Текст книги "Война Купола"

– К окнам не подходить, – дальше распорядился Денис, оглядывая помещение и людей, возбужденных авралом и звуками боя на улице, – теперь следующее. Женщины быстро к телефонам, вызваниваем полицию, МЧС, местное отделение ФСБ, мужей, любовников. Сообщить о проблеме, вызвать подмогу, выяснить причины нападения противника на город. Эльвира, ты за старшую по сбору информации.

– Поняла. Девочки, быстро хватаем телефоны… – тут же отреагировала девушка, увлекая подруг в дальний угол офиса.

– Мужики, мы с вами занимаемся сборкой холодного оружия. Сварганим копья и щиты. Судя по всему, эти гондурасы на улице вооружены плохо, противостоять им мы сможем.

– Там стреляли! – осторожно заметил конопатый пухлик.

– Справимся. Все, братцы, работаем.

Звонки никуда не проходили, а большей частью вообще телефоны молчали. Будто аномалия какая накрыла весь город. Ни связи, ни электричества, ни оружия. И настроение никакое.

Денис, как мог, подбадривал народ, отвлекал разговорами от панических стонов, но две женщины особо истерили. И этим очень мешали остальным. Пришлось покрыть их ядреной матерной руганью, после чего, ворча, они немного затихли.

Ден снова и снова вспоминал про любимый «Иж», оставшийся дома бесхозным. Охотничья двустволка сейчас бы очень помогла. А еще лучше нарезной ствол типа ВСП-123 «Вепрь», аналог СВД. Парень с детства мечтал о снайперской винтовке, даже пробовал накопить деньжат на нее, но мечта так и оставалась несбыточной. Пришла мысль посетить именно сейчас какой-нибудь магазин по продаже оружия, но условия были не те, да и, скорее всего, все охотничьи магазины уже закупорились в осадном положении. Первым делом предстояло выжить в этом здании, разобраться с причиной появления весьма необычного противника и позже как-то выбраться отсюда и оказаться дома. Там были уют, оружие, еда и родные. А здесь ноющий женбат и трое напуганных до смерти толстозадых приставов.

Спустя полчаса связь так и не появилась, зато мужчины соорудили пики и некоторое подобие щитов, для чего задействовали карнизы с окон, ножи и ножницы, скотч и столешницы от тумбочек. По предложению Дениса бойцы ополчения сварганили себе допотопные латы на руки и ноги из журналов и папок, обмотанных проводами и клейкой лентой. От ударов дубинками или ножами они вроде бы могли спасти, а вот от мечей и сабель – вряд ли. Но, как говорится, за неимением лучшего…

На улице крики и вопли затихли, видимо, враг положил всех несчастных. Из коридоров здания тоже перестали доноситься шум борьбы и клич новоявленных чужаков. Сгрудившиеся в одном углу, дальнем от входа в помещение, женщины неотрывно следили за лидером, еще недавно абсолютно незнакомым им парнем. Денис ощущал на себе многочисленные взгляды, некоторые из них носили тень мольбы и даже вожделения к сильной личности главного защитника. И теперь это стадо нужно было как-то вывести из здания и помочь ему выжить. Задача сложная, даже невыполнимая. Денис не располагал арсеналом огнестрельного оружия, средствами защиты и хорошо обученными бойцами. Он сам был из простого народа, но свято верил в свои силы, способности (главным образом полученные из книг, фильмов и игр) и не собирался идти на убой теленком. Как можно дороже отдать свою жизнь – вот что сейчас стало главенствующим в его душе. А почуяв шанс на свободу и даже победу над какими-то степными дикарями, он чуть приободрился и вообще откинул мысль о смерти.

– Все будет хорошо! – постоянно вслух твердил Денис, прохаживаясь по офису от окон к баррикаде возле двери. – Мы выживем. Дождемся ночи и в темноте свалим отсюда. Тупо сидеть и ждать смерти от нагрянувшего противника или от голода не покатит. Эльвира, составь список всех присутствующих с адресами, куда их нужно доставить. Буду думать над маршрутом. Все будет хорошо, земляки! Вы, главное, не падайте духом и держитесь огурцами.

