Текст книги "Вор и тьма"

Ох, не понравился мне взгляд Генриха. Я положил руку на рукоять сабли.

– Есть другая мысль.

Полковник с неприкрытой ненавистью уставился на меня. Он опасен, я убедился в этом на собственной шкуре в схватке у Черной речки. Демонстративно выдернул из кобуры на груди один пистоль и отступил на несколько шагов от пленника. Коль кинется, успею пальнуть в него.

Акан одобрительно хмыкнул.

– Так чего удумал с ним? – спросил Рой. Теплых чувств к имперцу в нашем потрепанном отряде никто не испытывал.

– Веревка нужна.

– Вешать будем?

– Нет, он тогда легко отделается. – Обсуждение участи Геринга при нем самом являлось своего рода истязанием, однако пленник не заслужил иного отношения. – Свяжем и уложим рядом с Тейвилом, пусть ждет обращения. Все из-за этого урода…

– Убью!

Огсбургец прыгнул. Чтобы вцепиться в меня, разорвать зубами глотку или хотя бы получить пулю и легкую смерть. Он упал в полушаге, ударившись лицом в мох в двух дюймах от моих сапог. Рой впечатал полковника в землю. Толстяк сбил его в прыжке и затем ловко заломил руку. Беспомощный, обездвиженный огсбургец плевался и сыпал бранью на своем собачьем наречии.

Я ударил его сапогом по поганому рту. Совсем не благородно, только никто не обещал Герингену дворянских поединков, зато имперец заткнулся. Он ненавидяще глядел на меня, с разбитых губ и подбородка стекала кровь.

Вернулись Барамуд и Крик.

– Вижу, время зря не теряете, – прогудел басом гном.

– Решили вот, как быть с ним, – сказал я, объяснив, что оставляем Герингена здесь.

Бородач и перворожденный не возражали. Вместе мы основательно связали пленника. Огсбургец проклинал каждого, и гном попросил эльфа отрезать полковнику язык. Я и Рой еле отговорили перворожденного и Барамуда от этой идеи – возни много, да и потом – вдруг сдохнет раньше времени… Зато кляпом пасть заткнули. Для верности посадили спиной к обгоревшему пню и привязали к нему еще одной веревкой. Теперь точно не выпутается и не уползет никуда.

– Хоть бы тебя какая собака уже цапнула, – хохотнул Акан, – но помрешь точно не от моей руки. Значица, никаких черных призраков.

Эльфу и гному шутка понравилась.

– Иди, Гард, – монах закончил с исповедью и подошел к нам, – Ричард зовет.

Томас Велдон неодобрительно посмотрел на связанного Герингена, но протестовать не стал.

– Вытащите тряпку из его рта, – велел церковник. – Спрошу, хочет ли покаяться.

Генрих хотел, да и черт с ним. Я направился к Тейвилу.

– Купец, – лицо умирающего покрылось испариной; жар возвращается, скоро он потеряет сознание, – мое имя Ричард Тейвил, я последний барон острова Гонт. Запомни это!

– Знаю.

– Не перебивай! Ричард Тейвил, лейтенант гвардии его королевского величества Герарда Пятого и агент палаты Тайных дел.

Теперь я слушал внимательнее. Давно догадывался, что Ричард не простой офицер и состоит на службе в этой самой палате. Ищейки и телохранители короля! Однако зачем он признается?

– Слушай меня. Я прибыл в Загорье за доказательствами предательских помыслов нового губернатора Конрада Дамана. Только уж слишком быстро тот проявил себя. Недооценили мы сукиного сына… Мое задание потеряло всякий смысл, но вскоре появились ты и твое треклятое Запустение… Дело в том… Последнее время ниточки от некоторых ревентолских клубков вели, как ни странно, сюда. В проклятые эльфийские леса…

Ричард замолк, слова давались ему с трудом.

– Чего ты хочешь?

– Запустение… Да, Запустение. Я отправился за тобой, коль выпал случай выведать что-нибудь, и, как видишь, не преуспел.

Лейтанат вымученно улыбнулся.

