Текст книги "… всё во Всём"

Глава 10

Мы начали с самого утра. Стив и Чанакья привели свои группы, которые сразу взялись за дело. Крупные блоки мы снимали краном, мелкие вынимали через установленные системы блоков и лееров. Работали очень быстро. Когда большая часть завала вокруг лаза была разобрана, к нам присоединился Панкратос. Он поднял руку, остановив всё движение и разговоры, и подошел к краю образовавшегося проема в развалинах. Внизу четко просматривались очертания строения с полукруглой задней стеной диаметром не менее четырех метров, стены которой выпрямлялись и шли параллельно вперед, тоже метра на четыре в сторону залива. Потом они загибались друг к другу под прямым углом и заканчивались проемом. Здесь точно были когда-то маленькие ворота или большая дверь. Здесь был вход в это скорбное строение. Теперь, сверху, было очевидно, что это крипта, причем очень влиятельного человека. В центре строения также хорошо просматривался склеп с надгробной плитой. Слева от входа стоял тот самый маленький алтарь. На удивление, на нем не было никаких серьезных повреждений. Он торчал ярким светлым пятном на фоне покрытого огромными слоями пыли и песка строения.

– Дэнис Кочетоф пойдет со мной! – громко сказал Панкратос. – Спустите нас.

Через блоки немедленно были перекинуты специальные сидения для спуска и подъема людей. Мы спустились вниз. Не знаю, какие чувства испытывал пожилой археолог, но у меня вместе с сердцем стучал, казалось, весь организм. Я отстегнулся и помог Тилманидису встать на ноги из подвесного кресла.

Первым делом он подошел к алтарю. Его тоже привлекла неожиданная сохранность этого древнего камня. Он достал несколько кистей, надел пылезащищенные очки и стал снимать слои пыли на нем. Я аккуратно рассматривал пол и остатки стен на предмет явных, лежащих сверху объектов, но ничего особенного не заметил.

– Дэнис, вода с собой? – спросил Панкратос.

Я протянул ему плоскую пластиковую флягу, которую всегда носил в левом кармане брюк над коленом.

– Да простит меня история, – прошептал Тилманидис и стал выливать воду на верхнюю плиту маленького алтаря. Плита была почти квадратной, приблизительно 45 на 40 сантиметров.

Вода заполнила желобки рисунка. Под ярким солнцем рисунок стал очень контрастным. Перед нами была непонятная ломаная линия, сверху и снизу от нее были слова и символы, похожие на те, что были в папирусе, только здесь они были целыми сразу. В центре была вырезана странная половинка каракатицы с немыслимым числом ног-щупалец, которые заканчивались овальными присосками. Вокруг этой каракатицы располагались геометрические фигуры. Я четко увидел прямоугольный треугольник, квадрат и круг. Четвертый символ был непонятен. Приблизительно в середине ломаной полосы из плиты торчал небольшой выступ. Он высох первым и сейчас ярко белел на мокром мраморе.

Панкратос достал свой фотоаппарат и делал снимки, по несколько щелчков под разными углами. Потом он убрал камеру, поднял голову и крикнул:

– Бросьте сюда мешковину и пленку для упаковки!

– Что ты хочешь сделать? – спросил я.

– Это надо отсюда убрать. И пока не кому не показывать, – лицо старого ученого было очень озадаченным. – Чанакья справится.

Через пару минут нам опустили мешок, внутри которого был большой рулон плотной пленки. Панкратос аккуратно обмотал верх алтаря пленкой, потом мешковиной, потом снова пленкой. После чего дал сигнал, чтобы нас приготовились поднимать. Я помог ему пристегнуться, потом пристегнулся сам.

– Сейчас мы закончим, и пойдешь вместе со мной. Ничего никому не объясняй. Пока не надо, рано, – негромко сказал мне пожилой грек, пока нас тянули вверх. Я просто кивнул в ответ.

