Текст книги "Дозоры: Ночной Дозор. Дневной Дозор. Сумеречный Дозор"

Я засмеялся.

– Оля, вы поняли сразу? Как только пришел протест от Темных? Идет охота на меня, но ее цель – заставить сорваться Светлану?

– Да.

– Да, да, да! И при этом вы не предупреждаете ни меня, ни ее?

– Светланке надо взрослеть. Перепрыгивать через ступеньки. – В глазах Ольги вспыхнул огонек. – Антон, ты мой друг. И я скажу честно. Пойми, нет сейчас времени полноценно выращивать Великую. А она нужна, нужна более, чем ты можешь себе представить. У нее хватит сил. Она закалится, научится собирать и применять силу, а самое главное – научится ее сдерживать.

– А если я погибну – это только прибавит ей воли и ненависти к Тьме?

– Да. Но ты не погибнешь, я уверена. Дозор ищет Дикаря, все подняты на ноги. Мы предъявим его Темным, обвинение с тебя будет снято.

– Зато погибнет неинициированный вовремя Светлый маг. Несчастный, одинокий, затравленный, уверенный, что он в одиночку борется с Тьмой.

– Да.

– Сегодня ты со мной во всем соглашаешься. – Я говорил без всякой злости. – Ольга, а вдруг то, что вы делаете, – подлость?

– Нет. – В ее голосе не было сомнений. Значит, ставки совсем высоки.

– Сколько времени мне надо продержаться, Светлая?

Она вздрогнула.

Когда-то давно, очень давно, это была принятая форма обращения в Дозоре. Светлый, Светлая, почему же слова утратили прежнее значение, почему теперь они звучат так же нелепо, как обращение «джентльмены» среди грязных бомжей у пивного ларька?

– Хотя бы до утра.

– Ночь – больше не наше время. Сегодня все Темные выйдут на улицы Москвы. И они будут в своем праве.

– Лишь до тех пор, пока мы не найдем Дикаря. Продержись.

– Ольга. – Я шагнул к ней, коснулся ладонью щеки, на миг совершенно забыв о нашей разнице в возрасте – что такое тысячи лет по сравнению с бесконечной ночью, – о разнице в силах, разнице в знаниях. – Ольга, ты сама-то веришь, что я доживу до утра?

Волшебница молчала.

Я кивнул. Говорить больше было не о чем.

 
Интересно, интересно
Себя потерять на рассвете.
Стучаться в прозрачные двери
И знать, что никто не ответит.
 

Щелкнув кнопкой, я запустил плеер в случайный режим. Не потому, что песня не отвечала настроению, наоборот.

Люблю ночное метро. Сам не знаю, за что. Не на что смотреть, кроме как на опостылевшие рекламы и усталые, однообразные человеческие ауры. Гул мотора, порывы воздуха в приоткрытые окна, толчки на рельсах. Тупое ожидание своей станции.

Все равно люблю.

Нас так просто ловить на нашей любви!

Я вздрогнул, поднялся, подошел к двери. В общем-то я собирался проехать до конца ветки.

– «Рижская», следующая станция – «Алексеевская».

 
Опять молчат напряженно,
Все об одном,
Сегодня клуб прокаженных
Открывает сезон[6]6
  Э. Шклярский. Интересно.


[Закрыть].
 

Пойдет.

Уже ступив на эскалатор, я почувствовал впереди легкое дыхание Силы. Пробежал взглядом по встречной ленте – и почти сразу увидел Темного.

Нет, это не был кадровый сотрудник Дневного Дозора, повадки не те. Мелкий маг, четвертого-пятого уровня, скорее даже пятого: он сильно напрягался, сканируя окружающих. Совсем еще юноша, лет двадцати с небольшим, с длинными светлыми волосами, в мятой распахнутой курточке, лицо приятное, хоть и напряженное.

Ну как тебя угораздило войти во Тьму? Что случилось перед тем, как ты впервые шагнул в сумрак? Поссорился с подружкой? Разругался с родителями? Сессию в институте завалил или двойку в школе получил? Ногу в троллейбусе отдавили?

А самое страшное, что внешне ты не изменился. Может быть, даже стал лучше. Твои друзья с удивлением заметили, как весело и хорошо с тобой в компании, как везет, если начнешь дело вместе с тобой. Твоя девушка обнаружила в тебе массу скрытых прежде достоинств. Родители не нарадуются на поумневшего и посерьезневшего сына. Преподаватели в восторге от талантливого студента.

