Текст книги "12 побед Лаврентия Берии. Жизнь за Сталина"

Старый Тифлис, преображаемый народом Грузии во главе с Берией в новый Тбилиси, превратился со второй половины 1930-х годов в одну огромную строительную площадку. И Берия нередко приходил или приезжал на строящиеся объекты ночью – так было проще получить объективное представление о реальном положении дел и помечтать после обычной суматохи дня, в ночной тишине, о несбывшемся…

О так и не достигнутом им звании архитектора.

1934 год стал годом основания Союза архитекторов Грузии. Это была общая тенденция по СССР – постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) по архитектуре относится к 1932 году. Но то, что в Грузии, как и в Армении, в Азербайджане, с этим делом не затянули, обусловлено было позицией Берии. Его мнение, как бывшего первого секретаря Заккрайкома, даже после упразднения ЗСФСР, было, безусловно, значимым, и то, например, что в 1938 году в Армении приняли новый, серьёзно переработанный генеральный план перестройки Еревана, доказывает внимание Берии не только к Тбилиси. Не остался без внимания Берии и генеральный план нового Баку, принятый в 1938 году взамен старого, разработанного в 1925–1927 годах.

Формально за свою жизнь Берия так и не построил ни одного здания. Однако он стал, все же, архитектором, но не одного какого-то ансамбля – пусть даже самого грандиозного, а архитектором в великой перестройке всего общества, всей России. Начал же Берия с перестройки Грузии. При этом ему пришлось не только созидать, но и разрушать – разрушать планы тех, кто мешал созиданию. Пришлось – что делать – репрессировать врагов нового строя, ренегатов, а заодно и застарелых бандитов с уголовным прошлым. В буднях грузинских строек заканчивалось лето 1937 года, и начиналась общесоюзная акция по чистке как всех видов антисоветских и антипартийных элементов, так и агентуры закордонных спецслужб и «пятой колонны».

ПЕРЕД глазами большевиков был печальный опыт Парижской коммуны 1871 года. Нерешительность её вождей в подавлении контрреволюции обусловила падение коммунаров, за которым последовали массовые расправы «версальцев» с народом. Опасность реставрации капитализма за счёт внешних и внутренних усилий врагов СССР и в 1930-е годы существовала, а тогда контрреволюционеры залили бы Россию кровью гуще, чем «кровавый карлик» Тьер залил кровью Париж.

Сказать о «37-м годе» можно много чего ещё, но в краткой книге о победах Берии коснёмся темы репрессий лишь в той мере, в какой это поможет нам лучше понять героя книги. Репрессии 1937–1938 года в Грузии подаются антисоветчиками, как ничем не оправдываемый акт «садиста в пенсне». В действительности всё было иначе. Активная операция по «зачистке» Грузии началась ещё до издания знаменитого оперативного приказа НКВД СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Начало общесоюзной операции датировано 5 августа 1937 года, но уже 20 июля 1937 года Берия направил лично Сталину записку, где писал: «Дорогой Коба! Следствие по делу контрреволюционеров Грузии разворачивается дальше, вскрывая новых участников гнуснейших преступлений против партии и советской власти. Арест Г. Мгалоблишвили, Л. Лаврентьева (Картвелишвили), Ш. Элиава, М. Орахелашвили, Лукашина и других, и данные ими на следствии показания проливают яркий свет на предательскую диверсионно-вредительскую шпионскую и террористическую работу, которую вели они, состоя в к.-р. организации правых…», и т. д.

Репрессивную операцию 1937-38 года нередко связывают с провокациями Эйхе, Постышева, Хрущёва и т. д., испугавшихся идеи альтернативных выборов в Верховный Совет СССР, которые предлагал Сталин. Резон в таком истолковании развернувшихся событий есть. Но стоит ли забывать о том, что одной из причин репрессий стала настоятельная необходимость нейтрализовать внутренние угрозы в условиях нарастания внешних угроз?