Как только нас отстегнули от лееров, Панкратос подошел к Чанакья и быстро стал ему что-то говорить. Я удивленно слушал, как Тилманидис легко говорит на хинди. Седовласый индус, очень-очень смуглый, внимательно слушал, кивал и задавал короткие вопросы. Потом Босс обратился ко всем вокруг:

– Коллеги! Мы на пороге великого открытия! Напоминаю вам о конфиденциальности до закрытия ваших контрактов, скоро мы будем обладать, я не сомневаюсь уже в этом, важнейшей информацией, которая приоткроет несколько исторических тайн перед людьми! С этого момента вы все прикрепляетесь к этой площадке до окончания работ. Она автоматически становится Единицей! Я присваиваю «Башне» первый номер. Первый по важности в нашей экспедиции! Прошу также не забывать о простых правилах, о которых вы все знаете: внимательность к мелочам, бережность к фрагментам и осторожность с языком! Всем удачных находок. Стив Мортсон и Ча-накья Джутхани с этого момента назначаются начальниками этого участка.

Он внимательно осмотрел всех присутствующих, заглянув каждому в глаза. Никто из тридцати трех окружавших его людей не отвернулся и не отвел взгляд. У всех было почти одинаковое выражение – восторга и радости от услышанного. У людей была понятная и осуществимая цель.

Последним он посмотрел на меня. Его взгляд просто светился от всего происходящего. Он кивнул, и мы медленно пошли в сторону лагеря.

– Дэнис, пока есть время, хотел тебе объяснить, что сейчас произошло. Я распорядился убрать мраморный алтарь от крипты Аристотеля. Теперь я уверен, что именно там века хранят его останки. Когда-то давно, в молодости, я видел картину в доме богатого грека, она была древней, как Плащаница в Риме. По преданию, она была срисована с мозаики из дома наследников правителя Ассоса[7]7
  Ассос – древнегреческий город, основанный в X веке до н. э. эолийцами, которые пришли из Митгимны на острове Лесбос. Бежав из Греции, в связи со смертью Платона и усилении роли Македонии в 347 году до н. э., Аристотель останавливается в Ассосе для дальнейшей деятельности.


[Закрыть], того самого, который был тестем Аристотеля и отцом Пифии, его жены. На картине были изображены две женщины, стоящие за подобным алтарем, как за трибуной, лицом к куполообразной белоснежной крипте. Рядом проходила дорога к рыночной площади. Крипта, вопреки обычаям, стояла на возвышенности, и абсолютно одна, именно поэтому над ней выстроили башню поздние жители Стагиры. И сейчас мы ее нашли. Я увидел сейчас эту крипту своими глазами. Картина называлась «Две Пифии». И это не алтарь в нашем понимании, а «алтарь философа» – трибуна! И поставлена была у крипты Аристотеля, чтобы каждый грек мог подойти и поспорить с ним. Дэнис, я сейчас счастлив! Как никогда!

– Тогда зачем убирать алтарь? Всё можно разобрать и так, аккуратно и без разрушений, – я был готов ко всем новым свершениям. Просто чувствовал, что мне это необходимо.

– Там, на плите ты видел рисунок? – он дождался моего подтверждения. – Это послание. Карта. И, как я понял сегодня, эта карта для тебя. Мы сейчас идем ко мне, и, если мои предположения верны, тебе надо собираться. Ты покинешь лагерь. Чуть позже я отвечу на твой логичный вопрос, когда сам увижу ответ. А Чанакья аккуратно вынет алтарь из породы и перевезет ко мне в сейф. И я не хочу, чтобы другие люди видели орнамент на нем. Я археолог, а, значит, умею ждать.

Оставшийся путь мы проделали в тишине. Только снаружи доносились обычные в таких местах звуки. Каждый из нас думал о своем. Я уже мысленно прикидывал маршрут в Италию. Все зависело отточки моего путешествия. Но в любом случае, это был южный берег, а, значит, аэропорт Бари, Салерно или Катании. Все зависело сейчас от знаний Панкратоса. Те же недавние чувства говорили мне, что он не ошибается.

Мы зашли в его контейнер, и он решительно направился к большому, отдельно стоящему компьютеру с огромным экраном. Включил его и стал возиться с проводами, подключая телефон и цифровую камеру. Внушительный блок загудел, монитор включился, и я стал ждать. Сев в привычное уже кресло я ощутил, что весь горю внутри, понимая, что необходимо пройти этот путь, куда бы он меня ни привел.

