Текст книги "Берия. Лучший менеджер XX века"

И 23 октября 1930 года Сталин опять пишет Молотову:

«Вячеслав!

1) Посылаю тебе два сообщения Резникова об антипартийной (по сути дела правоуклонистской) фракционной группировке Сырцова – Ломинадзе. Невообразимая гнусность. Все данные говорят о том, что сообщения Резникова соответствуют действительности. Играли в переворот, играли в Политбюро и дошли до полного падения…»

Между прочим, сразу за этим шло:

«2) Что касается дела Тухачевского, то последний оказался чистым на все 100 %. Это очень хорошо…»

Повторю еще раз: Сталин хотел верить товарищам и в этом стремлении иногда жестоко обманывался – как вот с Тухачевским. На него в 1930 году, независимо друг от друга, дали серьезные показания арестованные преподаватели Военной академии имени Фрунзе – Какурин и Троицкий. Оба утверждали, что Тухачевский – тогда командующий войсками Ленинградского военного округа – выжидает благоприятной обстановки для захвата власти и установления военной диктатуры и что у него много сторонников в военных кругах.

Какурин и Троицкий подтвердили свои показания на очной ставке, но Сталин, после опроса Гамарника, Якира и Дубового, заявивших, что здесь-де «какое-то недоразумение», решил «это дело зачеркнуть».

Он ведь и им верил!

ОДНАКО мы забыли о любителе играть «в Политбюро» Ломинадзе. Его, после таких «игр», конечно, сняли (Заккрайком принял от него Мамия Орахелашвили) и…

И Ломинадзе перевели в Москву парторгом авиационного завода. Сталин все еще относился к нему как к запутавшемуся младшему товарищу и надеялся, что парень образумится и поймет: надо строить не сомнительные политические планы, а экономику. В 1933 году его направляют секретарем Магнитогорского горкома.

Увы, амбиции не исчезли, Ломинадзе «игр в переворот» не прекратил, на что, в конце концов, обратили внимание в НКВД. И в январе 1935 года Ломинадзе покончил самоубийством.

Сырцов – в 1930 году тоже снятый, был до 1937 года директором «Электростали». В 1937-м его, как и Стэна, и Шацкина, репрессировали – к тому времени к фигурам, им подобным, пришлось встать «железа тверже».

А вот с судьбой Кахиани судьба Берии конфликтно пересекалась не только при жизни, но и после смерти обоих…

Кахиани, ровесник Ломинадзе, был его приятелем – с 1923 по 1930 год он тоже был секретарем ЦК Компартии Грузии, потом обретался в Средней Азии, в Казахстане, ас 1933 года стал членом бюро редколлегии «Правды». С 1934 года Кахиани – уполномоченный КПК по Северо-Кавказскому краю РСФСР.

Летом 1937 года его арестовали, и в декабре того же года «тройкой» при НКВД Грузинской ССР он был приговорен к расстрелу.

О сути репрессий 37-го года, о том, что такое – «тройки», у нас еще разговор будет. Но сразу скажу, что Первый секретарь ЦК КП(б) Грузии Л.П. Берия в составе «тройки» был.

Кахиани расстреляли в 1937-м, Берия погиб в 1953-м. Но когда начался парад реабилитаций всех, кто «безвинно погиб» в 37—38-м годах, в марте 1955 года в ЦК КПСС поступило заявление вдовы Кахиани Т.Н. Давтян с просьбой о реабилитации.

11 марта и.о. Генерального прокурора СССР Баранов откликнулся на эту просьбу запиской в ЦК, где сообщал, что Кахиани был арестован в августе 1937 года НКВД Грузинской ССР.

Сведения эти взяты из еще одного сборника документов, изданных Фондом «Демократия» – «Реабилитация: Как это было. Март 1953 – февраль 1956».

И в именном комментарии к этому же сборнику указано, что Кахиани был арестован в июле, а не в августе. Мелочь, конечно, но когда в одном источнике натыкаешься на такие «разнотыки», плечами пожимаешь невольно.

