Текст книги "Вор и тьма"

Глава 9
Каждый сам за себя

Толстяк изготовился к бою за считаные мгновения. Только что сидел на корточках у костра и раздумывал, не раскурить ли трубку, а оружие покоилось чуть поодаль, но через несколько ударов сердца подобрался, приготовился к схватке. На ременном поясе снова меч, кинжал и пистоль, в руках аркебуза, на плече висит еще одна.

– Держи. – Рой передал мне ружье и наклонился к третьему, лежащему на мешках слева от костра. – Прибереги пистоли, еще понадобятся.

Кивнув, я спрятал их в кобуру и взял аркебузу Тейвила. У нас еще шесть ружей. Поутру договорились оставить лишние и взять с собой три или четыре. Но нынче пригодились все.

– Уходить надо, – произнес я. – Бросаем мешки и уносим ноги!

– Так что случилось? – снова спросил Акан. Он недоумевающе переводил взгляд с меня на инквизитора.

– Орки! Убираемся отсюда! Потом все объясню.

– Отец Томас. – Толстяк обратился к церковнику. – Может, вы растолкуете, что происходит? Про каких орков Гард говорит?

Рой начал меня злить. Дорого каждое мгновение, а он вздумал расспросы учинять. Ну, отец Томас, скажите ему, что мешкать нельзя! Я покосился на инквизитора. Томас Велдон затравленно, по-другому не скажешь, смотрел на меня. Чтоб тебя, святой отец! Поцелуй тени – не большее зло, чем обращение в избранного!

– Если она… если он не ошибается, – заговорил бледный как полотно церковник, – нам и вправду лучше уходить.

Отцу Томасу горец поверил: взор Роя настороженно забегал по осинам, обступившим овраг, и, кажется, он пропустил мимо ушей оговорку инквизитора про Алису. Сам же Томас Велдон смотрел на меня как на живое воплощение Дьявола.

Я заскрежетал зубами. Гном и эльф пропали в самую неподходящую минуту; Рой вертит башкой вместо того, чтобы валить отсюда как можно скорее, и еще этот поборник веры… вдруг накинется с экзорцизмом? Однако монах молчал.

А толстяк продолжал крутить головой, изучая лес, и тогда я взорвался:

– Да что ты там выглядываешь!

– Тише, – толстяк выставил кверху указательный палец – я…

Протяжный свист прошил лес. Со всех сторон ему вторили десятки других. Нас окружили!

– Проклятье! – Я кинулся к краю оврага, откуда только что спустился вниз.

Тут пологий склон, и можно выглянуть наружу. Рядом рухнул толстяк, сзади сопел взволнованный инквизитор. Распластавшись на сырой земле, я прополз один фут и приподнялся. Мои глаза оказались чуть выше росшего на поверхности мха. Справа показалась макушка толстяка.

– Кровь и песок!.. – выдавил из себя Рой, когда выглянул наружу.

Я уставился в его глаза. Есть ли в них страх?.. Нет, не увидел. Вот за себя ручаться не смогу. Наша песенка спета. В полусотне футов, укрываясь за деревьями, к оврагу приближались орки. Прямо перед нами – немного, с десяток или дюжину, но, куда ни посмотри, со всех сторон идут орки. Они взяли овраг в кольцо, и оно сжимается. Я бегло насчитал больше пяти десятков нелюдей.

Черепа выбриты. Кроме гребня волос ото лба до шеи. Огсбургские орки! Какого дьявола они забыли так далеко, в Запустении?

– Ну, есть мысли? – спросил Акан.

Он улыбался! Да что там – светился от охватившего его боевого азарта! Сколько его помню, толстяк всегда был рассудителен, никогда не лез на рожон. Вспомнилась даже его перепалка с Джоном Шрамом в брандской тюрьме, когда спорили о вызволении Фосса из аббатства инквизиторов. Но сейчас, в безвыходной ситуации, Акан Рой смеялся над Костлявой Джейн.

– Это охотники за головами, – пересохшими губами произнес я и поправился: – Скорей всего, они, видел их в Дорноке.

– Они самые, – Рой немного подтянулся и выставил пред собой аркебузу, – Морок рассказывал про них, других на северо-востоке не было. Ублюдки!