Так прошло довольно много времени. Глава экспедиции несколько раз подскакивал и куда-то выбегал. На мои попытки сопроводить его жестом останавливал меня, и я садился обратно. В одной из пауз он подошел ко мне, внимательно посмотрел в глаза, пытаясь увидеть что-то для себя. Потом кивнул, выпил большой стакан воды и сел обратно. Мы проигнорировали призыв на обед. Позже, когда в дверь постучали, он повернулся и быстро сказал:

– Если Кина, то пригласи, остальным пока говори, что я занят.

На пороге стояла крохотная и гордая Кина Симантуш.

– Заходи, – почему-то шепотом проговорил я.

Она зашла и села в соседнее с моим кресло молча, видимо зная, что Панкратоса, когда он погружен в работу, лучше не беспокоить.

– Ты была со мной в Таранто? Я помню, что там была мелкая девчонка. Сейчас я понимаю, что это ты, – не поворачиваясь, проговорил Тилманидис. – Так была или нет?

– Была. И с тобой была и без тебя, – своим музыкальным голосом проговорила Ки. – И я уже совсем не была девчонкой, мне было 27 лет, и я развелась во второй раз тогда.

– Твоя личная жизнь сейчас не имеет значения. Ты видела дерево? Помнишь, где оно?

– Конечно, помню.

– Я сейчас готовлю бумаги для Дэниса, он поедет туда.

Кина внимательно смотрела на меня. Теперь в ее взгляде совсем не было былой отстраненности и легкой надменности. Она смотрела теперь совсем другим взглядом. Скорее, как на равного. Она протянула свою маленькую ручку и прошептала, чтобы не мешать нашему шефу:

– Надеюсь, что это ты. У тебя должно получиться.

– Что должно получиться? И почему именно я? – я не мог сдержаться. Внутренний импульсивный характер просто толкал меня вперед. И слегка пожал протянутую маленькую руку.

Она приложила палец к губам, и я замолчал.

Пока была тишина, я достал свой старенький смартфон и стал загружать карту южной Италии. Итак, ближайший аэропорт к Таранто был в Бари. Здесь – Салоники. Не раздумывая, я заказал два билета Салоники – Бари. Рейс мелкой местной компании был в 9:00. А два билета потому, что был уверен, что Кина поедет показывать мне таинственное дерево. Реальное содержание их разговора мне было пока недоступно.

Второй раз за сутки я видел, как Панкратос довольный собой, откидывается на спинку своего рабочего кресла. Лицо его было уставшим и необыкновенно одухотворенным.

– Готово, идите сюда, – он повернулся к нам и, улыбаясь своему успеху, повернул монитор в нашу сторону.

На мониторе было несколько изображений. Одно из них – карта юга Италии, на которую я только что смотрел. Второе изображение – это некий контур, очень похожий с очертаниями карты. Он медленно соединил оба рисунка, и они наложились друг на друга с настолько малыми погрешностями, что было понятно, что это одна местность. Прямо под каблуком всем известного сапога был выделен интересующий нас квадрат. Панкратос увеличил максимально изображение, и сразу стало ясно, что тот самый торчащий из алтаря мелкий выступ указывал определенную точку на карте. Там и была пометка «Метапонт». На этом демонстрация не закончилась. Эту карту с отметками он отправил на печать, а сам, немного поколдовав над клавиатурой, вывел на экран несколько фотографий развалин древнего обширного захоронения. Кина, стоящая рядом со мной, подалась вперед, рассматривая их.

– Вот она, вот! – вскрикнула она и показала острым пальцем в экран.

Панкратос обвел это место в круг и тоже отправил в печать.

– Дэн, пока мы все обсудим с Киной, сходи к себе. Собирайся и скажи Алексею Брицыну, что он едет с тобой. Детали ему не нужны. Скажи, что это задание от экспедиции. Пусть тоже собирается и ждет тебя в машине. Она еще на стоянке?

Я кивнул.

– И принеси свой контракт. Для тебя он закончен. Я и Кина подпишем его и переправим голландцам сами. Не знаю, сколько заплатили тебе, но твои поиски нам уже дали неизмеримо больше. Твои поиски в Греции завершены. Единственное, о чем я прошу тебя, вернись из Италии сюда, ко мне и Кине – нам надо услышать твой рассказ о путешествии.

