Текст книги "«СВЕТ и ТЕНИ» М. И. Кутузова. Часть I"

Глава 17. От Вертингена до Ульма – на одном дыхании!

Проясняться для высоколобого теоретика Макка – «злого гения» австрийской армии – ситуация начала с жаркого дела под Вертингеном!

Именно там 4800 солдат генерала Ауффенберга (того самого, что принимал участие в легендарном походе неистового старика Суворова через Альпы в 1799 г. и с лихвой познал «науку побеждать» «русского Марса», вывернувшегося из «клещей» Массена) посланные им чтобы «раздавить» неосторожно переправившиеся на южный берег Дуная французские передовые отряды, вступили в неравный бой с авангардом Великой армии. Первыми на пути полудивизии Ауффенберга – ставшего согласно временному распорядку методичных австрийцев на обед – оказались конные массы Мюрата, а за ними гренадеры Удино из корпуса Ланна. Мюрат обожал лихой кавалерийский наскок – непревзойденным мастером которого он тогда по праву считался. И вот уже 60 драгун из тяжелой дивизии Клейна под началом бесстрашного адъютанта Мюрата Реми-Жозефа Экзельманса первыми бросились рубить передовые посты неприятеля в деревушке Готтмансхофен.

Следующим на их пути был городок Вертинген.

Драгуны полковника Мопети из тяжелой дивизии Бомона с галопа взяли мост через Цузам и предместье Вертинген и, лихо рубя направо и налево ошалевших от их напора австрийцев, понеслись было по узким городским улочкам. Но тут их «затормозили» стройные залпы австрийской пехоты из окон и дверей: свинцовый ливень вынудил лихого Мопети дать отбой конной атаке и, спешив часть своих всадников, перейти к пешему бою. Тем временем оставшаяся часть верховых драгун обошла городок с другой стороны и начала сеять панику среди австрийцев с тыла.

Пока шла отчаянная схватка внутри Вертингена 1-я драгунская дивизия Клейна прорвалась через небольшой мостик у деревеньки Рогген, что выше по течению реки и на полном ходу обрушились на стоявших на месте австрийских кирасир. Последние считались одними из лучших в Европе по слаженности действий и конскому составу. Но получив удар в статичном положении, они не смогли проявить своих лучших качеств и, несмотря на индивидуальное отчаянное сопротивление, охваченные со всех сторон все новыми и новыми вражескими эскадронами с большим потерями отошли, открыв тылы своей пехоты.

После того, как на ту навалились гренадеры Удино (его батальоны были сводными соединениями из элитных рот разных полков линейной и легкой пехоты), она, уступая французам численно, поспешила выйти из боя. Но отступление, как известно, самый сложный вид боя и у австрийцев ничего не получилось: на их каре со всех сторон обрушились драгуны Клейна и конные егеря Бомона. Мощные конные удары прорвали каре и участь австрийской пехоты была решена: французские клинки вдосталь нагулялись по австрийским телам, превращая их в «парное мясо».

…Между прочим, в своем рапорте императору Мюрат особо отметил действия своего отчаянного адъютанта, кавалерийскую «сорви-голову» Реми-Жозефа Экзельманса, лихо рубившегося с неприятелем, потерявшего в сече двух лошадей, но вышедшего из нее без единой царапины. Бонапарт принял во внимание доклад своего свояка и не только произвел смельчака Реми-Жозефа в капитаны, но и пожаловал ему офицерский крест ордена Почетного Легиона. Так получилось, что именно Экзельманс стал первым кавалером этого ордена не за предыдущие заслуги в революционных войнах, а на войне за наполеоновскую империю. Так ярко начался карьерный взлет одной из будущих главных кавалерийских знаменитостей Великой армии. Спустя 10 лет именно Экзельманс, в ту пору уже генерал-полковник конных гренадер («больших сапожищ») Старой Гвардии, после трагедии Ватерлоо попытается спасти от королевского суда Бурбонов легенду французского оружия Мишеля Нея, но безуспешно. Пройдет очень много лет и в 1851 г. Реми-Жозеф, о котором у очень скупого на похвалу Наполеона Бонапарта как-то восхищенно вырвалось – «Генерал, нельзя быть храбрее вас!» – станет маршалом Франции, но это уже будет совсем другая эпоха! Эпоха племянника Наполеона Бонапарта – Наполеона III, которого нельзя называть даже тенью его великого предшественника…

Солдатыы Ауффенберга были разбиты под орех, сам генерал попал в плен, а от его отряда осталось всего лишь 1600 человек, причем полностью деморализованных неистовостью в бою французов. Так триумфально завершилось первое в истории Великой армии Наполеона сражение. Именно тогда впервые на поле боя прозвучал громоподобный клич наполеоновских солдат «Да здравствует император!!!» и еще целых 10 лет этот «львиный рык» тысяч и тысяч луженых глоток будет приводит в трепет вражеские армии европейских монархов. Именно после этого боя Наполеон, желая еще более поощрить своих воинов, был очень щедр на награды для всех мало-мальски отличившихся, как никак это были первые награждения в истории Великой армии, полученные за боевые заслуги в самой первой из всех наполеоновских войн.

