Текст книги "Дневники Берии – не фальшивка! Новые доказательства"

Точнее – уже ночь…

Ах да, впрочем, это же не Берия записывал. Это фальсификатор и лжец Кремлёв заставил его выглядеть «примитивным филёром».

Проанализировав подобным «глубоким» образом текст дневника, профессор Козлов подытоживает:

«Таким образом, очевидно, что одним из источников фальсификации «Личного дневника» Берии стали Журналы Сталина, причем фальсификатор не только не смог скрыть их использование, но и невольно выдал свою зависимость от них».

Повторяю: профессор Козлов ломится в открытую дверь. Я не только не пытался скрыть использование «Журналов Сталина» в своей работе (не для фальсификации, а для анализа текста дневников и событий, в нём описанных), но прямо и не раз об этом говорил.

«Журналы» были для меня действительно некой «путеводной звездой», хотя при подготовке дневников к изданию я пользовался – если продолжить сравнение – всей «звёздной картой» эпохи, то есть множеством как документальных источников, так и мемуаров и т. д. И надо отдать ему должное, профессор Козлов «прозорливо» узрел также и эту черту моей работы, отметив:

«Однако в руках фальсификатора были не только опубликованные Журналы Сталина. Ко времени изготовления подлога в его распоряжении находились многочисленные документальные публикации подлинных документальных источников, которые он использовал при изготовлении «Личного дневника» Берии. И надо отдать должное фальсификатору за его усердие: им несть числа. А потому, жалея себя и читателей, ограничимся всего несколькими примерами».

Каковы же эти примеры? А вот каковы:

«Запись от 24 декабря 1941 г. в «Личном дневнике» Берии сообщает: «Разбираюсь со старыми завалами. В октябре прошли материалы из Лондона по работам в области атомной энергии… Якобы уже идут серьезные работы. Сообщают, что сила взрыва будет в огромнейшей степени больше, чем обычной взрывчатки… Пока Кобе ничего докладывать не буду, пока не до этого и надо разобраться. Может, брехня? Посмотрим» (т. 2, с. 314). Эта запись представляет собой не что иное, как фальсифицированную интерпретацию подлинного комплекса документов, опубликованных в документальной публикации «Атомный проект СССР» (т. 1, ч. 1, с. 239–245). Эта же публикация (т. 11, кн. 2, с. 440–444) стала, например, источником части записи в «Личном дневнике» за 28 февраля 1946 г.: «Год занимаюсь Ураном, настое…ли склоки с учеными. Мешик сообщает: возникли осложнения по академику Семенову. Не могут договориться, как его использовать…» (т. 3, с. 15). Запись от 17 апреля 1946 г. о заседании Специального комитета при Совете Министров СССР по атомной бомбе (кн. 3, с. 21–22) представляет собой пересказ соответствующего протокола заседания Спецкомитета от 13 апреля 1949 г. (т. 11, кн. 1, с. 90–91)».

Здесь спорить не с чем! Я действительно самым тщательным образом пользовался при анализе и подготовке дневников к изданию (в том числе – при комментировании записей) именно тем многотомным изданием документов по Атомному проекту СССР, о котором упоминает профессор Козлов.

Но могло ли быть иначе? Так же как «Журналы Сталина», этот капитальный «атомный» документальный источник просто нельзя не учитывать и не использовать как для оценки аутентичности дневников, так и для их комментирования.

Я его и использовал тем более активно, что хорошо знаком с теми, кто провёл огромную работу по рассекречиванию и изданию документов советского Атомного проекта, – Героем Социалистического Труда, физиком Г.А. Гончаровым (ныне, к сожалению, покойным) и бывшим сотрудником 12-го ГУ МО СССР полковником П.П. Максименко.