Ситуация в Грузии оставалась особенно непростой. И это было хорошо видно из конкретики записки Берии от 20 июля 1937 года. Берия сообщал: «Из… показаний устанавливается, что к.-р. организация правых была создана в Грузии в 1928 году, с одной стороны, по директиве Рыкова, привезенной из Москвы Г. Куруловым, а с другой стороны по указанию Бухарина, лично переданному Орахелашвили во время приезда Бухарина в Тбилиси летом 1928 года…»

Предыстория была такова…

17 мая 1937 года Политбюро приняло решение поставить на голосование ЦК вопрос об исключении Мамии Орахелашвили из членов Ревизионной Комиссии ВКП(б), а Шалвы Элиава из кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и обоих – из партии, с высылкой из Москвы по обвинению в связях с грузинским троцкистским центром. Орахелашвили был выслан в Астрахань, а 26 июня арестован и этапирован в Тбилиси. Был арестован и Элиава, большевик с 1904 года. 20 июля 1937 года Берия сообщил Сталину о ходе следствия. И оно, это следствие, при всей внешней невообразимости того, о чём писал Берия, показывало, что обиды и амбиции – плохая линия поведения политиков, работающих на народ. Вначале они видели врага в Сталине, потом пошли на союз с врагами Сталина. И в итоге пришли в лагерь, враждебный народу. Берия же всегда был и оставался со Сталиным. В конце записки от 20 июля он писал, в частности: «Антисоветские и к-р. элементы по Грузии будут основательно изъяты. Уже расстреляно около 200 человек. Недавно через НКВД Грузии тов. Ежову на санкцию направлены материалы еще на 350 человек, подлежащих расстрелу.

Считаю, что придется расстрелять не менее 1000 человек, из числа к.-р., правых, троцкистов, шпионов, диверсантов, вредителей и проч. В это число не входят бывшие кулаки и уголовники, вернувшиеся из ссылки и подлежащие расстрелу в административном порядке, через тройку, созданную при НКВД Грузии в согласии с решением ЦК ВКП(б). <…> Прошу Ваших указаний. Секретарь ЦК КП(б) Грузии Л. Берия».

Расстрел в административном порядке впервые был применён в ХХ веке не в СССР – с началом Первой мировой войны префект Парижа арестовал по оперативным данным полиции около тысячи наиболее активных и опасных столичных уголовников и расстрелял их в Венсенском рву. Без волокиты суда и следствия! Как говорят французы: «A la guerre comme a la guerre» – «На войне, как на войне».

А Советская Россия, оказавшись после Октября 1917 года на положении осаждённой крепости, так к 1937 году на том же положении и оставалась, и отнюдь не по своему желанию.

30 ОКТЯБРЯ 1937 года секретарь ЦК КП(б) Грузии Берия направил записку Сталину, где сообщалось, что за последний год органами НКВД Грузии арестовано свыше 12 000 человек, из которых осуждено 7 347 человек. И из этой закрытой записки Берии однозначно следовало, что арестовывали в Грузии не мифических врагов, а реальных. Всё объяснимо – когда начинается генеральная уборка, то отнимает она всегда больше усилий, чем предполагалось, да и мусора набирается столько, что приходится лишь удивляться – откуда взялось?

31 января 1938 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление об утверждении дополнительного количества подлежащих репрессии «бывших кулаков, уголовников и активного антисоветского элемента», при этом по Грузинской ССР лимит по I категории – «расстрельной», повышался на 1500 человек (в исполнение приводились, к слову, не все приговоры). С учётом этого число приговорённых к ВМН в Грузии в ходе репрессий 1937-38 годов можно оценивать в 6…7 тысяч человек (по хрущёвским оценкам – 8 тысяч человек). В нынешней Грузии цифру поднимают до 15 тысяч человек. Это – «либерастическая» ложь, но пусть будет так. Много это было или мало – для конкретно Грузии конкретно в конце 1930-х годов? Что ж, подумаем и прикинем…

Грузия была единственной республикой СССР, во главе которой так долго – по 1921 год, стояли ярые антисоветчики – меньшевики. Причём численность грузинских меньшевиков достигала одно время 80 тыс. человек. С меньшевистской партией было связано большинство тогдашней национальной интеллигенции.

