Текст книги "… всё во Всём"

Глава 16

Солнечный диск коснулся линии раздела двух стихий. По пляжу будто прошла легкая волна. Кто-то вздохнул, кто-то начал чуть громче произносить мантры, с десяток звонких детских голосков, вторя друг другу, как эхо, отметили это, как необыкновенное событие. Но оно и было необыкновенным. На короткое время незыблемость разделения стихий пошатнулась. То, что целый день принадлежало одному миру, переходило в другой, день готовился перейти в ночь, свет – во тьму…

Это медленное движение, фантастические переливы красок на горизонте, хаос звуков, упорядоченный мерным шорохом набегающей и уходящей назад воды, ввели меня в состояние, похожее на транс. Мне даже не пришлось никак помогать себе. Картина впереди утратила ясность очертаний, звуки вокруг меня слились в монотонную мелодию. Почти гул. Только два голоса я выделялись своей четкостью. Собеседники, наверное, сидели прямо за моей спиной. Странно, я понимал эту речь, хотя не знал, на каком языке они говорят. Предмет их беседы был так далек от меня, что я не чувствовал даже легкой неловкости, которая часто возникает, если невольно слышишь разговор, не предназначенный для твоих ушей. В другой раз я бы постарался дать понять, что стал невольным слушателем, обернулся бы или ушел, но сейчас не чувствовал в этом необходимости. Да и неизвестно, смог бы я сейчас вообще пошевелиться.

– Всё состоит из противоположностей, они порождают друг друга и порождают единство. Ты уже познал такие простые вещи? Путь вопросов правилен, но не всегда приводит к ответам.

Голос, произносивший это, был мужским, но больше про него, пожалуй, нечего было сказать. Не высокий, не низкий, не громкий, не тихий. Стоило ему зазвучать, казалось, что он звучал всегда, когда же он замолкал, невозможно было даже представить, что сейчас кто-то говорил. Он проникал в голову – во всё тело – минуя уши. Он был разлит в пространстве, как свет заката и теплое дыхание океана. Он будто бы и не принадлежал существу из плоти и крови. И говорил он медленно и певуче, явно требуя повышенного внимания к себе, хотя знал, что не может быть неуслышанным.

А вот его собеседник был вполне материален. Это был, несомненно, молодой человек, порывистый и увлеченный. Он пытался быть почтительным, но сквозь почтительность то и дело прорывалась горячность и неподдельный интерес.

– Но скажи – ведь есть сущность, в которой нельзя выделить иных составляющих! – молодой голос был напористым и чистым. – Как можно знать, что есть день, если нет ночи? Как можно знать, что есть свет, если нет тьмы? Что есть чёт, если нет нечёта?

– Такая сущность есть. Но ответь сначала, что позволяет тебе предполагать ее существование?

– Такая сущность должна существовать, потому что существует Единица. Единица стоит особняком в ряду чисел. Единица порождает другие числа, растворяясь в них и теряя свою первую сущность. Есть числа, которые повторяют свойство Единицы делиться на само себя. Я назвал их совершенными числами. Но сущность совершенных чисел пока скрыта от меня. Единица не чётна и не нечётна. Это свойства числа, но я верю, что числа отражают законы мироздания. Я верю, что в числах нам дан замысел творения. Что, если познать числа, можно познать сущность мироздания! – молодой собеседник горячо отстаивал свою позицию.

– Твои мысли глубоки и правильны. Боги говорят с людьми на языке математики, на языке чисел. Но скажи мне, что ты знаешь о Единице? – звук голоса в этот момент совсем стал материальным, и воздух вибрировал от него. – Единица несет в себе все числа. Она порождает их. Она пронизывает все вещи, не находясь ни в одной из них. Она представляет собой сумму всех чисел, но Единица – всегда есть неделимое целое.

Но и это не всё. Единица стоит особняком в ряду чисел – но она есть число. И мир чисел немыслим без Единицы. Без нее ряд чисел – это просто ряд, который не может претендовать на полноту.

Посмотри на океан. Возьми одну каплю воды. В ней воплощены свойства всего океана. Но ты уже забрал ее – и океан стал другим. Эта капля – как и каждая другая – создавала его полноту; давала ему его сущность.