Продолжим знакомство с «разоблачениями» профессора Козлова:

«Запись от 13 октября 1941 г. в «Личном дневнике» Берии сообщает о некоем «большом разговоре» у Сталина: «Снова доказывал Кобе, – пишет якобы Берия, – что взрывать город (Москву. – В.К.) и уходить не дело. Ни х…я мы толком не взорвем, потому что опыт уже есть, когда отходим, бардак… А надо крепче организовать оборону на случай уличных боев…» (т. 1, с. 306). Тут в распоряжении фальсификатора находился уже иной источник – многотомная документальная публикация «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне», где помещены «Постановление Государственного Комитета Обороны о проведении специальных мероприятий по предприятиям г. Москвы и Московской области» от 8 октября 1941 г. (т. 2, кн. 2, с. 185–186) и «Записка комиссии по проведению специальных мероприятий в Государственный Комитет Обороны с представлением списка предприятий г. Москвы и Московской области, намеченных к уничтожению» от 9 октября 1941 г. (т. 2, кн. 2, с. 196–197). Эта же публикация (т. 111, кн. 1, с. 27) легла, например, в основу записи «Личного дневника» Берии от 7 января 1942 г.: «Руки до чего доходят, до чего не доходят. Хорошо напомнил Рогов. Надо исправить. Флот на особистов смотрит еще хуже, чем армия. Раздолбаи. Флотская разведка работает х…во, лодки гибли не пойми от чего, а они все флотские традиции. В задницу ваши традиции. Вам отдавали лучших людей… Ну ладно, это дело мы быстро укрепим и наладим» (т. 2, с. 12).

Использование документов этих двух документальных публикаций при фальсификации «Личного дневника» Берии прослеживается достаточно часто».

А вот тут я должен огорчить своего оппонента…

Увы, многотомного документального издания «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне» я в своём распоряжении не имел и не имею – у меня ведь, не москвича и не официозного исследователя, возможностей члена-корреспондента РАН В.П. Козлова нет.

Так что я, к моему величайшему сожалению, даже в руках не держал тех томов, на которые ссылается, как на якобы источник фальсификации, профессор Козлов. (Имеются в виду тома «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне: Сборник документов. Т. 2. Кн. 2: Начало: 1 сентября – 31 декабря 1941 года. – М., 2000; То же. – Т. 3. Кн. 1: Крушение «блицкрига»: 1 января – 30 июня 1942 года. – М., 2003»).

Уже после издания трёх томов дневников я по случаю приобрёл, будучи в гостях в Твери, лишь один том этого капитального издания, но он относится ко времени подготовки вермахтом операции «Цитадель» в районе Курской дуги, то есть к весне 1943 года. Наличие под рукой этого тома позволило мне расширить комментарий к 4-му тому уже недатированных материалов Л.П. Берии «Без Сталина России не быть».

Так что профессор Козлов может включить в перечень документов, «использованных Кремлёвым для фальсификации», только этот том.

Могу подсказать ему также, что мне пришлось внимательно и вдумчиво поработать с теми томами сборников документов «Лубянка и Сталин», которые охватывают период с 1937 по 1953 год.

Что же до остальных документальных публикаций подлинных документальных источников, которые я, по утверждению профессора Козлова «использовал при изготовлении «Личного дневника» Берии» и которым, по его подсчётам, «несть числа», то признаюсь, что тут мой оппонент попал, что называется, в точку.

За время работы по подготовке дневников к печати, их комментированию и снабжению развёрнутыми примечаниями я перерыл и использовал если не горы, то уж точно пару холмов сборников документов, газетных и журнальных публикаций, мемуаров, «мемуаров» и биографических справочников.

Ведь я понимал свою задачу (да и долг как перед «Павлом Лаврентьевичем», так и перед Лаврентием Павловичем) не просто как обнародование сенсационных дневников выдающейся исторической личности, но именно как оценку и анализ той эпохи, свидетелем и творцом которой был Л.П. Берия.

Профессор Козлов тоже не прошёл мимо этого аспекта дневников, но как!

А вот как:

«Названные три источника фальсификации и еще много других дали возможность фальсификатору, прикрываясь подлинными документальными источниками, сфальсифицировать и «дневниковые записи» Берии, характеризующие его уже как человека, личность, государственного деятеля. Перед нами предстает не столько убежденный коммунист, сколько прагматичный государственный деятель, для которого, впрочем, нет крепостей, которые он не может покорить, благодаря своей неукротимой энергии, блестящим организаторским способностям, умению подбирать и мобилизовывать людей».

Тут уж получается вообще в огороде бузина, а в Киеве дядька!

С каких это пор, во-первых, убежденному коммунисту заказано быть прагматичным государственным деятелем, а прагматичному государственному деятелю – убежденным коммунистом?

