Текст книги "12 побед Лаврентия Берии. Жизнь за Сталина"

Победа вторая
1920-е – 1930-е. Нефть для социализма

НЕРАЗРЫВНОЙ с победами молодого Берии как чекиста явилась и вторая его крупная победа – в борьбе за нефть советского Закавказья. До революции и в первые годы Советской власти общее промышленное развитие Кавказа было слабым, однако в одной отрасли экономики значение Кавказа признавалось ключевым. Главным богатством оказывалась нефть Баку – даже перед войной бакинские нефтепромыслы давали до 75 процентов общесоюзной добычи нефти, и это – не считая нефтеперерабатывающих заводов Закавказья!..

Десять своих «кавказских» лет Берия был «чистым» чекистом. Люди «невидимого фронта» себя не рекламируют, а, напротив, стараются не быть на виду. И такая победа кавказских чекистов под руководством Берии как безопасность бакинских нефтепромыслов и нефтепереработки осталась вне общественного внимания и признания. Обеспечить же оперативное спокойствие в интересах нефти внутри Закавказья – важнейшего стратегического региона СССР, было задачей непростой и не одномоментной. Борьба за нефть для социализма в разное время принимала на Кавказе разный характер – порой нефть как таковая отступала на второй и даже третий план. Однако нефть всегда присутствовала среди решаемых чекистом Берией проблем уже потому, что противная сторона: спецслужбы Запада, белая и националистическая эмиграция, западные политиканы и бизнесмены, тоже рассматривала проблему кавказской нефти как важнейшую и главнейшую.

Генри Вильгельм Август Детердинг (1866–1939) – голландский предприниматель, крупнейший нефтепромышленник, в течение 36 лет руководивший корпорациями «Ройял Датч» и «Ройял Датч Шелл». Один из богатейших людей своего времени. Активный антикоммунист, спонсор ультраправых политических сил, финансист НСДАП.

Фото 1936 года

Британские солдаты на пути к Баку. 1918 год

Непосредственно в Азербайджане Берия проработал недолго, но в Баку он мог пройти и прошёл хорошую школу как контрразведчик, заодно знакомясь и с ремеслом разведки. В Баку были к тому все возможности. Вряд ли в СССР отыскивался другой такой узел разнообразных тайных интересов – и политических интересов разных держав, и специфических интересов их спецслужб. Интересы замыкались, в конечном счёте, на нефти.

Бакинской нефтью владели до революции Нобели, владел знаменитый международный нефтяной магнат Детердинг – основатель нефтяной империи «Шелл»… К бакинской нефти тянулись «Стандарт ойл оф Нью-Джерси» и «Стандарт ойл оф Нью-Йорк», «Галф» и «Компани франсэз»… Имели свою «бочку нефти» в Баку местные магнаты Манташевы и армянско-турецкий нефтяной «король» Калуст Саркис Гюльбенкян.

Кавказской нефти вожделели Германия, Турция, даже Польша, не говоря уже о Британской империи и Соединённых Штатах. Все основные интервенционистские усилия на Кавказе предпринимались именно из-за нефти – даже марганец грузинской Чиатуры был не так лаком для мировых империалистических стервятников.

Хорошее представление о том, чем было в политическом отношении антисоветское Закавказье, дают дневниковые записи 1920 года моряка Ивана Исакова, имевшего и зоркий глаз, и толковую голову, и неплохое перо. Он писал: «…характерно… то, что о национальных интересах азербайджанского народа больше всего «заботятся» турецкий паша, английские генералы и сэр Детердинг, швед Нобель, французский еврей Ротшильд и те коренные бакинцы вроде Ассадулаева, Тагиева, Манташева, Лалаева и др., которые проводят большую часть года в Париже и воспитывают там своих детей».

