Текст книги "На грани"

Комментарий А. Беленького

Как многие очень талантливые люди, Сергей Ковалев не в полной мере осознает, насколько уже в самом начале своего боксерского пути он далеко стоял от среднего или даже сильного, но обычного парня, который пришел позаниматься боксом для себя и для того, чтобы поувереннее чувствовать себя на улице.

Сергей не видит ничего удивительного в том, что после полутора месяцев занятий боксом его выставили на первый достаточно крупный турнир в городе, известном своими спортивными традициями, а менее чем через три – на второй. Причем, что очень важно, Ковалев для своего возраста был не слишком крупным и не слишком мелким. В этих весах бывает «дефицит кадров», и выставляют тех, кто есть. Нет, Сергей был вполне стандартным по своим габаритам мальчишкой. Значит, у тренеров был большой выбор, и они могли отправить на соревнования гораздо более опытного парня, а они выставили его. Следовательно, они уже тогда увидели в нем что-то особенное.

Еще меньше Сергея удивляет то, что на первом турнире он занял второе место, а на втором – первое. Он считает, что мог победить на обоих. Самое главное, что действительно мог. Дело в том, что, когда такой «природный» боец, поднаторевший в дворовых схватках, приходит в боксерскую школу, ему приходится ломать его уличную технику, которая может не сработать в бою с опытным боксером, и во многом его начинают учить заново. Именно это и пытался сделать его первый тренер, который настаивал на том, чтобы он больше работал передней, левой, рукой, так как это основа бокса, без которой не может быть продвижения выше определенного уровня.

Однако на начальном этапе такие попытки внести коррективы в стиль молодого бойца приводят к тому, что он начинает работать хуже, а не лучше. Многие «уличные» после этого уходят из боксерских секций. Драться на хорошем уровне они умеют и так, а особых спортивных амбиций у них нет, однако это явно не был случай Ковалева, которому, судя по его рассказу, мысль оставить боксерскую школу никогда даже в голову не приходила, хотя он без видимого сожаления уходил из других спортивных секций. Значит, он нашел свое дело и где-то в глубине души сразу понял это.

Еще менее типичной выглядит его реакция на неожиданные и обидные поражения. Большинство даже куда более взрослых и зрелых людей в таких ситуациях винят всех, кроме себя. Из-за такой видимой «мелочи» очень многие талантливейшие люди либо ничего не добились в спорте, либо не смогли выйти на уровень своих возможностей. Ковалев же, несмотря на совсем юный возраст, считал, за исключением поражения в финале первого турнира, виноватым главным образом себя. Это большая редкость и верный признак боксера с большим будущим.

Однако был один момент, с которым Ковалеву просто повезло, и он полностью отдает себе в этом отчет. Это, конечно, его первый тренер Сергей Новиков. Основа всего в боксе – это не техника. Главное – победить свой страх. Есть великое множество тренеров, которые умеют прекрасно ставить технику, ставить удар, но они не умеют «ставить характер». Разумеется, если в этом характере изначально нет стержня и в нем не на что опереться, то с человеком уже ничего не поделаешь. Но у большинства стержень есть, в том числе и у тех, кто сам об этом не подозревает. Судя по рассказу Сергея Ковалева, его тренер С. В. Новиков это понимал прекрасно. Именно на воспитании боевого характера у своих учеников Новиков сосредоточил основное внимание, и создается отчетливое впечатление, что он умел добиваться своего. Такой наставник нужен всегда, а нужнее всего – в начале пути, и он у Ковалева был, и его роль неоценима.

Однако дальше вступила в свои безжалостные права иная правда жизни. В истории бокса было полтора случая на миллион (если это и преувеличение, то не слишком сильное), когда талантливый боксер, сделавший серьезную карьеру, всю свою спортивную жизнь оставался со своим первым тренером. С одной стороны, важнее первого тренера нет никого. Если с ним не повезло, на этом может все и закончиться. С другой – нет тренеров, которые умеют все. Тот, кто начинает работать с нуля, редко может «шлифовать бриллиант». И наоборот. Почти для каждого нового этапа нужен новый тренер.

