Текст книги "Хроники Абсурда. Сборник рассказов"

Татьяна Осипова «РАБЫ ИЛЛЮЗИЙ»

Иллюстрация Григория Родственникова

– Посмотрю на тебя, и с меня толку не будет, – махнул рукой седой старичок. Взобрался на камень, свесил худые ножки, болтая ими туда-сюда. – Из каких мест ты, малахольный? Одёжа у тебя с прорехами на коленках, лохмы не чёсаны, кольцо в ноздре. Откель взялся такой?

– Из гостевого домика «Отдых у Лауры», – вздохнуло лохматое существо. Само оно ростом с кошку, ручонки, правда, с большими кулачками. Ножки коротенькие, но размер ноги для его роста большеват. Старичок разглядывал пришельца и вздыхал. Спросил: «Как звать тебя, чудо»? А чудо ответило:

– Кузя.

– Хм, Кузя. И откуда ты такой?

– Из Кудепсты, – ответило существо, шаркнув ножкой. – На работе что-то замкнуло, и я оказался здесь.

– М-да, – старичок почесал седую бородку. – Кудепста – это планета такая?

– Нет, – помотал головой Кузя. – Планета-то Земля. Район в Сочи такой. А почему спрашиваешь?

Хозяин камня и окрестной пустоши рассмеялся. Хохотал всё громче и не мог остановиться, даже за живот схватился.

– Ой, не могу, хи-хи-хи, – показал пальцем на Кузю и снова ударился в смех. – Значит, ты инопланетянин с Кудепсты? А ещё и с Сочи?! У-ха-ха. Ну ты даёшь!

– Хто? Я? – непонимающе спросил Кузя. – Я не планетянин, я домовой. Чё обзываешься?

– Тёмная ты личность, я бы сказал загадочная, – немного успокоившись, махнул сухонькой ручкой старичок. – Забыл представиться, Варфоломей. Я тоже домовым был на Земле, правда, давненько. Из Костромы я, малой. А что в мире делается? И как там дела обстоят? Уже сто лет на этом пыльном Марсе чалюсь.

– Да дела не особо, – почесал макушку Кузя. – За сто лет столько всего наворотили – войны, голод, бедность и разврат. А ещё технический прогресс шагает семимильными шагами.

– Ничего не меняется, – махнул рукой пожилой домовой. – Двадцатый век также начинался.

– А кто этот бардак разгребает, спрашивается? – продолжал Кузя. – Конечно, мы домовые. – Вздохнул, взобрался на соседний камень и, свесив ножки в модных кроссовках, мечтательно посмотрел в сторону горизонта. – Может Марс – это рай для домовых?

– С чего это ты так решил? – прищурился Варфоломей. – Здесь, конечно, спокойнее, но и своих проблем хватает. Особенно, – он понизил голос до шёпота, – когда марсиане, которых вроде бы и нет, устраивают пляски вокруг костров.

– Костров? – переспросил Кузя, и Варфоломей кивнул.

– Я как прибыл сюда, тоже поначалу растерялся, прям как ты, – он хихикнул и скрестил руки на груди. – Эх, давно это было. Сижу у себя дома, хозяйка пироги печёт, кошак дрыхнет, пригрелся у печки, дети малые снуют туда-сюда. И вдруг вспышка какая-то за окном. Думал, гроза началась, а это оказывается – переход открылся на Марс. Я, дурак, выскочил во двор, кошак за мной. – Разговор прервало мяуканье непонятно откуда появившегося чёрного кота. – О, Дермидонт, ты здесь?

– Чё новенький прибыл? – бархатным басом поинтересовался кот.

– Ага, – вздохнул Кузя. – А я решил посмотреть, как хозяин на компе играет…

– Это что за балалайка такая? – полюбопытствовал Варфоломей.

– Ну, как тебе это объяснить, – с важным видом проговорил домовёнок, почесал подбородок. – Это машина такая, в которой картинки всякие движутся, и люди общаются друг с другом…

– А колёса есть? – прервал его старичок.

– Какие колёса? – не понял Кузя. – Есть всякие платы, процессоры, микросхемы, кнопки, провода…

– Ой, не продолжай, – махнул рукой Варфоломей. – Видимо, прогресс за сто лет всё-таки сделал своё дело.

– Ага, – усмехнулся домовёнок. – Сделал из человека обезьяну.

– Как это?