«Товарищ Зиновьев произносит речь у могилы 26 бакинских комиссаров». Баку. 1920 год

Лазарь Фёдорович Бичерахов (1882–1952) – офицер Российской императорской армии, участник Первой мировой и Гражданской войны

Вся эта могущественная свора не была склонна отдавать нефть Баку новой, Советской России. Причём, действовать на Кавказе удобнее всего было через националистов. У тех были руки, связи, знание местных условий, у нефтяных магнатов – деньги. Поэтому если даже кавказские чекисты вскрывали внешне чисто националистические заговоры, то в масштабах большой страны это всё равно было битвой за нефть. Ведь в случае прихода к власти в результате успешного антисоветского переворота расплачиваться националистам со своими «спонсорами» кроме как нефтью было бы нечем.

НЕ ОСТАНАВЛИВАЯСЬ подробно на закавказском клубке политических гадюк, можно, всё же, сказать, что клубок это был опасный, опытный и заслуженный. А в Баку сплетались проблемы всего Прикаспийского региона. По обе стороны Каспия потенциальных «клиентов» чекистов хватало – один правый эсер Фунтиков чего стоил! «Техническую» сторону убийства 26 бакинских комиссаров, расстрелянных в сентябре 1918 года по заказу английских интервентов, принял именно он. Ещё раньше, в июле 1918 года, Фунтиков вместе с кадетами (граф Доррер), туркменскими националистами, офицерами текинских конных частей и прочими поднял Асхабадский мятеж. Тогда – в ночь на 23 июля 1918 года, между станциями Аннау и Гяурс, в 18 километрах от Ашхабада, были расстреляны 9 ашхабадских комиссаров.

Падение Бакинской коммуны правые эсеры готовили совместно с меньшевиками, при этом они самым тёплым образом спелись сразу и с мусаватистами, и с англичанами, которых представлял генерал-майор Денстервиль. Позднее генерал откровенничал, как завербовал полковника Терского казачьего войска Лазаря Бичерахова, командовавшего отрядом терских казаков в полторы тысячи сабель. Денстервиль писал: «Бичерахов решил сделаться большевиком… Об этом он телеграфировал комитету большевиков, признаваясь чистосердечно, что только Советская власть… может спасти Россию»…

Отряду Бичерахова была поручена оборона Баку от турецких войск на одном из участков фронта, но 29 июля 1918 года «чистосердечный» полковник открыл туркам фронт и ушёл в Дагестан. 31 июля Советская власть в Баку пала, 4 августа правые эсеры, меньшевики и армянские дашнаки, в Баку сильные, образовали так называемую Диктатуру Центрокаспия, и 4-го же августа в Баку вошла небольшая группа англичан. 17 августа заявился и генерал Денстервиль с основными силами. Бичерахов был награждён двумя высокими британскими орденами и получил чин генерала английской армии – в Англию он позднее и сбежал.

Имелся и такой закавказский персонаж, как брат полковника Бичерахова Георгий Бичерахов, инженер, меньшевик, организатор антисоветского мятежа зажиточного терского казачества и горской верхушки летом-осенью 1918 года. Этот опасный мятеж известен в истории под названием «Бичераховщина». Вдохновлён он был английской миссией во Владикавказе, связанной с Деникиным.

Одно, что называется, к одному!

Денстервиль руководил подготовкой свержения Бакинской коммуны из Персии. В своих воспоминаниях он не скрывал, что связь с Баку «была налажена при посредстве почти ежедневных курьеров», и что «наши друзья, социал-революционеры, были в состоянии… установить новую форму правления в Баку и пригласить на помощь англичан». Генерал откровенничал: «Я неоднократно вёл переговоры с представителями партии с.-р., программа которых гораздо более соответствует нашим целям…»

Целям англичан соответствовала, впрочем, программа не только эсеров. Мусаватисты, дашнаки, панисламисты из «Иттихади-ислам», радикальные горские националисты, политические бандиты и просто бандиты – все они устраивали не только англичан, но и турок, немцев, поляков, американцев уже потому, что эта пёстрая шушера была враждебна большевикам. При всех взаимных сварах и разногласиях они были схожи в двух основных пунктах: в ненависти к Советам и в готовности продаваться кому угодно при условии оплаты твёрдой валютой.

ПОСЛЕ установления в Закавказье Советской власти руководящие мастера заговоров и мятежей ушли в эмиграцию, но подрывной работы не прекращали, и велась она местными, ушедшими в подполье, «кадрами». Кто-то легализовался, якобы раскаявшись, но нередко «чистосердечность» признания Советской власти была, увы, «бичераховского» типа.

