Текст книги "Счастливая сколопендра"

Я вдавил окурок в стеклянную пепельницу и сфокусировался на форточке, как в прицел. На детской площадке никого не было, зато на крыше трансформаторной подстанции гуляли сразу два сизых голубя. Дальше мой взгляд упёрся во что-то незнакомое и чужое. Я вдруг понял, что магазина «Продукты 24» больше нет, а вместо него мигает вывеска «Школа танца». Это стало спусковым крючком. Я рассмеялся и начал бессмысленно плясать, насилуя ноги. Галя схватилась за живот, будто у неё и не было никакого отрешённого состояния. Табак с озера Титикака нас мощно забрал. Было так смешно, что смеяться уже не получилось: из нас с Галей вырывались звуки латиноамериканских животных. Один прохожий даже остановился посмотреть, что у нас там происходит, на втором этаже. Зоопарк?

– Иди-иди, куда шёл! – крикнул я, но любопытный гражданин никак не отреагировал. Вряд ли он разобрал мои слова, которые отразились от стен, преодолели стекло и пролетели ещё метров десять по воздуху.

– Серёжа, пошли в комнату! – Галя тяжело дышала. От бурного смеха она зарумянилась, как пирожок с повидлом.

Мы сели на диван и начали смотреть клипы на «ютубе». Помню первые три: «Лицей» – «Осень», Линда – «Ворона» и Оскар – «Бег по острию ножа». Я знал эти песни наизусть и, покачивая головой, бормотал их тексты. У меня был душевный подъём. Мне нравилась моя квартира, особенно Галя в ней и панк-плакаты на стенах. Книжный шкаф тоже очень нравился. На нём висели две медали за московские марафоны и спартаковский красно-белый шарф. На кухонном столе всё было тёмно-белым: светильник, баночка с витаминами и два бирдекеля[11]11
  Подставка под кружку, предназначенная для защиты стола от царапин и капель пивной пены.


[Закрыть]. На плите стояла кастрюля с макаронами. На деревянной столешнице – две бутылки: минеральная вода и подсолнечное масло. Я ещё подумал тогда: такие разные жидкости и такие похожие бутылки – чудеса.

– Пакет с едой забыли разобрать, – сказал я и поднялся с дивана. – Хочешь есть?

– Можно, – ответила киргизочка, – Шашлык хочу.

– Шашлык? – переспросил я и глупо улыбнулся.

Я никогда не видел, чтобы Галя ела шашлык. Но это ладно. Допустим, ей захотелось. Бзик, фантазия, порыв. Но дело было не только в её желании. Ведь был ещё и я. Ведь Галя приехала ко мне, чтобы трахаться. Но разве можно перед сексом есть жареное мясо? Это ведь тяжёлая, антисексуальная пища, больше подходящая пузатым мужикам и толстым бабам. Отвратительно. Может, Галя решила меня так унизить?

– Шашлык, – повторила она. – У тебя же тут недалеко открылся шашлычный двор. «Кавказ» называется. На «Яндексе» у него отличные отзывы. Почти пять звёзд.

– Понятия не имею, что за двор. Не интересуюсь таким. Не моя же тема, – ответил я несколько импульсивно, ведь я был вегетарианцем вот уже одиннадцать лет. И Галя прекрасно об этом знала.

Она осуждающе посмотрела на меня: её лицо окаменело, а лоб прихватило, как свежий бетон. Галю бесило, что я вегетарианец, но одновременно с этим её возбуждала моя иррациональность. Ведь я отказывался от рыбы и мяса не по этическим соображениям, а просто так, на «слабо». Поспорил и проиграл. Гале нравилось, что я не балабол. Она даже сказала мне однажды, когда была пьяненькой, что лучше честный вегетарианец, чем мясоед-пиздобол.

– Какой у тебя адрес? Продиктуй! – распорядилась киргизочка. – Я сейчас сама позвоню в этот «Кавказ».

Я продиктовал. Галя заказала себе порцию «ассорти: баранина с салом», а мне – «большую картошку фри». Еда приехала быстро. Её привёз весёлый грузин с большим пузом. Галя разложила всё по тарелкам, и мы начали есть, подкрепляясь вином. Картошка мне понравилась, а вот мясо Гале – не очень. Она поставила «Кавказу» одну звезду, то есть кол, и написала о нём негативный отзыв. Потом мы пошли в спальню и трахнулись. Дважды. Немного лениво, но в целом вполне по-обычному, несмотря на шашлык.