Глава 7
Ловелас

Альберт Ливадный по прозвищу Ловелас и до Судного дня слыл любителем секса и прочих вольностей в отношении женского пола. Нет, ну, секс все мужики уважают, с миленькой ласковой девочкой замутить никто не против, даже женатики, но Алик, как его называли сами партнерши, просто жить не мог без интима.

Чем он их брал, понять было не сложно: симпатичен, материально раскрепощен, остроумен и обходителен. В общем, наделен всеми качествами Казановы, ловеласа и Альфонсо. Девок менял как перчатки, не задерживаясь ни на одной из них больше недели. Сколько он перетра… отшпилил их в Энске, одному богу известно, да и тот уже, видать, махнул рукой свысока на сексуальную революцию, которую устроил Алик.

В тот день, когда случилось пришествие чужих, Альберт занимался любовью с Ленкой Шумилиной на заднем сиденье своего «Джипа Чероки». Ну, как любовью?! Она так думала, а для него это было рядовое занятие сексом с очередной подружкой, которую он подснял, то есть познакомился на дискотеке.

В час «Ч», последовавший во всем мире за техногенным (хотя человечество в минуты своей гибели, а оставшиеся в живых много позже думали, что природным) катаклизмом, еще не ведая о причинах и последствиях ужасного явления, Алик разводил Ленку на оральные ласки, прежде чем стянуть с нее трусики. Просторные кожаные сиденья в автомобиле с тонированными стеклами неплохо подходили для эротических утех, снаружи редким прохожим не было видно, что творится в черной машине, а ее пассажирам наоборот – все видать.

– Ален, кончай ломаться! Че, как целочка, давай уже, покажи, что ты умеешь. Ну же. А потом поедем в «Макс», фишки покидаем, тусанемся, – все пытался взбодрить девушку Альберт, лаская ее руками и горячо целуя в ушко.

Ленка млела от удовольствия и желания, которое, впрочем, она старалась сразу не выдавать своему бойфренду, но его чересчур настойчивые просьбы интимного характера стопорили ее, мешали раскрепоститься и попробовать сделать то, что она еще не умела и стеснялась.

– Давай уже не жмись… Ей-богу, как школьница-неумеха! – продолжал настаивать Альберт, ладонью проникнув смущенной девушке в трусики. – Хотя сейчас и школьницы зажигают по полной… Не то что некоторые! Ну же… Расслабься, лапуль. Я тебя хочу, ты меня. Чего ты, зайка?

– Алик… Ну… Я… Я не могу вот так сразу… скажи мне что-нибудь, скажи мне… Что ты мой, а я твоя… Что любишь… Скажи-и… – шептала разомлевшая от ласк парня Ленка, томно дыша и закатывая глаза.

Еще чуть-чуть, и она бы сдалась, а перевозбужденный Альберт уже начал стягивать ее трусики и сыпать нежности и комплименты в ушко подружки. Но снаружи что-то произошло, сбившее настрой и планы парочки. Что-то из ряда вон…

Переходившую по пешеходной зебре старушку вдруг снес появившийся из ниоткуда, буквально материализовавшийся из воздуха дикий степной наездник, сородич ханов Мамая или Батыя. Всадник грубо сбил бабушку, притормозил, конь встал на дыбы от натянутых вожжей. Смуглый с раскосыми глазами азиат, обвешанный блестящими цепочками и какой-то дешевой бижутерией, с металлическими нарукавниками и с колчаном стрел за спиной, стал крутить животное мордой во все стороны, оглядывая фронт действий на триста шестьдесят градусов. Бездыханная старушка не шевелилась, лежа на асфальте посреди проезжей части. Отчего городской автобус резко затормозил и встал, пассажиры в нем повалились, создав кавардак в салоне и матеря водителя.

Далее картина перед глазами ошарашенной молодой парочки из джипа поплыла, словно в плохом немом кино. На улице показались еще всадники на степных низкорослых лошадях, вооруженные маленькими круглыми щитами, с луками и копьями, в мехах и скудных латах. Они махали кривыми азиатскими саблями, тыкали копьями и пуляли во все стороны стрелы, сея смерть среди случайных прохожих. С какой целью вдруг появились и откуда прибыли столь жестокие кочевники, Альберт не знал и не понял, он недоуменно посмотрел на Ленку, открывшую от удивления ротик с пухлыми губками, затем стал заправлять джинсы и нести какую-то ересь насчет смертельной опасности и сматывания удочек. Потом полез на водительское сиденье, лихорадочно соображая, что предпринять и как найти объяснения кошмару, творившемуся снаружи автомобиля. Но пока не находил их.