И никто не знает, какую плату ты взимаешь с окружающих. Как отзовутся твоя доброта, твои шутки, твое сочувствие.

Прикрыв глаза, я облокотился на поручень. Я устал, я слегка пьян, я ни на что не обращаю внимание, я слушаю музыку.

Взгляд Темного скользнул по мне, ушел ниже, задрожал, останавливаясь.

Не было у меня времени подготовиться, сменить облик, исказить ауру. Не ожидал я все-таки, что поиск в метро уже начат.

Холодное, пронизывающее, как порыв ветра, касание. Парень сравнивал меня с эталонным образом, разосланным, наверное, всем Темным Москвы. Неумело сравнивал, забыв о защите, не замечая, как мое сознание скользнуло по пробитой в сумраке дорожке и коснулось его мыслей.

Радость. Восторг. Ликование. Нашел. Добыча. Дадут часть силы добычи. Оценят. Повысят. Слава. Расквитаться. Не ценили! Поймут. Заплатят.

Я все-таки ждал, что хотя бы в уголке сознания будут и другие мысли. О том, что я враг, что я противостою Темным. Что я убивал подобных ему.

Нет. Ничего. Он думал только о себе.

Прежде чем молодой маг оттащил неуклюжие щупальца, я выдернул свои. Так. Большими способностями он не обладает, связаться с Дневным Дозором из метро не сможет. Да и не захочет. Я для него – затравленный зверь, причем зверь не опасный, кролик, а не волк.

Давай, дружок.

Я вышел из метро, скользнул в сторону от двери и поискал свою тень. Смутный силуэт заколебался над землей, и я шагнул в него.

Сумрак.

Прохожие стали призрачной дымкой, машины поползли как черепахи, свет фонарей потемнел, стал давящим, тяжелым. Тишина, звуки сместились в глухой, едва уловимый рокот.

В общем-то я поспешил, пока еще маг поднимется вслед за мной… Но я чувствовал силу, я был накачан ею под завязку. Наверняка работа Ольги. В моем облике она вернула прежние способности и наполнила тело энергией, не воспользовавшись ни каплей. Ей и мысли такой в голову прийти не могло, несмотря на весь искус.

«Где грань, ты поймешь сама», – сказал я Светлане. Ольга знает грань давным-давно и куда лучше, чем я.

Я прошел вдоль стены, заглянул сквозь бетон на наклонную шахту, на ленты эскалаторов. Темное пятно ползло вверх. Довольно резво: маг спешил, бежал по ступенькам, но из человеческого мира пока не вышел. Экономит силы. Ну давай, давай.

Я замер.

Навстречу мне скользило над землей клубящееся облачко, сгусток тумана, обретший подобие человеческой фигуры.

Иной. Бывший Иной.

Может быть, он был наш. А может быть, и нет. Темные после смерти тоже уходят куда-то. Но теперь это было просто туманное, размытое облачко, вечный странник сумерек.

– Мир тебе, павший, – сказал я. – Кто бы ты ни был.

Колеблющийся силуэт остановился передо мной. Язык тумана выпростался из тела и потянулся ко мне.

Да что ему надо? Случаи, когда сумеречные обитатели пытались общаться с живыми, по пальцам пересчитать можно!

Рука – если это можно считать рукой – дрожала. Белесые туманные ниточки отрывались, растворялись в сумраке, сыпались на землю.

– У меня очень мало времени, – сказал я. – Павший, кто бы ты ни был в жизни, Темный или Светлый, мир тебе. Чего ты хочешь от меня?

Словно порыв ветра развеял клубы белого дыма. Призрак повернулся, вытянутая рука – теперь я уже не сомневался, что он действительно протягивал мне руку, – указала сквозь сумрак куда-то к северо-востоку. Я проследил направление: он указывал на тонкий игольчатый силуэт, тлеющий в небе.

– Да, башня, я понял! Что это значит?

Туман начал расплываться. Еще миг – и сумрак вокруг стал таким же пустым, каким он обычно и бывает.

Меня пробила дрожь. Мертвый пытался общаться со мной. Друг он или враг? Советовал или предостерегал?