Кроме того, тут имеются и серьезные психологические проблемы. Парень приходит в секцию мальчишкой, он вырастает, становится взрослым, а тренер остается примерно таким же, каким и был. Разница между, скажем, тридцатью двумя годами и тридцатью семью куда меньше, чем между двенадцатью и семнадцатью. Тренер по-прежнему видит в своем подопечном мальчишку, а тот уже взрослый или почти взрослый человек, со своими представлениями обо всем, в том числе и о боксе. И очень часто прав бывает не учитель, а ученик.

Расставание с первым тренером – это всегда тяжело. Очень часто он через всю жизнь проносит обиду на ученика за «измену». Понять, что ты уже дал своему ученику все и теперь тебе нужно отойти в сторону, не может и не хочет практически никто. Широко известно, что бывший чемпион мира в тяжелом весе Леннокс Льюис сохранял очень теплые человеческие отношения со своим первым тренером Арни Бемом (Arnie Boehm) до самой его смерти в 2002 году и приглашал его на все свои бои, оплачивая перелет первым классом в любую точку мира, и по сей день Леннокс дружит с другим своим тренером, еще любительских времен, румыном из Канады Адрианом Теодореску, который никак не претендовал на то, чтобы чему-то учить Льюиса, когда тот перешел в профессионалы.

Но такие случаи – это очень редкие исключения. Если разобраться, то работа первого тренера – одна из самых нужных, но при этом и одна из самых неблагодарных в мире. Это касается далеко не только бокса и не только спорта. И никто в этой несправедливости жизни не виноват. Разве что сама жизнь.

Часть вторая. Улица, бокс, клубы, машины…

Растущий организм

Моя любительская карьера, начиная со старших юношей, была очень насыщенной и зачастую спорной. Начало интригам было положено на первенстве России в 1998 году в Оренбурге, когда я вышел в финал в категории до 51 кг против дагестанца Хабиба Аллахвердиева[7]7
  Аллахвердиев Хабиб – известный российский боксер, выступавший как на любительском, так и на профессиональном ринге. См. стр. 345.


[Закрыть]. Бой получился очень захватывающим и равным. Многие говорили, что наш бой был лучшим на всем первенстве. Одни считали, что я победил, другие – что он. Победу отдали Аллахвердиеву, и это было честно. Но если бы победу отдали мне – это тоже было бы честно. Вот так бывает.

Став серебряным призером, я попал в национальную сборную среди старших юношей и закрепился там как второй номер. В этом же году начались учебно-тренировочные сборы в Подольске к первенству Европы. После всех сборов меня так и не отобрали на Европу, и вместо соревнований после окончания подготовки я поехал отдыхать домой.

Чуть позже я стал быстро расти и, естественно, набирать вес. На первенстве страны в 1999 году я уже боксировал в категории до 57 кг, где был отобран на первенство Европы в Баку. Там я также выступал в категории до 57 кг, но тогда мне уже было нелегко делать вес, и я гонял с 62 кг. В 2000 году, перескочив через весовую категорию до 60 кг, я боксировал в весе до 63,5 кг. Но и в этой категории провел буквально пару соревнований и перешел в категорию до 67 кг. В этом весе я дебютировал и выиграл отборочный турнир к первенству мира среди юниоров 1982–1983 годов рождения. В финале я победил Николая Бурлякова, а он в полуфинале прошел лидера и победителя первенства России в этом весе Валерия Щуклина.

