Текст книги "Судьбы людские. Любимый Иркутск"

Его мацали женские губы, ласкали несколько пар нежных девичьих рук. Он был в плену и одновременно в рабстве у четырех девчонок. Правда, это рабство было столь сладким и чарующим!

Пока девчонки не насладятся крепким боксерским телом, рассчитывать на освобождение из плена не приходилось. И Володя отдался сексуальным фантазиям девчонок без оглядки, погрузившись в мир неведомых коллективных чувств оргазмического удовольствия.

Чтобы Кира не сходила с ума от невосполнимой утраты, Габриэль позвала ее в постель к себе с Игорем. Она пожалела изнемогающую страстью подругу. Она не зажлобилась, она смогла поделиться удовольствием.

«Ну, Игореха, держись, будет битва с двумя спарринг-партнерами одновременно», – подумал наш боксер.

Битва была сладкой, жаркой и бескомпромиссной. В целом эта ночь оказалась счастливой для многих обитательниц студенческого общежития, ну и наших парней, конечно.

Не каждый день такое бывает.

Вдруг снова распахивается дверь раздевалки. На пороге появляется Виктор Седой. Он разорвал своего соперника в первом раунде. От обрушившегося шквала ударов противник упал на второй минуте боя.

– Че пацаны, моя очередь еще не настала о своем коротеньком ночном приключении рассказывать? – спрашивает он друзей.

– Не, щас Вовка с Игорехой только отстрелялись со своими воспоминаниями о женской общаге. Если не врут, то это круто. Такое наяву даже представить трудно, повезло пацанам, однако.

В разговор вступил Михаил. Они с Любой встретились, как и договаривались, на противоположной стороне улицы и на небольшом расстоянии друг от друга направились к Любе.

Люба шла впереди, а Миша чуть поодаль от нее. Конспирация – дело не лишнее, если в ответ можешь получить месть криминального авторитета. Далеко идти было не надо. Прошли уже мимо кинотеатра «Пионер». Тут с улицы Карла Маркса Люба свернула вправо на примыкающую улицу Бабушкина, вот уже дом №2.

В этом старом двухэтажном деревянном доме на первом этаже и была расположена квартира Любы. Вот наши заговорщики уже нырнули в темноту коридора. Вот они уже в квартире. Ставни закрыты, но Люба свет не включает. Понятное дело – засветиться она не хочет.

Вдруг Миша почувствовал на себе крепкие объятия девушки. Она впилась в него голодным поцелуем. Ее одежда стала слетать, как по мановению волшебной палочки, обнажая великолепные формы девушки. Он не заметил как и сам оказался совершенно голым.

Люба повалила его на кровать, она целовала своего кавалера. Ее губы находились то вверху у губ Михаила, то они опускались вниз к его животу. И от этих тонких и нежных прикосновений парень начинал отрывисто дышать и постанывать.

Акт любви был воистину сумасшедшим. Люба отдавалась со звериной страстью, она рычала и кричала. Она завывала и плакала. Она наслаждалась и одновременно мстила своему уголовному авторитету, погрязшему в распутстве.

Михаил не помнил, сколько продолжалось это безумие. Ощущения пространства и времени в нем спутались и перемешались.

Сквозь щели в ставнях в комнату начал пробиваться утренний свет. Любовники лежали рядом обессиленные. Люба уже не проявляла нежности к Михаилу. Она насытилась сексом с Михаилом и чувством мести к своему Свату.

В комнате становилось прохладно. От угасающей печи уже не исходило потребного количества тепла. От Михаила не исходил уже знойный энергетический порыв. Он понимал, что исполнил свою роль и надо сматываться, пока не наступили какие-нибудь приключения.

– Миша, расколи, пожалуйста, полено и подбрось дрова в печку. Слишком холодно становится уже, – прошептала Люба.

Миша подошел к печи, открыл дверцу и кое-как засунул туда полено целиком. Почему-то рубить его на части Миша не захотел.

– Мишка, ты что, печку никогда не топил? – заулыбалась Люба, глядя на понурую фигуру Михаила.

