Текст книги "Z: Квази. Кайнозой"

– Мы нечасто арестовываем кваzи! – заступилась за патрульных подполковник. – Чаще перевозим восставших…

– Кваzи не ангелы, мы тоже совершаем преступления, – невозмутимо сказал Михаил. – Если в человеческой жизни была склонность к преступлениям, то она проявится и в кваzи-жизни. Надо внимательно читать инструкции, мы направляли их в ваше министерство внутренних дел.

Подполковник вздохнула.

– Я сообщу об этом. Что ж… хорошо, что это не вина Дени… не наша вина. Денис, почему вы так напряжённо смотрите на своего напарника?

– Восхищаюсь его профессионализмом, – сказал я. – Нам помочь в поисках Виктории?

– Этим уже кто только ни занимается! – махнула рукой Даулетдинова. – Идите. Займитесь отчётами.

– Я лучше обход сделаю, – сказал я. – У меня на участке сорок три бабушки и двадцать восемь дедушек, которых надо почаще проверять.

– Сделайте обход, – согласилась Даулетдинова, из чего я понял, что она серьёзно смущена ситуацией. Не загнать меня заполнять бумажки – это что-то неслыханное!

Покинув кабинет начальника, Михаил двинулся было к моему, но я подхватил его под руку.

– Позвольте пригласить вас на прогулку, Михаил. Чудесная погода, надо больше дышать воздухом.

За окнами громыхнуло.

– Как угодно, Денис, – согласился кваzи. – Вы что-то хотели спросить?

– Да-да-да, – ускоряя шаг и заставляя Михаила поторопиться, пробормотал я. – Скажи мне, напарник, любимец богов… Как ты врать научился?

– Я не врал.

– Хо-хо-хо! – голосом пьяного Санта-Клауса воскликнул я. – Ну да! – Дверь участка хлопнула за нами, и я продолжил, хотя и тише: – Ты не проводил досмотр. Я не проводил досмотр. Ты соврал!

– Осмотр должен был провести ты, – ответил Михаил. – Моя вина в том, что я недоглядел за тобой.

– Но ты соврал! А кваzи не врут!

– Это кто вам сказал? Кваzи?

Я остановился, в упор глядя на напарника.

Михаил вздохнул. Я уже понял, что это у него был отработанный приём невербального общения.

– Да, мы не врём. Но я и не соврал. Я сказал то, что царица хотела услышать…

– Это нам она царица!

– Я сказал подполковнику, что осмотрел Викторию. Я и осмотрел её, очень внимательно. Но осмотр не равен досмотру.

– Ты лжец! Ты формалист и крючкотвор! – воскликнул я в полном восхищении. – Ты настоящий полицейский старой школы!

И вот тут он неожиданно улыбнулся.

Наверняка так же искусственно и рассудочно, как и вздыхал. Но улыбнулся.

– Куда уж старее. Я при Сталине родился, при Хрущёве в школу пошёл, при Брежневе работал, при Путине на пенсию вышел. И я прекрасно понимаю, что нашей вины в случившемся нет. Виктория не отмычкой наручники открыла, она сломала себе руки и ноги и вытащила из браслетов. Если и есть вина, то моя – надо было предупредить тех ребят.

– Но зачем ей сбегать? – спросил я. – По всей вашей логике: совершил преступление – прими наказание. Верно?

– Если на почве любви, то да, – согласился кваzи.

– Значит, тут не любовь.

– Или не та любовь. Или не только любовь. Будем объезжать старичков?

– Поедем ещё раз на место преступления.

Михаил посмотрел на часы – старомодные, стрелочные, в позолоченном корпусе.

– Я должен был выписаться из гостиницы и переехать.

– Тогда иди, я сам.

Михаил покачал головой:

– Нет, неправильно. Я заберу вещи и сына. Покатается с нами.

– Тоже неправильно.

– Выбор невелик. Я за руль, надо привыкать к вашему движению.

– Ну рискни, – сказал я. – Только учти, это тебе не велосипед.

Я посмотрел на Ольгу и покачал головой:

– Не верю! Ты водишь машину. Ты плаваешь как рыба. Ты умеешь стрелять. Ты на гитаре лучше меня играешь!

– А на велосипеде ездить не умею, – сказала жена.