Не понять.

Я посмотрел сквозь стены павильона, сквозь землю – Темный был почти на самом верху, но еще на эскалаторе. Так, попытаемся понять, чего хотел призрак. Идти к башне я не собирался, у меня был готов другой, рискованный, но неожиданный маршрут. Значит, предостерегать меня от Останкинской башни смысла не имело.

Указание? Но от кого полученное? Друг или враг, вот главный вопрос. Не стоит надеяться, что за гранью жизни различия стерты, наши мертвые нас не покинут в бою.

Мне придется решить. Придется, но не сейчас.

Я побежал к выходу из метро, на бегу доставая из подмышечной кобуры пистолет.

Вовремя: Темный маг показался из дверей и немедленно влез в сумрак. Достаточно легко, вот только я видел, что дало такую возможность. Всплески чужих аур, темные искры, разлетевшиеся в разные стороны.

Будь я в человеческом мире, я увидел бы, как искажаются лица людей: от внезапной боли в сердце или от сердечной боли, что гораздо тяжелее.

Темный маг озирался, выискивая мой след. Вытягивать силы из окружающих он умел, а вот с техникой был не в ладах.

– Тихо, – сказал я, и ствол пистолета прижался к позвоночнику мага. – Тихо. Ты меня уже нашел. Вот только рад ли этому?

Другой рукой я сжал его запястье, не давая возможности произвести пассы. Все эти нагловатые молодые маги пользуются стандартным набором заклинаний, наиболее простых и мощных. А они требуют слаженной работы обеими руками.

Ладонь мага стала влажной.

– Пойдем, – сказал я. – Потолкуем.

– Ты, ты… – Он все никак не мог поверить в произошедшее. – Ты – Антон! Ты – вне закона!

– Допустим. А тебе сейчас это поможет?

Он повернул голову – в сумраке его лицо исказилось, потеряло привлекательность и добродушие. Нет, он еще не обрел окончательного сумеречного облика, подобно Завулону. И все же лицо уже было нечеловеческим. Слишком отвисшая челюсть, широкий, будто у лягушки, рот, узкие мутные глазки.

– Ну и урод же ты, приятель. – Я еще раз толкнул его в спину стволом. – Это пистолет. Он заряжен серебряными пулями, хоть это и не обязательно. В сумеречном мире он сработает ничуть не хуже, чем в человеческом, медленнее, но тебя это не спасет. Наоборот, почувствуешь, как пуля рвет кожу, ползет между мышечными волокнами, дробит кость, рвет нервы.

– Ты этого не сделаешь!

– Почему?

– Тогда тебе нипочем не отмазаться!

– Правда? Значит, пока шансы есть? Знаешь, мне все более и более хочется нажать на спуск. Пошли, гаденыш.

Помогая движению пинками, я завел мага в узкий проход между двумя ларьками. Синий мох, в изобилии росший на их стенах, задергался. Сумеречной флоре очень хотелось попробовать наших эмоций: моей ярости, его страха. И в то же время даже безмозглым растениям хватало инстинкта самосохранения.

Темный маг им был наделен с избытком.

– Слушай, чего ты от меня хочешь? – выкрикнул он. – Нам дали ориентировку, велели тебя искать! Я лишь выполнял приказ! Я Договор чту, дозорный!

– Я больше не дозорный. – Толчком я отправил его к стене, в ласковые объятия мха. Пусть высосет немножко страха, а то не удастся и поговорить. – Кто ведет охоту?

– Дневной Дозор.

– Конкретно?

– Начальник, я не знаю его имени.

Это почти наверняка правда. Впрочем, я его знаю.

– Тебя направили конкретно к этой станции метро?

Он заколебался.

– Говори. – Я нацелил ствол в живот мага.

– Да.

– Одного?

– Да.

– Врешь. Впрочем, не важно. Что приказано было сделать, обнаружив меня?

– Наблюдать.

– Врешь. И это важно. Подумай и ответь снова.

Маг молчал, кажется, синий мох излишне постарался.

Я спустил курок, и пуля с радостным пением преодолела разделявший нас метр. Маг даже успел ее увидеть – глаза округлились, приобретая более человеческую форму, он дернулся, но слишком поздно.

– Пока это только ранение, – сказал я. – Даже не смертельное.

