Текст книги "Дозоры: Ночной Дозор. Дневной Дозор. Сумеречный Дозор"

Это тоже выбор.

Интересно, как часто он слышал эту музыку в ночи?

 
Кто в духоте ночной не закрывал окна —
Того уж нет.
Ушли искать страну, где жизнью жизнь полна,
За песней вслед…[3]3
  А. Романов – Ал. Макаревич. Городок.


[Закрыть]
 

– Еще хочешь? – Депутат был сама благожелательность. Интересно, что ему внушили Медведь и Тигренок? Что я – его лучший друг? Что он – мой вечный должник? Что я – внебрачный, но любимейший сын президента?

Какая ерунда все это. Существуют сотни способов вызвать в людях доверие, симпатию и желание помочь. У Света есть свои методы, жаль только, что и у Тьмы их немало. Ерунда это.

Вопрос в другом: зачем же я потребовался шефу?

Глава 6

У дороги меня ждал Илья. Стоял, засунув руки в карманы, с отвращением глядя в небо, сыплющее мелким снежком.

– Долго, – только и сказал он, когда я, за руку распрощавшись с депутатом, выбрался из машины. – Шеф заждался.

– Что тут происходит?

Илья ухмыльнулся. Но обычной жизнерадостности в этой улыбке не было.

– Сейчас увидишь… идем.

Мы зашагали по утоптанной дорожке, обгоняя бредущих от супермаркета женщин с сумками. Как странно, супермаркеты у нас появились совсем как настоящие. А вот походка у людей осталась прежней, словно они только что отстояли часовую очередь за синими куриными трупиками…

– Далеко? – спросил я.

– Было бы далеко – взяли бы машину.

– А что наш сексуальный гигант? Не справился?

– Игнат старался, – только и ответил Илья. Почему-то я испытал короткое и мстительное удовольствие, будто провал красавца Игната был в моих интересах. Обычно, если требовало задание, он оказывался в чужой постели через час-другой после получения задания.

– Шеф объявил готовность к эвакуации, – вдруг сказал Илья.

– Что?

– Полная готовность. Если воронка не стабилизируется, то Иные покидают Москву.

Он шел впереди, и я не мог заглянуть в его глаза. Но зачем бы Илье врать…

– А воронка по-прежнему… – начал я. И замолчал. Я увидел.

Впереди, над унылой девятиэтажкой, на фоне темного снежного неба медленно вращался черный смерч.

Его уже нельзя было назвать воронкой или вихрем. Именно смерч. Он тянулся не из этого здания, а из следующего, еще скрытого. И, учитывая угол темного конуса, смерч шел почти от самой земли.

– Дьявол… – прошептал я.

– Не накликай! – оборвал Илья. – Вполне пролезет.

– В ней метров тридцать…

– Тридцать два. И продолжает расти.

Я торопливо посмотрел на свое плечо и увидел Ольгу. Она вышла из сумрака.

Вы когда-нибудь видели испуганную птицу? Испуганную по-человечьи?

Сова казалась взъерошенной. Неужели перья могут вставать дыбом? Глаза горели желто-оранжевым янтарным огнем. Моя несчастная куртка была изодрана на плече в мелкую лапшу, а когти все скребли и скребли, будто намеревались добраться до тела.

– Ольга!

Илья обернулся, кивнул:

– Вот-вот… Шеф говорит, что в Хиросиме воронка была ниже.

Сова взмахнула крыльями, взмыла в воздух, беззвучно, плавно. За спиной вскрикнула женщина – я обернулся, увидел растерянное лицо, изумленные глаза, провожающие птицу.

– Ворона летит, – негромко, вполоборота взглянув на женщину, сообщил Илья. Реакция у него была куда быстрее моей. Через миг случайная свидетельница уже обогнала нас, что-то недовольно ворча об узкой тропинке и любителях заслонять дорогу.

– Быстро растет? – кивнув на смерч, спросил я.

– Рывками. Но сейчас идет стабилизация. Шеф вовремя отозвал Игната. Пошли…

Сова, по широкому кругу обогнув смерч, снизилась и полетела над нами. Какое-то самообладание Ольга сохранила, но неосторожный выход из сумрака явно показывал ее растерянность.

– А что он натворил?

– Да ничего… кроме излишней самоуверенности. Завязал знакомство. Стал форсировать и добился роста воронки… да еще какого роста.