Я не стал задавать вопросов и быстро пошел к себе. Быстро собрал свои рюкзаки, вспомнил с сожалением об утерянном несессере, достал папку с документами. В этот момент пришел Алексей. Теперь я знал его фамилию. Вкратце объяснил ему наши планы и отдал ключи от Судзуки. Он абсолютно спокойно, даже флегматично воспринял новую работу. Только проронил со вздохом: «надо, значит надо» и стал собираться. Я же вернулся к Панкратосу и Кине.

– Так, нарисуй здесь стрелками, как ему туда идти, – не обращая никакого внимания на мое возвращение, говорил старый грек Кине. – Да, так. И вот здесь обведи.

Я подошел максимально близко к столу, на котором Кина что-то тщательно вырисовывала, и, судя по звучащим словам, это было для меня. Ее черные шестеренки, казалось, шевелились на спине, придавая ускорение тем, что были ближе к голове. Меня это развеселило.

– Пришел? – Панкратос наконец-то повернулся ко мне. – Отдай контракт Кине, она его заполнит, а я подпишусь и запечатаю.

Я протянул папку Ки, которая, не отрываясь от предыдущего дела, взяла ее и положила перед собой. Панкратос потянул меня за руку в глубину комнаты и, посадив на такое же кресло, как у него за компьютером, протянул мне довольно толстую пачку распечаток. Сам сел в свое и развернулся ко мне. Он неожиданно для меня заговорил на немного неправильном, с точки зрения построения фраз, и с диким акцентом, но на русском языке. Даже хинди меня так не удивило, но в цепочке всех удивлений я поставил этот случай в конце.

– Я вижу, ты готов. Алексей вернуться успел?

– Успел, и будет ждать меня в машине, – так же по-русски ответил я.

– Скажу, хорошо. Слушай меня теперь очень хорошо. Дэнис, ты сейчас едешь туда, где старый Тилманидис подорвал свое состояние, в смысле – стал болен.

– Здоровье? – машинально поправил я.

– Да, слушай хорошо. Не прерывай, очень будет сейчас глав… важно. Запоминай все четко, очень четко. Может, от этого будет вся твоя сейчас путешествие получиться. Или не будет получиться. Теперь от тебя зависит всё. Всё твое и всё наше, наверно. Смотри, – он протянул мне листок с рисунком той самой части каракатицы, который был на камне. – Переверни его себе к лицу.

Я взял листок и, повернув на 180 градусов, даже слегка подскочил. Конечно, он был обработан на компьютере, но я его узнал сразу. На рисунке было изображено дерево. То самое дерево, какое было так изящно вырезано на перстне Рыжего в самолете. Я поднял глаза на Панкратоса, он смотрел на меня таким добрым отеческим взглядом, мне даже захотелось плакать от этого. Я резко вздохнул.

– Я вижу, узнал это древо сейчас. Значит, видел ранее, неоднократно, думаю так.

– Видел точно. Но вроде всего один раз, – я снова поднял на него глаза.

– Тогда будешь часто видеть теперь, – он держал в руке небольшой медальон на цепочке, абсолютную копию того перстня, на котором было точно такое же дерево, что у Рыжего и на рисунке. – Это из Сирии. Надень и не снимай никогда. Носи всегда. Да? Ей почти три тысячи лет.

Внимательно рассмотрев тяжелый артефакт – искусно сделанный вытянутый на четыре сантиметра овал из белого чистого серебра, на котором искусный ювелир вырезал пышное дерево с множеством ветвей, большинство из которых оканчивались маленькими овальными листочками, но некоторые ветви оканчивались ничем. Так же, как и на рисунке с алтаря, в трех углах дерева были геометрические фигуры. Слева внизу квадрат, сверху треугольник, справа сверху круг. Удивительно было то, что дерево было вырезано в металле, а фигуры наоборот, были выпуклыми. Я напряг память и вспомнил, что подобных технологий тогда не было. Задавать вопросы я посчитал неуместным и надел цепь. Почему-то вспомнился фильм о вечно идущих куда-то хоббитах, которым надо было бросить кольцо в лаву вулкана, так тяжел был медальон.