Тем временем кочевник с диким воплем пришпорил коня и понесся к автобусу, заметив высыпающих из него людей. Народ, все еще потирая ушибы и проклиная неумелого шофера, с удивлением глядя на творившийся беспредел на улице, пер из автобуса, создав в узких дверях столпотворение. Началась паника. Особенно после того, как ордынец проткнул копьем одного из мужчин. Кровь брызнула на пассажиров, крики боли и вопли ужаса огласили округу. Люди бросились врассыпную, не осознавая истины происходящего, но пытаясь скрыться от злых всадников азиатской внешности. Но их настигали стрелы, рубили сабли, пронзали копья и топтали лошади, легко управляемые чужеземцами.

Те, что сообразили и успели укрыться в автобусе, ненадолго продлили свои жизни. Хаос, охвативший улицы и сеявший смерть, вмиг приобрел настолько широкий масштаб, что Альберту показалось немыслимым и дико страшным. Парень не на шутку испугался, газанул и понесся напролом. Первого сбитого кочевника он воспринял с легким шоком, но за этим тяжелый черный джип задавил случайно попавшую под колеса женщину, а потом и наездника. Дикарь исчез из поля зрения, а его лошадь копытами разбила фары и лобовое стекло авто, помяла капот и залила кровью половину машины. Джип застрял в телах людей и животных, но, сдав назад и тюкнув еще кого-то, Альберт виртуозно вырулил и погнал транспорт по тротуару через кусты и заборчик, сбивая урны, ограждения и афишы.

На заднем сиденье болтыхалась и визжала Ленка, не успевшая привести себя в порядок после интимных прелюдий бойфренда. Она кричала что-то нечленораздельное, из чего Алик понял только, что девушка в шоке и пытается узнать у него, что происходит.

– Заткнись, дура! Молчи-и… Сам в ахере! Сиди тихо… Щас я… щас…

Но неугомонная, напуганная до смерти девушка продолжала выть и стонать на все лады. Алик выбирал места с наименьшим скоплением народа и пришлых чужаков, дабы не сбить еще кого-то и не напороться на огонь злых басурман. Мимо мелькали французские солдаты времен войны 1812 года, какие-то рыцари в доспехах и иногда на конях-тяжеловозах, раз встретились фрицы из кино про войну, но автомобиль ушел и от этих.

В одной из подворотен Альберт остановил джип и долго сидел, упершись потным лбом в руль. Молчал и думал. Размышлял по поводу причин появления всех этих ряженых, которые на поверку оказались настоящими убийцами из прошлого. Причем из разных эпох. Что им нужно здесь, в двадцать первом веке, в современном закрытом городе стратегического назначения, парень никак не мог додуматься. Где полиция, где военные и ОМОН? Почему эти уроды безнаказанно рыскают по городу и крушат все вокруг, убивают всех подряд, бесчинствуют на русской земле, хотя все родом из зарубежья. Как в одночасье все эти кочевники Золотой Орды, крестоносцы, наполеоновцы и фашисты очутились в одном месте? Прямо из воздуха, которым горожане дышали. Которым дышал он, Альберт Ливадный.

– Твою мать!

Алик стукнул кулаком по рулю. Услышал тихие всхлипы подружки, посмотрел в зеркало заднего вида, заметил размазанную на лице тушь, красное вспотевшее лицо, мокрое от слез, взгляд мольбы и страдания. Ему не стало жаль эту девочку, не хотелось уже утешить или дальше мучиться разводить ее на секс. Теперь другие чувства овладели парнем. И о другом.

Он осторожно приоткрыл дверь, рукой нащупав рукоятку металлической бейсбольной биты, так полюбившейся «золотой молодежи» дорогих иномарок. Стало чуть спокойнее, но тут же из памяти выплыли сцены кровавой резни на дороге. Как легко чужаки справлялись с энчанами, сея смерть.