– Ну, если раньше люди мечтали о всяком возвышенном, например, о путешествиях во времени, полётах в космос. Желали научиться летать как птицы, перемещаться в пространстве. Теперь их охватило желание, ничего не делая, стать известными и богатыми.

– Ты что книжек начитался, олух? – захихикал Варфоломей. – Разве раньше люди не хотели по щучьему велению исполнять желания.

– Есть такое, – вздохнул Кузя. – Всё шло к прекрасному светлому будущему, а закончилось погружением в интернет и нейросети.

– А что это за звери?

– Ой, и не объяснить сразу, – вздохнул Кузя. – Прогресс поглотил планету. Сеть она и есть сеть, и люди, как мухи в этой паутине, ножками дрыгают, смеются, потому что сеть щекочет, а иной раз и страшно им, вдруг придёт большой и страшный паук. Хотя, – он смерил взглядом старичка, – тебе, возможно, на сегодняшней Земле и понравилось бы – новые ощущения. Вот только грустно.

– Отчего же? – на этот раз в разговор вступил кот Дермидонт.

– Мечты к звёздам скатились до маленькой коробочки, глядя в которую люди от мала до велика, исполняют свои желания, не задумываясь, что просто так ничего не бывает на свете. Искусственный мир не даст настоящих чувств.

– Какой же ты сентиментальный, – Варфоломей слез с камня и махнул рукой, со словами, – идём за мной. Я тебе марсиан покажу. Те ещё чудики.

Кузя спрыгнул на красную каменистую почву и поплёлся за старичком домовым. Дермидонт увязался за ними, ворча, что рыбы здесь нет, один корм сухой из марсианских сверчков.

Притаившись за валунами, наблюдатели слились с местным пейзажем. Что-что, а маскироваться домовые умели. Даже кот улёгся на нагретых солнцем камнях и сделался похожим на тень. Долго ждать не пришлось. Вскоре из расщелины появилась процессия существ, похожих на людей.

– Они называют себя, юзы, – шепнул в самое ухо Кузе Варфоломей. – У каждого в ладони, словно приклеенная, блестящая пластина. Смотрят туда, а не под ноги. Гляди, – он чуть не покатился со смеху, тыча пальцем сторону столкнувшихся и упавших на песок марсиан, – смотрят в свои штуки и под ногами ничего не замечают. Вот дураки.

Кузя видел, как юзы вышли на небольшое плато, развели костёр и расселись кружком. Двое вышли на середину, рядом с кострищем и давай мутузить друг друга. Один длинной рукой залепил другому пощёчину, тот ответил затрещиной. Марсиане, держа в руках пластины, очень напоминали Кузе людей, которые также любили снимать на смартфоны разные события – драки, катастрофы и смешные моменты из жизни друг друга.

После драки, победивший юз поставил ногу на грудь побеждённого сородича и стал фотографировать себя на фоне поверженного. Кузя понял, что эти пластины в руках марсиан – подобие земных мобильных устройств. «Как странно, словно оказался дома, – размышлял домовёнок, – юзы и люди похожи, и почему Варфоломей не замечал этого?»

– Гляди, это ещё не всё, – проворковал старик.

После победы над противником, победитель, вытащил из-за пояса какой-то предмет, оказавшийся оружием. Он прикончил поверженного соперника без зазрения совести, а весёлые товарищи кивали ему и продолжали поднимать блестящие экраны. Кузя не стал досматривать шоу, оно ему стало противно.

Когда от соплеменника остались одни косточки, марсиане начали махать руками и показывать в сторону солнца. По их возгласам можно было понять, что они восхищаются закатом, который вот-вот начнётся, освещая багровым блеском кровавую лужу – останки их бывшего товарища. Некоторые юзы обнимались, другие совершали странные прыжки, третьи… Третьи занимались непотребством, как заметил про себя Кузя, ощущая, как покраснели его щёчки. Они снимали друг друга и, казалось, не могли остановиться. Их поведение напоминало одержимость, и лишь с наступлением сумерек, существа успокоились и вернулись к расщелине. Скрылись там.

Кузя поёжился, не знал, что на Марсе с заходом солнца становилось очень холодно.

– Идём, – махнул ему Варфоломей. – И вот последние тридцать лет, эти чудики, как помешанные, копошатся, хотя сами же планету и угробили.

– Интересно как? – спросил Кузя, замедлив шаг.