В 1921 году Ленин заявлял, что из меньшевиков, вступивших в партию позже 1918 года, надо бы оставить в партии «не более одной сотой доли, да и то, проверив каждого оставляемого трижды и четырежды». И затем пояснял, что меньшевики «доказали за период 1918–1921 годов два своих свойства: искусно приспособляться, примазываться к господствующему среди рабочих течению; второе – ещё искуснее служить верой и правдой белогвардейщине, служить ей на деле, отрекаясь от неё на словах (жирный курсив здесь и ниже мой, – С.К.)…» К грузинским меньшевикам слова Ленина были применимы, пожалуй, в многократно большей степени, чем к русским.

А вот что сказал Сталин 4 декабря 1920 года в интервью «Правде» после возвращения с юга: «…Грузия, превратившаяся в основную базу империалистических операций Англии и Франции, …доживает ныне последние дни своей жизни. Недаром разлагающийся вождь умирающего II Интернационала г. Каутский нашёл приют …у обанкротившихся грузинских социал-духанщиков…»

25 февраля 1921 года 11-я армия во главе с Орджоникидзе и Кировым вступила в Тифлис, и Грузия меньшевистских социал-духанщиков закончилась – как государственное образование. Но их влияние было ещё немалым. В конце июня 1921 года Сталин приехал в уже советскую Грузию и 6 июля выступил с докладом на общем собрании Тифлисской организации Компартии Грузии. Сталин отметил тогда, что если до революции «…узы братства связывали армянских, грузинских, азербайджанских и русских рабочих в одну социалистическую семью», то теперь, по приезде в Тифлис, он «был поражён отсутствием былой солидарности». «Среди рабочих и крестьян, – констатировал Сталин, – развился национализм… Старые узы братского доверия порваны или, по крайней мере, сильно ослабли. Очевидно, три года существования националистических правительств в Грузии…, в Азербайджане…, в Армении… не прошли даром».

А националист – это автоматически антисоветчик, и автоматически же, как минимум, пособник Запада. Нередко – его прямой агент, особенно если иметь в виду образованных националистов из числа «чистой» публики.

Тогда же Сталин предупредил об опасности наплыва в Компартию Грузии «интеллигентски-мещанских националистических элементов» и призвал «не гнаться за количеством членов партии», борясь с засорённостью всякой, – по словам Сталина, – «мелкобуржуазной дрянью, убивающей… дух живой».

Берия не форсировал рост партии, но рост форсировали до него, и с этим до поры, до времени приходилось мириться. В результате Компартия Грузии и при Берии представляла собой к 1937 году нечто вроде сборной солянки, где кроме честных коммунистов хватало врагов. И не одни ведь бывшие меньшевики с партбилетами ВКП(б) держали кукиш, а то и нож, в кармане против Советской власти! Были троцкисты – в Компартии Грузии их, вроде бы «бывших», а в действительности далеко не всегда «бывших», насчитывалось около 3 тысяч человек. Были «правые» – сторонники Рыкова и Бухарина. Имелись в Грузии бывшие князья и их холуи… Бывшие купцы и кулаки… Тупые интеллигентствующие националисты – особо злобные по причине неизбывной тупости… Имелись вульгарные рвачи и шкурники – партийные и беспартийные. Не одной тысячей исчислялись бывшие бандиты, ибо бандитизм – уголовный и политический, изживался в горной Грузии долго и непросто. Плюс – многочисленная агентура всех основных западных держав, завербованная до 1917 года и после 1917 года: агентура английская, немецкая, турецкая, французская, польская, итальянская, американская… Плюс – политическая агентура эмигрантских кругов.