– Тут не бита нужна, а оружие посерьезнее, – вслух сказал он и вздрогнул от нового всхлипа Ленки, – да успокойся ты уже. И так тошно, еще стенания твои терпеть. Далеко живешь?

– Ты же… ты же подвозил меня, не помнишь… что ли? – заикаясь, пробурчала девушка, продолжая разукрашивать лицо на спецназовский манер стекающей тушью.

– Да разве упомнишь вас всех, где вы обитаете? Че, сложно сказать? Адрес скажи, до кровати доставить не обещаю, но до дома, поди, управлюсь. Хотя… до кровати, говоришь?!

Ленка часто заморгала, пыталась понять, на что он намекает. И поняла. Вдобавок и он еще подтвердил вслух:

– Довезу живой до хаты твоей, сделаешь мне все, что попрошу. А нет – так вали сама пешкодраном прямо сейчас. Времени на раздумья нет. Жду ответа.

Он все так же смотрел на девушку в зеркало, иногда его взгляд спотыкался, уходил в сторону, но снова возвращался. Ленка прищурилась, не только раздумывая над своим бедственным положением, но и понимая, с каким козлом она связалась. Быть настолько циничным и хитрым – это нужно было учиться с детства. Ее задевало не столько понимание сущности расплаты за безопасную доставку ее тела домой этим прощелыгой, сколько его жесткость в условии – решайся или выходи прямо здесь. А за стеклами машины кричали, стреляли, лилась кровь и гибли люди. И этот урод ставил условия.

– Согласна. Черт с тобой, козлина! Вези живей уже, че зенки выпучил. У меня нет выбора. Подыхать посреди улицы я не намерена, да еще молодой и красивой.

– Гы-ы, – Алик довольно осклабился, вывернул руль и выехал из арки, – как немного надо для большой любви!

– Пасть закрой свою! Какой любви? Я поняла, кто ты и что ты. А сейчас сделай милость, заткнись до места назначения, чтобы не нервировать меня. И так тошно! Адрес…

Она назвала улицу и дом, где жила. Родители были в отъезде за рубежом, скоро обещали вернуться, а тут такое…

Езда заняла минут десять – Алик гнал джип, ловко уходя от толп чужаков и мечущихся в панике горожан. Но пожилую женщину все же сбил, огибая угол дома, где жила Ленка. Наплевав на бедолагу, замершую на обочине, прыткий циничный парень затормозил только у нужного подъезда, быстро выскочил с битой сам, за руку вытащил Ленку и, на бегу закрывая через пульт машину, увлек ее в здание.

Квартира девушки была богато обставлена, уютна и безопасна. Словно и не творилась на улице кровавая оргия, будто и не было воинственных диких пришельцев из прошлого, переворачивающих город вверх дном.

Алик нырнул в ванную, скоренько так умылся, скинул батник и освежил подмышки. Затем предстал перед Ленкой радостный и возбужденный.

– Ну, понеслась, дорогуша! Условия те же, туда, туда и классика. Чего вылупилась? Условия были такие. Че хочу, то и делаю с тобой. Все, расслабься, начинай, твою мать!

И как бы невзначай приставил рядом к шкафу биту, вполсилы принуждая девушку присесть и начать ласки. Ленка сморщилась было, с трудом проглотила ком в горле и без всякого желания и с чувством ненависти к этому «герою», мать его за ногу, пала на колени…

* * *

От Ленки, исполнившей через силу ласки и так не вошедшей в раж даже от его, удовлетворяющих всегда и всех девок, интимных чудачеств, Алик вышел ближе к вечеру. Он прихватил из квартиры девушки «Сайгу» ее отца-охотника, хотя Ленка и сопротивлялась этому. Довольный и на полном расслабоне парень покинул подъезд, осмотрелся и с ружьем наготове побежал к своей машине.

Кругом стояла гробовая тишина, дым от близкого пожара застилал двор, несколько трупов уже давно остыли, лежа в тех позах, в каких их застала явившаяся из ниоткуда смерть. Смерть в облике возбужденных насилием зверских оскалов.