Борьбе с подобной «публикой» Берия отдал много сил – на рубеже 1920-х – 1930-х годов экономическая контрреволюция становилась для него, как и вообще для всех советских чекистов, объектом постоянного внимания. В 1928 году коллегами Берии было раскрыто «Шахтинское дело» – отнюдь не выдуманное ОГПУ, как и дело «Промпартии» в 1930 году. «Закавказским» же «гвоздём программы» было вредительство в нефтяной промышленности. Противодействие ему заняло в чекистской деятельности Берии важное место.

Нефть – кровь экономики.

Вот по нефти враг и бил.

В 1929 году Берия начинает следствие по делу вредительства и саботажа в тресте «Азнефть». «Азнефть» – это Государственное объединение Азербайджанской нефтяной промышленности, учреждённое на основе декрета ЦИК и СНК СССР от 10 апреля 1924 года и подчинённое непосредственно Высшему Совету Народного Хозяйства (ВСНХ) СССР. В состав «Азнефти» входили шесть промысловых площадей, три группы нефтеперерабатывающих заводов, две электростанции, ряд вспомогательных предприятий, собственные железнодорожные пути, железнодорожный, авто– и морской транспорт. До революции всё это было распылено между почти двумястами владельцами, а 28 мая 1920 года национализировано. Так что желающих или опять «приватизировать» огромные материальные ценности, или – если не удастся, хотя бы напакостить «этим большевикам», в Закавказье и за кордоном хватало.

Максимальный уровень добычи, достигнутый в районе Баку до революции, составлял примерно 10 млн тонн в год. К концу 1920-х годов «Азнефть» вновь выходила на этот уровень, но медленно. Причины были не столько техническими, сколько политическими. Работая по делу «Азнефти», Берия 1 сентября 1929 года писал Орджоникидзе в Москву:

«…тов. Реденс на днях вернулся из отпуска, но я решил пока в отпуск не ездить, а поехать в Баку. Нужно нажать как следует на это нефтяное дело и не дать ему принять затяжной характер, как это наблюдалось в отношении «шахтинского дела» и др. Тем паче, что тов. Сосо (Сталин – С.К.) в разговоре с тов. Реденсом… высказал сомнение, сможем ли мы сами справиться… Пробуду там месяц, а если надо, и больше, но дело закончу, и все нити вредительства раскрою. Инициативу дела из рук не выпускаем и не выпустим…

Берия уехал в Баку, но не кости подследственным ломать, а энергично работать. Причём всё оказалось сложнее и запутаннее, чем он думал. Прошёл не месяц, и не три, а восемь месяцев, однако даже 13 мая 1930 года в письме Серго Орджоникидзе Берия сообщал: «Следствие по вредительству в «Азнефти» продвигается форсированным темпом». Саботажники из «Азнефти» получили своё, а в ходе третьей пятилетки нефтедобыча в районе Баку выросла втрое.

ОБЕСПЕЧЕНИЕ безопасности кавказской нефти было чисто чекистской задачей чекиста № 1 Закавказья. Но после того как Берия в качестве 1-го секретаря возглавил в 1932 году Закавказскую партийную организацию, основной для него стала задача развития нефтяной и нефтеперерабатывающей промышленности. Уже в августе 1932 года Берия начинает «расшивать» одно из застарелых «узких» мест в Закавказье – проблему увеличения добычи нефти. Он изучает положение дел и обращается в Центр с просьбой улучшить техническое снабжение нефтепромыслов, поставить дополнительно трубы и транспорт.

Берия никогда не отделял чисто производственную сферу от социальной сферы – это всегда было его стилем. Поэтому он просит у Москвы не только трубы, но и дополнительные поставки продовольствия, включая 67 тонн сыра и 370 тонн кондитерских изделий, а также 65 тонн бельевого мыла, 545 тысяч метров хлопчатобумажных тканей и «разных промтоваров» на 2 миллиона рублей. Кроме того он предлагает приравнять нефтяников в снабжении к Москве и Ленинграду.