Макк тем временем принял решение «продолжить» маневрирование по левому берегу Дуная, сосредоточивая свои силы у Гюнцбурга. Но маршал Ней в присущем ему стремительном стиле бросил на захват мостов через Дунай 3-ю дивизию Малера. Не без приключений, потерь и упорного боя, но гренадеры 59-го линейного полка, ведомые бывшим адъютантом Наполеона полковником Лакюэ, поставленную задачу выполнили (Лакюэ при этом погиб) и VI-й корпус Нея получил возможность для переброски войск на Ульм.

И именно туда и отвел значительную часть своих сил, растерявшийся после боя у Гюнцбурга, Макк.

У него оставались три возможности для выхода из опасного положения, в которое он попал из-за собственной нерасторопности и педантизма: прорываться на восток; уходить на юг или юго-восток; пробиваться на северо-восток по левому берегу Дуная. Самым стратегически выгодным был первый вариант, дававший возможность соединения с русскими и одновременно прикрывавший Вену. Бонапарт полагал, что Макк так и поступит, но тот не предпринял ничего подобного, даже не ушел беспрепятственно на юг или юго-восток. А ведь это был самый осторожный вариант развития дальнейших событий для Макк, терявшего, правда, при этом связь с русскими и возможность защиты австрийской столицы. Макк остался в Ульме, не предпринимая никаких мер для выхода из катастрофической ситуации – реальной возможности оказаться в окружении.

Ней же продолжил свой маневр: переправу 2-й и 3-й дивизий своего корпуса на левый берег Дуная у Гюнцбурга с задачей обойти Ульм с юга. Первой пошла дивизия Дюпона, ее должна была поддержать дивизия спешенных драгун Бараге д`Илье. Но как это часто бывает на войне вмешался Его Величество Случай и приказы этим командирам прибыли не в правильной очередности. В результате Дюпон, пройдя порядка 6 км в направлении на Ульм, оказался один на один с превосходящими силами врага. Надо сказать, что это был превосходный генерал (правда, с трагической судьбой!) и он не растерялся и навязал на поле у деревеньки Хаслах бой, опешившему от неожиданного столкновения с французами неприятелю. У Дюпона было 6 200 штыков и сабель с 14 пушками. Австрийцев было почти вчетверо больше – 23 тыс. чел. В надежде на скорую помощь от Бараге д`Илье Дюпон отчаянно бросил в атаку свой передовой 96-й линейный полк. По началу ему сопутствовал успех, но затем сказалось огромное численное превосходство неприятеля. На дивизию Дюпона обрушили свои силы генералы Лаудон, Шварценберг, Кленау. К ним добавились кирасиры Макка, эрцгерцога Альберта и шеволежеры Латура. Выстоять против такой массы войск без поддержки Барагэ было не возможно, но от того не было ни слуху, ни духу. Враг задавил французов своей массой – людей и коней. Австрийская кавалерия прорвалась в тыл дюпоновцев. С наступлением темноты пехотные каре французов все же смогли выйти из боя, но – дорогой ценой.

По сути дела победа осталась за австрийцами, но французы, в первую очередь, сам Дюпон это отрицали, а Барагэ потом долго оправдывался, почему не поддержал во время «коллегу по ремеслу». И все же, Дюпон получил свою толику славы: с одной дивизией он смог задержать продвижение чуть не целой вражеской армии.

Пока Макк после «оглушительной» победы под Хаслахом, воодушевившей его воинство, готовился преследовать «драпанувших» французишек, Наполеон сделал глубоко идущий вывод: враг со всей своей армией все еще стоит под Ульмом. Для того чтобы окончательно загнать его в Ульм следовало захватить ближайшую к городу переправу. Таким оказался разрушенный мост у деревни и монастыря Эльхинген. Его охранял сильный корпус Риша (32 батальона и 11,5 эскадронов). Отбить мост поручили Нею, который на рассвете 14 октября под холодным осенним дождем бросил в атаку дивизии Луазона и Малера. Пока они штурмовали мост, корпус Мармона замыкал окружение Ульма на правом берегу, Сульт отрезал отход австрийцев на Биберах.