– Славно. Не снимай, – еще раз проговорил мой старый друг. – Это «Древо Познания», оно пришло к тебе теперь. Такие амулеты и медальоны, например, делал камнерез Мнесарх[8]8
  Согласно биографии Пифагора, его родителями были Мнесарх и Партенида с острова Самос. Мнесарх был камнерезом, род которого идет от Гиппаса из пелепонесского Флиунта, бежавшего на Самос и ставшего прадедом Пифагора. Партенида, позднее переименованная мужем в Пифаиду, происходила из знатного рода Анкея, основателя греческой колонии на Самосе.


[Закрыть], может, и это его работа, но спросить не удастся. Ты слышал о таком человеке? Никто не знает, что есть под ногами, именно мы поднимаем их и людям показываем. Но ты ведь еще и слышишь, да?

– Это скорее сны… – начал я, но сейчас была не моя очередь.

– Не важно, как назовешь то, что видишь. Если видишь – уже славно. Я буду дальше, – он сделал пару глотков воды. – Смотри, приедешь туда, будешь искать древо это. Оно важнее всего там будет для тебя. Кина рисовала, где плита с древом этим. Надо поднять будет и взять всё. Сам возьми, Алекс пусть помогает, но не берет, только помогает. Не давай ему. Не справится он, – он протянул мне фотографии нескольких рядов захоронений. Одна из плит была обведена в круг, на другой фотографии, более мелкой, был обозначен проход к ней. – Так ты скоро найдешь. Главное, не уйди. Алекс поможет. Не уходи до конца. Сделай, тогда иди.

– Что сделать и что забрать? Ты говоришь о точности, но не точно говоришь, – спросил я.

– Про Гермеса слышал? Про Трисмегиста? Тривеликий Гермес. Меркурий же он. Египетский Тот. Он создал учение обо всём и убрал его от нас. Записал мир в книги, а книги убрал. Дэн, там должна быть одна. Возьми ее, и поймешь тогда.

Я не мог описать своих чувств и эмоций в данный момент. Всё опять становилось нереальным, только я точно понимал, что это всё со мной происходит. Прямо сейчас. Взяв стакан у Панкратоса, я допил воду и поставил на стол. Конечно, все перечисленные имена я не раз слышал и читал в разнообразных трудах по истории, эзотерике, математике. А уж в последнее время и того больше. Я немного успокоился и понял, что надо срочно выезжать. Мне нужен был результат, а не мысли о нем.

– Я слышал. И Блаватскую читал когда-то. Ты про скрытые книги? Ты отправляешь к одной из них? Так я готов. Билеты даже заказал. Но почему не Кина едет со мной?

– Кине туда нельзя, – грек вновь перешел на английский. – Если она пересечет границы Италии, ее арестуют, и скорее всего, она какое-то время проведет в тюрьме. Сейчас не будем об этом, но причины есть. Да и помощник она физически не самый хороший. А сила тебе точно пригодится. Итак, еще раз. Ты должен добраться до старого Метапонта, на севере города есть кладбище, чуть меньше Хиераполиса Турецкого. Ты же там был, мне говорил. Там и надо найти крипту с древом на плите. И открыть ее. Там точно не будет костей, хотя я знаю, что мертвыми тебя не испугать. Если там есть тело, то мы ошиблись. Ты готов выходить?

– Я готов не выходить, я готов выбегать, Панкратос!

К нам подошла Кина и протянула контракт. Тилманидис взял его, посмотрел все страницы, потом расписался на каждой из них и, достав фирменный конверт с надписью «НаутаДутильх» сорвал пластиковую полоску. После чего вложил бумаги внутрь и заклеил его по линии оторванной полосы.

– Отправлю его голландцам, твой контракт закрыт, – Тилманидис положил конверт на стол и протянул мне руку.

– Спасибо, – я пожал руку ученого и повернулся к Кине. – Ты там была, мне будет тебя не хватать.

– Я буду рядом, ведь я видела, как ты умеешь слушать и слышать главное. Хорошего пути. Как говорят русские – «ни пьюха, ни перья»! – коряво ответила она.

– К черту вас обоих! – я развернулся и бегом побежал по склону вниз, к машине.