Четверых из них я пристрелил на дороге из поместья Уила Укила. Неужели весь отряд последовал за мной в Запустение? Как нашли мой след и откуда вообще прознали обо мне? В свидетелях была лишь крестьянская семья, но ни мужик, ни его баба с дочкой не то что имени моего, но и куда путь держу, не ведали.

Акан взял одного из орков на мушку. По виску горца скатилась капелька пота.

– Наш поход окончен, Николас, и… живым им лучше не даваться.

Рой прятал от меня взор, уставившись в прицел. Его бравурность вдруг истаяла. Вот он, настоящий! Без смешков и ехидства: а я и не знал его другим; и умирать Рой тоже не хочет. Но не пасует, не сдается.

– Прорываться надо.

– И немедля! – Рой с беспокойством огляделся. – Оборонять овраг не сможем, даже с Барамудом и эльфом тоже не смогли бы… И куда их черти понесли? Теперь нас всего трое…

– Двое, – произнес Томас Велдон.

Рой и я оглянулись одновременно. Церковник сжимал обеими руками золотое Распятие и с вызовом глядел на нас:

– Вас всего двое. За оружие я не возьмусь!

– Как знаете, святой отец, но мы будем прорываться и убегать в лес. Рассчитывайте только на себя да не отставайте! – И я отвернулся, чтобы посмотреть на орков.

– Это худшее, что ты мог предложить, Николас, – кашлянув, сказал Рой. – Но ничего иного не остается!

Я тихо выругался. Охотники за головами остановились в двух дюжинах футов. Их оскаленные рожи совсем близко! Надо, чтоб еще приблизились! Подходите! Наш единственный шанс – подпустить орков как можно ближе, вплотную, и только тогда прорываться! Сейчас же орки легко расстреляют нас, стоит только подняться и помчаться вперед.

Ну же! Подходите! Разрядим стволы и, не медля ни мгновения, рванем через линию нелюдей. Вырваться за их кольцо и бежать. Как можно быстрее и куда угодно! Я должен продержаться до темноты – тогда смогу уйти от погони, растворившись в ночи, а двое моих спутников… Им не спастись, и я их не спасу. Свою бы шкуру сберечь! Думаю, толстяк тоже все понимал, и вряд ли он думал обо мне либо инквизиторе, а не о себе. На Томаса Велдона плевать! Не хочет мараться в крови – пусть подставляет голову!

– Каждый сам за себя… – хрипло произнес Акан Рой. Он все понял правильно.

– Гард! – позвал Велдон.

Я как будто не слышал.

– Гард! Ты поклялся!

– Чего вам, святой отец?.. – зашипел я, обернувшись.

Взор инквизитора горел фанатичным огнем.

– Частица Святого Креста! – Монах протянул в мою сторону золотой крест. – Ты дал клятву доставить реликвию в Ревентоль!

– Вы обезумели, святой отец! Мне это сейчас сделать? – завелся я. – Но я готов попытаться! Давайте сюда крест! Может быть, ускользну от орков – и тогда обязательно доставлю частицу креста в Ревентоль! Только скажите кому!

Я не лгал. Не собирался отказываться от собственного слова. Не хотел перед смертью отягощать душу еще одной нарушенной клятвой.

– Нет! После того, что я видел, – никогда! – Церковник прижал золотое Распятие к сердцу.

– Так чего же вам от меня надо! – Я едва сдерживался, чтоб не обрушить на инквизитора отборную припортовую ругань. – Молитесь! Господь ниспошлет чудо, и орки внемлют вам!

– Я помолюсь. – Томас Велдон смерил меня ненавидящим взглядом. – Но сначала спрячу Распятие в овраге, а ты задержи орков – и будешь свободен от клятвы!

– Кровь и песок! – вырвалось у меня. – Чего же вы ждете!

Глаза Велдона еще раз метнули молнии, и монах спешно спустился вниз. Я отвернулся, чтоб не знать, куда он заложит свою реликвию. Так даже под пытками не укажу на золотой крест. Хотя бы этим буду следовать клятве, а насчет задержать орков…

Акан Рой верно сказал – теперь каждый за себя. Не стану сражаться за обломок Святого Креста, я буду прорываться в лес! Возможно, это отступление от клятвы, но Велдон сам не захотел отдавать реликвию. Пусть небеса нас рассудят.

Рой выдвинул рядом с первой аркебузой вторую, я последовал его примеру. Фигуры врагов зашевелились: сейчас что-то будет.