Он корчился на земле, зажимая рваную рану на животе. Кровь в сумраке казалась почти прозрачной. Может быть, иллюзия, а может быть, личная особенность этого мага.

– Отвечай на вопрос!

Взмахнув рукой, я поджег синий мох вокруг. Хватит, теперь будем играть на страхе, боли, отчаянии. Хватит милосердия, хватит снисхождения, хватит разговоров.

Это Тьма.

– Приказано сообщить и по возможности уничтожить.

– Не задержать? Именно – уничтожить?

– Да.

– Ответ принимается. Средство связи?

– Телефон, просто телефон.

– Давай.

– В кармане.

– Кидай.

Он неуклюже полез в карман – ранение не смертельное, запас сопротивляемости у мага был еще высок, но боли он испытывал адские.

Такие, какие ему и положены.

– Номер? – поймав мобильник, спросил я.

– На кнопке экстренного вызова.

Я взглянул на экранчик.

Судя по первым цифрам, телефон может стоять где угодно. Такой же мобильник.

– Это оперативный штаб? Где он находится?

– Я не… – Он замолчал, глядя на пистолет.

– Вспоминай, – подбодрил я.

– Мне сказали, что сюда приедут в течение пяти минут.

Так!

Я посмотрел назад, на горящую в небе иглу. Вполне подходит, вполне.

Маг шевельнулся.

Нет, я не провоцировал его, отведя взгляд. Но когда он потянул из кармана жезл – грубый, короткий, явно не собственноручной работы, а купленную дешевку, – я испытал облегчение.

– Ну? – спросил я, когда он замер, так и не решившись поднять оружие. – Давай!

Парень молчал, не шевелился.

Попробуй он атаковать – я бы всадил в него всю обойму. Вот это было бы уже фатально. Но наверняка их учили поведению при конфликте со Светлыми. И он понимал, что безоружного и беззащитного мне убить трудно.

– Сопротивляйся, – сказал я. – Борись! Сукин сын, ты же не смущался, когда ломал чужие судьбы, когда нападал на беззащитных! Ну? Давай!

Маг облизнул губы – язык у него оказался длинным и слегка раздвоенным. Я вдруг понял, к какому сумеречному облику он придет рано или поздно, и мне стало противно.

– Сдаюсь на твою милость, дозорный. Требую снисхождения и суда.

– Стоит мне отойти, и ты сумеешь связаться со своими, – сказал я. – Или вытянешь из окружающих достаточно сил, чтобы реанимироваться и добрести до телефона. Ведь так? Мы оба это знаем.

Темный улыбнулся и повторил:

– Требую снисхождения и суда, дозорный!

Я покачивал пистолет в руках, глядел в ухмыляющееся лицо. Они всегда готовы требовать. Никогда – отдавать.

– Мне всегда так трудно было понять нашу собственную двойную мораль, – сказал я. – Так тяжело и неприятно. Это приходит лишь со временем, а у меня его так мало. Когда приходится придумывать оправдания. Когда нельзя защищать всех. Когда знаешь, что в особом отделе ежедневно подписывают лицензии на людей, отданных Тьме. Обидно, да?

Улыбка сползла с его лица. Он повторил как заклинание:

– Требую снисхождения и суда, дозорный.

– Я сейчас не дозорный, – ответил я.

Пистолет задергался, застучал, лениво заходил затвор, выплевывая гильзы. Пули ползли по воздуху, будто маленький злой осиный рой.

Он крикнул лишь один раз, потом две пули разнесли в клочья череп. Когда пистолет щелкнул и замолчал, я медленно, машинально перезарядил обойму.

Изорванное, исковерканное тело лежало передо мной. Оно уже начало выходить из сумрака, и грим Тьмы смывался с молодого лица.

Я провел рукой в воздухе, сдергивая, сжимая что-то неуловимое, текущее сквозь пространство. Самый верхний слой. Кальку с обличья Темного мага.

Завтра его найдут. Хорошего, славного, всеми любимого юношу. Зверски убитого. Сколько Зла я принес сейчас в мир? Сколько слез, ожесточения, слепой ненависти? Какая цепочка потянется в будущее?

А сколько Зла я убил? Сколько людей проживут дольше и лучше? Сколько слез не прольется, сколько злобы не накопится, сколько ненависти не родится?