Алик прыгнул в автомобиль, чертыхнулся, глядя на паутину лобового стекла и мятый капот, завел его и нажал акселератор. Джип послушно рванул со двора, унося хозяина в новые места, к новым событиям и исполнениям похотливых желаний. Неугомонный ловелас с одноименным прозвищем несся на поиск очередных красоток, чтобы овладеть ими по их вынужденной воле или против, но получить сполна те удовольствия, которыми он жил уже несколько лет. А тут подвернулась еще и такая возможность – безнаказанно и легко получать доступных телок, пользоваться ими и наслаждаться, особенно теми, которые через силу выполняют его прихоти. Так сказать, расплачиваются натурой, дабы избежать смерти от чужаков и оказаться в безопасности. Понимал ли он, что почти ничем не отличается от этих ублюдков из прошлого, вырвавшихся с того света мстить местному люду? Скорее всего, что-то и мелькало в его уже давно взрослой голове, но этакий спермотоксикоз давил на мозг, вызывая только одни похотливые желания. Все остальное, гуманное и доброе, уходило прочь.

И Алик без зазрения совести встал на путь насилия, своим необычным методом добиваясь задуманного. Он стал ездить по улицам и адресам своих знакомых и их подруг, тех, кого еще ни разу не добился в сексуальном плане в мирное время, но теперь-то водворяя в жизнь грязные желания.

«Алка из ЦУМа. Явно на работе застряла, боится выйти и попасть под раздачу этим дикарям. Значит, еду к ней! За то, что спасу ее, довезу до хаты и пообещаю защиту, она отдастся мне с потрохами. Красивая девка. Моя!

Наташка из «Газпром-оптики». Вау! Чертовка та еще. Не дала тогда мне, даст сейчас. Тоже на работе должна быть. Если эти уроды еще не вломились в магазин и не вырезали там всех бедняжек. Блин, как я ее хочу!..

Анжелка сейчас на учебе. Ого, неплохо бы ее найти и отвезти в безопасное место. Черт! У нее бабка дома и братишка. Не-е, домой нельзя. Облом. А чем отель не подходит? Е-мое, в любую гостиницу ща можно зарулить. Пустят, куда денутся! У меня ствол нехилый, припугну. Анжелку с собой прихвачу, всяко разно ее там отчехвостю. Сучка крашеная. Уже нескольких пацанов перебрала, а мне, тварь, отказку лепит все время. Я тебе ща залеплю отказку! Сама у меня в ногах ползать будешь, умолять чего-нибудь тебе сделать, лишь бы спасти…

Ирка из школы, училка молодая…

Вероничка…»

Алика аж трясло от перевозбуждения и предчувствия большой работенки на сексуальном фронте. Недавние интимные утехи с Ленкой уже улетучились и забылись. Он благодарил бога за то, что тот подарил ему такой шанс осуществить давние юношеские мечты, стать сильным и главным, стать влиятельным и всемогущим. Алик периодически трогал холодный металл «Сайги» и все уверенней вел машину по дорогам и тротуарам Энска, по дворам и переулкам. Он уже никого не боялся и все распланировал.

Глава 8
Один в поле тоже воин

Я, конечно, стрелять умею и попадать тоже. Но… Знаете ли, когда палишь в живого движущегося человека… Человека! В жизни еще не приходилось, честно говоря, замертво валить настоящего живого человека. Ветеранам всех чеченских войн, Афгана и прочих локальных конфликтов, убивавшим врага, может быть, уничтожать сейчас попаданцев и было привычным делом (только я на улицах Энска еще не встретил за два дня ни одного опытного бойца), а мне лишать жизни чумазого монгола или стального рыцаря поначалу пришлось очень и очень трудно. Просто невозможно. Противно. Меня тошнило и рвало, я часами сидел в углу какого-нибудь дома и утирал слезы, пот и сопли, вспоминая трагические эпизоды своего рейда. Но постепенно душа приняла эти смерти, мозг впитал неизбежность гибели потенциального врага, руки машинально давили на спуск, искали привычную скобу от ружья. Даже тот кочевник, которого довелось отправить в мир иной с помощью огнетушителя в подвале магазина, и он не казался первым. Настоящим пионером в списке убийств стал тевтонец на коне, тараном несущийся по главной улице Энска с копьем наперевес. Улицу нужно было миновать во что бы то ни стало, я, признаться, маленько сдрейфил, долго выбирая момент. Брешь в пробке. А потом решился. Попаданцы, являющиеся чуть ли не из воздуха, постоянно враждовали друг с другом и успевали мочить всех встречаемых жителей города, толпами носились по улицам и резали, расстреливали, кололи, жгли. Пятиминутка, которая выдалась между ними, показалась долгожданной. И я рванул. Хотя и имел кучу стволов, изрыгающих смерть на расстоянии. И тут выпал этот крестоносец, едрить его налево!