Ну, пусть так! Может, кто-то в 1937 году старым стилем пользовался, а кто-то – новым. Но почему члена союзной Комиссии партконтроля по одному из регионов РСФСР арестовывает НКВД Грузии? Позвольте не поверить, что Берия захватил Кахиани на территории РСФСР, как Наполеон захватил герцога Энгиенского на территории Бадена. Без санкции Москвы такие вещи не делаются – Кахиани был ведь в союзной юрисдикции.

Уже из чтения записки Баранова – тут читатель пусть поверит мне на слово – можно сделать вывод: вина за Кахиани, скорее всего, была. А ведь эта записка призвана была Кахиани обелить, да вот очень уж странные несуразицы содержит.

Но как же – в просьбе вдовы Кахиани имелось волшебное слово: «палач Берия!». И Кахиани реабилитировали, но…

Но – «в партийном порядке», то есть – посмертно, восстановили в партии. А вот почему его не реабилитировали «за отсутствием состава преступления», я сказать не могу.

Но знать хотел бы…

РАССКАЗАВ о казусе с Кахиани, я не намерен и впоследствии подробно останавливаться на том, как выглядели репрессии 1937–1938 годов в Грузии.

Однако одну деталь приведу…

«Демократы» стенают о загубленных талантах грузинских поэтов Тициана Табидзе и Паоло Яшвили. И погубил их, конечно же, «сталинский сатрап» Берия.

Но вот как описал Тициана Табидзе в своем дневнике Корней Чуковский, приезжавший в Грузию осенью 33-го года:

«Во главе угла сидел тамада Тициан Табидзе, осоловелый тучный человек, созданный природой для тамаданства…»

Далее следует рассказ о серьезной таки пьянке и вновь упоминается будущий «страдалец»:

«Табидзе, бывший символист русско-французского толка… – и его пьяные стихотворные вопли были в духе 1908–1910 гг. Лицом он похож на Оскара Уайльда, оплывшего от абсента».

Не знаю, что имел в виду Чуковский, сравнивая Табидзе с Уайльдом, – только внешнее сходство или, говоря языком современным, также нетрадиционную сексуальную ориентацию грузинского мастера застолий. Но можно представить себе, как относился этот двойник Оскара Уайльда к «варвару» Сталину, к «жандарму» Берии и вообще к социалистической реконструкции в Закавказье…

А ведь он пользовался в среде грузинской интеллигенции популярностью.

Знатоки истории литературы могут сунуть автору под нос стенографический отчет Первого Всесоюзного Съезда советских писателей 1934 года с внешне благопристойными речами Табидзе и Паоло Яшвили, но у автора этот отчет есть и у самого. И, открыв его на обширнейшем, начатом с Шота Руставели, докладе председателя оргкомитета союза писателей Грузии Торошелидзе, я читаю:

«Еще до революции… выступила в грузинской литературе буржуазно-декадентская школа символистов «Голубые роги». Крайний индивидуализм, самодельный эстетизм, уход от реальности, культ богемы, эстетика уродства… характеризовали творчество… П. Яшвили, Т. Табидзе, В. Гаприндашвили, К. Надирадзе и др. И, несмотря на ряд деклараций «голуборожцев» об их лояльном отношении к Советской власти, своей творческой продукцией эти писатели заняли видное место в антипролетарском лагере литературного фронта…»

И слово «фронт» здесь было точным. Скажем, писатель-антисоветчик Константин Гамсахурдия прославлял «грузинскую расу» (оказывается, родина слонов – не только Украина Бандеры, но и Грузия Гамсахурдии), и вот что он писал в редактируемом им журнале «Илиони» в преддверии установления в Грузии Советской власти:

«Когда народ терпит поражение на политическом фронте, он напрягает все свои жизненные силы, чтобы усилить работу на фронте культуры. Сегодня у нас должна быть лихорадочная работа, в Грузии должно быть объявлено осадное положение во имя господства культуры».

Гамсахурдия лгал – осадное положение он объявлял во имя господства не культуры, а господ. Но язык у таких «политбойцов» был подвешен неплохо.