Скопом эта публика тянула на добрых три-четыре десятка тысяч (если не больше!) действующих или потенциальных членов «пятой колонны». А дело шло к войне – это понимали и те, кто Советскую власть строил и укреплял, и те, кто был бы рад её уничтожить и был готов уничтожить, что могло стать возможным лишь в результате новой внешней интервенции. Причём на Кавказе антисоветчики могли рассчитывать на англо-французскую агрессию против СССР. Весной 1940 года англо-французы прямо планировали как воздушные бомбардировки Баку, так и вторжение в советское Закавказье. В любом случае бакинской нефти – в случае войны – диверсии и саботаж угрожали бы в первую очередь.

Зная и понимая всю потенциальную остроту ситуации на Кавказе, можно лишь удивляться тому, что число репрессированных (оно было, конечно, существенно ниже «либерастической» цифры) в бериевской Грузии оказалось меньшим, чем можно было ожидать, исходя из объективных условий. Объяснение этому отыскивается, скорее всего, именно в факторе Берии.

Во-первых, реальный Берия не был «садистом» и «кровожадным маньяком». Он, напротив, хорошо знал, что кровь людская – не водица, и лить её зря – преступно. Репрессивная (да, репрессивная!) политика Берии всегда исходила из этого принципа. Во-вторых, Берия был единственным из первых политических лиц национальных республик, оказавшимся в состоянии подготовить и провести репрессии 1937–1938 годов в республике компетентно, профессионально, без тех пресловутых «щепок», которые летят из-под неумелого топора при рубке «леса». Берия предметно и досконально знал «теневую», подпольную, антисоветскую, оппозиционную, закордонно-агентурную и просто уголовную и шкурную Грузию. Знал потому, что эта «тёмная» Грузия, враждебная Советской власти, поставляла основную «клиентуру» ГрузЧК и ЗакГПУ, которые Берия возглавлял почти десять лет. Поэтому он смог обеспечить максимальную «точечность» репрессий, точную личностную направленность их против тех, кого действительно надо было, так или иначе, изъять из жизни солнечной Грузии, чтобы разного рода шушера не застилала её небосвод чёрными тучами. Точность адресации бериевских репрессий в Грузии получила убедительное подтверждение во время войны – сколько-нибудь значимой «пятой колонны» в Грузии немцы не имели, несмотря на исключительную стратегическую важность этого региона.

С 1937 ГОДА объём государственной деятельности Берии формально сократился, поскольку по новой Конституции Азербайджанская, Армянская и Грузинская ССР вошли непосредственно в состав СССР. В начале декабря 1936 года Закавказский крайком ВКП(б) упразднили, и с 5 декабря 1936 года Берия остался только 1-м секретарём ЦК КП(б) Грузии. В какой-то мере дефицит нагрузки компенсировался тем, что с мая 1937 года Берия был избран также 1-м секретарём Тбилисского горкома КП(б) Грузии, но всё равно потенциал такого мощного работника как Берия оказывался востребованным далеко не полностью.

И это было не по-хозяйски.

Первую половину 1938 года Берия был занят, как и всегда, делами республики. Освободившись с начала прошлого года от необходимости распределять своё внимание и время между тремя республиками, он в 1937-м году «рванул» особенно мощно, и результаты были налицо везде – в промышленности, в строительстве и сельском хозяйстве, в культуре. Второй пятилетний план Грузия перевыполнила по всем показателям. Объём промышленного производства с 1929 по 1939 год увеличился более чем в пять раз, а по сравнению с 1913 годом – более чем в пятнадцать раз! Электрифицировались железные дороги, строились новые предприятия. Расширялись чайные плантации, с цитрусовых деревьев в перспективе готовились снимать уже не сотни миллионов лимонов и мандаринов, а миллиарды. На полях республики работало более двух тысяч тракторов.