– Я в душ, – сказала Галя, когда я кончил ей на живот.

Её не было долго: наверное, минут двадцать. Я ещё подумал тогда: что она там делает, мастурбирует, что ли? Типа я недостаточно хорош был в постели. Я стал накручивать себя (в стиле «сам придумал – сам расстроился»), но тут появилась Галя, закутанная в махровое полотенце. Ангел, русалочка, киргизская фея. Я подошёл к ней и, аккуратно обняв, чмокнул в щёку.

– Серёжа, – произнесла она.

– Да.

– Я в отпуск хочу.

– Понимаю. – Я немного отодвинулся от Гали, чтобы лучше видеть её лицо. – Поверь, я тоже хочу. Но у меня сейчас нет денег. Ты же знаешь.

– Необязательно много денег. Есть же дешёвые варианты, – киргизочка помедлила. – Например, в России.

Я подозрительно взглянул на неё (что она придумала?) и выдал очередь вопросов: куда, с кем и за сколько. Галя ответила односложно: Джанхот. Я напрягся: неужели на дачу к Ванчоусу? Он же сидит в тюрьме, но всё оказалось куда прозаичней: подсуетился Иуда.

– Фидель сейчас путешествует по Черноморскому побережью, – пояснила Галя. – Вот он и предложил пересечься в Джанхоте. Говорит, что там можно пожить дикарём. Денег почти не нужно. Только на проезд и еду.

– Понятно, – ответил я.

В сердце кольнуло. Очевидно, Иуда подкатывал к Гале.

– Ну так что? – спросила она.

Пауза секунд пять.

– Ладно, хорошо, – согласился я. Отказаться я никак не мог: нам с киргизочкой срочно нужен был отпуск. Тем более что я давно обещал. – Когда едем и на чём?

Галя просияла. Она ответила, что через две недели, на автобусе: так дешевле плюс билетов на поезд давно нет.

– Принято! Хороший план! – я улыбнулся немного натужно, но всё же. – Люблю автобусы! Ещё с детства люблю.

Я уже смирился с поездкой. Решил, что злиться на отпуск нет никакого смысла – это глупо. Я успокаивал себя тем, что романтика – отличная замена деньгам, которых у меня пока нет. Опять же, Джанхот. Место для меня не чужое. Прорвёмся как-нибудь.

– Кстати, нам нужны спальники и палатка, – предупредила киргизочка.

– Беру это на себя. Мы ни в чём не будем нуждаться! – заверил я.

– Хотелось бы в это верить, – ухмыльнулась Галя.

Вот сучка! Я вспыхнул и уже почти заорал на неё, но сдержался, потому что она довольно улыбалась после двойного секса и горячего душа. Довольная киргизская кошка. Галя быстро оделась и уехала на такси, а я, как полный придурок, продолжал стоять в коридоре, допивая красное вино из её бокала, доедая маслины из её тарелки и донюхивая её духи.

– Вот же сколопендра! Гадство! – выругался я. Ведь мы так и не обсудили мой новый рассказ.

Я вернулся в комнату и опять начал себя накручивать. Может, рассказ ей совсем не понравился и она боится мне об этом сказать? А может, она вообще его не читала? Скорее всего, ни хрена она не читала. Вот же… сколопендра! Гадство! Раньше она себе такого не позволяла. Что-то изменилось! Что? А что, если… а что, если она потеряла ко мне интерес?

С этим вопросом я лёг в постель. Я вертел его в голове и так и сяк, поэтому никак не мог уснуть. Пришлось встать и пойти на кухню. Там с трёх до пяти я докурил весь боливийский табак и выпил три бутылки пива. Способ, проверенный годами: работает лучше всякого снотворного. Клянусь, я потом проспал целые сутки, как под хлороформом.

Глава 8

Я занял у мамы пятьдесят тысяч рублей. Она дала мне их с радостью, потому что с семнадцати лет я ни о чём её не просил, а ей очень хотелось сделать сыночку приятное. Так что этот полтос она мне подарила, но я всё равно обещал вернуть: всё-таки мама, ей нужнее. Получив деньги, я тут же пошёл в спортивный магазин и купил там самый дешёвый инвентарь: двуспальную палатку за пять тысяч рублей (правда, весила она шесть килограммов), два спальника, по девятьсот за штуку, и две пенки, по пятьсот. Туристические рюкзаки стоили дорого, а нужно было опять же два. Я одолжил у знакомого: один зелёный, на шестьдесят литров, и второй, поменьше, на тридцать пять.