Я судорожно вспомнил свое странное состояние, когда я сам был одновременно и каплей, и всей водой мира. Мне было страшно тогда и спокойно одновременно. Мир и Вселенная замерли, глядя на меня, а я смотрел на них… Чтобы сбросить это наваждение, пришлось себя ущипнуть за ногу. Разговор позади меня продолжался. Голос, сотрясающий мое восприятие; продолжал:

– Представь себе Вселенную, попробуй вобрать ее в себя. Она отобразится в тебе, в твоем сознании. Что есть твое сознание? Можешь ли ты объяснить? А ведь оно несет в себе Вселенную. А теперь подумай. Идея Вселенной была в тебе всегда. Когда ты был мал, и в восторге смотрел на синее небо и облака, ты уже носил ее в себе. Ты не мог этого объяснить – и ты это знал. Почему? Потому что ты такая же неотъемлемая ее часть, как капля воды в океане, как Единица.

Что-то в этом роде я уже слышал, и совсем недавно. О том, что есть, и что нельзя объяснить…

– Есть сущность, вмещающая в себя всю полноту бытия. Мы называем это Атман. Он невыразим, это великая сила, сосредоточенная в центре Вселенной и контролирующая движение планет вокруг себя. Ее нельзя вообразить, помыслить, ощутить, но она управляет всем. Она называется также зачаточным разумом, потому что является началом всех мыслей во Вселенной. Абсолютная непознаваемая пустота, хаос, прародина всех богов и явленного мира. Она не есть ничто из этого, и она вмещает всё. Эта сущность неисчерпаема и одновременно бесконечно проста.

– Единица, вмещающая в себя бесконечность, – пробормотал молодой голос. – Ты назвал это Атман. Боюсь, это слово не примут мои соотечественники. Мне кажется, в нашем языке есть слово, которое подходит для выражения этой сущности. Это Монада – то есть простая сущность – или еще Единица.

– Пока языки различны, люди будут находить разные слова для одних и тех же вещей.

– Да, я понял тебя! – в голосе молодого собеседника звучал восторг.

Вещь, не существующая без слова, которое ее называет. Вещь, существующая вне слова, которое ее называет. Да это же вещь в себе! Что, что это за люди разговаривают за моей спиной? Почему все вокруг меня заговаривают об одном и том же?

Я попытался повернуть голову; но не смог.

– Монада, – повторял молодой голос. – Вечная и совершенная сущность. Заполненная до краев пустота. Но скажи, что тогда этот мир, который мы видим и осязаем? Что есть творение, если всё было всегда?

– Творение – процесс изменения ткани единой сущности, единой субстанции. Изменения в пространстве и времени. Великий Шива начинает свой Тандава-нритья – он приводит сущность в движение, создает законы, по которым следует ее развитие. Это же происходит с числами, порожденными Единицей и вышедшими за ее пределы. Числа организуются так же, как организуется мир с течением времени. Они подчиняются законам, которые сложны и неисчерпаемы.

– И постигая эти законы, мы приближаемся к постижению тайны мироздания?

– Ты так сказал.

– Но скажи, что значит, что мир организуется с течением времени. Значит ли это, что всё вновь воплотится в Монаду?

– Это значит, что мир пройдет через точку…

«Точку сингулярности», – уже продолжило мое сознание.

Я наконец-то обернулся. В радиусе метров пятидесяти позади меня не было ни одной живой души. И никакого следа на песке.

Сингулярность! Точка совмещения конца и начала, где всё начинается и заканчивается, где есть всё и нет ничего – одновременно. Я сидел и слушал. Это была какофония, составленная из окружающих меня звуков. Видимо, так звучит музыка сфер. Я думал. Передо мной пролетали огромные расстояния. Вот я сижу в этой точке на земле. Мои размеры относительно вон той горы незначительны, но различимы. Мой размер относительно Земли еще более не существенный. Далее: Солнечная система – Галактика – Вселенная. Всё сущее от большого взрыва до края. И вот я – точка, умноженная на 10 в минус 31 степени на задворках Вселенной, могу осознать, представить себе, дать этому оценку, сколь угодно малую, но всё же оценку. Могу уместить все эти бесконечные миллиарды световых лет в одном импульсе нейронной связи в моем мозге. И в любой момент времени могу развернуть это переживание на макроуровень. Это и есть тот феномен Сингулярности о котором говорил Хокинг. Но мне не понадобилось прикладывать, искривлять гравитационные силы чтобы проделать этот эксперимент.