Всегда есть шанс узнать о близком человеке что-то неожиданное. Даже после двух лет семейной жизни.

Мы стояли посреди спортивного магазина. Тут было чисто, его никто не громил. Казалось, что продавцы и покупатели просто куда-то вышли на минутку. Два собранных горных велосипеда стояли посреди зала, притягивая взгляд.

– На велосипеде можно проехать по просёлку, – сказал я. – Мы к вечеру будем в Москве.

– Мы не знаем, что там сейчас, в Москве, – устало ответила Ольга. – И я никогда не ездила на велосипеде. Упала в детстве, напоролась на железку… помнишь, ты спрашивал про шрам на плече? И больше никогда не садилась.

– Я тебя научу, – сказал я.

– С младенцем на велосипеде? – Ольга рассмеялась, и я понял, что спор окончен. – Нет, нет и нет. Давай попробуем по дороге на машине. Будем объезжать заторы по обочине.

– Ага, тут к нам и набегут, – сказал я. Развёл руками: – Хорошо. Давай попробуем. Но велосипед…

– Тут не о чем говорить. Пусть на нём мертвяки ездят, – отрезала Ольга. – Возьми бейсбольную биту… может, тут ножи есть…

Сын захныкал во сне.

– Какая же я дура, что перестала кормить грудью. – Ольга принялась укачивать сына. – Еда всегда с собой, чистая и подогретая…

– И тут тоже не о чем говорить, – вздохнул я. – Я поищу, может, есть туристическая плитка. Подогреем воду, разведём смесь.

Ольга кивнула, глядя сквозь стеклянную дверь на улицу. Там было пустынно. Пока пустынно – мы уже убедились, что восставшие мертвецы чуют живых.

– Соберу всё, что может пригодиться, – сказал я.

Вещей у них было не много. Большой чемодан и сумка с ноутбуком у Михаила, маленький чемодан у его сына. Они погрузили вещи в багажник – я попытался помочь мальчику, но тот помотал головой и с натугой забросил чемодан в багажник сам.

– Мы вчера так толком и не познакомились, – сказал я. – Меня зовут Денис.

– Знаю, папа сказал, – ответил живой мальчик. – Меня зовут Найд.

– Найд? Венгерское какое-то имя? – предположил я.

– Нет, это домашнее. Прозвище такое. Папа у меня кваzи, мамы нет. С чего имени быть обычным?

На это я не нашёлся что ответить. Сел вперёд, Михаил за руль, мальчишка со странным именем Найд забрался назад. Повозился там и спросил:

– У вас есть совместные школы?

– Совместные? А… да. Есть. Конечно.

– Найд, – негромко сказал Михаил. – Три правила.

– Никуда не забегаю, смотрю внимательно, вопросы задаю потом, – с шумным вздохом сказал Найд, и я понял, откуда Михаил перенял свою манеру имитировать эмоции.

Мы поехали обратно к участку и Последнему переулку, Михаил вёл неторопливо, очень аккуратно, но как-то ухитряясь ни разу не встать на светофоре.

– Будем исходить из того, что у Виктории имеется какая-то неизвестная нам страсть, – сказал он. – Страсть в смысле «цель». В эту цель входило возвышение её мужа…

– Она могла планировать только то, что он восстанет, – заметил я. – Как скоро он возвысится – вопрос спорный. По Земле до сих пор шесть миллиардов восставших ходят, а возвысившихся – сотня миллионов.

– Сто четыре миллиона шестьсот тысяч, – поправил Михаил. – Давай всё-таки исходить из того, что она хотела иметь рядом кваzи, а не восставшего.

– Это логично, – согласился я.

– И эта неизвестная нам страсть не связана напрямую с личностью Виктора, – продолжал Михаил. – Иначе после его смерти она покорно приняла бы задержание и наказание. Но Виктор безвозвратно умер, а страсть осталась.

– Другой мужчина? – предположил я.

– Лучше будем говорить «цель», иначе ты сбиваешься, – решил Михаил. – Нет, не думаю.

– Нам бы очень, очень сильно помогло, если бы мы оба знали то, что знаешь ты, – невинно заметил я.

– А именно?

– Почему ты прибыл на место преступления?

– У меня была информация…

– Это я слышал. Кому грозила опасность – человеку или кваzи? Почему ситуация была столь важна, что в Москву направили тебя, челове…

Я запнулся. Мальчишка сзади тихо хихикнул.