Галя приехала ко мне в Реутов за день до начала отпуска. Она привезла с собой две сумки вещей и пакет еды. Мы поели сыра, лениво потрахались и, попивая вино, начали собирать рюкзаки. Честно говоря, я понятия не имел, что может мне пригодиться в диком походе. В итоге я набрал кучу ненужных вещей: большую колонку, четыре книги, осеннюю куртку, две кофты, клетчатую рубашку, запасные кроссовки, семь маек, две поло, брюки, а также носки и трусы на каждый день. Конечно, не забыл об аптечках. Взял две: в одной были бинты, лейкопластырь и вата, во второй – таблетки, зелёнка и мази. И всё это не считая палатки и спальника, которые я тоже запихнул в рюкзак. Клапан еле закрылся.

– Он слишком мелкий! – Галя всплеснула руками и топнула ногой. – Почему ты себе взял на шестьдесят литров, а мне дал на тридцать пять? Это нечестно!

Вещей у неё было ещё больше, чем у меня, и ничего не помещалось в рюкзак. Киргизочка злилась.

– У меня же палатка и спальник. Они занимают половину объёма. То есть тридцать литров, – ответил я спокойным, конструктивным тоном. – Получается, что чистого места для меня остаётся тоже тридцать литров. А у тебя рюкзак на тридцать пять!

Я улыбнулся и сложил губы бантиком.

– Всё лучшее – для моей любимой кошечки.

Я потянулся, чтобы поцеловать её.

– Отстань! – киргизочка отдёрнула голову и сделала шаг назад.

– Но почему?

– А почему ты не купил походную посуду? – Галя взбеленилась. – Из чего мы теперь будем есть? Руками?

– Что-нибудь придумаем, Галюсик. Не волнуйся.

Я резко приблизился к ней и крепко обнял.

– Отстань, отстань, – повторяла она, а я начал её зацеловывать.

Киргизочка почти не сопротивлялась, отчего штурмовать её хотелось ещё больше. Я вытащил карандаш из пучка её чёрных волос, и они каскадом рассыпались по плечам.

– Ты всё забываешь! – крикнула Галя, но уже по инерции. Её голос потерял напряжение. – У тебя в голове одни дырки, как в голландском сыре.

– Ладно, хорошо. Пусть так. – Я рассмеялся. – Главное – что ты всё помнишь.

Я начал грубо её лапать. Галя сначала притворялась, что ей не нравится, но в итоге сама схватила меня за член.

– Давай прямо здесь! – прошептала она мне на ухо.

Мы начали трахаться у книжного шкафа под мигание гирлянды. Я изучал корешки книг (Ги де Мопассан, Мураками, Лимонов) и двигал тазом в ритм огонькам. Кончили мы одновременно: Галя, как сытый вампир, упала на диван, а я голым начал перебирать её вещи в рюкзаке. Кое-что пришлось выбросить, но в целом Галя осталась довольна тем, что удалось сохранить. Она быстро приняла душ, и мы открыли вторую бутылку «Саперави».

– Хочу заплыть далеко в море. За горизонт, – мечтательно произнёс я, глотнув вина. – Хочу посмотреть оттуда на берег. На мелкие точки людей.

– А я хочу загореть, как шоколадка. – Галя погладила своё мягкое плечо.

Я ещё подумал тогда: странное какое-то желание – на хрена ей это нужно? В силу своей киргизскости Галя и так имела тёмную кожу: чему там загорать? Но я давно уже отчаялся понимать молодых девушек, логику их желаний.

– Во сколько завтра автобус? – спросил я. – И откуда?

– Автобус в восемь утра. Значит, на вокзале нужно быть в семь. Автовокзал… – Галя достала телефон и посмотрела билеты. – Автовокзал называется «Битца». Никогда раньше о таком не слышала. Наверное, недавно открылся.

– Наверное… А далеко он?

Галя включила карту и, прикусив губу, стала её изучать.

– Далековато, – ответила она наконец. – Это на МКАДе. За Бирюлёво. На автобусе от метро «Аннино» придётся ехать. Тебе лучше пораньше выезжать. Ты ведь не любишь таксо. Не признаёшь его.