Ней руководил боем под всевидящим оком самого императора. Надо сказать, что никогда ранее «рейнец» (выходец из воевавшей в революционных войнах на Рейне французской армии) Ней не воевал под началом у Наполеона. Последний, зная симпатии того к опальному, высланному в США генералу Моро, наблюдал за Неем с особым, если не сказать пристрастным, интересом! Каков первый забияка и бретёр Рейнской армии в настоящем деле!? Так ли уж он хорошо, как ему напевали во все уши апологеты Моро и генералитет Рейнской армии!? И вообще, стоит ли ему доверять серьезные операции – не напортачит ли удалой эльзасский гусар!? Напомним, что Мишель Ней был родом из Эльзаса и начинал военную службу в лихих гусарах и эта его «закваска» потом сказывалась на протяжении всей его невероятно громкой карьеры, причем, как со знаком плюс, так и с минусом – большим минусом!

А ведь австрийский генерал Риш был «не промах» и сумел построить свою оборону так, что Нею пришлось сильно рисковать. Не дожидаясь пока его артиллерия подавит вражескую, он первым пустил в дело гусар и конных егерей, которые на полном скаку лихо пронеслись по шаткому настилу на скорую руку прибитых саперами досок. Следом за ними устремились на другой берег пехотинцы Луазона, ведомые своим генералом и с самим Неем в щегольской парадной форме.

…Кстати сказать, в отличие от расфуфыренного пижона в 32-й степени Иоахима Мюрата другой сорвиголова французской армии той поры Мишель Ней всегда одевался очень стильно: ничего лишнего – стильный черный мундир с серебряным шитьем! Посмотрите шедевральный кинофильм «Ватерлоо» 1969/1970 г. С. Ф. Бондарчука, где «Храбрейший из храбрых №2» – во всей своей мужественной красе!!!

Во втором эшелоне шли три драгунских полка из тяжелой дивизии Бурсье (не путать с пехотным генералом Брусье). Небольшая заминка случилась лишь, когда Риш пытаясь переломить ход боя, ввел в бой 5 эскадронов своих кирасир генерала Германа. Австрийские «панцирники» опрокинули французских драгун и налетели на… французские штыки. Но умело «ощетинившуюся» пехоту французов им смять не удалось, а после того как на их остановившуюся массу сзади и с боков навалились новые эскадроны драгун Бурсье, окруженные кирасиры были изрублены и рассеяны, а их командир попал в плен.

Сам Наполеон, приветствуемый идущими в наступление полками Малера и приближавшейся дивизии Дюпона «громовыми раскатами» «Да здравствует император!!!», придвинулся к месту сражения. Только свалившаяся ночная темнота остановила наступление французов, но не прекратила отступления австрийцев в Ульм. Враг оказался в «ловушке», а Ней за тот бой, стоивший ему всего лишь 106 убитых и 623 раненных, получил от своего императора звонкий титул «князя Эльхингенского». (А вот до «Храбрейшего из храбрых» было еще далеко: пока был жив Ланн – он носил этот гордый «титул» в Великой армии; Ней получит его лишь в во время Русской кампании 1812 года, т.е. уже после гибели Ланна под Эсслингом в 1809 г., став по сути дела «Les Braves des Braves» №2)

…Между прочим, именно по этому эпизоду кампании 1805 г. – Ульмской катастрофе Макка – в исторической литературе разного толка уже более двух сотен лет гуляют красивые байки о деятельности двойного супер-шпиона Шульмейстера, дезинформировавшего и дезориентировавшего «бедолагу» Макка о намерениях французского императора, о ситуации во Франции, скором падении его власти и т. п. На самом деле «двойным» агентом Шульмейстер стал только после 14 октября, когда он перешел в лагерь Бонапарта и стал работать на Савари. Кардинально на ход Ульмской операции этот шпион не повлиял: Макк сам себя «заточил» в Ульме со всеми соответствующими последствиями…

Эрцгерцогу Фердинанду – вояке не шибко одаренному, но человеку храброму стало понятно, что последний шанс спасти свою репутацию воина: это немедленно идти на прорыв! Не спросив на то разрешения у своего всезнающего «кабинетного» главнокомандующего, он собрал вокруг себя самых боеспособных генералов – Коловрата, Гиулая и др. и во главе 11 эскадронов своей превосходной кавалерии приготовился ночью 16 октября выскочить из Ульмской западни. Но Макку донесли о готовящемся «демарше» венценосной особы и тот своей властью запретил сподвижникам эрцгерцога покидать Ульмскую крепость. Генералам, дававшим воинскую присягу, пришлось подчиниться приказу сверху, а Фердинанд – как член императорской семьи волен был поступать по-своему. На свой страх и риск, он, все же, предпочел исчезнуть в ночной мгле!