– Кто-то просто решил запечатлеть на эти блестящие экранчики катастрофу всемирного масштаба. Увлеклись… Кнопки не те нажали и ба-бах! Эти юзы вечно думали о том, как стать знаменитыми, и это тщеславие до сих пор убивает их. Деградируют, но неизменно молятся своему богу Прогрессу изо дня в день. Там за красными холмами разрушенный космический корабль – идол их честолюбию и сумасшествию.

Пошёл крупный снег. Кузя смотрел в марсианское небо и плёлся за стариком и котом. До убежища Варфоломея шли недолго. Оказавшись внутри пещеры сухой и тёплой, Кузя обрадовался уюту и запаху вкусной еды. В углу русская печь, посредине стол и всевозможная утварь.

– Чем богаты, тем и рады, – промяукал Дермидонт. – Втроём веселее пережить этих сумасшедших марсиан. И колдовать мы, к счастью, не разучились.

– Что зря болтать, – крикнул Варфоломей, – выходи честной народ, у нас гость из Кудепсты.

Из щелей, да из тёмных закоулков пещеры выпрыгивали домовые всех мастей. Сто лет на Марсе, без права переписки – это вам ни хухры-мухры. Сородичи радостно обнимали и щекотали Кузю, расспрашивали, как дела на прекрасной планете Земля и как здорово было бы туда вернуться, но никто не знал, как это сделать. Домовёнок даже засмущался, а в голове роились мысли, что и на красной планете раньше юзы были другими, пока не «купились» на сказку о техническом прогрессе.

Ольга Гугнина «ОРЕШКИ ДЛЯ ОЛЕСЬКИ. ТЧК»

Иллюстрация Григория Родственникова

– Стыд и позор. Позор и стыд!

Олеська бормотала себе под нос всю дорогу. Это же надо было так опозориться: побежала за автобусом, поскользнулась и, изобразив полёт шмеля над вереском в лунную ночь, просто шмякнулась в лужу.

И хорошо бы без свидетелей, но, увы, её пируэты не остались незамеченными для полной остановки людей.

– Ни фига себе!

– Во даёт!

– Бесстыжая!

– Мама, я тоже хочу, как тётя!

Тётя так не хотела, тётя хотела домой поужинать, принять ванну и завалиться спать. Но, лёжа в луже, созданной мартовской погодой, тётя, глядя в небо, захотела выпить.

Уже в магазине, стоя на кассе, продолжала слушать, как её обсуждают.

– Алкашка!

– Такая молодая!

– Допилась и валялась в луже!

– Фуу!

– Мама, тёте нужен памперс!

Ыыыыы. Тёте нужен телепорт и свинтить отсюда.

Дома оказалось, что вино так себе. Настроение скатилось ниже плинтуса. Да ещё и морозить начало.

Градусник отыскался в шкафу в коробке с пуговицами.

Тридцать восемь и девять.

Зашибись.

– Сейчас я тебе порошочек разведу. Себе, тебе, себе всё-таки, иыык. Ой!

Лекарство выпито, начальнику отправлено СМС с текстом:

«Я забылело. Тчк».

А теперь можно и поспать. И, прихватив недопитую бутылку, бодро шатаясь, пошагала в спальню.

И как говорится, «чих» подкрался незаметно.

– Хоть бы обои не попадали, – мелькнула мысль и исчезла.

– Будь здорова!

Олеся от неожиданности выронила бутылку. И та, видимо, упала на кого-то. Потому как снизу сначала удивились матом, а потом им же и обрадовались, увидев, что упало.

Пришлось включить свет. И с какого-то перепуга обнаружить вместо спальни с кроватью, комодом и креслом лес. Хороший такой лес, еловый. Мохнатые лапы свисали до самой земли. Где-то высоко светило солнце, просачиваясь сквозь иголки. И до одури пахло хвоей.

На пеньке с бутылкой вина сидела белочка.

– Это мне?

– Тебе. Нам то есть.

– Пить будем?

– Будем!

– Тогда заходи, чего стоишь, как неродная?

И, усадив Олеську на пенёк, белка притащила откуда-то низенький столик.

Из неизвестности появились маринованные грибочки.

На недоуменный взгляд рыжая ответила гордо:

– Сама солила. Вот этими лапками, – и достала корзину с орешками, блюдо с яблоками и, напоследок, рюмки размером с напёрсток.

– Давай, за встречу.

А потом ещё раз пять за встречу.

Пару раз за погоду, раз восемь за то, чтобы март исчез из списка месяцев, за бывших раза два, и один раз, но стоя, за родителей.