Сложилась двоякая ситуация, и, чтобы принять окончательное решение о том, кто поедет на первенство мира по юниорам 2000 года, главные тренеры решили на сборах в Кисловодске организовать контрольный спарринг между мной и Щуклиным. Я этот спарринг провел не очень ярко, но все же не проиграл. На следующем сборе, уже на заключительном этапе подготовки к первенству мира, нам сделали повторный спарринг, где я разбил Щуклина в одну калитку, да еще и с тяжелым нокдауном. Короче говоря, спарринг я выиграл более чем убедительно. Меня все поздравляли, говорили: «Серый! Ты едешь, едешь, едешь!» – но в итоге на первенство мира на Кубу поехал все равно Щуклин и стал там вторым. По сей день не знаю, почему тренеры решили послать его, а не меня.

Я тем временем продолжал ездить по сборам. Мне это нравилось, так как там всегда разнообразно и сытно кормили. Я продолжал быстро расти. Причем мышцы за моим собственным ростом не поспевали, и меня стала беспокоить поясница. В 2000 году, когда я боксировал на традиционном тогда Кубке России в Красноярске, поясница всерьез дала о себе знать. Мне тогда очень помог врач сборной Андрей Палыч. Он по своей методике вводил мне в спину длиннющие иголки, чтобы снять спазмы. В общем, пытался вылечить меня методом тыка. На время помогало.

В том же году я выступал на чемпионате России в Саратове, где дошел до финала. Там встретился с Евгением Путиловым, который в 1999 году стал чемпионом Европы в нашем возрасте, причем все бои там выиграл за явным преимуществом. Но это было тогда, а наш бой сложился совершенно иначе. И я сам, и многие другие сочли, что Путилова я тогда победил, но сказался его авторитет чемпиона России и чемпиона Европы, и победу отдали ему.

На то, что там что-то болит, особого внимания я не обращал. Считал, что поболит да перестанет. Ну, впрочем, как всегда. В результате в том же богатом на события 2000 году на турнире в Златоусте в финальном бою я серьезно сорвал спину. Как показало обследование, у меня произошел разрыв фиброзного кольца в поясничном отделе, две грыжи образовалось. Долгое время я мог только ходить, и то осторожно. Не мог поворачиваться, разворачиваться, наклоняться. В общем, был во многом ограничен в своих движениях. Само собой, не мог бегать. Врачи мне тогда запретили заниматься боксом. Жути понагнали, сказали, что грыжи могут вылезти, передавить нервы, что меня в случае непослушания ждет инвалидная коляска и все в таком духе. Короче говоря, только что живьем не похоронили. Тогда впервые передо мной встал выбор, который потом вставал много раз: заниматься боксом дальше, рискуя здоровьем, или нет. Хочешь не хочешь, эти мысли всегда напоминали о себе.

Неделю походил, боль ушла, я решил снова начать заниматься, и на первой же тренировке снова срыв.

После этого я уже лечился полгода. Грязелечение, физиотерапия, иглорефлексотерапия, плюс к этому постепенно начал закачивать спину различными упражнениями. В общем, потихоньку-потихоньку я вернулся в спортзал, а в 2001 году снова начал серьезно боксировать. Спину продолжал закачивать постоянно, стал принимать участие в серьезных турнирах. В том же году выступал на первенстве России среди юниоров в Волгограде, где проиграл в финале пермяку Решетникову. То есть у него самого я выиграл, причем с запасом, а проиграл Пермской федерации, которая за него встала горой. Мастерства у этого Решетникова не было никакого, просто деревянный боксер. Единственное, что у меня не получилось в том бою, – это выиграть его нокаутом. Хотя я все равно чисто выиграл. Но победу дали ему, он поехал на чемпионат Европы и проиграл там в первом бою. И зачем за него только лямку тянули? Зачем его туда возили? Зачем меня засудили? Кому это было нужно? Как и многое другое в моей любительской карьере, это мне тогда было непонятно.

В 2002 году я провел свой первый бой на взрослом ринге с пермяком Михайловым на уровне чемпионата России. Это было в Ростове. Выступал тогда в категории до 71 кг. Тот бой я проиграл, по-моему, очень спорным решением. Это стало традицией. Если было какое-то сомнение, его никогда не трактовали в мою пользу. И даже если не было никаких сомнений, победу мне часто не отдавали. Каждый такой эпизод был крайне неприятен сам по себе, а с годами это стало еще накапливаться. Сформировалось как бы понимание того, что с Ковалевым это не раз проходило, значит, и сейчас прокатит.