– Не понимаю, – растерянно сказал я. – Такой рост может идти при энергичном подпитывании со стороны мага, вызвавшего инферно…

– О чем и речь. Кто-то отследил Игната и подбросил в топку уголька. Сюда…

Мы вошли в подъезд того здания, что заслоняло нас от вихря. Сова в последний миг влетела следом. Я недоуменно посмотрел на Илью, но спрашивать ничего не стал. Впрочем, тут же стало ясно, зачем мы здесь.

На первом этаже в одной из квартир был развернут оперативный штаб. Могучая стальная дверь, в человеческом мире прочно закрытая, в сумраке была распахнута настежь. Илья, не останавливаясь, нырнул в сумрак и прошел, я несколько секунд провозился, поднимая свою тень, и последовал за ним.

Большая квартира, комнаты четыре, все очень уютно. При этом – шумно, жарко и накурено.

Здесь было больше двадцати Иных. И оперативники, и мы, конторские крысы. На мой приход даже внимания не обратили, на Ольгу поглядывали. Я понял, что старые работники Дозора ее знают, но никто даже не попытался поздороваться или улыбнуться белой сове.

Что же ты натворила?

– В спальню, шеф там, – бросил Илья, сам сворачивая на кухню. На кухне гремели бокалами. Может быть, пили чай, а может, и чего покрепче. Бросив беглый взгляд, я убедился, что прав. Игната отпаивали коньяком. Наш сексуальный террорист выглядел совершенно убитым и раздавленным, на его долю давно не доставались такие неудачи.

Я прошел дальше, толкнул первую попавшуюся дверь, заглянул.

Это была детская. На маленькой кровати спал ребенок лет пяти, на ковре рядом – его родители и девочка-подросток. Все понятно. Хозяев квартиры погрузили в сладкий и здоровый сон, чтобы не путались под ногами. Можно было развернуть весь штаб в сумеречном пространстве, но к чему зря тратить силы?

Меня похлопали по плечу. Я обернулся – это оказался Семен.

– Шеф – там, – коротко сообщил он. – Давай…

Похоже, все в курсе, что меня ждут.

Я вошел в другую комнату и на миг оторопел.

Нет ничего нелепее, чем оперативный штаб Ночного Дозора, развернутый в жилой квартире.

Над туалетным столиком, обильно заставленным косметикой и заваленным бижутерией, висел магический шар средних размеров. Шар транслировал вид на вихрь сверху. Рядом на пуфике сидела Лена, наш лучший оператор, молчаливая и сосредоточенная. Глаза у нее были закрыты, но при моем появлении она чуть приподняла руку в приветствии.

Ладно, это дело обычное. Оператор шара видит пространство в комплексе, от него невозможно укрыться.

На кровати, обложившись подушками, полулежал шеф. Был он в пестром халате, мягких восточных туфлях и тюбетейке. Сладкий дымок переносного кальяна наполнял помещение. Белая сова сидела перед ним. Судя по всему, они общались невербально.

Тоже нормальное дело. В минуты особого напряжения шеф всегда обращается к привычкам, перенятым в Средней Азии. Он там работал на рубеже девятнадцатого-двадцатого веков, маскируясь вначале под муфтия, потом – под предводителя басмачей, затем – под красного комиссара, а под конец лет десять прослужил секретарем райкома.

У окна стояли Данила и Фарид. Даже моих способностей хватало, чтобы заметить пурпурное мерцание магических жезлов, спрятанных в их рукавах.

Вполне заурядная раскладка. Без охраны в такие минуты штаб не оставляют. Данила и Фарид бойцы не самые сильные, но опытные, а это зачастую куда важнее грубой силы.

Но вот как относиться к еще одному Иному, находящемуся в комнате?

Он сидел в уголке, на корточках, скромно и незаметно. Худой как щепка, щеки впалые, черные волосы коротко, по-военному, пострижены, глаза большие, печальные. Возраст совсем непонятен, может, тридцать лет, а может, и триста. Темная одежда. Свободный костюм и серая рубашка хорошо гармонировали с обликом. Человек, наверное, принял бы незнакомца за члена маленькой секты. И в чем-то был бы прав.

Это был Темный маг. Причем маг высочайшего уровня. Когда он вскользь взглянул на меня, я почувствовал, как скорлупа защиты – не мной, между прочим, поставленная! – затрещала и начала прогибаться.

Я невольно сделал шаг назад. Но маг уже опустил глаза в пол, словно показывая: зондирование было случайным, мимолетным…

– Борис Игнатьевич. – Я почувствовал, что голос мой слегка хрипит.

