Текст книги "ПУПОК"

ГЛАВА 4

ДЕЛО «ПРЕМЬЕРА»

В доставке Чичканова из будущего в прошлое Система Перемещения во Времени ошиблась незначительно. В географических координатах существенной ошибки не было. Виталий Борисович переместился в 1937 год.

Со стороны райцентра Блудищево в сторону деревни Утянки быстро шёл моложавый бледно-рыжеволосый человек. Он выглядел подтянутым, энергичным, бодрым и слегка, почти незаметно, прихрамывал на правую ногу. Это был вышедший из состояния анабиоза клон господина Чичканова. Смеркалось. Виталий Борисович торопился. Он хотел как можно скорее встретить потомков, ну хотя бы одного! Сбиваясь с быстрой ходьбы на ковыляющий марафонский бег, господин Чичканов готовил -сочинял речь, с которой-обратится к ним. Первую фразу он придумал сразу: «Здравствуй племя младое, незнакомое!» Далее-он произнесёт: «Все пупки тебе шлют привет! Мы любовию отчей влекомые…» Дальше не получалось. От волнения и предчувствия Встречи стих не шёл, лезла какая-то скабрезная рифмованная нелепица из репертуара хамовитой рыночной торговки типа: «Чтобы не был диабет, покупай у нас конфет.» «Ладно, сориентируюсь по ходу встречи», – решил Виталий Борисович. Говоруном он был отчаянным и находчивым.

Издалека сзади послышалось урчание неизвестного транспортного механизма. «Интересно, на каких физических принципах работают средства передвижения будущего? Наверное, используют законы гравитации или другой вид неизвестной нам энергии», – взволнованно подумал любознательный господин Чичканов. К энергии, особенно электрической, он имел определённый интерес с детства. Будучи школьником, улучив момент, пакости ради он вставлял в розетки изогнутые проволочки и делал короткие замыкания. Электропробки перегорали, взрослые суетились. Это нравилось юному Вите-вcero один щелчок и одна искорка, а какой переполох!

Транспортный– механизм, нагоняющий пришельца, законов гравитации или другой вид энергии не использовал. К Виталию Борисовичу приближалась старенькая «эмка», которая являлась средством передвижения блудищевского уполномоченного НКВД товарища Жуткина. Товарищ Жуткин до революции имел фамилию Шуткиндт, работал русским писателем – брошюрятником, но после октября 1917 произвёл изменение фамилии с её одновременным усекновением (секвестром) и стал товарищем Жуткиным. Это положительно повлияло на его карьеру: он удостоился чести творчески трудиться в известных органах». В данный момент товарищ Жуткин находился в полумертвецком состоянии, то есть был весьма и весьма пьян. Его болтало на заднем сиденье, неимоверно жестоко трясло и поэтому блудищевского чекиста тошнило, чекист пускал на китель слюни и сопли, непроизвольно изменял в салоне состав атмосферы в сторону уменьшения содержания в ней кислорода с азотом и кому-то яростно грозил:

– Я вас всех – таки… сотру… в порошок… всю – таки Утянку… в лагерную пыль… гадюки… шпионы…

Вел машину заместитель товарища – Жуткина. Он был, как и положено подчинённому, совершенно трезв. Вдруг на обочине водитель увидел человека, стоящего в необычной позе: одна нога отставлена назад, подбородок высоко поднят, правая рука дланью вниз указующе вытянута вперёд. В общем, человек находился либо в стойке вождя либо в стойке демагога (в хорошем изначальном значении этого слова).

Чичкановское сердце билось горячо и учащённо. Неизвестное транспортное средство остановилось метрах в пяти от него. Внутри были люди. Его потомки! Виталий Борисович, не меняя позы, громко и торжественно – проникновенно вскричал:

– Здравствуй племя младое, незнакомое! Из транспортного механизма выпрыгнул «потомок» и, направив луч света от карманного фонарика в глаза неизвестного, сказал:

– Здорово, коль не шутишь! Не шевелиться! Руки за голову! Фамилия! Имя! На кого работаешь, сволочь?!