– Миш, ты что, обиделся на меня? Что я после этого, ну… кажусь тебе холодной? Не думай так, пожалуйста. Ты мне очень нравишься, я это поняла еще в ресторане. Ты меня очень сильно порадовал. Ты, можно сказать, спас меня от неминуемой смерти. Ты убил мою депрессию.

Она подошла и нежно поцеловала парня. Миша обнял Любу за плечи. В печке затрещали угли, языки пламени охватили полено. Заструилось мягкое тепло. Наши молодые люди приблизились к очаровательному рубежу, за которым спряталась огненная страсть.

В этот момент дверь квартиры начали сотрясать угрожающие звуки ударов.

– Любка, открывай, я знаю, что ты здесь! Убью гадину! Кто там у тебя?! Всех зарежу!

Потом эти звуки и аналогичные крики перемещались от одного окна к другому и опять возвращались к двери. Уголовный авторитет по кличке Сват бесчинствовал.

Видимо, кто-то из ресторана цинканул ему, что Любка ушла с каким-то парнем из очень крутой компании. Они чурок отметелили и от ментов пришлось, типа, линять.

Люба по-быстрому надела халатик на обнаженное тело и начала со страху метаться по квартире.

– Миша, давай ныряй в подполье.

Она открыла заветную крышку убежища.

– Сват бешеный, он может натворить такое, что лучше от этого спрятаться.

– Нет, Любаша, я не буду сидеть в подполье и слушать, как он тебя убивает. Я лучше его сам прибью. Давай, включай свою женскую сообразительность. Женщины могут свою бабью вину так преобразовать, что мужик будет по уши виноват сам. Будет ползать на коленях и просить прощения. Мне мой старший брат о таких чудесах рассказывал, – взбодрил Любу Михаил.

Пока Сват тарабанил в ставни окна спальни, Михаил встал у входной двери квартиры таким образом, чтобы когда она откроется, он оказался бы в необозримом пространстве за дверным полотном.

Наконец, Люба стала играть роль только что пробудившейся ото сна любящей жены.

– Сват, это ты что ли там долбишься? Разбудил меня, сволочь. Че, нагулялся уже или как?

Сват затих и начал прислушиваться.

– А ты че, Любка, сразу-то не откликнулась? – стоя у окна спальни уже спокойным, но настороженным голосом стал вещать муж.

– Да я вчера в кабаке лишнего на грудь приняла. Все тебя, окаянного, ждала, а тебя все нет и нет.

– Ладно, отворяй двери, я сейчас приду.

– Хорошо, вот только халат накину.

Она подошла к двери, соразмерив взглядом позицию Михаила с пространством открываемой двери. Все вроде нормально.

– Иду, иду, Сват, – и она открыла дверную защелку.

Сват пулей устремился в спальню, чтобы развеять свои сомнения о неверности супруги. А Миша в распахнутую дверь сделал шаг навстречу жизни без угроз и без смертельных опасностей. В сенях он неуклюже запнулся по причине полной темноты. Что-то задел, зацепил, и сверху на него посыпались детская оцинкованная ванна и тазы.

Под этот грохот Миша вышел на улицу и присел на завалинке справа от входа в квартиру. Его распирало от смеха. Он, как герой-любовник, вышел сухим из воды. Но он держал под вниманием входную дверь квартиры, которую только что покинул. Вдруг Сват выскочит, услышав грохот ванны. Вдруг придется вступать в схватку с обманутым мужем.

Но никто не вышел ни через пять, ни через десять минут. Может, Сват собздел и не захотел нарываться. Вполне возможно, что для него было безопаснее поверить жене и не дергаться.

Дверь раздевалки опять распахнулась. В комнату начал медленно заходить наш тяжеловес Коля Лысенко. Из его носа текла кровь. Под двумя глазами расплывался, набирая силы, свежий фингал.

Он был ранее многократным чемпионом, правда, чемпионство это было формальным. В его тяжелой весовой категории в подростковом возрасте на соревнованиях не было конкуренции. Порой он был единственным представителем в своем весе. Вот и присваивали ему звание победителя турнира без единого боя.