– Ты меня уважаешь? – Хвостатая уже сидела в корзине с орехами, свесив хвост и задние лапы.

– И ещё раз за уважение.

Ну а после такого, как не сфоткаться на память.

– Я счас, быыыстро. Жди.

Телефон никак не хотел доставаться из кармана куртки, всячески сопротивлялся и так и норовил выскользнуть из рук.

– И выставлю в соцсети с подписью: «Я и моя белка». А ты зачем свет выключила?

Мягкий свет плафона озарил обычную спальню с кроватью, комодом и креслом.

И напрасно она ещё полчаса щёлкала выключателем.

А так как под кровать пылесос редко заглядывает в гости, корзинку с орешками Олеська найдёт не скоро.

Григорий Родственников, Дионисий Козлов «ЖМЫХ И ПУПЕЛЬ»

Иллюстрация Григория Родственникова

Жёлтая конопатая Луна запуталась в ветвях деревьев и безвольно повисла.

– Околела? – предположил Жмых и усмехнулся.

Пупель поглядел в тёмное, моросящее дождевой пылью небо и ответил:

– Жива. Если бы околела – побледнела. А она вона как пылает, аж глазам больно.

– Покурить охота, – пожаловался Жмых.

– Покури, – одобрил Пупель.

Жмых выудил из кармана смятый пожелтевший окурок и толкнул приятеля в бок:

– Дай спички!

– Нету.

– Плохо, – сокрушённо покачал головой Жмых. – Баб нету, бухла – нету, спичек, и тех – нету.

По освещённой фонарями дорожке навстречу им шёл бегемот. Толстый, важный, в очках. Под мышкой стопка газет и журналов. Заметив сидящих на скамейке незнакомцев, бегемот замешкался, замедлил шаг, но, поборов страх, смело двинулся дальше.

– Во! – обрадовался Жмых. – Сейчас я у этого жирдяя спички стребую.

Он вразвалочку подошёл к прохожему и преградил ему дорогу.

– Слышь, бегемот! Дай спички!

Маленькие глазки под толстыми стёклами очков испуганно забегали, но толстяк, подавив приступ паники, с достоинством ответил:

– Во-первых, я не бегемот, а гиппопотам. Во-вторых, я не курю и вам не советую. В-третьих, если вы совершите в отношении меня противоправные действия – я позову полицию.

– Во-первых, во-вторых! – передразнил его Жмых противным голосом и рявкнул: – Слушай меня, чмо на коротких ножках! Во-первых, мне плевать на твоё погоняло! – он смачно шлёпнул очкарика промеж крохотных ушек. – Во-вторых, я не спрашивал, куришь ты или нет! – Снова шлепок. – В-третьих, я здесь сам полиция, Госдума и Президент!

После третьего шлепка, бегемот упал на землю, раскинув лапы в стороны. Жмых постоял над ним и, видя, что тот не шевелится, равнодушно подумал: «сдох, что ли?» Он собрал рассыпанную вокруг толстяка прессу и отнёс приятелю:

– Посмотрим, чего читают ботаники.

Жмых и Пупель взяли в руки по журналу и принялись читать.

– О! – воскликнул Пупель. – Здесь про Жирафа пишут!

– Ага, – ответил Жмых. – А у меня про львиную политику. Наверное, Лев новые указы издаёт.

– А ну в баню эти указы. Скучно! Давай лучше самолётики пускать.

Пупель выдрал из журнала страницу и ловко сложил из неё самолёт, после чего запустил в воздух.

– Вы не имеете права! – вдруг закричал очнувшийся бегемот.

– Спокойно, – важно сказал Жмых. – Ещё как имеем. Или ты хочешь ещё раз по ушам?

– Нет! – бегемот схватился короткими лапками за уши.

– Ну, тогда давай с нами пускать. Видишь, как красиво летают.

– М-м-м-м… – замычал бегемот.

– Не мычи, на-ка съешь лучше сухарик, – Жмых сунул руку в карман и достал оттуда румяный и ароматный сухарик.

У бегемота от пряного запаха заурчало в животе. Он и забыл, когда ел в последний раз, столько дел у него было. А из другого кармана Жмых достал бутылку газированной воды.

– На, вот, – протянул он бегемоту сухарик и газированную воду. – Угощайся.