– Не знаю, что тебе понадобилось в этом дьявольском месте, но постарайся вернуться. Как появишься в Ревентоле, найди юного герцога Льюиса Альбана. Скажи ему, что Красный вернулся. Только не забудь! Красный вернулся!

– Он тоже из палаты! – воскликнул я. – Беспутный Льюис – тоже ищейка?

Ричард пропустил мой возглас мимо ушей.

– Ты просто найди его и скажи, что Красный вернулся. А потом поведай о Запустении все, что посчитаешь нужным. И не бойся, тебя не тронут. Клянусь надеждой на Прощение!

Ричард Тейвил закрыл глаза и затих. Я подумал, что он снова в беспамятстве.

– Еще одна просьба, – вдруг негромко промолвил он. – Дайте мне пару заряженных пистолей, кинжал и воды.

– Все будет, – сказал я. – Сейчас перенесем тебя к деревьям. Там связанный Геринген. Он твой.

– Мне все равно. – Веки Ричарда были опущены. – Только уходите скорей. Пока я не передумал.

– Мы могли бы…

– Нет!

Я постоял минуту или две, раздумывая, не разрядить ли в грудь лейтенанта пистоль. Но, может быть, Велдон не зря меня отговаривал? Я так и не решился на выстрел.

– Ричард, – позвал я.

Потом еще несколько раз. Он не откликался. Тогда я махнул нашим.

Носилки поставили ногами к центру поляны. Под голову Тейвилу подложили не нужный более никому плащ Манрока. Когда Ричард очнется, хотя бы сможет оглядеть поляну. На животе два короткоствольных пистоля, рядом кинжал и справа от лейтенанта – палаш. Еще четыре орочьи фляги с водой сбоку от носилок.

– Пора, – сказал Барамуд.

Рой и я осенили лейтенанта знамениями, Томас Велдон перекрестил его золотым Распятием.

Мы ушли, с тяжелым сердцем, не говоря ни слова. Геринген отчаянно мычал вслед, но кому до него дело? Он уже мертвец.

Поляна осталась позади. Знать бы в ту минуту, что суждено Ричарду… черный призрак показался бы меньшим злом.

Ричард Тейвил встрепенулся, но не открыл глаза. Его потревожили голоса.

Почему они еще не ушли? Он ведь сказал, чтоб уходили…

Как же не хочется умирать! Да и просто оставаться одному в проклятом лесу! Но пусть уходят! Сейчас же!

Или он не скажет еще раз, чтоб оставили его; не сможет!

Нет! Он попросит, чтобы его убили. Это ведь так просто!

Боль в груди становится невыносимой. Печет, словно кто-то пытает раскаленным железом. А может, засунуть ствол в рот и выстрелить? Но нет! Он не сможет, не сможет… Позже! Не сейчас.

Пить!

Ричард посмотрел на поляну. Мимо него шли люди, много-много людей. Что за дьявольщина! Он не мог сфокусировать взгляд и разглядеть, кто проходит рядом. Только полуразмытые очертания людей. Сколько же их!

Перед лейтенантом остановились двое.

– Перерезать ему глотку, а, Нурогг?

– Попробуй, и я гроша ломаного за тебя не дам. Ты ослеп, десятник? Хочешь заиметь на свою задницу ненасытную душу?

– Тогда этого?

– Нет, не трогайте; пусть лежит, падаль. Скоро этому будет чем набить брюхо. Хорошая шутка!

Лейтенант все же разглядел их. Орки! Огсбургские! На бритых черепах гребень волос от лба до шеи.

Ричард не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Силы вновь покидали его, взор затуманился. Прежде чем провалиться в пустоту, подумал, что почти стемнело.

– Не мешайте ему умирать. Мне нужен другой, и он уже недалеко!

Лейтенант впал в беспамятство…

Ричард дернулся и даже приподнялся на мгновение. Но опять упал, немощь сковала его.

На поляне ночь, а перед ним тень.

Тень!