– Найд! – строго сказал Михаил.

Я страдал молча.

– Слушаю дальше, Денис.

– Почему направили тебя, кваzи из ближнего круга Представителя? Должно было случиться что-то очень важное, чтобы Представитель отослал прочь руководителя своей тайной полиции.

Теперь настал черёд молчать Михаила.

– Интернет – великая сила, – сказал я. – Я вчера не только пил.

– У нас нет тайной полиции, – заявил Михаил.

– О да. У вас и обычной нет. Но есть кваzи, которые выполняют эту работу. Если с молотка снять ярлычок, им всё равно можно забивать гвозди.

– Денис, я не могу ответить на эти вопросы, – сказал Михаил.

– Тогда скажи, насколько общество кваzи однородно?

– Мы разные.

– Я понимаю. Общее ли у вас видение будущего? Одинаково ли вы смотрите на взаимоотношения с людьми? На чём основана власть Представителя?

Найд ёрзал на заднем сиденье. Ему очень хотелось влезть в разговор, но он молчал.

– На эти вопросы, наверное, я дам ответы, – решил Михаил. И начал говорить, аккуратно подбирая слова: – Являясь разными личностями, мы по-разному видим своё будущее. В настоящее время основной является выдвинутая Представителем идея космической экспансии. Мы гораздо лучше людей переносим условия космических полётов и иных планет. Мы можем оставить Землю человечеству, как колыбель, а сами покорить Солнечную систему и двинуться к звёздам. Учитывая, что срок жизни кваzи неопределённо велик, мы малочувствительны к радиации и ряд других факторов – это привлекательная идея. Взаимоотношение с людьми тоже видится нам по-разному. Войны никто не хочет, но есть серьёзные опасения. Они имеют основания. Власть Представителя основана на том, что он гениальный политик, мастер взаимовыгодных компромиссов и общих интересов.

– Ну, сказал ты много, но не сказал ничего, – подытожил я. – Это и так все знают.

Михаил остановил возле дома покойного профессора и посмотрел на меня.

– Да. Но что поделать… Найд, ты остаёшься в машине. Мы отойдём на полчаса-час.

– Я возьму планшет, – сообщил мальчик.

– Три правила поведения в Сети, – сказал Михаил.

Мальчишка закатил глаза и произнёс:

– Не называть личной информации, не знакомиться, не говорить о живых и мёртвых.

Михаил подумал и добавил:

– И ничего не покупать.

Знакомая консьержка при нашем появлении засуетилась, оторвалась от стола, за которым пила чай. Я махнул ей рукой, показывая, что вставать и подходить не надо.

Сами справимся.

Дверь в квартиру Томилиных была открыта и завешена крест-накрест красно-жёлтыми заградительными лентами. Я нахмурился. До сих пор эксперты работают? Или…

Видимо, мысль о Виктории, которая могла оказаться настолько наглой или настолько глупой, что вернулась домой, появилась у нас одновременно. Михаил ловко поднырнул под ленты и оказался в квартире. Я двинулся следом, расстёгивая кобуру.

Но всё было в порядке. В кабинете, разложив на письменном столе чемоданчик с пробирками, пакетами и реактивами, стояла одетая в белый одноразовый комбинезон поверх формы Анастасия – эксперт из нашей лаборатории. Она аккуратно опускала пинцетом в пробирку какой-то волосок.

Наше появление её ничуть не удивило. Кивнув, она закрыла пакет, подписала его и отправила в чемоданчик.

– Царица послала? – спросил я, застёгивая кобуру.

– Привет, Денис. Да. Она сказала, что вы наверняка сюда приедете.

Анастасия у нас работает недавно, сразу после института. Я от её поколения теряюсь. С молодёжью, вроде тех двух девчонок, в сознательный возраст вошедших уже в изменившемся мире, нормально общаюсь. С ровесниками, кому за тридцать, тоже без проблем. А вот с этими, двадцатипятилетними, чей мир опрокинулся и в без того сложном отроческом возрасте, теряюсь. И с юношами, и с девушками. Как-то они иначе на мир смотрят. Не как мы, не как молодёжь. К восставшим и кваzи относятся вроде бы нормально, куда лучше, чем я. К современной жизни адаптировались будь здоров.