– На-на… на… на… себя… – ответил ошарашенный растерявшийся господин Чичканов…

…В камере районного следственного изолятора находились трое. Двое на нарах резались в карты, третий с синяком под глазом (это был Виталий Борисович) сидел в уголке и перебирал в мешке свои пожитки. Их недавно удалось выменять на костюм от Версаче. Пахану, сидевшему в камере и впоследствии отправленному по этапу, очень понравился «прикид» подследственного. Чичканова. Этот пахан, в душе, был отъявленным гуманистом и демократом. Сидел он с детства. За время отсидок ему с коллективом соавторов удалось написать два философско-юриспруденческих трактата! «Паханизм и государственность» и «Уголовный Кодекс будущего» Пахану не удалось опубликовать свои труды, он не дотянул до светлых дней реформ и не узнал, что его работы будут положены в основу УК страны другим творческим коллективом другого созыва»

Вот этот самый пахан -демократ, не стал грабить Виталия Борисовича, а предложил бартерную сделку. Негоциация оказалась взаимовыгодной. В чичкановском «сидоре» оказались замечательные кальсоны (с завязками), штаны, полотняная, рубаха, носки, кирзовые ботинки сорок шестого размера. Кроме того он стал счастливым обладателем еще многих полезных вещей. В мешке находились три пуговички (одна из них перламутровая), вьюрок ниток, иголка, половинка карандаша, самодельный мундштук, славно хрустящая пустая упаковочка с готической, надписью «кондомс», книжка «Материализм и эмпириокритицизм», дырявый воздушный шарик и три чудесных разноцветных тряпочки. Виталию Борисовичу досталась ещё– одна ценнейшая вещь, – палочка– приспособление для убиения вшей. Как человек очень способный, он быстро научился этой палочкой пользоваться и пощады прожорливым тварям не давал.

Перебирая свои сокровища, подследственный Чичканов, размышляя, вдруг осознал, что понятие «богатство», – это весьма относительное понятие. Прошлые -будущие счета в банках Никосии, Цюриха, Нью-Йорка, Сиднея показались жалкими, ничего не значащими и какими-то призрачными и нереальными.. «А это, вот оно, осязаемое и нужное сегодня, особенно палочка и тряпочки… -философски-удовлетворённо думал Виталий Борисович, заворачивая и разворачивая перламутровую пуговичку в одну из красивых тряпочек. По местным меркам господин Чичканов (бывший господин) стал в одночасье очень состоятельным человеком. Он и в прошлом-будущем был везунчиком. В придачу щедрый пахан-гуманист подарил перед своим отбытием еще и ватник, засаленный, но довольно тёплый. Виталий Борисович, привыкший в другой жизни к чистоте и комфорту, через дырочку вытаскивал из ватника кусочки ваты и экономно использовал её для всяческих гигиенических нужд.

– Ну ты, блондин, в натуре! Говорят ты учёный? – сказал завистливо-обозлённо один из сидельцев по кличке «Бидон», -объясни,

что такое теория относительности… этого… как его… Энштейна. Если обьяснишь, чтоб мы поняли– оставим тебе твоё барахло, а если нет, то конфискуем его в пользу… в общем, в пользу и всё!

Своё добро нужно было срочно спасать. Виталий Борисович был не только начитан, но и чрезвычайно остроумен, -Как говорят, остёр на язык, который иногда заострялся до такой степени, что травмировал родное логовище.

Чичкаиов улыбнулся, вспомнив свои прошлобудущие шутки на темы экономики. От этих шуток смеялся даже сам Главный Экономномист, называя шутника «башковитым» и «умным».

– Слезьте с нар, руки за спину! Прогуливайтесь, не останавливаясь по камере, – предложил Виталий Борисович. Сидельцы, выполнили. Прошло несколько минут. Сидельцы ходили по кругу.

– Сейчас вы сразу поймете суть этой теории, – заявил неподражаемый Чичканов, – скажите мне, что вы делаете в настоящий момент своего бытия? Бидон, немного подумав, ответил:

– Ты чо, бля, не видишь? Ходим по камере, – «А сейчас уясните! -торжественно-поучительно сказал Виталий Борисович, – вам только кажется, что вы ходите по камере! На самом же деле, согласно теории относительности, вы вовсе не ходите! Вы си-ди-те! Понятно?

