброк городу, как бы в уплату за ту защиту, какую дает им город в минуту опасности, пряча их за своими стенами или ограждая мечом, и за ту выгоду, которую обеспечивает смердам город, давая возможность верного сбыта всего, что они добудут в своих лесных угодьях.

В целях наилучшей защиты главному занятию жителей – торговле и промыслам, весь город устраивался, как укреппленный торговый склад, и обитатели его являлись оберегателями и защитниками этого лагеря-склада.

Во главе большого города, а следовательно и всей его округи, стояло вече, т. е. сходка всех взрослых горожан, которые и решали все дела по управлению. На вече выбирали и всю городовую старшину, «старцев градских», как называет их летопись. Торговля, разделив людей на богатых и бедных, отдала малоимущих в услужение более состоятельным или поставила в денежную зависимость от них. Поэтому большим значением в городе и на вече пользовались те, кто были богаче, самые богатые. Они держали в руках всю сходку, из их среды выбиралось все начальство города, они воротили, как хотели, городскими делами. Это и были «старцы градские», старейшины города, наиболее богатые и сильные горожане.

Отправляясь торговым караваном в далекие страны, купцы тех времен снаряжались как в военный поход, составляли целое военное товарищество – артель, или дружину, и шли походом под начальством выбранного вождя, какого-нибудь опытного воина-купца. К торговому каравану славянских купцов охотно примыкали направлявшиеся в Византию большие и малые партии северных купцов-воинов варягов, или норманнов. Военная помощь и сотрудничество варягов стали особенно важны для славянских городов с начала IX века, когда хазары, не справившись с уграми, а потом с печенегами, должны были пропустить их чрез свои владения в черноморские степи. Степняки и засели по торговым путям: по Днепру ниже Киева, по побережью Черного моря от днепровских устьев до дунайских, и своими нападениями сделали небезопасным путь «в Греки».

Варяги были жителями Скандинавского края, нынешних Швеции, Норвегии и Дании. Суровый край рано заставил варягов искать средств для жизни на стороне. Прежде всего они обратились к морю и занялись рыболовством и грабежом поморских жителей. На легких судах, с малолетства привыкшие к борьбе с бурями и к тягостям военно-морской жизни, варяги дерзко налетали на побережья Балтийского и Немецкого морей.

Еще в VI веке грабили они берега Галлии. Карл Великий не мог справиться с отважными пиратами; при его слабых потомках норманны держали в страхе и осаде всю Европу. С начала IX века не проходило года без норманских походов в Европу. На сотнях судов, реками, впадающими в Немецкое море и Атлантический океан, – Эльбой, Рейном, Сеной, Луарой, Гаронной, – даны, как еще называли в Европе норманнов, пробирались в глубь той или иной страны, опустошая все вокруг, не раз жгли Кельн, Трир, Бордо, Париж, проникали в Бургундию и Овернь; они знали дорогу даже в Швейцарию, грабили Андалузию, овладели Сицилией, опустошали берега Италии и Пелопоннеса.

В 911 году норманны овладели северо-западной частью Франции и заставили французского короля признать этот край его государства норманским владением, герцогством норманским; эта часть Франции и до сих пор известна под именем Нормандии. В 1066 году норманский герцог Вильгельм покорил Англию. Отдельные дружины норманнов завладели Исландией, а оттуда проникали даже до берегов Северной Америки.