– Что значит «тебе»? – не понял я. Шпильку про такси я проигнорировал. – А тебе разве не нужно?

Киргизочка подняла карандаш с пола и вставила его обратно в волосы.

– Мне не нужно. Мне можно и попозже. Я же с «Дубровки» поеду. И, скорей всего, на таксо.

– В смысле, с «Дубровки»?

– Я домой сегодня. Пора, кстати, уже собираться.

– Зачем? – я напрягся. – Оставайся у меня. Завтра бы вместе поехали. Если хочешь, на такси. Без проблем.

– Серёж, извини, но я никак не могу остаться. Мне нужно сделать маску для лица и помыть голову. У тебя ужасный шампунь, какая-то дешёвка. У меня от него волосы лезут. Поэтому я никак не могу остаться. Пойми, у меня очень чувствительные волосы.

– Что за чушь? Ты серьёзно?

– Вовсе не чушь. Ты просто мужчина и не понимаешь этих вещей. Их важности для женщин. Ты купил самый дешёвый шампунь и доволен. Ещё и по акции, наверное, купил. На тебя и твои волосы это никак не влияет. А ты обо мне подумал?

Я промолчал. Хотелось в ответ разразиться скандалом, но я вжал тормоза в пол, ведь завтра нас ждал долгожданный отпуск. Ладно, пускай проваливает! Галя быстро оделась и уехала домой на такси.

– Вот сучка, сколопендра, женщина! – повторял я и ходил по комнате, допивая за ней вино.

Чтобы успокоиться, я с телефона включил вальс Three o’clock In the Morning. Я слушал его на репите. Минут через сорок он мне надоел. Мне всё осточертело: ходить, сердиться, воспринимать музыку. Я лёг на кровать и закутался в своё любимое верблюжье покрывало зелёного цвета. В нём было как в камере хранения: безопасно. А вот подушка почему-то мешала голове, бесила. Я накрыл ею лицо и тотчас уснул. Вино меня срубило.

* * *

На следующий день я проснулся в пять утра, решив проявить силу воли и принципиальность, к тому же на такси всё равно не было денег. Из квартиры я вышел в половине шестого, но один чёрт опоздал. Дорога до автовокзала заняла больше времени, чем я ожидал. Почти два часа: сначала пешком до автобусной остановки, потом маршруткой до метро «Новогиреево», затем семнадцать станций и два перехода до метро «Аннино» и, наконец, автобус № 1141. Я забежал на автовокзал с выпученными глазами, весь в мыле, как загнанный конь, гружённый двумя рюкзаками. Галя с недовольным лицом пила капучино.

– Ты такой же бессмысленный, как жопка огурца, – заявила она насмешливым тоном. – Ничего не можешь нормально сделать. Уже двадцать минут восьмого!

– Зачем ты так? – я нахмурился. – Всего двадцать минут. Мы нормально успеваем.

– Шучу, – киргизочка рассмеялась. – Не хмурься, тебе не идёт. Скажи лучше, что купить в дорогу. Нам сутки ехать.

Я попросил литр воды и два пирожка, лучше с капустой, а ещё лучше – жареных. Галя побежала в армянский магазин, около которого стояли коробки с гранатовым соком: якобы по акции, но всё равно очень дорого. Я ещё подумал тогда: на кого это рассчитано?

Я пошёл в зал ожидания. Галя вернулась через пятнадцать минут. В руках она держала два раздутых пакета. Чего в них только не было: йогурты, хачапури, пять пирожков (и ни одного с капустой), три бутылки воды, влажные салфетки, две пачки чипсов и, конечно же, бутылка гранатового сока.

– Рейс «Москва – Дивноморское»! – крикнула девушка в синем жилете. Она размахивала руками, будто звала на помощь. – Посадка тут! Выезжаем через десять минут! Поторопитесь!

Тут же выстроилась очередь. Сотрудница автовокзала проверяла только билеты и паспорта: вещи не досматривала, но предупреждала каждого, что по дороге может остановить полиция и обыскать.

– Всё в порядке. Хорошего пути! – девушка вернула мне и Гале документы. – Пожалуйста, следующий!

Мы с Галей прошли через небольшой предбанник и оказались на асфальтированной площадке, огороженной высоким забором. Там стояло пять автобусов. Галя дёрнула меня за руку и потянула к самому невзрачному. Он буквально сливался со стеной, зато внутри был новеньким и удобным. А это важнее.