– Гляди. – Рой указал на высокого широкоплечего орка, который появился за спинами сотоварищей.

Он шел, не скрываясь, не прячась за деревьями. Впрочем, стволы наших аркебуз были нацелены в другом направлении. Но вбок пальнуть недолго, да и пистоли есть. Я нервно застучал пальцами по рукоятке одного из них; того, что был в кобуре на груди. Орк очень опасен, даже отсюда, с полусотни шагов, ощущалась исходящая от него незримая волна недоброй силы. Он опасен и властен, и он не переговорщик. К нам пожаловал предводитель охотников за головами. Что ж, послушаем, что он скажет, а у отца Томаса появится больше времени хорошенько спрятать золотое Распятие.

Орк выступил за линию строя остальных орков на три фута. Остановившись, он заговорил.

– Мое имя Нурогг, – над оврагом зазвучал его громкий, сильный голос, – и это мои кровные воины.

Высокий орк обвел рукой окружающий его серый лес.

– Среди вас убийца! Он подло убил четверых из нас!

Нурогг смотрел прямо на нас, на меня и Акана.

– Я вижу тебя! В тот день ты носил эту же черную шляпу и плащ!

Орк выбросил вперед когтистый указательный палец.

– Ты мой! – взревел предводитель сотни охотников за головами. Лес взорвался криками орков, но стоило Нуроггу поднять правую руку, и его отряд разом смолк.

– Знаю, вас пятеро, но я пришел только за одним! Мне не нужно кровопролития. Если убийца смел, пусть выйдет ко мне один. Если нет, его трусость погубит вас всех. Даю вам полчаса.

Орк развернулся и направился обратно в лес.

Акан Рой ошалело смотрел на меня. Взгляд инквизитора, застывшего внизу, был не менее изумленным. Слишком уж неожиданный исход всего нашего путешествия!

– Я…

Решение, которое я принял, было очевидным. Орки пожаловали сюда исключительно за мной. Не ведаю, как они меня нашли и откуда этот чертов Нурогг прознал про расстрел четверки своих головорезов, но огсбургские орки здесь. Магия, наверно, привела. Колдовство. Раз так, от него мне не уйти. Эх, была бы ночь… Но хотя бы Рой и Велдон не пострадают за чужой поступок.

– Не торопись говорить, – сказал Рой. – Уж не ведаю, чего ты там начудил, Николас, и как выродки отыскали нас, но верить этим недоноскам нельзя. Наслышан я про их дела под Дорноком. – Акан посмотрел куда-то вдаль и мрачно продолжил: – Я не дамся им без боя.

– Спасибо.

– А-а!.. – отмахнулся от меня толстяк. – Не хочу, чтоб с меня шкуру содрали, уж лучше быстрая смерть от стали или свинца.

Внизу Томас Велдон опустился на колени. Вместо священной реликвии он сжимал свой обычный серебряный крест.

– Что думаете, святой отец? – крикнул ему Рой.

– Я буду молиться. – И монах накинул на голову капюшон рясы, отгородившись от нас, орков и леса.

– Тогда идем на прорыв, – толстяк спустился к мешкам с припасами, – надо успеть зарядить остальные аркебузы.

– Подожди! – воскликнул я. – Ты даже не хочешь знать, на кой я сдался этим оркам?

– Потом расскажешь. – Рой подмигнул и отпустил скабрезность про родственников Нурогга.

И… стало легче. Мы окружены, и почти нет шансов вырваться, но падать духом нельзя. Церковник для этого молится, а мы сквернословим. Я тоже выругался.

Взяв в охапку шесть аркебуз, горец вернулся к пологому подъему из оврага.

– Заряжай. – Он бросил ружья под ноги.

Три ствола ему, три мне. Времени достаточно, чтобы спокойно подготовить к стрельбе каждую аркебузу. Вдобавок толстяк вооружился еще тремя пистолями из запасов нашего отряда.

– Все же куда делись Барамуд и Крик? – Я усердно работал шомполом.

– Куда бы они ни смылись, – толстяк развел руками, – а поступили по уму. Могли и нас предупредить, но я их не виню. Только удивляюсь, как смогли незамеченными исчезнуть из оврага.

– Когда я ушел побеседовать с Велдоном, – задумчиво произнес я, – эльф и гном сидели в овраге вместе с тобой. У тех корней.