Но их что-то изнутри гложет. Фантомные боли какие-то. Наверное, о том мире, когда можно было сесть в электричку, выехать за город и разбить там палатку у тихой речки. Или поехать через всю Европу на машине, останавливаясь в случайных городишках. А то и отправиться куда-нибудь… ну, допустим, в Африку или Азию. В Азию! Ха-ха! В Китай! Или на Килиманджаро взобраться.

Они всё это получить не успели и уже никогда не получат. А могли. Даже если не собирались, то знали, что всё это возможно. Пляжи Гоа, Великая Китайская стена, египетские пирамиды…

Те, кто помладше, на это уже и не рассчитывали, им это словно мечта в Крестовом походе поучаствовать или с Робин Гудом в Шервудском лесу поразбойничать. У них и не болит.

– Нашли что-то интересное, Анастасия? – спросил Михаил. Ну надо же, он весь наш состав в лицо знает.

– Ничего особенного, Михаил. – Анастасия взяла ещё один пакетик, скальпель и принялась вырезать фрагмент кожаной столешницы. – Всё выглядит именно так, как в рапорте Дениса. Мне только кажется, он мог бы и увернуться от восставших. Но я не оперативный сотрудник, и это не моё дело. А что вы хотели посмотреть?

– Компьютер, бумаги… – сказал я.

– Жёсткий диск уже изъяли, часть бумаг – тоже. – Анастасия пожала плечами. – Смотрите сами. Мне ещё на четверть часа работы. Царица велела всё по полной программе запротоколировать.

Мы с Михаилом переглянулись. Я кисло поморщился.

Да, непонятно, что теперь тут искать. Это только в кино попавший в тупик следователь приезжает на проверенное и осмотренное место преступления, после чего находит там самый важный документ, незамеченную гильзу или отпечаток пальца.

В жизни такого не бывает.

Для порядка и из упрямства я всё же порылся в столе, натянув протянутые Анастасией перчатки. Проглядел какие-то оставшиеся бумаги, посмотрел на своём планшете пару мелких флэшек, валявшихся в мусоре, пролистал книжки со стола.

Ничего ценного тут не было.

Было немного рабочей переписки – судя по ней, моложавый профессор занимался именно тем, о чём нам говорили, – ветрянкой. Было немного финансовых документов, из которых следовало, что профессор человек не бедный, но и богачом его не назвать. На флэшках нашлась коллекция старой японской анимации, включая запрещённый по закону о нравственности хентай. Ну, как по мне – невелико прегрешение.

Ежедневник с плохонькими стихотворениями. Похоже, покойный баловался любовной лирикой.

Книжка вульгарно-философских рассуждений о восставших с пометками Томилина. Может, вирусолог он был и великий, но подчёркнутые рассуждения мне показались банальными.

По хорошей привычке, которой меня научил один старый сотрудник, я достал бумагу из подающего лотка принтера и перевернул. Так и есть, для черновой печати профессор использовал оборотную сторону напечатанных листов. На десяти первых я обнаружил исчирканный правками черновик статьи «Моя жена – кваzи», довольно любопытной сама по себе, но никаких сенсаций не содержащей. В основном рассуждения о том, как хороши кваzи. Может, уже и опубликована где-нибудь… Я мельком глянул на текст, испытывая некоторую неловкость – покойный профессор действительно любил свою кваzи-супругу, заказавшую его смерть.

Впрочем, она ведь тоже любила его. По-своему. Насколько это возможно для мёртвых. Как писал бедолага Томилин – «не знаю, что было для неё большей страстью – я или наука, наверное, она не воспринимала нас раздельно».

Листы я сложил пополам и спрятал в карман пиджака, чтобы поглядеть на досуге. Не по работе, просто из болезненного любопытства: что испытывал человек, делящий постель с нежитью?

Михаил побродил по кабинету, потом на время скрылся в спальне, в ванной комнате, на кухне… Ему перчатки не требовались, кваzи не оставляют отпечатков пальцев.

– Царица что-то конкретное говорила? – спросил я у Анастасии. Та тоже заканчивала, паковала все образцы.

Девушка покачала головой:

– Нет, Денис. Сказала, что ей не нравится это дело, особенно после бегства Виктории.

– Не боялась, что кваzи сюда придёт?