С местами нам повезло. Галя успела купить первое и второе. Мы сидели прямо напротив лобового стекла. С водителем тоже подфартило: попался мужичок-боровичок с хорошим чувством юмора. Всё это меня немного расслабило. Поездка, судя по всему, предстояла если уж не райской, то вполне удовлетворительной. Возможно, даже приятной.

– Граждане пассажиры, алерта! Алерта! Внимание! Через тридцать секунд я замурую все двери! – водитель высунулся в окно. – Отпуск даётся человеку только раз в году и делает человека счастливым! Вы что же, счастья не хотите? Заходите быстрее в автобус! Шлагбаум уже открывается!

Когда все расселись по своим местам, водитель вышел в проход и объявил стандартные правила: не пить, не курить, не есть, не сорить, остановка – раз в два часа, usb-зарядка – под креслом.

– Вопросы? – спросил он.

В ответ молчание. Кто-то хохотнул.

– Тогда с богом! – И автобус поехал.

Минут двадцать я пытался читать, но так и не смог сосредоточиться – не погрузился в Сомерсета Моэма[12]12
  Английский писатель, популярный прозаик 1930-х годов, агент британской разведки.


[Закрыть]. Я постоянно отвлекался: то на пейзаж за окном, то на приятную музыку. Водитель тихо включил магнитолу, но мне – на первом сиденье – было всё прекрасно слышно. Ну и отлично! Играли песни из советских фильмов. Хит за хитом, шлягер за шлягером, а песню «Ветер перемен» из «Мэри Поппинс» водитель послушал раз десять подряд, и каждый раз я покрывался мурашками. Я улыбался и, покачивая головой в ритм, смотрел в окно, а на моих коленях спала Галя. На ней была широкая блузка, и я видел округлость её груди вместе с коричневым соском. Я подсматривал. Ох уж это сладкое чувство!

– Остановка – сорок минут! – объявил водитель. – Тут три кафе и два туалета. Не опаздывайте, а то уедем без вас! Останетесь без отпуска! Не будет вам счастья! Понятно выражаюсь?

– Понятно! Да! Открывай, шутник хренов! – заговорили одновременно пассажиры. Впрочем, беззлобно. Всем просто хотелось быстрее выйти наружу: размять ноги, покурить и скинуть балласт.

– Да, я шутник, – подтвердил водитель и нажал на кнопку: двери автобуса открылись. – Потому что, если смеяться разучился, то, значит, опору в жизни потерял. Не опаздываем, граждане!

На улице было свежо. Градусов двадцать и северный ветерок. Он холодил кожу на ногах: я чувствовал, как на ней шевелятся волосики. Я потянулся, и все мои косточки захрустели.

– Хорошо! – произнёс я на выдохе. – Замечательно!

– Хочу суп! – потребовала Галя.

«Из семи залуп?» – чуть не вырвалось у меня, но я сдержался, решив, что эту шутку она вряд ли оценит.

– Ты чего такая кислая? – спросил я и взял её за плечи. – У меня есть для тебя кое-что поинтереснее супа. Хочешь?

– Да, – ответила киргизочка, как мяукнула.

Я отвёл её за магазин и, притиснув к стене, грубо поцеловал. Ещё грубее сжал груди. Галя вскрикнула от боли, но ей такое нравилось – можете не сомневаться. Мы стали с ней заниматься этим на каждой остановке, поднимаясь вверх по лестнице сексуальной эскалации. Страсть переполнила нас в городе Шахты. Мы перестали себя контролировать и чуть не трахнулись за помойкой, но в последний момент нас спугнул рыжий кот.

– Трахнешь меня позже? – Галя была взбудоражена. Она оправляла платье.

– Конечно, как будет возможность. – Я не мог застегнуть ширинку. Мешался член. Пахло биотуалетом.

Мы вернулись в автобус. Вскоре он поехал, и всё стало как обычно: легко и привычно. Галя спала у меня на коленях, а я смотрел в окно и слушал хиты из советских фильмов: Боярского, Кикабидзе, Никулина. Время летело незаметно, а стемнело ещё быстрее. Автобус погрузился во мрак. Я оторвался от окна и взглянул на киргизочку. Её лицо превратилось в сплошное тёмное пятно. Я чмокнул в него губами, как бросил дротик, и попал в нос. Мы ещё подурачились немного и, скрючившись, легли спать около часа ночи. А когда проснулись, было уже семь утра и бесконечное зевание вокруг, зевал даже водитель.