Глава 11

Алекс задремал в нагретой машине. Я прыгнул за руль, и мы покатили в Салоники. В аэропорту я выкупил билеты, и мы стали ждать утра. Здесь ни о каком зале повышенной комфортности не было речи, мы сидели в общей, насыщенной туристами, зоне.

Около семи утра объявили регистрацию, и мы пошли в крошечный самолет. Из Салоников мы вылетали всемером, остальные пассажиры должны были подсесть в аэропорту Керкира, где мы приземлились всего через тридцать пять минут полета. Постояли там минут десять, и наш четырехмоторный кроха принял еще одиннадцать человек в сорокаместный салон. Нас стало восемнадцать. Ровно столько же и приземлились в Бари.

В аэропорту было много паломников, особенно русских. Я с радостью отметил, что мои дальние соотечественники продолжают осваивать не только пляжные зоны мира, но и такие города, как Бари.

Там же и без проблем мы взяли машину всё в том же «Хертце», загрузились и поехали в сторону Таранто. Нам предстояло преодолеть около ста километров. На часах было всего 11 утра.

Ближе к двенадцати мы решили перекусить и, съехав с трассы, остановились в красивом и самобытном городке Моттола. Со всех сторон нам предлагалось посетить пещерные комплексы, где соляные, где спа, где просто осмотреть сталагмиты и сталактиты всех цветов и размеров. Но мы выбрали маленькую пещеру, где готовили еду. Ресторан в пещере я посещал впервые. Было странно и довольно прохладно. Вкусно поев мясного жаркого и проглотив по огромному куску лимонного пирога, мы отправились дальше. Мы уже въехали на территорию Апулеи, и до Таранто оставалось не более 20 минут. Оттуда нам надо было добраться до Метапонта, на карте он значился, как Метапонто. Как раз минут через двадцать мы доехали до пригорода Таранто, и, объехав его справа, выбрались на дорогу, которая красиво называлась «на Пистиччи». Именно по дороге в такой поэтичный город нас и ждал Метапонт. Точнее, мы хотели, чтобы он нас ждал.

Алексей всю дорогу не произнес ни одной фразы длиннее пяти слов. Но, честно говоря, мне было сейчас не до него. У меня была цель, и я должен был ее достигнуть. Однако мне удалось оценить его силу в руках – на одном из переездов, которых в Италии великое множество, мы увидели телегу, запряженную ослом. Одно из колес встало между рельсов так, что телега застряла. Старенький возчий точно ничего не мог сделать. Хорошо хоть, он ничего не вез. Пока я искал место, чтобы остановиться, Алекс выпрыгнул из машины, подбежал к телеге и одним рывком вытащил ее на прямую дорогу. Потом прибежал обратно и залез в машину. Он даже не запыхался. Мы поехали, а вслед нам раздавались громкие пожелания удачи во всем.

Надеюсь, поможет. Я еще раз посмотрел на Алексея, ничего в нем не выдавало силача. Обычное, даже щупловатое, телосложение. Он понял, что я его разглядываю и сказал только: «Не знаю, всегда такой был».

Вскоре мы переехали в провинцию Базиликата, и знак города Метапон-то подсказал, что до него всего два километра. Мы проехались до ближайшей гостиницы, а я увидел по дороге надпись на одном из заборов: «Место археологических раскопок». Было странно, что там была вооруженная охрана, колючая проволока и ни одного археолога. Но нам надо было попасть именно туда.

Гостиница называлась «Вилла Европа», и в ней всего было семь номеров. Довольно комфортабельных. Мы не стали швыряться деньгами и сняли один на двоих, тем более, что во всей Европе два мужика в номере с одной кроватью уже никого не удивляли. Меня удивляли, а Европу нет…

Мы заселились и пошли смотреть местные достопримечательности, а, точнее, лучше осмотреть территорию раскопок, где и был нужный нам объект. Снова на машине мы проехали обратно, вдоль бесконечных виноградников справа и опустевших, отдавших свой урожай, полей слева, побережье оставалось далеко позади нас. Мы почти подъехали к развалинам, и дорога сворачивала направо, а нам было надо налево. Но там стояла охрана. Я слегка притормозил, обдумывая ситуацию, но Алекс вдруг сказал:

– Денис, давай-ка к ним, только ты сиди в машине, а я поговорю.