Анастасия посмотрела на меня с удивлением.

– И что? Задержать я её не смогу, и пробовать бы не стала. А нападать на меня – зачем это ей?

– Так ей и бежать смысла не было, – заметил я.

На мгновение мне удалось её смутить. Потом Анастасия похлопала себя по поясу через хрустящий белый комбинезон.

– Обойма с разрывными. Остановит любого кваzи. На время.

Я неохотно кивнул.

Говорю же – не понимаю это поколение…

– Ничего интересного, – сказал вернувшийся Михаил. – Вы закончили, Анастасия?

Ответить она не успела. Из прихожей послышался шорох запретительных лент, топот ног, и в кабинет вбежал Найд.

– Папа, там две машины, безопасность, – быстро сказал он.

– Никуда не выбегать! – жёстко сказал Михаил, взял Найда за плечо и задвинул себе за спину. – Про телефон забыл?

– Папа, у меня деньги кончились!

Судя по взгляду, брошенному Михаилом на балконную дверь, он сейчас размышлял, не повторить ли вчерашний прыжок. С мальчишкой на руках, к примеру.

Может быть, он был способен на такое. Но нас с Анастасией он вытащить бы никак не смог.

– Почему у тебя всегда есть уважительный повод для нарушения запретов? – риторически спросил Михаил.

Ленты в дверях с треском порвались. Те, кто бежал за Найдом, не церемонились. Первый вбежавший в кабинет, в строгом костюме свободного кроя и с пистолетом в руке, имел лицо, невозмутимостью могущее поспорить с кваzи. Но когда вместо одного мальчишки, вбежавшего в подъезд перед носом, он обнаружил ещё и трёх взрослых – спокойствия у него поубавилось. Он начал было приподнимать оружие, потом опустил. Следом вбежали ещё двое – без оружия, зато с азартом на лицах.

– По какой причине вы гонитесь за ребёнком с оружием? – спросил Михаил.

– Кто вы такие? – вопросом ответил первый ворвавшийся. – Поднимите руки!

Руки мы поднимать не стали.

– Капитан Денис Симонов, двадцать девятое отделение полиции города Москвы, – сказал я. – Я повторю вопрос своего коллеги. Почему вы преследуете ребёнка с оружием в руках?

Дураком вбежавший не был. Он направил ствол в пол и сказал:

– Капитан Владислав Маркин. Госбезопасность. Покажите удостоверение.

Я неспешно достал корочки, протянул капитану. Кивнул на Анастасию.

– Лейтенант Анастасия… э…

– Анастасия Деева, – подсказал Михаил.

– Анастасия Деева, эксперт-криминалист. Михаил Иванович. Инспектор от Представителя кваzи.

– Документы у Михаила Ивановича есть? – спросил гэбэшник мрачно.

– Есть, – ответил тот, не порываясь ничего достать. – Я повторю вопрос: почему вы подвергали опасности моего сына Найда?

– Здесь место преступления, – хмуро сказал гэбэшник. – По нашим данным, тут могла появиться преступница. Кваzи. Увидев ребёнка, направляющегося сюда, я достал оружие, чтобы защитить его в случае опасности.

– Кваzи ребенка не обидят, – сказал Михаил. – Это совершенно исключено.

Владислав наконец-то спрятал оружие. Неохотно вернул мне документы.

– Недоразумение… коллеги. Я в курсе, что это вы произвели здесь зачистку, Денис Симонов.

– Я оборонялся от восставших, – твёрдо ответил я.

Гэбэшник улыбнулся уголками губ.

– Ну да, конечно. Итак, я понимаю, что вы вели это дело… в какой-то мере… но теперь оно передано госбезопасности. Спасибо за помощь. Все мы делаем одно общее дело. Попрошу вас вернуть собранные улики и покинуть территорию.

Вслед за этой троицей подтянулись ещё несколько человек. Судя по внешности и одежде – эксперты. В разговор они не лезли, самый пожилой даже махнул рукой Анастасии – вполне дружески и, кажется, с узнаванием. Может, в институте ей курс читал.

– Простите, не могу, – упёрся я. В общем-то ничего мы не нашли, да и собранные Анастасией волоски и соскобы особой ценности не имели. Но когда это бывало, чтобы полицейский легко отдавал своё дело гэбэшникам! – У меня нет таких предписаний.