– Граждане пассажиры! – торжественно объявил он. – Наш автобус приземлился в селе Дивноморское! Погода за бортом пока свежая, но Гидрометцентр обещает днём плюс тридцать пять градусов! Будьте осторожны!

Водитель сложил руки в молитве.

– Дорогие россияне, соотечественники и гости нашей страны, спасибо, что ответственно вели себя во время поездки. Благодарю от всего сердца. Всем хорошего отдыха! Всем счастья! Да хранит вас бог!

– Спасибо! Молодец! Хорошо шутишь! Пять звёзд тебе поставлю! – заговорили одновременно пассажиры.

У всех было прекрасное настроение. Ведь самое неприятное осталось позади, а впереди – только светлое будущее. Отпуск начался!

Глава 9

Мы с Галей вышли из автобуса. Я вытащил из багажника наши рюкзаки и, закинув их на спину, приготовился к марш-броску. Мне уже не терпелось потратить энергию, накопленную за ночь.

– Идём? – спросил я.

– Сначала нужно позавтракать, – сухо ответила Галя. Она не выспалась, из-за чего была инфицирована утренним раздражением, мелочным и колючим.

– Зайдём в первое же попавшееся кафе. Водитель сказал, что центр там, – я показал рукой направо. – Предлагаю двигаться в ту сторону.

Киргизочка молча кивнула, и мы пошли чуть в горку по узкой асфальтированной улице. По её бокам стояли частные дома: в основном одноэтажные – деревья были выше. Причём все эти деревья были похожи на овец перед стрижкой: с очень густыми кронами. Их ветви обильно свешивались с заборов, перекрывая тротуарное движение. Веточки щекотали наши молодые туристические лица. Я даже не пытался закрываться руками: мне нравились прикосновения мягких листочков; а вот Галя не выдержала их мягкости и резко сошла с тротуара на дорогу.

– Развели джунгли! – недовольно цыкнула она.

Село Дивноморское ещё спало: редкие прохожие зевали, а кафе пока не работали. Внутри них суетились уборщицы: подметали полы, расставляли стулья и протирали столы. Минут через десять мы наткнулись на круглосуточную столовую под названием «Домашняя». Запашок там стоял классический: такой же классический, как духи Chanel No. 5 – только наоборот: варёный аромат с нотками жареного.

– Ух ты! – удивился я. Несмотря на ранний час, в столовой был биток: у раздачи собралась длинная очередь в три витка.

Люди покупали яичницу, сырники, кашу и блины. Популярен был чай: кофе почему-то пили меньше (я не мог этого объяснить). Мы решили не тратить времени на толкотню и прошли сразу в буфет. Людей там почти не было, но и ассортимент почти отсутствовал. Я взял два варёных яйца, кусок хлеба, порцию майонеза, маленький «Сникерс» и кофе «3 в 1». Галя – ромашковый чай в пакетике и шоколадку «Баунти».

– Отлично доехали! – сказал я, когда мы сели за стол и начали есть.

Я уминал за обе щёки. Аппетит во мне проснулся зверский. К тому же завтрак – это святое. Самый важный приём пищи. Возможно, лучшее время дня.

– Терпимо, – ответила Галя и посмотрела в окно. – Дождь! Посмотри, дождь!

Она даже привстала от удивления: ливень зарядил капитальный. Небо почернело в одно мгновение, став каким-то трухлявым. Сверкали молнии. Мы-то хотели идти до Джанхота пешком – всего-то девять километров, но теперь невозможно было даже выйти из столовой. Так прошло два часа. Я пил уже третий кофе «три в одном», Галя – четвёртый ромашковый чай. За сто двадцать минут дождь успокоился, но не прекратился совсем. Моросил.

– Вот дерьмо! – огорчённо вздохнула киргизочка. – Надоело тут сидеть! Таксо придётся вызывать, а то опоздаем. Мы должны быть в Джанхоте через полчаса.

– Фидель уже там? – спросил я.

– Не знаю. Я написала ему сообщение, но он пока не ответил. В пути, видимо. Ну так что? Вызываю таксо?

– Ладно, – согласился я. Форс-мажор есть форс-мажор. Я, конечно, недолюбливал такси, но без фанатизма. Если нужно, использовал.