Шеф коротко кивнул, потом повернулся к Темному магу. Тот сразу же уставился на шефа.

– Выдай ему амулет, – отрывисто велел шеф.

Голос Темного оказался грустным и тихим, как у человека, удрученного всеми бедами мира сразу:

– Я не делаю ничего запрещенного Договором…

– И я не делаю. Мои сотрудники должны быть иммунны к наблюдателям.

Вот как! В нашем штабе – наблюдатель со стороны Темных. Значит, рядом развернут полевой штаб Дневного Дозора, и там сидит кто-то из наших.

Темный маг опустил руку в карман пиджака, порылся, достал резной костяной медальончик на медной цепочке. Протянул мне.

– Бросай, – сказал я.

Маг слегка улыбнулся, все так же меланхолично и сочувственно, взмахнул рукой. Я поймал медальон. Шеф одобрительно кивнул.

– Имя? – спросил я.

– Завулон.

Я не слышал раньше этого имени. Либо он не слишком известен, либо стоит у самых верхов Дневного Дозора.

– Завулон… – повторил я, посмотрев на амулет. – У тебя нет больше власти надо мной.

Медальон потеплел в ладони. Я надел его поверх рубашки, кивнул Темному магу и подошел к шефу.

– Такие дела, Антон, – сказал шеф чуть неразборчиво, не выпуская из губ мундштук кальяна. – Такие дела. Видишь?

Посмотрев в окно, я кивнул.

Черный вихрь вырастал из такой же девятиэтажки, как та, в которой мы находились. Тонкий гибкий черенок вихря кончался где-то на уровне первого этажа, и, потянувшись сквозь сумрак, я смог точно локализовать квартиру.

– Как это могло случиться? – спросил я. – Борис Игнатьевич, это ведь уже не кирпич на голову… и не взрыв газа в подъезде…

– Мы делаем все, что можем. – Шеф будто счел нужным отчитаться передо мной. – Все ракетные шахты под нашим контролем, то же самое уже сделано в Америке и Франции, заканчивается работа в Китае. Труднее с тактическим ядерным оружием. Никак не можем выявить все работоспособные лазерные спутники. Бактериологической гадости в городе полно… час назад едва не прошла утечка в НИИ вирусологии.

– Судьбу не обманешь, – осторожно сказал я.

– Именно. Мы затыкаем пробоины в днище корабля. А корабль уже разламывается пополам.

Я вдруг заметил, что все – и Темный маг, и Ольга, и Лена, и боевики – смотрят на меня. Стало неуютно.

– Борис Игнатьевич?

– Ты на нее завязан.

– Что?

Шеф вздохнул, выпустил трубочку, холодный опиумный дымок потек к полу.

– Ты, Антон Городецкий, программист, холост, способности средние, завязан на девушку, над которой висит эта черная гадость.

Темный маг в углу едва слышно вздохнул. Ничего лучшего, чем спросить «почему?», я не нашел.

– Не знаю. Мы направили к ней Игната, тот сработал чисто. Ты же знаешь, он может обольстить кого угодно.

– А с ней не вышло?

– Вышло. Вот только воронка стала расти. Они общались полчаса, воронка выросла с полутора метров до двадцати пяти. Пришлось отзывать… срочно.

Я покосился на Темного мага. Завулон вроде бы смотрел в пол, но тут же приподнял голову. На этот раз защита не отреагировала: амулет надежно прикрывал меня.

– Нам это не нужно, – тихо сказал он. – Только дикарь способен убить слона, чтобы позавтракать кусочком мяса.

Сравнение меня покоробило. Но, похоже, он не врал.

– Подобный размах разрушений бывает нужен нам нечасто, – добавил Темный маг. – Сейчас у нас нет проектов, требующих выброса энергии такого масштаба.

– Очень надеюсь… – чужим, скрипучим голосом произнес шеф. – Завулон, ты должен понимать, если катастрофа все-таки произойдет… мы тоже выжмем из нее максимум.

На лице Темного мага появилась тень улыбки.

– Количество людей, которые ужаснутся произошедшему, прольют слезы и посочувствуют горю, будет велико. Но больше, неизмеримо больше окажется тех, кто жадно прильнет к экрану телевизора, кто будет наслаждаться чужой бедой, радоваться, что она миновала их город, сострит по поводу Третьего Рима, который постигло наказание… наказание свыше. Ты знаешь это, враг мой.

Он не злорадствовал, у Темных Высшего ранга нет столь примитивной реакции. Он информировал.