Рой согласно хмыкнул. Дальше мы молчали, размышляя под молитву отца Томаса о почти неизбежной смерти.

– Исповедоваться будешь? – спросил Акан, когда услышал, что церковник закончил свой монолог.

Встретившись взглядом с глазами Томаса Велдона, я увидел в них бурю и подумал, что она адресована мне.

– Нет, Рой, – я покачал головой, – надеюсь, что выберемся.

– А ты шутник. – Криво усмехнувшись, толстяк полез за ворот рубахи, чтобы достать нательный крест.

Вдруг, посерьезнев, горец заговорил, тщательно подбирая каждое слово:

– Ты в самом деле выберешься. Я прикрою! А потом ты расскажешь Фоссу и Хозяину обо всем, что произошло в походе!

Рой положил руку мне на плечо, хотел по-дружески крепко сжать его. Однако я скинул ладонь горца.

– Себя прикрой! – раздраженно кинул ему в ответ. И, отвернувшись, сделал вид, что высматриваю орков.

Я обозлился! Акан вздумал жертвовать собой ради мизерной возможности моего спасения! Он погибнет зря, потому что здесь он тоже зря. Антуан де Сош мертв, и все погибли только потому, что Николас Гард вздумал обмануть Запустение ради своей личной мести. Проклятые леса эльфов оказались сильнее нас, и сам я тоже скоро получу что должно.

Краем глаза увидел, как толстяк разочарованно закивал головой и, глядя куда-то в пустоту, поцеловал маленький серебряный крестик. Может, он что-то почувствовал. Не вини меня, Рой, и остальные не поминайте лихом. Скоро уже все свидимся.

– Святой отец, – раздался за спиной возглас Роя, – мне нужна исповедь.

– Времени мало, сын мой, – церковник отказал ему; я услышал знакомые непреклонные нотки в тоне инквизитора. В те моменты, когда он говорил подобным образом, всегда превращался в фанатика. – Но я прощаю все ваши прегрешения, как Бог Отец простил людские!

Я обернулся, чтобы узреть того самого железного инквизитора – отца Томаса из Бранда. Так похожего снаружи на лысеющего доброго доктора, но стального внутри. Откинув капюшон, он высоко вскинул подбородок и смотрел на кусочек неба меж потемневших голых веток деревьев. Мысленно он пребывал там, на небесах.

– Зашевелились! – неожиданно выпалил толстяк. – Орки!

В мгновение ока инквизитор вернулся на суетную землю.

– Я помогу вам! – торопливо заговорил монах, и вдруг его речь наполнилась мощью, какую никогда мне ранее не доводилось прочувствовать ни на одной службе или проповеди. – Кто-то из вас найдет спасение! Верьте в это! Мне сие ведомо! И потом, когда-нибудь, один из вас вернется сюда и найдет частицу Креста! Я укрыл реликвию, но она сама покажется тому из вас, кто придет к этому оврагу снова! А другой из вас падет от рук орков без груза грехов и без мучений!

Слово инквизитора проняло, проникло в душу, даже в мою – воровскую и циничную. Акан Рой тоже был потрясен.

– Святой отец… – Большего горец не смог выдавить из себя. Толстяк протянул инквизитору аркебузу.

– Нет! Я отвлеку их, а вы делайте что надумали! И пробудитесь! Орки уже идут!

– Давай, Гард!

Я и толстяк выкладывали ружья перед собой. Сейчас орки заметят, что мы готовимся к бою, и ринутся к оврагу со всех сторон. Они уже в десятке шагов перед нами!

– Остановитесь! – Томас Велдон выбрался на поверхность.

Глас инквизитора разнесся над округой. Подняв высоко над головой серебряное Распятие, инквизитор пошел навстречу охотникам за головами.

– Воспоем Господу! Предстанем пред лицом Его! Воскликнем Ему!

Монах привлек внимание орков на себя, подарив нам драгоценные секунды, чтоб успеть изготовиться к схватке, прежде чем орки заподозрили бы неладное. Некоторые из охотников за головами, кто оказались рядом с инквизитором, даже растерялись: замерли и переглядывались; другие тоже косились на монаха, однако продолжали иди к нам, и многие более не прикрыты деревьями.

– Наш черед! – заорал Рой.