Легковесам приходилось за одни соревнования проходить по пять и более боев. Их чемпионство было заслуженным, в отличие от Колиного, халявного. Коля был хоть и большим, но бздюлявым парнем. Сила характера его покидала, когда он получал достойный отпор противника. Вот и в этот раз он сдал бой уже в первом раунде. Проиграл вчистую, хотя начал с серии убедительных ударов, так нам потом пояснил тренер.

– Колян, че у тебя на роже? Пиздячка не смогла пролететь мимо? – начали подкалывать исполина пацаны.

– Да, я понял, что с соперником не справлюсь. Вот и лег в первом раунде. Да еще истории ваши хотелось дослушать, – начал оправдываться тяжеловес.

– Опоздал ты, Коля, осталась только история Витьки Седого, а она короткая, как он сам сказал. Витюха, ну давай, излагай.

– Излагать-то особенно нечего. Приехали мы с девчонками, Зоей и Мариной, к ним домой. Поднялись на второй этаж деревянного барака. При входе в квартиру девчонки, а они оказались родными сестрами, мне говорят:

– Витя, проходим к нам в спальню потихонечку. Наш козел-батя свирепый как бык. Он может много шуму и неприятностей устроить.

– Так пусть выходит козел на смертный бой, – заорал слабо ориентирующийся в ситуации чемпион по боксу.

– Посиди на сундуке в подъезде, подожди нас, – испуганные девчонки захлопнули перед носом Виктора дверь своей квартиры.

Витька присел и начал включать сообразиловку.

«Блин, это же я в гости приперся, а не ко мне пришли незваные люди. Это их батя вправе обидеться на молодого нахала. Если я набью ему морду, вряд ли буду прав. Пойду-ка я домой», – рассудил пьяный несостоявшийся Ромео.

Виктор спустился вниз. Он не стал дожидаться, когда у девчонок в квартире нормализуется обстановка. Он шагал под рев какой-то турбины, включенной в аэропорту. Ее мерзкий звук сопровождал его, пока Виктор не пришел к себе домой на бульвар Постышева.

Снова открылась дверь в раздевалку. Боксеры уже укладывали свои вещи в сумки. Собирались к отправке домой в свой родной Иркутск.

Пришедший главный тренер Виктор Петрович Донов поинтересовался:

– Чего вы, пацаны, такого тут перед боем рассказывали друг другу, что схватки закончили победами в первом раунде, нокаутами? Уложили всех своих соперников. Коля только один проиграл, а по сути, сдал бой тоже в первом раунде.

Парни задумчиво молчали.

– Серега, просвети меня, если не секрет, – Виктор Петрович обращается ко мне.

– Нет, никаких секретов у нас не обсуждалось. О бабах мы говорили, Петрович, о бабах.

– Тогда на первенстве России тоже о бабах разговаривать будем, чтобы победить с таким же эффектом, – засмеялся наш любимый тренер Виктор Петрович Донов.

4. Со Старшим Мамонтом на лошадиной упряжке

Жизнь студента полна разных приключений, студент без них просто не может. Кажется, что за небольшой студенческий отрезок времени мы совершаем столько милых глупостей, сколько уже невозможно совершить за всю оставшуюся жизнь.

Один забавный случай вспоминается с участием Анатолия Полякова – Старшего Мамонта, как мы его называли в стройотряде. Толик был избран профоргом нашей группы АХП-71 (автоматизация химического производства). Получив разнарядку на подписку периодических изданий из деканата, он пошел в массы. Раньше подписка на газеты и журналы носила «добровольно-принудительный» характер. Давалось задание сверху, сколько газет «Правды», «Комсомольской правды», «Известий» и разных других изданий должны быть выписаны тем или иным коллективом. Больше можно, меньше нельзя.

Здоровенный, высокий Толик ходил агитировал, подписывая, собирал деньги с пытливых, желающих знать содержание прессы студентов. Хотя содержание не сильно отличалось: прочитал одну газету – знаешь, что в других. И вот в конце дня он подходит ко мне и зовет в вечерний ресторан расслабиться.

Я отказался, мне вечером надо было с дочерью сидеть. Валера Креков тоже не смог. Не смог еще кто-то из приглашенных, и Толик пошел один.