В 2003 году я снова выступал на чемпионате России, уже в Ульяновске, и там во втором бою проиграл Матвею Коробову, который и стал в тот год чемпионом, выиграв в финале у Гайдарбека Гайдарбекова. В том поединке судья мне просто не дал боксировать. Стоп – удар ниже пояса, стоп – удар открытой перчаткой[8]8
  Удар открытой перчаткой – удар внутренней стороной перчатки, которая прикрывает тыльную сторону ладони. Запрещен правилами бокса. Такой удар чреват травмами, так как с этой стороны у перчатки расположены швы и она не защищена набивкой.


[Закрыть], стоп – ты его держишь… Конечно, это в конце концов ударило по нервам, и боя не получилось.

Ну, да, меня «не хотели». Я никого здесь не берусь судить. Допустим, стал бы я сейчас тренером, а мои друзья, например, по сборной, тоже стали бы тренерами. И вот идут соревнования, на которых выступают наши подопечные – конечно, мы нашли бы способы о чем-то договориться, как-то их продвигать. Вот и тогда были у тренеров такие же связи, дружба, они тоже друг другу помогали. С другой стороны, ведь и боксер, за которого тянут лямку, тоже должен быть достойным. Иначе чего он добьется на международном турнире без своих заступников? Ничего. Сам не победил и другим не дал. Но почему-то об этом часто забывают.

Вообще очень важно, кто за тобой стоит. Нашу уральскую федерацию возглавлял Евгений Вайнштейн. Как я теперь понимаю, он в меня просто не верил и поддерживал только моего друга и однофамильца Геннадия Ковалева, который на Олимпиаде в Афинах дрался в категории до 54 кг, в Пекине в 64 кг. Но и тут тоже все непросто. Обвинять легче всего, а что бы ты сделал, если бы оказался на месте конкретного человека, которого берешься судить?

Кто бы дал нашему руководству выставить на Олимпийские игры или на чемпионат мира двух человек от Челябинска? Никогда бы такого не допустили. Тут своя негласная квота была, это и ежу понятно. Он сделал ставку на Геннадия Ковалева. Он всюду выезжал, а я был как бы запасным вариантом. Если почему-то не сможет выехать Матвей Коробов или Артур Бетербиев[9]9
  Бетербиев Артур – российской боксер, любитель и профессионал. Чемпион мира по любителям 2009 года и чемпион Европы 2006 и 2010 годов. В 2013 году перешел в профессионалы. Провел 10 боев, во всех одержал победы нокаутом.


[Закрыть], то тогда есть Сергей Ковалев. Вот я и прокатался по всем сборам как запасной вариант и очень качественный спарринг-партнер.

Я не возьмусь комментировать, почему те, кто тогда возглавлял сборную России, так решили. Я этого не знаю. Наверное, они решили, что Коробов лучше меня. Или Бетербиев лучше меня. Хотя как Бетербиев мог быть лучше меня тогда? Он ведь еще был совершенно сырым. Я до сих пор считаю, что выходил в финалы и полуфиналы чемпионатов России на своих дрожжах, а там уже все решала политика.

Я считаю, что мне искусственно не давали стать первым номером в сборной, к чему я стремился. Меня часто обвиняли в том, что я не режимил.

Действительно, никакого режима я не соблюдал, но всегда был на лидирующих позициях. Почему я не режимил? Да потому что не видел в этом смысла.

Не было поддержки за спиной, а без нее режимь, не режимь – результат будет тот же самый. Кого пропихнут, тот и пройдет в чемпионы.