Черная фигура нагнулась к лейтенанту, разжала рукояткой кинжала челюсти и опрокинула в рот содержимое небольшой склянки. Тягучая, терпкая жидкость…

В глазах потемнело, и Ричард снова потерял себя.

Глава 8
Обманувший дьявола

Мы доканчивали завтрак после ночевки на дне оврага – глубокого, в человеческий рост, с росшими по краям осинами. Много сушеного мяса, теперь припасов у нас вдоволь, черствеющий хлеб, чеснок и кружка подогретого вина. Горячий напиток очень кстати: что в лесу, что у реки – холодно и сыро.

Еще ночью, когда заступил на часы, думалось о событиях последних дней. О Тейвиле и Мороке. Вождь орков и его воины погибли почем зря. Они пошли в Запустение ради оружия, которое устами Фосса пообещал кардинал Антуан, но ничего клан Морока не получит. Орки прикрывали мою спину, а я молчал о смерти кардинала и о том, что их сделки больше нет.

Распирала злость на самого себя – ни к чему эти угрызения совести. Я ничем не обязан оркам, а они мне. Но знай они правду, в проклятые леса не отправились бы. Проклятый пепел!

А еще Тейвил! Не по-людски поступили вчера, бросив его вместе со связанным имперцем. Однако лейтенант хотя бы не обманывался в своем решении идти в Запустение. Только тяжко на душе. О чем он попросил? Найти Льюиса Альбана и поведать обо всем.

Я выругался про себя: лейтенант хотел слишком многого. Я вор, и предстать пред светлые очи агентов палаты Тайных дел арнийского короля – все одно что попроситься на дыбу. Что бы там ни пел Ричард, когда уверял в безопасности для меня данной затеи.

Но и оставлять его было нельзя. Почему не заставил церковника забрать Ричарда с нами? Я угрюмо посмотрел на Томаса Велдона. Чего он испугался, когда за пазухой золотое Распятие с частицей креста, на котором эльфы казнили Бога Сына?

Церковник поймал мой хмурый взгляд.

– Пойдем, Гард, – вдруг сказал он, – разговор есть.

Гном и эльф многозначительно переглянулись и заговорили на языке жестов. Эльф кивнул в сторону церковника и осклабился своей неприятной улыбкой. Рой курил; по виду ему нет никакого дела до мира вокруг.

Монах выкарабкался наверх. Отложив мясо и вино, я последовал за ним. Отошли от края оврага на десяток шагов. Томас Велдон несколько раз оглянулся, словно опасался, что кто-нибудь увяжется за нами.

Когда остановились, я сложил руки на груди и уставился на церковника. Что ему еще надо? Я ждал разговора, однако Велдон не спешил начинать, и, кажется, он был очень напряжен. Монах пробежался взглядом по верхушкам деревьев, поежился и спрятал лысеющую макушку под капюшоном рясы. На глаза Томаса Велдона легла тень.

– Твоя клятва снова в силе.

– Какая именно? – спросил я. Впрочем, ясно, к чему клонит отец Томас.

– Ты должен доставить частицу святого Креста в Ревентоль.

– Я не забыл, святой отец. – И я направился к оврагу. Напоминание о клятве не стоило недопитой кружки горячего вина.

– Ты ведь сиятельных ищешь!

Я замер. Что он сказал?..

– Вижу, что их! – Передо мной появилось лицо Велдона, в голосе монаха звучало неприкрытое волнение. – Вверх по течению Тарты находится их замок, а мы туда и направляемся. Не вздумай отрицать!

– Отец Томас… – Я замялся. Не потому, что не мог найти правильный ответ или был поражен словами инквизитора, хотя, не скрою, не без того. Однако на полуслове оборвало другое.

Алиса Кайлер! Она здесь! И меня тянет к ней! Я с трудом противился желанию немедленно двинуть в лес! Что за черт! Подобного раньше не было. Даже обернулся, ища племянницу кардинала, но здесь только я и инквизитор.

– Молчишь! – продолжал наседать Велдон.

Его глаза загорелись огнем и вдруг потухли.