Мы выстрелили одновременно, и два орка слева от Велдона упали на мокрый мох. А мы палили еще, еще и еще! Белый дым окутал нас, мешая видеть, что впереди, но я точно углядел пять упавших врагов и рухнувшего на колени, сгорбившегося священника.

– Теперь бежим!

Я и Рой выскочили из оврага и рванули из порохового угара. По нам стреляли, и со всех сторон вопили, сыпали проклятиями!

Пред нами лишь упавший на колени инквизитор, тела орков и свободный путь до леса. Но орков еще очень много: и справа, и слева, и позади! Кто-то уже мчится наперерез. Акан разрядил сразу два пистоля и, отбросив их, выхватил два новых. Пара стволов и в моих руках.

– Велдон! За нами!

Мы пронеслись мимо монаха. Но дьявол! Я оглянулся. Он все так же стоит на коленях, поднеся к губам крест, и истово молится. Во взоре, обращенном к нам, – надежда, какую я никогда не видел в глазах инквизитора. Кровь и песок! Это твой выбор, отец Томас! Мы побежали, оставив его оркам.

Из-за ели выскочил молодой воин. Я выстрелил ему прямо в лицо. Бежать дальше, не останавливаться! Лес позади исходил криками, хлопками выстрелов, завыванием и свистом.

Я ощущал на себе чужие озлобленные взгляды. Казалось, что сразу за мной слышится чье-то дыхание. Но мы бежали одни. Как же хотелось верить, что орки отстают от нас! Я боялся за толстяка – выдержит ли он такой темп? Однако Рой не сбавлял. Мы вырвемся!

Кровь и песок! Едва проскочила мысль о спасении, как перед нами появились сразу восемь орков! Зарычав, словно волки, они бросились на нас.

Три выстрела, один за другим, сразили сразу троих нападавших. Мы стреляли прицельно и почти в упор, а они почему-то за свои пистоли не взялись. Но пред нами еще пятеро, и с ними надо разделаться за считаные мгновения! Я обнажил бракемарт, и спустя миг тот схлестнулся с мечами орков.

Проклятый пепел! Меня и Роя сразу отсекли друг от друга. Я яростно отбивался от изогнутых орочьих клинков. Двое против меня, трое окружили горца, меж нами две дюжины футов, и сюда бегут другие!

Я отчаянно атаковал. Убить их сразу же! Немедля! И я проткнул первого орка резким выпадом. Приняв на кинжал меч второго, развернулся и всадил саблю ему в живот. Есть!

А что Рой? Он выдернул меч из первого своего противника, а в следующий миг орочья сталь ударила по правой кисти горца. Меч выпал из хватки толстяка. Зайдя за спину горца, третий орк резанул его сзади по левой ноге. Горец свалился на одно колено.

На несколько ударов сердца я перестал соображать. Что предпринять? Помочь ему? Но бесполезно, Рой дальше не побежит. Самому надо убираться!

Двое ранивших Акана орков торжествующе смотрели на него. Головорезы кровожадно улыбались, но добивать, похоже, не собирались. Мы нужны им живые!

– Беги, Гард! – закричал толстяк.

Горец выхватил здоровой рукой кинжал из поясных ножен. Одно резкое движение – и Акан Рой вскрыл себе горло!

О Харуз! Я помчался прочь. Что было сил! В меня дважды пальнули: наверное, били по ногам, но промахнулись. Я бежал как никогда раньше, оглушенный собственным неровным дыханием.

Хватит ли меня до темноты?!

Я бежал и бежал, более не оглядываясь. Петляя меж деревьев, наклоняясь под ветками и перепрыгивая через старые поваленные стволы. Шляпа давно потерялась, плащ и сапоги стали невыносимо тяжелыми, но я не останавливался, чтобы скинуть их. Боялся потерять даже один миг.

Я бежал, пока не споткнулся. Полетел на мох, и сверху навалился кто-то другой, громко испускающий из легких воздух. Орк мчался за мной, а я даже не замечал преследования. Я попытался извернуться, и получилось! Вогнал ему под ребра нож! Орк сразу обмяк.

Лежа на спине, придавленный умирающим противником, шарил рукой по земле в поисках оброненной сабли. Почти ничего не видел, пред глазами плыли серебристые круги и темные пятна.