Подобный переход возможен и повторяется бесчисленное количество раз в голове каждого человека… Я невольно, через силу вскочил. Так я же видел именно ее – точку. Именно в ней я и был, и не был… То пограничное состояние между жизнью и смертью и было моей личной сингулярностью. Эта мысль была так проста и понятна теперь, что я смог понять произошедшее со мной и слова Панкратоса об этом. Я побывал там, видел и ощущал то, о чем нет возможности рассказать словами. Нет таких слов. Сингулярность. Бесконечность. Единица. Я и был той самой Единицей, про которую говорил «сотрясающий воздух» голос, и сумел осознать это только сейчас! Вот зачем я в Индии! В Гокарне! На красивейшем пляже. Вот, что с древних времен здесь называют реинкарнацией – бесконечное возрождение – прохождение этой самой точки каждой бессмертной душой, сущностью. А мне повезло возродиться в собственном теле. Вот что приветствовал Ча-накья во мне, но тогда смысл был скрыт от меня.

Я устало и обессилено сел обратно и снова вгляделся в закат.

Тонкая полоска, в которую превратился солнечный диск, исчезла, и горизонт вновь превратился в ничем не потревоженную линию раздела. Только сменились цвета. Кто-то некстати аплодировал, кто-то приветствовал новое превращение картины перед глазами радостными криками…

Пляж быстро пустел. Темнеет быстро, а нужно было еще прошагать с полтора километра до дороги. Я повернулся – и понял, что еле держусь на ногах. Меня испугало не столько ощущение внезапной слабости, сколько его непонятное происхождение. Впечатления этого дня были утомительны, но не до такой же степени. Но теперь у меня появилась простая и понятная цель – дойти до машины. И я побрел по песку, с трудом переставляя ноги.

Я точно знал, что мне надо ехать. Ко мне подбегали мужчины и женщины и все задавали один вопрос: «Ты уезжаешь?» Многие кричали издалека: «Останься!» Ноя уже сделал выбор. Слово – кремень, мой выбор – гранит, и ничто, и никто не сможет его сломать или изменить. Шанкар подхватил меня под руку и повел к машине. Позже, когда уже сидел в машине, я видел, что мы несемся по дороге со скоростью болида «Формулы 1». Пытался предупредить моего маленького индуса об опасности разгоняться так быстро на таких узких дорогах, но мои слова просто сдувало в окно. С обидой я смотрел им вслед. И они летели за нами. Не догоняя, но и не отставая от машины.

Путь до отеля мне показался столь быстрым, что я держался за ручку над дверью, приподнимая ноги на крутых поворотах, боясь, что мне их прищемит передним сиденьем.

Глава 17

Когда мы подъехали к знакомому крыльцу «Рамады», я выбежал из салона и встал сзади машины, чтобы собрать все свои слова, упущенные по дороге. Если они потеряются, то мне нечем будет выражать свои чувства. Так я и стоял, пока не подошел мой давний знакомый – некрасивый обаятельный совладелец отеля. Сейчас он был необыкновенно хорош собой. Его слегка отталкивающая внешность как будто бы исчезла. Я внимательно разглядывал его лицо.

– Несмотря на поздний час, сэр нашел силы вернуться? – весь его вид снова выражал крайнее дружелюбие и приветливость.

– Я пока не вернулся, я только подъехал сюда…

– Сэр может подъезжать к нам любое количество раз, но именно сегодня тот день, когда гостя, посетившего Карнатаку, мы встречаем особенно торжественно. Я уверен, что сэр несколько проголодался в пути, мы его покормим, как лучшего гостя, – он сделал пару жестов за моей спиной, и Шанкар растворился в ночи, а пара портье стала рядом со мной, чтобы проводить до любой точки.

– Дружище, может мне пора просто искупаться? – меня просто распирала жажда деятельности и накопленная энергия.

Мой хозяин громко поцокал языком, покачав головой в стороны, заглянул мне в глаза и взял меня под руку. Он отвел на ту же самую веранду, где я был в день приезда. Он налил мне в высокий стакан ледяного ласси и сел напротив меня.

– Как сэр съездил в Гокарну? Всё ли он успел сделать? – несколько лукаво спросил он.

– Вроде неплохо, – я пытался собрать всю волю в кулак, но вместо этого просто икнул. – Но что-то пошло не так.

Я схватил стакан и тремя глотками выпил до дна. Открыв глаза, я понял, что не сплю и действительно приехал обратно. Ко мне медленно возвращалось ощущение реальности. Ясно было одно, в мази старика были очень хитрые компоненты, которые сейчас активно боролись с моим разумом.