За нами приехала жёлтая «Волга». Водителя звали Геннадий Иванович Звонарёв, местный пенсионер МВД. Общительный и бойкий старик. Узнав, что мы из Москвы, он тут же признался, что частенько бывает в наших краях: предпочитает отдыхать в санаториях Подмосковья. Под его весёлые рассказы о царящих там нравах мы быстро, минут за пятнадцать, добрались до места.

– Дальше, ребята, я ехать не могу. Дальше вы уж сами. – Пенсионер МВД остановился около высоких ворот, на которых белой краской было написано «Дом отдыха. Проезд запрещён». – Вам вниз по тропинке, через ручей и потом прямо-прямо-прямо. Не промахнётесь.

– Спасибо. Знаем. Бывали. Всего хорошего!

– Удачи вам, ребята! Счастья! – Геннадий Иванович перекрестил киргизочку, а мне крепко пожал руку.

Покинув жёлтую «Волгу», мы с Галей направились в сторону моря и уже через десять минут стояли на центральной площади Джанхота. Она пустовала из-за непогоды, зато работала шашлычная. Отлично! Именно там Фидель и назначил нам встречу.

Мы зашли внутрь и сели за свободный столик. По радио играла песня «Ничего не говори» группы «Рок-острова». Я заказал две бутылки пива «Новоросс», хотя стоило оно как импортное, как эль London Pride. Но деньги в тот момент не имели большого значения: то, что я видел впереди, было бесценно. Там плескалось голубое Чёрное море, а пасмурное небо утекало в него дождём. Горизонт от этого казался лиловым: в нём безмолвно сливались верх и низ.

– Можно у вас телефон зарядить? – спросила Галя у официанта, когда тот принёс две запотевшие бутылки пенного.

– К сожалению, нет, – ответил он и улыбнулся, как заговорщик. Видимо, с такой просьбой к нему обращались многие.

– Почему? – удивилась киргизочка.

– Распоряжение начальства, – пояснил официант и ушёл.

– Жалко им, что ли? – я был неприятно удивлён. Захотелось немедленно уйти из этого места, но в том-то и прикол, что идти в Джанхоте нам больше было некуда. Шашлычная держала общепитовую монополию. Пришлось остаться там вместе с осадочком. Бывает такое в жизни. Ладно!

В шашлычной мы сидели долго. Я успел выпить ещё полтора пива (0,5 плюс 0,33), Галя – большой чайник зелёного чая. Иуда опоздал больше чем на час, почти на два. Понятно, из-за дождя, но встреча получилась смазанной: чувствовалась неловкость. Я ещё подумал тогда: в том году нас в Джанхоте было пятеро, а теперь – только трое. Кто следующий?

– Сколько идти до места стоянки? – спросил я. – Час? Два?

– Нет-нет. Минут двадцать вроде, – ответил Фидель и добавил в своё оправдание: – Я сам там ещё ни разу не был. Сейчас вот только из Анапы иду.

Мы двинулись в путь. После дождя на центральной площади начались вялые движения: появились первые отдыхающие, и открылся лоток с кукурузой.

– Душно, – сказал я и протёр запястьем потный лоб.

Воздух был тяжёлым, бездвижным, а голова после пива – как чугунная гиря. Я мучился, Галя молчала, зато Иуда был полон энергии и говорил. Он делал вид, что изменился за прошедший год: и теперь не ноль, а единица.

– Топ-топ. Как вернусь в Москву, сразу уволюсь из гробовозки! – заявил он и добавил с усмешкой: – Очищусь от всей этой окалины.

Что могло это означать: «очиститься от окалины»? Я не стал уточнять, а спросил более конкретную вещь:

– Как ты нашёл этот палаточный лагерь, куда мы сейчас идём?

– Так-так. Так это… через сибиряка Вову. Помнишь, в том году бухали с ним у каменного трона?

– Да, конечно, – кивнул я. – У них там главным был… мужик со странной кличкой. Типа Шампуня или типа того.

– Конечно-конечно. Всё правильно, – подтвердил Фидель. – Только не Шампунь, а Шампуньзе. Вот к ним в лагерь и держим путь. Вова там уже с начала июля. Говорит, приехал на неделю, а теперь уехать не может. Присосало!

– Тянет, – я понимающе кивнул.

Между мной и Фиделем завязался разговор, весьма увлекательный: о всяких маниях. Галя шла между нами и задумчиво молчала, не привлекая к себе внимания. По крайней мере, я не заметил ничего подозрительного.