Бидон после долгого и мучительного раздумья произнёс проникновенно и благодарно:

– Ну ты па-а-а-ла, ва-а-а-ще даешь! Молодец! В знак признательности умный сокамерник получил от Бидона кисет с махоркой, а от его шестёрки почти что не ношеные носки…

•••Лагерь, где после вынесения приговора, отбывал свой срок Виталий Борисович не был каким-то особенным, показательным или образцовым. Лагерь как лагерь. Господину Чичканову повезло, он имел некоторые привилегии, которые положительно влияли на его здоровье и способность к выживанию. Бывший член ПУПКа давал Хозяину (начальнику зоны) уроки по экономическому планированию и хозяйственно-лагерные дела у того шли довольно успешно. За это зэка Чичканов находился при кухне, бараке, конюшне; возил на лагерной кобыле Элле воду, дрова, покойников, в общем, состоял на сравнительно сытных и лёгких хозяйственных работах»

Пришелец из будущего, был посажен в первые часы после перемещения во времени. На допросах он во всём чистосердечно признавался и даже раскаивался, немало удивляя следователей своими рассказами. Его почти не били, относились очень уважительно. Когда подследственного вводили в кабинет, все вставали, старший по званию громко командовал «Смирно!» Потом, беря под козырёк, обращался к Виталию Борисовичу;

– Гражданин, товарищ, господин Премьер! Лидер– ПУПКа! Бригада следователей по Вашему Делу к допросу готова. Разрешите начинать?

Подследственный Чичканов говорил «Вольно.» «Разрешаю.» И допрос начинался. Виталий Борисович продавал, закладывал и сдавал всех-подряд. Пупков-подельников в первую очередь. Бояться было нечего, всё осталось в прошлом-будущем.

– Докладная записка о «деле Премьера» была направлена на самый верх. После психиатрического освидетельствования странный шпион был признан сумасшедшим на почве мании величия, но его всё равно посадили за подготовку террористического акта с популярной народной актрисой и за планирование акта с товарищем Лазарем Моисеевичем Кагановичем.

Оказавшись в лaгeре, господин Чичканов решил во что бы то ни стало вырваться из неволи. Тайно, ночами, на клочках невесть где подобранной бумаги он стал писать научный труд. Работа называлась «Скачок в будущее. Острейшее наличие необходимости ускорения электрификации всей страны посредством интенсификации электрификации в городе и деревне сквозь призму классиков» Критический обзор буржуазных теорий– неклассиков и деклассиков.» В этом труде неугомонный экономист гарантировал построение нового справедливого общества за 912,5 суток. Работу чудом удалось переправить в столицу, где она также чудом попала к самому товарищу Берия. Лаврентий Павлович тоже был большим зловещим остроумцем и, как это ни странно, скрытым экономистом. Он эти 912,5 суток помножил в уме на «2», получил некому величину и наложил резолюцию. Весёлый был человек! Срок добавленной отсидки для автора произведения получился в 1825 суток, что составило пять лет. Добавка существенная. Влияние дружбана по прошлому-будущему по имени Гриша (кстати, тоже выдающегося экономиста) оказалось для зэка Чичканова роковым и пагубным.

…Из-под нар поддувало мертвящим холодком. Виталий Борисович, как умел, заделал щели в досках тряпьём, которое украл (приватизировал) на конюшне; кобыла Элла возмущённо и горестно ржала, но противостоять чичкановскому произволу не могла. Кобыла, -она и есть кобыла. Вечерами в свободное время, тренируя и активизируя свои память и интеллект, для будущей экономической деятельности, зэка Чичканов придумывал различные лингвистические игры. И однажды неожиданно сделал невероятное величайшее историко-генеалогическое открытие. Оказывается, его прошлобудущий босс являлся прямым потомком талантливого английского флотоводца, победителя во многих морских сражениях. Случайно выстроив в светлом уме лексическую цепочку Нельцин-Нельцон-Не– льсин– Нельсон, Виталий Борисович был ошеломлён. Так вот откуда у босса способности гениального стратега и тактика! Оттуда же правильность и жёсткость решений, приводящим к победам! Это от его знаменитого предка, адмирала Нельсона!