На следующее утро Анатолий был чернее тучи. Щеки его украшал синевато-фиолетовый «румянец». Белки его голубых глаз были бордовыми.

Я подумал:

«Если бы прилетевшие инопланетяне писали анатомический атлас с Анатолия, то белки бы в нем носили название „свекольники“».

Толику с похмелья было очень плохо. Но три рубля на целительную влагу – пиво – никак не находились. Мы все были бедными студентами с пустыми карманами.

Кто-то из парней посоветовал обратиться к Мише Клюеву. Миша – парень из Ангарска, на его долю выпала забота о маленьких братьях, он был непьющим и негулящим, рачительным хозяином. И Толик пошел к нему.

– Миша, займи мне три или пять рублей до стипендии, – скорбным голосом попросил Толик.

Миша открыл свою записную книжку и начал зачитывать, за сколько журналов и газет он вчера на подписку отдал Толику денег.

Оказалось, на пять рублей семьдесят три копейки.

В ответ Толян достал свой гроссбух и начал сверять данные Миши:

– Да, я подтверждаю, что ты, Миша, вчера сдал пять рублей и семьдесят три копейки.

Миша сиял. Как ловко он смог отшить Толика. Миша был очень педантичным, мы его считали жадным. Часто перехватывали, занимали в столовой у него пару копеек.

Денег мало, вот и спрашиваешь у кассира в столовой: «Сколько стоит картофельное пюре»?

В ответ: «Шесть копеек порция».

– А подлива сколько стоит?

– Бесплатно.

– Тогда мне две картошки и побольше подливы.

В кармане только десять копеек вот и просишь у Мишки, он стоит в очереди рядом: «Миша, займи две копейки».

Он всегда занимал, не отказывал. Зато назавтра обязательно напоминал: «Серега, ты мне должен две копеечки!»

За это мы его немного недолюбливали и подтрунивали над ним. Но он-то был прав, у него еще дома забот невпроворот.

Рано радовался Миша, Толика он не «отшил», а наоборот, оконфузился сам. Толик показывает ему список студентов, у которых он вчера собирал деньги, и говорит: «Миша, деньги я вчера все пропил» (мы узнали потом, что он в пьяном благодушии рассчитался за девчонок за соседним столом).

– Посмотри на мой внешний вид, неужели не видно, что мне тяжко? Но всем ребятам из списка я деньги верну, все до копеечки, а тебя, как жлоба, из списка вычеркну.

Наступила зловещая пауза, нервное напряжение нарастало.

– Не вычеркивай, пожалуйста, – взмолился Мишка.

На его испуганных глазах появились слезы. Он преданно и покорно уставился на Анатолия и стал ждать его ответа.

– Ладно, не буду вычеркивать, но с тебя пять рублей до стипендии, понял? – снисходительно рявкнул Толик.

– Конечно-конечно, – залебезил испуганный не на шутку Миша.

И мы пошли похмелять Толика в пивной ларек у рощи «Звездочка».

Денег хватило на десятилитровую канистру пива и бутылку водки. Водку мы отправили в канистру, так сказать «женили» пиво.

– Пиво без водки – деньги на ветер, – гласит народная мудрость.

Мы восседали на травке. Какой-то парень в восьмой раз рассказывал анекдот, как у одного пьянчуги из ширинки, продрав карман, высунулась голова тараньки (вяленной рыбки).

Алкаш недоуменно уставился на нее и говорит:

«Ну, чего смотришь, ссы».

И парень начинает в который раз демонстрировать эту сцену. Все умирают со смеху. Приехавшие милиционеры забирают подвыпившую компанию в вытрезвитель.

Я в этот раз не пил спиртного и доказывал, что нас должны выпустить, я всех развезу домой.

Повезло, нас выгнали из милиции, грозно застращав. Когда мы вышли на улицу, то сразу увидели телегу, запряженную лошадью. Узда ее была привязана к большому молодому тополю, стоящему у обочины.

Я же обещал милиционерам, что всех развезу по домам. Случай представился. Мы сели в телегу и стали ждать извозчика-кучера. Но он все никак не появлялся.

Ждали долго, уже закончилось все наше пиво, смеркалось. Заканчивалось и терпение, охота было домой, холодало. Вечерний свежий ветерок предвещал скорый дождь.