Оббитый железом носок чужого сапога наступил на пальцы правой руки. Я застонал от боли, в следующий миг получил удар по голове, и мир окончательно померк.

Глава 10
Отчаяние

Меня сильно встряхнули. Очнувшись, я открыл глаза. Немолодой седеющий орк с уродливым шрамом вместо левого глаза тормошил за плечи. Заметив, что прихожу в себя, орк бросил меня. Сидя на мокром мху, я тут же упал на спину и вновь опустил веки.

Сил почти нет, а от отчаяния хочется выть.

Меня окружали семеро переговаривающихся на огсбургском наречии охотников за головами, все они тяжело дышали после бега. Поблизости слышались еще голоса – рядом другие нелюди. Попытка уйти от преследования провалилась. Акан мертв. Кровь и песок! Лучше бы мне тоже стать мертвецом.

– Поднимайся! – Одноглазый крепко приложил мне железным носком сапога по правому боку.

Стиснув зубы, я лежал не шевелясь. Не помышляя о спасении, я боялся пыток и жаждал лишь смерти! Но как ее заполучить? Из оружия только засапожный нож. Дотянуться б до него, кинуться на орков и получить милосердную пулю или сталь!

– Сдох там, что ли, раньше времени? – угрожающе зарычал немолодой орк. – Считаю до двух. Потом с землей смешаем, а после все одно поднимем.

– Сейчас… – Вскинув руку, я попытался встать.

Выпрямившись, опустил взор и исподлобья косился на орков. К ним подошли еще двое. Слева в двух шагах в луже крови лежал мертвый головорез. Это ему я вогнал под ребра кинжал. Однако ни кинжала, ни бракемарта не видать.

Орки отступили от меня, окружив широким кольцом. Кривые мечи направлены остриями вниз, но готовы взметнуться при любом моем неверном действии. Это хорошо, я даже криво улыбнулся. Страшна не смерть. Я боялся того мига, когда меня скрутят и потащат к сотнику. Но я кинусь на них, чтобы нарваться на меч! Сейчас, сейчас…

Решившись на смерть-избавительницу, я почувствовал спокойствие. Хладнокровие вернулось ко мне. Не думал, что так встречу Костлявую Джейн, но иной выбор сулит гораздо худшее, чем смерть. Я не смогу покончить с собой, как Рой, посему искать забвения буду по-другому.

– Снимай плащ, – велел одноглазый. В его руке покачивалась отполированная дубинка. Верно, ею я и получил по голове, когда погоня настигла.

Расстегнув фибулу, я скинул черный плащ. Без него как-то сразу стало неуютно. Сверху упали редкие маленькие снежинки. Холодает.

Одноглазый орк шагнул ко мне. Взмахнул дубинкой и ударил по левому предплечью.

– Проклятье! – сорвалось с уст. В руке запульсировала боль.

Следующий удар пришелся по спине, затем по плечу; орк хотел сбить меня с ног. Я согнулся, однако не падал. Глупое упрямство взяло верх, на несколько мгновений я забыл про нож и хотел только устоять и не упасть. Но рухнул на колени, когда на меня обрушился град новых ударов.

Теперь били уже все обступившие меня орки. Я сжался, прикрывшись руками. Избивали со знанием дела: сильно и болезненно, но так, чтобы не перебить внутренние органы, и стараясь не задевать голову, хотя морде тоже доставалось. Меня ломали, лупили, чтобы лишить воли к сопротивлению. Черта с два!

Я выхватил нож, вскочил, пытаясь пырнуть ближайшего орка, но меня свалили. Ударили по руке, и стальное лезвие полетело куда-то в сторону.

– Хватит! – прокричал одноглазый.

Избиение прекратилось. Я валялся у ног орков, уткнувшись в истоптанный мох. Разбит, развален на кусочки, и все тело – это лишь боль. Ублюдки! Чтоб вы сдохли!

Немолодой орк со шрамом на лице присел рядом на корточки.

– Что, – произнес он, – теперь-то ножа у тебя нет?

Я поднял голову, чтобы посмотреть на одноглазого урода. Тот ухмылялся, скаля желтые зубы. Он знал, что в сапоге спрятан нож, и орки лупили меня не только чтобы сломать, но и развлечения ради.

Свезенная орочьим кулаком скула горит огнем, правый глаз начинает заплывать, из носа течет кровь. Я жалок в их глазах, но последняя ночная крыса так просто не сдастся. Я страшился лишь пытки, но не смерти. Николас Гард еще скажет свое слово, дайте только ночи дождаться!