– В эту ночь осужденному приснился сон. Начало Трафальгарской битвы. Океанский ветер шумит в парусах. На мостике флагманского корабля стоит Он. С подзорной трубой. В окружении свиты. Эскадра приближается к неприятелю, соответственно и неприятель приближается к эскадре. Свистят пули. Там и сям летают ядра. Пахнет порохом и ромом. На карту поставлены честь и достоинство владычицы морей. Адмирал Нельсон в парике и блестящем камзоле. До синевы выбрит и слегка пьян. Решительно поджав нижнюю губу до кончика носа, он жёстко командует:

– Переместить, понимаешь, стопушечный фрегат на правый, понимаешь, фланг! Почему, понимаешь, абордажное судно не рядом, понимаешь, с флагманом?

Офицеры из свиты адмирала, лентяи, интриганы и бездари, докладывают?

– Фрегат-с не движется, сэрI Ветер-с ослаб, сэр! Касательно абордажного судна-с: не можем-с знать, сэр! Абордажники, очевидно-с, изволят абордажничать-с, сэр!

– Паркетные, понимаешь, шаркуны! Уволю, понимаешь, всех! -гневается флотоводец, есть здесь хоть кто-нибудь умный, понимаешь?. —

– Есть, есть, есть! – кричит из гальюна, сидящий там господин Чичканов.

Он бешено колотит по двери кулаками, но дверь не открывается. Кто-то из завистников глумливо запер её снаружи. Виталий Борисович в отчаянии, он не -может выбраться. Жертва корабельных интриг, невольный узник гальюна, смотрит в щелку, замечает летящее прямо на него пушечное ядро, закрывает лицо растопыренными пальцами и в ужасе… просыпается.

Люди в бараке не спали, а забывались. К ним приходил не сон, а какое-то полубредовое галлюцинаторное состояние фантазий и воспоминаний-. Лёжа, не нарах, осужденный Чичканов подводил итоги прошедшего дня. Тема сегодняшнего занятия, с Хозяином пройдена… носки распределителя работ постираны,..дрова и вода привезены, покойники отгружены и вывезены, нужник и конюшня вычищены… кобыла Элла накормлена и напоена. Вроде бы всё.

Виталий Борисович входил в забытье. Горькая скупая слеза скатилась на то, что называлось подушкой. Медленной чередой стали проходить, слуховые и зрительные образы-воспоминания. Так было каждый раз. «По приютам я с детства скитался, не имея родного углах, зачем, я на свет появился, ах, зачем меня мать родила?» -звучал пришедший из бездонной натренированной памяти мотивчик с незатейливыми жалостливыми словами. Затем перед глазами возник образ друга и соратницы по ПУПКу Арины Родаоновны Цикадо, которая по его делу проходила под кличкой-псевдонимом «Няня». Она держала на поводке огромного терьера и возмущённо визгливо кричала: «Ваши остроты неуместны, господин-товарищ – Чичканов!» При этом она подзуживала собаку, дёргала её за куцый хвост и научала: «Куси его, ренегата, куси, куси!»

Премьер на мгновение очнулся. Тело чесалось от укусов беспощадных вшей, Безжалостные клопы допивали (приватизировали) остатки разжиженной чичкановской крови. Вдоволь начесаться было неудобно, он лежал на боку в позе эмбриона, закрывшись с головой одеялом и засунув ладони рук в подмышки. Так было теплее. Пошевелиться. и изменить позу, -значит напустить под убогое рваньё– холоду. Зуд от укусов становился невыносимым, особенно в– районе пупка и того места, которое озорник-Пушкин называл «грешной дырой» «Проклятые паразиты, да что у них там, банкет, что– ли? Или выборы Президента? А может быть выдвижение кандидатов в депутаты? – со страдальческим юмором подумал Виталий Борисович и забылся до утра…

Осужденный Чичканов смирился со своей участью, частично принял философию непротивления злу насилием, теорию фатальности, неизбежности и предопределённости. Часто стал размышлять о возможности – реинкарнации. Вспоминались слова из песни поэта прошлого-будущего:

 
«…Стремилась ввысь душа твоя —
Родишься вновь с мечтою,
Но если жил ты, как свинья —
Останешься свиньёю… (…)
 
 
Досадно попугаем жить,
Гадюкой с длинным веком,
Не лучше ли при жизни быть
Приличным человеком?..»11
  Песня о переселении душ. В. Высоцкий


[Закрыть]
 

Общий срок отсидки был довольно солидным. Но надежда на освобождение не умерла. «Dum spiro spero», – говаривали латиняне. Это переводилось и по-фене и по-русски так: «Пока дышу– надеюсь!»

Г Л А В А 5

ГЕРВАСИЙ И МИМИ

По дороге, пугливо озираясь, шёл странный человек. Он был высокого роста, хорошо сложен, смугл, черноволос и кудряв. Тёмные, выразительно-плутоватые глаза слегка косили и от этого выражение его лица казалось лукаво-блудливым, ироничным и насмешливым.

С этим господином, а это был клон Паблоппууккинненна-Павлова, случилось несчастье. Но не самое страшное и непоправимое. Системой перемещения во времени он был заброшен во вторую половину девятнадцатого века. Всё бы ничего, но сейчас перемещенец оказался с голым пупком в буквальном смысле слова, то есть, как говорят, «в чём мать родила» Но настоящей матери, как мы знаем у этого человека не было. Борис Евсеевич являлся круглым пробирочным сиротой, которому на свет Божий появиться лишь помогла коллега по коалиции, друг и соратник госпожа Цикадо

Пока господин Павлов был в бессознательно-недвижимом состоянии и отходил от анабиоза, всю его одежду вместе с содержимым карманов приватизировали– проезжающие мимо табориты, – лица цыганской национальности. Негодяи сняли даже знаменитые белые штаны, не погнушались и трусами, что, впрочем, неудивительно: трусы были замечательные, в яркую полосочку и с множеством пятиконечных звёздочек. Очнувшись и оценив обстановку, путник во времени опоясался тонким прутиком, привязал к нему несколько листов лопуха, которые надёжно прикрыли срам и оптимистично-решительно пошёл навстречу судьбе, – удаче и счастью. Вскоре господин Павлов дошёл до перепутья. Перед ним была дорога в прямом направлении, поворот-направо и поворот налево «По какому пути пойти? – как былинный русский богатырь раздумывал Борис Евсеевич. «Ой ты, гой еси, демократ младой, не ходи, демократ, дорогой левоезженой» – весело сказал сам себе странник и добавил,«только направо и никуда более!»

Дорога привела в парк, густой и не очень ухоженный. Путь, по которому двигался Борис Евсеевич, пересекали аллеи, он замечал– тут и там красивые уютные решетчатые беседки, увитые, плющом. Наконец, взору открылся большой особняк с колоннами. Перемещенец, пригибаясь, короткими перебежками скрытно обогнул его, оказался перед задним двором, спрятался в кустах жимолости и стал наблюдать за людьми, занимающимися там своими делами.

Через некоторое время ему всё стало ясно. Он вычислил где и в каком-времени находится. Борис Евсеевич растерялся. Сидя в кустах, голый и жалкий засланец из прошлого-будущего не мог пока придумать план дальнейших действий.

Усадьба принадлежала старинной дворянской фамилии.. В имении этом проводила скучные однообразные серые дни барыня, богатая помещица.. Возраст хозяйки определить было сложно. На вид ей можно было дать и сорок с хвостиком и восемьдесят без хвостика. Смотря кто давал. И при каких обстоятельствах… Обидчивая, капризная, но. не жестокая, она страдала приступами мигрени и постоянной хандрой. В природе не существовало таких болезней, которых, как ей казалось, у неё не было. Барынино брюзжание, обвинения всех в желании сделать ей худо и довести до погибели, приводили иногда дворню в состояние апатичного полусумасшествия. Муж давно почил в бозе, дети покинули её. Один из сыновей – гусарский поручик, погиб на дуэли. Другой сын, государственный чиновник, находился на каторжных работах, за совершённую им крупную растрату, то есть, за казнокрадство. Дворня была немногочисленна, но хозяйство крепким и прибыльным.