Мы пересекли центральную площадь. Справа остались главный пляж и длинный пирс, около которого стекала речка Хотецай, почти высохшая летом. Тем не менее мост через неё был добротным. Бетонное ребро земли. Мы перешли его и попали на полудикий пляж: на карте он значится как Галечный. После него уже были только камни, по которым с непривычки мы передвигались неловкими прыжками.

Вскоре нам повстречалась палатка, где, как черепаха на солнце, грелся бородатый мужик, одетый в обноски. Но, кажется, не бомж – просто экстремальщик. Когда ландшафт стал совсем диким, я увидел двух голых женщин, от которых только с трудом смог оторвать взгляд. Хотя смотреть там было не на что: старые и толстые. Галя вообще фыркнула: ей не нравились нудисты.

– Стоп-стоп! Подождите! – крикнул Иуда и остановился около горной щели, узкого прохода в скале.

Я сначала даже не заметил его, так был сосредоточен на переставлении ног по камням: для новичка это занятие не из лёгких. Иуда подошёл к щели и подёргал за канат, который вёл наверх. Этот канат был своего рода лифтом, где в качестве подъёмного механизма выступаешь ты сам: твои собственные руки и ноги. Что ж, справедливо.

– Нам сюда? – нетерпеливо спросил я, готовый уже карабкаться вверх, прочь от раскалённых камней и палящего солнца.

К тому же эта щель выглядела безопасно: в помощь канату кто-то выдолбил там ещё и ступеньки. Подняться по ним было легче простого, проще пареной репы.

– Нет-нет, – ответил Иуда, сверившись с картой на телефоне. – Это канат номер один, а нам нужен второй.

Мы пошли дальше и вскоре наткнулись на трон, где тусовались год назад.

– Настоящие хоромы! – ухмыльнулся я. Около трона теперь стояла ещё и каменная беседка с соломенной крышей.

– Топ-топ. – Иуда щурился на яркое солнце. – Небось, Шампуньзе строил.

– Он тоже будет? – удивилась Галя. – Он мне понравился. У него столько интересных историй!

– Конечно-конечно. Будут все, кто был в том году.

Помолчали, перескакивая с камня на камень. Мелькание камней завораживает.

– Жарко становится, – вздохнула киргизочка. Она была без бейсболки.

– Ещё бы, – ответил Иуда. – Час дня. Самое пекло.

Фидель был, конечно, прав: палило нещадно. И всё же главный удар наносили испарения от влажных камней. Они апперкотом били мне по голове. Я раскраснелся. Тело моё стало разваренным, а волосы трещали, как попкорн на сковородке.

– Долго ещё? – спросил я, а про себя подумал: «В том году этот же путь я пролетел как на крыльях: туда и обратно. Вот что значит пьяный мотор. Хотя тогда вечер был и рюкзаки я не пёр. Но всё равно. Если б я сейчас пьяненький был, то скакал бы, как горный козёл. Эх, пивка бы холодного!»

– Минут пять, – ответил Иуда. – Ещё немного. Потерпи!

– Потерпи, – передразнила Галя. Она была раздражена.

– А мне норм. Даже нравится! – бравурно произнёс я, будто всё же выпил холодного пива. Пару бутылок.

Назло организму я решил бодриться. Но для этого, как известно, нужна точка опоры. Я выбрал пот и стал бодриться оттого, что он катится с меня ручьями. Проливается щедро: крупным градом и мощными потоками. Выходили все московские токсины. Организм очищался: самоочищался, прогоняя из себя всю нездоровую городскую нечисть. Я чувствовал на коже все эти ядовитые капельки и струйки. Я приветствовал их, помогал им, делал много лишних движений, чтобы этих капелек и струек становилось… всё больше, и больше, и больше!

– Пот – это солёная слеза напряжения, – довольно прошептал я. Я был доволен тем, что обильно теку.

В тот момент я был пеной дней, сырым носком, мокрой губкой. Майка облепила моё тело. В кроссовках чуть ли не хлюпало. Моя спина под рюкзаками будто покрылась мелкими пузырями. Волосы прилипли ко лбу, а тело нещадно чесалось от выделявшейся из меня кислятины. Я ещё подумал тогда, что море – это вовсе не солёная вода, а пот людей, которые скачут по камням в самое пекло как раз после дождя.