Берия увлечённо трудился в Тбилиси, но Сталин в Москве уже имел на него свои собственные виды.

В РАЗНОЕ время выдвигались разные версии того, почему Сталин забрал Берию в Москву. Но, скорее всего, Сталин решил, что Берия нужен в Москве просто потому, что Берия уже не так был нужен в Закавказье. Переводили Берию на должность первого заместителя Наркома внутренних дел СССР, то есть, по старой линии – чекистской. Назревшая необходимость расчистить «авгиевы конюшни» в НКВД – а лучше Берии этого не смог бы сделать никто – на решение Сталина тоже, надо полагать, повлияла. Но в любом случае Берии надо было подыскивать поле деятельности существенно шире того, какое он имел с 1937 года.

Лаврентий Берия стал нужнее в Москве, и с конца лета 1938 года деятельность Берии до конца его жизни приобрела общесоюзный масштаб. Вся его дальнейшая работа проходила в столице СССР.

За годы руководства Закавказьем Берия как руководитель и организатор, безусловно, вырос. Вырос и объём его разносторонних знаний – руководство живыми конкретными делами и общение с крупными специалистами образовывает умного человека не хуже университета, а Берия был умным и любознательным человеком. Позднее его умение быстро схватывать суть нового и учиться отмечал даже такой, не расположенный к нему, человек, как академик Капица.

Закавказье – важнейший огромный регион. Для компетентного охвата всех его проблем нужен человек большого государственного ума и выдающихся качеств. Но Грузия?.. В Грузии образца 1938 года всё было более-менее налажено. Республика уверенно развивалась, молодые национальные кадры уже могли эффективно работать и в политике, и в экономике, и в науке, и в культуре. Так что будущему лучшему менеджеру ХХ века Берии в одной, да ещё и весьма благополучной – его же стараниями – республике становилось тесно.

Мог ли этого не понимать Сталин, давно сказавший, что «кадры решают всё» и умевший ценить и выдвигать кадры?

Нет, конечно!

Так что верное объяснение – почему летом 1938 года Берия был переведён в Москву, заключается в том, что Берия «перерос» региональный уровень и ему надо было подбирать работу общесоюзного уровня.

Какую?

Ответ на этот вопрос подсказала Сталину сама жизнь.

Победа четвёртая
1939–1941. Реформа НКВД: от заговоров к государственной спецслужбе

21 АВГУСТА 1938 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло два решения, относящиеся к НКВД СССР:

«Предрешить назначение Народным Комиссаром Военно-Морского Флота т. Фриновского с освобождением его от обязанностей первого Заместителя Наркома Внутренних Дел СССР.

Утвердить первым Заместителем Народного Комиссара Внутренних Дел СССР т. Берия.

Вопрос о первом секретаре ЦК КП(б) Грузии решить в трёхдневный срок и предложить т. Берия представить кандидата на утверждение ЦК ВКП(б)»

Так Лаврентий Берия вновь был возвращён на чекистскую стезю, но – уже в более высоком качестве и с новыми задачами. 9 сентября 1938 года постановлением Политбюро ему было присвоено звание Комиссара Государственной Безопасности 1-го ранга. А с 25 ноября 1938 года Берия стал Народным Комиссаром Внутренних Дел СССР, заменив на посту наркома Генерального Комиссара Государственной Безопасности СССР Николая Ежова.

Не останавливаясь подробно на двойной замене Берией вначале Фриновского, а затем и Ежова, всё же, скажу, что на первых порах Сталин мог и не планировать замену Ежова Берией. Целесообразность и даже абсолютная необходимость этого прояснялась постепенно.

Так ли, иначе, с конца 1938 года во главе важнейшего наркомата встал Берия. И уже за первый год руководства НКВД новый нарком суть советского органа общественной безопасности изменил принципиально! Деятельный и эффективный реформатор Грузии проявил себя не менее деятельным и эффективным реформатором советских спецслужб.