Во-вторых, настоящий коммунист-руководитель – это всегда прагматичный государственный деятель. Вот Хрущёв, например, был карикатурой на настоящего коммуниста, и поэтому он никогда не был прагматичным государственным деятелем, зато зарекомендовал себя выдающимся волюнтаристом и выдающейся же бездарью.

Ну и, в-третьих, что должен был делать Л.П. Берия, ведя дневник, чтобы профессор Козлов соизволил признать его убеждённым коммунистом? Через слово писать: «Да здравствует всепобеждающее марксистско-ленинско-сталинское учение!» или «Ура ВКП(б) и её славной преемнице КПСС!»?

Сегодня уже не получается тотально дискредитировать Л.П. Берию «в лоб», аттестуя его как примитивного палача, умеющего «руководить» лишь кнутом. Во всяком случае, такой подход к Берии невозможен уже для любого профессионального историка, поскольку такой подход однозначно дискредитирует как непрофессионала прежде всего самого хулителя.

Сегодня даже самые ангажированные историки хотя бы сквозь зубы, но признают государственный масштаб Берии и его несомненный талант организатора. Однако при этом, как видим, не прекращаются попытки оторвать Берию от идей социализма и от сознательной, внутренним убеждением обусловленной, деятельности во благо именно социализма как общества трудящихся и для трудящихся.

Эти попытки по мере возможностей деполитизировать Берию вполне объяснимы. Одно дело – пример своего рода советского Форда, и другое дело – блестящий пример идейного большевика, умеющего организовать не просто подчинённых, а товарищей по общему делу, на феноменально успешное общественное созидание.

Вот и профессор Козлов хочет видеть (пусть даже не в подлинном документе, а в, как он утверждает, сфальсифицированном источнике) Берию «не столько убежденным коммунистом, сколько прагматичным государственным деятелем».

Тут моему оппоненту-рецензенту в очередной раз отказывает логика. Забегая вперёд, скажу, что побудительным мотивом для меня профессор Козлов называет желание реабилитировать «сталинизм вообще».

Но коль так, то я должен был как раз напротив, вводить в текст фальсификации как можно больше таких пассажей, которые подчёркивали бы идейность, большевизм Берии.

Но – вот же, оказывается, что образ убеждённого коммуниста Берии при знакомстве с дневниками Берии не складывается.

По крайней мере – у моего рецензента.

Ай да «сталинист» Кремлёв! Ну и промашка! Это же надо так опростоволоситься! Хотел сделать из Берии идейного соратника Сталина, а сделал всего лишь «прагматичного государственного деятеля» – советского то ли Рузвельта, то ли Дэн Сяопина, то ли Людвига Эрхарда…

Но дело в том, что, похоже, профессор Козлов плохо себе представляет, что это такое – убеждённый коммунист в эпоху реального социалистического и коммунистического строительства. Сдаётся, повторяю, что профессор Козлов не мыслит себе такого коммуниста без заявлений, через фразу, типа: «Ненавижу проклятых буржуев!», «Да здравствует великий Сталин!», «Гибель капитализма неизбежна так же, как приход осени после весны» и т. д. и т. п.

Однако на деле убеждённый коммунист в эпоху Сталина – это прежде всего человек, который сознаёт исключительные общественные созидательные возможности, свойственные только социализму, то есть обществу без капиталистов. Убеждённый коммунист – это человек, которому лично интереснее жить и работать в обществе, где каждый должен работать на общество так же, как общество должно работать на него.

И вот как раз таким убеждённым коммунистом Лаврентий Павлович Берия, безусловно, был. Он работал не ради накопления личных богатств и возможности развлечений по всему миру – от Куршевеля до космического туризма, а просто потому, что ему было интересно созидать новое и великое, а для яркой развитой личности подлинный социализм предоставляет в этом отношении практически безграничные возможности.

Причём подлинный, а не изуродованный хрущёвщиной, брежневщиной и горбачёвщиной и подрытый «кротами» социализм организуется таким образом, что яркий человек получает возможность для достижения не только индивидуального успеха, но и успеха, обеспеченного усилиями коллектива, руководимого яркой личностью.

В этом отношении Советский Союз эпохи Сталина представлял собой невиданный ранее в мировой истории гигантский коллектив во главе с когортой ярких личностей, наиболее яркими и талантливыми из которых были Сталин и Берия.