В двадцатые годы Берия противостоял им как чекист, в тридцатые – уже как политический лидер. И на том же съезде писателей грузинский писатель Мицишвили в очень неглупом докладе сказал спасибо и большевику Берии. И это был не «верноподданный» панегирик, а констатация факта:

«Я не могу не воспользоваться случаем, чтобы не заявить с полной ответственностью, что все практические вопросы, относящиеся к литературной жизни Грузии, стоят в центре внимания ЦК Грузии во главе с Лаврентием Берия, принимающим неизменно личное участие в их разрешении».

Берия действительно был внимателен к вопросам культуры – он сам писал неплохие акварели, любил музыку и книги. И как раз во время работы писательского съезда ЦК Компартии Грузии принял постановление о праздновании в 1937 году юбилея Руставели и установлении ему монументального памятника.

В идее мощно вписанного в город памятника явно сказалась тяга Берии к архитектуре. Уж тут он равнодушным не мог быть никак – генеральный план развития столицы Грузии был далеко не последним предметом его забот.

И новый, социалистический Тбилиси в немалой мере именно Берии обязан своими масштабными архитектурными панорамами.

В ОТЛИЧИЕ от фигур типа Константина Гамсахурдии, терпевших поражение по всем статьям, Берия вместе с народом и на политическом, и на хозяйственном, и на культурном фронте одерживал победы.

Но усилий это требовало огромных. В помянутом выше дневнике Чуковского попадаются весьма пикантные батумские и тифлисские зарисовки 33-го года, и они доказывают – наследие от Мамии Орахелашвили Берии досталось тяжелое. Но он не просто разгребал эти мамиевы конюшни, а строил новое! И строил так, что о «закавказском» Берии 1932–1938 годов можно (да и нужно бы) написать отдельную книгу.

Между прочим, первая БСЭ в статье об «ССРГ» среди полезных ископаемых Грузии даже не упоминала о грузинских полиметаллических рудах. А ведь материалы для этой статьи не могли пройти мимо тех же Орахелашвили, Картвелишвили. Вот как знали «партийные лидеры» Закавказья и Грузии до Берии, чем богата Грузия.

А Берия не успел взять в руки бразды правления, как тут же обратился к Сталину с запиской на сей счет! Но он ведь не сам по горам с геологическим молотком лазил… И до него геологи обращались в Заккрайком, в грузинский ЦК, в Совнаркомы ЗСФСР и Грузии… Но «достучались» они, выходит, только до первого секретаря Заккрайкома и первого секретаря Компартии Грузии товарища Берии.

По переписи населения 1926 года в промышленности Грузии было занято 4,9 % самодеятельного населения. При этом в фабрично-заводской – лишь 1,4 % – меньше двух человек из ста! Но стоимостной вклад промышленности в экономику Грузии составлял уже 30 % – сказывалась крайне низкая производительность труда в грузинском сельском хозяйстве. В 1929 году в Грузии «числилось до 70 агрономов» (данные БСЭ-1).

Земо-Авчальская ГЭС (ЗАГЕС) на Куре у впадения в нее Арагвы была закончена еще в 1927 году и обслуживала Тифлис. Но лишь с приходом Берии Тифлис начал постепенно становиться Тбилиси – городом уже не с тем «торговым пролетариатом», о котором писал когда-то молодой Сталин, а развитым промышленным центром Закавказья.

В те годы все еще лишь намечалось. Корней Чуковский, приехав в июле 32-го года в Туапсе, писал:

«Жарко, пыльно, много гнусного, много прекрасного – и чувствуется, что прекрасное надолго, а гнусное – временно, на короткий срок (то же чувство, что во всей СССР). Прекрасны заводы Грознефти, рабочий городок, которого не было еще в 1929 году… А гнусны: пыль, дороговизна, азиатчина…»

Вот чтобы ушло гнусное и восторжествовало прекрасное, Берия и работал. И надо было осушать как болота бездеятельности и безответственности, так и настоящие потийские, аджаристанские и абхазские болота Колхидской низменности.