– И все же мы готовы, – сказал Борис Игнатьевич. – Ты знаешь.

– Знаю. Но мы в более выигрышном положении. Если ты не держишь в рукаве пару тузов, Борис.

– Ты знаешь, у меня всегда каре.

Шеф повернулся ко мне, будто утратив к Темному магу малейший интерес:

– Антон, воронку питает не Дневной Дозор. С ней работает одиночный автор. Неизвестный Темный маг чудовищной силы. Он почувствовал Игната и стал форсировать события. Теперь вся надежда на тебя.

– Почему?

– Я же говорю: вы связаны. Антон, в вероятностном поле три вилки.

Шеф повел рукой, и в воздухе развернулась белая плоскость экрана. Завулон сморщился, наверное, его слегка задело выбросом энергии.

– Первая линия развития событий, – сказал шеф. По белому полотнищу, висящему посреди комнаты без всякой опоры, прошла черная полоса. Расплылась безобразной кляксой, выходящей за пределы экрана.

– Наиболее вероятный путь. Воронка достигает максимума, и прорывается инферно. Миллионы жертв. Глобальный катаклизм – ядерный, биологический, падение астероида, землетрясение в двенадцать баллов. Все что угодно.

– А прямой выход инферно? – осторожно спросил я. Покосился на Темного мага: его лицо осталось безучастным.

– Нет. Вряд ли. Порог еще далеко. – Шеф покачал головой. – Иначе, я полагаю, Дневной и Ночной Дозоры уже истребили бы друг друга. Второй путь…

Тонкая линия, отходящая от черной полосы. Оборванная.

– Уничтожение цели. Вихрь рассосется, если цель погибнет… самостоятельно.

Завулон шевельнулся. И любезно произнес:

– Я готов помочь в этой маленькой акции. Ночной Дозор не может осуществить ее самостоятельно, не так ли? Мы к вашим услугам.

Повисла тишина. Потом шеф засмеялся.

– Как угодно. – Завулон пожал плечами. – Повторяю, пока мы предлагаем свои услуги. Нам не нужна глобальная катастрофа, которая единомоментно уничтожит миллионы людей. Пока не нужна.

– Третий путь, – сказал шеф, глядя на меня. – Смотри внимательно.

Еще одна линия, ветвящаяся от общего корня. Истончающаяся, сходящая на нет.

– Это – если в игру вступаешь ты, Антон.

– Что мне надо сделать? – спросил я.

– Не знаю. Вероятностный прогноз никогда не давал точных указаний. Известно одно: ты можешь снять воронку.

В голове пронеслась нелепая мысль, что проверка продолжается. Испытание в поле… вампира я убил, а теперь… Да нет. Не может быть. Не с такими ставками!

– Я никогда не снимал черных воронок. – Голос почему-то стал чужим, не то чтобы испуганным, скорее удивленным. Темный маг Завулон захихикал – противно, по-бабьи.

Шеф кивнул:

– Знаю, Антон.

Он поднялся, запахнул халат, подошел ко мне. Выглядел он нелепо, во всяком случае, в обстановке нормальной московской квартиры его восточное облачение казалось неудачной карикатурой.

– Таких воронок еще никто и никогда не снимал. Ты будешь первым, кто попытается.

Я молчал.

– И учти, Антон, если ты напортишь… хоть самую малость, хоть в чем-то… ты сгоришь первым. Ты даже не успеешь уйти в сумрак. Знаешь, что бывает со Светлыми, когда они попадают под прорыв инферно?

В горле пересохло. Я кивнул.

– Простите, любезный враг мой, – насмешливо сказал Завулон. – А вы не даете своим сотрудникам права выбора? Даже на войне в подобных случаях вызывали… желающих.

– Вызывали добровольцев, – не оборачиваясь бросил шеф. – Мы все добровольцы, давным-давно. И никакого выбора у нас нет.

– А у нас – есть. Всегда. – Темный маг опять хихикнул.

– Когда мы признаем право выбора за людьми, мы отнимаем его у себя. Завулон, – Борис Игнатьевич покосился на Темного мага, – ты стараешься перед чужой аудиторией. Не мешай.

– Молчу. – Завулон опустил голову, съежился.

– Попытайся, – сказал шеф. – Антон, не могу дать совета. Попробуй. Прошу тебя, попробуй. И… забудь все, чему тебя учили. Не верь тому, что говорил я, не верь тому, что ты писал в конспектах, не верь своим глазам, не верь чужим словам.