Профессор Козлов, похоже, не догадывается, что крупная личность может увлечённо и много работать на общество не за должности, не за акции и дивиденды, не за возможность купить модную этуаль или футбольный клуб…

Талантливый человек, крупный социалистический организатор и политик способен работать на износ просто потому, что это чертовски увлекательно и интересно, даже если ты света белого за делами не видишь и на годы укорачиваешь себе жизнь.

А кроме того, есть же ещё и чувство долга, ответственности – и перед Родиной, и перед своим талантом.

Сталин и те из его соратников, кто его не предал, всё это хорошо понимали и именно этим жили.

И вот как раз такой коммунист Берия из текста дневников, а также из изданных мной уже в 2012 году недатированных его материалов виден вполне отчётливо.

Но заслуга в том принадлежит, конечно же, не «фальсификатору» Кремлёву, а самому Берии и той эпохе, которая его сформировала, возвысила и раскрыла.

Профессор Козлов пишет о том Берии, которого якобы сфальсифицировал Кремлёв, так:

«Он выше всех членов Политбюро ЦК ВКП(б), исключая Сталина, перед которым преклоняется, видя его слабости (например, подозрительность), он уважает Молотова и немного Маленкова, презирает Хрущева и т. д. Иначе говоря, перед нами достойный преемник Сталина, реальными делами и стратегическими размышлениями доказавший свое право на это. Эдакая динамо-машина, готовая после смерти Сталина раскрутить СССР в благополучное будущее».

В такой оценке Берии много неверного, почти клеветнического…

Берия не преклонялся перед Сталиным как перед иконой, но, сам будучи крупной личностью, ясно видел масштаб Сталина.

Берия относился к своим коллегам вполне адекватно, просто его деловое превосходство становилось с годами всё более очевидным, в том числе и для него самого. Сергей Есенин в тридцать лет публично заявлял: «Я о своём таланте много знаю»… Так что, Берия не имел права сказать того же о себе, например, в 50 лет – в 1949 году?

При этом Берия не завидовал никому, а ему завидовали многие, причём завидовали не его статусу, а именно его таланту.

Берия не презирал Хрущёва, он просто не заблуждался относительно его деловых качеств, хотя, как оказалось, самым трагическим для себя образом заблуждался относительно его моральных, нравственных качеств.

Но вот с определением Берии как «динамо-машины, готовой после смерти Сталина раскрутить СССР в благополучное будущее», я могу профессора Козлова лишь поздравить. Это и впрямь хорошо сказано. И если бы я действительно был подлинным автором дневников Берии, то поздравил бы и себя с тем, что сумел даже у профессора Козлова сформировать именно такое впечатление от Берии.

А так я лишь испытываю удовлетворение от того, что масштабы той эпохи порой подвигают даже деятелей этой «эпохи» на подобные точные метафоры.

Я позже вернусь к теме эпохи и её отражения в трудах современных историков и «историков», а пока, оставаясь в рамках ответа непосредственно своему рецензенту, перейду к анализу выводов статьи профессора Козлова.

Впрочем, перед этим – пара вводных слов…

Как я уже не раз отмечал, до того как взяться за работу по подготовке материалов Л.П. Берии к печати всерьёз, я провёл некий предварительный анализ текста дневников, в том числе и его информационной структуры. Профессор же Козлов дополнил анализ, и я за это, но только за это, ему искренне благодарен.

Профессор Козлов чётко выделил в тексте три основных структурных информационных пласта, якобы принципиально отличающихся друг от друга, и дал им оценку. Но какую!

Он пишет:

«Таким образом, «Личный дневник» Берии представляет собой компиляцию трех пластов информации: 1) документальных свидетельств подлинных и достоверных документальных исторических источников; 2) документальных свидетельств, представляющих собой попытку фальсификатора реконструировать некоторые события, невнятно, а то и вовсе не отраженных в подлинных и достоверных документальных исторических источниках, т. е. создать некую гипотетическую модель действительно произошедшего в прошлом, которой фальсификатор придает достоверность, облекая ее в записи бериевского «дневника» и 3) полностью сфальсифицированные записи, касающиеся якобы бериевских оценок происходящего, его намерений, действий, черт характера».

Приняв структуру выводов профессора Козлова, можно сказать, во-первых, следующее:

1. Мой оппонент не опровергает, по крайней мере в значительной части, того факта, что вытекающий из текста дневников образ Берии как «динамо-машины, готовой после смерти Сталина раскрутить СССР в благополучное будущее», подтверждается «целым пластом» документальных свидетельств подлинных и достоверных документальных исторических источников.