Сидящий напротив совладелец отеля легко улыбался. Он долго молчал, пока не понял, что я готов отвечать и вообще поддерживать разговор.

– Я позволил себе заказать небольшой поздний ужин. Думаю, что сэр не будет против, когда узнает, что это за счет отеля?

– Я так хочу есть, что и за свой счет не буду против, – еще плохо проворачивая мысли в голове, промямлил я.

– Вот и хорошо, – он было само обаяние.

После небольшой паузы он спросил:

– Простите, могу ли я узнать, чем вы занимаетесь? Вы так серьезно отнеслись к поездке в Гокарну.

Наконец-то почувствовав, что могу говорить и дышать, как нормальный человек, потому что я и есть – нормальный человек, я сел ровно в ротанговом кресле и ответил:

– Я археолог.

– Быть может, вы хотите рассказать о чем-то из сегодняшней поездки?

Рассказать! Вот что мне сейчас было нужно – поговорить, хотя бы в общих чертах, обо всех сегодняшних впечатлениях. Только вот с чего бы начать…

– Я был бы признателен, если бы вы согласились меня выслушать! Правда, я не знаю, о чем именно. День был… насыщенный.

– А вы скажите первое, что придет в голову. А там – как пойдет.

– Вот это мудро. Тогда я, пожалуй, скажу, что если постичь природу цифр, можно постичь тайну творения.

Я и сам удивился, как это из меня вылетели такие слова. Мой собеседник посмотрел на меня с особенным вниманием, но ответил спокойно и рассудительно:

– Ну, с этим трудно спорить. Сейчас все меньше остается областей знания, где бы не использовалась математика. Взять хотя бы расшифровку генома человека. Что бы можно было сделать без математики и вычислительной техники.

– Да-да! Числа могут рассказать и о тайнах человеческой души, и о движении светил!

– Это точно, – голос хозяина звучал ласково, он разговаривал со мной, как с ребенком… или психом. – Например, Леверье открыл планету Нептун, как говорится, на кончике пера. Это любой школьник знает.

– Леверье?

– Ну, да. Урбен Жан Жозеф Леверье. Француз. Он проделал вычисления, чтобы объяснить несоответствие между наблюдаемой орбитой Урана и той, которая должна быть согласно законам Кеплера и Ньютона. И высказал предположение, что они могут быть вызваны влиянием еще одного небесного тела в этой области. Еще в 19-м веке. Вы разве не знали?

Удивительно, какие вещи узнаешь от людей, которые вроде бы и не должны были знать ничего такого.

Однако хозяин, кажется, немного смутился из-за своей последней фразы. Он поспешил перевести разговор на другую тему.

– Признаться, я думал, вы расскажете мне, какие вы видели любопытные артефакты. Вы же, наверное, должны интересоваться материальными свидетельствами старины. Посуда, утварь… Книги…

Я посмотрел на него внимательно, вспомнив свое недавнее «общение» с книгой. Нет, он не мог знать. Невозможно. Моментально мне вспомнились последние видения. Я медленно проговорил:

– Боюсь, что археологи не так уж и много работают с книгами. Книга – слишком хрупкий предмет. Книги читают… переписывают. Книги одних народов читают и переписывают мудрецы из других народов. Аль Хорезми читал и переписывал книги индийских ученых. А потом его книги прочитал великий математик Леонардо Фибоначчи. А про книги индийских ученых почти ничего не известно…

– Ну, что-то всё же известно, – улыбнулся мой собеседник.

– Вы сможете мне о них рассказать?

– А вам это действительно интересно?

– Да.

– Тогда смотрите.

Этот явно не нищий человек, оказавшийся теперь таким простым в общении, и по совместительству – бывший московский студент, вопреки всем правилам поведения с гостями, сидел со мной за столом. Он достал из кармана дорогой Молескин-блокнот и карандаш. Тщательно отогнул страницу с пометками – там были номера и какие-то короткие записи, видимо жалобы или напоминания для посетителей, с таким видом, будто эти записи были недостойны того, что он намеревался изобразить, и нарисовал десятью или одиннадцатью штрихами на белом листке схему.

– Как ты думаешь, что это?

Прежде всего я подумал, как хорошо, что он перешел на «ты». Потом подумал по существу вопроса и сказал:

– Это похоже на теорему Пифагора.

– А как ты думаешь, кто нарисовал эту схему?

– Ну, не знаю. А кто?