Борис Евсеевич сидел на карачках в кустах, тосковал, томился и маялся. «Что же делать? Появиться в таком виде и представиться, что, мол вам, господа, выпала большая честь лицезреть самого Павлова, бывшего члена правительства и теоретика пупканизма? Нет, нельзя, потому что сразу возникнут вопросы и расспросы, что да как, кто да что, куда зачем… А прикинусь-ка я немым и глухим, с немого и-взятки гладки, с глухого тем более», -решил голый человек в кустах, восхищаясь своими умом и находчивостью. Он решительно выпрямился во весь рост, расправил листья лопуха спереди и на заднице и, мыча, слегка жестикулируя двинулся во двор.

Женская половина челяди, хлопотавшая на подворье, с испуганными криками разбежалась. Странный человек стоял посреди двора, доброжелательно-кротко улыбался и мычал. Время от времени он постукивал себя в грудь кулаками и заискивающе кланялся, К этому чуду приблизились двое дворовых, один из них держал метлу, другой вилы наперевес.

– Глякось, Авдей, какой он чистенькой, – завистливо сказал тот, что с метлой.

…«Ей-ей на барина похож, гладючий, – опуская вилы, ответил Авдей-кучер и добавил, – на цыгана, смахивает, вроде нашего кузнеца Будулая и волосат, яко обезьян…

– Ты кто? Откуда будешь, кормилец? – обратилоя Авдей к гостю. Господин Павлов, оставаясь на месте, продолжал постукивать себя в грудь – и покланиваться, и натужно – утробно произнес:

– Му-у-у-у-у-у, Мы-а-а-а-а-а… маа-ма…

– Да он немой, как карась, – определил тот, что с метлой, -немтырь и немец, одним словом.

Авдей, светлым мужицким углом подозревая наличие и ещё одного физического дефекта, поставил ладони рупором и громко крикнул:

– Однако, пошто голым-то ходишь, болезный, ведь срамота?! Вспомнив откуда-то выражение «ни один мускул не дрогнул на его лице», Борис Евсеевич притворился, что ничего не услышал.

– Да он ещё и глухой, яко тетерев перед свадьбой, – констатировал Авдей и, пристально глядя в лицо голого пришельца, на всякий случай предложил:

– Ефим, а Ефим, а давай-кось– его высечем? Удовлетворившись индифферентной реакцией гостя, кучер изменил планы.

– Нет, лучше отведём его к барыне, пущай решает куды девать. На глухонемого надели старенькие рваные портки, которые принёс Ефим, накинули прелый зипунишко, обули в-какие-то онучки и, ласково подталкивая в спину, повели в дом.

Хозяйка уже проснулась и пребывала в хорошем настроении. Дворовые радовались и отлынивали от работ. Ночью барыне при – снился сон. И сейчас она беседовала с личной толковательницей сновидений Акулиной. Эта Акулина или Акулька числилась за птичником, но толклась всё время на кухне, потому что была чрезвычайно прожорливой и всё время что-то жевала. Сны она толковала хорошо, многие сбывались и за это барыня-многое ей прощала. Стою я, Акулина, на зелёном-зелёном лугу и чего-то жду… Мне хорошо и покойно. Потом поднимаю голову и– смотрю на небо, а там прямо надо мной радуга красивая и яркая, а на ней птица сидит, то ли попугай, то ли ястреб… И тишина… Что бы это значило?

Акулька делает вид, что напряжённо размышляет.

«А это вот что значит, – таинственным иным полушёпотом говорит толковательница, – ждут тебя, барыня, денежные барыши и исполнение твоих тайных желаний чрез видение этого зелёного луга… а – чрез радугу придёт тебе благая весть издалёка… Ежли попугай, который воссел на радугу не рыжий и не гадит сверьху– жди хороших вестей, а ежли энто не попугай, а ястреб, будь, барыня, осторожна с незнакомым человеком… хитёр и лукав сей незнакомец!

В это время доложили, – доложили, что пойман и доставлен весьма подозрительный мужик, голый и глухонемой.