И это уже прогресс по сравнению с образом Берии как «палача» и «провокатора».

2. Мой оппонент не опровергает, по крайней мере в значительной части, и того факта, что положительный облик Берии, вытекающий из его дневников, косвенно подтверждается также теми данными, которые пусть и не всегда внятно, но отражены тоже в подлинных и достоверных документальных источниках.

И это тоже неплохо.

3. Наконец, оценим последний «пласт» информации, который мой оппонент определяет как «полностью сфальсифицированные записи, касающиеся якобы бериевских оценок происходящего, его намерений, действий, черт характера».

Но ведь для того, чтобы иметь основания определять ту или иную информацию как фальсификат, надо бы привести тому убедительные доказательства, не так ли? Те честные люди, которые знают, что поляков в Катыни расстреляли немцы в 1941 году, приводят тому множество доказательств. Также фактами подтверждается и то, что якобы катынские документы из некой «Особой папки ЦК КПСС» – фальшивка. Фальсификаторы же как истории, так и документов просто уверяют нас, что правы они. Пользуясь словарём профессора Козлова, они предлагают нам поверить в подлинность расстрела поляков «палачами из НКВД» в 1940 году.

Именно так поступает и профессор Козлов, ставя под сомнение подлинность дневников Берии. Он утверждает, что они подложны, однако ни одного фактического доказательства в подтверждение своей оценки не приводит. Все его рассуждения носят умозрительный характер и основываются на логических и психологических «доводах» весьма сомнительной убедительности.

Что может быть расценено как достоверное и убедительное доказательство той или иной лжи или выдумки? Конечно же, только сопоставление лжи или выдумки с подлинными и достоверными историческими фактами.

Например, в якобы письме на имя Хрущёва относительно причастности НКВД к расстрелу в Катыни тогдашний председатель КГБ СССР Шелепин якобы ссылается на Постановление ЦК КПСС от 5 марта 1940 года, хотя в 1940 году в СССР действовала ВКП(б).

Одно это обстоятельство позволяет предполагать здесь фальсификацию.

И так же если бы в дневниковой записи Берии за, например, 1944 год фигурировал бы тот или иной командующий фронтом в звании, например, командарма 1-го ранга, то это тоже сразу доказывало бы подложность дневников.

Если бы в дневниках, например за 1942 год, приводилась запись, касающаяся какого-то совещания на Лубянке, в то время как Берия находился на Кавказе, организуя его оборону, то это тоже можно было бы расценивать как подлог – по крайней мере в части тех сведений, которые содержатся в конкретной недостоверной записи.

Я подчёркиваю: даже в таком случае можно корректно заявлять о подлоге лишь в конкретной недостоверной записи, а не во всём дневнике. Ведь эту недостоверную запись могли внести в текст, в целом аутентичный, хрущёвские фальсификаторы, получившие доступ к дневникам Л.П. Берии, а «Павел Лаврентьевич» и его товарищи могли подлога не заметить.

Это я всё к тому, что если кто-то берётся за проверку дневников Берии на аутентичность, то её надо проводить со всей научной основательностью, с анализом всех возможных вариантов, включая возможность частичного подлога.

Легко заявить, пользуясь академическими возможностями и близостью к нынешним антикоммунистическим властям, что Кремлёв-де просто выдумал дневники. Но это ведь надо убедительно доказать фактами, а не досужими заявлениями типа «Берия так не мог писать, потому что не мог писать никогда».

К слову, если подойти к проблеме с академической тщательностью, то и текстологический, лексический, стилевой анализ – хотя бы поверхностно, но провести надо! Публикуя дневники, я открыто призывал к этому своих возможных оппонентов ещё до того, как на форумах Интернета появились комментарии, где утверждалось, что дневники-де – «фейк».

Если бы кто-то из «аналитиков» обнаружил в дневниках слова и выражения типа «гуманитарная помощь», «менеджер», «маркетинг», «политкорректность» и т. д., то основания для таких заявлений были бы.

Если бы в дневниках были записи типа: «Вчера вернулся из Куршевеля, катался на горных лыжах» или: «Моя новая яхта обошлась мне в десять миллионов долларов. Микоян купил такую же на три миллиона дороже», то это тоже было бы доказательством подложности.