– Катьяяна. И было это во втором веке до новой эры. А еще этот великий муж был грамматиком, совершенствовал санскрит, вслед за другим великим грамматиком Панини. А еще ребенком он отличался такой памятью и способностями, что мог наизусть повторить целую драму, виденную им в театре.

Вот как звучит выведенный им закон: «Веревка, натянутая вдоль диагонали, и по длине равная диагонали прямоугольника образует фигуру той же площади, что и образованная горизонтальной и вертикальной сторонами».

– Это написано в какой-то вашей древней книге?

– Это «Шульба-сутра», раздел «Веданг». Считается, что эти тексты написаны в 800–600 годах до нашей эры. Хотя, кто знает? Может быть, это первый в мире строительный стандарт.

– Строительный?

– Ну, да. В сущности, это книга, описывающая строительство алтарей. Боги почему-то никогда не строили алтари. Это делали за них люди, – и он опять радостно рассмеялся. – Такие, как я. Я же строитель.

В «Шульба-сутре[9]9
  Шульба-сутра – значительное место занимает преобразование прямоугольника в квадрат, которое равносильно решению квадратного уравнения х2=ав. Проводится сравнение этого преобразования, сделанного авторами редакций «Шульба-сутр» и Евклидом в «Началах», и показывается, что и там, и здесь данное преобразование производится в два этапа, при этом на первом – проделываются идентичные действия. Приводятся и другие аналогии между индийской и греческой математикой (правило, которое в современных терминах имеет вид (а+х)2 = а2+2ах+х2; сходство задач, решаемых в древней Индии и античной Греции; инструменты, которыми пользовались при построении: циркуль и линейка, роль которых в древней Индии играла веревка, закрепленная с одного конца, либо с отмеченными узлами в двух местах; теорема Пифагора и др.). На основе перечисленных аналогий делается вывод, что такое количество совпадений не может быть случайным.


[Закрыть]» описаны формулы, например, чтобы преобразовать одну фигуру в другую. И ваша теорема Пифагора там есть. Сначала она звучала проще: Веревка (шульба), натянутая по диагонали квадрата, образует фигуру вдвое большей площади, чем исходный квадрат. В таком виде ее написал Бодхайяна. Но про этого мудреца я совсем ничего не знаю – кроме того знания, которое он оставил потомкам.

В те незапамятные времена люди чувствовали красоту арифметики и геометрии. С самого начала им стало понятно, что все фигуры делятся на криволинейные и прямолинейные, а прямоугольные треугольники быстро заняли привилегированное место среди прочих фигур. Два прямоугольных треугольника можно получить, если разделить прямоугольник пополам его диагональю. Привилегированное место в арифметике заняли натуральные числа, которые использовались при счете. В какой-то момент стало понятно, что можно строить прямоугольные треугольники, длины всех сторон которых выражены целыми числами. Открытие равенства суммы квадратов катетов и квадрата гипотенузы было особенным.

Я с необыкновенным вниманием слушал его рассказ, совпадения в истории развития математики разных стран стали «ложиться» друг на друга, дополняя ранее услышанное мной. Мне почему-то вздумалось слегка «подколоть» моего собеседника, я вспомнил все свои скромные познания о науках в Индии и спросил:

– Так ведь Веды – Апаурушея. То есть несотворённые человеком, вечные богооткровенные писания.

Он весело улыбнулся.

– Так боги и книг не писали. А откровения даны через святых мудрецов. А мудрецы-математики, которые проникли в тайну фигуры и числа, разве они недостойны святости?

– Аты как думаешь, они… допустим, слышали какой-то голос? Или просто додумались?

– Просто додуматься совсем не просто. Что это значит – додуматься? Только что ты не знал, а теперь знаешь? А что помогло тебе совершить этот переход? А, может, кто?

Он поставил меня снова в тупик своими вопросами. Я снова стал искать признаки того, что он действительно знает всё, что мне пришлось пережить за последнее время. Ничего на это не указывало. Да и его я точно видел впервые в жизни. Я решился на вопрос:

– Что же получается? Мы постоянно переживаем откровения, и сами не замечаем этого?

– Ты так сказал, – ответил мой собеседник неожиданно строгим голосом. – Но ведь и не все же. Сколько было за всю историю ученых, поэтов, философов? А сколько людей? Откровение не всякому дается.

– Нужно быть избранным, значит?

– Ты так сказал.

Мне захотелось срочно перевести разговор на другую тему, и я спросил:

– А кто придумал цифры? Те, которыми мы теперь пользуемся.