26 августа 1932 года Каганович и Молотов направили Сталину шифровку с предложением эти просьбы удовлетворить, однако выдвинуть встречную просьбу: не только выполнить данную «сверху» программу добычи нефти в 500 тысяч тонн до закрытия навигации, но и перевыполнить её. Проект телеграммы заканчивался так: «Грозный в этом году подведёт, надо со всей силой нажать на Азнефть».

Сталин наложил на шифровке резолюцию: «Хотя вы и перекармливаете Азнефть согласно «требования» рвачей всякого рода, думаю, что телеграмму всё же можно принять. И.Ст.». Сталин зачислил Берию в число «рвачей», но ворчал для проформы, а по сути уже видел – этому «рвачу» можно и дать. Во-первых, не для себя старается, а для дела и для людей, делающих это дело. А, во-вторых, этот «рвач» – не трепач. И если ему дать требуемое, в результате получишь и то, что сам от него потребуешь!

Нефтяные промыслы. 1885 год

Нефтяные промыслы 1903 год

Нефтяные промыслы. 1912 год

Нефтяные вышки. Баку. 1929 год

Вот ещё один «нефтяной» сюжет… В октябре 1933 года Берия лично передал Сталину несколько памятных записок с предложениями по развитию нефтяной промышленности Азербайджана, и 21 октября 1933 года Сталин написал Кагановичу:

«Плохо обстоит дело с бакинской нефтью. В этом году добываем в Баку 15 мил. тонн нефти. В будущем надо добыть 21–22 мил. тонн. Для этого надо раздуть разведку, усилить текущее бурение на уже разведанных участках, усилить «каспар» (Каспийское пароходство, – С.К.), построить срочно резервуары в Махач-Кале и Красноводске и т. п. Если все это не сделать к сроку (т. е. за зиму с приступом к работе немедля), дело будет загублено. Несмотря на это, Нефтяной главк спит, а Серго отделывается благочестивыми обещаниями… Это будет для нас позором, если мы не сумеем заставить НКТяж (Наркомат тяжёлой промышленности, – С.К.) взяться немедля за дело… Посылаю Вам соответствующие записки Берия. Я их считаю правильными за исключением записки о керосинопроводе Махач-Кала – Сталинград. Познакомьтесь с ними и действуйте решительно».

Берия предлагал включить в план 1934 года:

♦ строительство крекингов и заводов по первичной переработке нефти;

♦ строительство керосинопровода Махачкала – Сталинград;

♦ расширение нефтепровода Баку – Батум;

♦ проведение геологоразведочных работ на новых площадях в Азербайджане;

♦ строительство новых судов для Каспийского пароходства.

Здесь всё рассматривалось так, как оно и должно быть – в комплексе. И это тоже было стилем Берии. По сути, во главе Закавказья впервые оказался, говоря языком более поздним, не чистый политик, а технократ, причём – технократ нового, социалистического типа, технократ-политик. То есть – государственный деятель, который способен разобраться в специальных проблемах, но работает в целях развития осмысленной и зажиточной жизни масс. Деятель, который не разделяет жизнь на «производство» и «соцкультбыт», а видит их единство. Так что избежавшее хрущёвской бритвы утверждение тома 1-го БСЭ-2 о том, что «осуществление сталинского плана реконструкции азерб. нефтяной пром-сти с большевистской настойчивостью проводили ученики и соратники… Сталина – С.М. Киров. Г.К. Орджоникидзе, Л.П. Берия» полностью соответствовало действительному положению дел.

Строительство нефтепровода Баку-Батуми (1928–1930) для транспортировки нефти из района нефтедобычи в окрестностях Баку к побережью Чёрного моря в порт Батуми

Лазарь Моисеевич Каганович (1893–1991) – государственный, хозяйственный и партийный деятель

Теперь у Сталина в Закавказье был, наконец-то, надёжный человек, который и сам не благодушествовал, и другим не давал, который за «деревьями» нефтяных вышек умел видеть и весь «лес» проблем – в реальном масштабе времени и в перспективе. И – что тоже очень ценно – он не ждал руководящих указаний, а был инициативен и самостоятелен.