Однако ни мои «сетевые» критики, ни академический профессор Козлов ни о чём таком, не согласующемся с историческими фактами, не сообщают. Зато сам же профессор Козлов признаёт:

«Первый пласт информации, в части прежде всего касающейся хронологии записей «Личного дневника» Берии, имеет стопроцентное соответствие с действительно произошедшим».

Я уже писал выше, что «логика» здесь оказывается «на высоте». Если бы хронология и фактология в дневниковых записях не совпадали с исторической реальностью, то все официозные историки не преминули бы указать на каждую неточность и вынести вердикт: «Подлог».

Ни одного расхождения с фактами они не находят, о чём сами же и говорят. Вердикт тем не менее тот же: «Подлог».

Короче, вспоминая Ивана Андреевича Крылова, можно сказать, что я виноват уж тем, что хочется им кушать.

Если о Берии академистами хрущёвской поры или телевизионщиками ельциноидной поры сообщается, что Берия-де уничтожил цвет РККА во главе с Тухачевским, то это надо принимать на веру.

Если же кто-то, как Сергей Кремлёв, возражает, что в 1937 году НКВД руководил Ежов, что Берия вообще не имел отношения к ликвидации заговора Тухачевского, возглавляя Советскую Грузию, то это – «фальсификация и подлог».

Вот и профессор Козлов ведёт свои речи, имея в виду дневники Л.П. Берии, так:

«Второй пласт – реконструкционный – может быть принят во внимание, особенно в очевидных случаях, как некое свидетельство творческих потуг (ну-ну! – С.К.) фальсификатора восстановить тот или иной факт, событие, явление прошлого на основе подлинных, в большей части опубликованных документов. Если бы этот пласт был бы представлен в форме статьи, монографии, он мог бы стать историографическим фактом. Облеченный же в «дневниковую» форму, он не имеет ровно никакого научного значения.

Что здесь сказано – в переводе с академического языка на русский?

А вот что…

Уважаемый профессор невольно признаёт, что Кремлёв (то есть, по профессору Козлову, «фальсификатор») некие события, пусть и не развёрнуто отраженные (или вовсе не отражённые) в подлинных и достоверных документальных исторических источниках, сумел реконструировать так, что эти воссозданные им события вполне адекватно отражают ход реальной, документально подтверждённой истории.

Эти события или могли быть, или на самом деле были!

То есть, по признанию профессора Козлова, мною была создана «некая гипотетическая модель» событий, которые действительно могли произойти в прошлом или даже на самом деле происходили, но не были отражены в документах.

Что ж, и на том спасибо.

Я, конечно, никакой «гипотетической модели» событий не создавал – недокументированные события давних лет и те или иные обстоятельства, с ними связанные, записал и описал автор дневников, то есть Л.П. Берия. Но хорошо уж то, что профессор Козлов благосклонно не отказал «второму информационному пласту» в праве соответствовать реальной истории.

Более того! Профессор Козлов признаёт:

«Если бы этот пласт был бы представлен в форме статьи, монографии, он мог бы стать историографическим фактом. Облеченный же в «дневниковую» форму, он не имеет ровно никакого научного значения».

А вот тут я чего-то не пойму…

Выходит, если бы Кремлёв не «тщился» в «творческих потугах» «изобрести» «дневники Берии» (использую словарь моих критиков), а просто проанализировал ряд моментов истории, привлекая не столько документальные источники (которых, собственно, в данном случае и нет), а проводя логический анализ и открыто строя некие «гипотетические модели» событий, которые действительно могли произойти в прошлом, то это было бы, по мнению профессора Козлова, приемлемо и допустимо.

И если бы Кремлёв излагал свои выводы в форме статьи или монографии, то такой результат «творческих потуг» Кремлёва мог бы быть благосклонно признан профессором Козловым и его академическими коллегами даже «историографическим фактом».

А тот же результат той же работы, но, «облечённый в «дневниковую» форму», не имеет, оказывается, по мнению профессора Козлова, «ровно никакого научного значения».

Так для вас что, спрашивается, важнее, господа-товарищи, – форма или содержание?

Может быть, содержание всё-таки важнее?

Надеюсь, читатель отдаёт себе отчёт в том, что вышеприведённое моё рассуждение, содержащее допущение о «выдуманном» мной тексте, я привёл для иллюстрации вывернутой якобы «логики» моего оппонента. В действительности я ничего, конечно, не выдумывал.