– Мне известно о сиятельных не понаслышке. Они обратили меня… – последние три слова инквизитор-монах сказал едва слышно и отвел взор.

– Что? Ты избранный?

Потрясенный признанием Томаса Велдона, я забыл, что предо мной святой отец, и впервые обратился к нему не как к священнику, а словно к ровне мне, преступнику и вору.

– Был избранным. – Монах откинул капюшон, я увидел в его глазах страх. – Ты не представляешь, что это такое, Гард. Но я нашел спасение от Дьявола в молитвах и вере.

– Когда? Как это случилось?

– Давно, больше двадцати лет назад. Сам я с юга Арнии, но мне посчастливилось стать учеником семинарии Святого Иоанна Лекаря.

– Тима…

– Да, в священном городе. Всю свою сознательную жизнь я готовил себя к стезе врачевателя. Дар исцелять обнаружился у меня на двенадцатом году, когда в нашей деревне однажды остановились два монаха-иоаннита: отец Бернардин и отец Викентий; они-то и обнаружили мои способности.

Взгляд монаха устремился в прошлое.

– Сначала я испугался, ведь всякое колдовство – от Нечистого! Но братья Бернардин и Викентий успокоили меня. Светлая сила исцеления исходит от Двуединого Бога, и дарована она лишь тем, кто верует в Бога Отца и Бога Сына. Без молитв и веры божья милость превращается в проклятие Дьявола, и тогда сила исходит от Лукавого и делает людям зло.

Значит, я проклят. Воровская магия точно не молитвами дается. Но отчего так хочется идти в лес – туда, где Алиса? Я точно знал, как найти тень.

– Они рассказали про меня нашему старому приходскому священнику, – говорил Томас Велдон. – Отец Гейб отнял меня у дядьки, и с тех пор я жил в его доме. Брат моей покойной матери только обрадовался, одним ртом-то меньше; я же с того времени не мыслил себя без Матери Церкви. Отец Гейб для меня настоящий родитель, отца по крови я не знал.

Монах осенил себя знамением.

– Я ежевечерне молюсь за упокоение его доброй души. Он учил меня Священному Писанию, кормил, поил и одевал как четверых собственных детей. Именно благодаря ему после семнадцатилетия меня допустили до нашего немощного епископа. До сих пор не знаю, чего это стоило отцу Гейбу. Девяностодвухлетний епископ Тилберт почти не вникал в хлопоты земные, но меня принял. Благословил и направил в Тиму.

– Что потом?

– Меня взяли в семинарию, и больше с отцом Гейбом мы не свиделись – вскоре он умер. – Велдон снова перекрестился. – Учиться мне нравилось, я был лучшим на курсе. Спустя шесть лет мы, студиозусы, сдали последний экзамен, и через несколько дней нас ждала новая жизнь. Меня определили на служение в госпитале для бедняков города Альбендо, и я был твердо настроен на постриг в монахи-иоанниты по прошествии семи лет. В последний день в семинарии ко мне явился сам декан факультета, мэтр Римберт, он повел в покои ректора. Там все и случилось.

Совсем недавно я бы решил, что церковник рехнулся, но уже слышал такую историю. Черная магия превратила Алису Кайлер в избранную, кинжал сиятельных, их убийцу. В тень! Она зовет к себе!

– Ты избранный, – повторил я. Захотелось отступить от церковника на шаг или два, и я не смог противиться сему позыву.

– Все они, – зашептал Велдон, – все тринадцать были мэтрами нашей семинарии. Ректор, декан и лучшие преподаватели. Только подумай, Гард, все они являлись сиятельными!

– Как это происходило?

– Не скажу, – устало, словно бы после тяжелого труда, произнес монах, – о том вечере и последующей ночи мне неведомо. В памяти мгла, провал. Только лишь помню круг из тринадцати облаченных в черное фигур и знакомые, почти родные лица, которые вдруг оказались масками слуг Дьявола, а дальше чернота… Я знал свое новое имя и то, что не смогу не подчиниться любому, кто его назовет.

– Какое имя?