В тот миг я не подумал, что магия воровского бога окажется бессильна, если меня просто свяжут, а тем паче если буду уже под пыткой. Однако потом, спустя много времени, я буду благодарен провидению или, может быть, Харузу за то, что сила духа не покинула меня.

– Поднимите его, – велел немолодой орк. Он тоже поднялся.

Двое орков поставили меня на ноги. Я висел на них, уронив голову. Сил, чтобы стоять самому, почти не было. По подбородку потекла вязкая слюна. Меня обыскали. Сорвали камзол и даже стащили сапоги; хотели убедиться, что не припас новых сюрпризов. Одноглазый с удовлетворением оглядел меня. Босого, в одной рубашке да штанах, и избитого.

– Вот теперь он готов для встречи с Нуроггом!

Орки заржали. Потом связали за спиной руки. Пара воинов, которые поддерживали и не позволяли упасть, оставили меня.

– Сам пойдешь, человек.

Я пошел. Вернее, побрел, прихрамывая и морщась от боли. Впереди шел одноглазый, двое орков по бокам, остальные сзади. Последние несли убитого мной охотника за головами.

Двигались довольно долго – убежал я далеко, и уже скоро каждый новый шаг давался со все большим трудом. Я останавливался. Тогда получал тычки, уколы сталью, злые насмешки – и вынужденно, превозмогая слабость, ступал дальше. Я надеялся только на ночь. В таком состоянии я, конечно, не сбегу, но хотя бы раздобуду оружие и умру, сражаясь не за жизнь, а за право умереть так, как хочу, а не после истязания.

Порой мной овладевало отчаяние. Я позволял малодушию взять верх. Думал об Алисе, искал ее, но не ощущал присутствия избранной. В те мгновения она мнилась мне единственной надеждой. Тень сможет сразить очень и очень многих и тогда уведет от орков. Она же говорила, что может это сделать, и просила взамен всего ничего. Принять Низверженного! Я корил себя за самонадеянность, за то, что не послушал Алису. Теперь в плену, а всего-то нужно было признать Дьявола. Но каждый раз, когда доходил в мыслях до Сатаны, мое отчаяние быстро исчезало.

Нет, я не склонюсь перед отцом лжи. Последнее, что у меня оставалось, – это бессмертная душа, и я не отдам ее никому!

А вкрадчивый внутренний голос нашептывал, что под пытками я точно по-другому запою́ и признаю любого самого распоследнего беса. Да хоть самого Дьявола! Ужас в том, и я прекрасно это осознавал, что нет смертного, кто бы выдержал долгую пытку. Наша плоть очень уязвима.

Трижды вспоминал про молитву.

Почти не замечал холода, все остальные чувства затмила боль.

На пути дважды встречались другие орки: первые трое проводили меня молчаливым взглядом, двое других торжествующе заревели. На меня смотрели как на долгожданную добычу.

Прошли мимо оврага. Наши мешки выпотрошили, но здесь уже никого. Отца Томаса тоже нет. Наконец, добрались до широкой просторной поляны. Вчера Крик проводил по ней, хотели даже заночевать на краю лесной проплешины, но Барамуд наотрез отказался. Мол, не желает маячить у всех на виду. Нас было слишком мало для такой большой поляны.

Зато нескольким десяткам орков в самый раз. Они разбивали лагерь. В его центре в землю вбили кол, а на нем… голова Акана. Проклятый пепел! Рой… Я остановился как вкопанный, когда увидел, что находится в сердце стоянки. Вид отсеченной головы горца тяжело подействовал на меня. Еще одна смерть по моей вине.

– Что встал?

Получив очередной болезненный тычок, я зашагал к голове Роя. У деревянного шеста сидел Томас Велдон. Ноги связаны, руки тоже, во рту кляп. Он жив и даже не ранен, только ряса вываляна в грязи, но это пустяк.

Одноглазый сказал, чтобы я остановился рядом с инквизитором и не вздумал усаживаться на задницу, не то он отрежет мне нос. Орки снова загоготали. Смеялись все, кто был рядом. Редкостные твари! Наш вид искренне веселил их.

Смех звучал недолго. Показался Нурогг.