В 1934 году вышел специальный выпуск журнала «Огонек» под названием «Советские субтропики». В нем много говорилось о создании «советской Флориды», были призывы догнать и перегнать Калифорнию.

Были там и крупные фото Лаврентия Берии и Нестора Лакобы – руководителя Абхазии. Со временем Берии припишут (бездоказательно, потому что – облыжно) убийство и Лакобы (отравление), но пока что о них обоих говорится в очерке Ефима Зозули «Субтропические люди».

Зозуля не думал о каком-то их противопоставлении, но вот что он написал о Берии:

«У него твердые, военные навыки в работе. Огромный опыт. В лице его обращает на себя внимание выражение воли, соединенной с особой острой вдумчивостью. Он говорит нам о субтропиках. Говорит с большим воодушевлением: «Да, этот край будет одним из лучших в стране!»…»

А вот что он написал о «старом большевике» Лакобе:

«…Нестор Лакоба – первый хозяйственник замечательной Абхазской республики. В лице его настороженность и озабоченность… «Методы, методы нужны другие. Разве можно подходить ко всем явлениям одинаково?!»…»

«Настороженный» Лакоба был первым человеком в Абхазии с марта 1921 года! И всегда пользовался поддержкой Сталина – своего старого товарища. Так кто мешал Лакобе внедрять в жизнь его автономной республики эффективные методы, необходимость внедрения которых «заботила» его на тринадцатом году управленческой работы в Абхазии? Но было ли у него время заниматься Абхазией, если Хрущев, например, позднее писал, что «когда Сталин приезжал в Сочи… то Лакоба жил не в Сухуми (столица Абхазии. – С.К.), а… в Сочи со Сталиным. Лакоба был отличный бильярдист…»?

Что ж, последнему утверждению относительно талантов Лакобы я охотно верю. А вот Берия был зато отличным управленцем, причем не просто «менеджером», а управленцем-большеви-ком. То есть работал не ради карьеры, а ради народа и – опираясь на народ. В спецвыпуске «Огонька» была помещена его статья с конкретным и деловым названием: «Дадим лимоны, мандарины и апельсины – на стол трудящегося Советской страны».

Но «советская Флорида» была лишь одной из больших забот Берии. Занялся он вплотную и, скажем, чиатурским марганцем. Первое издание БСЭ сообщало: «Чиатурское месторождение марганца не имеет себе равного в мире ни по размерам залежей, ни по их качеству, ни по близости к морю. Вплоть до 1913 года Грузия сохраняла на мировом рынке марганца первое место (42 % всей добычи)».

Меньшевистской власти было не до этого лакомого куска, и разработки были свернуты. В первые годы Советской власти положение сразу не изменилось, и в 1925 году Чиатурский рудник был отдан в концессию фирме Гарримана на три года. Но, как сообщает та же БСЭ-1: фирма «хищнической постановкой дела привела его в полный упадок, так что после прекращения концессии в 1928, его пришлось восстанавливать заново».

А вот и цифровая иллюстрация к этой информации: в августе 1928 года добыча составила 14,2 тысячи тонн, в феврале 1929-го – 77 тысяч тонн, а в сентябре того же 1929-го – уже 143,5 тысячи тонн.

И уже вряд ли мы когда-нибудь узнаем – кто, «спевшись» в Грузии и в Москве, отдал Чиатурский рудник Гарриману на разграбление и какого количества «зеленой» наличности это Гарриману стоило.

Теперь Чиатура работала на социализм.

Еще в 1928 году началось строительство Рионской ГЭС для обеспечения развития промышленности Кутаиси. Первые агрегаты были сданы через пять лет, но на полную мощность ГЭС вышла в 1935 году, и Кутаиси начал превращаться во второй после Тбилиси промышленный центр республики. Население к концу тридцатых выросло там почти вдвое по сравнению с началом тридцатых!

И это – лишь некоторые штрихи бериевской Грузии.

БЕРИЯ сам был профессионалом – профессионалом разведки, профессионалом управления и поэтому умел ценить профессионалов.