Весь такой в белых одеяниях поверх кольчуги, с жирным красным крестом великого магистра Тевтонского ордена, перья на шлеме, символики святых тамплиеров, вооружение по полной программе средневекового богатого рыцаря. Мчался по проезжей части улицы, успев снести по пути двух зазевавшихся несчастных французских солдат. А вот мимо меня не смог проскакать! Не дал я ему разгуляться.

Или пан, или пропал.

СКС против копья в любом времени и измерении перспективен. Пуля 7,62 мм легко пробивает тевтонские латы и тело немецкого вассала за ними. Как в этот раз и случилось. Рыцарь грохнулся на асфальт так, будто банку тушенки со всего размаху бросили об стену. Конь ретивый понесся дальше без седока, только поржал напоследок. Крестоносец, громко лязгая и скрежеща по твердыни улицы, замер у бордюра. И наступила тишина.

Я посмотрел на оружие, выплюнувшее смертельный заряд в бравого противника, и сглотнул. Выходило так четко и легко мочить этих уродов из прошлого, что карабин слился с рукой, стал неотъемлемой частью тела. Захотелось крушить и валить врага и дальше. Но вот рвотный рефлекс решил иначе. Тошнота подкатила вдруг к горлу так рьяно и тяжело, что я еле успел пробежать остаток пути до укрытия. Бедные кусты! Как же обильно я окропил их своим переработанным завтраком. Печальный, хотя и победный опыт встречи с противником один на один надолго запомнился мне. И уже никогда не отпускал ни в каких ситуациях.

Потом были еще тевтонцы и наполеоновцы, татаро-монголы и фашисты. Но часто выручал дальнобойный СКС, иногда, в запале схватки или от неожиданного появления чужаков помогал «Ягуар», еще реже был действенен травматический пистолет. Рука стала набиваться, глаз выцеливать противника быстро и точно, интуиция и знание города подсказывать, где лучше спрятаться, куда идти, в каком месте враг. И я понял, что один в поле – тоже воин. Что человек сам себе и спаситель, и воин, и гомо сапиенс. Нет мозгов – ты мертв. Нет оружия – найди, не нашел – ты мертв! А еще ноги. Не нужно быть спортсменом в квадрате, чтобы вовремя смотаться от вездесущего врага или, наоборот, догнать его. Все в шаговой доступности, все в твоих силах. Иди и бери. Иди и бей!

А палец жал и жал на спусковой крючок. Список заслуг пополнялся новыми и новыми победами. А врага становилось все меньше и меньше. Но еще так много на родной земле, в родном городе.

Постепенно постоянные прятки и маскировки, рваный бег во избежание попадания стрелы или пули, поиск еды и воды, обострение чутья – все это стало вырабатывать во мне опыт ведения городской войны, навыки выживания. А еще позитив от победных стычек с врагами. Счет убитых мною пошел на третий десяток, дыхание выравнивалось, страх уходил, появлялись зачатки лидера и бойца. Я сам ощущал, что меняюсь духовно, оружие в руках, разящее врага, придает сил и уверенности. И я незаметно для себя становился охотником и воином. Взгляд искал врага, чтобы прицелиться и быстрее нажать спусковой крючок, чтобы одним гадом стало на этой земле меньше.