– Чему тогда верить, Борис Игнатьевич?

– Если бы я знал, Антон, то вышел бы из штаба… и сам вошел в тот подъезд.

Мы синхронно посмотрели в окно. Черный вихрь кружился, покачиваясь из стороны в сторону. Какой-то человек, шедший по тротуару, вдруг свернул на снег и стал огибать черенок вихря по широкой дуге. Я заметил, что по обочине уже протоптана тропинка: люди не могли видеть рвущееся на землю Зло, но они чувствовали его приближение.

– Я буду прикрывать Антона, – вдруг сказала Ольга. – Прикрывать и обеспечивать связь.

– Снаружи, – согласился шеф. – Только снаружи… Антон… иди. Мы постараемся максимально закрыть тебя от любого наблюдения.

Белая сова взлетела с кровати, села мне на плечо.

Бросив взгляд на друзей, на Темного мага – тот словно в спячку впал, – я вышел из комнаты. И сразу почувствовал, как стихает шум в квартире.

Меня провожали в полной тишине, без ненужных слов, без похлопываний по плечам и советов. Ведь на самом деле я не делал ничего особенного. Просто шел умирать.

* * *

Тихо было.

Как-то неправильно тихо, даже для спального московского района и в этот поздний час. Будто все забились по домам, погасили свет, укрылись с головой одеялами и молчат. Именно молчат, а не спят. Лишь синевато-красные пятна дрожали на окнах – всюду работали телевизоры. Это уже стало привычкой, когда страшно, когда тягостно – включать телевизор и смотреть все что угодно, от телешопа до новостей. Люди не видят сумеречного мира. Но они способны чувствовать его приближение.

– Ольга, что скажешь об этой воронке? – спросил я.

– Непреодолимо.

Сказала как отрезала.

Я стоял перед подъездом, глядя на гибкий, будто слоновый хобот, черенок вихря. Заходить пока не хотелось.

– Когда… при каком размере воронки ты сможешь ее погасить?

Ольга подумала:

– Метров пять в высоту. Еще есть шанс. При трех метрах – наверняка.

– А девчонка при этом спасется?

– Возможно.

Что-то не давало мне покоя. В этой ненормальной тишине, когда даже машины старались огибать обреченный район стороной, какие-то звуки все же оставались…

Потом я понял. Скулили собаки. По всем квартирам, во всех домах вокруг – тихо, жалобно, беспомощно жаловались своим хозяевам несчастные псы. Они видели близящееся инферно.

– Ольга, информацию о девушке. Всю.

– Светлана Назарова. Двадцать пять лет. Врач-терапевт, работает в поликлинике номер семнадцать. В поле наблюдения Ночного Дозора не попадала. В поле наблюдения Дневного Дозора не попадала. Магические способности не выявлены. Родители и младший брат живут в Братеево, контакты с ними эпизодические, в основном телефонные. Четыре подруги, проверяются, пока все чисто. Отношения с окружающими ровные, резкой неприязни не замечено.

– Врач, – задумчиво сказал я. – Ольга, а ведь это ниточка. Какой-нибудь старик или старуха… недовольные лечением. В последние годы жизни обычно происходит всплеск латентных магических способностей…

– Проверяется, – ответила Ольга. – Пока таких данных нет.

Да уж. Глупо бросаться в догадки, полдня с девушкой работали люди поумнее меня.

– Что еще?

– Группа крови – первая. Серьезных заболеваний нет, временами легкие кардиалгии. Первый сексуальный контакт в семнадцать лет, со сверстником, из любопытства. Четыре месяца была замужем, два года как разведена, с бывшим мужем отношения остались ровными. Детей нет.

– Способности мужа?

– Нулевые. У его новой жены – тоже. Проверено в первую очередь.

– Враги?

– Две недоброжелательницы на работе. Два отвергнутых поклонника по месту работы. Школьный товарищ полгода назад пытался получить фальшивый больничный лист.

– И?..

– Отказала.

– Надо же. Как у них с магией?

– Практически никак. Уровень недоброжелательности – бытовой. Магические способности у всех слабые. На такой вихрь они не способны.

– Смерть пациентов? За последнее время?

– Не было.

– Так откуда же взялось проклятие? – задал я риторический вопрос. Да, теперь понятно, почему Дозор попал в тупик. Светлана оказалась просто-напросто паинькой. Пять врагов в двадцать пять лет – можно лишь гордиться.

Ольга промолчала.