Господин Павлов, переминаясь с ноги на ногу, стоял перед барыней -и «гнал дуру», то есть талантливо изображал немого и глухого. «Только бы– не лохануться, не выдать себя», -думал он, хотя был абсолютно уверен в успехе. Борис Евсеевич обладал недюжинными артистическими способностями и имел в этом плане определённей опыт. Когда-то в прошлом-будущем приходилось часто играть перед телекамерами и микрофонами, – забивать баки электорату, то есть– «разводить лохов». Очень многие неэкономисты ему апплодировали. Он балдел с этих глупых русских…

– Кто ты, любезный? Откуда? – ласково спросила барыня, «как зовут тебя?..

Пришелец подобострастно-преданно смотрел на хозяйку и, якобы, наблюдал за движениями её губ. Виновато улыбнувшись, блудливо-плутовато скосив глаза, он сжал кулаки и постучал ими друг о друга. Потыкал свой пупок. Потом потёр указательным пальцем правой руки большой палец левой. Коротко изобразив энергичную ходьбу на месте, похлопал ладонями по темечку и по-обезьяньи ударяя себя в грудь кулаками, жалостливо – вымученно промычал: -Мы-ы-ы-ы-ы-ы-а-а-а-а-а.., Мы-а-а-а~ам а-аа-мм а…

– Понятно, понятно, голубчик, – сказала барыня. Она почему -то умилилась и растрогалась. «Какой умненький и славный, без бороды, лицо чистенькое, недурён собой, почти не смердит. Оставлю-ка я его-в доме», -подумала она, вынашивая ещё одну тайно-греховную мысль. Хозяйке этот юродивый определённо нравился, даже более. «А как будем новосёла звать-величать? -задала она себе вопрос и тут же приняла решение, -назову по имени моего недавно усопшего эконома, Гервасий. Показывая пальцем на Бориса Евсеевича, барыня громко-раздельно несколько раз произнесла:

«Ты есть Гервасий! Я есть твоя барыня! Понял? Господин Павлов после короткой паузы закивал и кротко-благо-

дарно ритмично замычал. Мычание было-очень мелодичным и смахивало на мотив «Интернационала». Хозяйка жестом остановила признательные излияния, приказала принести метлу и дать Гервасию, Принесли, дали. Глухонемой неуверенно взял её, перевернул черенком вниз, стал недоумённо рассматривать. При этом хитрющий Борис Евсеевич вопросительно ухал и тыкал черенком метлы в пол.

«Да он не умеет ею пользоваться», -мысленно сделала вывод барыня, обратив внимание на белые холёные кисти рук потенциального дворника, «А может быть он благородного происхождения! Это хорошо. Придумаю ему другое занятие: он будет ухаживать за Мими и перед сном греть -мою постель»

Мими была маленькой противной пакостной собачонкой неизвестной загадочной породы, скорее всего, она являлась несчастно жертвой собачьего инцеста, визуально совершенно не определялось где у этой твари зад, а где перед из-за её безобразной внешности, тучности и лохматости, Мими отличалась наглостью, высокомерием, мелкозлобностью и коварством, потому что была чрезвычайно изнежена и избалована. Барыня её обожала, позволяла спать у себя в ногах, всячески ублажала и холила. К Гервасию, почувствовав в нём конкурента, собачонка отнеслась настороженно и весьма неприязненно,

Прошло время. Хозяйка очень изменилась. Она словно помолодела, сделалась более жизнерадостной, перестала изводить челядь. Вся дворня и служилые были радостны к довольны. Барыня явно переживала вторую молодость, на её щеках, хоть и дряблых, появился даже лёгкий здоровый румянец.

Что касается Гервасия, то он становился день ото дня всё измождённее, угрюмей, озлобленней. В прошлом – будущем, господин Павлов – Паблоппууккинненн почти– всегда находился на верхних ступеньках социальной лестницы. Сейчас же судьба распорядилась таким образом, что в этом скучном сером деревенском времени он оказался внизу, то есть, образно выражаясь, под тучной старой барыней. Свободолюбивый в прошлом-будущем демократ-пупок пытался сейчас изменить свой статус, но вскоре понял, что это невозможно. Сделать карьеру ему не позволяло его физиологическое ущербное состояние, -Гервасий был «глух и. нем». Дворня его побаивалась, считая грубоватым опасным полуидиотом. Чтобы разрядиться, снять неудовлетворённость и нервное напряжение, глухонемой часто уходил далеко за пределы усадьбы, забирался в кусты и в одиночестве громко-вслух злобно и мерзко сквернословил.