– Я отрекся от него! От имени! От Лукавого и его слуг! Я обманул Дьявола! – Взор монаха воспылал огнем, столь часто в нем горевшим. В глазах его зажглись костры инквизиции. – Я молился! Мое спасение – в Господе нашем!

Томас Велдон трижды осенил себя знамением.

Так просто? Всего лишь молитва – и ты свободен от черного колдовства, снова принадлежишь только себе? Поможет ли молитва Алисе? Захочет ли она избавиться от пут?

– Нет! Не просто! Спасет только искренняя, чистая вера! – воскликнул Велдон.

Кровь и песок! Я только что невольно озвучил свои мысли… Настороженно посмотрел на монаха, но вроде бы про обращенную в тень все же промолчал, потому как отец Томас продолжал говорить только о собственном прошлом.

– Долгие годы я ловил себя на том, что хочу услужить. Хотел пасть на колени и подчиниться слову любого, кто произнесет имя, коим нарекли меня слуги Лукавого. Лишь многократно повторенная молитва спасала от дьявольских помыслов!

Очи Томаса Велдона пылали фанатичным огнем.

– Но это все было после, а тогда поутру снова пришел декан. Он был уже другим человеком! Или даже нечеловеком! Он приказал запомнить, что отныне я избранный и что когда-нибудь стану сиятельным, если буду следовать воле Великого Господина. Однако никто так и не пришел ко мне с тем именем на устах, от которого я, Томас Велдон, раб Божий, отрекся.

Церковник перекрестился.

– Они называют его Низверженным. Первой божественной силой нашего мира. Первым Творцом, которого низвергли и который возвращается. Но я-то знаю, что имя ему Сатана! Падший ангел Люцифер, иначе рекомый Светоносным! Сиятельным! Ты понимаешь, кто они такие и во что пытались меня превратить!

У Томаса Велдона затряслись руки. Негнущимися пальцами монах выудил из-под рясы серебряный крест, сжал крепко и только тогда успокоился. Инквизитор молчал, оглаживая другой рукой затылок и шею, мысли его устремились куда-то далеко. А я думал об Алисе. Кому же она служит?! Дьяволу? Но может ли она знать об этом? Можно ли верить ей самой? Избранной?

– Госпиталь в провинциальном городе так и не увидел меня, – продолжил церковник. – В ту же минуту, как за мной закрылись двери семинарии, я направился в аббатство Святого Доминика. Я думал только об одном: испепелить в себе корни, пророщенные кругом чернокнижников, и сжечь все и всех, кто склонился перед Сатаной! Так я стал инквизитором.

– Для чего мне все это знать? Зачем рассказываете, отец Томас? А может, вас следует называть избранным? – раздраженно поинтересовался я. Меня тянуло к Алисе, как на веревке, но церковник не отпускает от себя.

– Сейчас поймешь, – ответил монах; против моего ожидания, он пропустил мимо ушей слова, причислившие его к слугам Дьявола. – Я знал тринадцать имен. Тринадцать сиятельных! Я намеревался предать их огласке в тот же день, когда войду в обитель братьев-доминиканцев. Думал, где, как не среди инквизиторов, искать спасение! Но я ошибался, как ни горько это признавать.

Томас Велдон прикрыл глаза и замотал головой.

– Гард, ты даже не представляешь, сколько их… Как глубоко Нечистый запустил свои поганые щупальца! Каждый, буквально каждый, и в миру, и в сане, может стать сиятельным или избранным! Великое множество слуг Дьявола свили гнезда в лоне Матери Церкви, не меньше их в светских чинах. Многие, многие тысячи! Они повсюду на Орноре!

– Ты шутишь, Велдон? Откуда тебе это известно?

Сказанное монахом внесло смятение в душу. Я в Запустении! Чтоб отомстить за Старика и ночных крыс. Пока не ведаю, как отплатить за их смерть, я просто шел к логову этих чертовых сиятельных. Но не думал, что на пути может встать половина мира!.. А, проклятый пепел! Хоть бы и весь мир целиком! Я вызнаю, кто уничтожил ночных крыс и Старика! Я отомщу!