– Надо идти, – сказал я. Обернулся на окно, где виднелись силуэты ребят. Кто-то из охраны помахал мне рукой. – Оля, а как работал Игнат?

– Стандартно. Знакомство на улице, по варианту «неуверенный интеллигент». Кофе в баре. Разговоры. Уровень симпатии объекта быстро повышался, Игнат перешел к форсированному знакомству. Купил шампанское и ликер, они пришли сюда.

– Дальше.

– Вихрь стал расти.

– Повод?

– Никакого. Игнат ей понравился, более того, она стала испытывать сильное влечение. Но в этот момент пошел рост воронки, катастрофически быстрый. Игнат сменил три стиля поведения, добился однозначного предложения остаться на ночь, после чего воронка перешла в стадию взрывного роста. Был отозван. Воронка стабилизировалась.

– Как его отозвали?

Я уже замерз, и в ботинках чувствовалась противная сырость. И я еще не готов был действовать.

– «Больная мама». Звонок по сотовому, разговор, извинения, обещание позвонить завтра. Все было чисто, подозрений у объекта не возникло.

– И воронка стабилизировалась?

Ольга помолчала, видимо, связывалась с аналитиками.

– Даже несколько присела. На три сантиметра. Но это может быть обычным откатом после прекращения подпитки.

Что-то во всем этом было. Вот только я никак не мог сформулировать невнятные подозрения.

– Где ее участок, Ольга?

– Здесь, вокруг. Включая этот самый дом. К ней частенько заходят больные.

– Прекрасно. Тогда я пойду как пациент.

– Тебе требуется помощь с наложением ложной памяти?

– Справлюсь.

– Шеф одобряет, – через паузу ответила Ольга. – Работай. Твоя маска – Антон Городецкий, программист, холост, наблюдается три года, диагноз – язвенная болезнь желудка, проживает в этом же доме, квартира шестьдесят четыре. Она сейчас пустая, в случае необходимости обеспечим тыл.

– Три года я не потяну, – признался я. – Год. Максимум год.

– Хорошо.

Я посмотрел на Ольгу, она на меня – своим немигающим птичьим взглядом, в котором все же было что-то от той грязной аристократичной женщины, пившей коньяк у меня на кухне.

– Удачи, – пожелала Ольга. – Попытайся снизить воронку. Хотя бы десяток метров… тогда я рискну.

Птица взлетела и мгновенно ушла в сумрак, куда-то в самые глубокие слои.

Вздохнув, я пошел к подъезду. Хобот вихря заколебался, пытаясь коснуться меня. Я протянул навстречу ладони, сложив их в Ксамади, знаке отрицания.

Вихрь дрогнул и откатился. Без страха, скорее принимая правила игры. При таких размерах рвущееся инферно уже должно обрести разум, стать не тупой самонаводящейся ракетой, а скорее свирепым и опытным камикадзе. Смешно звучит: опытный камикадзе, но в отношении Тьмы этот термин оправдан. Вломившись в человеческий мир, вихрь инферно обречен погибнуть, но это не более чем гибель одной осы из огромного роя.

– Твой час еще не настал, – сказал я. Инферно все равно не ответит, но мне хотелось это сказать.

Я прошел мимо черенка. Вихрь казался сделанным из иссиня-черного стекла, обретшего резиновую гибкость. Внешняя поверхность его была почти неподвижна, а вот в глубине, где темная синева переходила в непроглядную тьму, угадывалось бешеное вращение.

Может быть, я и не прав. Может быть, час как раз таки настал…

Подъезд оказался даже без кодового замка, точнее, замок был, но разломанный и выпотрошенный. Нормально. Маленький привет от Тьмы. Я уже разучился обращать внимание на ее мелкие пятнышки, замечать надписи и следы грязных подошв на стенах, битые лампочки и загаженные лифты. Но сейчас я был на взводе.

Узнавать адрес нужды не было. Я чувствовал девушку – вряд ли стоит отказывать ей в праве называться девушкой на основании замужества, это скорее категория возраста, – я знал, куда идти, я уже видел ее квартиру, точнее, не видел, а воспринимал всю целиком.

Единственное, чего я не понимал, как мне убирать эту проклятую воронку…

Я остановился перед дверью, обычной, не стальной, что очень странно на первом этаже, да еще с выломанным в подъезде замком. Глубоко вздохнул и позвонил. Одиннадцать. Поздновато, конечно.

Послышались шаги. Никакой звукоизоляции…