Может быть, я перешагнул сейчас тот барьер, который переходить нельзя.

Может быть, понял следующую грань, которую необходимо преступить.

Я опустил пистолет в кобуру и вышел из сумрака.

Останкинская башня иглой буравила небо.

– Поиграем совсем без правил, – сказал я. – Совсем-совсем без.

Машину удалось поймать сразу, даже не вызывая у водителей приступа альтруизма. Может быть, потому что на мне теперь была надета личина мертвого Темного мага, очень обаятельная личина?

– Давай к телебашне, – попросил я, забираясь в потрепанную «шестерку». – И побыстрей бы, пока вход не закрыли.

– Веселиться едешь? – улыбнулся сидящий за рулем мужчина, суховатый, в очках, чем-то похожий на постаревшего Шурика из старых комедий.

– Еще как, – ответил я. – Еще как.

Глава 5

В башню еще пускали. Я купил билет, особо доплатив за право посещения ресторана, прошел по зеленому полю, окружающему башню. Последние пятьдесят метров дорожка шла под хиленьким навесом. Интересно, для чего он построен? С древнего сооружения порой сыплется раскрошившийся бетон?

Навес кончался маленькой будочкой пропускного пункта. Я предъявил паспорт, прошел через подкову металлоискателя – кстати, неработающего. Вот и все формальности, вот и вся охрана стратегического объекта.

Сейчас меня одолевали сомнения. Странная, что ни говори, была идея – двинуться сюда. Я не чувствовал поблизости концентрации Темных. А если уж они здесь были, то хорошо закрывались – значит, мне придется столкнуться с магами второго-третьего уровня. Совершенно самоубийственное занятие.

Штаб. Оперативный штаб Дневного Дозора, развернутый для координации охоты, охоты на меня. Куда еще должен был сообщать о замеченной добыче неопытный Темный маг?

Но лезть в штаб, туда, где не меньше десятка Темных, включая опытных охранников. Самому засовывать голову в петлю – это глупость, а не геройство, если остались еще хоть какие-то шансы уцелеть. А я очень надеялся, что шансы остались.

Снизу, из-под бетонных лепестков опор, телебашня производила куда более сильное впечатление, чем издали. А ведь наверняка большая часть москвичей никогда в жизни и не подымалась на обзорную площадку, воспринимая башню лишь как непременный силуэт в небе, утилитарный и символический, но никак не место отдыха. Здесь, как в аэродинамической трубе замысловатой конструкции, гулял ветер, и на самом краю слуха бился едва уловимый тягучий звук – голос башни.

Я постоял, глядя вверх, на решетки и проемы, изъеденный раковинами бетон, на удивительно грациозный, гибкий силуэт. Она ведь и впрямь гибкая: бетонные кольца на натянутых тросах. Сила в гибкости. Только в ней.

Потом я вошел в стеклянные двери.

Странное дело: мне казалось, что желающих посмотреть на ночную Москву с высоты трехсот тридцати семи метров должно быть в избытке. Нет. Даже в лифте я поднимался один, точнее – с женщиной из обслуживающего персонала.

– Думал, будет много народа, – сказал я, дружелюбно улыбаясь. – У вас всегда так вечером?

– Нет, обычно шумно. – Женщина ответила без особого удивления, но нотку недоумения в голосе я все же почувствовал. Коснулась кнопок – стали сходиться двойные шлюзовые двери. Мгновенно заложило уши и прижало к полу – лифт рванулся вверх – быстро, но поразительно мягко. – Часа два, как поток схлынул.

Два часа.

Вскоре после моего бегства из ресторана.

Если в этот момент на башне развернули оперативный штаб, нет ничего удивительного, что сотни людей, собиравшихся ясным, теплым весенним днем подняться в заоблачный ресторан, внезапно изменили свои планы. Пусть люди не видят, но они чувствуют.

И им, пусть даже никак не причастным к происходящему, хватает ума не приближаться к Темным.

Конечно, на мне облик Темного мага. Весь вопрос в том, достаточно ли подобной маскировки? Охранник сравнит мой облик с вложенным в память списком, все сойдется, и он ощутит наличие Силы.

Станет ли он копать глубже? Станет ли проверять профили Силы, выяснять, Темный я или Светлый, на какой ступени нахожусь?