И бегемот начал хрустеть, откусывая от сухарика по кусочку и запивая газировкой. Газировка шипела и пенилась, выпуская огромные пузыри, которые отрывались от поверхности напитка, вылетали из бутылки и плавно поднимались высоко вверх. Они там переливались и лопались, как только в них попадали самолётики, которые пускали Жмых и Пупель.

Наконец, кончился один журнал.

– Ну, всё, нам пора, – сказал Пупель. – Забирай свою макулатуру.

– Это не макулатура, – замотал головой бегемот. – Это газеты и журналы.

– Пусть будет так, – согласился Жмых. – А хочешь, мы поймаем все самолётики и заново соберём журнал?

– Нет, – снова замотал головой бегемот. – Пускай летают.

– Я только один себе заберу, – сказал Пупель, тряся перед носом гиппопотама цветастым журналом. – С голыми бегемотихами. Поржать охота. А тебе, ботан, такие картинки рано глядеть.

Терпила надул толстые щёки, но возразить не посмел.

Жмых и Пупель, засунув руки в брюки, весело зашагали по тропинке, а бегемот остался сидеть на лавочке и наблюдать, как над ним летает целый рой бумажных самолётиков. Наконец, он слез с лавочки, засунул под мышку стопку газет и журналов и пошёл домой, а самолётики журавлиным клином последовали за ним.

– Негодяи, подонки! – громко воскликнул Гиппопотам, а сам, испугавшись своего голоса, неуклюже бросился бежать прочь.

* * *

– Ножки у меня устали, – сказал Пупель и плюхнулся на встретившуюся по пути скамейку. – Да и жрать охота. Ты зачем, балбес, ему сухарь и газировку отдал?

– Я в газировке пачку пургена растворил, а сухарь крысиным ядом смазал! – захохотал Жмых. – Представляю, как его сейчас распирает!

– Вот это ты круто придумал! – взвизгнул от смеха Пупель.

– Однако холодно, – пожаловался Жмых. – До смерти надоела эта мокрая погода. Дождь – не дождь, а какая-то противная пыль.

– Так давай костёр разведём? – предложил Пупель.

– У нас спичек нет.

– Спичек нет, а зажигалка имеется! – В руке Пупеля заплясал трепещущий огонёк.

– Так у тебя всё это время была зажигалка?! – разозлился Жмых. – На! Получи!

Кулак врезался в нос приятеля. Пупель упал со скамейки, но тотчас вскочил и вцепился зубами в руку Жмыха, и оба покатились по земле.

– Что вы делаете? – раздался чей-то голос. – Немедленно прекратите!

Приятели замерли. Рядом с ними стояла черепаха и укоризненно качала чешуйчатой головой.

– Ты такси вызывал? – спросил Жмых у Пупеля.

– Я? Нет.

– А я вызывал! – заржал Жмых и прыгнул на спину черепахе. – Вези меня к пивному ларьку, большая черепаха!

– Я не такси! – возмутилась черепаха. – Немедленно слезьте!

– Как же не такси, когда у тебя шашечки на панцире? – рассмеялся Пупель. – Он тоже забрался наверх и злым голосом пообещал: – Если не повезёшь – я тебе хвост зажигалкой подпалю.

Увидев огонь в руках хулигана, черепаха покорно зашагала по дорожке.

Вволю накатавшись, приятели оставили черепаху в покое и стали думать, чтобы ещё такое сотворить.

– Холодно, – снова сказал Жмых. – Давай костёр разведём?

– Давай, – согласился Пупель и принялся выдирать из журнала страницы. Соорудив бумажную горку, он поджёг её и радостно потёр руки: – Классно горит!

Так они и сидели у костра, подкидывая в него веточки. Вдруг земля под ними задрожала от чьих-то тяжёлых шагов. К ним вышел слон…

– Молодые люди, – трубным басом заявил он. – Вы разве не знаете, что разводить огонь в парке строго запрещено?

– А ты кто такой? – нагло спросил Жмых. – Пожарная инспекция?

– Да нет, – захохотал Пупель. – Это ходячая воскресная проповедь.

– А бивни у тебя крепкие? – с угрозой поинтересовался Жмых.

– А если ты шмякнешься на землю – землетрясение будет? – сплюнул Пупель. – Сейчас мы это проверим!

Оба хулигана направились к слону, криво ухмыляясь.

Глаза гиганта округлились от страха, и он попятился:

– Вы меня не так поняли? Я просто хотел…

И слон, развернувшись, резво бросился бежать.

– Стоять, Зорька! – заорал Жмых ему вслед.