СО ВРЕМЕНИ описываемых событий прошло более полувека. 25 июля 1991 года в возрасте 97 лет скончался за рабочим столом один из творцов той эпохи – Лазарь Моисеевич Каганович. Он умер, продолжая свои «Памятные записки», начатые в 1960-х годах. Во второй половине 1937 года Каганович был назначен наркомом тяжёлой промышленности – одна из ключевых тогда государственных должностей. Среди забот нового наркома была и нефть, а понятие «советская нефть» было тогда почти синонимом понятия «нефть Баку». В 1938 году в Баку собралось Всесоюзное совещание нефтяников – его созвал Каганович, пробыв в Баку две недели. Был там и Берия… Плотно «въехав» в нефтяные проблемы ещё в бытность 1-м секретарем Заккрайкома, Берия крепко Кагановичу помог. И вот, вспоминая о работе тех лет, Каганович записал:

«Должен особо подчеркнуть и ту большую помощь, которую оказывал ЦК Азербайджанской Компартии и Закавказский крайком партии (в частности Багиров и Берия), которые тогда активно включились в дело подъёма бакинской нефтепромышленности…»

Вообще-то, Берия и Багиров активно включились в дело подъёма бакинской нефтепромышленности не тогда, а почти на десять лет раньше, но даже такая сдержанная похвала от Кагановича после всего, что было, стоит немало.

ПРИЧЁМ во всех этих «нефтяных» делах имелся и ещё один момент, о котором, обычно, забывают, а зря.

На посту чекиста № 1 Закавказья Берия сумел «вычистить» Закавказье так, что во время Великой Отечественной войны там не было ни серьёзных диверсий, ни серьёзного вредительства. Затем на посту коммуниста № 1 Закавказья Берия поставил дело так, что в Баку не было и крупных проблем с добычей нефти и производством нефтепродуктов. А без стабильного снабжения страны бакинской нефтью не было бы ни контрнаступления под Москвой, ни Сталинграда, ни победы на Курской дуге…

Да и Знамени Победы над Берлином не было бы.

За одно это – за битву за военную нефть задолго до войны, Берия заслужил от России если не золотой, то уж бронзовый памятник – точно!

Победа третья
1932–1938. Творец новой Грузии: интеграция с Большой страной

ВСКОРЕ после начала четвёртого десятилетия ХХ века уровень задач и обязанностей Берии не только принципиально возрос, но сами задачи и обязанности стали необъятно разнообразными. Берии предстояли новые труды и новые победы на фронте борьбы за социализм и мощь Советского Союза.

Летом 1931 года Сталин ушёл в отпуск. Фактически это означало щадящий режим работы в комфортных климатических условиях Юга – не более того. Но теперь Сталин географически был ближе к грузинским проблемам. Ими он, кроме прочего, и занялся вплотную. И сразу же обнаружил самый настоящий политический хлев, авгиевы конюшни. Это доказывает сталинское письмо Кагановичу от 26 августа 1931 года:

«Здравствуйте, т. Каганович

Пишу о Закавказских делах. На днях побывали у меня члены Заккрайкома, секретари ЦК Грузии, некоторые работники Азербайджана (в том числе Полонский). Склока у них невероятная, и она у них, видимо, не скоро кончится…

Я их помирил кое-как, и дело пока что уладилось, но не надолго. Лгут и хитрят почти все, начиная с Картвелишвили. Не лгут Берия, Полонский, Орахелашвили. Но зато Полонский допускает ряд бестактностей, ошибок. Самое неприятное впечатление производит Мамулия (секретарь ЦК Грузии)…»,

и т. д.

Предлагая назначить на конец сентября – к его приезду – доклад в Оргбюро о положении дел и «снять ряд лиц типа Мамулия», Сталин закончил письмо словами: «Без таких мер дело в Закавказье будет гнить».