Например, почему на Кубок мира 2005 года в Москву поехал не я, а Бетербиев? Я тогда выступал в категории до 75 кг, а Бетербиев – до 81 кг. Но Халил Хамитович Лукманов, который ездил с нами по сборам как старший тренер от Челябинской области и отвечал за нас в целом, предложил Александру Лебзяку[10]10
  Лебзяк Александр – чемпион мира по любителям 1997 года, чемпион Олимпийских игр в Сиднее 2000 года, главный тренер сборной 2005–2008 годов и с 2013 года по наст. вр. (Прим. ред.)


[Закрыть] посмотреть меня в спарринге с Бетербиевым.

Спарринг провели в Кисловодске под занавес сбора. На спарринг я вышел с некоторой опаской, так как на сборе по ОФП проводить контрольный спарринг было совсем неуместно. Да еще и первый бой, пусть даже спарринг, но в новой категории – это всегда напряжение. К тому же у Бетербиева была репутация очень опасного бьющего бойца.

Может быть, из-за этого напряжения я набросился на него с самого начала боя. В результате вчистую выиграл первые два раунда. Там такие удары проходили, что у него голова до поясницы отлетала. А потом у меня руки упали, и в третьем и четвертом раундах я почти ничего не делал. Тут два фактора сложились. Я не совсем верно рассчитал силы, к тому же в новом весе работал. Но еще важнее было то, что я не знал, что мне придется проводить такой спарринг, и в течение всего сбора не скромничал в работе с тяжелыми весами. Привело это к тому, что молочка (молочная кислота) после первых двух раундов забила мышцы, они сковались, и я даже руки толком поднять не мог. В общем, закончил бой кое-как. Но, если считать по очкам, то бой я выиграл, что бы Бетербиев сейчас ни говорил. Но, несмотря на все это, на Кубок поехал он. Опять сорок пять.

Я понимаю тогдашнего старшего тренера сборной, а в прошлом олимпийского чемпиона Александра Лебзяка. Он увидел, что я устал в последних раундах, вообще в весе до 81 кг еще не обкатался, и выбрал Бетербиева. Меня в очередной раз отодвинули. Но жизнь так повернулась, что сейчас я благодарен Лебзяку за то, что он меня тогда не взял на Кубок.

Я вообще ни об одном моменте в моей любительской карьере не жалею. Все, что со мной тогда происходило, в итоге привело меня туда, где я сейчас нахожусь.

Теперь я часто думаю, что если бы я стал призером мира или Олимпиады, то счел бы это своим пределом.

Бывает, что удача делает человека слабее, а бывает, что неудача – сильнее. Никогда не знаешь, что в конечном счете тебе поможет.

Такая же история у меня случилась на чемпионате Урала «по мужикам», когда мы боксировали в Ханты-Мансийске. Я вес согнал, взвесился и тут же наелся и напился так, как лысый добрался до расчески. Мы же не режимили, как профессионалы, многого просто не знали, как и что может повлиять на организм.

И вот бой. Я боксировал с Кириллом Березиным, сыном главного тренера Ханты-Мансийского округа Станислава Матвеевича. Тоже начал резво, а после двух раундов рук поднять не мог. Опять третий и четвертый раунды еле провел. Но за первые два раунда я набрал столько очков, что он не смог их отыграть за третий и четвертый.

В 2005 году я боксировал на чемпионате России в Магнитогорске. Выступал тогда уже в весе до 75 кг. В том же году, но месяцем раньше в Москве прошел Кубок мира. Победителем в моем весе там стал Матвей Коробов. Чемпионы Кубка в Магнитогорске не выступали. Они были освобождены. А я в Магнитогорске стал чемпионом. Таким образом, в нашем весе появилось два лидера: победитель Кубка мира Матвей Коробов и чемпион России Сергей Ковалев. А еще перед чемпионатом в Магнитогорске была договоренность о том, что тот, кто станет там чемпионом, проведет контрольный спарринг с победителем Куба мира Матвеем Коробовым.