Ему повезло: Мюрат, беспощадно гнавшийся со всей своей кавалерией за 10-тысячной колонной австрийцев генерала Вернека, еще до окончательного окружения Ульма ушедшей по приказу Макка «преследовать» разгромленных под Хаслахом французов, настолько увлекся преследованием, пленением и разоружением врага, что упустил эрцгерцога. Тому удалось 22 октября добраться до крепости Эгер на границе с Богемией с оставшимися ему верными немногочисленными всадниками, чья подлинная численность осталась нам не ясна. Там он принялся собирать на дальнейшую борьбу с Наполеоном под свои «поникшие знамена» остатки тех небольших австрийских отрядов Дунайской армии Мака, которые по тем или иным причинам не оказались запертыми в Ульмской «мышеловке». Ими оказались 10—18 тыс. (данные разнятся) из отряда генерала М. Кинмайера, оттесненного французами от г. Донауверта и 5 тысячный отряд генерала Б. Ф. Иелачича, прорвавшийся в Тироль.

После того, как Ней самостоятельно, без помощи Ланна решительным штурмом с помощью дивизий Малера и Луазона взял возвышающиеся над Ульмом Михельсбергские и Гайсбергские высоты, участь Ульма был предрешена: сдача или защита до последнего солдата. Но затеянная было Неем атака сходу – на плечах, бегущих в крепость австрийцев – на Дамские ворота Ульма не получилась: французская пехота полегла, скошенная картечью в упор. Но с захваченных высот наполеоновские артиллеристы могли безнаказанно поливать крепость своим смертоносным огнем или пробить бреши в ее стенах. Тем более, что в крепости после всех «маневров», перипетий и казусов осталось всего лишь ок. 25 тыс. деморализованных солдат и офицеров, чьи генералы, за исключением самого Мака, понимали, что сопротивление бесполезно.

…Между прочим, в исторической литературе гуляет версия, что Ней уже в той кампании Великой армии зачастую излишне активно тянул на себя одеяло, чрезмерно рискованно бросаясь в бой, не дождавшись поддержки со стороны «братьев по оружию». Это был его фирменный стиль: Мишель Ней не любили ни с кем делиться славой первой шпаги Франции на поле боя! Впрочем, не он один был такой – охочие до славы лучшего из лучших: Ланн с Мюратом в этом ему не уступали! До поры до времени Нею везло, но порой он оказывался в таких передрягах, что сам Бонапарт начинал раздраженно скрежетать зубами. Уже на той войне полководческие амбиции Мюрата и Нея ставили их на грань… «вооруженного» конфликта. Гасконский петух Мюрат не собирался уступать эльзасскому гусару Нею в соревновании – «кто круче!?» До драки дело не доходило, но именно с той поры между «королем храбрецов» и «храбрейшим из храбрых №2» началась лютая вражда, искры летели не единожды…

Семидесятитысячная французская армия (корпуса Ланна, Нея, Мармона и гвардия) обложила Ульмскую крепость со всех сторон и начался… торг. Наполеон не желая зря терять солдат, открыл «предупредительную» канонаду и через несколько дней (20 октября 1805 г.) – после горького раздумья Макка (русские были еще очень далеко!) – австрийская армия выбросила белый флаг.

И хотя еще до окончательного окружения крепости более 10 тыс. человек умудрилось спастись бегством, но в Ульме капитулировало 25.365 австрийских солдат и офицеров (в том числе, 18 генералов), было захвачено 63—65 пушек, 40 знамен и прочее военное снаряжение и припасы, вплоть до перевязочных средств. Всего в ходе боев вокруг Ульма Макк потерял до 37 тыс. чел. (данные разнятся), а безвозвратные потери с начала войны могли приближаться к 50 тыс. чел. (данные очень условны).