Пятьдесят на пятьдесят. С одной стороны, это необходимо. С другой – всегда и всюду охранники пренебрегают подобным занятием. Разве что им нестерпимо скучно или они едва-едва приступили к работе и еще полны рвения.

В конце концов, пятьдесят шансов из ста – очень и очень много по сравнению с шансами спрятаться от Дневного Дозора на улицах города.

Лифт остановился. Я даже додумать все толком не успел, подъем занял секунд двадцать. Такую бы скорость – да в обычных многоэтажных домах.

– Приехали, – почти весело сказала женщина. Похоже, я был чуть ли не последним на сегодня посетителем Останкинской башни.

Я вышел на обзорную площадку.

Обычно здесь полно людей. Сразу можно отличить только что поднявшихся от пробывших достаточно долго: по неуверенности движений, смешной осторожности при подходе к круговому окну, по тому, как они блуждают вокруг вмонтированных в пол окон из бронированного стекла, носком ноги боязливо пробуя их на прочность.

Сейчас я оценил общее количество посетителей в два десятка. Совсем не было детей, и я почему-то ясно представил себе внезапные истерики, начинающиеся с ними на подступе к башне, растерянных и обозленных родителей. Дети чувствительнее к Темным.

И те, кто был на площадке, казались растерянными, придавленными. Их не занимала ни раскинувшаяся внизу Москва, расцвеченная огнями, яркая, привычно праздничная, пусть это пир во время чумы, но это все-таки красивый пир. Сейчас это никого не радовало. Дыхание Тьмы царило вокруг, невидимое даже для меня, но ощутимое, давящее, словно угарный газ, у которого нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха.

Я глянул себе под ноги, поймал тень и шагнул в нее. Охранник стоял рядом, в двух шагах, на стеклянном окне, врезанном в пол. Пялился на меня – приятельски, но чуть удивленно. Он держался в сумраке не слишком уверенно, и я понял, что для охраны оперативного штаба отрядили далеко не лучшие силы. Крепкий, молодой, в строгом сером костюме и белой рубашке, в неярком галстуке – банковский работник, а не служитель Тьмы.

– Привет, Антон, – сказал маг.

На миг у меня сбило дыхание.

Неужели я настолько глуп? Чудовищно, нестерпимо наивен?

И меня ждали, заманивали, кинули на весы еще одну пешку, даже привлекли – неведомо как – кого-то, давным-давно ушедшего в сумрак.

– Зачем ты здесь?

Сердце стукнуло и восстановило ритм. Все проще, гораздо проще.

Убитый Темный маг был моим тезкой.

– Кое-что заметил. Надо посоветоваться.

Охранник нахмурился. Не та манера говорить, вероятно. И все-таки он еще не понимал.

– Антон, колись. А то не пропущу, сам знаешь.

– Ты обязан пропустить, – наугад брякнул я. В нашем Дозоре любой, кто знал расположение оперативного штаба, мог туда прийти.

– С чего вдруг? – Он улыбался, но правая рука начала движение вниз.

Жезл на его поясе был заряжен до отказа. Костяной жезл, затейливо вырезанный из берцовой кости, с маленьким рубиновым кристаллом на конце. Если даже я увернусь, закроюсь – такой выброс Силы переполошит всех Иных вокруг.

Я поднял с пола свою тень и вошел на второй слой сумрака.

Холод.

Клубящийся туман, вернее, не туман, облака. Несущиеся над землей влажные, тяжелые облака. Здесь уже не было Останкинской башни, мир утратил последнее подобие человеческого. Я шагнул вперед – по облачной вате, по набухающим каплям, по невидимой дорожке. Время замедлило бег – на самом деле я падал, но так медленно, что это пока не в счет. Высоко в небе, мутными пятнами пробивая облачную завесу, светили три луны – белая, желтая и кроваво-алая. Впереди зародилась, набухла, ощетинилась иглами разрядов молния, поползла сквозь облака, выжигая ветвящийся канал.

Я подошел к неясной тени, мучительно медленно тянущейся к поясу, к жезлу. Перехватил руку – тяжелую, неподатливую, холодную как лед. Не удержать. Надо вырываться обратно, на первый слой сумрака, и вступать в схватку. С некоторыми шансами победить.

Свет и Тьма, но я же не оперативник! Я никогда не рвался выйти на передний край! Оставьте мне ту работу, что я люблю и умею делать!