Чемпионат мира был в Пекине, поэтому на последний сбор команда поехала во Владивосток, где в самом начале я провел с Коробовым контрольный спарринг. Первая тренировка была разминочная, а уже на второй нас поставили в пару, чтобы посмотреть, кто же из нас лучше.

Я хорошо начал тот спарринг. Контролировал весь первый раунд. И вот секунд за двадцать до гонга я провел левый сбоку и тут же ощутил непонятное чувство в кулаке. После этого удара я почувствовал, что больше не могу сжать кулак. Довел раунд до конца, пришел в свой угол. Меня тогда секундировал Халил Хамитович Лукманов. Он был всем доволен и начал мне говорить, где доработать для полного успеха. А я ему отвечаю: «Подождите, Халил Хамитович. У меня тут какие-то проблемы с левой рукой».

Мне сняли перчатку, а у меня там из-под бинта, которым затейпирована рука, на большом пальце торчит здоровенная опухоль, и я этим пальцем совершенно не могу шевелить. Позвали врача сборной. Он как только глянул, поставил диагноз: сухожилие порвано. И действительно, я не мог пошевелить большим пальцем. На следующий день я поехал домой в Челябинск, где меня и прооперировали.

В результате получилось, что я не боксировал на чемпионате России в 2006 году, залечивал травму, но со счетов меня тогда никто не списывал.

Уличная пауза

Между чемпионатами в Магнитогорске и в Якутске прошло два года. Боксировать я не мог, и вот так получилось, что в 23 года из-за травмы и возникшей паузы я снова окунулся в уличную жизнь. Причем по полной программе.

Я тогда все время общался с авторитетами нашего города. Зарабатывал в основном уличными темами. Никаких серьезных денег это, конечно, не давало, но хорошей подпиткой было. Плюс что-то я продолжал получать от бокса. Примерно 20 тысяч в месяц, а уличные движения давали еще тысяч 50–60. В сумме было нормально. Ездил я тогда уже на подержанном «Мерседесе» E240.

Вообще это было интересное время. Там все как-то тесно было связано: бокс, улица, машины, о которых я мечтал в юности. Я вел довольно активную жизнь. Мало спал. Сам не понимал, как у меня батареек хватало. После ночных клубов мог поехать по делам, которые я всегда находил, чтобы прокормить себя и как-то помочь маме. «Мерс» мой был моим домом и офисом, гонял на нем везде, куда только можно было. Иногда даже не очень близко, по области и за ее пределы. Доехать, скажем, до Магнитогорска 320 км – это вообще не вопрос был. Два с половиной часа, и ты на месте. Уфа – 400 км, легко! Мне нравились дальние поездки, и особенно в ночь. За сутки я мог объехать три города в области. Дома я тогда мало бывал. С подругой моей, Натальей, которая позже стала моей женой, возникало часто недопонимание из-за моего отсутствия. Бывало, что я возвращался поздно ночью либо мог по звонку уехать из дома посреди ночи. Если кенты звонят, ты подрываешься и едешь.

Ситуации бывали разные, иногда опасные. Многое приходилось разруливать самому, не призывая старших на помощь. Все пацаны были заняты своими делами. Хлопот всегда хватало. Обращался к ним только в самых крайних случаях, если уж совсем припекало меня или кого-то из близких пацанов. Причем часто это не было связано с нашим родом деятельности.

Например, была такая история. Я попытался организовать парковку во дворе. Люди оставляли там свои машины. Но были деятели, которые наживались на этом, вскрывая машины. Сдергивали магнитолы или даже колеса. Это у нас в Челябинске развито и по сей день. Я младшего брательника к этому привлек. Тариф для клиента – двадцатка за ночь – и спи спокойно, мы посмотрим. Сам я ничего на этом не зарабатывал. Только помогал брату и его друзьям, причем хорошим ответственным пацанам, получить немного денег за полезную работу.