В сентябре 1931 года основное изменение в Закавказье выразилось в замене Мамулии на посту 1-го секретаря ЦК КП(б) Грузии) Лаврентием Картвелишвили, который остался пока и 1-м секретарём Заккрайкома. Но в октябре Сталин вернулся в Москву. 19 октября состоялось заседание Оргбюро с заслушиванием «кавказцев», а 31 октября Политбюро приняло ряд кадровых решений по Закавказью. Первым секретарём Закавказского крайкома ВКП(б) стал председатель Совнаркома ЗСФСР М.П. Орахелашвили, третьим секретарём – В.И. Полонский, первый секретарь ЦК КП(б) Азербайджана. Орахелашвили стал 1-м секретарем Заккрайкома во второй раз – он уже был им в 1926-29 годах.

Вторым секретарём Заккрайкома и по совместительству первым секретарём ЦК КП(б) Грузии был назначен Председатель Закавказского ГПУ Л.П. Берия.

НЕ БУДЕМ гадать – почему Сталин, за два неполных месяца до этого не рассматривавший кандидатуру Берии в руководстве Заккрайкома даже как вариант, в октябре вдруг остановился на Берии? Да ещё и с таким резким повышением! Надо полагать, основания для такого выбора у Сталина имелись, и веские. Над ситуацией на Кавказе он раздумывал много, после отправки письма от 26 августа пробыл там ещё более месяца. То есть, время для уточнений и корректировки своего мнения у Сталина было.

Вот он и скорректировал его.

На следующий год Сталин уехал в отпуск неожиданно рано – 1 июня, и отсутствовал в Москве почти три месяца – до 27 августа 1932 года. Не исключено, что причиной раннего отъезда на юг была некая болезнь, прихватившая Сталина весной, а, возможно, имела место и попытка отравления. Так или иначе, уже в июне Сталин уехал на Кавказ, и с первого же дня «отпуска» много работал – это доказывает его почти ежедневная переписка с Москвой. Первое же письмо Кагановичу он закончил словами: «Ну, пока все. Я здоров. Привет! И. Сталин».

Прошло три недели, и 20 июня 1932 года Сталин пишет Кагановичу, Постышеву и Орджоникидзе:

«Ну, дорогие друзья, опять склока. Я говорю о Берии и Орахелашвили, прилагая при сём два письма Орахелашвили: одно на моё имя, другое на имя Орджоникидзе. Мое мнение: при всей угловатости в действиях Берии – не прав в этом деле все же Орахелашвили. В просьбе Орахелашвили надо отказать, …он может апеллировать в Заккрайком, наконец – в ЦК ВКП. А уходить ему незачем. Боюсь, что у Орахелашвили на первом плане самолюбие (расклевали «его» людей), а не интересы дела и положительной работы…»

Пока ещё Сталин не склонен к замене Орахелашвили и в письме от 20 июня сообщал: ««Все говорят, что положительная работа идет в Грузии хорошо, настроение крестьян стало хорошее. А это главное в работе. Привет. И.Сталин».

Кто был прав в возникшем конфликте – старый (с 1903 года) большевик Орахелашвили, пятидесятилетний партийный интеллигент, закончивший в 1908 году Военно-медицинскую академию, в 1921 году – председатель Ревкома Грузии, или «этот» Берия с его партийным стажем «всего» с 1917 года?

Суть «конфликта» состояла в том, что жена Орахелашвили, 45-летняя красавица Мария Орахелашвили, тоже старая большевичка, после «ренессанса» мужа была назначена наркомом просвещения Грузии, а 10 июня 1932 года на Бюро ЦК Компартии Грузии была освобождена от занимаемой должности за «распространение ложных слухов и попытку противопоставить ЦК Грузии Заккрайкому и дискредитировать отдельных руководителей ЦК и Тифлисского комитета (в частности тов. Берия)». Похоже, новая ипостась Берии – партийный руководитель, понравилась многим в Грузии ещё меньше, чем его ипостась чекиста. В Грузии привыкли работать ни шатко, ни валко, а тут – на тебе, во главе Грузии – сгусток энергии.