Но и Свет, и Тьма молчали, как молчат они всегда, если их призываешь. И только насмешливый голос, который звучит порой в каждой душе, шепнул: «Никто не обещал тебе чистой работы».

Я посмотрел под ноги. Мои ступни были уже сантиметров на десять ниже, чем у Темного мага. Я падал, я был лишен всякой опоры в этой реальности, здесь не было никаких телебашен и никаких аналогов для нее – не существует столь тонких скал и столь высоких деревьев.

Как хочется иметь руки чистыми, сердце горячим, а голову холодной. Но почему-то эти три фактора не уживаются вместе. Никогда. Волк, коза и капуста – где безумный перевозчик, что запихнет их в одну лодку?

И где тот волк, что, закусив козой, откажется попробовать лодочника?

– Бог весть, – сказал я. Голос завяз в облаках. Я опустил руку, подхватывая тень Темного мага – вялую тряпку, размазанную в пространстве. Потянул тень вверх, набросил на тело и впихнул Темного на второй уровень сумрака.

Он закричал, когда мир вокруг утратил подобие надежности. Наверное, ему никогда не доводилось погружаться глубже первого слоя. Энергию на эту экскурсию затрачивал я, но вот сами ощущения были ему внове.

Опершись на плечи Темного, я толкнул его вниз. А сам пополз вверх, безжалостно топча согнутую спину.

«Великие маги всегда поднимаются по чужим плечам».

– Су-ука! Антон, сука!

Темный даже не понял, кто я такой. Не понял до тех пор, пока не повернулся, уже лежа навзничь, служа опорой для моих ног, повернулся и увидел мое лицо. Здесь, на втором слое сумрака, грубая маскировка, конечно, не работала. Его глаза расширились, он издал короткий хрип, взвыл, цепляясь за мою ногу.

Но ведь он еще не понимает, что я делаю, зачем я это делаю.

Я ударил его, несколько раз подряд, топча каблуками пальцы и лицо. Все это нестрашно для Иного, но я и не пытался нанести физические повреждения. Ниже, ниже, падай, смещайся, по всем слоям реальности, сквозь человеческий мир и сумрак, сквозь зыбкую ткань пространств. У меня нет времени, да и способностей нет, чтобы держать с тобой полноценную дуэль по всем законам Дозоров, по тем правилам, что придуманы для юных Светлых с их верой в Добро и Зло, в нерушимость догм, в неотвратимость расплаты.

А когда я решил, что Темный утоптан достаточно глубоко, то оттолкнулся от распластанного тела, подпрыгнул в холодном мокром тумане и выдернул себя из сумрака.

Сразу – в человеческий мир. Сразу – на обзорную площадку.

Я возник на стеклянной плите, сидящий на корточках, задыхающийся, сдерживающий внезапный кашель, мокрый с головы до ног. Дождь чужого мира пах нашатырем и гарью.

Легкий вздох пронесся вокруг – люди шарахались, отступали от меня.

– Все хорошо! – прохрипел я. – Слышите?

Их глаза никак не могли согласиться. Стоявший у стены человек в форме, охранник, честный служака телебашни, окаменел лицом и тянул из кобуры пистолет.

– Это для вашего блага, – сказал я, заходясь в новом приступе кашля. – Вы поняли меня?

Я позволил Силе вырваться и коснуться их разума. Лица начали разглаживаться, успокаиваться. Люди медленно отворачивались, приникали к окнам. Охранник застыл, оставив руку на расстегнутой кобуре.

Только тогда я позволил себе посмотреть под ноги. И оцепенел.

Темный был здесь. Темный кричал, глаза его превратились в черные пятаки, распахнутые болью и ужасом. Он висел под стеклом, висел на кончиках пальцев, завязших в стекле, тело раскачивалось как маятник под ударами ветра, рукав белой рубашки намок от крови. Жезл по-прежнему оставался на поясе: маг забыл о нем. Сейчас для него оставался только я, по ту сторону тройного бронированного стекла, в сухой, теплой, светлой скорлупе обзорной площадки, по ту сторону Добра и Зла. Я, Светлый маг, сидящий над ним и глядящий в обезумевшие от боли и страха глаза.