Пупель засвистел вдогонку:

– Догоню – хобот узлом завяжу! – прокричал он.

А слон улепётывал так, что ему бы позавидовал любой арабский скакун, вознамерившийся тягаться с другими арабскими скакунами на скачках.

Наконец приятели вернулись к костру из журнальных страниц и согрелись.

– Эх! Хорошо! – сказал Жмых.

– Хорошо, – согласился Пупель. – Но плохо.

– А что, плохо-то?

– Есть нечего.

– Ну, так мы сейчас найдём чего-нибудь.

– Где ж найдёшь.

– А вон, кто-то идёт. Сейчас мы у него отнимем, если есть.

Навстречу снова шёл бегемот. Он ел сухарик и запивал газировкой, а пузыри вылетали из бутылочки и лопались от попадающих в них пикирующих самолётиков всё также летающих над ним журавлиным клином.

– Так, это, – засопел Пупель в ухо Жмыху. – С ним же ничего не случилось. Может, ты чего перепутал?

– И сам не пойму, – почесал за ухом Жмых. – Он должен уже дома с унитаза не слезать и плеваться.

Когда бегемот подошёл ближе, Жмых спросил у него:

– Ну что, как дела? Как сухарик, как газировка?

– О, да! Спасибо! – поблагодарил бегемот с набитым ртом. – Какой вкусный сухарик и какая великолепная газировка!

– Ты точно что-то перепутал, – снова зашипел в ухо Жмыху Пупель.

– А ведь и правда, – отвечал Жмых Пупелю. – Я, наверное, их дома оставил. Я помню, что растворял пурген в газировке и мазал ядом сухарик, но на столе были ещё бутылки и сухарики. Наверное, я не те взял.

– Фух, – облегчённо вздохнул Пупель. – Давай назад заберём!

И Жмых крикнул бегемоту:

– Ну, раз вкусно, то отдавай обратно! Теперь наша очередь, чтобы было вкусно!

Он с угрожающим видом начал наступать на бегемота.

– Нате, держите, – испуганно сказал тот и вернул сухарик и бутылочку.

– То-то же, – усмехнулся Жмых.

Приятели сели у горевшего костра и начали по очереди откусывать сухарик и запивать газировкой, а бегемот сел неподалёку на свободную лавочку.

– Вот теперь хорошо, – заулыбался Пупель. – Теперь тепло, светло и мухи не кусают.

– Да, – согласился Жмых. – А главное, вкусно.

Так они просидели минут пять, пока Пупель не начал к чему-то прислушиваться.

– Эй, ты чего? – спросил Жмых.

– Ой, мне, кажется, теперь уже нехорошо. Что-то живот начал болеть.

Жмых прислушался к своему животу.

– Ай-ай-ай. Кажется, и у меня тоже!

– Ой-ой-ой, – запричитал Пупель. – Вот мне совсем нехорошо.

Он бросился на землю и начал кататься, а вслед за ним повалился и Жмых.

– Ребята, вы чего? – к ним подошёл бегемот. – Что с вами случилось?

– Ой-ой-ой! – запричитал Жмых. – Нас, кажется, отравили!

– Кто же вас отравил? – бегемот шевелил ушами и недоумевал.

А Пупель катался по земле и верещал ещё громче, и из его штанов начали вываливаться черные шарики. Жмых ему вторил и катался рядом.

– Ой-ой-ой! – запричитал он. – Я, кажется, обкакался!

Вдруг послышался далёкий грохот бум, бум, бум! И откуда-то с неба раздался голос:

– Ути моя свиночка, ути моя бегемоша. Вот ты где!

Огромная рука пронеслась над поляной и схватила бегемота.

– Давай-ка я тебя отнесу домой, а то забегался ты, наверное, кушать хочешь. А вот и они, хомяки-бесстыдники! Опять где-то нажрались чего ни попадя! Загадили мне тут всё! А ну тоже давайте в клетку!

Над поляной пронеслась огромная щетина. Она опустилась на землю и пошла мести, пока не добралась до катающихся Жмыха и Пупеля. С другой стороны опустилась огромная плоскость. Щетина замела на эту плоскость двух розовых хомячков, и плоскость взмыла вверх. Она подлетела к клетке и вытряхнула их в дверной проём.

– Вот теперь другое дело, – сказала девочка. – Вам тут и место, а чтобы вы больше не убегали, клетку я закрою.

Девочка протянула руку и защёлкнула маленький засов на маленькой дверце.