Все функционировало нормально. Ничего не крали, не снимали. Все довольны. Но у нас во дворе жила тетя по прозвищу Мурзилка, своеобразная такая, и у нее завелся очередной ухажер. И вот в одну прекрасную ночь этот самый ухажер приперся к пацанам с предъявой: «Чего тут машин понаставили?» Брат ответил: «Они всегда тут стояли, а мы за ними просто присматриваем». Какой-то базар завязался. Брат мне позвонил. Я приехал. Объяснил ему то же самое, что брат уже рассказал: «Машины эти стояли здесь всегда. Мы только их охраняем, чтобы такой бухой, как ты, не пнул, проходя мимо. А если кто и пнет, чтобы было с кого спросить».

Ну, и тут он на меня понес. Получился конфликт. Он кинулся на меня с ударом. Пришлось ему шлепнуть навстречу, а я понятия не имел, кто это такой. Но кто бы он ни был, за такие слова, которые он мне сказал, любой уважающий себя мужчина ударит по лицу. Тут у меня просто выбора не было.

Тетя его сразу же вызвала милицию, и тут оказалось, что он и сам милиционер. Прошло буквально минут пять, глядим – едут три машины с мигалками, но без звука. Такой жути она нагнала по телефону, что они, видимо, выехали все, кто мог. Я недолго думая встал на ногу и убежал. Мне пришлось пару дней дома не появляться, пока все не замнется. Вот тогда мои старшие ребята все и порешали. Ухажера Мурзилки выгнали из органов, но мне все же пришлось ему денег дать, чтобы он себе зубы вставил и забрал заявление.

В этом случае старшие мне действительно помогли. Но обычно мы все свои дела решали сами и на своем уровне. Мы работали по определенным схемам. Например, есть бизнесмен. Он свободный, что называется, сам по себе. Новичок совсем на этом рынке. К нему подъезжают и спрашивают: «Поддержка тебе нужна в случае разного рода проблем? Это ведь жизнь большого города». Он отвечает: «Нет, не нужна. Я сам справляюсь. И вообще у меня не бывает проблем». Тогда наши же ребята создавали ему проблему. Забивали нам стрелку через него же. Мы встречались у него на глазах, как будто друг друга и знать не знали. Могли друг друга и по лицу ударить. Били, конечно, не на поражение, но видимость хорошо создавали, не подкопаешься.

Трудно даже представить себе, какие артистические таланты пропадают на улице среди самых обычных дворовых пацанов. Бизнесмен этот верил всему, что видел, а как было таким выдающимся артистам, которые всю душу в игру вкладывали, не поверить? Что он вообще в этой жизни видел, кроме каких-то счетов? Что он об этой жизни знал?

После таких мероприятий птичка была в клетке. Коммерсы начинали дружить с нами и считать, что с такими замечательными ребятами они под надежным крылом, что проблем у них больше нет, а если появятся, то они решатся без них.

К тому же, если у этого бизнесмена на самом деле возникали реальные проблемы, то они решались на полном серьезе, и порой даже с большим риском для жизни.

Всегда найдутся какие-то умники, которые не хотят жить по законам улицы и считают себя круче всех.

Часто наезжали на бизнесмена, вымогая у него деньги или долю в бизнесе за то, что никогда не будут его беспокоить. Но, как правило, бизнесмены тогда уже с кем-то работали.

В общем, я и раньше поддерживал связь с улицей, с людьми, которые никакого отношения к боксу, к спорту не имели, которые только улицей и жили. Однако теперь этот вынужденный простой из-за травмы заставил меня чаще с ними общаться. Время было такое, что честной работой, например, на заводе, было невозможно хорошо заработать, чтобы ездить на хорошей машине, жить в хорошей квартире. Как боксер, я получал зарплату, которой едва хватало на пропитание. С натяжкой хватало. Я был членом сборной России, лучшим в своем регионе, на Урале, всегда был призером чемпионата России, только раз третьим был – в Якутске, но при этом я не мог купить себе самый простой автомобиль российского производства. И даже в кредит.