* * *

В тот день, когда явились попаданцы, я удачно добрался до родного дома, побывал в квартире. Мама, слава богу, оказалась дома, чему оба мы неслыханно обрадовались. Я наспех рассказал ей о творящемся в городе беспределе, о войне, развязанной пришельцами из прошлого, о своих приключениях. Да, мне хотелось кому-то высказаться, похвастать своими успехами и подвигами. Первым слушателем оказалась мама. Конечно же, она меня похвалила, сграбастала в объятия, трепала по голове, приговаривая: «Воин ты мой, весь в отца! Настоящий мужчина. Но больше я тебя не отпущу никуда, не хочу потерять».

– Мам, ты о чем? Мне Родину спасать нужно. Мне город наш освобождать от врага ненавистного. Друзей и подружек найти, вызволить из ада этого. Какие посиделки дома?! Провианта нет. Добыть нужно на неделю минимум. Там и войска подоспеют. Армия придет, наведет шороху этим гадам.

Я тогда еще верил, что непобедимая и несокрушимая российская армия быстренько прихлопнет всю эту нечисть, выметет грязь с улиц Энска. Как я ошибался…

– Мам, я все равно уйду! И ты меня не удержишь. Все, я сказал. Для начала продуктов и воды раздобуду. Тихо, мам, не обсуждается. Сообрази мне перекусить, я помоюсь и в путь. Точнее, в рейд.

Вскоре я уже крадучись выбирался из подъезда своей девятины, внимательно оглядывая округу. Мать, пускающая слезы и шепчущая молитвы, закрылась на все замки. И ее расстройство можно было понять.

Мимо меня, скуля, проковыляла собака на трех лапах, четвертая, красная от крови, висела соплей. Видать, и животному досталось от иноземных варваров. В конце двора визжала женщина. Не от насильника, а звала ребенка. Искала, металась, падала. И все звала и звала какого-то Диму. Сколько лет было этому Диме, неизвестно, но истерика женщины резала мои уши и сердце. Слушать это было невыносимо мучительно.

Помогать каждой встречной и поперечной я еще не был готов. Время утекало, вечер наседал сумерками. С одной стороны, предстоящая темнота автоматически становилась прекрасной маскировкой, с другой… Все равно я страшился некоторых вещей, из-за любого угла могли прилететь стрела или пуля, обрушиться булава или меч. Расслабляться никак нельзя. Ни на минуту. СКС в руках успокаивал лучше домашней кроватки и десятка стен, слух обострился, глаза стали оптическими прицелами. Все тело напружинилось, желваки играли, а руки твердо сжимали оружие.

Патруль фашистов я заметил первым. В смысле, раньше, чем он меня. Унтер-офицер с автоматом, а с ним двое солдат с винтовками типа «маузер». Причем один выполнял роль рефрижератора – сам толстый, как боров, жует за обе щеки что-то нахапанное в местном магазинчике, через плечо держит баул с награбленным добром. У всех немцев вороты чуть не до пупа расстегнуты, пилотки набекрень, рукава закатаны, сапоги приспущены. Этакие дембеля из вермахта, мать их за ногу!

Ну, я и не выдержал. А ведь мог и пропустить мимо. Сам не понял – то ли автомат понравился, всю жизнь мечтал о таком, читая книги про ВОВ, любя фильмы про ту войну, то ли гадов этих не мог пропустить в наш двор. Или и то, и другое сработало. Короче, прицелился и, затаив дыхание, как в тире, нажал спусковой. Еще и еще.

Унтер еще корчился в агонии, а толстяка вообще ранило в бедро. Но добивать их я не стал. Не знаю. Не мог или не хотел. Много позже я научусь это делать, а сейчас ножки подкашивались, да икота напала. Все же после двух десятков убитых врагов видеть смертельные конвульсии и слышать душераздирающие вопли попаданцев я еще не привык.

Поэтому быстро так обобрал троицу фрицев, согнулся под тяжестью оружия и боекомплектов. Застыв, минуту пялился в открытые стеклянные глаза солдата с простреленной головой, затем опомнился, плюнул в его мертвый оскал и побрел прочь. Позади еще долго стонал толстяк, пока его не услышали дикие кочевники, околачивающиеся недалеко. Больно подумать, что они устроили с ранеными гитлеровцами.