– Кто знает? – подмигнул мне мой собеседник. – Цифры пришли к нам из санскрита, а санскрит, как ты, конечно, знаешь, божественный язык.

Мой неожиданный гуру продолжал:

– Это была развитая система, в нее входили специальные символы для чисел, кратных десяти и ста, а также для значений второго десятка. А вот это может быть тебе как русскому особенно интересно, – и он начал рисовать что-то в блокноте. Это была таблица цифр.

А вот как они называются:

– А можно ли представить себе, что прежде в Индии была шестидесятеричная система счисления! Так что это была самая настоящая революция.

Прорыв. Полное обновление.

– Названия цифр действительно похожи во многих языках, – сказал я. – Безусловно.

– А вот еще, – продолжил он:

Я подумал, что только восьмерка заметно не похожа на свой первоисточник из языка священных Вед. Мне сразу вспомнилась Кадуцея Гермеса, которая отобразилась в восьмерке – огдоаде Мудреца, и лежащую на боку восьмерку – символ бесконечности. «А древние индусы знали бесконечность?» – подумал я, но не успел сказать вслух, потому что рассказ продолжался.

– Последователи этих великих ученых находятся уже в нашем веке. В пятом-шестом веке Ариабхата написал свой труд «Ариабхатию». Историки считают, что он сделал это, когда ему было всего 23 года. Наверное, многое в этой книге – изложение более ранних результатов, но это не делает ее менее ценной. В этой книге 123 стиха, и в ней есть 33 правила по арифметике, алгебре и тригонометрии на плоскости. Семнадцать правил посвящены геометрии, 11 – арифметике и алгебре. Трактат включает также таблицу синусов. Кстати, Ариабхата считал, что Земля – это вращающаяся сфера. Примерно на тысячу лет раньше вашего Коперника.

– Ну, положим, гелиоцентрическую систему создал еще Аристарх Самосский, за 200 лет до нашей эры, – обиделся я за нашего Коперника и европейскую науку. – Хотя, конечно, это знание на долгие годы было забыто.

– Да наши тоже были хороши, – примирительно сказал хозяин. – Вот, например, Брахмагупта считал, что голова дракона Раху, желая отомстить Солнцу и Луне, иногда проглатывает их, вызывая таким образом солнечные и лунные затмения. А ведь умнейший был человек, тоже великий математик. Впрочем, он считал, что Земля имеет сферическую форму, хотя и полагал ее неподвижной. Брахмагупта еще дал определение нуля как результат вычитания из числа самого числа. Он одним из первых установил правила арифметических операций над положительными и отрицательными числами и нулём, рассматривая при этом положительные числа как имущество, а отрицательные числа как долг. Далее Брахмагупта пытался расширить арифметику, дав определение деления на ноль. Согласно Брахмагупте, деление нуля на нуль есть нуль; деление положительного или отрицательного числа на нуль есть дробь с нулём в знаменателе; деление нуля на положительное или отрицательное число есть нуль.

Все свои пояснения мой собеседник активно зарисовывал в блокнот, а также активно помогал себе жестами рук и кивками головы. Уверен, что со стороны казалось, что так увлекательно он мне рассказывает какой-то фильм или спектакль. И это было близко к истине. Он продолжал:

– Брахмагупта предложил три метода умножения многозначных чисел в столбик (основной и два упрощённых), которые близки к тем, что используются в настоящее время.

А еще Брахмагупта предложил интерполяционную формулу второго порядка, являющуюся частным случаем выведенной более чем через 1000 лет интерполяционной формулы Ньютона – Стирлинга…

– Ну, этого я уже совсем не понимаю, последние достижения для меня – сложноваты, – прервал я его. – Но и этого предостаточно. А я-то думал, что столько знаю об Индии. А мои знания оказались кособоки.

– Знания каждого человека кособоки. Нельзя же объять необъятное. Кто сказал?

– Козьма Прутков, – машинально ответил я, и только потом изумился. – А ведь пять лет в России, кажется, не прошли даром.

– Это были прекрасные годы, прекрасные. Я полюбил вашу страну.

«Ну вот, историческая сказка кончилась. Я гость и «Вы». Как всё быстро кончается», – подумал я.

Лекция о древних математиках казалась образцом академизма по сравнению с моими видениями. Нет, в ней, конечно, что-то было… но сейчас мозг был совершенно не готов воспринимать это.