Реформа заключалась, прежде всего, в том, что Берия решительно покончил с «политическим» ОГПУ-НКВД, который не только обеспечивал безопасность государства, но оказывался также источником потенциальных государственных заговоров и носителем духа «мировой революции». В НКВД образца его первого наркома Ягоды тон нередко задавали фигуры типа Артузова-Фраучи – человека небесталанного, но самоуверенного и не без сибаритства, или авантюристы вроде наркома внутренних дел УССР Александра Успенского. Хватало в пред-бериевском НКВД и коррупции, и дутой «разведывательной» «информации», и фальсификации следственных дел, не говоря уже о стойком троцкистском и «правом» душке. Берия же, поставленный во главе наркомата, пересоздал НКВД как чисто государственный орган, выполняющий те задания и решающий те задачи, которые ставит перед спецслужбой высшее государственное руководство. Можно сказать и короче: полу дилетантскую организацию, склонную к политиканству и заговорам, Берия преобразовал в профессиональную спецслужбу.

Дзержинский рассматривал ВЧК и затем ОГПУ как политический орган, а не только (и не столько) как спецслужбу государства. Собственно, сама аббревиатура ГПУ образована первыми буквами названия «Главное Политическое Управление». И для тех лет всё здесь было верным. К тому же, Дзержинский, как и позднее Председатель ОГПУ Менжинский, были крупными большевистскими политиками – крупными не только по положению в партии ещё до революции, а крупными по сути. Они умели мыслить как политики и смотреть на процессы в обществе как политики-марксисты.

Сменивший Менжинского Ягода был в политическом отношении фигурой абсолютного не того калибра, что его предшественники по руководству ВЧК-ОГПУ, но (sic!) претендовал на политические роли! И таким в ОГПУ был не один только Ягода – те же Артузов, Фриновский, Евдокимов, да и много кто ещё! В 1934 году Объединённое Главное Политическое Управление СССР было преобразовано в Наркомат Внутренних Дел СССР. Название изменилось, но люди-то остались теми же! С политическими амбициями!

Феликс Эдмундович Дзержинский (1877–1926) – российский революционер, советский политический деятель, глава ряда наркоматов, основатель и руководитель ВЧК

Генрих Григорьевич Ягода (1891–1938) – российский революционер, советский государственный и политический деятель, один из главных руководителей советских органов госбезопасности (ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД), нарком внутренних дел СССР (1934–1936)

Николай Иванович Ежов (1895 года–1940) – советский партийный и государственный деятель, народный комиссар внутренних дел СССР (1936–1938)

Мужающей и мощно развивающейся стране нужна была уже не политическая чрезвычайная организация, а нормальная эффективная спецслужба. А её-то у Советского государства даже во второй половине 1930-х годов и не было. Точнее, она была, но не в той мере, в какой требовалось! Кроме прочего, в ОГПУ и затем по наследству в НКВД СССР хватало, как уже было сказано, людей авантюрного склада, смолоду закалённых перипетиями революции и гражданской войны, но к зрелости авантюрности не изживших.

Со всем этим надо было разобраться, и даже для старого чекиста Берии это было задачей непростой.

ВООБЩЕ-ТО назревшую чистку НКВД начал Ежов, сменивший Ягоду. С 1 октября 1936 года по 1 января 1938 года из органов госбезопасности убыло 5 229 работников. 1 200 из них было арестовано, но не все были осуждены (см. журнал «Свободная мысль», № 6, 1997 г.). Прибыло же в органы 5 359 человек. И сам состав новых чекистов доказывал, что Сталину нужны в НКВД не костоломы, а образованные люди с высокими моральными качествами – набирались, в основном, молодые специалисты с высшим и средним специальным образованием.