На легких парусных и гребных судах забирались они в устья больших рек и плыли вверх, пока было можно. В разных местах они высаживались на сушу и жестоко грабили прибрежных жителей. На мелях, перекатах, порогах они вытаскивали свои суда на берег и волокли их по суху до тех пор, пока не миновали препятствие. Из больших рек они вторгались в меньшие и, перебираясь из реки в реку, забирались далеко в глубь страны, всюду неся с собой смерть, пожары, грабеж. В устьях больших рек они занимали обыкновенно острова и укрепляли их. Это были их зимние квартиры, сюда сгоняли они пленников, сюда же сносили все награбленное добро. В таких укрепленных местах они водворялись иногда на много лет и грабили окрестную страну, но чаще, взяв с побежденных откуп, сколько хотели, шли с огнем и мечом в другую страну, заливая кровью и уничтожая пожарами все на своем пути. Известны случаи, когда одна какая-нибудь норманская шайка, хозяйничавшая по одной реке Франции, обязывалась франкскому королю за известную плату прогнать или перебить соотчичей, грабивших по другой реке, нападала на них, грабила и истребляла, или соединялась с ними и вместе отправлялись грабить дальше. Норманнов очень боялись в Западной Европе, потому что двигались они необыкновенно быстро и сражались так храбро, что устоять против их стремительных натисков казалось невозможным. На своем пути они ничего и никого не щадили. Во всех церквах Западной Европы возносилось тогда одно моление к Богу: «От свирепости норманнов избави нас, Господи!»

На запад отправлялись большею частью норманны – обитатели Дании и Норвегии. Норманны же Швеции нападали преимущественно на побережье Балтийского моря. Устьями Западной Двины и Финским заливом проникали они в страну восточных славян, Невой плыли они в Ладожское озеро и оттуда Волховом и Ильменем доходили до Новгорода, который назывался у них Голмгард, т. е. островной город, может быть, по тому острову, который образует Волхов при выходе из Ильменя-озера. Из Новгорода, пользуясь великим водным путем, норманны пробирались до Киева. Они знали хорошо Полоцк, Ладогу, и названия этих городов встречаются в их сказаниях – сагах. Упоминают саги и о далекой Биармии, т. е. Перми, Пермском крае. Что норманны часто и большими отрядами проникали в страну славян, говорят и надгробные памятники, встречающиеся в юго-восточных провинциях Швеции и относящиеся к X и XI векам. На этих памятниках древним норманским письмом, рунами, стоят надписи, гласящие, что покойный пал «в битве на Востоке», «в стране Гардар», или «в Голмгарде».

Добираясь до верхней Волги, норманны спускались вниз по реке, торговали и воевали с камскими болгарами и доходили до Каспийского моря. Арабские писатели впервые отметили их появление на Каспии в 880 году. В 913 году норманны появились здесь целым флотом, будто бы в 500 кораблей, по сто человек на каждом.

По свидетельству арабов, которые именовали норманнов руссами, это был народ в высшей степени деятельный, неутомимый и до безумия отважный: они рвутся наперекор опасностям и препятствиям в отдаленные страны Востока и являются то мирными купцами, то кровожадными воинами, нападают врасплох, с быстротой молнии, грабят, убивают и уводят пленников. В отличие от других воинственных племен, руссы никогда не передвигались по суше, но всегда водой в ладьях. Попадали они на Волгу и из Черного или Азовского морей, поднимаясь по Дону; около нынешнего Калача перетаскивали они свои суда в Волгу и плыли на Каспий. «Руссы производят набеги на славян, – рассказывает арабский писатель Ибн-Даста, – подъезжают к их поселениям на лодках, высаживаются, забирают в плен славян и отводят пленников к хазарам и болгарам и продают их там… пашен они не имеют, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян. Когда у кого из них родится сын, отец берет обнаженный меч, кладет его перед новорожденным и говорит: “Не оставлю тебе в наследство никакого имущества, а будешь иметь только то, что приобретешь себе сам этим мечом”»… «Они мужественны и храбры. Напав на другой народ, они не отстают, пока не уничтожат его совсем, насилуют побежденных и обращают их в рабство. Они высокорослы, имеют красивую наружность и выказывают смелость в нападениях; но смелость эту проявляют не на коне, а совершают все свои набеги и походы в ладьях». «Я видел руссов, – пишет другой араб, Ибн-Фоцлан, – я не встречал людей более развитых по телосложению: они стройны, как пальмовые деревья; они рыжи; не носят ни курток, ни кафтанов; мужчины надевают грубую ткань, которую накидывают с одного боку, и одну руку выпускают из-под нее. Каждый из них имеет при себе всегда меч, нож и секиру. Мечи же их широки, волнообразны, с клинками франкской работы; на одной стороне их, от острея до рукоятки, изображены деревья и различные фигуры»…