Наконец, терпение Гервасия кончилось. Кончилось оно по двум причинам. Первой была следующая: по распоряжению барыни глухонемого высекли на конюшне. Гервасий совершил серьёзный проступок-он недоглядел за Мими и та, будучи в неясных томных исканиях, выскочила за ворота усадбы. Там на ней быстро без особых церемоний женился (и сразу развёлся) бродячий закащенный кобелёк, который шатался вкруг дома в поисках любви и пропитания. Об этом происшествии незамедлительно донесли хозяйке. Донесла «случайная» свидетельница, Акулька. Акулина имела виды на Гервасия, но её притязания были им в своё время грубо по-хамски отвергнуты в формах, гневного отрицательного мычания и гнусных непристойных жестах.

Барыня приказала кучеру высечь глухонемого гуманно и демократично, то есть не больно. Приказание было выполнено. Авдей сёк его с удовольствием и нескрываемой радостью, но боясь ослушаться распоряжения хозяйки-, не нарочито. Во время унизительной экзекуции кучер глумливо извинялся:

– Прости, благодетель ты наш… Прости, отец родной… Извиняй, кормилец, язви тя в пупок!..

Господину Паблоппууккинненну-Павлову было не больно, однако невыносимо обидно.

Последней каплей, то есть второй причиной было то, что пакостная Мими покусал а Гервасию лодыжки, воспользовавшись его беспомощным подневольным состоянием. Дать ей пинка в присутствии разгоряченной барыни Борис Евсеевич не решился и был вынужден стерпеть надругательство.

Следущей ночью, когда все уже спали включая усталую барыню, Гервасий оделся, захватил хозяйскую шкатулку с фамильными драгоценностями, с трудом выманил Мими и, зажав ей морду ладонью, быстро направился к реке. Накануне на берегу в укромном месте он спрятал лодчонку. Сев в лодку и запихнув собачонку под скамью, глухонемой в последний раз взглянул на барскую усадьбу.

– «Если бы ты знала, корова симментальская, каких клёвых тёлок я имел в другое время и в другом месте… в какие бордели и казино хаживал… сколько казённых баксов просаживал. Если бы ты знала Кто я и Откуда», -бормотал немой, выгребая на середину реки.

Мими, почуяв недоброе, заскулила под скамейкой.

– Молчи, сволочь! -тихо прикрикнул он на неё. Вывернув на стрежень, Гервасий стал грести по течению. Вот уж скрылся особняк и парк вокруг него. Беглец уплывал всё дальше и дальше. Навсегда. Устав грести, жертва барского произвола и насилия бросила вёсла и задумалась. Вокруг ни огонька, ни звука, только прохладная тишина и призрачные блики на поверхности воды. Течение медленно уносило лодчонку в неизвестное и далёкое. Река о чём-то шептала, успокаивала, тихо убаюкивала. Гервасий вспомнил про собачонку и решил не топить её. Он был демократом – пупканом, а это, так сказать, накладывало. Берег был не очень далеко. Обернув руки пустым мешком, чтоб не быть покусанным, он схватил – Мими и резким движением бросил её за борт. В набежавшую волну. Наблюдая как собачка выбирается на пологий травянистый берег, господин Павлов равнодушно подумал: «Возможно, на пути домой несчастная будет съедена голодной лисицей, а может быть её подберут и продадут на ярмарке цыгане, но это уже не мои проблемы… Какой я всё-таки добрый, гуманный и демократичный, с удовлетворением и восхищением отметил Борис Евсеевич.

Беглец решил добраться до ближайшего крупного культурно– промышленного центра и вступить в народовольцы. За время пребывания под тяжким барыниным игом господин Павлов изрядно полевел.