И вот какая история случилась в Грузии в его бытность там первым секретарем Закавказского крайкома. В республике давно работал и получил известность как квалифицированный инженер-проектировщик гидротехнических сооружений Николай Козьмич Зворыкин, родной брат знаменитого электронщика, изобретателя современного телевидения Владимира Зворыкина.

С социальным происхождением у братьев было плохо: отец – муромский купец первой гильдии, пароходчик и торговец хлебом. Вышло так, что Владимир (позднее его назовут подарком Американскому континенту) оказался в США, преуспевал. Однако в тридцатые годы не раз приезжал в СССР, был склонен принять приглашение правительства и остаться. И лишь стечение ряда обстоятельств да недобрые советы зворыкинского шурина – будущего академика-геолога Дмитрия Наливкина лишили Россию одного из ее выдающихся сынов.

Николай же остался… И вот при строительстве гидроузла произошел сбой, а в итоге Зворыкин и его подчиненные были осуждены, тем не менее продолжая работать. И как только объект успешно сдали в эксплуатацию, судимость со всей бригады сняли.

Это был стиль Берии – не избегать жесткости, но не допускать жестокости, а тем более – несправедливости. Вот почему те, кто становился доверенным его сотрудником, уже не хотели бы иметь дело с кем-либо другим. Мы имеем яркий пример этого в лице Всеволода Меркулова…

Меркулов был старше Берии на четыре года. Сын офицера, он учился на физико-математическом факультете Петербургского университета. В 1916 году его призвали в армию, и по окончании в 1917 году Оренбургской школы прапорщиков он успел немного повоевать.

С марта 1918 года экс-прапорщик Меркулов – безработный в Тифлисе, а в августе он начинает работать учителем в училище для слепых. В меньшевистской Грузии принудить его служить в армии не могли – это была не Россия, где мобилизовали и «красные», и «белые». Сам же он, похоже, не очень-то тогда определился с тем, кем ему быть.

Но в сентябре 1921 года, после установления в Грузии Советской власти, Меркулова принимают на службу в грузинскую ЧК. А вскоре в Тифлисе появляется Берия, и Меркулов входит в его орбиту уже в чекистский период деятельности Берии в Тифлисе.

В октябре 1931 года Берию перевели с чекистской на партийную работу, и он забрал Меркулова (члена ВКП(б) с 1925 года) из ГПУ Грузии к себе в Заккрайком. Но до этого, как мы уже знаем, положение Берии было проблематичным. И вот что писал ему Меркулов в 1930 году, в непростое время, когда у Берии обострились отношения с тогдашним партийным руководством Закавказья.

«Здесь у нас распространились слухи о якобы предстоящем твоем уходе из Тифлиса… В связи с ними у меня к тебе глубокая просьба: не забыть меня. В случае, если ты действительно решил уехать из Закавказья, я очень прошу тебя взять меня с собой туда, где ты будешь работать. Город и должность меня не интересуют: я согласен работать где угодно…»

Эта просьба заслуживает нашего внимания по трем причинам… Во-первых, она характеризует Берию как человека и руководителя. Во-вторых, она характеризует Меркулова как человека. И в-третьих, она в какой-то мере характеризует тогдашних партийных закавказских лидеров и общую атмосферу в «верхах» Закавказья.

Сказав это, я теперь объяснюсь подробнее…

Меркулов сам был достаточно незаурядной личностью, обладал хорошим пером, писал под псевдонимом «Всеволод Рокк»… Да, он поднимался вместе с Берией: помощник первого секретаря крайкома, заведующий советско-торговым отделом крайкома, заведующий промышленно-транспортным отделом ЦК КП(б) Грузии и депутат Верховного Совета СССР, с 1 сентября 1938 года – 1-й заместитель начальника Главного управления государственной безопасности НКВД СССР Берии, а с 15 декабря – 1-й заместитель наркома Берии и начальник ГУГБ.