– А ты думал, мы всегда деремся честно? – спросил я. Почему-то мне казалось, что он услышит даже сквозь стекло и рев ветра. Встал и ударил каблуком по стеклу. Раз, другой, третий – не важно, что удар не дойдет до вросших в стекло пальцев.

Темный маг дернулся, рванул рукой, уводя ее от приближающегося каблука, непроизвольно, повинуясь инстинктам, а не разуму.

Плоть не выдержала.

На миг стекло окрасилось кровью, но ее тут же сорвало ветром. Остался лишь силуэт Темного мага, уменьшающийся, кувыркающийся в потоке воздуха. Его тащило куда-то к бару «Три поросенка», модному заведению у подножия башни.

Невидимые часы, тикающие в моем сознании, щелкнули и разом сократили оставшееся время наполовину.

Я сошел со стекла, побрел по кругу, глядя не на людей – те расступались сами, а в сумрак. Нет, охраны здесь больше не было. Остается решить, где сам штаб. Вверху, в служебных помещениях башни, среди аппаратуры? Не думаю. Скорее в более комфортной обстановке.

Еще один охранник стоял у лестницы, ведущей вниз, в рестораны. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: на него уже воздействовали, и совсем недавно. Хорошо хоть воздействовали весьма поверхностно.

И очень хорошо, что вообще сочли нужным воздействовать. Это ведь палка о двух концах.

Охранник открыл рот, готовясь заорать.

– Молчать! Пошли! – коротко велел я.

Так и не произнеся ни слова, охранник двинулся за мной.

Мы вошли в туалет – маленький бесплатный аттракцион башни, самый высокий писсуар и пара унитазов в Москве, не угодно ли оставить свой след среди облаков. Я повел ладонью – из одной кабинки, застегивая штаны, выпорхнул прыщавый подросток, мужчина у писсуара крякнул, но прервался и с остекленевшими глазами побрел прочь.

– Раздевайся, – велел я охраннику и стал стягивать мокрый свитер.

Кобура осталась полурасстегнутой, «орел пустыни» куда больше старины «макарова». Но меня это не особо волновало. Главное, форма пришлась почти впору.

– Если ты услышишь выстрелы, – сказал я охраннику, – то спустишься вниз и выполнишь свой долг. Понимаешь?

Он кивнул.

– Обращаю тебя к Свету, – произнес я формулу вербовки. – Отринь Тьму, защити Свет. Даю тебе взор отличать Добро от Зла. Даю тебе веру идти за Светом. Даю тебе отвагу сражаться с Тьмой.

Когда-то я думал, что никогда не смогу использовать право на привлечение волонтеров. Какая в подлинной Тьме может быть свобода выбора? Как можно ввязать человека в наши игры, если сами Дозоры были созданы в противовес этой практике?

Сейчас я действовал без колебаний. Воспользовался той лазейкой, что оставили Темные, поручив охраннику охранять их штаб, ну, просто на всякий случай, как держат в квартире маленькую собачку, не способную кусать, но умеющую тявкать. И этот поступок дал мне право качнуть охранника в другую сторону, потащить за собой. Ведь он не был ни добрым, ни злым, был самым обычным человеком, с умеренно любимой женой, пожилыми родителями, которым он не забывал помогать, маленькой дочкой и почти взрослым сыном от первого брака, слабенькой верой в Бога, запутанными моральными принципами, несколькими стандартными мечтами – обычный хороший человек.

Кусочек пушечного мяса между армиями Света и Тьмы.

– Свет с тобой, – сказал я. И маленький жалкий человечек кивнул, просветлев лицом. В глазах вспыхнуло обожание. Точно так же несколько часов назад он смотрел на Темного мага, отдавшего ему небрежный приказ и показавшего мою фотографию.

Через минуту охранник, в моей мокрой и вонючей одежде, стоял у лестницы. А я шел вниз, пытаясь понять, что же собираюсь делать, если в штабе находится Завулон? Или другой маг его уровня?

Тут моих способностей не хватит даже на секундную маскировку.

Бронзовый зал. Я вышел из дверей, взглянул на этот нелепый кольцевой «вагон-ресторан». Кольцо с установленными на нем столиками медленно вращалось.

Почему-то я считал, что Темные разместят свой штаб в Золотом или Серебряном зале. И был даже слегка удивлен открывшейся картиной.