Я отвязал вожжи, и мы с песнями, смехом и гиканьем поехали. Лошадь была спокойная, послушная, шла не торопясь. И мы никуда не торопились тоже. Город зажег вечерние огни, они волшебным образом отражались в изумрудной воде Ангары.

Ее быстрые водные потоки стремились унести эти световые блики вниз по течению, но они сопротивлялись, цеплялись за волны. Отражаясь на гребешках волн, свет преломлялся и причудливым образом, как через грани бриллиантов, разбегался лучиками в разные стороны, переливаясь и играя всеми цветами радуги.

От этого казалось, что мы едем в сказочном и загадочном мире, продираясь через вечерний туман. Погода начинала меняться, и клубы тумана, вынырнув из-под Ангарского моста, завихрялись под проходящим встречным транспортом.

Встречные машины моргали нам фарами, бибикали в шоферском приветствии. Мы в ответ улюлюкали, махали руками, чувствуя себя равноправными участниками дорожного движения.

Проезжая по мосту через Ангару, мы любовались красотой природы, красотой нашего старинного города.

Лошадь периодически оборачивалась. Вожжи были не натянутыми, ее никто не подгонял, и она, видимо, не понимала, правильно ли идет. Она за свою жизнь была приучена, чтобы ею кто-то управлял. Она привыкла, и ей нравилось подчиняться воле кучера, выполнять его команды.

А тут какие-то непонятные пассажиры орут, поют, галдят и на нее не обращают никакого внимания. Ну хорошо, что плеткой не лупят, наверное, думала она. Так и шла потихоньку наша кобылка, тихо и смиренно.

На улице Степана Разина, где на трамвайной остановке начинался и заканчивался наш путь в институт и обратно домой, мы слезли с телеги, и, попрощавшись, каждый пошел к себе домой.

А лошадь осталась одна.

Видимо, она не знала, что ей делать, и поплелась обратно на то место, где ее оставил подвыпивший ямщик.

Милиция, которая уже вовсю занималась раскрытием «угона» лошади, с недоумением обнаружила ее на прежнем месте. Оперуполномоченные сотрудники внутренних дел отрапортовали о завершении мероприятий и оперативных разработок по поиску лошади и вернули это средство передвижения пьяненькому хозяину-извозчику.

Одуревший от счастья, тот стегнул свою кобылу плеткой, и она галопом помчала его по ночному Иркутску.

Следующая история являет собой фантастическое продолжение данного рассказа.

5. Калейдоскоп времен (фэнтази)
Путешествие во взаимоотношения полов

Встреча друзей в роще Звездочка

Весна 2017 года, в сибирском городе Иркутске бегут ручьи. Нынче в марте намного теплее, чем было тогда, в 1973 году.

Небо голубое, совсем без туч и облаков, чирикают птички. Собаки длинной вереницей промчались вдоль дороги. В их зверином сообществе собачья свадьба. С десяток кобелей бегут за прижавшей хвост сучкой. Каждый из них готов на несколько минут подарить даме любовь. В нешуточном соперничестве за обладание сучкой они злобно переглядываются меж собой.

Молодые явно подавляют старых кобелей своей удалью. Но старые кобели бегут за сучкой, гонимые природным генетическим кодом. Им бы полежать на солнышке да погреться, но нельзя никак. Природой уготовано каждому кобелю – для сохранения, для продолжения своего рода надлежит осеменить как можно больше самок. И никуда не попрешь против этой божественной и природной программы. Даже возможные опасности не могут остановить старого и облезлого самца.

Его могут, бесспорно, одолеть молодые конкуренты, но он бежит вперед, и остановить его может только внезапная смерть или обрушившаяся на него неожиданная немощь.

А у самки другая генетическая программа. Ей надлежит заботиться о качестве потомства, чтобы оно было сильным, выносливым и живучим. Она подпустит к себе для продолжения рода только самого сильного кобеля, который загрызет или иным образом победит соперников-конкурентов. Законы природы нарушать нельзя. Ими животные руководствуются безусловно и беспрекословно, иное им просто не дано.