Владислав спорить не стал. Порылся в кармане пиджака, достал сложенный вчетверо лист бумаги, протянул мне.

Жутким канцелярским языком, который был надёжнее любых печатей, в бумаге от министерства внутренних дел сообщалось, что дело об убийстве профессора Томилина передаётся в государственную службу безопасности и всем сотрудникам органов внутренних дел предписывается оказывать полное содействие ГСБ. Впрочем, печати на документе тоже были. А подписан он был меньше часа назад.

– Выглядит настоящим, – сказал я, чтобы оставить за собой последнее слово. – Анастасия, нам придётся…

– Подождите, – внезапно сказал Михаил. – У меня тоже есть бумага.

Точно так же, как Владислав, он достал из пиджака сложенный лист. Владислав со скепсисом открыл его и начал читать. Выражение его лица изменилось.

– Согласен, – сказал Владислав. – У вас постановление министерства внутренних дел, визированное госбезопасностью, по которому вы ведёте дело на своё усмотрение. Это конфликт интересов… и юридический казус, поскольку моё предписание выдано позже.

Михаил кивнул.

– Поэтому единственное, что я могу предложить, – сказал Владислав, – это всем нам вместе проследовать в управление. Там и будем разбираться, кто прав, чьи бумаги в данный момент действительны, а чьи – нет. Не уверен, что разбирательство будет быстрым. Но два-три дня – и всё разъяснится.

Михаил протянул руку, забрал свою бумагу и сказал:

– Хорошо, вы меня убедили. Считайте, что никаких постановлений у меня не было. Мы покидаем место преступления. Но я прошу вас занести в рапорт мой протест.

– Официальный? – спросил Владислав.

– Как вам будет угодно, – сказал Михаил, помолчав мгновение, и я понял, что кваzи сдался.

– Не смею вас больше задерживать, – с улыбкой сказал безопасник. Протянул руку, потрепал Найда по голове. – А ты чего дёру дал, парень?

– Вы такие страшные, я испугался, – мрачно ответил Найд.

Владислав совершенно искренне рассмеялся.

– Верно, мы такие. Доброй ночи, господа и дамы. Не забудьте передать нам всё, что вы для нас собрали. Макаров, собери у коллег плоды их неурочной работы!

Уже возле самой машины я не выдержал. От резких слов, учитывая присутствующего Найда, сдержался. Но все-таки сказал:

– И ты так это спустишь, Михаил?

– Если не заметил – уже спустил, – ответил кваzи.

– Но ты мог все-таки попытаться…

Михаил очень натурально вздохнул:

– Чего ты хотел, Денис? Чтобы я тряс бумагами и корочками, поругался с человеческой госбезопасностью, но все-таки оставил при нас собранные улики? А потом мы помчались бы в какую-нибудь тайную лабораторию? И вот все отношения испорчены, коллеги Владислава висят у нас на хвосте, министра поднимают с кровати, он орёт в телефон на Даулетдинову, та берёт нас за шкирку… Ради чего? Ради бесполезных улик? Мы ничего не нашли. Верно, Анастасия?

– Верно, – поддержала его эксперт. – Я приключения люблю, но не дурацкие.

– Зачем по пустякам-то ссориться? – как-то очень взросло рассудил Найд.

Я поднял руки.

– Хорошо, хорошо, хорошо. Мы сдались.

– Мы не сдались, Денис, – сказал Михаил. – Мы узнали, что этим делом интересуются в самых высоких инстанциях. И убедились, что ничего не упустили при первом осмотре.

– Мальчики, хватит ссориться, – попросила Анастасия. – Вы меня до дома не подбросите? Я недалеко живу, в Марфино.

– Только Михаила с сыном вначале завезу, – сказал я. – И хоть в Марфино, хоть в Митино… А вас на Переяславку, Михаил?

Кваzи удивлённо посмотрел на меня. Я ухмыльнулся и пояснил:

– Там служебные квартиры, сам когда-то жил. Садитесь.

Михаил сел рядом, Найд с Анастасией на заднее сиденье. Я вёл машину и слушал их разговор.

– Давай знакомиться, – предложила девушка. – Меня можешь звать просто Настя.

– Меня – Найд.

– Это, наверное, значит «найдёныш»?