– Надеюсь, обойдемся без арестов? – решил пошутить я.

– Зато узнаем, какой из меня ирландец, – ответил, улыбаясь, Алексей и достал небольшой бумажный пакет с заднего сидения.

Из пакета он вынул небольшую бутылку «Джемесона» и, открыв крышку, выплеснул немного в открытое окно. Потом прополоскал рот и смачно сглотнул, точно напоминая привычку Дуана. Я остановился прямо у входа в охраняемую зону. Он вышел и вразвалочку пошел к чуть привставшим солдатам. Его вид – шорты, футболка, виски и рыжая голова – точно никого не испугали. Я слышал громкие итальянские слова, но ветер был с моей стороны, поэтому весь разговор я не услышал. В какой-то момент он показал на меня и все четверо дружно заржали в голос. Опять надо мной смеялись четверо, и как минимум один снова был рыжим. Я показал ему кулак, чем вызвал новый взрыв хохота. Еще через пять минут он вернулся, правда, уже без бутылки.

– Успел выпить? – спросил я.

– Нет, сменял на золото, как Кортес у индейцев, – парировал Алекс и снова рассмеялся.

Я развернулся, и мы поехали обратно. Я решил доехать до моря. До сумерек еще более пяти часов, а археологический музей почему-то не привлекал.

По дороге к пляжам Алекс рассказал мне всё, что узнал от солдат. По ночам они не дежурят, только до девяти вечера. И с шести утра. Всего три смены в день. Маленький гарнизон стоял прямо перед нашей гостиницей, в казармах местной жандармерии. Верх забора под напряжением, но внизу полно прорех – крестьянские козы не знают правил и запрыгивают изредка на территорию. Это и есть местное развлечение – ловить козу вокруг развалин древнего кладбища. На вопрос, что их так насмешило, он рассказал, что запомнил один из анекдотов Брогана, который им и рассказал.

– Так расскажи мне, – попросил я.

– Ну, как желаешь, – Алекс немного смутился, но продолжил: – Жили два брата, оба были жуткими козлами. Один любил женщин, а другой ничего не смог с собой сделать и любил только коз.

Я рассмеялся и дал ему подзатыльник. Хотя, надо было признаться, такой толковый «рыжий брат» меня вполне устраивал.

Проведя остаток дня на теплом солнце, но уже у прохладного моря и плотно там же перекусив, мы вернулись в наш маленький отель. Необходимо было тщательно подготовиться.

Мы разложили наши дорожные вещи и смотрели, что сможет нам пригодиться в не очень законной вылазке. Каждый подобрал по комплекту максимально темной одежды, фонари, все веревки, что были, а также маленькую камеру, пишущую видеосигнал прямо в интернет, в специально созданный файл. Я еще засунул комплект герметичных мешков, в которые археологи раскладывают найденные артефакты.

Около 11 вечера мы выехали в сторону охраняемых раскопок. Остановившись в трехстах метрах от входа, в месте, которое было скрыто деревьями и кустарниками, мы вышли из машины и пошли к забору через чистое поле слева от дороги. Нам повезло, и проход мы нашли сразу. Еще раз оглядев местность, мы влезли под проволокой на территорию раскопок. Благодаря тому, что я решился показать маршрут Алексею еще на пляже, двигались мы довольно быстро. Он отлично ориентировался в темноте. Метров через сорок он остановился и развел руки в растерянности. Я включил фонарь. На обозначенном Киной месте ничего не было, ни склепов, ни каменных саркофагов, ни даже камней. Абсолютно ровная площадка, покрытая грунтом и не очень густой травой, по которой часто ходили. Я устало сел на землю, и стал снова разглядывать чертежи еще раз. Чем больше я смотрел, тем больше убеждался, что все раскопанные останки зданий, гробниц и прочие элементы каменного зодчества прошлого располагались здесь по периметру зоны, огражденной забором. На фотографиях их было много и в основном по центру. Здесь, в центре было ровное поле, подходящее больше для футбола, чем для раскопок. Потом мы обошли весь периметр, в надежде, что плита с вырезанным деревом на поверхности обнаружится, но тщетно.