Монах невесело рассмеялся.

– Если бы я шутил!.. – произнес он. – Мне несказанно повезло, когда первым, кто услышал мое признание, оказался настоятель монастыря Святого Доминика аббат Тюре. Господь не отвернулся от искренних помыслов чада своего и направил к верному человеку. Аббат кое-что знал о сиятельных: немного, но достаточно, чтобы поверить мне. Он удержал меня, юнца, от опрометчивого поступка – более о случившемся со мной я не сказал никому.

– Почему, святой отец?

– О! На это очень легко ответить. В тот же день меня бы обвинили в ереси и святотатстве. Мне доводилось видеть несчастных, кого мы не смогли перехватить и уберечь. Гард, отступников очень много. Даже в самом сердце Матери Церкви, даже в городе апостолов. Тима – в тенетах Сатаны!..

– Подождите, святой отец. – Против воли я вернулся к почтительному тону. Ничего не поделать с имевшимся воспитанием. Впрочем, сейчас больше заинтриговала оговорка церковника. – Вы сказали: «мы»?

– Да, – монах сразу осекся, – мы. Некоторые, хм… люди, которые пытаются противостоять сиятельным. Нас немного, но среди нас есть весьма могущественные чины.

Томас Велдон пристально посмотрел на меня, словно раздумывая, до каких пределов допустимо быть откровенным, а я ухватился за новую возможность отомстить.

– После аббатства, где обрел покой и новый смыл жизни, я отправился в Бранд. Нам известны о сиятельных лишь крохи, но мы точно понимаем и знаем, что дьявольские щупальца, опутавшие Орнор, исходят из Запустения. Я хотел быть ближе к средоточию Тьмы…

Инквизитор тяжело вздохнул.

– Годы не прошли даром; я спас сотни душ, которых коснулось нечистое дыхание Дьявола, вернул им надежду на Прощение.

– Укушенные упырями?

– Они, Гард, но не только. Ты ведь совсем недавно пересек Долгий хребет? Но сколько раз пришлось быть свидетелем упокоения беспокойных душ!

– Боюсь, что всех уже не упомню. – Я не лукавил.

Сначала был деревенский вампир в селе под столицей Арнийского Загорья, потом другие. Вспомнились черные глаза мертвой девочки, ее образ до сих пор наводит жуть.

– Однако мы – как потерявшиеся в ночи дети. Мы лишь на пороге понимания черного умысла Сатаны. Мы не можем отличить зерна от плевел, не умеем определять, кто пред нами: светел ли душой человек или обращен в избранного либо сиятельного. Но годы идут, не столь много мне еще суждено, а я так и топчусь там же, где и двадцать лет назад, и вот Господь посылает тебя.

Инквизитор ткнул в меня пальцем.

– Мне все равно, кто и зачем снарядил данный поход, но я хочу найти исток зла и вернуться в Тиму. Люди, которые куда выше и влиятельнее меня, покажут папе на карте, где засел Сатана. Тогда… Может быть, мы заявим на весь мир о страшной опасности. Помоги мне, Николас Гард, и Господь поможет тебе! Простит все твои прегрешения!

– Кто мой наниматель и какова наша цель, я конечно же не скажу, – произнес я. – Но помогу, и вовсе не ради собственных грехов.

Инквизитор воздел к небу перст, чтобы предостеречь о святотатстве, однако я не дал ему говорить.

– Моя награда – это перстень Бога Сына. Он причитается мне, но я отдам его вам, лишь выкраду его у сиятельных.

Инквизитор смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Пораженный, он был не в силах издать хоть какой-нибудь звук.

– Когда вернетесь в Тиму с настоящим перстнем Бога Сына, никто не посмеет усомниться в ваших словах.