Не произнося ни звука, высокий орк приблизился и принялся так же безмолвно разглядывать меня. Грубое обветренное лицо с массивной челюстью и хищно опущенным носом, во взоре интеллект и лютая ненависть.

– Ты убил моего родного брата, – заговорил орк, – и моих кровных воинов, а потом скрылся. Но я нашел тебя. Знаешь, сколько погибло из-за тебя?

– Четверо? – не стал отпираться я и с вызовом посмотрел на сотника. Если его обозлить, вдруг да прикончит меня на месте.

– А ты смел. Либо дурак, – орк презрительно скривил губы, – потому что сразу сознался. Не отпираешься. Я даже разочарован; думал, буду долго вырывать из тебя признание. Может, ты трус?

– Они просто сосунки! – хрипло произнес я. – Говоришь, и твой братец там был? Я пристрелил их всех, как щенков. Они даже…

– Хватит! – Орк побелел от ярости. – Да! Там был мой брат, и он рассказал мне, как все случилось. Я призвал его дух, и я вопрошал его!

Орк втянул широко расставленными ноздрями воздух.

– А потом я шел по твоему запаху, и вот ты предо мной!

Мое сердце бешено колотилось. От Нурогга повеяло жутью.

– Долго я следовал за тобой, – продолжал орк. – Я потерял еще тридцать семь воинов, и все они мои кровные!

Вцепившись пальцами в мой подбородок, сотник приблизил ко мне свои глаза.

– Сорок одна смерть! Это значит сорок один день твоего ада! Они станут для тебя вечностью. Обещаю, очень скоро ты и я полюбим разговоры о том, каким способом помучительнее тебе подохнуть. Для тебя это будут самые желанные беседы.

Нурогг оттолкнул меня. Почти без сил, потеряв равновесие, я свалился к ногам орка.

– Вернусь к тебе после заката.

Сотник направился на дальний край поляны, где уже складывали погребальные костры для сраженных сегодня орков. Я смотрел ему в спину и понимал, что пытки – это не худшее, что меня ждало. Гораздо страшнее то, что Нурогг – некромант!

Принесли веревки, и трое орков принялись на совесть скручивать меня. Теперь я не убегу, даже при помощи воровской магии. О Харуз! Твоему любимчику конец!

Закончив со мной, три орка принялись таким же образом опутывать отца Томаса. Им показалось, что связанных рук и ног недостаточно. Я прочитал неподдельный страх в широко раскрытых глазах инквизитора. Нурогг не обмолвился про него и словом, однако вряд ли монаху суждено что-то лучшее, чем смерть. Быть может, он получит ее быстро и без мучений, на нем ведь орочьей крови нет. Чего не скажешь обо мне.

Я выругался про себя. Хорошо, что гном и эльф исчезли. Проклятье! Как же меня так угораздило. Почему Барамуд не предупредил? Почему я не послушал Алису?..

Меня снова затягивало в омут отчаяния.

Тень снова была тут. Когда Ричард Тейвил ненадолго приходил в себя, она всегда находилась рядом, в десятке футов впереди. Неподвижная, как каменная статуя, тень сидела спиной к арнийскому офицеру и связанному имперцу. Женская фигура была облачена в черные одежды, волосы спрятаны под глубоким капюшоном. Точно такая же, как та, которую сразили у заброшенного лесного кладбища на пути к родовой стоянке Манрока. Порой Ричард думал, что это она и есть.

Казалось, что это было в прошлой жизни, потому что Тейвила оставили здесь целую вечность назад. В груди загорелся огонь, после чего последовала вспышка невыносимой боли. Небольшая, окруженная серыми деревьями поляна поплыла перед взором Ричарда.

Обычно после таких приступов Тейвил впадал в беспамятство. Но сей раз вышло наоборот. Сознание прояснилось. Появилась жажда. Дрожащей рукой барон дотянулся до фляги с водой, вытащил пробку и, напрягая все силы, поднес ко рту. Опрокинув ее, Ричард больше облился, но напиться ему хватило.

Вода попала не в ту глотку, и Тейвил закашлялся. Его буханье привлекло внимание Герингена. Имперец поднял уроненную на грудь голову и жадно уставился на флягу: он тоже хотел пить.

– Если бы… – тихо заговорил лейтенант; речь давалась ему непросто. – Не могу подползти… Дал бы попить.