Всё-таки удивительное поколение. Я бы постеснялся так в лоб спрашивать, тем более ребёнка. А Найд к вопросу отнёсся как к должному.

– Точно. Меня папа нашёл, когда был апокалипсис. Ну, тогда он мне папой не был, конечно.

– Понятно, – сказала Анастасия, словно человеческие дети, воспитанные разумными мертвецами, – самое обычное дело. – Так, значит, вы живёте в Питере?

– Зимой в Питере, а летом в деревне, в Репино.

Я покосился на Михаила. Тот сидел спокойно, бесстрастно слушая разговор.

– А там не страшно?

– А я один не хожу, – объяснил Найд. – У меня друзья есть, кваzи.

– Мальчишки? – Голос Анастасии дрогнул.

– Ну, мальчишки… и девчонки. Им на самом деле уже много лет, но они… ну…

– Понимаю, – мягко сказала Анастасия.

Я чуть сильнее, чем надо, нажал на тормоз, машина резко затормозила перед светофором. Сказал:

– Извините.

– Мне тоже очень жаль детей-кваzи, – сказал негромко Михаил. – Беда не в том, что они не развиваются физически, хотя это тоже печально. Но они, как и взрослые кваzи, односторонни. Как правило, им интересны только детские занятия. Игры. И это та вечность, к которой они приговорены.

– Никто не доказал, что вы будете существовать вечно, – заметил я.

– Конечно, Денис. Конечно. Но мёртвые не стареют.

– В этом доме? – спросил я, останавливаясь.

– Пятнадцатый, – кивнул Михаил. – Да, здесь. Спасибо, напарник. Найд!

– Сейчас! – отозвался Найд. Он что-то показывал Анастасии на планшете. – Вот наш клан. «Не-мёртвые», через дефис. Ты не думай, у нас там полно живых. Я, ещё один мальчишка из Калуги, дядька из Варшавы…

– Найд, я не очень люблю танковые сражения, – рассмеялась Анастасия. – Но спасибо…

– Да ты попробуй!

– Найд! – громче повторил Михаил. Открыл дверцу, выбрался из машины. Протянул мне руку.

Я молча пожал горячую ладонь.

Как бы там ни было, этот старый мёртвый полицейский спас человеческого ребёнка. И значит, он оставался моим коллегой. Даже в смерти.

Некоторое время мы ехали молча, потом Анастасия спросила:

– Вы с ним поладили?

– Нормально работает, – ответил я.

– Да я про другое, Денис. Все знают, что вы восставших не любите.

– Он – кваzи.

– Конечно, это совсем другое дело, – сказала Анастасия. То ли серьёзно, то ли с иронией. Не поймёшь их, молодых.

Жила Анастасия в старом, наверное, ещё при Советском Союзе построенном доме. Большой тихий двор, в беседке сидела компания молодёжи, слышался негромкий смех и разговоры.

Я остановил машину, заглушил мотор.

– Спасибо, Денис, – сказала Анастасия. – А то мой кот заждался.

– В смысле – животное? – уточнил я.

– Знаете, а вы мне иногда напоминаете кваzи, – сказала Анастасия, помолчав. – Да, домашнее животное, породы кошачьих. Я одна живу, мама и брат… они отдельно.

– Хорошо, когда кто-то есть, пусть даже отдельно, – сказал я. – Извини, хотел пошутить, а вышло глупо.

Анастасия улыбнулась.

– А хотите выпить чая?

Я подумал секунду и кивнул:

– Да. На самом деле – очень хочу. А вы тоже хотите?

– Давай на «ты»? – предложила Анастасия. Посмотрела мне в глаза. – Да, хочу. Давно уже.

Я открыл бардачок и достал термос. Открутил крышку, налил чай.

– Давай на «ты». Держи! Только стакан один куда-то затерялся, придётся по очереди.

– Нет, – сказала Анастасия дрогнувшим голосом. – Ты все-таки не кваzи. Ты какая-то особая порода, Денис Симонов.

Она открыла дверь и вышла из машины. Я посидел, глотая тёплый чай и глядя на дом. Вот зажегся свет – на пятом этаже.

– На работе я пью только чай, – сказал я вслух, завинтил термос обратно и завёл машину.

Не стоит ждать от жизни слишком многого. Тогда меньше придётся разочаровываться.