Берии возня вокруг него надоела давно, и он апеллировал к ЦК – в партийном порядке. А супруги Орахелашвили побежали к старым руководящим товарищам по партии. Каганович, ознакомившись в Москве с сутью претензий и жалоб четы Орахелашвили, сообщил своё мнение Сталину в письме от 23 июня 1932 года. Он писал: «…11) В Закавказье действительно загорается новая склока. Вы безусловно правы, что здоровое начало, особенно в деловом отношении, на стороне Берии. Орахелашвили отражает ноющие, не деловые круги актива».

«НОЮЩИЕ» руководящие круги были против Берии. Работящие круги были уже всецело за Берию. Нормальным людям хочется не склочничать, не умничать, не нос драть, не баклуши бить… Им хочется работать! С нормальной работой в Грузии не ладилось долгими годами, а тут встал во главе дела толковый человек, и оказалось, что не так уж и плохи дела солнечной республики!

Но конфликт не угасал, и это был конфликт между нарастающей компетентностью Берии и убывающей компетентностью Орахелашвили, между молодыми и старыми партийцами Грузии.

В 1910 году в письме с Кавказа «Тифлис» Сталин отмечал «особую склонность» тифлисских большевиков к дискуссиям. Он объяснял это тем, что им в Тифлисе надо особенно упорно вести идейную борьбу с меньшевиками. Однако недаром говорят, что посеешь привычку, пожнешь характер, а посеешь характер – пожнешь судьбу. Привычка к словесным баталиям до революции обусловила склонность грузинского партийного, государственного и хозяйственного руководства 1920-х – начала 1930-х годов к болтовне вместо конкретных дел. То есть, как раз к тому, чего не умел и не терпел Берия. 13 июля 1932 года Берия сообщал Кагановичу: «Был два раза у т. Коба и имел возможность подробно информировать его о наших делах».

А 12 августа Кагановичу написал Сталин:

«…Берия производит хорошее впечатление. Хороший организатор, деловой, способный работник. Присматриваясь к закавказским делам, все больше убеждаюсь, что в деле подбора людей Серго (Орджоникидзе, – С.К.) – неисправимый головотяп. Серго отстаивал кандидатуру Мамулия на посту секретаря ЦК Грузии, но теперь очевидно (даже для слепых), что Мамулия не стоит левой ноги Берия».

Сама логика ситуации подталкивала Сталина к необходимости освобождения Орахелашвили от должности первого секретаря Заккрайкома. Но кем его заменить? Размышляя, Сталин продолжал:

«Хотя Берия не член (и даже не кандидат) ЦК, придется все же его выдвинуть на пост первого секретаря Заккрайкома, Полонский (его кандидатура) не подходит, так как он не владеет ни одним из местных языков»…

В середине августа 1932 года Берия приехал в Москву. Он поставил перед Политбюро несколько вопросов, и их должны были обсудить на очередном заседании 16 августа. Заседание состоялось, и в тот же день Каганович уведомил Сталина:

«Берия был у меня. Действительно, он производит очень хорошее впечатление крупного работника. Ряд его вопросов мы сегодня же на ПБ обсудили. … Автобусы мы им дадим за счёт Москвы…».

Дом в Тбилиси, где с 1931 по 1938 год проживал Лаврентий Берия с семьей

Тбилиси. Вид на город и реку Кура. 1931 год. Фото Уильяма Осгуда Филда

Итак, Берия приехал в Москву не склочничать – как приезжала туда Мария Орахелашвили, а ходатайствовать за республику. Все просьбы он обосновывал – иначе их никто не удовлетворил бы. Берия сумел, как видим, даже у Москвы кое-что «оттяпать», и получил 10 автобусов, 10 легковых «Фордов» и 8 грузовиков, ранее выделявшихся столице.

Формально во главе Закавказья был ещё Орахелашвили, но фактически люди шли к Берии, и на него, кроме проблем Грузии, валились уже и проблемы всего Закавказья. А он их решал. И это всё чаще были проблемы, интегрированные в проблемы и планы большой, огромной страны – Союза Советских Социалистических Республик. Впрочем, пока что – в качестве политического руководителя только Грузинской ССР, Берия мог в полной мере проявить себя лишь на грузинском «плацдарме».