Николая Ежова ныне выставляют чуть ли не недоумком, однако речи отнюдь не глупца зафиксировала стенограмма выступления Ежова перед мобилизованными на работу в НКВД молодыми коммунистами и комсомольцами 11 марта 1937 года. Выступал нарком в свободной, не по шпаргалке, манере, и говорил, например, так: «…культуры разведывательной у нас маловато. Мы не можем, например, сравнивать с культурой английской разведки…»

И так: «Ещё одно качество обязательно для чекиста, надо не только на работе, но и в быту всегда думать, что вы – народная разведка, что на вас смотрят как на самых честных и лучших людей, которые выделены на этот участок работы. На работе и в быту нужно отличаться кое-какими качествами передового советского человека…»

И так: «…надо быть конспираторами, не болтать… Я знаю, например, от разных чекистов, по крайней мере, 15 вариантов поимки Савинкова, а в целом эти варианты, каждый из них частично, что-то такое открывает в нашей работе…»

И так: «Я за осведомление, но осведомление (о внутреннем состоянии советского общества, – С.К.) в такой массовости нам не нужно, его нужно умеючи использовать и умеючи расставлять… Это – во-первых, во-вторых, надо страшно осторожно относиться к материалам этой сети… У нас осведомители не ахти какие квалифицированные люди. Если посмотреть на некоторые их сводки, то там иногда довольно трудно понять, что там написано…»

На строительстве канала Москва-Волга в 1937 году.

Слева направо: зам. заместитель главы НКВД СССР и одновременно начальник ГУЛАГа М. Д. Берман, И. В. Сталин, председатель Совнаркома СССР В. М. Молотов, нарком внутренних Н. И. Ежов и нарком обороны СССР К. Е. Ворошилов

А в конце Ежов предупреждал новичков: «Наконец… – Конституция, товарищи. С введением Конституции многие наши вещи, которые мы сейчас делаем походя (смех в зале), они не пройдут даром. Имеется законность, поэтому нам надо знать наши законы…, тогда исчезнут все взаимоотношения с прокуратурой. Главная наша драка с Прокуратурой пока что идёт просто по линии незнания… процессуальных норм, т. е. идёт по линии мелочей, потому что… если политическая драка возникнет, то она обязательно перейдёт в ЦК».

Это была речь не Цицерона, но это была речь толкового профессионала, человека немалого государственного ума. Не всему тому, к чему нарком призывал молодых рекрутов НКВД, он сам соответствовал, но говорил он вещи дельные, верные. Увы, Ежов запутался, и разобраться во всей этой «каше» было не просто, но Берия есть Берия – он разобрался.

Хотя, конечно, и не сразу.

УБИТЫЙ в 1953 году, Берия на почти сорок лет выпал из общественного внимания. К концу 1980-х годов он опять вернулся в фокус, но – уже как некое олицетворение «сталинского кровавого тоталитарного режима», «палач», «монстр», «вурдалак». Реальный же Берия, придя в НКВД, в короткие сроки инициировал массовое повторное рассмотрение следственных дел. Результатом стало освобождение из лагерей и колоний более 300 000 человек. Этот процесс продолжался и позднее, и даже «либерасты» пишут о «бериевской оттепели».

В силу сложности тогдашней политической и общественной ситуации репрессивный процесс захватил немало и тех, кто был или невиновен, или виновен не по назначенному наказанию. Разобраться с этим пришлось как раз Берии, причём само его назначение наркомом внутренних дел расценивалось современниками как предвестие крупных положительных перемен. Но восстановить попранную справедливость – дело хотя и достойное, однако не самое сложное. Организовать устойчиво эффективную работу – задача сложнее. А сложная задача – это задача для Берии. И – не забудем, для кадров им подобранных и воспитанных ранее, а также – подобранных и воспитанных вновь.

Став эффективным системным реформатором НКВД, Берия политический орган, склонный к сползанию в политиканство, преобразовал в нужную государству спецслужбу. Это была, однако, реформа системная, на принципах которой Берия провёл ряд конкретных организационных и структурных реформ, придав НКВД СССР качественно более сильный профессиональный облик.