Однако сравнивать Меркулова с рыбой-«прилипалой» нельзя. Берия всего лишь оценил его раньше других, и это лишний раз доказывает кадровую прозорливость Лаврентия Павловича. Но рассмотрел Меркулова не только Берия, потенциал его «протеже» оценил и сам Сталин. Ведь это он назначал позднее Меркулова министром государственной безопасности, министром государственного контроля СССР…

И если такой человек был готов ехать за Берией куда угодно, то это можно расценить однозначно: Меркулову было интересно работать с руководителем, работать с которым было интересно. А это – плюс и начальнику, и подчиненному. Причем письмо написано в 1930 году, когда Берия был всего лишь председателем ГПУ Грузинской ССР и в случае перевода вряд ли мог рассчитывать на пост более высокий, чем начальник какого-то областного управления. И не обязательно в очень уж крупном городе. А тогда ведь и с продуктами мало где было хорошо, даже на Украине. И зарплата у чекистов была не из великих…

Мамию же Орахелашвили и прочих «лидеров» такая просьба Меркулова косвенно аттестует не лучшим образом. Ведь из настроя Меркулова следует, что его, человека явно толкового, партийное руководство Закавказья не ценило только потому, что Меркулов был «человеком Берии». Второй вариант: Меркулова третировали именно из-за его высоких деловых качеств. Но так могут поступать лишь некомпетентные руководители, каковыми эти мамии и были, впрочем.

А поскольку во главе страны тогда стоял лидер вполне компетентный, то уходить пришлось мамиям. Берия же был по праву поднят в Закавказье на командные высоты.

В 1935 году Сталин выдвинул лозунг «Кадры решают все!». И одним из ярких персональных подтверждений правоты сталинского заявления стал Лаврентий Берия.

ЧТОБЫ предметнее убедиться в этом, вернемся к первому периоду полноправного руководства Берии в Закавказье. Я уже писал, что он быстро переориентировал сельскохозяйственное производство в Грузии на выращивание таких культур, которые могла дать стране лишь горная и субтропическая зона Грузии: цитрусовые, виноград, чай, табак. Уже в 1933 году ЦК ВКП(б) и Совнарком СССР в своем постановлении отмечали, что достижения Грузии положили начало независимости Советского Союза в деле производства чая.

Однако начинал Берия не с чая, а с того, что в декабре 1931 года ликвидировал грузинский Колхозцентр, заменив его Народным комиссариатом земледелия. И в отличие от, например, Косиора и Хатаевича на Украине, не сократил, а даже несколько расширил подсобные хозяйства колхозников, чтобы избежать угрозы голода. А уж параллельно первый секретарь Заккрайкома вел большую организационную работу как в кабинете, так и выезжая в села. Пленумы грузинского ЦК посвящались отдельным культурам, проводились съезды колхозников, устраивались выставки, портреты передовиков украшали первые полосы газет и обложки журналов.

В итоге в январе 1934 года на IX съезде Компартии Грузии он имел полное право сказать так:

«Стало реальностью вполне устойчивое положение деревни Грузии, укрепление колхозов, рост коллективизации, успешное внедрение специальных и технических культур… и добросовестное выполнение колхозниками и трудящимися-единоличниками своих обязательств перед государством».

Вот цифровой «фон» сказанного выше: в 1931 году в колхозах было объединено 36 % крестьянских хозяйств, к 1939 году – 86 %. При этом в 1936 году доходы колхозов составили 234 992 тысячи рублей, а в 1939 году они превысили полмиллиарда.

Алексей Топтыгин в своей книге о Берии заявляет, что «как организатор сельскохозяйственного производства Берия оказался на высоте, которая была доступна очень и очень немногим». Я уточню эту оценку, прибавив к ней лишь один союз: «И как организатор сельскохозяйственного производства…»

Скажем, тот же А. Топтыгин справедливо констатирует, что при Берии Грузия стала лидером в деле создания советской пищевой индустрии по части консервирования плодов и овощей, промышленного виноделия, переработки чая… Здесь немало потрудился и ближайший сподвижник Берии еще по ЗакЧК Владимир Деканозов, ставший наркомом пищевой промышленности Грузии.