Далее…

Если вы, господа историки, признаёте, что содержание – пусть, по вашим уверениям, не подлинных, а подложных (пусть даже так, хотя это и не так!) – дневников Берии в огромном числе случаев не только не противоречит подлинной истории эпохи, но полностью соответствует им, то вы ведь сами себя высекаете.

Историки-академисты спокойно взирают на то, как на разных общественных уровнях – от высшего государственного до «кабельно-геббельного» телевизионного – подлинная история искажается и уродуется до неузнаваемости. И такая тотальная фальсификация в духе антикоммунизма и антисоветизма историков из Академии наук не тревожит и не возмущает.

Нередко и сами историки заняты тем же, то есть сознательной и очевидной для информированных людей фальсификацией типа того, что Сталин якобы встретил войну в стельку пьяным, а Берия якобы 21 июня 1941 года «стирал в лагерную пыль» неких «секретных агентов», якобы предупреждавших Сталина о том, что завтра начнётся война.

Даром что Сталин начал 22 июня 1941 года свой день в 5.45 и работал с того дня сутками…

Даром что Берия не только не «стирал в пыль» никаких, к тому же на деле никогда не существовавших агентов, а раз за разом в реальном масштабе времени информировал Сталина о военных приготовлениях по ту сторону границы.

Нет, напропалую, взахлёб, лгать и лгать о той эпохе, то и дело освящать ложь или передержки академическими регалиями – это допустимо.

А если какой-то, пусть не достоверно аутентичный, документ воссоздаёт подлинную историю эпохи (что академисты, как видим, и сами сквозь зубы признают), то это – подлог.

Подлог эпохи для них, оказывается, допустим.

А текст, адекватно воссоздающий эпоху, выходит, недопустим? Его сразу объявляют подлогом, а Кремлёв, повторяю, оказывается виноват уж тем, что господам-академистам хочется кушать и дальше, причём желательно «зелёную» «капусту» западных грантов…

Н-да-а…

Да, мне не предоставили формально достоверных доказательств аутентичности материалов Л.П. Берии. Но имеют ли право профессор Козлов и прочие академисты бездоказательно объявлять эти материалы подлогом?

Именно бездоказательно, потому что убедительных доказательств подлога ни профессор Козлов, ни кто-либо другой из моих оппонентов не привёл!

Возьмём общее право… Его основой – и именно основой так любимого ныне так многими классического буржуазного права – является принцип презумпции невиновности.

Напоминаю, что презумпция – это предположение, которое считается достоверным, пока не доказано законом обратное. По этому принципу всякое лицо считается невиновным, пока не доказана его виновность в установленном законом порядке.

Пока не доказано обратное, юристы считают факт достоверным.

Ситуация с дневниками Берии существует не в сфере юриспруденции, а в сфере истории и исторического анализа, и порядок её рассмотрения устанавливается не законодательством, а нормами научного анализа.

Но разве эти нормы профессором Козловым выдержаны?

Ведь подлог – это ложь. А о какой лжи – в широком историческом смысле – может идти речь, если – в широком историческом смысле – публикацией материалов Л.П. Берии восстанавливается историческая правда?

Переходя от общих рассуждений к тексту дневников Л.П. Берии, отмечу, что даже профессор Козлов не может указать ни на один лживый факт в тексте дневников, если не считать того утверждаемого профессором «факта», что этот, в принципе исторически адекватный, текст якобы не принадлежит перу Берии.

Фактически «экспертиза» профессора Козлова выявила лишь то, что по крайней мере основная часть текста дневников Л.П. Берии или полностью исторически достоверна, или не противоречит объективной исторической картине эпохи, описанной в дневниках.

Но профессор Козлов выделяет в тексте дневников и третий информационный пласт и пишет о нём следующее:

«Тем более такового значения не имеет третий, условно говоря, «личностный» пласт информации о Берии, идущий от Берии, – здесь мы видим не домысел, часто рождаемый увлеченностью идеей, а исключительно сознательную фальсификацию».

Сказать можно, конечно, что угодно…

Да и написать – тоже, бумага всё стерпит.

Но не мешает помнить: то, что написано пером, не вырубить и топором.

А что здесь написал профессор Козлов?