В марте 1938 года Ежов реорганизовывал структуру НКВД. Одной из крупных сомнительных новаций стало понижение статуса Главного Управления Государственной Безопасности (ГУГБ) до просто Управления. Зато наметились положительные подвижки в организации производственной деятельности НКВД и контроля экономики. Тем не менее, лишь с приходом в НКВД Берии последний процесс быстро получил логическое завершение. Негативные же идеи так же быстро сдали в архив.

21 августа Берия был назначен замнаркома НКВД, 9 сентября ему присвоили звание комиссара ГБ 1-го ранга, а уже 13 сентября 1938 года – формально по записке Ежова, но реально по намёткам Берии – Политбюро одобряет новую организационную структуру НКВД. В системе НКВД образовывалось три новых главка: Главное Управление Государственной Безопасности – ГУГБ, Главное Экономическое Управление – ГЭУ, и Главное Транспортное Управление – ГТУ.

Управление Государственной Безопасности восстанавливало утраченный статус Главного Управления, и во главе ГУГБ вставал Берия. ГЭУ и ГТУ были призваны контролировать работу экономики и транспорта и обеспечивать руководство страны объективной информацией о положении там. К 1940 году в состав ГЭУ входили отделы: промышленности; оборонной промышленности; сельского хозяйства; Гознака и аффинажных заводов; авиационной промышленности; топливной промышленности. В ГТУ были отраслевые отделы по железнодорожному транспорту, водному транспорту; связи, шоссейному строительству, гражданскому воздушному флоту.

Через десять дней – 23 сентября 1938 года, Политбюро во изменение постановления от 13 сентября утверждает уже чисто «бериевскую» структуру НКВД СССР, которая позднее лишь совершенствовалась. Так, в феврале-марте 1939 года Главное Управление пограничных и внутренних войск было разделено на шесть Главных Управлений, главков: ГУ пограничных войск НКВД СССР; ГУ войск НКВД СССР по охране железнодорожных сооружений; ГУ войск НКВД СССР по охране особо важных предприятий промышленности; ГУ конвойных войск НКВД СССР; ГУ военного снабжения НКВД СССР и Главное военно-строительное управление войск НКВД СССР. Это улучшило управляемость войск, расширило возможности их подготовки и развития. В итоге эффективно решались те задачи, каждая из которых имела свою специфику, но которые до Берии были свалены в общую «кучу».

В новую структуру НКВД СССР образца 1939 года Берия ввёл также – что обычно забывается – самостоятельное Бюро по приёму и рассмотрению жалоб. Факт, говорящий сам за себя. Создание такого Бюро самым благотворным образом способствовало эффективности возвратного реабилитационного процесса, начавшегося в 1939 году, продолжавшегося весь 1940 год, и не окончившегося даже в 1941 году.

В начале 1940 года Берия добился и принятия Постановления СНК СССР от 28 января 1940 года за № 140 «Об утверждении положения о Главном архивном управлении НКВД СССР». Фактически им была проведена эффективная реформа архивного дела в СССР. Старые советские архивисты помнили слова Берии о том, что без документов нет архивов, без архивов нет истории, а без истории нет будущего.

ПРОБЛЕМА структуры организации всегда и везде важна чрезвычайно, потому что, в конечном счёте, есть лишь два вида структуры: а) позволяющая эффективно работать и б) не позволяющая эффективно работать. И вот наглядный пример двух подходов к делу. В апреле 1937 года новый нарком внутренних дел СССР Ежов, ставший им полгода назад, направил Сталину обстоятельное письмо с просьбой утвердить проект постановления об образовании Следственного Отдела ГУГБ. Мысль это была верная, давно назревшая, и Ежов отмечал, что новый отдел необходимо создать в трёхмесячный срок. Однако реализации собственной идеи Ежов не добился до конца своего пребывания на посту наркома.