Но Берия был не менее компетентен и в организации культурной революции в Закавказье. В данном случае я сошлюсь на данные А.Топтыгина:

«В 1928/29 году было принято несколько постановлений ЦК ВКП(б) о строительстве высшей школы. В Грузии (где тогда подвизалась на ниве высшего просвещения мадам Орахелашвили. – С.К.) на это отреагировали – было создано несколько институтов, влачивших, мягко говоря, жалкое существование…

Л. Берия отнесся к этим вопросам как к серьезной боевой задаче. Только за конец 1931-го и 1932 год ЦК КП(б) Грузии принял шесть постановлений по разным областям народного образования (за предшествующие пять лет к этой проблеме обращались дважды… обсуждая решения пленумов ЦК ВКП(б). Постановления, принятые во время секретарства Берия, умещались на 1–1,5 страницах, но были буквально битком набиты цифрами, суммами, именами ответственных за исполнение… С 1932 года в Грузии переходят к всеобщему начальному образованию детей и подростков… По комсомольскому набору тысячи грузин отправляются учиться в Москву, Ленинград, Харьков, Саратов… К 1938 году Грузия по уровню образованности населения выходит на одно из первых мест в Советском Союзе».

В 1987 году тбилисское издательство «Мецниереба» выпустило книгу А.В. Бицадзе о выдающемся советском математике академике Илье Векуа. О Берии в ней не было сказано ни слова. И тем не менее Лаврентий Павлович на ее страницах незримо присутствовал! Бицадзе писал:

«В начале 30-х годов Тбилиси стал одним из крупнейших центров образования страны. В 1933 году в нем уже насчитывалось одиннадцать высших учебных заведений…. В 1933 году Илья Несторович и другие грузинские математики, окончившие аспирантуру в Ленинграде и Москве, возвращаются в Тбилиси, где их ждали интересные и весьма актуальные задачи…

Осенью 1937 года Илья Несторович начинает чтение курса лекций по обыкновенным дифференциальным уравнениям для студентов математического отделения приема 1935 года в Тбилисском государственном университете…»

Но ведь во всем этом была заслуга и Первого секретаря ЦК Компартии Грузии Л.П. Берии! Его понимание значения образования для новой Грузии давало многие исходные импульсы в деле развития грузинской высшей школы. Берия всегда поддерживал молодых талантливых грузинских ученых. И, как видим, для тбилисской осени 1937 года были характерны отнюдь не приметы «террора», а такие вот детали, как новый математический курс тридцатилетнего Ильи Векуа.

Берия возглавил Закавказье в преддверии второй пятилетки. И это было взаимной удачей и для Берии, и для Закавказья. Берия получал возможность все более возрастающей деятельности.

Закавказье получало деятельного лидера, способного решать предстоящие большие задачи.

Общесоюзные директивы по новому пятилетнему плану (1932–1937 гг.) утвердил XVII съезд ВКП(б), закончившийся 4 февраля 1932 года. А в марте объединенный пленум Заккрайкома рассмотрел основные направления пятилетнего плана развития Закавказской Федерации. Объем промышленного производства в Грузии должен был возрасти более чем в пять раз, производство ферросплавов – в семь с половиной раз, добыча угля – в двенадцать раз…

НАСТУПИЛ 1936 год.

В конце этого года на Чрезвычайном VIII съезде Советов должна была приниматься новая Конституция СССР – «Сталинская». Но обновлялась не только правовая база Советской власти – должна была измениться и структура союзного государства. Закавказская Социалистическая Федеративная Советская Республика на основании новой Конституции упразднялась. Азербайджанская, Армянская и Грузинская ССР входили непосредственно в состав СССР в качестве союзных республик.

Менялась и структура управления экономикой – в союзных республиках образовывались народные комиссариаты легкой, пищевой, лесной промышленности, зерновых и животноводческих совхозов. И 17 октября Каганович и Молотов направили Сталину в Сочи проект соответствующего Постановления ЦИК СССР.

ЗСФСР в этом проекте по вполне понятной причине не было.