ЛАВРЕНТИЯ Павловича Берию без преувеличений можно назвать творцом новой Грузии. При Берии Грузия быстро преобразилось – из бывших задворок империи она стала стратегически важным промышленным и сельскохозяйственным регионом, вошла в общесоюзную экономику и в общесоюзную жизнь ярким и необходимым элементом. А блестящая работа по социалистической реконструкции Закавказья и Грузии, по созданию новой Грузии как важнейшей части СССР, стала третьей крупнейшей победой Лаврентия Берии. Сегодня это забыто, а точнее – замалчивается, но Грузия начала 1930-х годов была совсем не той Грузией, которой она стала уже к концу 1930-х годов.

В 1934 году писатель Константин Паустовский написал повесть «Колхида», где один из её персонажей, старик Пахомов, говорит: «В Колхиде климат Южной Японии и Суматры, обилие тепла, а между тем это малярийная пустыня в полном смысле слова. Нечто вроде тропической каторги. Если бы не болота, то мы перекрыли бы Яву и Цейлон с их пышностью и богатствами»…

Сюжет книги Паустовского выстроен вокруг борьбы за осушение болот в бассейне реки Риони, текущей к морю по Колхидской низменности. В конце инженер Кахиани произносит речь. В ответ на его вопрос: «Кто болел малярией?», не поднял руку лишь мальчик с красным галстуком. И у Кахиани были все основания заявить: «…не только в том ценность нашей работы, что мы осушаем болота и создаём новую землю, что мы в корне уничтожаем старую болотную растительность… и насаждаем новую. Не только в этом смысл нашей работы, товарищи. Он ещё и в том, что мы создаём молодое, здоровое поколение».

Одна из центральных улиц Тбилиси. 1931 год.

Фото Уильяма Осгуда Филда

Боржоми. Здание санатория. 1931 год.

Фото Уильяма Осгуда Филда

Именно в этом – в уничтожении гнилого старого и насаждении здорового нового во всех сферах жизни Закавказья, заключалась суть деятельности Лаврентия Берии и подобранной им «команды». Формировалось новое отношение к жизни – не пассивное, покорное, а активное, новаторское, преобразующее…

Зачем буржуазному либералу-западнику Ною Жордания были грузинские лимоны, мандарины, грузинский чай? Он мог спокойно выписать лимоны из Италии, мандарины – из Марокко, а чай – из Индии. Представить себе Тифлис крупным математическим центром Жордания и другие грузинские меньшевики не смогли бы даже в самых смелых своих мечтаниях. Да и были ли у них мечты – не пустопорожние, а реалистические, выражающие общественную перспективу?! Ничего подобного в мыслях у разного рода жорданий и церетели не было. Погрязшие в амбициях и склоках «старые партийцы» тоже не были способны на деловую, так сказать, романтику. А Берия был способен сам, и мог оценить и направить в деловое русло мечтания и порывы других.

В 1934 году вышел специальный выпуск журнала «Огонёк» под названием «Советские субтропики». В нём много говорилось о создании «советской Флориды», были призывы догнать и перегнать Калифорнию.

Было там и крупное фото Лаврентия Берии – в очерке Ефима Зозули «Субтропические люди». И вот что Зозуля написал о Берии:

«У него твёрдые, военные навыки в работе. Огромный опыт. В лице его обращает на себя внимание выражение воли, соединённой с особой острой вдумчивостью. Он говорит нам о субтропиках. Говорит с большим воодушевлением: «Да, этот край будет одним из лучших в стране!»…»

В этих словах – весь Берия. А, говоря о грузинских субтропиках как о крае, который будет лучшим в стране, под «страной» Берия подразумевал весь СССР! Он работал, создавая не «грузинскую Флориду», а «советскую Флориду». В том же духе он воспитывал других, преодолевая местничество, национальные предубеждения и предрассудки. День за днём – то одним, то другим своим свершением – он интегрировал Грузию в поток общесоюзной работы.

Берия стал самым, пожалуй, крупным реформатором Грузииза всю историю Грузии. И уж, во всяком случае, он стал самым успешным её реформатором. Успешным, ибо Берия – как большевик и соратник Сталина, базой всех успехов сделал кадры, новых людей, работающих на общество потому, что делать это – чертовски интересно!