Я лгал. Моя награда – это золото и свобода от клятвы, но клятвы больше нет, а монет Антуана не увижу как собственных ушей. Зато есть месть. Кем бы ни был тот сиятельный, что уничтожил Старика и остальных, и какой бы силе, Дьяволу или нет, сиятельные и избранные ни служили, но я буду бить по ним. Помощь тайному братству, которое противостоит Низверженному, – это тоже моя месть, а после когда-нибудь доберусь и до убийцы ночных крыс.

Томас Велдон рухнул на колени и потянулся к моей руке. Я поспешил отступить.

– Встаньте, святой отец. У меня есть еще один важный вопрос.

– Все что хочешь, Гард, – хрипло произнес церковник.

– Поднимитесь и скажите: где кольцо тени? Той, которую мы упокоили на заброшенном лесном погосте.

– Я помню. – Монах встал с колен. – Кольцо исчезло.

– Отец Томас, оно очень важно для меня! – Схватить бы инквизитора за плечи и встряхнуть! Я так надеялся использовать кольцо тени…

– Оно пропало! – с жаром произнес Велдон. – Я потерял его на второй день пути на лодках.

– Вы уверены?

Церковник закивал.

– Кольцо находилось во внутреннем кармане камзола, под рясой. Случайно выпасть оно не могло, но утром, после первого привала на берегу, кольца не было.

Я тихо выругался. Еще один камешек на весы против возвращения из Запустения. Где моя воровская удача?

А тень… Алиса совсем рядом. Я обернулся, чтобы через миг лицезреть, как из пустоты появилась фигура в темном. Из-за плеча послышалось сдавленное мычание Велдона.

Черная убийца бросила мимолетный взгляд на монаха:

– Я вижу тебя, спящий.

– Алиса…

Племянница кардинала прильнула ко мне, ее губы коснулись моих. Меня захлестнула чувственная волна.

– Я люблю тебя, Николас, – отстранившись, Алиса подняла длинные ресницы над большими зелеными глазами, – я могу тебе помочь. Спасти тебя! Но прими Низверженного! Сейчас же! Иначе я бессильна.

Сзади раздалось бормотание молитвы, однако Велдона для меня в тот миг не существовало.

– Не понимаю!

– Я не должна здесь находиться! Не могу! Но заклинаю! Времени нет! Прими Низверженного, и я уведу тебя отсюда!

– Нет! Я хочу мести для того, кто служит твоему Низверженному! Назови его имя! И свое! Другое имя!

Тень заморгала, провела двумя пальцами по виску.

– Слушай же! – Алиса встрепенулась. – Семь десятков огсбургских орков сейчас окружают вашу стоянку. Они убьют вас всех! Прими Низверженного!

– Что? Что ты сказала?

– Прими Низверженного! – Убийца не слушала меня. – Он твоя единственная надежда!

– Я надеюсь лишь на месть!

– Ты не сможешь ему отомстить, – горячо заговорила Алиса. – Я узнала, кто убил твоих братьев. Это сам Низверженный! Он еще грядет, и одновременно он уже здесь! Не спрашивай как! Просто прими его!

Я был потрясен не меньше, чем Велдон пару минут назад. Что она несет? Ночные крысы перешли дорогу самому Сатане?

– Прими его!

Глаза закрылись сами. Какой Низверженный? Что за орки?

– Нет, не могу.

Алиса опустила взор и отошла на три шага от меня.

– Но ты говорила про орков!

– Николас, я люблю тебя, – с горечью в голосе произнесла тень.

Спустя удар сердца исчезла.

Я шумно испустил из легких воздух! Что творится?

– Ты?.. Ты!.. – повторял с перекошенным лицом Велдон.

– Заткнись! – зло прорычал я; ох, чую, пахнет жареным. – Все разговоры – потом, а сейчас – за мной!

Я рванул к оврагу и, ломая нависшие ветки, спустился вниз. Следом к стоянке кубарем скатился монах.

У погасшего костерка был только Рой.

– Где Барамуд и Крик? – выпалил я.

– Нету их. Исчезли куда-то. – Толстяк непонимающе переводил взор то на меня, то на монаха. – Что стряслось-то?

Я вытащил из кобуры два пистоля.

– Хватайся за оружие, Рой. Бой будет!