Одновременно таскать охапку стволов и при этом искать продукты для матери выглядело задачей сложной и глупой. Поэтому я припрятал между гаражами половину боекомплекта, СКС и ВПО-123, а с МП-38/40 и «Ягуаром» двинул к ближайшему мини-маркету. В дальнейшем пара этих стволов оказалась наиболее выгодным и удобным оружием в рейдах, а винтовки пришлось подарить друзьям.

Кругом валялись трупы, стояли почти нетронутые бесхозные автомобили, местами дымили ларьки или транспорт. Изредка проносилась машина, водитель которой торопился скрыться от преследователей. По сторонам иногда мелькали тени случайных прохожих, точнее, беглецов. Редкие горожане искали пути спасения от злобного врага, пытались найти безопасные места, а еще лучше добраться до своих квартир. Судный день выдался в Энске какой-то кровавый и мертвый. Что же принесет неделя, сложно было представить.

В одном из мини-маркетов я смог затариться продуктами и водой. Набрал только самое необходимое и питательное, а не то, что вкусно и малоэффективно: пять булок пока еще нечерствого хлеба, коробку шоколада, полуфабрикаты, сервелат, сало, макароны, рис, воду. Когда попытался водрузить на себя все это, понял, что не донесу – либо убьют меня, поймав на занятости, либо сам сдохну от тяжести груза. Нужны были колеса.

Машин в округе оказалось множество. И уже ничейных. Пока выбрал кроссовер «Тойота», но мозг бурила одна мысль – найти авто побольше и сильнее. Танк, а не легковушку. Желательно джип типа «Хаммер». На таком разъезжать по городу можно денно и нощно, не боясь проткнуть колесо, сбить роту солдатни противника или схлопотать стрелу с картечью. Но это все позже. Сначала мама и хавчик.

Погрузив все в «Тойоту» и оттащив давно пронзенного стрелой водителя в сторонку, я воспользовался его ключом от зажигания и вскоре доставил груз к своему подъезду. Правда, из подворотни по мне шмальнул одиночка-француз, но его заряд разбил боковое стекло позади водительского места и не причинил мне вреда. Пришлось остановиться и отомстить обидчику, за одним испытав немецкую «игрушку».

МП-38/40 на удивление оказался в бою машинкой легкой, почти миниатюрной и аккуратно стреляющей. Но, блин, с неопытности пришлось всадить в кирасира половину магазина, пока тот не уснул вечным сном.

Подрулив прямо к скамейке у входа в дом, я осторожно выполз с сиденья наружу, осмотрелся, боясь снова оказаться под прицелом нечаянного гостя. Тихо и пусто вокруг. Тьма вечера опустилась на город, заволакивая все дворы и улицы. Свет в квартирах и на фонарях отсутствовал, поэтому наступающая ночь казалась более зловещей и черной, чем раньше, в мирное время. Мелькнула мысль добраться до энской электростанции и выяснить, в чем дело. Почему нет электроэнергии. Вполне возможно, что попаданцы «поработали» и там, вырубив подстанцию и обесточив город. Только зачем им это было нужно, я не понимал. Да и вряд ли дикие и тупые кочевники могли додуматься накосячить со сложным оборудованием. Как и тевтонцы, и наполеоновцы. Размышлять о том, что более умные фрицы уничтожили электростанцию, совсем не хотелось.

Перетаскав почти все продукты в квартиру на пятом этаже, при возвращении за последней партией пришлось схлестнуться с незваным татарином. В прямом смысле слова. Кочевник орудовал в открытой машине, мохнатый зад торчал наружу, незнакомый диалект степного воина и его вид сразу дали понять, кто покусился на мой хабар.

– Это мое! Ты понял, сволочь? – с этими словами, сказанными на одном дыхании достаточно спокойно и ровно (автомат в руках все же внушал о-очень много доверия), я дождался, пока противник вылезет и развернется, оценит ситуацию и похлопает своими раскосыми глазенками на чумазом лице. А уж потом пнул его между ног. Кроссовкой и прямо туда! Видимо, это очень болезненно, потому что ордынец закатил глаза на горько-кислой гримасе и, схватившись за больное место, загнулся возле автомобиля. И чего-то уже не лыбился и не напевал азиатский мотив монгольской песенки.