А старые друзья человеческого сообщества встретились за кружкой янтарного пива в злачном месте у пивного ларька, вынырнувшего из прошлого возле трамвайной остановки «Роща Звездочка», что на левом берегу реки Ангары.

Правда, его, этот ларек, потом к 2017 году снесли.

Пацаны не виделись давненько, и от этого атмосфера встречи была какой-то особенной – бархатной и доброй.

Машина времени повернула свой калейдоскоп так, что на улице был снова 1973 год. Вот и друзья были молодыми и сильными, а пиво было терпким и вкусным, как в старые былые времена.

Сергею, по прозвищу Ленин, вспомнилось, как его отец со своими друзьями в 1961 году в день празднования годовщины трехсотлетия города Иркутска на бульваре реки Ангары, который только что получил имя первого космонавта Юрия Гагарина, проверяли качество местного пива по старинному обычаю.

Они клали на вздыбившуюся в пивной кружке пену пятикопеечную монету. Пузыри вспенившегося пива были настолько упругими, что они спокойно выдерживали на себе вес пятака. Сергею запомнились эти большие пузыри, они образовывались из мелких пузырьков и по внешнему виду напоминали причудливые перепонки, замысловато переплетенные между собой в большой граненой кружке.

Мужики из шахматного клуба восхищались качеством хмельного напитка и смаковали его, разыгрывая на шахматных досках гамбиты. Дали глотнуть пивка и ему, семилетнему мальчишке, совсем немного. Пацан ел мороженое пломбир и сделал глоточек пенистого терпкого напитка, думал, типа, лимонад.

«Фу, как горько и невкусно совсем», – подумал тогда Сережа.

Происходило это событие на кургане напротив старинного главного здания Госуниверситета. Там, в просторной беседке был летний шахматный клуб Иркутска на берегу Ангары, у острова Юность.

Сейчас все изменилось, там расположилась эстрада заведения под названием «Нежный бульдог», чуть левее остатки той сохранившейся возвышенности. А в те далекие времена мы с пацанами-подростками нашли под курганом замурованный вход в подземную галерею, ведущую в «белый дом» (ныне корпус ИГУ за улицей Карла Маркса). В этом подземелье был белогвардейский схрон законсервированного оружия и боеприпасов. Этот склад и это оружие ожидали своего часа в борьбе с большевиками, да так и не дождались.

Нас шуганули, а оружие, по-видимому, власти вывезли в безопасное место. Там, вроде как, военные все оцепляли.

А сейчас пиво на роще Звездочка на своей пене вес пятака уже не могло удержать. Пятачок предательски нырял на дно пивной кружки. Технология приготовления пива изменилась, наверное, и упругость пены снизилась. Но вкус был желанным и хмельным. А что еще надо бедным студентам за сорок копеек за литр? А доски на скамеечках к тому же все еще выдерживали вес могучих тел друзей-студентов. Шла легкая пьянка за непринужденным разговором.

– Серега, ты не сачкуй, бухай на равных. А то мы уже по три кружки нахлобучили, а ты только первую досмаковываешь, – назидательно говорит Толик по прозвищу Мамонт.

– Не, я помаленьку буду. Мне еще к моей девушке Лене надо ехать. Че, я бухой буду на нее перегаром дышать, что ли?

– Ни хрена страшного, пусть привыкает. Мужчина должен быть пьян, свиреп и вонюч, – заключил Витька по прозвищу Макар.

– Ха-ха-ха, – засмеялся Валерка по прозвищу Грек.

– Каждый пьет, сколько захочет, – рассудительно включился в разговор Толик по прозвищу Тит.

Только Витька по прозвищу Седой сидел и молчал.

– Ребята, а давайте поболтаем о женщинах, – предложил кто-то из парней. – Под горькое пивко да о сладеньком.

– А че о них болтать? Все бабы – бляди, они животные. Об этом давно известно, еще со времен каменного века. Проституция считается самой древней профессией, – бесцеремонно заявил Макар.

– Не все так по-дубовому однозначно, как ты тут заявляешь, – начал вслух размышлять Тит, возражая Макару.

– Ну так обоснуй, философ хренов, – съязвил Макар.