Таким образом, без генерального сражения Наполеон вывел из строя целую австрийскую армию. Это стало возможным не только благодаря четко продуманному и исполненному плану, быстрым передвижениям своих корпусов, численному преимуществу, но и из-за парадоксальной самоуверенности и непостижимого упорства фактического австрийского главнокомандующего Макка и его бесплодным ожиданиям подхода русских войск в «ключевой позиции» у Ульма. Французский император в своем воззвании к Великой армии был очень конкретен: «Солдаты Великой армии! В две недели вы выиграли кампанию… Моей заботой всегда будет добиваться победы, проливая как можно меньше крови, ибо мои солдаты – это мои дети. Наполеон».

…Кстати, Вена не простит Макку столь громкого позора – его отдадут на родине под трибунал, который заменит предполагавшийся было расстрел то ли на 20 лет тюрьмы, то ли даже на пожизненный срок (сведения на эту тему сильно разнятся)! Затем, по ходатайству лучшего австрийского полководца той поры эрцгерцога Карла над ним все же сжалятся и ограничатся 3 годами заключения. Под конец жизни Макку и вовсе подфартит: он получит чин… генерал-фельдмаршала! Но, так или иначе, Ульм в истории войн станет символом позорной капитуляции и гениально проведенной операции на окружении вне поля боя! Принято считать, что Ульмский маневр Наполеона был разыгран как по нотам, ему все удалось, хотя скрупулезные исследователи и находят шероховатости и ошибочные решения в исполнении французских маршалов и генералов, порожденные быстро меняющейся обстановкой. Как и Канны Ганнибала, эта операция стала классикой при изучении стратегии и военного искусства. Но, как и при Каннах для того чтобы она стала классикой нужен был свой «Варрон» – полководец-схоласт, шаблонно мыслящий! Им и стал ортодокс Макк фон Лайберих! В данной ситуации Ульмский котел, как и Канны, во многом теряет свою ценность. Все-таки трудно представить, что среди многоопытных военачальников наделенных большими полномочиями все как один настолько самоуверенны, что подобно Макку, будут пребывать в состоянии полного оптимизма, не зная силы и намерений своего противника и беспечно «ждать у моря погоды». Как пишет отечественный исследователь наполеоновских войн с Россией М. В. Безотосный: «Вместо того чтобы отступать, осознав опасность, когда французские корпуса достигли Дуная и угрожали отрезать его от Австрии, он остался маневрировать, а фактически бездействовать в районе Ульма, хотя можно было еще попытаться прорваться, уйти с чужой территории, избежать возможной катастрофы, пожертвовав частью сил, спасти армию или хотя бы большую ее часть. Ничего не было сделано, чтобы вырваться из мышеловки. Причем, как—то рационально объяснить поведение Макка в те дни историки могут с большим трудом. Такое чувство, что „кролик оказался загипнотизирован удавом“. Макк находился в плену абсолютно неверных политических сведений, он получал какие—то почти фантастические данные о восстаниях во Франции, высадки англичан в Булоне и, как ни парадоксально, постоянно ожидал отступления и повального бегства французских войск, даже тогда, когда для австрийцев складывалась катастрофически безнадежная обстановка.» Впрочем, так бывает или, «каждому – свое» (jedem das seine), как говорят сами же немцы. А так главнокомандующий австрийцев стал похож на шута и превратился в явное посмешище, в том числе, среди «коллег по своему кровавому ремеслу»…

Церемония капитуляции австрийцев под Ульмом выглядела как настоящий спектакль! Наполеон стоял на возвышении, окруженный своими генералами, своей армией. Опозорившийся Макк, униженно представился своему победоносному противнику: «Сир. Перед вами несчастный генерал Макк» и отдал ему свою шпагу, за ним в течение шести часов то же делают его офицеры и солдаты. Словно оправдываясь, Макк заявил: «Император Австрии не хотел этой войны, она была навязана Россией». Французский император отреагировал в ехидном стиле: «В таком случае, вы уже не великая нация?» Смотря, как австрийцы складывают свое оружие у подножия Михельсбергских высот под бдительным оком солдат его Великой армии, выстроенной огромным полукругом, Наполеон, проложил язвить: «Никогда еще победы не были такими полными и менее дорогими». Он настолько увлекся этим грандиозным зрелищем, что даже не заметил как у него, стоявшего спиной к огромному костру, опалились полы его сюртука.

…Кстати, капитуляция австрийцев в Ульме была первый крупной победой Бонапарта в этой молниеносно начавшейся кампании. То была победа, отозвавшаяся гулким эхом во всей Европе – «не помогло и все золото Питта». Но буквально на следующий день «Туманный Альбион» отыграется… на море и тем самым во многом сведет на нет результаты блестящего успеха «корсиканского выскочки» на суше…