Мы опять вернулись в центр этой площадки и стояли, бессильно озираясь по сторонам.

– Скажи, Денис, а почему там именно дерево должно быть? – спросил шепотом Алекс, хотя кроме круглогодичных цикад нас все равно никто бы не услышал. Даже свет вдоль дороги погасили в двенадцать часов.

– Потому что вот! – очень по-русски ответил я и достал в вырезе футболки недавно подаренный медальон. – Смотри. Это древний сирийский амулет, он же «Древо знаний», считай, что нам надо найти такой же. Но может он не сирийский, это Панкратос так сказал.

– Мелковат для ночных поисков, – положив медальон на ладонь и разглядывая его в свете фонаря, прошептал мой подельник. – Ты знаешь Денис, у меня появилась мысль.

Он помолчал, потом прошел по десять шагов в разных направлениях и подошел ко мне.

– Как только мы влезли сюда, я понял, что здесь все неправильно. Смотри: всё стоит по периметру забора, что странно, правда? При этом понятно, что всё, что здесь стоит, выкопано, так?

– Всё так, и что? – я не уловил его мысли.

– А то, что это фальшивка. Где ямы от раскопок? Почему раскопанные саркофаги стоят выше уровня земли? А?

– То есть ты хочешь сказать, что их сюда поставили?

– Конечно, подняли с нижнего уровня и поставили вокруг, можно брать по евро с туриста за демонстрацию раскопок. Смешно придумано. Надо искать вход вниз.

Как он это понял, для меня осталось тайной, но он был прав. В месте, которое называлось «Археологические раскопки» не было ни намека на сами раскопки. Совсем.

Я показал Алексу большой палец, и мы дружно разошлись в стороны в поисках спуска, ступеней, любого намека на нижний уровень. Приблизительно через час повезло и мне. На одном из надгробий легко приоткрылась крышка, она была очень легкой, видимо, из пластика «под камень». В темноту уходили ступени. Я свистнул, и через пару минут со мной рядом был мой рыжий друг. Он посветил в темноту, но ступени сворачивали вправо, и конца лестницы не было видно. Мы находились в нескольких шагах от ворот, где днем стояли охранники. Только с другой стороны. Я еще раз достал план Кины и Панкратоса, отметил наше положение на нем и пошел вниз. За мной шел со своим более мощным фонарем Алексей. Снизу дуло стандартным подземным воздухом, чувствовалось, что пространство под землей довольно внушительное. Он закрыл за нами пластиковую панель – ветер снизу стих. Я считал ступени. 15 до первого поворота направо, 9 до второго поворота направо, 12 до ровной поверхности. Ступени не были очень высокими, но на глубину восьми метров мы спустились точно. Я осветил пространство вокруг. Везде стояли саркофаги и маленькие крипты, их греческое происхождения даже не обсуждалось. На многих были характерные записи. Их навскидку было не менее ста, а крыша над нами была бетонной. Алексей снова оказался прав, кто-то спрятал реальный вид этого места. Я прошел до точки начала, отмеченной Киной, и двинулся по стрелкам. Алексей стоял на входе, создавая оттуда «общее» освещение.

Через несколько минут я был там, где на плане был нарисован кружок, а, значит, я пришел. Сердце стало часто биться. Я осветил плиту саркофага, который был передо мной. Он был покрыт толстым слоем пыли. Я махнул рукой Алексею, чтобы подходил, а сам достал толстую сметку и стал счищать слои пыли с крышки. Подошедший Алексей поместил свой фонарь на соседнем, более высоком каменном блоке так, чтобы свет шел на плиту и у нас освободились руки. Так вдвоем мы быстро стерли пласты пыли, песка и грязи, сантиметра четыре. Под пылью оказалась абсолютно черная плита, немного бархатная и очень холодная на ощупь. Но никакого рисунка не было видно. Я в легкой панике провел пальцами по всей поверхности. Ни выемки, ни царапины, ничего не ощутил. Отойдя на два шага назад, я снова стал рассматривать саркофаг. Он был намного крупнее многих, но только в ширину и длину. Высота его была не более метра. Крышка лежала сверху, а не была пригнана в пазы, как у всех вокруг.