В тот же день Сталин ответил телефонограммой:

«Ваш проект… вызывает возражения закавказцев, например, у Берия. Формально следовало бы упомянуть в списке союзных республик также и ЗСФСР, но через 2 месяца ЗСФСР уже не будет, а создавать наркоматы в ЗСФСР, чтобы через два месяца ликвидировать их, конечно, не стоит. С другой стороны, отсутствие в списке союзных республик ЗСФСР может вызвать недоумение…»

Сталин предлагал подождать с опубликованием Постановления до принятия новой Конституции, а пока заниматься образованием республиканских наркоматов по факту… А в конце прибавлял:

«Что касается самого проекта, то он, по-моему, сформулирован несколько неуклюже. Неудобно сверху приказывать союзным республикам образовывать такие-то наркоматы. Я представлял себе дело так, что союзные республики, каждая отдельно, обратятся в ЦИК с пожеланиями создать такие-то наркоматы, а ЦИК не будет возражать. А у вас вышло наоборот».

Читателю может показаться, что это – пустяк и что Берия поднимал бурю в стакане воды… И, возможно, кто-то скажет: «Подумаешь – не помянули «его» Федерацию, и Берия сразу с возражениями! И что это Сталин стал строить из себя демократа – мол, нельзя указывать союзным республикам. Он им еще как указывал! Москва первых секретарей ЦК в этих самых республиках порой как перчатки меняла…»

Но это был не пустяк! И если вдуматься, из этого «пустяка» проистекли в 1953 году и странная смерть Сталина, и неожиданный арест Берии.

И вот в чем тут дело.

Сменить из Москвы первого секретаря ЦК Рубена на Багирова в Азербайджане – это допустимо и приемлемо, потому что от Москвы до самых до окраин все коммунисты должны жестко подчиняться решениям ЦК ВКП(б).

Это – партия, политический авангард общества, союз добровольно сплотившихся идейных единомышленников.

А союзные республики – это Советская власть, это – все общество. А решать за общество имеет право только общество!

И то, что Сталин (и Берия – тоже!) видел это тонкое различие, показывало, что Сталин рассматривает верховенство партии в обществе не как нечто непреложное и вечное, а как меру, необходимую до тех пор, пока не укрепится и не разовьется Советская власть.

А такой подход вряд ли мог понравиться уже складывающейся – пока еще лишь в зачаточных формах – партократии. Более того – такой, пустяковый, казалось бы, «разнотык» в подходах Сталина и партийно-государственной «верхушки» СССР к перспективам развития общественного строя сказался уже в ближайшем будущем – в 1937 году, году начала серьезных репрессий.

Но об этом еще будет сказано.

Реорганизации 1936 года в Закавказье имели много аспектов, начиная с изменения чисто административного деления и подчинения и заканчивая… Впрочем, с политического аспекта надо было бы начать.

Закавказская Федерация имела как общий Совет народных комиссаров ЗСФСР, так и отдельные республиканские Совнаркомы. В отношении партийного руководства было то же самое: имелся Закавказский краевой комитет ВКП(б) и три ему подчиненных Центральных Комитета компартий Азербайджана, Армении и Грузии.

Теперь Заккрайком упразднялся, и Берия оставался только Первым секретарем ЦК КП(б) Грузии. С одной стороны, это было как бы понижением. С другой стороны, он теперь мог сосредоточиться на проблемах Грузии. Однако до этого все еще первому секретарю Заккрайкома предстояло немало хлопот. Ведь подготовка любой реорганизации – дело непростое, если его проводят по-деловому, а не делячески.

Берия умел работать и не умел имитировать бурную деятельность. Поэтому 1936 год принес ему много новых задач в дополнение к уже привычным – надо было готовить «разъединение» закавказских республик. Но вот что хочу заметить… Вчитаемся еще раз в письмо Сталина и попробуем понять – почему все-таки протестовал Берия? Через два месяца ЗСФСР уже не будет, и что ему тогда за дело до возможных обид уже почти «чужих» ему Азербайджана и Армении!